Прости меня

ФРЭНСИС Вечернее причастие было необычайно оживленным, вероятно, потому что весть о смерти несчастной молодой женщины достигла всех четырех уголков города, и все хотели получить кусочек сплетни. Фрэнсис приветствовал прихожан своей неизменной улыбкой и проводил среди них много времени, стараясь быть доступным, соглашаясь на слишком многие мероприятия, некоторые из которых ему позже пришлось отменить. Когда все расселись по скамьям, из толпы на него уставились два новых лица, что само по себе не было чем-то необычным, но, как и вчера вечером, некоторые люди просто не вписывались. А двое мужчин средних лет, сидевших на задней скамье, казалось, были не из тех, кто присоединяется к вечеру викторин в гостинице «Плотник». Они пришли без сопровождения, их не представили, и никто с ними не разговаривал. Всего несколько вежливых кивков и приветствий. Фрэнсис привык иметь дело с трудными людьми. Он посещал больницы, дома престарелых и тюрьмы. На него ругались, в него плевали и показывали различные части человеческой анатомии, и он принял все это с пониманием и милосердием. Многие из этих случаев были неподвластны человеку, и поэтому Фрэнсис молился за них, даже когда боль от пощечины или нецензурной брани обжигала ему уши. Были трудные люди, но были и опасные. К ним нужно было подходить по-другому, например, звонок в полицию сразу после завершения причастия. Фрэнсис совершил причастие, и когда прихожане выстроились в очередь, чтобы подойти к нему, и принять кровь и тело Христа, двое мужчин из других городов встали в очередь. Сердце Фрэнсиса бешено колотилось. По крайней мере, он сможет их хорошенько рассмотреть. — Тело Христово. — Аминь. Один за другим прихожане преклоняли колени и склоняли головы, и каждый из них принимал Тело и Кровь Христа в виде облатки и воды из чаши. Следующими были двое мужчин, и каждый из них пристально смотрел на Фрэнсиса, словно пригвоздив его к кресту. Он причащал их, как делал бы это с любым другим человеком, но его пальцы дрожали, когда он клал облатки на их языки. — Аминь, Отец. Они были здесь по гнусным причинам, в этом он был уверен. — Аминь, Отец. У одного из мужчин на шее была маленькая татуировка в виде креста, которая говорила о том, что он серьезно относился к своим молитвам. Или, возможно, обнаружение убитой женщины потрясло Фрэнсиса, и эти двое мужчин были здесь, чтобы совершить поклонение, и, как человек многих грехов, они просто проходили мимо. Он, несомненно, никогда больше не увидит никого из них. Хотя эти люди не были похожи на хорошо одетого незнакомца прошлой ночью. Их одежда была небрежной, а на пальцах было так много колец, что костяшки пальцев поблескивали в свете свечей. Фрэнсис запнулся в своей следующей цитате и извинился, так как его мысли начали путаться. Он потянулся к кафедре и перелистнул страницы Евангелия в поисках нужной строки. Если бы он только мог пройти через это. С переполненных скамеек на него смотрели лица. Чем больше времени проходило, тем сильнее он потел под сутаной. Тяжесть облачения, казалось, душила его, а внутреннее убранство церкви светилась так ярко, что из его глаз текли слезы. Какой грех привел вас сюда? Вы сделали это. Нет, он не мог думать об этом сейчас. — Господи, поспеши... Он произнес молитву, чтобы успокоить свой разум и сердце, и каким-то чудом сумел найти свое место в книге и закончил мессу. Когда причастие закончилось, он утешал тех, кто в этом нуждался, разговаривал с теми, кто просто хотел поболтать, и каким-то образом справился с этим, пока в церкви не осталось никого, кроме него и Джулии, собирающих сборники гимнов. Он плюхнулся на ступеньку рядом с кафедрой и провел руками по лицу. — Святой Отец. — Джулия подошла к нему с большой стопкой книг в руках. — Надеюсь, вы не возражаете, но, может быть, вам стоит взять несколько дней отдыха? Вы очень много