Прости меня

Фрэнсис Они шли ночью по джунглям, продираясь сквозь густые заросли и отбрасывая в сторону гигантские мокрые листья. Лука все еще был на свободе. Он убьет Витари, а у Фрэнсиса не было никакого желания снова приближаться к Луке. По сравнению с этим злобным психопатом Витари выглядел святым. Ужасная, удушающая тишина окутала Эль-Кристо. Витари сказал Фрэнсису подождать у линии деревьев, а сам пригнулся и исчез в доме, где они жили несколько месяцев. Фрэнсис ждал, сидя на земле, грызя ногти и прислушиваясь к любому шороху или реву двигателя. Через некоторое время Витари вернулся, разговаривая по спутниковому телефону. Он присел в кустах рядом с Фрэнсисом и начал давать инструкции на беглом испанском языке, после чего закончил разговор. — Теперь ждем. — Чего? — Когда Джанкарло перезвонит. Джанкарло. Отец Витари, главарь мафии. — Что, если за всем этим стоит Джанкарло? — Это я и хочу узнать. Если Лука в одиночку затевает против меня личную вендетту, тогда у меня есть влияние. Но если его поддерживает семья, то мы оба влипли, и мы с таким же успехом можем лететь на чертов Гоа или еще куда-нибудь. Джанкарло либо скажет мне, чтобы я шел на хуй, либо проложит мне путь обратно в Италию. — Ты везешь меня в Италию? — У тебя есть идея получше? Если мы продолжим бежать, они найдут нас... — Телефон запищал, и Витари ответил. Фрэнсис прислушивался к разговору, но Витари говорил так быстро, что у него не было никакой надежды перевести хоть что-то с итальянского. Он же не отвезет Фрэнсиса к Батталье, к своему отцу, не так ли? Зачем ему это делать? Он привез его сюда, чтобы увезти подальше от всего этого. Фрэнсис был счастлив здесь, доволен жизнью, но теперь этого больше нет. Он не был уверен, где его место, но только не с мафией. Что, если он каким-то образом обратится в британскую полицию?… Спасут ли они его? Или Каталина Диас из испанского отдела по борьбе с организованной преступностью? Хоть кто-то, какое-то ведомство, должно обладать властью, чтобы остановить этих людей, остановить дальнейшие массовые убийства, вымогательство и злоупотребления? Но если бы он позвонил в полицию, это подвергнет Витари огромному риску быть арестованным, и они захотят получить ответы. Фрэнсис станет ключевым свидетелем. Они арестуют Витари. Все это выплеснется в Интернет. Фрэнсис слишком много знал о шахтах, наркотрафике, и люди Баттальи были повсюду. Если только тот, кому он нужен живым, не более могущественный, чем Батталья и отец Витари. А кто был могущественнее мафии? Сердце Фрэнсиса сжалось. Церковь. Он не хотел думать об этом, не хотел открывать двери и впускать это в свой разум. Но... что, если за всем этим с самого начала стояла Церковь? Это не было совпадением, что он и Витари выросли в одном и том же приюте для мальчиков, и, зная это, кусочки головоломки начали складываться на свои места. Стэнмор был не просто приютом для мальчиков. Босс мафии отправлял туда свои секреты. И католическая церковь тоже. Архиепископ Монтегю был покровителем Стэнмора. «Тсс, не шуми, это будет наш секрет.» Витари спросил его, почему именно сейчас. Что изменилось, чтобы спровоцировать все это. Возможно, это была Аделита поспешившая в церковь, чтобы просить о помощи, но, скорее всего, это было письмо «Частное и Конфиденциальное», которое все еще лежало в ящике стола Фрэнсиса. Кто-то вскрыл его, прочитал и оставил там, как дымящийся пистолет. Словно предупреждение. Он собирался подать в суд на Монтегю за сексуальное насилие в прошлом, и не было ничего, что Церковь презирала больше, чем нарушение кем-то из своих обета смирения. — Фрэнсис? Он моргнул, увидев мягкое, с легкой улыбкой лицо Витари и разглядел в нем искреннее беспокойство. Защитит ли его Витари? Он сражался с Лукой, чтобы спасти его... — Я спросил, ты в порядке? — Да. В порядке. — Но его сердце гулко стучало, голова кружилась, руки дрожали, и если он встанет, то может снова упасть. Витари нахмурился и опустился перед ним на колени. — Не думай об этом сейчас. Нам нужно доставить наши задницы на взлетно-посадочную полосу к завтрашнему утру. Мы уедем отсюда автостопом. Я знаю, ты хотел остаться, и мне чертовски жаль, что все так обернулось…Фрэнсис? Руки на нем, стали горячими и тяжелыми. Погибли люди. Церковь каким-то образом была вовлечена во все это. Был ли в этом замешан архиепископ Монтегю? Если это так, то во всем виноват Фрэнсис. — Я сказал, что в порядке! — Он оттолкнул Витари. Ему нужно было отдышаться. Подумать. Витари встал, поднял руки и отступил в сторону. — Хорошо. Хорошо. Чёрт! — Он упер руки в бока и повернулся спиной к Фрэнсису. — Господи, я