Прости меня

Витари Отец Фрэнсис Скотт явно пережил какие-то события. Витари в одиночестве допивал пиво у бассейна и снова прокручивал в голове этот разговор. Он думал, что они прекрасно ладят, пока Витари не заговорил о членах. Возможно, ему следовало бы быть благоразумнее, поскольку священник посвятил себя обету безбрачия, но он никогда не мог удержаться от того, чтобы не бередить раны. Естественно, у Фрэнсиса были какие-то триггеры. Посмеиваясь над реакцией священника, он отнес ведерко со льдом и пустые бутылки в дом, бросил их в раковину, услышал шум воды в душе и направился в свою комнату. Он почистил зубы, высушил волосы полотенцем и завалился в постель в одних трусах. Фрэнсис больше не пытался сбежать, а Витари почти не спал последние два дня. Он выкроит несколько часов, а завтра, возможно, у Сэла появятся какие-нибудь сведения о прошлом священника, которые снимут ужасный, тревожный спазм страха внутри Витари. Какое-то время он ворочался с боку на бок, ему было слишком жарко, чтобы заснуть, и он был слишком взвинчен, чтобы видеть сны. Ему никогда не удавалось хорошо выспаться. Всего пару часов — вот и все, что позволял ему его лихорадочно работающий мозг. Дверь спальни со скрипом распахнулась. Витари услышал, как по кафельному полу к нему приближались чьи-то мягкие шаги, он закрыл глаза. Витари выровнял дыхание, сделал вид, что спит, ему было любопытно узнать, что замышляет Фрэнсис. У него же не хватит духу... Он услышал свист, повернулся, протянул руку и схватил Фрэнсиса за запястье. Священник навис над ним, его лицо было белым от шока. Он уронил камень, который собирался оглушить Витари, и тот отскочил на кровать рядом с плечом Витари, а затем с тяжелым грохотом покатился по полу. Витари должен был отдать должное, такого он не ожидал. Но теперь не Витари был жертвой, и он держал Фрэнсиса за запястье как свою добычу, именно там, где хотел. На лице Фрэнсиса появилось осознание, и его потрясение угасло. Он собирался оправдать свои действия. Его взгляд скользнул вниз, но тут же вернулся к лицу Витари. Потрясение вернулось, и его карие глаза расширились. Он еще пока не пытался вырваться. Если священник хотел поиграть в игры, Витари был готов. Он дернул Фрэнсиса, вывел его из равновесия, и когда тот повалился вперед, Витари вывернулся из-под него. Фрэнсис падая на спину испуганно вскрикнул и тут же застыл, а Витари навис над ним, все еще держа его за запястье. Он немного поерзал, потом перестал извиваться и впился взглядом. Его ноздри раздулись. — Слезь с меня. Вот он этот восхитительный огонь. — Ты напал на меня, святой отец. Он снова изогнулся, его бедра коснулись коленей Витари. Витари изменил позу, прижав Фрэнсиса к матрасу, и Фрэнсис снова застыл. Он дышал так, словно был в ярости, а его глаза горели праведным священническим гневом. Вероятно, Витари должен отпустить его. Он не собирался причинять ему боль, но потом возникло ощущение напряженного тела Фрэнсиса, зажатого между коленями Витари, и твердое биение его пульса под рукой Витари, и, может быть, где-то в этой совершенно невинной голове Фрэнсис хотел этого. То, каким пристальным взглядом он наблюдал за Витари в бассейне, и каким язвительным он стал потом…Он становился вспыльчивым, когда был напуган или смущен, как сейчас. Что, если Витари немного испытает его, немного подразнит... и все? Он опустил голову, смешивая учащенное дыхание Фрэнсиса со своим медленным. Глаза Фрэнсиса расширились, ресницы затрепетали, а губы приоткрылись, совсем как тогда, на яхте, когда Витари убрал челку с его глаз. Витари облизал губы, медленно и нежно, и большие карие глаза Фрэнсиса проследили за этим движением, впитывая его, как человек, измученный жаждой. Ладно, это было... нечто, и это было чертовски возбуждающе. У Фрэнсиса был стояк? Сойдет ли он с ума, если Витари протянет руку и прикоснется к нему? Хотел ли он этого? Витари колебался, но только потому, что это предвкушение было приятным — желание, мгновение до того, как границы будут очерчены