18 миль

Бет моргнула, надеясь, молясь о том, чтобы это был просто плохой сон. Первым звуком, который она услышала, был голос отца, произносящий её имя. Она подумала возможно именно это вернуло её назад. Она не могла сказать, где было её сознание, но оно ускользало. Ее мачеха, женщина, которая вырастила Бет и была ей такой же матерью, как та, что родила, мертва. Она давно погибла. Несмотря на то, что говорил отец, она не была больна, она была трупом. Трупом, который пытался забрать Бет с собой, когда вышел из сарая. Бет желала увидеть кого угодно, только не лицо отца. Его вздох заставил её почувствовать гнев. Возможно это было несправедливо, но её это не заботило. В тот момент она ненавидела его за истории, которые тот рассказывал ей. Всю свою жизнь она принимала убеждения своего отца без сомнений, сделав их своими собственными, но они были брошены ей в лицо. Это потрясло Бет до глубины души. Какой бог позволил бы такому случиться со своим стадом? Часть Бет понимала, что реагирует эгоистично; она чувствовала исходящий от отца запах алкоголя и понимала, как тяжело он это воспринимает, но не могла выплеснуть свою боль в сердце, чтобы разделить его горе. Ее собственные страдания были подобны физической ране. Она злилась не только на своего отца. Она злилась на саму себя. Бет оставалась слепа из-за собственного невежества. Хершел не позволял ей находится поблизости сарая. Только ему, Отису и Джимми разрешалось кормить этих людей, этих существ. Когда Отис погиб, Патриция взяла на себя эту обязанность. Мэгги и Бет были далеки от понимания реальной ситуации. Мэгги видела, на что они действительно способны, в аптеке, но ничего не объяснила Бет. Не рассказала как следует. Они защищали ее, и это сделало ее слабой. Бет была рада, что они вернули того мужчину с поврежденной ногой на ферму. Это означало, что вокруг нее станет меньше людей, которые пытались ее образумить. Она смотрела на лицо Джимми, Патриции и Мэгги и ничего не чувствовала. Боль утихла, превратившись в огромную пустоту в груди. Бет оцепенела. Она не должна была так себя чувствовать. Единственной эмоцией, которую она могла по-настоящему распознать, был укол страха, пробивающийся в её сознание. Она не хотела чтобы её конец был таким же, как у матери. Бет не хотела, чтобы ее последним поступком в этом мире была попытка причинить боль любимым, прежде чем незнакомец, которого она никогда не знала, пустит ей пулю в лоб. Бет не могла ясно мыслить, когда брала нож с тарелки с едой, но как только ее пальцы крепко сжали рукоятку, она почувствовала уверенность. До этого момента Бет никогда не думала о самоубийстве, но, спрятав нож под подушку, она почувствовала прилив решимости. Это был тот выбор, который она могла сделать сама. Если смерть это всё, что ждёт снаружи этих стен, тогда Бет может принять своё собственное решение о том как она хотела бы уйти. Её план был разрушен, когда Лори обнаружила пропажу ножа. Бет уставилась на женщину и сказала несколько неопрятных слов ледяным отстранённым голосом, о существовании которого Бет даже не подозревала. Она никогда не говорила неприятных слов кому-либо в своей жизни, но сейчас была жестока с Лори. Она видела, какой эффект произвели ее слова, но Лори не сдвинулась с места. Бет просто получила няньку. Мэгги яростно и негодующе влетела в свою комнату. Но ее выговор ничуть не успокоил Бет. Она даже попыталась убедить Мэгги, что это было хорошей идеей. Бет отстранилась от сестры и ждала новой возможности. Когда Андреа зашла в комнату, она ожидала от неё чего-то подобного. Но кое-что отличалось. Бет осознала, что видит своё отражение в глазах Андреа. Такую же боль и страх. Ей захотела узнать как кто-то может жить с этим. Мир казался ей приглушенным и бесцветным, как будто был отделен от нее барьером, который не получается увидеть. — Боль не уйдет. Просто нужно освободить для нее место, — сказала Андреа прежде чем покинуть комнату. Бет устремилась в маленькую ванную. Со стуком захлопнула дверь, не желая, чтобы этот звук привлек внимание. Чувствовала жуткое спокойствие, закрывая