Прости меня

Витари Что ж, это было дерьмовое шоу. Ему следовало убить священника и оставить там с людьми ДеСика. Три убийства. Словно предупреждение: «Не связывайтесь с «Батталья»». Вот и вся работа. Вместо этого Витари взял священника с собой на яхту. — Какого хрена, — пробормотал он себе под нос, прогревая двигатели яхты. Похищение священника не входило в планы. Он даже не понимал, зачем это сделал. Просто, когда он вернулся в церковь Святой Марии и увидел, как эти ублюдки пытали Отца Скотта, он на какое-то время потерял часть себя. Эти засранцы из ДеСика не собирались убивать священника . Мало того, они думали, будто могут подмять под себя бизнес дома «Баттальи», у себя на родине и в Венесуэле, так еще этот хренов-лидер из России, продумал свое маленькое дельце, которое был вдвое меньше, чем «Баттальи». Но забирать священника было глупо. Тупой ход. Босс точно прибьет яйца Энджела к доске. Может быть, ему стоит столкнуть Отца Скотта за борт лодки? Хитрый священник доплывет до берега и сдаст его в Национальное агентство по борьбе с преступностью. Витари будет в полной жопе, если ему когда-нибудь понадобится вернуться в Англию. Нет, он не мог его отпустить. Все закончится только одним — смертью Отца Скотта. Так какого же хуя этот священник теперь сидит под палубой, томясь в своем положении «святее всех святых», как будто он знал обо всех грехах, которые когда-либо совершал Витари, от дрочки на мужские журналы до избиения парня до смерти в день его шестнадцатилетия. — Тупица. — Он ударил кулаком по штурвалу яхты. Витари просто нужно было время, чтобы подумать. Должна была быть причина, по которой Джанкарло хотел, чтобы он, в первую очередь, только наблюдал за Отцом Скоттом. Вероятно, чтобы после убить его... Это было то, что у Витари получалось лучше всего, то, кем он стал для всех. Бойцовая собака на поводке у Дона Джанкарло. «L'Angelo della Morte». Лихорадочно размышляя, он вывел яхту из пристани Плимута и, миновав волнорез, взял курс — не на Калабрию, пока нет — на Пуэрто Банус. Никто не узнает, что он заехал в Испанию, и это даст ему время решить, что делать с Отцом Фрэнсисом Скоттом. Когда босс отправил его в Англию следить за священником, он ожидал увидеть какого-нибудь седовласого мужчину пожилого возраста, готовящегося уйти в отставку, а не двадцатилетнего брюнета, греховно красивого в своей черной сутане и с большими карими глазами, полными эмоций, он, должно быть, видел все самое худшее, что мог преподнести ему мир, и осмелился испытать его еще раз. Проклятые священники. Нахуй эту миссию. Пошел ты нахуй Отец Скотт. Он предпочел бы вернуться на юг Италии, где он ходил по улицам, как чертов король. Туда, где его знали, где все его уважали, где у него была власть. И где мало кто осмелился бы судить его так, как это сделал Отец Скотт. Он размял ушибленные костяшки пальцев и выглянул наружу. Погода стояла ясная, усыпанный звездами океан был спокоен. Пришло время выяснить, что знал Отец Скотт, что заставило ДеСика и Батталья желать его смерти. Витари переключил управление на автопилот и спустился под палубу. Приглушенный свет осветил столовую, гостиную и кухню уютными тонами. Отец Скотт лежал на боку, на диване, тихо дыша. Скользкий лжец притворялся, будто ему нужно в туалет. Хотя он не притворялся, что плачет. Витари стоял над ним. Грудь отца Скотта вздымалась и опускалась. На одной стороне его лба красовался жуткий синяк, вокруг рассеченной раны, на которую следовало бы наложить швы, но, похоже, кровотечение прекратилось. Рана на губе покрылась коркой. Его били и в другие места, потому что при ходьбе он держался за живот. ДеСика убил бы его. Ему повезло, что он остался жив. У Витари было всего несколько часов, чтобы обдумать свой следующий шаг, а для этого ему нужно было узнать больше об этом цирке, в который его втянули выступать. — Эй. — Он пнул свисающую ногу отца Скотта: — Нет покоя нечестивым. Отец Скотт открыл глаза. Да, он притворялся. Эти карие глаза были слишком яркими, слишком проницательными, слишком осуждающими для человека, который только что проснулся. Неужели он думал, что Витари так легко