Семьсот неработающих способов (и один, который все исправил)

      Николаю двадцать шесть. Или сто тридцать три. Ему восемнадцать, снова и снова. Иногда он задается вопросом, чувствует ли Дарклинг то же самое. Теперь он не только принц, но и капер (под вымышленным именем, после прискорбного случая с похищением — тогда он понял, что должен присутствовать на охоте за Морским Хлыстом). Он потратил годы, оттачивая необходимые навыки, которые приблизят его к цели: к военной истории и политике добавились степени в области экономики и инженерного дела; он учился у корабельщиков и оружейников, пока не превзошел лучших мастеров; выпытал у Давида все, что касалось науки, малой и большой, взрывчатых веществ и другой мерзости. Выучил шуханский и фьерданкий, земенский отложил на потом. Какое-то время отсутствие последствий было весьма забавным — Николай использовал циклы, чтобы набирать бесполезные навыки и неподходящих людей — но новизна быстро проходит. Он победил гравитацию, он находил выход из самых безвыходных ситуаций, но так и не победил судьбу.              В каждом цикле Дарклинг вселяет в него тень, превращая в монстра, и Николаю приходится бороться со своей чудовищной ипостасью. Не раз он приходил в себя, перед тем как разобьется о колокольню в Балакиреве или его застрелят солдаты Первой армии, потому что демон напал на лагерь. Не раз он сам перезапускал цикл, когда просыпался с металлическим вкусом на языке и изуродованными телами друзей. Он отказывался принимать такую реальность. Чаще всего он умирает через несколько лет после восхождения на престол, в безуспешных попытках поднять Равку с колен. Так близко и так далеко.              За каждым неудавшимся покушением, за каждым предотвращенным Надей несчастным случаем в лаборатории, за каждым кризисом, которого удалось избежать, следует пуля снайпера или заказное нападение от затаившего злобу дворянина. Николай гиб при взрыве, когда повстанцы закладывали бомбу или Давид ошибался в расчетах при эксперименте.              Убийцы-гриши топили его в собственной легочной жидкости; он тонул в озере возле дворца, разбив прототип флаера. Испуганный конь раздробил ему кости во время беспорядков. А однажды, к его бесконечному смущению, его случайно убил Орецев. Оглядываясь назад, Николай мог признать, что отвечать шуткой на пьяные (и обоснованные) обвинения в том, что он спал с Алиной, было не лучшей идеей.              Смерь вообще перестала волновать Николая. И когда служитель культа Беззвездного Святого нанес ему удар кинжалом из стали гришей, Николай только рассмеялся. Юный культист растерялся. Николай хотел погладить его по голове и заверить, что все в порядке; что их хитрый и свирепый святой гордился бы ими, но он потерял слишком много крови. Он умер с улыбкой.              Все они существуют здесь и сейчас в суперпозиции — одновременно живые и мертвые, как тот несчастный кот, про которого он читал в университете. И Зоя, которую он втянул в эту жуткую карусель, и Давид, и Толя и все остальные. Иногда умирает только Дарклинг; иногда Заклинатель забирает всех с собой. В иной петле гибнет Алина, и Дарклинг, сломленный и опустошенный, сдается. Порой оба заклинателя сгорают в яростном пламени. Мал выживает, умирает, а чаще умирает, а затем возвращается к жизни. А Алина… Кажется, каждый цикл Николай начинает с отпечатком изумруда Ланцовых на ладони и воспоминанием о ее грустной улыбке.              В конце концов он находит слова, которые убеждают ее остаться. Николай верит, что нет ничего невозможного, но пытаться удержать Алину рядом все равно, что пытаться удержать в ладонях закат. Николай дает ей возможность реформировать приюты; ставит во главе Второй армии, оставляя Зою тихо кипеть от гнева. Он возвышает ее и делит с ней власть поровну, чтобы единым фронтом возглавить Равку.              Но ничего их этого не приносит Алине счастья. В удушающей атмосфере дворца она увядает как цветок. В отчаянии Николай назначает Мала капитаном дворцовой стражи и закрывает глаза на их любовную связь. Но Мала раздражает, что они вынуждены встречаться тайно, и он уговаривает Алину уйти. Новости об их скоропостижном разводе и свадьбе Святой с крестьянином вызывают огромной скандал и дестабилизирует и без того сложную петлю. Его правление так и не укрепится.              В следующем цикле Николай рано «узнает» о Жар-птице и использует все свое умение убеждать, чтобы уговорить Алину сделать то, что необходимо. Он обнимает ее, когда она плачет, и говорит, что Алина поступила правильно, что Мал умер героем и хотел, чтобы она спасла себя и Равку. Когда все заканчивается, Алина принимает его предложение с оцепенением. В этой петле народ называет ее Королевой-Призраком. Николай уединяется в своих покоях. Ему невыносимо находиться рядом с Алиной, зная, что он стал причиной ее горя. Она не винит его, хотя должна. В этот раз Николай принимает смерть почти с облегчением. Он не борется с подступающей тьмой, а падает в нее, как в объятия старого друга. Он больше не женится на Алине.              

