Как делают помогаторы, или Мемуары с космодрома

Человечество ещё задолго до нашей эры отделило себя от жестокого дикого мира, заменив его самодельным, таким же жестоким. Освоение огня, колеса, оружия закрепило Гомо Сапиенс как вид поистине уникальный; балансирующий на грани между природной и культурной своими частями. Возвысившись на всем миром, человек даже посчитал себя королём, о чём через сотни лет резко пожалел, своими же руками разрушая и созидая, истребляя и разводя те формы жизни, что посчитал ниже себя. Но все мы едины в том, что исходим из одних и тех же клеток, получившись абсолютно случайно, по мановению руки нещадной эволюции; едины в том, что мы чувствуем свою естественную подаренную жизнь; едины в том, что вышли мы все из воды, из моря какие-то миллионы лет назад… Однако, имеются исключения. Из первого механизма, из первого прибора, из частички души первого мастера, появились маленькие человечки. Они были скорее похожи на детей из-за огромных голов и крошечных, по сравнению, тел, но познание ими технической части ничуть не уступало создателям техники, а зачастую и превосходило ввиду того же размера. Они видели невооружённым взглядом то, для чего механикам нужны были две, а то и три лупы; полировали шероховатости крошечными руками в самых укромных местах, освещая путь своими волосами. Не было большего счастья, чем починка очередного прибора. Одиночество же, хоть и мучало иногда в тёмные, ненастные ночи, с годами развития перестало беспокоить этих крошечных существ. Они собирались группами, обсуждали хозяев техники, помогали друг другу где могли, маячив тремя оттопыренными пальцами, а иногда спорили насчёт того, кто же пойдёт летать на воздушном шаре, когда проходили слухи о запуске. Полёт… Нет ничего более чарующего для человека и человекоподобного разума. Есть нечто такое в небесах, что вызывает мурашки. Бесконечно глубокая синева с нежнейшими облаками словно намеренно зазывает тех, кто не обладает крыльями. Если бы люди стали подобными птицам, то потеряли бы тягу к высоте, мечту открыть неизведанное, попрощаться с земной жизнью. Наоборот, небо потеряло бы всю мистику, став обычной средой проживания. Люди бы приняли полёт за данность, а подобное отношение всегда таит в себе опасность. К счастью для нас, чтобы взмыть в облака нужны приспособления. А для их починки нужны приборы. И вот, рука об руку, человечество и население существ, именуемое фиксиками, поднималось всё выше и выше в своём развитии. Далеко в прошлое ушли пёрышки, ниточки и булавки как средства ремонта. Теперь у каждого фиксика на спине красовался круглый рюкзачок с тремя отверстиями для быстрого призыва всевозможных инструментов. Название дали красноречивое – помогатор. Подобное чудо инженерии очень быстро после появления в советские годы стало незаменимым. Желаемым юнцами. Ожидаемым ими как награда за их прилежную учёбу. Необходимостью. Данностью. И ведь никто никогда не задумывается: «А откуда берутся помогаторы?» Кажется, будто они возникают из воздуха у учителей или родителей (часто роли совмещены), стоит доказать свою компетентность перед ними, подобно человеческому паспорту. Только если для получения паспорта необходимо посетить государственный орган в определённый срок, то помогаторы не выписываются по справке или собираются перед глазами. Своеобразная тайна, которую никто не хочет разгадывать. Но так далеко не для всех. Надев комбинезон, крошечный человечек с угловатой бородой ржавого цвета выдвинулся к станку на заводе по резке стали. Вокруг двигателя уже собрались его коллеги, тоже в комбинезонах, для совместной зарядки. Фиксик помахал своему товарищу с причёской в виде шляпки гвоздя и бородой, растущей зигзагом, и присел на край, закрыв глаза. – Ну что, Болт? Опять не спал? – усмехнулся товарищ. – Тебе в мешки под глазами можно гайки складывать. – А у самого что? – прошептал Болт. – Это от возраста. И вообще, сиди и помалкивай. Не хватает ещё и головной боли спозаранку. – Точно не спал. Иначе бы так не огрызался… – Тогда молчи, раз не нравится. Болт в напряжении закрыл глаза и позволил току насытить его измученное тело. Да, прошлой ночью он едва мог закрыть глаза, несмотря на усталость. Всё из-за того, что его