обмануть? — Выпьешь? — Витари, не дожидаясь ответа, принес из кухни два пива. Он толкнул бутылку к священнику через стол. Отец Скотт усмехнулся. — Я не пью алкоголь. Витари ухмыльнулся. — Конечно, нет, ты же не хочешь запачкать свой нимб. — У вас есть вода? — Он сел и зашипел от боли в боку. Витари чуть было не сказал ему, чтобы он сам принес себе воды, но ему нужно было, чтобы он был сговорчивым, а это означало, что он должен быть дружелюбным. Витари налил ему стакан воды и протянул его, затем подождал, пока Отец Скотт поднесет стакан к губам, вздрогнул от раны, но все равно выпил. Что заставляет человека посвятить свою жизнь Богу? Однажды проснувшись, на него снизошло озарение, видение, или это был постепенный процесс? Казалось расточительством, что такой привлекательный человек, как Скотт, был вычеркнут из генофонда. Потеря человечества. Витари знал нескольких женщин, которые энергично и с энтузиазмом просветили бы священника обо всех плотских приключениях, которые он упустил. Отец Скотт поднял глаза и перестал пить, понимая, что за ним наблюдают. Он поставил стакан на стол и прохрипел: — Спасибо. Витари смахнул свое пиво и сел напротив. — Ладно, ты ответишь на несколько вопросов, и не пытайся со мной играть. — Хорошо. — Он сглотнул и сложил руки рядом со стаканом. — Почему ДеСики пытаются тебя убить? — Не знаю. Я не знаю, кто они. Лгал ли он? Он говорил тихо, спокойно, тем же успокаивающим голосом, каким говорил в исповедальне, когда Витари испытывал искушение выдать свои секреты. Это был опасный дар – умение слушать. Люди рассказывали священникам все, веря, что эти священники обладают силой очистить их души и снять с них вину, но священник не был кем-то особенным. Просто человек, как и все остальные. — ДеСика — это Братва, русская мафия, — объяснил Витари. Судя по тому, как расширились глаза Фрэнсиса, он и не подозревал об этом. — Они тебя о чем-нибудь спрашивали? — спросил Витари. — Они хотели от тебя чего-нибудь? Он сжал руки, но остановился, увидев, что Витари наблюдает за ним. — Они спросили мою дату рождения. — Дату твоего рождения? Отец Скотт пожал плечами. В этом не было никакого смысла. — Что-нибудь еще? Его карие глаза поднялись. — Ты собираешься меня убить? — Я же сказал, нет. «Пока нет». — ДеСика не звучит по-русски. — Это не так. Отец Скотт посмотрел на него в ответ, и снова в нем вспыхнул тот огонь, это неповиновение, бросающий вызов всему миру, чтобы сразиться с ним. Осмелившись бросить вызов Витари. Должно быть, это была наивность, потому что не многие люди могли посмотреть Витари в глаза и бросить ему вызов. Было бы жарко, если бы не было так отчаянно. — ДеСикой руководит злобный ублюдок по имени Саша Жуков, — пояснил Витари. — Он — русский, остальные — бродячие собаки, которых он подобрал. Он вербует любого, кто достаточно безжалостен. Албанцы, испанцы, гребаные иранцы. Не имеет значения. Любых психов, которые попадутся ему под руку. — Ты знаешь их? Витари фыркнул. — Люди, на которых я работаю, имеют опыт работы с ДеСика. Но они насекомые по сравнению с моими... с моими людьми. — ДеСика были врагами, так было всегда, сколько себя помнил Витари. Он даже не поинтересовался, почему. Дон Джанкарло ясно дал понять, что любой человек ДеСики — это честная добыча. Все они были дикими животными, и их нужно было усмирить. Щека Отца Скотта дернулась. — Твоя душа еще может быть спасена. В сердце Бога всегда есть искупление и прощение. Витари задавался вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем он откажется от католицизма. — Бог давно оставил меня, Отец. — Он никогда не отказывается от своих детей. Он говорил с такой убежденностью, что Витари почти поверил ему. — Должно быть, приятно иметь такую веру. Быть свободным от чувства вины, сваливать все свои промахи на некую высшую силу. Он отвернулся, вероятно, недовольный тоном Витари. — Это не так... — Не читай мне проповедей. Я не нуждаюсь в спасении. Прямо сейчас, ты единственный, кому нужно спасение. А Бог не собирается этого делать, это сделаю я. Так что ответь на мои вопросы. Скотт потянулся за стаканом воды, откинулся назад, поморщился от той же