Свобода выбирать

Она скользнула в кресло. Массивный предмет обстановки почти поглотил ее хрупкое тело. После ознакомления с показанной Ведеком биографией он понимал, что она будет миниатюрной, но вживую она оказалась намного меньше, чем он ожидал. Одежда свободного покроя скрывала худощавую, почти мальчишескую фигуру, состоящую, как он подозревал, из одних сухожилий, суставов и прямых линий. Она не была особо красива, но, невзирая на это, твердеющий пенис начал давить на шов брюк, заставив его поменять позу. Он ненавидел полную неспособность контролировать свое тело — оно словно предавало его. Женщина сложила на коленях руки и взглянула на него, точнее, на его колени. Они оба, казалось, ждали, что собеседник заговорит первым. Как должны проходить такие переговоры? Он был умелым переговорщиком, но в подобных ситуациях опыта не имел. Наконец она кашлянула и произнесла: «Как мне к вам обращаться?» — Чуть ранее вы утверждали, что знаете, кто я. — Да, — торопливо ответила она и опустила взгляд ниже, с его колен на лодыжки. — Я знаю. Внезапно он почувствовал себя довольно глупо, что не понял ее намерения. Она не искала подтверждения его личности: она косвенно просила позволения начать переговоры на знакомых условиях. Он сомневался в необходимости такой степени близости между ними, поэтому ответил: «Я министр Сорен». — Для меня большая честь познакомиться с вами, министр Сорен, — прошептала она. — Я Сера. — Насколько я понял, вы ищете должность в исследовательской лаборатории, — произнес он, решив, что ее запрос станет лучшей отправной точкой для переговоров. — Да. — И вы полагаете, что подходите для такой должности? — Я недавно окончила Вулканскую академию наук по специальности «молекулярная биология». — Я прочитал биографию, предоставленную агентством. Кто был вашим куратором? — Профессор Т’Лона. Сорен попытался подавить вспыхнувшее недоверие. Т’Лона была талантливым ученым и принимала под свое крыло только самых перспективных студентов. Он знал это точно: этот умудренный опытом исследователь был и его наставником во время учебы в академии. Он серьезно кивнул ей: «В какой области вы специализировались?» — Теоретическое моделирование протеинов, — сказала она, впервые с момента встречи осмелившись посмотреть ему в глаза. — Увлекательная тема, — признал он, внезапно вспомнив, что недавно читал на эту тему статью, изданную лабораторией Т’Лоны, и спросил себя, не эта ли крошечная женщина ее автор. — Я осведомлена, что вы тоже выпускник Вулканской академии наук, — пробормотала она, снова глянув ему в лицо. — Я чрезвычайно восхищаюсь вашими разработками в области синтетических молекулярных моторов. И даже цитировала несколько ваших статей в своем последнем исследовании. Он сел немного прямее. Он не ожидал подобной лести, и в своем нынешнем состоянии все растущей иррациональности не был готов реагировать должным образом. «Я вполне осведомлен о своих достижениях», — ответил он, едва шевеля губами. От резкости его ответа большая часть внезапно пробудившейся в ней энергии вновь потухла, пусть даже ей удалось удержать лицо в обычной стоической вулканской манере. Не став корить себя за непреднамеренную грубость или извиняться, он продолжал, стремясь как можно скорее оставить в прошлом всю эту отвратительную историю: «Я ознакомился с вашими запросами и намерен способствовать их удовлетворению». — Да, — ответила она и, пошарив в принесенной с собой сумке, достала ПАДД. — Агентство подготовило предварительный контракт. Мы должны доработать его, подписать и отправить обратно, прежде чем… — Ее голос затих, по щекам пробежал слабый зеленый румянец. Он ждал окончания фразы или какого-либо действия с ее стороны, но она, казалось, была способна лишь смотреть на устройство, что держала в руках, словно ожидая, что оно будет говорить за нее. Он спросил: «Вы чего-то ждете?» Она прочистила горло. — Вы