      * * *

                    Раньше Николай думал, что самое ужасное во временной петле — это то, что умираешь разными отвратительными способами. Но прожив несколько циклов, понимаешь, что самое страшное в том, что, кроме него, никто ничего не помнит. Он знает о людях гораздо больше, чем они о нем. Николай тоскует по друзьям, для которых он в лучшем случае просто знакомый. И каждый цикл ему приходится заново выстраивать эти отношения.              Теперь язвительность Дарклинга даже кажется успокаивающей. Пусть незаслуженно, зато привычно. Почти интимно. Это, а также удушающая тоска толкают Николая потакать своим юношеским фантазиям. Когда корабль полным ходом идет по костяной дороге, Николай стучится в дверь каюты с бутылкой рома подмышкой и двумя стаканами.              — Капитан, — неприветливо тянет Дарклинг, открывая дверь. — Я надеюсь, ты здесь потому, что нашел Морского Хлыста.              — Увы, нет. Но поверь старому моряку: ночи в море лучше скоротать с компанией и выпивкой. Тебе не помешает дружеское плечо.              К удивлению Николая Заклинатель впускает его.              — Значит, дружеское плечо, — повторяет Дарклинг, закрывая за Николаем дверь. Он явно не верит в бескорыстие капера и, подойдя к столу, заклинатель убирает в ящик экземпляр «Жития Святых», который Николай уже знает наизусть.              — Справедливое замечание, — соглашается Николай. Затем плюхается в кресло и закидывает ноги на стол, наслаждаясь слегка раздраженным взглядом Заклинателя. — Тогда лучше назвать мои плечи крепкими, а не дружескими.              — И ты слишком молод, чтобы называть себя старым моряком, — Дарклинг наполняет им стаканы.              — Я старше, чем выгляжу. Ты знаешь, как это бывает.              — Значит, твой портной не делает тебя моложе по какой-то причине, — Дарклинг ухмыляется, поймав Николая. — Расслабься. Мне все равно, кто ты на самом деле и от кого скрываешься.              Николай улыбается. Ситуация его веселит.              — Хорошо. Мне нравится, когда человек не задает лишних вопросов.              — Ты можешь сказать про себя то же самое?              — Ни в коем разе. Из приличий я не задаю клиентам наводящих вопросов, но сам по себе я очень любопытен. Это мой единственный недостаток. Есть не считать корысти.              — Ты неисправим.              Николай никогда не видел Дарклинга таким расслабленным. Осмелев, он встает и присаживается на край стола. Дарклинг наблюдает за ним, но не останавливает. Николай наклоняется и касается кончиками пальцев челюсти Заклинателя.              — Ты не сказал «нет».              — Ты не задал вопрос, — парирует Дарклинг. — Я вряд ли смогу отказаться, если ты ничего не предлагал.              Николай смеется.              — Хорошо. Итак, вот мое предложение. Не хочешь ли ты скоротать вечер за чем-то более увлекательным, чем разговоры? Мы могли бы воспользоваться койкой, которую я так великодушно тебе уступил.              Дарклинг делает глоток рома, прежде чем отставить стакан в сторону и встать между ног Николая.              — Ты должен был начать с предложения прекратить разговоры, — шепчет он на ухо.              — Я запомню на следующий раз, — смеется Николай, подтягивая Дарклинга ближе.              Тот хмыкает и принимается расстегивать пряжки патронажа.              — Ты переоцениваешь свое обаяние, капитан. Следующего раза не будет.              Николай сжимает губы, чтобы не выдать веселья. Если бы он захотел, то смог бы повторить этот момент в дюжине петель, и Дарклинг бы ничего не узнал.              — Звучит как вызов.              