дверь. Бет обернула руку полотенцем и ударила по зеркалу. Ей пришлось бить по нему трижды, прежде чем оно разбилось вдребезги. К тому времени она уже слышала за дверью крики Мэгги. Бет провела дрожащей рукой по волосам. Весь этот шум отвлекал. Она подняла один из осколков, стараясь не обращать внимания на всю эту суматоху. Если они не поняли этого сейчас, то скоро поймут. Когда все, кого они любили, умрут и это всё, что останется в будущем… Тогда они поймут, что она была права. Рука Бет слегка дрожала, когда нож завис над приподнятым запястьем. Она знала, как сделать это. Вертикально, вниз по вене и достаточно глубоко. Раздался треск дерева, и Бет поняла, что они вот-вот войдут. Глубоко вдохнув, она поспешно провела неровным стеклом по коже, сильно надавливая. Не останавливалась и не задумывалась.Какое-то время боли не было, только завораживающий вид крови на ее бледной коже. Затем нахлынуло всё, и началась боль. Поначалу кровь взбудоражила Бет и казалась достижением, но теперь ее затошнило. Порез причинял больше боли, чем что-либо ещё. Какая бы стена ни была воздвигнута вокруг ее сердца, она рухнула, и Бет смогла увидеть всё так ясно. В ушах звенели истошные крики сестры. И Бет осознала, что не хочет умирать. Это было похоже на волну, поднимающуюся внутри нее, пока стало некуда деваться, кроме как выплеснуться. С судорожным всхлипом она схватилась за запястье. Дверь распахнулась, и широко раскрытыми глазами Мэгги уставилась на кровь.— Прости меня, — Бет зарыдала, когда Мэгги обняла ее. Она заметила, что Лори схватила полотенце и прижала к ее запястью. Бет зашипела от прикосновения. Сейчас она могла чувствовать все. Мэгги обнимала ее и укачивала, как маленького ребенка, именно так чувствовала себя Бет. Её сбивало с толку всё, кроме своей внезапной потребности жить. Все эмоции, которые она подавляла, теперь сражались в ней. Горе, гнев, страх. Выражение лица папы, когда он аккуратно зашивал ей руку, расстроило Бет. Он выглядел таким раненным и озадаченным её выбором. Она чувствовала вину. К этому добавлялась боль. Её руку будто обожгло огнем, и Бет была рада этому. Это было доказательством того, что она потерпела неудачу. Бет спряталась в своей комнате. Она хотела убежать от этих взглядов. Жалость, смешанная с обвинением. Как она могла объяснить им то, в чем была так уверена всего несколько часов назад? Она придвинула стул к подоконнику и выглянула наружу. Солнце садилось, и Бет не могла дождаться завтрашнего дня. Это будет первый день, когда она сможет оставить в прошлом то, что сделала; она сможет начать залечивать раны. В дверь вбежал Джимми, только услышав новость. Он не находил слов. Бет это не удивило. Джимми был красивым и добрым, но всё же не самым умным парнем, которого она знала. Он присел на кровать и был достаточно близко, чтобы взять ее за руку. Его пальцы были теплыми, но это прикосновение не принесло ей особого утешения. Она видела, что, несмотря на его сочувствие, он ее не понимает. Но Бет позволила ему держать себя за руку, потому что он в этом нуждался. Джимми был убежден, что любит её, но насчёт себя Бет не была уверена. Джимми нравился ей, но она не знала, любовь это или нет. Возможно, если бы не наступил конец света, она бы даже не задумалась об этом. Ей бы просто нравилось быть семнадцатилетней девушкой, у которой есть парень. Может быть, она считала само собой разумеющимся, что у неё всё ещё есть люди, которые заботятся о ней? Она потеряла мать и брата, но у неё всё равно оставалось больше, чем у многих других. Бет чувствовала бы себя неблагодарной, если бы отвернулась от Джимми прямо сейчас. В конце концов Джимми оставил ее одну, наедине с мыслями. Она увидела, как Рик и Шейн вернулись со своим заложником. При виде Шейна Бет выпрямилась на стуле, и все ее тело напряглось. Бет никогда не испытывала такой любой ненависти к другому человеку, до того, как Шейн открыл амбар. Он всегда пугал ее, но теперь к этому чувству добавилось презрение. Словно почувствовав на себе пристальный взор Бет, он бросил взгляд в сторону ее окна, но