Прости меня

Витари Он швырнул телефон на стол и направился в заднюю часть виллы, на ходу срывая с себя рубашку. Сэл был так же взбешен, как и он, особенно из-за яхты. Теперь от нее не осталось и следа. Сэл не стал уточнять, каким образом ублюдки из ДеСики почувствуют боль от этого просчета. Никто не приходил за Витари, если не хотел потерять свои чертовы жизни, жизни своих детей, жизни своих гребаных питомцев. Дон Джанкарло позаботится о том, чтобы это было сделано. «Батталья» не терпела неуважения. Нападение на одного было нападением на всех. Витари остановился у зеркала в ванной, слегка развернулся и посмотрел на свое отражение через плечо, от кровавых царапин на спине он поморщился, они были незначительными. Их просто нужно было промыть и обработать. Большую проблему представляла его нога: она болела с тех пор, как он отошел от дымящейся яхты. Он разделся и попытался взглянуть на рану в ноге. Судя по пульсирующей боли, там что-то застряло, вероятно, осколок дерева от взрыва. Придется попросить Фрэнсиса вытащить его. Фрэнсис дал обет помогать людям, даже таким, как Витари. Он сделает это. Но не сейчас. Лучше оставить его в машине, его лицо было бледным как смерть. Витари никогда не видела, чтобы живой человек так бледнел. Он с этим справится. Витари принял душ, накинул свежую рубашку, обернул полотенце вокруг талии, а затем вышел в просторную гостиную, совмещенную с кухней открытой планировки. Фрэнсис сидел на диване, наклонившись вперед и обхватив голову руками. По крайней мере, он не сбежал. — Ты в порядке? — спросил Витари. — Меня вырвало у машины. — Это нормально. — Витари пожал плечами, — к этому можно привыкнуть. — Привыкнуть? Витари потянулся за стаканом в один из навесных кухонных шкафов, но прозвучавшая резкость, в слове Фрэнсиса заставила его ожидать ножа в спину. Он опустил руку и оглянулся через плечо. Фрэнсис не скрывал ярость во взгляде. Витари не знал, что Фрэнсис способен смотреть с таким отвращением, но это было именно так. Он, черт возьми, ненавидел Витари. И все же, было бы странно, если бы он этого не сделал. Возможно, сейчас было неподходящее время просить его перевязать рану на ноге.В любом случае, все было не так уж и плохо, просто царапина. — Мне нужно раздобыть припасы. Оставайся здесь. Если ты покинешь виллу, то только заблудишься, а дорога здесь одна. Увидимся на ней. — Хорошо. — Фрэнсис усмехнулся. Витари вернулся в спальню, натянул чистые брюки, схватил ключи от машины и покинул виллу. Фрэнсис никуда не собирался уходить.Он был в шоке. С ним все будет в порядке.

***

В соседнем городе был один круглосуточный магазин. Витари бросил самое необходимое в корзину, схватил кое-какие медикаменты и встал в очередь за пожилой женщиной у прилавка. Знакомое лицо улыбалось ему с первых полос газет. Заголовок на испанском языке гласил: «Молодой священник пропал без вести». Они опубликовали фотографию отца Фрэнсиса Скотта в его облачении, на его светлом лице была улыбка, когда он пожимал кому-то руку. Витари взял газету. Эти сельские районы Испании были набожными католиками. Неудивительно, что они заинтересовались пропавшим священником, особенно таким фотогеничным, как Фрэнсис. Витари заплатил за продукты и, вернувшись к машине, прочитал статью. В статье писали, что двое погибших мужчин, найденных в церкви Святой Марии, были известными преступниками, связанными с лондонскими бандами, но имя ДеСики не упоминалось. Остальную часть двухстраничного разворота занимала краткая биография отца Фрэнсиса Скотта за все двадцать четыре года его жизни. Там упоминалось о том, что он был усыновлен и как он продолжил служить Богу. Судя по тому, как это было написано, казалось, что Отец Скотт был образцом для римско-католических священников во всем мире. Даже архиепископ отметил, насколько опустошительным было то, что их любимый Фрэнсис был похищен. Не было никаких сомнений в том, что он ушел или сбежал. Его, без сомнения, похитили, и виновные предстанут перед судом – в глазах закона и Бога. У Франциска была идеальная жизнь. Но никто не был таким святым. Даже Фрэнсис. Стэнморский приют для мальчиков не выпускал настоящих ангелов, а только сломленных, таких как Витари. Вернувшись на виллу, он обнаружил Фрэнсиса на том же диване. Было видно, что он с трудом переживал случившееся на пристани. — Ты знаменит. — Витари бросил газету на подушку рядом с ним. Словно очнувшись от своих мыслей, он моргнул, и посмотрел на свою фотографию. Было очень мало шансов, что кто-то узнает в этом Фрэнсисе пропавшего священника в его черном одеянии. Без сутаны он выглядел совсем по-другому, его волосы были растрепаны, а лицо покрыто синяками, он был другим человеком. — Ты даже архиепископа заставил волноваться. Фрэнсис смотрел, словно сквозь статью, не видя ее, затем взял ее в руки и начал читать. Витари занялся распаковкой припасов, время от времени проверяя, на месте ли Фрэнсис. Он был таким чертовски тихим, но тишина — это плохо: тишина означала, что он был погружен в свои мысли, и, хотя они были такими же разными, как мел и сыр, Витари знал, что слишком много времени, проведенного в раздумьях, делает все намного хуже. — Хочешь позавтракать или пообедать, сколько сейчас, блять, времени? Фрэнсис посмотрел на него, и его мягкие карие глаза молили о помощи. Витари знал только два способа забыться. Первый– напиться в стельку. И второй – трахаться так, будто завтра не наступит. Фрэнсис не казался тем, кто опустится до любого из этих вариантов. Помимо всего прочего, нарушение обета безбрачия, скорее всего, заставит его чувствовать себя еще хуже. Блять, что за религия помешала такому красивому куску задницы, как он, отрываться по полной? Католическая религия. Все дело в жертвенности и преданности через боль, бла-бла-бла. Витари никогда не верил в Бога, так как ни один истинный Бог никогда не позволил бы детям жить той жизнью, которая была у него. — Почему бы тебе не принять душ, пока я готовлю завтрак... — Что мы здесь делаем? — спросил Фрэнсис. — В нескольких милях к востоку есть взлетно-посадочная полоса. Самолет приземлится через несколько дней. Нам просто нужно подождать, и мы покинем Испанию. — Куда? — В Италию. Его глаза расширились, а челюсть отвисла: — Я не могу поехать в Италию. — Не хочу тебя разочаровывать, Святой Отец, но у тебя нет выбора. — Витари допил свое пиво, затем взял яйца. Он приготовит омлет. Еда может стать утешением. После того, как Фрэнсис поест и примет душ, он расслабится. Если этого не сделать, то это будут долгие несколько дней.