работали, и я знаю, что вы хотите произвести хорошее впечатление на Отца Хоукера, но я думаю, что он согласился бы со мной, если бы увидел вас сейчас. — На ее лице было сочувствие. — Даже люди Божьи нуждаются в отдыхе, святой Отец. Она была права. Он едва не упал в обморок во время церемонии. Он не мог продолжать в том же духе. — Но предстоит еще многое сделать. — Ничто из этого не исчезнет. все это по-прежнему будет ждать его, когда он вернется на работу через день или два. На самом деле, все будет еще хуже. У других священников каждый день был таким же? Они когда-нибудь отдыхают? — Это подождет. — Улыбнулась Джулия. — Да, конечно. Сегодня было непросто. Почему бы тебе не пойти домой, Джулия. Я закрою дверь. — С вами все будет в порядке? Она нравилась ему, она была доброй, как не многие люди, несмотря на собственные потери в прошлом. А может быть, даже из-за них. Он знал, что, глядя на него, она видела своего сына, который ушел из жизни. Она нашла наставление и веру в Церкви, и она верила в него. Он не был уверен, что заслуживает ее доброты. — Конечно. Он подождал на крыльце, пока она схватила свою сумку, накинула пальто, пожелала спокойной ночи и оставила его одного. Тишина успокоила его душу. Он подтянул колени к груди, чувствуя себя маленьким среди огромной церкви. Он должен был черпать силу в своем окружении, как будто он мог впитать Бога из камня в свою плоть, как аккумуляторная батарея поглощает энергию. Но, возможно, его нельзя было перезарядить. Может быть, он был одной из тех батареек, которые, однажды использовав, следует просто выбросить. Эти мысли не были конструктивными. Это была просто дрожь, просто адаптация. Вскоре все встанет на свои места. Так и должно было быть, потому что выхода не было. Он встал, отряхнул сутану, наполнил легкие воздухом, пропитанным святым маслом и теплым свечным воском, и вернулся в кабинет. Письмо от адвоката все еще лежало на его столе, ожидая, когда его откроют. Он перекладывал его в течение дня, чуть было не закопал его, но увидел, что угол торчит из стопки других нераспечатанных писем. Сегодня он не смог его открыть. Завтра, но не сегодня. Он вытащил из ящика стола связку ключей, лязгнув большими кусками металла, он вышел из кабинета и вставил ключ в замочную скважину. Чья-то тяжелая рука зажала ему рот сзади. Он почувствовал вкус соли, насыщенный запах одеколона и открыл рот, чтобы закричать, но рука сжалась и прижала его назад к твердой груди. — Ты ведь не собираешься шуметь, не так ли, святой Отец? Тысяча воспоминаний пронеслась перед его глазами. «Тсс, не шумите, это будет нашим секретом». Он хотел быть таким человеком, который дает отпор, быть достаточно сильным, чтобы противостоять злу, но, когда тяжелая рука зажала ему рот, а запах пота, кондиционера для белья и лосьона после бритья ударил ему в нос и обжег горло, его пустой желудок сжался. Он поспешно покачал головой. Он не стал сопротивляться. Страх превратил его кровь в лед, а кожа покрылась испариной, пропитавшей его одежду и мантию. Мужчина оттащил его назад, почти неся на руках. Туфли Фрэнсиса скребли и скрипели по гладкому полу церкви. Он дрожал, ненавидя это и самого себя. — Хороший мальчик. Ноздри Фрэнсиса раздулись. Он не был мальчиком. Уже нет. Ярость, чистая и непорочная, поднялась из глубины его души, растопив весь лед. Фрэнсис откинул голову назад. Мужчина что-то проворчал, его хватка ослабла, и толстые пальцы скользнули Фрэнсису между губ. Фрэнсис открыл рот, пропустил палец внутрь и стиснул зубы. Мужчина закричал, и Фрэнсис бросился бежать, но то ли сутана зацепилась за скамью, то ли нападавший поставил ему подножку, но далеко ему уйти не удалось. Ноги у него подкосились, и он упал, а скамья взлетела вверх. Ударившись лбом о ее край, он упал и растянулся посреди нефа, оглушенный. Где-то далеко внутренний голос кричал ему, что нужно встать