неизвестной боли и сделал глоток. — Должно быть, все это какая-то ошибка. — Его рука дрожала, заставляя воду в стакане покрыться рябью. — Посмотри на меня, я не... Я никто. — Ты что-то значишь для кого-то, иначе на твоем церковном кладбище не было бы двух трупов. — Трех. — Трех? — Молодая женщина. Хм, Витари совсем забыл о ней. — Расскажи мне о ней. Ты ее нашел? — Да. — Он снова отхлебнул, отводя взгляд. — Ты ее знаешь? — Нет. — Все равно, должно быть, это было трудно. — Что именно? — Найти ее, вот так. Ты не часто сталкиваешься с насилием, не так ли, Отец? Он снова отвел взгляд, и казалось, что он постарел за одну минуту. Иногда Витари забывал о том, что большинство людей живут спокойной, ничем не примечательной жизнью. Они следовали правилам, придерживались своего распорядка, имели стабильную работу, ходили по магазинам, заводили детей, посещали заседания совета и жили своей жизнью, как овцы. Овцы не были плохими, они были счастливы быть овцами. В этом не было ничего плохого. Пока не пришли волки и не вырезали половину стада. Отец Фрэнсис Скотт только что познакомился с волками. — Ты не знаешь, почему ты так нужен русской мафии? — спросил Витари. — Нет. Это все ошибка. Ты должен вернуть меня. — И ты не знаешь женщину на своем кладбище. — Нет. Ты вернешь меня обратно? Он лгал? — Не волнуйся, после всего этого у тебя будет захватывающая история, которую ты можешь рассказать своей пастве, и они будут любить тебя за это еще больше. — Никакого «потом» не будет, но, если он собирался заставить этого человека подчиниться, ему нужно было дать ему надежду. Он поднял свои большие карие глаза. — Я ответил на твои вопросы. Ты отпустишь меня? — Конечно. Он отвернулся, чувствуя, что Отец Скотт видит на его лице больше, чем следовало бы. — Почему бы тебе не привести себя в порядок? В спальнях есть полотенца и запасная одежда. Витари вернулся на верхнюю палубу к управлению яхтой, откинулся на спинку кресла пилота стал смотреть, как чернильно-черный океан мерцает под луной. В ближайшее время, он должен будет явиться и когда он это сделает, Джанкарло прикажет ему убить священника. Пуля в затылок сделает это. Отца Фрэнсиса Скотта больше не будет. Жаль портить такую красивую мордашку. У него была такая атмосфера соседа, которая делала его доступным, а не пугающим. Традиционно красив, но... в хорошем смысле. Как лабрадор, который дружит со всеми. Легкий укол сожаления пронзил его сердце. Семья была всем, это была жизнь Витари. Батталья была для Витари тем же, чем церковь была для отца Скотта. Он не часто в этом сомневался. Но Дон Джанкарло не всегда был прав. Что ДеСика хотели от священника? Витари нужно было больше времени...

***

Витари допил третью бутылку пива, гоняясь за мыслями об отце Скотте. Ему нужно было вытянуть из него больше информации, иначе священник был бы мертв. Это было так просто. Независимо от того, что, по мнению ДеСики, он знал, это могло иметь какую-то ценность для Батталья. Он был уверен, что в отце Фрэнсисе Скотте было нечто большее, чем печальные глаза и глупая ложь. Он снова спустился под палубу и последовал за звуком льющейся в душе воды. Дверь в спальню была приоткрыта, словно приглашая к себе. Витари приоткрыл ее еще на несколько дюймов. Душ находился в передней части яхты, за другой дверью, ведущей из спальни. Испачканная кровью черная сутана лежала смятой на полу. Витари поднял ее, намереваясь накинуть на подлокотник ближайшего кресла, но ткань все еще сохранила тепло священника. Он сжал его в пальцах, затем поднес к носу. Ткань пахла теплым воском и пряностью, как массажные масла. Плескалась вода. Он стоял там голый и мылся в душе. Дверь в ванную тоже была открыта. Легкий толчок мог бы приоткрыть ее еще немного, может быть, достаточно, чтобы заглянуть внутрь. Господи, эти три пива, должно быть, ударили ему в голову. Он не был на столько отчаянным, чтобы хотеть увидеть голого мужчину. Витари откинул сутану на кресло и вышел из спальни. Он приготовит им что-нибудь поесть. Яхта была хорошо укомплектована пастой, овощами, специями... Он остановился на кухне, уперся руками в стойку и рассмеялся. Что он