      * * *

                    Николай почти заканчивает одеваться — Дарклинг не произвел на него впечатление человека, склонного к нежностям после секса, и Николай не хотел проверять его терпение — когда раздается стук в дверь, и Толя докладывает, что они нашли Морского Хлыста. Дарклинг черным вихрем вылетает за дверь. Николай спешит следом, на ходу натягивая сюртук.              На палубе Алина протягивает руку к показавшемуся из воды Морскому Хлысту. На одно бесконечное мгновение змей покачивается, а затем делает выпад. Кажется, водяные драконы не такие дружелюбные, как олени. Николай повидал много ужасных смертей, но хруст костей и кровавая каша на палубе заставляет вздрогнуть даже его. Дарклинг замирает рядом, совершенно потрясенный.              Черт. Теперь продолжать смысла нет: без Алины избавиться от Каньона не выйдет. Кажется, Создатель наказывает Николая за то, что он решил немного поразвлечься. Хотя, может это и к лучшему — так ему не придется разбираться с обманутым Дарклингом. Николай вздыхает и достает из кобуры пистолет. Он не ненавидит умирать, даже зная, что это ненадолго.              — Думаю, следующего раза все же не будет, — бросает он куда менее язвительнее, чем хотелось бы.              Дарклинг переводит на него дикий взгляд. И этого достаточно, чтобы Николай не чувствовал себя одиноким, нажимая на курок.              Следующие петли, когда он соглашается работать на Дарклинга, он проводит большую часть времени за штурвалом, наблюдая издалека. На случай, если Алине взбредет в голову пообщаться с Морским Хлыстом. И только спустя несколько жизней ему вдруг приходит мысль, что она, возможно, пошла те же путем, что и он.              

      * * *

                    Он женится на Зое всего один раз. Эта петля оказывается удачной. Алина, как всегда уходит. Но Зоя остается, закатывает рукава и приступает к работе. Острая на язык, бескомпромиссная и прекрасная как алмаз; бодрящая как ветер в бушующем море. Николай влюбляется в нее с той же неизбежностью, с какой падает на землю, когда демоническая трансформация исчезает со смертью Дарклинга. Она поймала его тогда и не дает упасть до сих пор. Ее присутствие рядом удерживает от погружения в пучину отчаяния, которое поджидает на каждом шагу.              Николай любит ее страстно, всем сердцем. Каким глупцом он был, когда несчётное количество времени проводил в погоне за этим чувством с Алиной. Николай корит себя за то, что они так долго не решались сделать шаг навстречу друг другу по совершенно дерьмовым причинам. Когда они наконец-то вступают в отношения, это восхитительно. Пять лет, которые они проводят вместе, полны угроз, как внутренних, так и внешних, но это самые счастливые года в жизни Николая. Ему так хочется положить конец бесконечным повторениям. Пусть эта жизнь станет последней, только дайте ему умереть на руках жены.              Его желание исполняется лишь наполовину. Он умирает на руках Зои во время взрыва. А потом просыпается в Крибирске, падает на песок и воет, пока хватает сил.              Неподалеку раздаются легкие шаги. Николай поднимает голову и видит пятнадцатилетнюю Зою в синем кафтане.              — Мой царевич, капитан хочет знать, плывете ли вы с нами. Что мне ей сказать?              