и бежать, и он знал, что должен, но не мог, потому что скамьи вращались, и он падал, оставаясь на месте. — Сукин сын укусил меня! Удар в живот отбросил его назад, к тяжелому, налитому свинцом телу. — Росси, оставь его. Иначе он никогда не заговорит. Фрэнсис застонал и попытался поджать под себя руки. Может быть, ему удастся отползти. — Боже, дай мне сил. — Его зрение затуманилось и стало розовым. Он выставил одну руку перед другой, хотя они смеялись над его усилиями. Он впился ногтями в пол и потащил свое неподатливое тело вперед. Если бы все перестало вращаться, он смог бы подтянуть под себя колени, а затем встать. Этого не должно было случиться. Что он такого сделал, чтобы заслужить это? Что ж, он знал, что сделал, но эти люди не могли знать. Не так ли? Тошнота подступила к горлу. Его желудок снова скрутило. Один из мужчин схватил его за сутану и поднял на ноги. Нападавший толкнул его на скамью. Фрэнсис вцепился в твердое дерево, если он снова упадет, он может никогда не подняться. — Сядь на жопу, Отец, и давай поиграем в игру, — сказал тот, у кого была татуировка в виде креста. Фрэнсис опустился на скамью и вытер влагу с лица. На тыльной стороне ладони блестела кровь. Двое мужчин – те самые, которых он причащал, – стояли над ним. Он не знал их; Он им ничего не сделал. — Я буду молиться за вас. Пощечина наотмашь украла весь воздух из его легких. Грубые руки схватили его за подбородок и заставили посмотреть в глаза мужчине. — Мне не нужны твои молитвы, мне просто нужно, чтобы ты ответил на несколько вопросов, тогда, возможно, мы подумаем о том, чтобы отпустить тебя. Кровь собралась во рту Фрэнсиса и потекла по подбородку. — Черт возьми, Росси. Еще немного, и он станет бесполезен. Позволь мне это сделать. — Другой попытался оттолкнуть Росси, но несмотря на то, что он был крупнее, Росси был вспыльчив и сумел отпихнуть своего спутника. — Убери руки от меня, — закричал Росси. — Это между мной и Богом! Росси сунул левую руку в карман, а правой все еще держал Фрэнсиса за подбородок, и достал пару черных стяжек – тех самых, которые Фрэнсис видел на запястьях женщины. Они собирались убить его. Он не знал, чего они хотели и что он сделал, но они собирались убить его, как убили ту женщину, и оставят его тело Джулии, чтобы она нашла его утром. Ужас этого сделал его бесполезным. Он не мог пошевелиться; ужас захватил его в свои лапы. — Возьми его за запястья. Напарник Росси подчинился, схватив Фрэнсиса за запястья. Он не мог позволить им сделать это, но он не знал, как их остановить. Они оба были сильнее его, даже если бы у него не было кровотечения и головокружения. Если он попытается убежать, они поймают его и убьют быстрее. Росси отступил, освободив челюсть Фрэнсиса, и с отвращением скривил верхнюю губу. — Один гребаный священник прикоснулся ко мне однажды. Они все одинаковые. Фрэнсис чуть не рассмеялся – не из-за своего бедственного положения, а из-за иронии, – но его смех звучал как всхлипывание. — Я сожалею о вашей боли. — Господи, Росси, не делайте это странным. Задавай вопросы. — И так вот в чем суть, — Росси опустился на колени и нежно положил руку на дрожащее колено Фрэнсиса. — Ты просто должен ответить, и мы тебя отпустим. Фрэнсис кивнул, и они решили, что он смирился, но в ту секунду, когда Росси снова отступил, он уже собирался бежать, и он молил Бога, чтобы у него осталось достаточно сил, чтобы передвигать ноги, когда это произойдет. — Когда ты родился? — спросил Росси. Фрэнсис нахмурился. Что это был за вопрос? Он моргнул, глядя на своего мучителя. — Сентябрь девяносто девятый. — Хорошо, ты молодец. Итак, где ты родился? — Где? — повторил Фрэнсис. Росси фыркнул. — Ты начинаешь меня напрягать. Где?! — Я не... — Фрэнсис сглотнул. — Зачем вам это? От пощечины у него зазвенело в ушах и запылало лицо. Скамьи вокруг него снова завертелись, и двое мужчин накренились набок. Тьма сгущалась, угрожая вырвать его из сознания. — Зачем? — спросил он. — Блять, зачем? Это я задаю вопросы! Отвечай на этот гребаный вопрос, или я из тебя его выбью. — Я не знаю, не знаю. Меня... Меня усыновили. Росси взглянул на своего напарника, который кивнул ему, чтобы он продолжал, или, может быть, чтобы подтвердить, что информация правдива. Знакомый скрип наполнил церковь — звук открывающейся входной двери. «Пожалуйста, только не Джулия».