делаю все, что могу. Я знаю, что я, блять, не идеален, как ты, но я пытаюсь сохранить тебе жизнь. — Идеален? — Фрэнсис подавился смехом. — Ты думаешь, я идеален? — Понимал ли Витари что-нибудь? Теперь он хмуро смотрел на Фрэнсиса, как на сумасшедшего. Неужели Витари не видел этого? Фрэнсис не был идеальным. Он потерпел неудачу во всем. И теперь он терпел неудачу и в этом. Все это из-за него. Аделита, погибшие на пристани, десятки погибших в деревне и те, кто остался на шахте. Если бы он просто делал то, что ему говорили, и был идеальным священником, каким все хотели его видеть, ничего бы этого не случилось. Все, что ему нужно было сделать, это держать рот на замке, но он не смог сделать даже этого. — Это все моя вина! Витари опустил руки. — Это не твоя вина. — Так и есть! Ты не понимаешь, я... — Он встал и пошатнулся. Боже, он чувствовал себя больным, потерянным, и его бросало в жар. Все болело. Он не мог дышать. — Фрэнсис. — Витари потянулся к нему. — Не прикасайся ко мне.Черт возьми, не прикасайся ко мне, Витари. Глаза Витари расширились от шока, он отступил, и это причинило Фрэнсису боль внутри, как удар ножом в грудь. Поскольку он заботился о Витари, он заботился обо всех. — Просто... Оставь меня в покое. — Верно, потому что я грязный товар, один из тех, к кому они привыкли пристраиваться сзади и трахать по очереди, пока ты получал билет в один конец к своей безгрешности. — Что? — Фрэнсис встретился с ним взглядом. — Политики, богачи, знаменитости, даже священники, как и ты. Так что, иди на хер, Фрэнсис. Я не трону тебя, если ты этого хочешь. Не хочу пачкать твой нимб. У Фрэнсиса вырвался всхлип. Затем еще один. Взгляд Витари обвинял его во всех грехах, которые, как он знал, были правдой. Он не мог этого сделать, не мог слышать, не мог видеть и пережить это снова. Он знал, что такое случалось с другими в приюте, конечно, он знал, вот почему он пытался что-то изменить, вот почему он собирался разжечь скандал, разоблачив их. И поэтому на них охотились. Но это случилось и с Витари? Витари спешно зашагал по траве. — Давайте доберемся до аэродрома, — проворчал он. По его телу пробежала дрожь, и медленно, с каждым ударом сердца, паника отступала. Фрэнсис обхватил себя руками и поплелся за Витари, его душа была истерзана.

***

«Лэнд Крузер» с рокотом проносился по выбоинам и трещинам на дороге. Часы Витари сверкали на солнце, когда он сжимал руль. На циферблате было пятно крови, но Витари, казалось, не замечал этого и его это не волновало. Он сунул пистолет в дверной карман. Часть ручки торчала наружу, в пределах досягаемости, чтобы можно было легко дотянуться, если понадобится быстро схватить его. Фрэнсис потрогал свежую рану на губе, любезно полученный от удара Луки слева. Он предположил, что Лука где-то там. Он остался жив после того, как грузовик врезался в дерево. Фрэнсис знал это, но он был сосредоточен на том, чтобы скрыться, и не видел, куда убежал Лука. Витари не рассказал, чем закончился телефонный разговор. Но за ними отправили самолет, и у них явно не было выбора. Венесуэла больше не была безопасной. Хотя она изначально не была безопасной. — Мне жаль, — сказал Фрэнсис, не в силах больше терпеть нагнетающее молчание Витари. У него не было никакого желания затевать новый спор. Они оба были истощены и избиты, эмоционально и физически. — Все в порядке. — Витари уставился на дорогу. Его щека дернулась. Грязь прилипла к шее Витари, а из его спутанных волос торчал лист. Он всегда был спокойным и ухоженным, что, видя его сейчас таким изможденным и встревоженным, Фрэнсис пожалел, что не может сделать больше, сказать больше, чтобы избавить его от боли. До того, как все стало плохо, когда он вернулся в дом, после праздника, Фрэнсис пережил одну из лучших ночей в своей жизни. Возможно, самую лучшую. Во время учебы у него было несколько сексуальных неудач. Невозможно пять лет заниматься с одними и теми же мужчинами в тесном помещении без нескольких... неосторожных поступков. По крайней мере, так он себя оправдывал. Но та ночь с Витари доставила ему удовольствие совершенно иного уровня. Он думал, что у них что-то есть. Что-то хорошее. Но теперь Витари снова стал чужим. Неужели откровение Фрэнсиса о Стэнморе вбило клин между ними? Или это было неизбежно, и все закончится именно так? Фрэнсис не хотел отталкивать его… или ворошить прошлое. — Мне тоже жаль, — пробормотал Витари и бросил Фрэнсису одну из своих небрежных улыбок. — Я придурок. — Верно. Витари фыркнул и искоса посмотрел на него. — Ты в порядке? — Думаю, что да. А ты? — Да. Только рука болит. — Он пошевелил плечом