делал? Пытаться подружиться со священником или тратить время впустую, чтобы не вызвать в нем тревогу? Ничто из этого ни черта не изменило бы. Он должен был просто пойти в ванную и задушить его в душе, потому что чем дольше это будет продолжаться, тем тяжелее будет это сделать. Он взял еще одно пиво и уставился на бутылку, его мысли были далеко. — Эм, спасибо за одежду. Витари обернулся и увидел незнакомца, стоявшего на том же месте, что и Отец Фрэнсис Скотт. Без своей сутаны, в брюках и простом сине-белом свитере с V-образным вырезом, он утратил божественную ауру и стал просто человеком с влажными каштановыми волосами, которые вились, когда были мокрыми, и без носков. Может быть, он не нашел ящик с носками, и почему это имеет значение, Витари понятия не имел. Он прислонился к кухонной стойке и прищурился. Священник не имел права выглядеть таким обезоруживающе нормальным. — Конечно, — пробормотал Витари, затем открыл пиво и, не переводя дыхания, сделал три глотка. — Я хочу помочь, — сказал он, нервно потирая руку, как ребенок, которого застали за тем, что он засунул руку в банку с печеньем. Он не хотел помогать, он просто не хотел умирать. Отец Фрэнсис Скотт стоял там, весь уязвимый и мягкий, но он был далеко не таким. При следующей возможности он бы попытался бежать, а он был быстр. Погоня за ним была «упражнением кардио», и именно поэтому Витари предупредил Сэла, чтобы он сбросил часть жира, который, как он утверждал, был мышцами. Тем не менее, Витари наслаждался погоней и, приставляя нож к шее Скотта, чувствуя, как он тяжело дышит, а его сердце бешено колотится. Да, ему нравилось быть так близко к нему, видеть страх в его глазах и кое-что еще… — Тогда ты должен быть честен со мной. — Я был. — Отец, ты лжешь, как я дышу. — Я не лгу, я не... Я не лгу. Витари прошел мимо него и сел на большой кожаный диван, раскинув руки на подушках вдоль спинки. Было ли что-то такое в глазах Скотта сейчас, когда он скользнул взглядом по телу Витари? Был ли жар в этом взгляде? Витари подумал, что его взгляд полон отвращения, но на самом деле все оказалось сложнее. Не отвращение, а что-то... Опять неповиновение? Почему он вел себя вызывающе в присутствии Витари еще до того, как его похитили? Что он пытался доказать? — Сядь. — Витари махнул бутылкой. Фрэнсис сел на диван напротив, выпрямив спину и положив руки на колени. Он когда-нибудь расслаблялся? — Я убил двух человек, чтобы ты был в безопасности. Тебе не нужно смотреть на меня, как на отброса общества. — Это не... — Он отвернулся. — Это не то, что я вижу. — О? — Витари подался вперед. — Что ты видишь? Скотт посмотрел на него, но снова отвернулся. Он был напуган, и Витари не мог его винить. Его избили, похитили, и его жизни угрожали несколько раз. Витари улыбнулся, сделал глоток пива, и снова поймал взгляд священника. Такой осуждающий. Приходилось ли ему когда-нибудь воровать, чтобы поесть? Его когда-нибудь продавали на рынке, как мясо? Нет. Он мог судить обо всем, что ему заблагорассудится. Отец Скотт никогда не поймет, из какого мира пришел Витари, из мира, королем которого он стал. Такие овцы, как он, не выживали среди волков. — Так что, если ДеСика нужен не ты, то это Церковь, — сказал Витари, озвучивая одну из многих мыслей, которые он откопал, пока Скотт сбрасывал шкуру священника. — Кто-нибудь, с кем ты работаешь или на кого ты работаешь, связан с организованной преступностью? Отец Фрэнсис Скотт замер. — Что? — Мафия, Братва, банда? — Так вот кто ты? Мафия? Витари опрокинул бутылку. — Виновен, как смертный грех. Хотя технически мафия относится к сицилийской организованной преступности. Но Голливуд сделал так, что каждый итальянский синдикат является мафией. Скотт сглотнул. — Нет, никаких связей, с... этим, — сказал он, отвечая на предыдущий вопрос. Витари не мог быть уверен, лжет ли он, потому что он сидел так напряженно, словно у него в заднице был стержень. — Тебе придется быть более полезным, чем сейчас. — Витари поднялся на ноги и подняв двумя пальцами перед священником полупустую бутылку из-под пива, мягко покачал ею. — Возьми, расслабься, у нас есть несколько часов. Давай