Это не могла быть Джулия, они убьют ее. Два «зверя» посмотрели в глубь нефа, но ни один из них не двинулся с места. Фрэнсис повернулся, чтобы посмотреть, но острая боль пронзила его бок, заставив задохнуться. Напарник Росси кивнул ему. — Проверь, что там. Я посмотрю за ним. Росси зашагал прочь, оставив позади более коренастого и сдержанного из этой пары. — Извините за Росси, он иногда бывает мудаком. Все выходит из-под контроля. Но от него есть польза. — Напарник Росси долго и пристально смотрел на него. — Ты ведь не понимаешь, зачем мы здесь? Фрэнсис покачал головой. — Пожалуйста... Я вас не знаю, никому не скажу, пожалуйста, не убивай меня. — Ты боишься смерти, Отец? — Он достал из кармана нож. — Такой человек, как ты, служитель Божий, наверное, ждет не дождется смерти, верно? — Он подошел ближе, заслонив собой все поле зрения Фрэнсиса. — О, подождите, вы же католик. Разве не все католики попадают в ад? — Он ткнул кончиком ножа в подушечку своего пальца, вытянув бусину крови. — Если ты не покаешься? Разве не так? Парень вроде тебя, сколько тебе лет, двадцать с чем-то? В чем ты должен раскаиваться, Отец? Росси пускал в ход кулаки, но этот был более опасным. Фрэнсис закрыл глаза и умолял Бога о помощи, молился о наставлении, обещал, что станет лучше, добьется большего, если переживет это. Пальцы вцепились в волосы Фрэнсиса, откинув его голову назад. Он резко открыл глаза. — Такой симпатичный мальчик, как ты, что ты сделал с Сашей, а? Почему он хочет знать о тебе все? Фрэнсис понятия не имел, кто такой этот Саша и что он сделал. — Н-ничего, я не... я не знаю... Мужчина поднял голову, на его лице отразилось удивление. Он отпустил волосы Фрэнсиса и шагнул в проход: — Что у нас тут? «L'Angelo della Morte» собственной персоной! Черт возьми, Ангел. Напарник Росси ухмыльнулся: — Не думал, что встречусь с тобой здесь. — Да, но, ты же знаешь, как говорят... Фрэнсис знал этот мягкий голос. Он быстро заморгал, чтобы прояснить зрение, и повернулся на скамье. Боль пронзила его бок, заставив глаза снова наполниться слезами, но он увидел, как человек многих грехов шел по нефу, небрежно закатывая рукава. Костяшки его пальцев были в крови от свежих ссадин. Его часы сверкнули. Темные глаза скользнули по Фрэнсису и метнулись прочь. — Ангелы находят нас в самые темные часы, — сказал человек многих грехов, или «Ангел», как только что назвал его зверь. Зверь размахивал ножом и оскалил зубы: — Тогда давай, Ангел. Энджел бросился на него, и они столкнулись, жестоко сцепившись. Энджел нанес первый удар, за которым последовал короткий, резкий второй удар, а затем еще один, повалив зверя на пол. Энджел был быстр, безжалостен и жесток, и когда щека зверя распоролась, Энджел не остановился. Брызнула кровь. Зверь яростно замахнулся ножом. Энджел отскочил назад, затем схватил зверя за голову и ударил ее об свое колено. Зверь рухнул на землю, но Энджел еще не закончил. Он ударил его ногой в живот, раз, другой. Зверь сплюнул кровь на пол нефа. Насилие было жестоким, шокирующим, диким. Это был кошмар. Фрэнсис попал в кошмар. Он не мог здесь находиться, он не мог смотреть на это. Он оттолкнулся от скамьи, споткнулся и бросился бежать. Ему нужно было уйти — просто уйти. Связанные запястья мешали ему идти, но он выскочил из дверей церкви и, спотыкаясь, прошел через вестибюль, но споткнулся о какую-то темную глыбу, и тяжело