предпочли бы прочесть сами, или мне нужно… Нужно его прочитать… Он ожидающе протянул руку, прерывая ее путаную речь. Она встала с места и, не говоря больше ни слова, передала ему документ. Он бегло просмотрел вступительную часть и остановился на ее главном требовании. — Как мы уже начали обсуждать, вы ищете работу в области молекулярной биологии. — Да. — Продолжайте. — Я хочу работать в исследовательской лаборатории. — Это очевидно, исходя из полученного вами образования, — ответил он, пытаясь подавить раздражение, вызванное ее уклончивой кротостью. — Почему вы не можете найти работу на основании собственных заслуг? Вы обращались за помощью в агентство по трудоустройству? — Я направляла сведения о своей квалификации во все лаборатории провинции, но ни одна из них не ответила. Я также обращалась в местное агентство по трудоустройству, и мне предлагали работу, но все эти должности были намного ниже моей квалификации и предполагали выполнение только грубой черновой работы. При этом я видела, как многие из моих соучеников, в основном мужчины, имея и более скромные портфолио, находили работу в лабораториях — не то чтобы они не обладали нужной компетенцией, просто… — Вы намекаете, что на желаемые вами должности нанимают менее квалифицированных кандидатов? — перебил он. Она медленно выдохнула. — Было бы нелогично предполагать, что мне известны мысли членов кадровой комиссии, но я… — Не менее нелогично было бы делать вид, что кумовство и пристрастность не являются системными проблемами нашего общества. На Вулкане меритократия, но лишь после достижения достаточного карьерного успеха, а карьера часто устанавливается любыми возможными средствами. Вот почему выгодные браки и семейные союзы столь важны для жизненного успеха, — он сделал паузу, размышляя, стоит ли добавлять, что договоренности, подобные той, которую они сейчас обсуждают, также способствуют карьерному росту. Она несколько раз моргнула. — Да. — Ваша семья не в состоянии оказать вам содействия? — У меня нет семьи, о которой можно было бы говорить, кроме младшего брата, который скоро завершит среднее образование. Если бы у меня был кто-то, могущий мне помочь, я бы не разговаривала сейчас с вами. Какие-то скрытые эмоции вспыхнули в ее глазах, и впервые с момента встречи Сорен был впечатлен ею. Но лишь пока она, чуть нахмурясь, не принялась извиняться за свою дерзость. Он поднял руку: «Вы обратились ко мне в поисках помощи в карьере. Я обладаю достаточным положением, чтобы предоставить вам эту помощь. О какой должности идет речь?» Она крепко сжала сложенные на коленях руки. — Я была бы благодарна за любую помощь. Я… — Какая должность? — надавил он сильнее. — Конкретнее. — Я надеялась найти работу младшего научного сотрудника в правительственном учреждении, — пробормотала она, разжав руки и опустив ладони на колени. — Довольно амбициозно, — указал он. — Крайне немногие получают такую возможность сразу после окончания учебы. Она перевела взгляд за окно. — Амбициозно. Поэтому я также была бы удовлетворена работой в академии или, может быть… — Вы полагаете себя способной проводить исследования в правительственном учреждении? — надавил он. — Я не хотела бы позволять себе… — Если вы не позволите себе действовать в своих же собственных интересах, то никто другой также этого не сделает, — перебил он. — Деликатность и покорное смирение — вполне приемлемые качества во многих социальных ситуациях, но они мало что принесут вам в профессиональном плане. Вы ничего не теряете, прося того, чего хотите, потому что худшее, что я могу сделать, это отказать вам в просьбе. Поэтому спрашиваю еще раз: считаете ли вы себя достойной работать в государственной исследовательской лаборатории? Она напряглась сильнее. — Да. — Хорошо. На Вулкане много лабораторий. О какой из них вы думаете? — Вы хотели бы сначала узнать мою квалификацию? Он смотрел на нее несколько