***

Фрэнсис поковырял омлет в тарелке, затем пробормотал, что хочет принять душ. Витари оставил его наедине с его травмой, а сам, выбросив еду в мусорное ведро, отнес пиво и ведерко со льдом на улицу, к шезлонгам у бассейна. Когда через час Фрэнсис не появился, Витари заглянул внутрь и обнаружил его завернутым в полотенце, лицом вниз на кровати, вырубившимся от истощения. Витари сложил руки на груди, прислонился к дверному косяку и смотрел, как он спит. Приглушенные звуки его легкого храпа вызвали у Витари улыбку. Гладкая спина и плечи Фрэнсиса были такими же бледными, как Витари и предполагал, но его тело оказалось стройнее, чем он ожидал, с тонкой талией и упругой, аппетитной задницей, обтянутой полотенцем. Отец Скотт был, преступно красив — он никогда не думал, что произнесет эту фразу, о священнике. Фрэнсис мог быть на яхте, когда ее уничтожили. Если бы он не покинул яхту, чтобы позвонить в полицию, люди из ДеСика нашли бы его, перерезали горло, а затем взорвали бы яхту, уничтожив улики. Если бы Витари не вернулся к ресторану, полицейские застрелили бы Фрэнсиса и выбросили его тело в море, чтобы его никогда не нашли. Этот священник из маленького городка с глазами лани не был создан для такого дерьма. Он бы не выжил. Это было гребаное чудо, что он прожил так долго. И это было проблемой. Витари покинул комнату, схватил телефон и, когда солнце село за морскую гладь, вышел из виллы, закрыв за собой стеклянные двери. Он набрал номер Сальваторе. — Энджел, ты в убежище? — спросил Сэл. На заднем плане гремела клубная музыка, сопровождаемая неразборчивой болтовней. — Да, мы в порядке. Слушай, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал и держал это в тайне, хорошо? — - Конечно, frá. В чем дело? — Этот священник, узнай о нем побольше? Есть ли что-нибудь в его прошлом, что сделало его мишенью для ДеСики? Должна быть причина, по которой они его преследуют. — Разве ты не можешь спросить его? — Он не знает. — А ты спроси его жестче. — Он, правда, не знает, Сэл. Он как потерявшийся лабрадор во всем этом. Это ебучая трагедия. — Ну хорошо. С чего мне начать? Если он попросит Сэла навести справки о приюте для мальчиков, тот, возможно, обнаружит, что Витари там вырос. Хотя, насколько он знал, не было никаких реальных записей о группе детей, среди которых он был, только безымянные могилы на местном церковном кладбище. Только Джанкарло знал правду о происхождении Витари. По мнению большинства людей, Витари был наполовину итальянцем, одним из внебрачных сыновей, существование которых Джанкарло отрицал. Это был всем известный секрет. — Люди ДеСика спрашивали, где он родился. Выясни это, а? Это важно. — Разве этот ублюдок не знает? Витари оглянулась на закрытые двери, чтобы убедиться, что Фрэнсис все еще вне зоны слышимости. — Его усыновили. Провел некоторое время в детском доме в Эссексе. Просто... копни немного. И еще, та девушка, которую священник нашел на кладбище, узнай, кто она. Во всем этом слишком много того, что не сходится. Мне не нравится знать меньше, чем ДеСика. — Ты просто нервничаешь, fratello. — Возможно. Какая-то женщина — попыталась спросить Сэла, не хочет ли он еще выпить. Типично. У него всегда была любовница в разъездах. — Ты справишься? — спросил Витари. — Да, дай мне несколько дней. — И Сэл... Не говорите об этом Джанкарло, ладно? Это останется, между нами. — Он не хотел, чтобы Джанкарло думал, что он действует за его спиной или каким-то образом подрывает его авторитет. Вот так и возникают всякие слухи. В конце провода раздалось недовольное фырканье Сэла. — Certo. Ты у меня в долгу. Витари фыркнул и повесил трубку. Обычно он прикрывал Сальваторе сотни раз, когда тот умудрялся трахнуть жену какого-нибудь влиятельного политика. Он снова сел за столик у бассейна, но звонок и все вопросы, оставшиеся без ответа, не давали ему покоя. Во всем этом было что-то еще, и оно нависало над ним, как будто он тоже был в этом замешан. Он посмотрел на манящую воду бассейна и начал расстегивать пуговицы на рубашке.