Прости меня

Витари Лука в камуфляжной форме выскочил из одной из палаток, прижимая Фрэнсиса к груди и приставив пистолет к подбородку. Паника сковала сердце Витари. — Не стреляй! — Брось оружие, или священник встретится со своим Богом! — Лука, сукин ты сын! — Витари посмотрел на Луку через прицел своего пистолета, но Фрэнсис дернулся, сопротивляясь, заставляя Луку бороться с ним. Если бы Витари выстрелил, он с такой же вероятностью застрелил бы Фрэнсиса, как и Луку. — Опустите оружие! — приказал Лука. — Все вы, ублюдки, работаете на меня, вы работаете на дона Джанкарло! Карлос взглянул на Витари. Витари покачал головой. Батталья никак не мог санкционировать это. Джанкарло не рискнул бы дестабилизировать всю венесуэльскую операцию. Весь этот пиздец был делом рук Луки. — Я знаю, о чем ты думаешь, Энджел. Джанкарло не стал бы этого делать? — Лука рассмеялся. — Здесь замешано нечто большее, чем твоя маленькая интрижка с этим священником. Это больше, чем ты, больше, чем я, может быть, даже больше, чем Джанкарло. Настолько больше, что он рискует потерять из-за этого территорию. Тебе следовало передать священника, тогда, возможно, у тебя еще был бы шанс остаться с семьей. Но теперь с тобой покончено. Этот проеб — стал последним гвоздем в крышку твоего гроба, Энджел. Все эти люди погибли под твоим присмотром? Золотые прииски под контролем Токкара? Джанкарло обвинит тебя. Всему, к чему ты прикасаешься, приходит конец. Приведи ты священника сразу, это могло бы стать твоим единственным спасением, но ты этого не сделал. Ты покойник. Ты никогда не был достоин семьи. Сучий сын, результат пятнадцатиминутного траха Джанкарло, в пизде какой-то шлюхи, спрятанный в Англии, где похоронены все грязные секреты. Его цель дрогнула: слова Луки нашли слабое место в броне Витари. — Он знает. — Глаза Луки сияли. — Он знает, кто ты. Знает, что тебе нравится трахаться в задницу, Энджел. Тошнота скрутила внутренности Витари. Лука отдал фотографии Джанкарло. Не важно. Джанкарло не стал бы уничтожать его из-за нескольких фотографий. Он служил семье всю свою жизнь, с тех пор, как его вытащили из этого богом забытого приюта для мальчиков. Он любил семью, любил Джанкарло. Это должно было что-то значить. Губы Фрэнсиса шевелились, вероятно, в молитве. Часть людей из команды Луки, те, кто остался в живых, присоединились к нему. Витари и Карлос убили половину из них. Все люди Карлоса были вооружены, их оружие были нацелены, пальцы на спусковых крючках, они ждали команды, чтобы уничтожить Луку и его людей. Но если Витари скажет слово, Фрэнсис тоже умрет. Если Витари не исправит это, не восстановит контроль над шахтой, ему конец. Но исправить, означало только одно — Лука нажмет на спусковой крючок, направленный на Фрэнсиса пистолета. Карлос и его люди жаждали мести. Их жены и дети лежали мертвыми. Кровь за кровь. Только Витари и его разбитое сердце сдерживали их. Ему нужно было положить этому конец, отдать им приказ убивать. Но тогда Фрэнсис умрет. Чёрт, почему его это так волновало? Фрэнсис пристально смотрел на Витари. О чем он думал? Молился ли он за себя или за Витари? Он не мог убить Фрэнсиса, даже если бы это означало конец его жизни. Этот чертов священник заслуживал жизни больше, чем кто-либо другой из присутствующих здесь. Он был единственным хорошим человеком в этом месте, единственным хорошим человеком в жизни Витари. — Опустите оружие, — приказал Витари. Карлос бросил на него вопросительный взгляд. — Выполняйте, — рявкнул Витари. Оружие с грохотом ударилось о землю, когда Карлос и его люди сдались. Улыбка Луки стала шире, но он продолжал держать Фрэнсиса под прицелом пистолета. Господи, Витари собирался убить их всех из-за одного священника. — Отпусти его, Лука. Лука пожал плечами. — Убейте их! — крикнул он и рывком развернул Фрэнсиса, толкая его вперед, к одному из грузовиков. Люди Луки подняли оружие. Посыпались выстрелы. Витари схватил оружие и нырнул в укрытие. Выстрелы осыпали генератор, за которым он прятался. Полетели сколы краски и пули. Витари пригнулся, прижал пистолеты к груди, и когда пули усеяли землю, он