долгих мгновений, раздраженный ее наивностью и социально-вежливым самоуничижением. — Из вашей биографии я узнал, что вы поступили в одно из самых престижных высших учебных заведений этой планеты и работали под непосредственным руководством очень талантливого ученого. Все это было бы невозможным, если бы вы не продемонстрировали значительных знаний в своей области, а также достаточных способностей ко многим другим научным дисциплинам. Я подозреваю, что даже при распределении вас в лабораторию астрофизики вы найдете способ добиться там успехов. — Я всегда хорошо училась, — призналась она, наконец поднимая лицо ему навстречу, пусть даже ее взгляд не отважился двинуться выше его подбородка. — В настоящее время в Ши’Каре насчитывается четыре финансируемые государством исследовательские лаборатории, специализирующиеся на молекулярной биологии. Любая из них будет приемлемой. Вот чего я хочу. Он сдержанно наклонил голову. — Я знаю главных исследователей каждой из этих лабораторий и тесно сотрудничал с двумя из них. Могу заверить, к следующей неделе вас будет ждать вакансия в одной из этих лабораторий. — Как вы можете гарантировать это, не переговорив предварительно с ними? — спросила она. — Может, Вулкан и процветает за счет кумовства, но властвует принцип «услуга за услугу». Как министр науки, я в долгу перед многими. — Что, если у них сейчас нет свободных вакансий? — Вакансию можно создать. — Я бы не хотела, чтобы будущий работодатель чувствовал, что его принудили меня взять, — сказала она. — Для предоставления более точной информации мне пришлось бы посоветоваться с помощником, но, по моим оценкам, мой офис каждый день предоставляет около десяти характеристик и профессиональных рекомендаций, — разъяснил он. — Для меня не будет чем-то необычным порекомендовать потенциальному работодателю кого-то вроде вас, особенно с учетом нашего схожего образования. — И вашим рекомендациям неизменно следуют? — Я министр науки, — это прозвучало с большей силой и категоричностью, чем он намеревался. — Не хочу проявлять неуважения, — сказала она, сжимая руки так крепко, что костяшки пальцев побелели. — Но если я собираюсь обменять на это свое тело, я хочу убедиться, что желаемое действительно осуществится. — Я понимаю ваши опасения и старания проявить должную осмотрительность, но я бы не стал министром науки, если бы не чтил достигнутых соглашений. Ваш запрос не является неразумным и не выходит за рамки моих возможностей, — он поднял ПАДД, демонстрируя ей. — И мы заключаем договоренность в письменной форме. — Спасибо, — кивнула она. — Вам не за что меня благодарить. Это не одолжение: это сделка. И я даже не назвал бы это честной сделкой. — Вы думаете, что я поступаю с вами нечестно? — спросила она. — Нет, это нечестно по отношению к вам. Вы обмениваете несколько дней своего времени и, возможно, некоторый физический дискомфорт на карьеру. Я обмениваю профессиональную рекомендацию, которые я и так предоставляю регулярно, на свою жизнь. — Верно. Но карьера была не единственной моей просьбой, — проговорила она. — Есть еще вопрос о детях. Он приподнял бровь. — Да. В вашей биографии указано, что вы хотели бы одного или двух. Поскольку дети наиболее функциональны и эстетически приятны, представленные в целых числах, сколько вы имели в виду конкретно? Одного или двух? — Я хотела бы одного, с возможностью заведения второго, если я буду хорошо справляться с материнством и смогу совмещать заботу о детях и карьеру. Он перевел взгляд на ПАДД в своих руках и перечитал параграфы, касающиеся детей. Чтобы устроить ее карьеру, потребуется минимум усилий, и это он регулярно делал для многих. Обзаведение же потомством было совсем другим делом. — И вы не хотите, чтобы я принимал какое-то участие в жизни детей, которые у нас с вами могут быть, кроме финансового обеспечения? Она повернула голову, снова устремляя взгляд