и снова поморщился. — Могло быть и хуже. И вот так, с искренней улыбкой и несколькими словами, клин между ними исчез. Машина проехала по каким-то ухабистым размытым участкам дороги, но полоса расчищенной земли впереди указывала, что они находятся недалеко от аэродрома. Впереди замаячили очертания грузового самолета, вероятно, того самого, на котором они прилетели несколько месяцев назад. Он решил поехать с Витари в Венесуэлу, хотя и не знал, куда они направляются. У него были сожаления, но Витари к ним не относился. — Я попрошу пилота взять курс на Испанию. Как только ты окажешься там, Диас, шеф испанского отдела по борьбе с организованной преступностью, встретит тебя, — сказал Витари. — Она согласилась принять тебя, если ты ответишь на ее вопросы о Батталье. После этого она передаст тебя британским федералам. Поскольку ты важный свидетель, они включат тебя в программу защиты свидетелей. Несколько минут Фрэнсис молчал, впитывая все, что ему только что сказали. Витари... Спасал его? — Мне придется быть свидетелем? — Да-а, — протянул он. Его пальцы крепче сжали руль. — Я собираюсь потянуть за кое-какие ниточки, посмотрим, смогу ли я столкнуть Луку под автобус. — В переносном смысле? — Если бы я мог найти автобус, я бы сделал это буквально. Он должен умереть. Фрэнсис подавил свой собственный смех, прежде чем он вырвался наружу. — Значит, с Баттальей у тебя все в порядке? Они не санкционировали действия Луки? — Трудно сказать. Джанкарло промолчал. Думаю, я в порядке. По уши в дерьме, но с кровной связью. У меня есть пространство для маневра. Это было... слишком. Он организовал передачу Фрэнсиса властям с большим риском для себя. Это было нелегко. — Спасибо. — Да, что ж, один из нас должен выжить. Лучше ты, чем я. — Он вывел грузовик на взлетно-посадочную полосу и сбавил скорость приближаясь к самолету. Винты не вращались, так что у них было немного времени до взлета. Фрэнсис изучал лицо Витари в лучах заходящего солнца. Все эти резкие черты больше не казались такими резкими. Он вспомнил, как впервые увидел его, стоящего на коленях, склонившего голову, когда тот молился перед алтарем. Тогда он понял, что Витари не такой, как все. Особый. Он перевернул жизнь Фрэнсиса с ног на голову, но также показал ему, что значит быть живым. Он показал ему, что настоящая страсть — это не петля, а открытая дверь. Последние несколько месяцев, хотя и были ужасными во многих отношениях, стали для него откровением. Фрэнсис нашел себя здесь. Ему будет жаль расставаться с Витари. — Что? — Витари рассмеялся. Фрэнсис отвел взгляд в сторону. Его лицо вспыхнуло. — Ничего. — Ты так на меня смотришь, что мне кажется это странным. Фрэнсис рассмеялся. — Что странно? — Как будто ты смотришь мне в душу. — Может, так оно и есть, — самодовольно сказал он, отвернувшись, чтобы Витари не заметил, как он покраснел. — Это хорошо или плохо? — Это... Что-то с оглушительным ревом врезалось в водительскую дверь. «Лэнд Крузер» накренился. Фрэнсис потянулся к приборной панели, но сила гравитации удержала его руку и подбросила над головой, когда внедорожник перевернулся, швыряя его из стороны в сторону. Ремень безопасности держал Фрэнсиса крепко, но Витари бросало по салону среди обломков, осыпающегося стекла и скрежещущего металла. Осколки посыпались на лицо Фрэнсиса. Он крепко зажмурился, словно попал в ураган. Внедорожник прекратил вращаться, наступила оглушительная тишина. Фрэнсис повис боком в кресле, зажатый ремнем. Стекло, осыпавшееся из его волос, оцарапало шею, застряв в одежде. Он моргнул, пытаясь разогнать пелену в глазах. «Витари?» Его не было в машине. Он должен был быть в машине. Неужели его выбросило? Фрэнсис попытался расстегнуть ремень, но чертова штука не поддавалась. Он пытался снова и снова. Наконец ремень поддался, и он упал на искореженную пассажирскую дверь. Внедорожник лежал на боку. Лобовое стекло вылетело, рама прогнулась. Возможно, он сможет проползти через него по битому стеклу. От сильного дыма у него на глазах выступили слезы. Начался пожар? Он должен бежать. — Выходи сюда, священник! Лука. Фрэнсис отпрянул назад, сердце бешено колотилось. Нет-нет... — Быстро сюда, или этот убогий умрет! Я не шучу, Padre! Витари. У него был Витари. Фрэнсис стиснул зубы, сдерживая нарастающий прилив страха и гнева. Он присел на корточки, пытаясь собраться с мыслями. Может быть, если бы у него было оружие, чем-нибудь ударить его? Он оглядел беспорядок внутри разбитой кабины и увидел, что там, за его сиденьем, лежит пистолет Витари. — У тебя есть десять секунд, прежде чем я пущу пулю в затылок Энджелу. Девять...