увидел, как Лука убегает вместе с Фрэнсисом. Лука держал пистолет направленным в спину Фрэнсиса. Витари не мог ничего расслышать из-за выстрелов штурмовых винтовок, но видел, как Лука шевелил губами, приказывая Фрэнсису сесть в ближайший грузовик. Витари, скорее всего, не выберется из этой шахты живым. Но он, черт возьми, заберет Луку с собой. Все еще сидя на корточках за пыхтящим генератором, он сжимал пистолет в ладони, прицеливаясь в голову Луки, когда тот забрался в грузовик на место водителя. В окне показалось испуганное лицо Фрэнсиса. Лука развернул грузовик и резко прибавил скорость, разметав в стороны грязь из-под колес грузовика. Витари последовал за силуэтом Луки. Через несколько секунд грузовик исчезнет на трассе. Он прицелился, выдохнул и нажал на курок. Пассажирское стекло разбилось, грузовик вильнул в сторону и врезался в дерево, остановившись как вкопанный. Из-под капота с шипением повалил пар. Витари смахнул выступивший на лице пот. Теперь ему просто нужно добраться туда... Генератор позади него закашлялся и заглох. Над шахтой нависла густая тишина. Он не решился посмотреть, не приближаются ли к нему люди Луки. Было и так понятно, что они это сделают. Ему просто нужно было увидеть, как Фрэнсис вылезает из кабины грузовика, просто нужно было знать, что с ним все в порядке. Языки пламени вспыхнули вокруг решетки радиатора грузовика. — Убирайся из машины, Фрэнсис, — бормотал он, умолял или молился. Слышал ли его Бог? Он не выходил. Какого хрена он не выходит? Витари высунул голову из-за генератора. Один из боевиков бросил взгляд в сторону грузовика, беспокоясь за своего босса, он не смотрел на Витари. Витари поднял пистолет, затем развернулся, перевел прицел на стоящего за ним человека, и выстрелил, убив его. Витари выскочил из своего укрытия и помчался к грузовику, как ветер. Он перепрыгнул через бочку, чуть не упал на колени, но восстановил равновесие и побежал дальше. Раздался выстрел. Огонь прошелся по левой руке Витари. Бицепс свело судорогой. Пальцы на его руке разжались и пистолет выпал, но у него оставался еще один пистолет. Он перепрыгнул через груду срубленных веток и обогнул грузовик. Дверь была открыта. Фрэнсиса внутри не было. Как и Луки. Пуля врезалась в грузовик, едва не задев голову Витари. Он бросился в кусты, следуя по следу из вытоптанных листьев. Фрэнсис мог бегать, как газель, с ним все будет хорошо, так и должно быть. Он выживет, его Бог позаботится об этом. Священники должны были что-то получить от всей этой сделки с пожизненной преданностью, верно? Позади него раздавались выстрелы. От стволов деревьев, мимо которых он пробегал, отлетали щепки. — Фрэнсис!? — Где, черт возьми, его носит? Он побежал, перепрыгнул через кусты, поскользнулся на мокрой земле. Джунгли внезапно закончились, открылось ослепительно голубое небо, и земля исчезла. Витари чуть не свалился с неровного края оврага. Задыхаясь, он упал на задницу и уцепился за пучки травы. Чёрт, а что, если Фрэнсис сорвался? Чья-то рука выскочила из ближайшего куста и схватила Витари за окровавленную руку. Фрэнсис появился из густой листвы. Грязь прилипла к его белому лицу. — Быстрее. Сюда. Витари поднялся на колени и последовал за Фрэнсисом в скрытую от глаз яму, которая, вероятно, образовалась на месте упавшего дерева и находилась на краю пропасти. Они лежали бок о бок, прислушиваясь к голосам наемников Луки. Легкие Витари вздымались. Сердце бешено колотилось. Послышалось несколько криков, которые затем стихли. Витари отложил пистолет и поднял левую руку. Его бицепс пульсировал. Кровь пропитала рубашку. Он расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки и стянул ткань с плеча. Пуля задела его. — Это плохо? — прошептал Фрэнсис, широко раскрыв глаза во мраке. — Нет. Просто царапина. Витари снова натянул рубашку и лег во влажный мох и грязь. Они подождут наступления темноты, а потом выйдут из джунглей. Что будет потом? Хрен его знает. Он не мог думать о завтрашнем дне. Венесуэла была в дерьме, он был в дерьме. Сейчас он просто хотел остаться здесь, отдышаться лежа в грязи. Что он должен был