рухнув на булыжники, ударился локтем. Молниеносная боль пронзила его руку, до плеча. Он вскрикнул, но сумел перевернуться на живот и поднялся на колени. Глыбой, раскинувшейся на тропинке, был Росси. Холодные, открытые, но невидящие голубые глаза подтвердили, что он больше никому не угрожает. Молитва сорвалась с губ Фрэнсиса. Он отполз назад, пытаясь уйти от ужаса всего происходящего. Энджел вышел из вестибюля. Его руки были залиты кровью, а в глазах плясал восторг. Он вытер щеку тыльной стороной ладони, размазывая кровь по губам, и направился к Фрэнсису. Он не был ангелом, несмотря на имя. Он был демоном, пришедшим за Фрэнсисом и его грехами: — Не подходи! Он схватил Фрэнсиса за стянутые запястья и поднял на ноги. — Ты можешь идти? Хорошо. Нам нужно уходить, пока сюда не добрались еще из ДеСика. Не волнуйся, — он улыбнулся, — со мной ты в безопасности. Почти. В безопасности? Он не был в безопасности. Этот Ангел только что убил двух человек. Он был весь в их крови. «Что это был за кошмар»? — Это происходит на самом деле? — Пробормотал Фрэнсис, ведомый за запястья к серебристому автомобилю с открытой дверцей и работающим двигателем. — Да, и скоро станет еще хуже. — Энджел открыл заднюю дверцу машины, и Фрэнсис скользнул на сиденья. Дверь захлопнулась, встряхнув расшатанные нервы Фрэнсиса. Он мог плакать или кричать, что-нибудь, что угодно. Но вместо этого он сидел молча, положив связанные запястья на колени. Энджел вывел машину из церковных ворот. Утром Джулия найдет двух мертвых мужчин. И Фрэнсис ничем не сможет ей помочь. Он должен был сделать больше. Почему он не боролся с ними? Он застыл, слишком напуганный, чтобы что-то предпринять. И вот теперь он был с монстром. Закат сменился темнотой. Энджел ехал молча, время от времени бросая взгляд в зеркало заднего вида, проверяя, как там Фрэнсис. Собирался ли он убить его, как убил тех, других мужчин? Фрэнсису пришлось бежать. Они ехали по проселочным дорогам, преодолевая изгибы и повороты, проезжая через города и деревни, затем выехали на автостраду, направляясь на юг. По ним проносились фары встречных машин с противоположной стороны дороги. Фрэнсис вздрогнул. Он не мог сказать, был ли он мокрым от пота или помочился на себя во время этого тяжелого испытания. Его лицо пульсировало, над глазом, а губа распухла. Он прощупал ее языком, ощущая вкус свежей крови. Это было неправильно, он чувствовал себя неправильно, как будто у него были синяки внутри, а не только снаружи. Раньше он чувствовал это только один раз, как будто совершил что-то настолько ужасное, что никогда не мог об этом говорить. Если бы он мог привлечь внимание других водителей, помог бы кто-нибудь? Но было темно. Никто бы его не увидел. — Мне нужно в туалет, — сказал он. — Подожди, — ответил Энджел. Это были первые слова, которые он произнес за несколько часов. Фрэнсис видел руки Энджела на руле и на переключателе передач, а также то, что костяшки его пальцев были в крови и разбиты. Фрэнсис встречал прелюбодеев; работая с заключенными, он встречал мужчин, которые испытывали вожделение к детям, он заставлял людей признаваться в отвратительных мыслях, но он никогда раньше не встречал убийц. А Фрэнсис мечтал об Энджеле, у него были неподобающие мысли о нем, мысли, которые бросили вызов его обету безбрачия. Но все люди были слабы, и Фрэнсис не был исключением. Целибат – это путешествие, сказал ему как-то Отец Донован во время учебы, когда он признался, что у него есть сексуальные фантазии о мужчинах. Путешествие без цели, битва без победителя. В этом случае путешествие и есть цель. А теперь он страстно желал убийцу. Почему Фрэнсис должен был быть настолько сломлен? — Я, эм... — прохрипел он. — Мне действительно нужно в туалет. Он должен был уйти от этого человека. Все остальное не имело значения. Темные глаза Энджел, не мигая, уставились на