и линии пересечены. До сих пор они были просто двумя мужчинами; ничего не произошло, просто глупая попытка Фрэнсиса вырубить его. — Чего ты хочешь, святой отец? — прошептал Витари, почти уверенный, что знает ответ. Слова скользнули по губам Фрэнсиса. Он мог отвернуться, мог сказать «нет». Витари не мешал ему высказывать свое мнение. Витари коснулся губами губ Фрэнсиса, слегка толкнулся, чтобы посмотреть, ответит ли он. Их дыхание смешалось, теперь оно участилось. Кожа Витари гудела, а его член, торчавший в трусах, натирала обжигающая ткань. Он еще не прижался членом к Фрэнсису, чувствуя, что это может быть слишком. Но если у священника еще не встал, то его расширенные зрачки свидетельствовали о том, что он был на пути к этому. Боже, Витари до боли хотелось прикоснуться к нему.Он был прямо здесь, прижатый, пойманный в ловушку, принадлежащий Витари. Все, что ему нужно было сделать, это сказать слово, и Витари подарит ему ночь, которую он никогда не забудет. Ночь, не похожую ни на одну другую. Всеми возможными способами он заставит отца Фрэнсиса Скотта задыхаться, стонать и умолять о большем... Примет ли он его в задницу? Позволит ли он ему перевернуть себя и жестко втрахать в матрас? От одной этой мысли член Витари застонал. — Отстань. От. Меня. Витари провел кончиком языка по нижней губе Фрэнсиса, и сдавленный стон Фрэнсиса, возможно, был самым сладким звуком, который Витари когда-либо слышал. Это не был стон страха или отвращения — этот стон был звуком, рожденным чистой, отчаянной потребностью. Витари опустил бедра, прижался членом к ложбинке между бедрами Фрэнсиса через одежду, и, блять, он точно почувствовал, как твердый член Фрэнсиса коснулся его паха. Теперь у него было хоть что-то, теперь у него было доказательство того, что Фрэнсис не был таким милым и невинным, каким изо всех сил старался казаться. Он тоже был просто человеком, полным слабостей и желаний, пронизанным недостатками и промахами. И Витари хотела вылизать каждый дюйм его грешного тела дочиста. Хотел ли он трахаться? Стал бы он сосать его член своими сладкими губами? Шестьдесят девять? Черт, кажется, Витари слишком поторопился. Фрэнсис был в ужасе от Витари или боялся того, что они оба были возбуждены и что это означало. Витари, возможно, повезло бы больше, если бы он действовал осторожно, но это будет просто убийственно - не сойти с ума и не разрушить все барьеры Фрэнсиса. — Ты ведь не так уж и невинен, не так ли? — Витари пососал губу Фрэнсиса, а затем прикусил. Отец Скотт вздрогнул. Дыхание с шумом вырывалось из его носа, но именно его движения бедрами заставили Витари прикусить губу. Член Фрэнсиса терся о член Витари. Знал ли он? Когда в последний раз кто-то прикасался к нему? Витари заставил Фрэнсиса приоткрыть рот своим языком — посасывая, покусывая, — но поскольку Фрэнсис, казалось, был не слишком заинтересован в продолжении поцелуя, Витари провел языком по его челюсти, проводя им под ухом. И с каждым вздохом Фрэнсис вздрагивал, или дергался, или сильнее прижимался своим членом к члену Витари. Они даже ничего не делали, едва касались друг друга, и это были самые горячие ласки, которые Витари когда-либо испытывал. Он отпустил запястье Фрэнсиса, и тот отрывисто вздохнул. Этот вздох означал капитуляцию. Какое-то время он боролся сам с собой. Но если Витари мог ласкать его всю ночь, и похоже, что Фрэнсис откликался на ласку напряжением в паху, остальная его часть явно не была в игре. Витари уже освободил его запястье, но по-прежнему не двигался. И когда Витари приподнялся на руках, Фрэнсис посмотрел сквозь него, сквозь потолок и дальше. Он мог бы трахнуть его прям сейчас, но, поскольку в комнате была лишь половина Фрэнсиса, это казалось неправильным. Пора отступить, даже если очень сильно не хочется этого делать, и его член невыносимо болел. В конце концов, ему поможет его собственная рука, чтобы кончить, а с вкусом Фрэнсиса на губах и тем, что священник заполнял его разум, его руки было бы более чем достаточно. Витари