      * * *

                    Николай с пристани наблюдет, как ялик отплывает во тьму Каньона. Он ждал, пока Дарклинг покинет совещательный шатер гришей и направится в свою палатку. Николай прежде никогда не позволял взять верх демону специально, но тот охотно откликается на его зов. Николай быстрее и сильнее, чем когда-либо, и отлично видит в темноте. Он подхватывает Дарклинга и уносит к краю леса.              Он сбрасывает Заклинателя на землю и сбивает с ног, когда тот пытается призвать разрез. Адреналин кружит голову, когда демон разрывает Дарклингу горло острыми зубами. На короткое пьянящее мгновение кровь во рту кажется победой.              А потом Николай смотрит на бледное лицо Дарклинга, и восторг сменяется опустошением. Николай нависает над ним, расправляя теневые крылья, и надтреснутым голосом спрашивает:              — Зачем ты это сделал? Неужели убить меня один раз было недостаточно? Почему я?              Но Дарклинг, который заточил его во временную ловушку, перестал существовать, когда Николай умер в первый раз. Его отчаянная мольба остается без ответа. Заклинатель Теней должно быть почувствовал свою собственную силу в демоне; в его глазах читается смирение, когда он делает последний вдох. Николай сидит рядом до тех пор, пока бросившееся в погоню опричники не расстреливают его.              

      * * *

                    На это раз Николай садится на ялик и отправляется в Керчь изучать поэзию. Он не совсем уверен, что ему понравится (и, конечно, не очень преуспевает в сочинении стихов), но единственная альтернатива — думать о том, что он потерял или строить планы. И от этого хочется то ли кричать, то ли плакать.              Ему снова двадцать три, когда до него доходит новость, что Дарклинг сверг царя и окружил Равку тенями. Хорошо для него, честно говоря. Ему двадцать четыре, когда за ним посылают сердцебита, чтобы устранить возможность возвращения на престол династии Ланцовых. Николаю хочется сказать бедной девочке, что Дарклинг волен делать, что хочет. Пусть разбирается со всеми проблемами, которые всплывают одна за другой, после его очень своевременной кончины: Фъерда, юрда-парем, шуханская программа Хергрудов. Святые и монстры, а также такие люди, как Брум, на фоне которых монстры кажутся безобидными созданиями. Дарклинг уже давно отошел на второй план в списке проблем Николая. Все, что следует за ним, гораздо хуже. Конечно, сердцебит убивает его быстрее, чем Николай успевает что-либо сказать.              В любом случае он не хотел отступать. Равка — полный беспорядок, но это его беспорядок, и он собирается все исправить.              

      * * *

                    Он так устал. Устал выстраивать отношения с людьми, которые исчезнут в мгновение ока. Устал притворятся, будто не знает, что думают остальные и как поступят. Теперь он смотрит на мир как на закономерность причин и следствий. Требуется усилие, чтобы увидеть в людях личностей с собственными мыслями и чувствами.              В эту петлю Николай решает ни с кем не считаться и перехватывает сбежавших в ночь Зимнего празднества Алину и Мала. Он берет их в путешествие по Костяной Дороге через вечную мерзлоту, а затем без помпы возвращается в Ос Альту. Василий попадается на собственную уловку и умирает, отравившись вином, когда все празднуют возращение Заклинательницы Солнца. Отца Николай казнит, а мать отсылает прочь.              «Мне это не нужно», — говорит он ей на прощание. Время все равно повернется вспять, и она обо всем забудет, а если нет, то ее обида —небольшая цена за спасение Равки.              Николаю приходилось мириться с настороженностью Алины бесчисленное количество циклов, но теперь все иначе. Она вздрагивает, если он движется слишком резко; не спорит с ним, даже если не согласна (например, когда он приказывает послать наемного убийцу за Бо Юл-Балаюром, прежде чем тот успеет изобрести парем).              Он приводит к Алине Багру, чтобы собрать весь набор усилителей.              — Давай, девочка, — Багра хватает ее руку с ножом без малейшего страха. Сын явно пошел в мать. — Я все равно не хочу жить.              