него. Фрэнсис смотрел на него в ответ, хотя его сердце пыталось вырваться из груди. — Машина арендована, делай, что хочешь. Мы не остановимся. Этот человек был животным. Неужели он действительно позволит Фрэнсису запачкать себя? Фрэнсис моргнул и отвернулся. — Ты собираешься убить меня? — Нет. — Энджел смотрел на дорогу. Его пальцы крепче сжали руль. Он солгал. Откроется ли задняя дверь, если Фрэнсис потянет за ручку? Он посмотрел вниз. На этих дверях были детские замки, не так ли? Чтобы дети не выпадали из машины на большой скорости. Он откинул голову назад и закрыл глаза. Почему это происходит? Усталость навалилась на него всем телом, увлекая в темноту. Двигатель машины гудел, колеса грохотали, и, возможно, если бы он заснул, то, когда проснулся, все это стало бы каким-то ужасным кошмаром. — Святой Отец? Он разлепил отяжелевшие веки и заморгал, глядя на лицо, которое теперь было прямо перед ним. Темные глаза – красивые глаза – тонкая челюсть, переходящая в выразительный рот, слишком подвижный для улыбки. В тумане усталости он понимал, что не должен любоваться лицом Энджела, но Фрэнсис все равно восхищался им. — Вот, возьми. Холодная влажная салфетка коснулась лица Фрэнсиса, смахивая остатки сна. Мысли путались. Энджел прикасался к нему. На заднем сиденье автомобиля. Они остановились... и Энджел, просунулся через окно задней двери и промокнул порез на лбу Фрэнсиса. Фрэнсис дернулся в сторону, пытаясь раствориться в автомобильных сиденьях. — Не двигайся, мне нужно осмотреть порез. Они были в машине, где-то на парковке. При ближайшем освещении,моросящий дождь падал словно статический. Мысли Фрэнсиса путались, он пытался разобраться во всем этом. Заправка. Арки «Макдоналдса» светились в темноте. Энджел снова ощупал пальцем синяк над глазом Фрэнсиса, заставив его вновь пульсировать. Фрэнсис замер и уставился на лицо Энджела, на то, как на его подбородок легла тень, как сжимались его губы, обесцвечивая их. Капли дождя сверкали в его черных волосах и на кончиках ресниц. Как мог такой красивый человек быть способен на такие ужасные вещи? Но красота была бы ничем, если бы ей не хватало божественности. Красота души имела значение, и душа Энджела была в большой опасности. — Хорошо. — Энджел достал нож. Тот самый, что принадлежал напарнику Росси. Он взмахнул им, и сердце Фрэнсиса подскочило к горлу, быстрым движением запястья Энджел разрезал стяжки, освобождая связанные запястья Фрэнсиса. — Мы идем в «Макдоналдс», так что ты сможешь воспользоваться туалетом. — Его рука легла на плечо Фрэнсиса, и Энджел посмотрела ему в глаза. — Ты видел, что случилось с людьми, которые пытались меня поиметь. Я позабочусь о твоей безопасности. Ты мне доверяешь? Нет, Фрэнсис ему не доверял. С чего бы ему доверять хладнокровному убийце? Он кивнул. — Хорошо. Мы прекрасно поладим. — Энджел вышел из машины и протянул руку Фрэнсису. — В этой одежде невозможно скрыть тот факт, что ты священник, так что давай сделаем это быстро, — добавил он. Фрэнсис шел рядом с Энджелом. Лужи, по которым он шлепал, промочили его сутану, утяжеляя ее. Дождь заставил рубашку Энджела прилипнуть к его плечам. Он поймал на себе взгляд Фрэнсиса, и в его эмоциональных глазах вспыхнуло нетерпеливое предостережение. — Ни с кем не разговаривай. Только туалет, и все. Они вошли на заправочную станцию, оказавшись в ярком свете и шуме. Несколько человек слонялись без дела, разговаривая по телефону, дети ждали вместе с родителями. Полдюжины человек столпились вокруг автоматов самообслуживания «Макдоналдс». Если он закричит, что его похитили, отпустит ли его Энджел или ударит ножом прямо здесь, на глазах у детей? Они двинулись дальше, миновали зону отдыха» Макдоналдса» и вошли в туалет. Фрэнсис поймал свое жуткое отражение в зеркале и покачнулся на ногах. Он был весь в крови и побоях. Почему никто до сих пор не поднял