в окно. — Я хочу иметь возможность воспитывать своих детей так, как меня воспитывала мать. — Вы подразумеваете, что являетесь результатом договоренности, — в ее биографии, которую предоставил Ведек, об этом не упоминалось. — Да. — И вы удовлетворены тем, что росли, не зная своего отца? — Я не знала иного, — признала она. — Ваша мать в итоге раскрыла вам его личность? — Я встречала его однажды в детстве, но узнала его имя и поняла, кто он, только став старше. Мой отец в чем-то похож на вас — значимая фигура, которая к своему несчастью в некоторый момент жизни оказалась в нужде. — У меня трое взрослых сыновей, — пояснил Сорен. — Я никогда не думал, что на данном этапе жизни обзаведусь еще детьми. — Вам только восемьдесят четыре, — возразила она. — Многие мужчины намного старше вас становятся отцами. — До сегодняшнего дня я также никогда не думал о том, чтобы стать отцом детей, которых мне не позволено будет знать. — Вы выказали такое настойчивое желание сохранить эту договоренность в тайне, что я совершенно не рассматривала возможности того, что у вас возникнет желание участвовать в жизни наших потенциальных детей. На мгновение он задумался, сжав вместе руки, чтобы они не дрожали. — Я не возражаю обзавестить с вами потомством и не возражаю его обеспечивать, но испытываю колебания насчет обязательств оставаться полностью безучастным к его жизни. — Ради вас или ради них? — спросила она, бросив на него быстрый взгляд. Впервые за все время их переговоров Сорен почувствовал, что она перехватила инициативу, заставив его отступить. — Ради меня. — Я желаю сохранить за собой полные юридические и родительские права в отношении своих детей, — твердо произнесла она. — Я не приму меньшего. — И я бессилен отказать, — признал он. — Даже с учетом того, что это будут наши общие дети. Что-то в его ответе заставило ее на миг запнуться. Она прочистила горло. — Что, если я буду предоставлять вам ежегодные отчеты об их развитии и образовании, пока они не достигнут совершеннолетия? — Это бы весьма приветствовалось, — согласился он. — Вы позволите мне встретиться с ними? — Не думаю, что это было бы разумно, — ответила она. — Моя мать раскрыла мне личность отца только по достижению мной возраста, когда я могла в полной мере оценить важность секретности. Маленьким детям нельзя доверять подобную информацию. Ей нельзя было отказать в здравости логики, и, возможно, если бы он не страдал от пон фарра, то смог бы надлежащим образом сокрыть в подсознании властно проявляющиеся отцовские эмоции, и ему было бы легче смириться с отказом от отношений с будущими детьми. — Могу ли я хотя бы увидеть их после рождения? И, возможно, периодически до достижения четырехлетнего возраста, прежде чем они станут достаточно взрослыми, чтобы сформировать устойчивые воспоминания? Уголки ее рта дернулись вниз. — Дайте определение понятию «периодически». — Ежемесячно. — Ежемесячно представляется мне более частым событием, нежели периодически. — Тогда, может быть, ежеквартально. Она долго обдумывала его просьбу, так долго, что он начал сомневаться, что она согласится. Пытаясь успокоить ее, он добавил: «Я не возражаю уступить вам все права на них. Они будут полностью вашими, я не буду оспаривать ваше главенство или пытаться проявить в них какие-либо чувства ко мне. Я предоставлю любую финансовую поддержку, которую вы запросите. Я только прошу их видеть». — Я не стану вам в этом отказывать, — пробормотала она наконец. — Сразу после рождения и два раза в год до достижения четырех лет, в течение часа в место и время по вашему выбору. — Это будет приемлемо, — согласился он. — Когда вы хотите их зачать? — Возможно, лет через двадцать. Он покачал головой: «Как я уже говорил, я не собирался заводить детей в столь позднем возрасте. Я бы предпочел не размножаться после ста лет». — Вы хотите оплодотворить меня сейчас? — Существует прямая