разберемся с этим. Он взял бутылку, и когда Витари пошел за еще несколькими, он заметил, как Скотт нюхает горлышко бутылки. — Ты итальянец? — спросил Отец Скотт. Витари рассмеялся и открыл крышки еще на двух бутылках. — Я сложный. — Акцент, я не был уверен... Он вернулся на диван. — Мой отец итальянец. Я провел некоторое время в Англии, когда был молодым. — Не было ничего плохого в том, чтобы рассказать Скотту немного правды о себе. В любом случае, он будет слишком мертв, чтобы повторить их. Скотт сделал несколько глотков своего первого пива и с удовольствием выпил их залпом. Он явно преодолел свою позицию «Я не пью». Возможно, это было как с полицией — без формы они пили, употребляли наркотики, нанимали девушек и парней для секса, но, надев форму, становились добропорядочными гражданами.Как будто форма превращала их в новых людей. Означала ли сброшенная сутана Отца Скотта, что он стал другим человеком? — Тебя действительно зовут Энджел? Витари почувствовал, как его улыбка расцвела. — Нет. — Это имя, должно быть, не давало ему покоя. Молился ли он об ангеле, который бы спас его, и явился Витари – Ангел Смерти? Очевидно, что у его Бога было извращенное чувство юмора. — Так как мене тебя назвать? — Ангел, — ответил он, подшучивая над ним, потому что ему нравилось, как расширялись его глаза, когда он был удивлен или шокирован, что случалось почти с каждым мгновением, которое он проводил с Витари. — Тебе не обязательно называть меня отцом. Достаточно просто Фрэнсис. Он тоже откинулся назад, повторяя позу Витари, и, допивая бутылку пива, смотрел на Витари. Фрэнсис, казалось, расслаблялся, но это было не по-настоящему. В своей умной голове он понял, что единственный способ выжить — это подружиться с Витари. Этому инстинкту не учили в школе священников. Где он научился этой технике выживания, или это был просто рефлекс? Некоторые люди выживали словно у них прирожденный талант. У некоторых не было выбора. — Ты ведь не убивал ту женщину на церковном кладбище, не так ли? — спросил Фрэнсис. — Нет. Я понятия не имею, кто она такая. — Если ты не имел к ней никакого отношения, то эти люди из ДеСики наверняка имеют. — Если мы сможем выяснить, чего они от вас хотели, я смогу использовать это, чтобы уладить отношения со своими людьми. «И сохранить тебе жизнь». — Хотел бы я знать. — Он взял со стола свежее пиво. — Я бы помог. Я бы все тебе рассказал. Но я ничего не знаю. Они были там во время причастия и вернулись после, когда я был один. Они спросили о моем дне рождения и о том, где я родился... — Что? — Витари снова подался вперед. — Ты не говорил этого раньше. — Разве нет? Я... думал... Я... Это очень много. Я устал. Я не знаю, что я сказал... — Фрэнсис, — сказал Витари, возможно, слишком резко, когда вздрогнул. — Где ты родился? — Вот в этом-то и дело, понимаешь. Я не знаю. Меня усыновили. — Усыновили. — Витари сжал бутылку. — Усыновлен откуда? — Далекий свист наполнил его уши, кровь прилила к голове. — Дом для мальчиков Стэнмора. Это... э... приют в Эссексе. Свист становился все громче, увлекая его за собой. — Я знаю его. — О, ты знаешь? — Он поднял свои печальные глаза. Витари пристально посмотрел на Фрэнсиса, пытаясь вспомнить, видел ли он его раньше.Тогда он был бы моложе, его лицо было бы более круглым, более мальчишеским. Фрэнсис Скотт. Фрэнсис был на год младше Витари, и у него был вид здорового золотого мальчика. Он был бы в другом крыле, где держали хороших мальчиков. Витари уставился на бутылку в его руке. Стэнмор был большой частью его прошлого, которую он старался забыть. Но шрамы не невозможно было забыть, они всегда будут его частью, скрытой под его кожей. Был ли Фрэнсис одним из тех мальчиков, которых он мельком видел? Улыбающиеся, смеющиеся выбегали на улицу как лучший пример того, каким блестящим был Стэнмор, в то время как остальные дрожали под тонкими одеялами и ждали, когда в задней двери лязгнет засов. Витари поднялся на ноги. Каковы были шансы, что они с Фрэнсисом выживут в одном и том же доме для мальчиков? Это не было совпадением. Дон Джанкарло должен был знать. Вот почему он послал Витари в Англию, в церковь