гложила одна назойливая, крайне вредная мысль, с которой знаком практически каждый: «А что бы было, если бы…» Для нашего героя, фиксика среднего возраста с формирующейся гексагональной проплешиной на макушке, мысль заканчивалась так: Для нашего героя, фиксика среднего возраста с формирующейся гексагональной проплешиной на макушке, мысль заканчивалась так: «… я никогда не встретил его все те годы назад?» Разумеется, вопрос глубоко абсурдный. Если взглянуть на весь жизненный его путь, то эта встреча и дальнейшее появление Болта на Байконуре было словно неизбежным. Совсем молодой работник, опьянённый величием космических технологий, выбрал наиближайшее к ним место и остался, воочию увидев сборку ракет. Конечно, за последние два года пребывания там, он - некогда венец славы холодной войны - потерял своё значение и рабочих, но никто из фиксиков не смел улететь в свои города. Напротив: в годы неопределённости казалось, что только от них и зависело существование полигона. Покинуть космодром тогда чуть ли не считалось предательством! Как жаль, что эти светлые чувства не остановили обоих от того, чтобы всё же уцепиться за вагоны двух совершенно различных поездов и уехать, но, для Болта, тогда уже был налажен договор аренды космодрома, и необходимость проживать дни, недели, месяца в до боли знакомых стенах исчезла. И всё же, никто его не прогонял с места. Только он сам признал эти обстоятельства невыносимыми. И всё началось с той треклятой встречи. Если бы он знал, что обмен взглядами убьёт всё желание работать, ослепил бы себя отвёрткой...! Именно мысль о том, что было невозможно уйти от всего, изменить ход истории беспокоила Болта. Он не хотел мириться с неизбежностью факта. Он хотел бороться. Создать мир, где никто не предавал его и, может, даже остался с ним… Но сейчас не было времени размышлять над вероятностями. Прозвучал гудок, и все фиксики быстро соскочили со своих мест и разбежались, замелькав во внутренностях станка. Болт потянулся и было последовал за толпой, но его широкополый товарищ положил свою руку на плечо. – Молотов! Напугал! – вздрогнул Болт. - Ну что опять? – Давай вечером у меня соберёмся. Пеллет сказала, что скоро приедет за поставками. Пеллет – простодушная, но сообразительная женщина с полигональными хвостиками, собранными над висками, – доставляла фиксикам всю необходимую технику, часто в густонаселённые места или точки особенного назначения, хотя иногда помогала с индивидуальными заказами, когда позволяло время. – И что мы будем делать? О людях шушукаться? Молотов замигал глазами, вытянув своё и без того длинное лицо: – Ну почему сразу… – Молотов, на таких посиделках обычно едят. Ты, если копируешь, сначала подумай, что именно! – А ты не критикуй, пока не увидел! – насупился Молотов. – Сам заперся в своей каморке и нос дальше станка не высовываешь, а меня ещё обвиняешь в закостенелости. – И что же нового ты привнёс? Давай, объясняй. – Болт немного приблизился к другу и отвёл взгляд на своё запястье, доходчиво показав на него пальцем. – Только побыстрее, звонок минуту назад был. – А ничего. Кроме того, что ты, – Молотов с ухмылкой тыкнул пальцем в грудь Болта, – всем расскажешь. Болт отдёрнулся, развернулся и, напоследок окинув товарища глазами, побежал к выходу. «Опять трата времени…» в голове пробурчал он себе под нос. «Снова будет втирать про славное прошлое, будто сейчас всё плохо. Одно по одному! Сорок пять лет за плечами, а думает, как ребёнок!» Прозвучало, конечно, больше, но ругательства про избиение молотком в детстве и последующее повреждение мозга автор счёл непечатными. – Хочешь послушать, что мне сказать? Я тебе выскажу! Пожалеешь! – прорычал Болт, прежде чем окончательно скрыться за углом. Молотов беззвучно вздохнул и повернул к тому же углу, но непривычно коротким шагом, позволив другу сбежать в свой любимый рабочий уголок. «И после этого ты меня сейчас, наверно, называешь ребёнком,» покачал головой Молотов. «А сам-то? Ты здесь или на треклятом космодроме?» Он ещё раз взглянул на Болта, который в ответ начал – с явной фальшью в движениях пальцев – копаться в инструментах. «Ну ничего, сам потом прибежишь. Доказать, что я не прав. А там разберёмся. Хочешь или нет, мы тебя вытащим.»