зависимость между здоровьем ребенка и возрастом его родителей, — возразил он. — Вас едва ли можно счесть пожилым, — ответила она. — А я очень молода. — Предполагая, что ваше развитие протекало типично, в возрасте двадцати пяти лет вы половозрелы уже примерно десять лет. Кроме того, исследования показали, что фертильность и стабильность гамет у мужчин быстро снижаются, начиная со среднего возраста. То, что зачатие в более старшем возрасте возможно, не означает, что оно разумно. — Я намеревалась начать карьеру, — напомнила она. — Если помните, это шло первым пунктом нашего обсуждения. — Я бы возразил, что в обзаведении детьми до полного расцвета карьеры есть несколько существенных преимуществ. У младшего научного сотрудника меньше обязанностей и больше свободы взять декретный отпуск без излишнего давления, побуждающего быстрее вернуться к исполнению своих обязанностей. Она задумчиво кивнула, позволив ему развить свои доводы: «Кроме того, условия моего предыдущего брачного контракта не позволяют мне передать какую-либо часть моего имущества детям, кроме тех, которых я произведу на свет в официальном браке. Пока жив, я в состоянии полностью финансово обеспечить всех рожденных нами детей, также я позабочусь, чтобы у них был доступ к образованию и профессиональным возможностям, но, если мы не женаты, после моей смерти они не будут иметь прав ни на что. Чем моложе я буду во время их зачатия, тем дольше они смогут пользоваться моим покровительством». Её лицо окаменело, взгляд стал стальным. — А если в будущем вы решите расторгнуть нашу договоренность, будут ли наши дети по-прежнему пользоваться вашей поддержкой? — Я не имею намерения когда-либо в будущем официально брать себе пару. Уверяю вас, наша договоренность будет носить постоянный характер. — Но если случится что-то, кроме вашей смерти, что положит конец нашей договоренности, будете ли вы тогда продолжать обеспечивать наших детей? Обеспечивать их полностью? — Да. — А что насчет моей смерти? — ее голос внезапно ослабел. — Ранее вы дали понять, что практически одиноки в этом мире. Что вы намеревались делать со своими детьми в случае вашей смерти? Она долго молчала, явно борясь с сильными эмоциями. Он продолжил: «Если нет других ближайших родственников, государство берет на себя заботу о сиротах…» — Фактически они не будут сиротами, — перебила она. — Не будут, если будете живы вы. — Это верно в биологическом смысле, — согласился он. — Но не в юридическом. Вы позволите мне получить над ними опеку, если умрете или окажетесь не в состоянии заботиться о них? — Не в состоянии заботиться о них… Вы полагаете, я стану неподходящей матерью? — Нет, и я не подразумеваю, что буду активно подрывать ваши права и добиваться опеки. Но может произойти какое-либо событие, в результате которого вы станете физически или умственно неспособной воспитывать ребенка. Передать детей мне можно будет только по вашему распоряжению или по приказу правительства изъять их из-под вашей опеки, — объяснил он. Заметив, что ее лицо начинает твердеть, он добавил: «Не то чтобы я представлял себе высокую возможность подобного, просто это в пределах вероятного и потому следует это предусмотреть». Она медленно кивнула: «Итак, подводя итог, вы окажете финансовую поддержку всем несовершеннолетним детям, которые у нас могут появиться, а также образовательную и профессиональную поддержку во взрослой жизни, и если я умру или пострадаю в результате какого-то несчастного случая настолько, что буду не в состоянии осуществлять за ними уход, будь то временно или постоянно, вы станете их опекуном?» — Да, — без колебаний ответил он. — Если хотите, я немедленно добавлю это в контракт. — Вы хороший отец? — Ее взгляд скользнул выше, изучая его лицо. Он заколебался. — Моя покойная жена взяла на себя ответственность за воспитание наших троих сыновей, но я старался проводить время с каждым из