Святой Марии, чтобы присмотреть за священником. Оба из Стэнмора? Мир не был таким уж маленьким. Их встреча с Фрэнсисом не была случайной. Витари не верил в судьбу. Но что, по мнению Джанкарло, Витари найдет в отце Скотте? — Что-то не так? — спросил Фрэнсис. — Ничего. — Он не мог смотреть на него. Он узнал бы о грех Витари, он увидел бы все ужасы его прошлого. Кровь стучала у него в ушах, оглушая и отупляя одновременно. Он оставил мальчика, которым был в Англии, потому что Витари не был слабым, как тот мальчик, которым он когда-то был. Его не выбирали из очереди и не отводили в холодную комнату на другом конце двора. Ему не говорили стоять лицом к стене, пока они... С ним такого не случалось. Это случалось с другими, не с ним. Это не было его жизнью. — Энджел? Стеклянная бутылка раскололась в его руке. Он видел кровь, но не чувствовал, как осколки стекла впиваются в его кожу. Стук становился все громче, к нему присоединялся пронзительный свист, как будто он вот-вот потеряет сознание. Чёрт, что он натворил? Фрэнсис был рядом с ним, его большие карие глаза дарили покой и утешение, но Витари не заслуживал этого. — Твоя рука. — Фрэнсис потянулся к правой руке Витари. Кровь капала на рабочую поверхность. Фрэнсис открыл кран и сунул руку Витари под струю воды, смывая блестящие осколки стекла. В своем воображении он представил, как кричит Фрэнсису, чтобы тот не трогал его, но слова застряли за стуком в голове. Фрэнсис говорил. Витари не слышал слов, только их тихие звуки. Ему нравился этот голос, нравилось, как он заглушал крики из прошлого. Фрэнсис извлек из ладони Витари крупны осколки стекла, и его тон стал строгим, он сказал о том, что нужно следить за чистой раны. Пряди влажных волос упали на лоб Фрэнсиса. Он, словно, не замечал, как эта непослушная челка прикрывает его глаза. Витари было одиннадцать лет, когда Батталья спасли его из Стэнмора, отправив в другую страну, в другой мир, где его кулаки давали ему силу, а его язык и остроумие хлестали других, словно плетью, и это было похоже на свободу. Как будто он нашел то место, где должен был быть. Он убил в себе память о мальчике, которым был в Стэнморе, и похоронил его много лет назад. Но когда он встретился взглядом с Фрэнсисом, то увидел отражение этого мальчика в его глазах. Потому что Витари так отчаянно хотел быть одним из хороших. Он хотел, чтобы кто-нибудь им гордился, показывал его миру, чтобы он знал, что тоже может быть хорошим, если только ему дадут шанс. Но они никогда этого не делали. Фрэнсис отошел в сторону, замолчав. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Всего несколько порезов. С тобой все в порядке? — спросил он. С Витари все было в порядке? Иногда ему все еще хотелось быть одним из хороших, но для этого было уже слишком поздно. Поэтому вместо этого он возьмет одного из хороших. Он смахнул с глаз Фрэнсиса непокорную челку — так, для пробы, чтобы ему не пришлось больше ничего предпринимать, если Фрэнсис отшатнется. Но тот не отшатнулся. Он моргнул, губы его приоткрылись, и на его лице мелькнула растерянность. Ощутить вкус этих совершенных губ - вот все, чего хотел Витари. Он опустил руку, коснулся подбородка Фрэнсиса, приподнял его голову, и мягкие губы священника приоткрылись в мягком, удивленном вопросе. Он был чертовски идеален. У Витари возникло внезапное, дикое желание погубить его. У Фрэнсиса перехватило дыхание, он вздрогнул, а затем попятился, пока не врезался в стену, не в силах убежать дальше. Ему не нужно было ничего говорить. Усмешка отражала отвращение на его губах. Витари рассмеялся над собственным идиотизмом и посмотрел на свою окровавленную руку. Он сжимал пальцы, выжимая еще больше крови из порезов, и теперь он чувствовал жжение своих ран. Боль — это все, что он заслужил. Повернувшись спиной к Фрэнсису, он схватил кухонное полотенце, обернул им руку и поспешил обратно на верхнюю палубу. Он выключил автопилот и нажал на педаль газа, требуя большей мощности от огромных двигателей яхты. Завтра к полудню они будут на испанском побережье. И там он бросит отца Фрэнсиса Скотта, живого или мертвого. Его судьба не беспокоила Витари.