из-за угла наклона солнца не мог разглядеть её как следует. Выражение его лица заставило её вздрогнуть. Бет поджала колени и обхватила себя руками. В нем было столько жестокости и гнева, поэтому удивительно, что он не совершил что-то ужасное ещё раньше. Мэгги вошла в свою комнату, заняв место Джимми. — Похоже, мы ходили с ним в одну школу, — тихо сказала она. Бет оглянулась на Мэгги. Она выглядела озадаченной. — Я его не знала, — запинаясь произнесла Бет. Они виделись лишь мельком, но она не могла вспомнить его лицо. — По-моему, он был моего года, — сказала Мэгги, наморщив лоб, когда попыталась вспомнить. Мэгги была на пару лет старше, так что это объясняет, почему Бет его не узнавала. — В школе много детей, — машинально ответила Бет, пытаясь её успокоит. Она увидела на лице Мэгги выражение вины. Сестра задумалась, что если бы она знала Джимми лучше, то он мог бы остаться. Тогда она бы понимала, можно ли ему доверять или нет. Бет всегда хорошо “читала” свою старшую сестру. Они были близки, и Бет скучала по ней, когда та уехала в колледж. У них и раньше случались ссоры, но они всегда быстро заканчивались. Это был первый раз, когда Бет не смогла чем-то поделиться с ней. — Ты напугала меня сегодня, — тихо сказала Мэгги. Её голос был полон эмоций. Бет сглотнула, жалея, что не смогла прийти к желанию жить, не причиняя боли Мэгги. Но эта боль подтолкнула ее к открытию, к которому она просто не смогла бы прийти иначе. Бет не находила слов. Извинения застряли в горле. Вздохнув, Мэгги оставила ее в покое. Бет откинулась на спинку стула, закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями. Она была жива, сердце всё ещё бешено колотилось в груди, но печаль продолжала отдаваться в теле, пробирая до костей. Желание жить не заставило исчезнуть остальные раны. Бет все ещё предстояло понять, как это сделать. Она просто будет переставлять одну ногу за другой, делать вдох, затем второй и надеяться, что у нее хватит сил продолжать. Сейчас Бет уверенна лишь в одном — ей хотелось побыть одной. Кое в чём Андреа права: ей нужно разобраться во всем самой. Если бы только все перестали ходить вокруг неё на цыпочках, как будто она стеклянная. Бет знала, что своим выбором никому ничего не доказала, но она не была такой хрупкой, как все думали. Позже она ворочалась в постели. Бет знала, что ей нужно поспать, но не чувствовала усталости. За последнее время она достаточно пролежала в кровати. Бет откинула одеяло и постаралась не обращать внимания на острую боль в руке. Там навсегда останется шрам. Её отец не говорил об этом, но Бет знала. Она тихо передвигалась по дому. Бет в нём выросла и знала каждую скрипучую половицу, каждый уголок. И потому могла пройти по нему с закрытыми глазами. Она старалась никого не разбудить. Бет открыла входную дверь и вышла на крыльцо. Глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Ощущалось приближение зимы. Свежий воздух взбудоражил ее нервы, и она почувствовала себя хорошо. Было приятно находиться без пристального внимания. Когда никто не наблюдал, она могла просто быть такой, какой хотела. В тени послышалось движение, и Бет подпрыгнула. Она всё ещё была на взводе после того, как увидела, на что способны эти существа. — Всего лишь я, — раздался грубый голос. Бет узнала этот хрипловатый голос. Он принадлежал Дэрилу, одному из группы. Сердце Бет продолжало бешено колотиться, она испытала небольшой выброс адреналина. Это чувство не прошло, даже когда она поняла, кто это был. Она не испытывала ненависти к Дэрила так же, как к Шейну, она едва знала его. Однако он заставлял ее чувствовать себя неуютно. Дэрил был одним из тех людей, с которыми она меньше всего общалась, и всё, что Бет знала о нём, заставило ее быть настороженной. Он был одиноким и непредсказуемым. Она видела ужасное настроение Дэрила, когда его сбросила лошадь. Бет вспомнила, как однажды он возвращался к дому, едва держась на ногах и был подстрелен Андреа. Как она принесла ему немного еды, но он огрызнулся, потому Бет не осмеливалась зайти. Уходя, она заметила его шрамы. Из-за