них ежедневно, когда бывал дома. Я считаю себя по крайней мере, приемлемым отцом, даже если никогда не был лицом, осуществляющим основную заботу о ребенке. Ее губы чуть сжались, но она кивнула. — Полагаю, никто не может быть приемлемым родителем, пока ему не позволено им быть. Вы можете добавить эти пункты в договор. И благодарю вас. — И для ясности, мы договорились о зачатии этих детей до достижения мной возраста ста лет? Ее лицо приняло задумчивое выражение. — Если мы будем встречаться раз в семь лет, начиная с этого момента, у меня останется всего три попытки зачать ребенка естественным путем. — Исследования показали, что фертильность в это время резко возрастает, — сказал он, намеренно избегая термина «пон фарр». — Я не могу гарантировать вашей беременности, но сопутствующие феромоны способствуют ряду стремительных физиологических изменений, которые делают зачатие чрезвычайно вероятным. — Так и есть, — ответила она, снова переводя взгляд на его ноги. — Итак, мы достигли договоренности? Я предоставлю вам профессиональную рекомендацию в государственном исследовательском центре и помогу вам зачать и финансово обеспечить до двух детей в течение следующих шестнадцати лет, а вы позволите мне видеть их дважды в год с рождения до достижения четырехлетнего возраста. Забота о них будет полностью вашей ответственностью, за исключением маловероятных случаев вашей смерти или недееспособности. — Да. — И вы согласны никогда и никому публично не говорить об этой договоренности и приложите все усилия, чтобы скрыть характер наших отношений? — Да, как и вы, я надеюсь. Я не имею намерения общаться с вами вне пределов… вашей ситуации, если только это не будет касаться напрямую наших детей, в соответствии с уже согласованными нами условиями. — И я не буду пытаться связаться с вами, — согласился он. — Только для того, чтобы попросить вашего присутствия для разрешения моего состояния. Будет ли трехмесячного предварительного уведомления достаточно, чтобы вы привели ваши дела в порядок и смогли провести со мной в этом поместье минимум четыре дня подряд раз в семь лет? — Я уверена, этого будет достаточно. — Тогда мы заключили договоренность. — Там еще… еще кое-что. В контракте, — ее голос при этом дрожал и срывался. Он взглянул на ПАДД и понял, что прочитал только половину проекта документа. Он принялся прокручивать текст, пытаясь побороть неприятные ощущения при виде ярких описаний различных сексуальных действий. Добравшись до раздела под названием «Нетипичные инородные предметы», он перевернул ПАДД и объявил: «У меня нет никакого интереса анально пенетрировать вас инородными предметами, также я не имею желания связывать вас, пытать или приглашать других участников присоединиться к нам. Возможно, было бы вежливо сначала поинтересоваться вашим мнением, но я бы предпочел свести боль и унижение к необходимому минимуму». На ее лице начал проступать оттенок зелени. — Я… я бы… это было бы… да. Хорошо. — У вас другое мнение? — спросил он, отчаянно надеясь, что это не так. Она покачала головой. — Нет. Традиционные формы сексуального контакта будут вполне удовлетворительными. Он подумал, что было бы разумно уточнить, что она вкладывает в понятие «традиционные», но она явно была столь же заинтересована в исследовании подобных тем, как и он — то есть не заинтересована совсем. Он продолжил ознакомление с оставшейся частью своей половины контракта, но замер, дойдя до раздела под названием «Слияние разумов и иные формы близости». Он не мог говорить за других мужчин, но для него разрешение пон фарра всегда требовало слияния разума с разумом Т’Моны. Он предпочел бы обойтись без поцелуев с этой незнакомкой и не вступать с ней в ож’еста, но не думал, что сможет избежать потребности в мелдинге. Она ждала, сидя на краешке кресла и наблюдая за его размышлениями. — Что-нибудь еще, министр Сорен? — Связь через слияние