тревогу? Он схватился за раковину. — Хорошо, святой Отец, иди и делай, что должен. Энджел взял его за руку, отвел в кабинку и закрыл дверь. Фрэнсис щелкнул замком, отступил назад и плюхнулся на закрытую крышку унитаза. Может быть, он мог бы остаться здесь? Энджел не мог добраться до него. Он запер дверь. Он закрыл лицо руками и подавил всхлип. Вот и все, он останется здесь. Скроется. Переждет. Он дышал, может быть, всхлипывал. Все болело. Люди были мертвы. — Фрэнсис? Он прикусил палец, чтобы унять дрожь. — Если ты думаешь, что эта хлипкая дверь в туалет помешает мне туда войти, то лучше подумай еще раз.Заканчивай там. У тебя есть тридцать секунд. — Зачем вы это делаете? — выпалил Фрэнсис. — Спасаю твою жизнь? Я не знаю. Может быть, мне не стоит этого делать. Возможно, я просто уйду, но ДеСика найдут тебя, и этот сука порез над твоим глазом, ясно говорит о том, какие у них планы насчет тебя. — Я вас даже не знаю! Просто отпустите меня! Энджел пнул дверь, и она распахнулась, ударилась о стенку кабинки и отскочила назад, но Энджел стоял рядом, преграждая ей путь. Он уставился на Фрэнсиса, раздувая ноздри. — Я начинаю думать, что ты солгал мне, Отец. Вставай. Фрэнсис встал и вытер холодные слезы с лица. Энджел окинул его взглядом с головы до ног. — Нам нужно что-то сделать с твоей одеждой. Он протянул руку, схватил Фрэнсиса за воротник и вырвал белую полоску. Повернувшись, он выбросил ее в мусорное ведро. — Давай же, у меня нет времени играть в игры. — Нет! Я никуда не пойду. Энджел бросился на него. Его тонкие пальцы обхватили шею Фрэнсиса. Он толкнул Фрэнсиса к перегородке кабинки, отчего задребезжали все соседние перегородки кабинок. — Не шути со мной, Отец Скотт. Мне было бы проще перерезать тебе горло и оставить здесь истекать кровью. Я делаю тебе гребаное одолжение. Он произнес целую кучу слов, но Фрэнсис расслышал лишь несколько из них из-за паники, бушевавшей в его голове. Он внимательно посмотрел в глаза Энджела и увидел смерть. Свою собственную и Энджела. «Боже, даруй мне силы». Энджел ослабил хватку, прижимая Фрэнсиса к перегородке, используя свою грудь и бедро, чтобы удержать его. Его пальцы скользнули вниз по шее Фрэнсиса, вызывая дрожь в спине. Фрэнсис ахнул. Он пытался понять, было ли ему больно от этого, или это что-то другое. Но тут Энджел провел языком по нижней губе, и его глаза сузились, он, словно пытался что-то разгадать. Затем он отступил и повернулся к зеркалам. Он посмотрел на себя, поправил рубашку с брызгами крови на ней и взглянул на отражение Фрэнсиса, когда тот вышел из кабинки. — Ты закончил играть в игры, святой Отец? Фрэнсис кивнул. Они вышли из «Макдональдса» и снова сели в машину. Фрэнсис позаботился о том, чтобы заглянуть во все камеры видеонаблюдения, которые он смог найти. Власти еще не знали, что он пропал, но как только в церкви будут обнаружены тела, полиция начнет поиски. Они увидят его лицо на записях и поймут, что он был с Энджелом. Кем бы ни был Энджел. У него должна быть какая-то цель, какая-то причина оставить Фрэнсиса в живых. Он не проезжал мимо. Он намеренно остановился у церкви Святой Марии, возможно, даже для того, чтобы убить ту молодую женщину. Три трупа за два дня. Это был бы скандал для Церкви. Но почему именно Фрэнсис? — Чего вы хотите? — спросил Фрэнсис, когда они тронулись в путь. — Прямо сейчас я хочу вывезти нас обоих из Великобритании. — Чего вы хотите от меня? Энджел ничего не ответил. Фрэнсис чувствовал, что это не было чем-то личным. Они не знали друг друга. Значит, кто-то другой дергал Энджела за ниточки? Возможно, они хотели получить выкуп за священника? Но если бы это было так, зачем было выбирать его, священника, проработавшего всего три месяца в маленьком приходе на юго-западе Англии.Должны быть цели более высокой ценности. Свет фар автомобиля пронесся над дорожным знаком Плимута, британского Оушен-Сити.