со вздохом выпрямился, опираясь на руки и оттолкнулся. Тонкие пальцы Фрэнсиса сомкнулись на его запястье, поверх татуировки из колючей проволоки, и потянули Витари вниз. Другой рукой он обхватил затылок Витари, и губы Фрэнсиса опалили губы Витари. Его язык дикий и хлесткий ворвался в рот, и, черт возьми, как будто в сознании Фрэнсиса щелкнул какой-то переключатель. Он ожил, и он был чертовски голоден. Витари обхватил его лицо, потом запустил руки за спину, притягивая к себе. Фрэнсис двигался вместе с ним, прижимаясь ближе, стремясь к большему. Витари хотел его обнаженного, ему нужно было почувствовать, как он дрожит под его руками, его губами, хотел слышать биение его сердца. Он выпрямился, оседлав бедра Фрэнсиса, и быстро справился с пуговицами рубашки. Обнажив его грудь, Витари опустился ниже и лизнул его, около впадинки между бедрами. Пальцы Фрэнсиса зарылись в его волосы, направляя его вниз, к члену. Витари больше не нуждался в поощрении. Он расстегнул ширинку на брюках Фрэнсиса и через нижнее белье ощутил ртом упругий жар его члена. Сладкий запах его предэякулята уничтожил всякое желание двигаться медленно. Витари стянул боксеры Фрэнсиса вниз, обнажив его член, и втянул его в рот. Фрэнсис вздрогнул, выгибаясь на кровати. Он раскинул руки по сторонам от себя и вцепился в простыни, сминая их в кулаках. Боже, он был словно видение, потерянным и обретенным одновременно, отдававшим себя Витари как жертву, как Христос на гребаном кресте. И Витари брал его, сосал, гладил, ласкал языком его головку и дрочил. Витари хотел, чтобы он кончил, и не собирался останавливаться, пока не уничтожит его. Фрэнсис задыхался, его гибкое тело дрожало. Витари вылизывал его, посасывал яйца и проводил языком по плотному стволу, ощущая на себе пристальный взгляд Фрэнсиса на каждом дюйме пути. Черт возьми, он был таким горячим, глядя на Витари так, словно ненавидел его, даже когда Витари отсасывал ему. Витари схватил свой член свободной рукой и начал дрочить. Он нуждался в этом, нуждался в облегчении, и пока он сосал и втягивал член Фрэнсиса между своих губ, он гнался за собственным кайфом, попеременно уделяя внимание члену Фрэнсиса и своему собственному. Дрочил, вылизывал, трахая свой кулак он сосал член Фрэнсиса, сильнее и быстрее. Фрэнсис запрокинул голову, теперь его стоны накатывали волнами. Это значило, что он скоро кончит. Витари сжал его член пальцами и начал дрочить, одновременно лаская его языком и усердно посасывая. Фрэнсис пытался сопротивляться, но даже Бог не мог уберечь его от оргазма. Соленая сперма ударила в нёбо Витари. Он сглотнул и отстранился, но продолжал дрочить Фрэнсису наблюдая, как из его члена выплескивается оставшаяся часть сливочной спермы. Фрэнсис вздрогнул и тяжело задышал, его захлестнул оргазм. Не думая, Витари схватился за свой член. Это не заняло много времени, несколько быстрых толчков, и он кончил так чертовски сильно, проливаясь на брюки Фрэнсиса, его бедро. Ему понравилось видеть сперму на нем, он хотел слизать ее, но тут он поймал на себе измученное выражение лица Фрэнсиса, которое обрушилось на них, как хлопнувшая дверь. Фрэнсис вскочил с кровати и, спотыкаясь о собственные ноги, выбежал из комнаты. Витари уставился на открытый дверной проем, все еще чертовски возбужденный. Что, блять такого плохого он сделал? Он потер грудь, в области сердца. Чувство вины Фрэнсиса было его личной проблемой. Витари не испытывал подобных угрызений совести. По крайней мере, с Фрэнсисом все, что они только что сделали, останется между ними. Отец Фрэнсис Скотт ни за что не расскажет ни единой живой душе, как он потерял свою душу из-за Витари. Он перевернулся на бок и зарылся лицом в подушки, вдыхая тягучий запах Фрэнсиса. В любом случае, это было неважно, просто секс, способ скоротать время, пока они ждали машину. Он перевернулся на спину и вздохнул, затем облизал губы, почувствовав вкус спермы, и улыбнулся. Он закрыл глаза, удовлетворен и обессилен. Сон унес его в считанные секунды.