разумов помогает мне в разрешении… В смысле, в коррекции гормонального дисбаланса. Краем глаза он заметил, как побледнело ее лицо. — Вам нужно слиться со мной разумом? — Сомневаюсь, что этого можно избежать. — Я не хочу создавать с вами брачные узы. То, как буднично она это сказала, ранило его, но он изо всех сил постарался это скрыть. — Брачные узы — не то же самое, что слияние разумов. Брачные узы гораздо более интимны, и… — Я знаю, — перебила она, мускулы ее челюсти напряглись сильнее. — Я не собираюсь смешивать эти два понятия. Я соглашусь на слияние разумов, и полагаю, это само собой разумеется, что если один из нас случайно узнает о другом какую-то информацию личного характера, мы сохраним это при себе. Но я не хочу постоянной эмоциональной связи с вами. Он кивнул. Не торопясь, полностью изучил контракт с самого начала, и вернул ей ПАДД, чтобы она могла сделать то же самое. Они уточнили несколько тонкостей в формулировках и час спустя оба подписали документ, приложив большой палец в соответствующие поля. Сера отправила копию контракта в агентство и убрала ПАДД в сумку. — Вы готовы? — спросил он. — Готовы? Он прищурился. — К выполнению той деятельности, которую мы обсуждали последние часы. Ее глаза расширились. — Вы планируете заняться этим прямо сейчас? Сию минуту? — Вам что-то требуется сделать перед этим? — Я понимаю срочность ваших нужд, но вы кажетесь весьма здравомыслящим, и я подумала, что мы могли бы отложить это на день или два… Если бы она только знала, сколько сил ему потребовалось, чтобы сохранять самообладание во время переговоров. Он не знал, как объяснить тот ошеломляющий эффект, который оказывал на него пон фарр — словно ему нужно выпрыгнуть из собственной кожи, орать и бушевать, бороться со всем, что бросало ему вызов. Он сделал вдох и ответил: «Я еще не достиг стадии, известной как лихорадка крови, но мое… состояние… никогда в жизни еще не было таким тяжелым. Я бы предпочел решить эту проблему сейчас, пока еще могу себя отчасти контролировать, чем ждать до последнего момента, когда я с большей вероятностью стану агрессивным». Ее лицо побледнело. — Я понимаю. Но день был долгий, я не ела и не имела возможности помедитировать. Можем мы отложить это хотя бы на час или два? Он сглотнул. — Понимаю. Да. Было бы разумно вам об этом позаботиться. — Кроме того, ваш помощник сказал, что я могу реплицировать все необходимое. Я ничего с собой не взяла. У меня нет ни одежды, ни… — Не могу представить, что в ближайшем будущем вам понадобится одежда, — ответил он, тут же испытав отвращение к этой невольной двусмысленности. — Я… Просто… — Если только вы не предпочтете остаться одетой, — добавил он, стараясь не расстраивать ее. — Возможно, нам следовало бы указать это в контракте, но я не буду возражать, если вы решите обнажаться передо мной как можно меньше. — Я не против раздеваться полностью, — пробормотала она. — Но мне бы хотелось иметь хотя бы халат и какие-нибудь туалетные принадлежности. — Конечно, — кивнул он. — Я предоставлю вам спальню и время, чтобы сделать все необходимое. Вам достаточно будет трех часов, чтобы подготовиться? — Да, — вырвавшееся из ее губ слово было резким и пронзительным, но оно сообщило ему всю необходимую информацию. Он направился к двери и жестом пригласил ее следовать за ним. В коридоре ждал помощник. — Ведек, пожалуйста, покажите моей гостье репликатор и разместите ее в смежной спальне. После этого можете быть свободны. Я свяжусь с вами через четыре дня. Когда дверь за ними закрылась, Сорен снова оказался один в своей спальне. Он посмотрел на большую кровать у противоположной стены. Когда-то он делил ее с Т’Моной. Не позволяя себе ни о чем думать, он взял с длинного столика у двери маленькую вотивную статуэтку и швырнул ее об пол. Под ногами взметнулся фонтанчик пыли и обломков, он опустился на пол среди осколков и беззвучно разрыдался.