сказать Фрэнсису? Должно быть, он был там, когда Лука и Токкара напали на жителей города. Он видел эту бойню. Эти люди стали его друзьями. Фрэнсис хотел остаться, чтобы начать здесь жить. Теперь на это не было никаких шансов. Чувство вины выворачивало его наизнанку. Во всем этом была его вина. — Какого хрена ты меня не послушал? — прорычал Витари. Какое-то время Фрэнсис молчал, а затем прошептал: — Мне очень жаль. Витари стиснул зубы. — Эти люди погибли из-за твоего гребаного эгоизма. — Он сказал это, и сразу пожалел, что сделал это, но теперь это было сказано, и горе исказило лицо Фрэнсиса. — Вся моя жизнь пошла прахом из-за тебя. — Я не хотел этого! — процедил Фрэнсис сквозь зубы. — Я ничего этого не хотел! Я не понимаю, почему это происходит! Я не знаю, чего эти люди, черт возьми, хотят от меня! Витари зажал ему рот рукой и притянул его голову к земле. — Тихо, — прошептал он, — тихо, они все еще здесь. Успокойся. Когда дыхание Фрэнсиса утихло, Витари убрал его руку, позволяя ему подняться. Взгляд Фрэнсиса скользнул по лицу Витари, обвиняющий, но в то же время испуганный. Но под этим страхом скрывалась боль. Прямо как у Витари. — Прости, — сказал Витари. — Я не... То, что я сказал, я не это имел в виду. Его взгляд перестал дергаться. — Впрочем, ты прав. — Ты не виноват в этом. — Я должен был тебя послушать. — Ну, да, но если бы ты это сделал, ты бы не был собой. Они снова погрузились в тишину, слышался только шум ветра в кронах деревьев и капли воды, стекающие с толстых листьев. Из шахтерского лагеря больше не доносилось никаких звуков, но до наступления темноты оставалось еще несколько часов. Они должны были переждать. — Мертвая женщина... — сказал Витари после того, как долгое время молчал. Он попытался смочить губы, но во рту пересохло от недостатка воды. Фрэнсис повернул голову. Они были совсем близко, друг к другу. Угасающий свет согрел мягкие карие глаза Фрэнсиса, и на мгновение сердце Витари сжалось от страха. Он чуть не потерял его. Единственное хорошее, что было в его жизни. Витари кашлянул, чтобы избавиться от комка в горле. — На церковном кладбище. Ты сказал, что не знаешь ее. — Не знаю. Он казался искренним, но ведь она знала Фрэнсиса. — Имя Аделита тебе что-нибудь говорит? Фрэнсис приподнялся на локтях. — Аделита, я не... — Его глаза сузились. И вот оно. Он знал ее. И знал гораздо больше. Он сжал губы, и его адамово яблоко дернулось, когда он сглотнул. — Нет, я не... — Не лги мне, Фрэнсис. Он отвел взгляд. — Я не узнал ее. Прошло много лет... В конце концов он признался, что действительно знал ее. — Я познакомился с ее сестрой. — У Аделиты есть сестра? «Была». Улыбка Витари сошла с его лица при воспоминании о молодой женщине, погибшей в коридоре отеля. — Откуда, черт возьми, ты знаешь двух венесуэльских девушек и почему они решили, что ты можешь им помочь? Фрэнсис сел и подтянул колени к груди, удерживая их так. — Я не знал, откуда она. Я просто... Место, где я вырос, мы встретились там. Лед коснулся сердца Витари. — Стэнмор? Фрэнсис кивнул. — На заднем дворе был перестроенный каретный сарай, где иногда держали девушек. Они не оставались надолго. Я не знал, куда их отправляли. — Аделита была проституткой ДеСики, — подтвердил Витари. — Думаю, ее тайно переправили в Англию много лет назад. Теперь, когда к ней должна была присоединиться ее сестра, она решила обратиться к тебе за помощью. Фрэнсис кивнул, его глаза потемнели. — Почему ты? — спросил Витари. — Священник из захолустного городка посреди сельской Англии. Почему ты такой особенный? Фрэнсис опустил подбородок на колени. Он не смог бы стать меньше, даже если бы попытался. — Я помогал ей раньше, в Стэнморе. Много лет назад. Конечно, он это сделал. Он помог бы любому, даже тем, у кого гнилая душа, как у Витари. — Помог ей в чем? — Я не могу об этом говорить. — Можешь. Потому что кто-то там превращает нашу жизнь в ад из-за этого. — Я не могу. — Не можешь или не хочешь? — Я нашел ее с одним из парней, — прошептал он. Его мягкие глаза потемнели. — Она, э-э... Она не хотела быть с ним. Витари тоже сел и стал собирать листья вокруг