того, что Бет видела его спину, она чувствовала себя неловко рядом с ним. Она слишком хорошо знала, что скрывается под его рубашкой. Бет никогда не встречала никого, кто подвергался бы насилию, и не знала, что говорить. — Я не знала, что здесь есть кто-то ещё, — поспешно вымолвила Бет замечая, что Дэрил не планирует уходить. Он просто облокотился на перила крыльца, вглядываясь в темноту. — Могу уйти, — предложила она. Только теперь Дэрил действительно внимательно посмотрел на неё. Бет мельком увидела его лицо и сверкающие глаза. Казалось, он только сейчас осознал, кто находится рядом с ним. Он пожал плечами, — эт твой дом. Он не сводил с Бет пристального взгляда, и она неловко поерзала в полумраке. Она предположила, что эффект был снижен из-за плохого освещения, и представила, каково это — чувствовать на себе этот пронзительный взгляд, от которого невозможно спрятаться. Они погрузились в молчание. Неловкое для Бет молчание. Она чувствовала себя обязанной нарушить его, но не знала, что сказать. Самого Дэрил, казалось, вполне устраивало собственное молчание. В конце концов, она стала подражать Дэрилу. Оперлась локтями о перила крыльца, но сохраняла некоторую дистанцию между ними. Её рана до сих пор ныла, а рука оставалась горячей. Она положила другую руку на поврежденную кожу. После нахождения на улице рука была холодной и успокаивала даже сквозь повязку. — Ты делаешь это с собой? Вопрос был неожиданным, и Бет снова вздрогнула. Она покраснела от смущения. Она не хотела отвечать на этот вопрос и просто думала, как приятно не выслушивать мнение окружающих о том, что сделала. Но он уже знал правду, так что не было смысла отрицать это. Бет вздернула подбородок и ответила:— Да, — с вызовом произнесла она. Что-то в том, как он задал этот вопрос, заставило её напрячься. Возможно, это было из-за его естественной манеры говорить так будто он всё равно считал тебя идиоткой, но что-то в тоне Дэрила заставило Бет подумать, что он намеренно ведет себя агрессивно. — Ты всегда была слабой и жалкой, или это случилось недавно? У Бет отвисла челюсть. Она не знала, чего ждала, но только не этого. — Что простите? — заикнулась она. — Те было слышно меня! — Дэрил сменил позу и теперь агрессивно смотрел на нее. — В чем твоя проблема? — Прошипела Бет, чувствуя ярость. Она знала, что он был вспыльчивым и часто заканчивал всё ссорой, но это было просто нелепо. Дэрил лишь фыркнул. — Забудь об этом. Он прошел мимо Бет. Она обычно была спокойным человеком, Мэгги была самой взрывной в семье, но что-то в Дэриле задело Бет за живое. Она не знала, что ею двигало, но схватила Дэрила за руку, когда он попытался пройти мимо нее. — Что я такого тебе сделала? — спросила она, стараясь говорить тихо. — О, прости, принцесса. Ты ожидала сочувствия? — Ты меня не знаешь, — проронила Бет, пораженная злобой в его голосе. — Я знал таких людей, как ты, всю свою жизнь. Жизнь становится немножечко трудной, и ты начинаешь искать лёгкий выход, не обращая внимания на тех, кого оставляешь позади. Бет схватила его, но теперь он шагнул к ней, вторгаясь в её личное пространство и пытаясь запугать. — Моя мать... — Бет замолчала, потому что говорить о ней было больно. Она сглотнула и не обратила внимания на слезы гнева, которые грозили потечь по ее лицу. — Моя мать только что умерла. Я не горжусь тем, что сделала. Я просто думала, что это единственный выход. — Моего брата приковали наручниками к трубе, и он отрезал себе руку, чтобы выжить. Я полз вверх по скале со стрелой в животе, чтобы выжить. Полагаю, тебе всю жизнь было легко. Какая потеря. Бет бросила его руку, будто та была отравлена. Дэрил прошел мимо неё и исчез во тьме. Бет была поражена теми обидными словами, которые он наговорил. Он был незнакомцем, и все же набросился на неё, разозлив настолько сильно, что у неё задрожали руки. Она посмотрела на белую повязку, и это зрелище вызвало ярость и стыд. Бет хотелось закричать. Она хотела к маме. У неё не было ни того, ни другого, поэтому она вернулась в дом и провела бессонную ночь, уставившись в потолок.