Они проехали по ярко освещенному подвесному мосту. Энджел остановился у контрольно-пропускного пункта, платных дорог, помахал карточкой, и шлагбаумы поднялись. Фрэнсис попытался поймать взгляд человека в кабинке, но тот тупо смотрел сквозь плексигласовую перегородку. Неужели никому не было до этого дела? Неужели никто не замечает, что его похитили? Энджел, казалось, хорошо знал дороги, и сразу после будок свернул в жилой район, петляя по старым, извилистым городским дорогам, направляясь к набережной. Яхты. Именно так он собирался тайно вывезти Фрэнсиса из страны. Как только они приблизятся к судну, Фрэнсис поднимет тревогу. В доках был установлен портовый контроль, проверяющий контрабандные товары и людей. Они никогда бы не позволили Фрэнсису сесть на борт, да еще такому избитому. Но Энджел загнал машину на частную пристань для яхт, окруженную элитными апартаментами на набережной. Это был не порт, и отсюда не ходили паромы. Лодки, покачивающиеся у причалов, принадлежали частным лицам. — На выход, — рявкнул Энджел. Все благосклонности, которые были у Фрэнсиса, он растратил в туалете «Макдоналдса». Ему следовало воспользоваться туалетом тогда. Сейчас ему действительно нужно было облегчиться, но он не осмеливался спросить. Они подошли к офису пристани. Изнутри светился единственный огонек. Рядом вода плескалась вокруг лодок всех размеров, от маленьких рыбацких судов до суперъяхт, в три раза превышающих по размерам коттедж Фрэнсиса. — Оставайся здесь, — приказал Энджел и шагнул вперед, открыв дверь офиса. Он поприветствовал кого-то внутри, и между ними завязался разговор. Фрэнсис стоял у кромки воды. Вдоль пристани для яхт выстроились сотни домов, в некоторых горел свет. Вероятно, было уже за полночь, но его было видно, любой может выглянуть из окна и увидеть его. Как он мог привлечь к себе внимание, не насторожив Энджела? А что, если он просто… побежит? Он снова взглянул на Энджела через полуоткрытую дверь. Он протянул мужчине за столом тугую пачку денег. Здесь Фрэнсису не помогут. Если Энджел посадит его на лодку, Фрэнсис никогда не сбежит. Он бросился бежать. Бежал изо всех сил, и бежал быстро. Чуть не споткнувшись о скользкие булыжники на причале, но он удержал равновесие и, освободив запястья, махал руками, опустив голову. Сутана хлестала его по ногам. Затем он услышал, как ботинки Энджела стучали ему вслед, настигая его. Он может ударить его ножом в спину и оставить выпотрошенным в переулке. «Боже, помоги мне!» Быстрее, он должен был бежать быстрее! Но Энджел приближался, и сутана Фрэнсиса замедляла его. Энджел схватил его за сутану и развернул. Фрэнсис врезался в стену встретившись с ним лицом к лицу. Он вывернулся и оттолкнул Энджела. Вот оно, если он не будет бороться сейчас, то к утру, он будет мертв. Он отбивался, но Энджел навалился на него всем телом, прижимая сильней. Холодная сталь коснулась горла Фрэнсиса, заставив его замереть. — Черт возьми, Отец, — задыхаясь, выдохнул Энджел, прижимаясь грудью к Фрэнсису. — Когда же ты поймешь, что не сможешь сбежать от меня? Мне тебя порезать? Ты этого хочешь?! — схватив Фрэнсиса за ворот сутаны, он грубо толкнул его обратно к покачивающимся лодкам. — Шевелись! Его ноги дрожали и подкашивались. Он так усердно молился, что забывал дышать и споткнулся. Энджел схватил его и грубо втащил на плавучий причал. Такелаж близлежащих парусников лязгал, на ветру развевались маленькие флажки, но в остальном на пристани было тихо. Что, если он прыгнет в воду? Последует ли за ним Энджел? Темные, плещущиеся воды казались глубокими, и Фрэнсис не умел плавать. Энджел поднялся на борт большой суперъяхты под названием «Dolce Vita»и оставил Фрэнсиса одного на понтоне, предполагая, что он последует за ним. Фрэнсис задержался. У него не было выбора, не было выхода. Как и во всей его жизни. Он ступил на борт.