них. Они с Фрэнсисом жили в одном приюте, и он полагал, что Фрэнсиса не коснулось все то дерьмо, которое творилось за запертыми дверями. Но что, если это коснулось его? Что, если он просто скрывал это лучше, чем Витари— Ты остановил его? — Я сказал ему остановиться, ему это не понравилось, и он ударил меня кулаком. Наша потасовка насторожила персонал. — Что случилось с Аделитой? — Не знаю, больше я ее никогда не видел. Как и других девушек. — Моя мать была шлюхой, — признался Витари. — Я не знаю этой истории, возможно, она была такой же, как у Аделиты. Я даже не знаю, была ли она англичанкой, итальянкой или кем-то еще. Она залетела от дона Джанкарло, моего отца. Меня отправили в Стэнмор, когда мне было… Я не знаю… лет пять, наверное? Достаточно молод, чтобы забыть, откуда я родом. — Ты был в Стэнморе? — Да. — Я не... Я тебя не помню. Витари улыбнулся. — Ты бы не смог. Тех, что были сломлены они прятали подальше от глаз. — Это не... — Должно быть, он что-то вспомнил, что-то, что заставило его замолчать. Может быть, он знал, что случилось со сломленными, и только сейчас осознал, насколько был сломлен Витари. Фрэнсис, вероятно, жалел, что никогда не касался его. Витари хотел рассказать ему о его архиепископе, человеке, перед которым Фрэнсис преклонял колени и целовал его кольцо. Как он прижимал Витари лицом к холодной стене, как он прикасался к нему, и как становилось все хуже. И как страдали другие мальчики. Но если бы он рассказал Фрэнсису правду сейчас, это вернуло бы к жизни мальчика, которым был Витари, мальчика, которым Витари был в прошлом, мальчика, которому он не мог позволить существовать. — Когда мне было двенадцать, — продолжал Витари, — Джанкарло забрал меня к себе. Он сказал мне, что я его сын, что никто не должен знать, и я должен делать то, что он говорит. Если бы я это сделал и никогда не говорил о Стэнморе, он бы позаботился о моей безопасности. Вот такая у меня, блядь, трагическая предыстория. Что насчет тебя? Что ты там делал? — Не знаю. Это был мой дом. Это была чушь собачья. Он знал, но не хотел говорить. — Как ты прошел путь от этой дыры до священника? Щека Фрэнсиса дернулась. — Это был выход, — напряженно произнес он. Зная все, что сделал Витари, как Фрэнсис утверждал, что у него никогда не было выбора, и о том, что, когда он впервые встретил отца Фрэнсиса Скотта, у того были затравленные глаза человека, попавшего в ад… он не был уверен, что Фрэнсис когда-либо выбирался из Стэнмора. Он все еще был с ним, как и с Витари. Он таился на задворках каждого сна, прятался за повседневностью, поджидая его в засаде. — Ты думаешь, все это как-то связано со Стэнмором? — спросил Фрэнсис, уводя разговор в сторону от своей личной жизни. — Если нет, то это всего лишь блядское космическое совпадение, что мы с тобой родом из одного и того же приюта для мальчиков, и погибшая женщина встретила тебя там, а ее сестра загнала меня в угол в венесуэльском казино с твоей фотографией, умоляя о помощи. Фрэнсис стер грязь со щеки и спросил: — У нее была моя фотография? Витари порылся в карманах и нашел фотографию, мятую и сырую, но целую. Он протянул ее. — О-о. — Глаза Фрэнсиса стали стеклянными. — Это было мое посвящение в сан. Почему я обведен красным? — Потому что ты в центре всего этого. Фрэнсис жестом попросил вернуть фотографию. — Оставь себе. — Лука сказал, что это нечто большее, чем мы, — сказал Фрэнсис, убирая фотографию в карман. — Я думаю, кто-то с большими деньгами и властью хочет, заставить тебя замолчать. Кто-то другой узнал об этом и хочет использовать тебя против этого могущественного человека. Вопрос в том, почему именно сейчас? Почему не десять лет назад? Что изменилось? Витари наблюдал за реакцией Фрэнсиса, хоть ожидая увидеть хоть какой-то намек на то, что он знает больше, чем говорит, но он смотрел вдаль, на заросший джунглями овраг. — Я пешка в игре за власть. — Да. Фрэнсис снова поджал ноги. — Как нам пережить все это? — Я что-нибудь придумаю. — Фрэнсис посмотрел на Витари с искренней надеждой в глазах, и даже когда сердце Витари дрогнуло, он улыбнулся. — Я всегда так делаю.