      * * *

                    До Дарклинга доходят слухи о перевороте, но в столицу он не возвращается. Забирает Вторую Армию и исчезает.              Наверное, Николаю не стоит удивляться, когда ему докладывают о побеге Алины. Он пускается в погоню, гадая, кто ей помог. Нагнав Алину, он объясняет, что как только она развеет Каньон, то сможет отправиться куда угодно, но пока Равка нуждается в ней. Когда она отказывается помочь ему, он стреляет Малу в плечо, затем прижимает дуло пистолета к его лбу и спрашивает снова. Всю дорогу до Каньона Алина не спускает с него глаз, и Николай вспоминает, как в их первую поездку на карете она пнула его в голень.              — Однажды ты сказала мне, что я не похож на Дарклинга, — замечает Николай, не обращая внимания на ее хмурый вид. В этой петле Алина ничего подобного ему не говорила, но неважно. Николая перевел взгляд в окно на проплывающие мимо поля.              «Все что я делал, я делал для Равки», — сказал Дарклинг в первый раз. Тогда Николай его не понимал.              — Я думаю, ты такой же, как он, — отвечает Алина, поглаживая костяной браслет на запястье.              «Мы были женаты в другой жизни. Я и тогда не сделал тебя счастливой».              Николай откинулся на мягкое сиденье и закрыл глаза.              — Чем дольше я живу, тем больше начинаю верить, что он был прав.              

      * * *

                    Николай не держит зла на Алину, когда она во главе Солнечных Солдат устраивает переворот несколько лет спустя. На ее месте он поступил бы также.              

      * * *

                    Очередную петлю Николай тратит на то, чтобы проветрить голову. Равку он посещает под выдуманным личинами. Возвращается он отдохнувшим и немного стыдящимся. Цикл разворачивается по знакомому сценарию: Каньон, Жар-птица, прощание. Николай не подпускает к себе Зою, и это, как всегда, разбивает ему сердце. А затем хитрый маленький культист по имени Юрис воскрешает Дарклинга, и Николай внезапно летит вперед вслепую.              Такого раньше никогда не случалось. Неужели он (или Алина, или сам Дарклинг) случайно убивали Юриса в прошлых петлях? Поразительно. Но вернувшийся из мертвых человек не похож на Дарклинга. Николай знал Дарклинга как собранного профессионала; знал его ослепленным яростью и полным надежды. Видел его лицо на пике наслаждения, поглощенного ощущениями. Но никогда прежде он не видел Заклинателя таким потерянным. Этот ублюдок имеет наглость подмигивать ему посреди боя. Кажется, он стал фаталистом.              У Тернового дерева Николая настигает ужасное чувство дежавю, когда Дарклинг — Александр — пристально смотрит на него и произносит: «Все, что я делал, я делал для Равки». Николай хотел положить этому конец прямо здесь и сейчас. Он отказывался верить, что это военное преступление, эта пародия на справедливость — лучшее, что они могут сделать. Он долгое время ненавидел Дарклинга за то, что Заклинатель запер его во временной петле; так часто убивал Дарклинга и был убит в ответ, что давно перестал считать, кто из них впереди. Но его душа противится мысли приговорить кого-то к вечным пыткам. Он не пожелал бы такой участи даже человеку, которого считал главным врагом Равки. А в последнее он давно не верит.              Но отказываться от знания будущего, преждевременно прервав петлю, тоже не хочется. Как бы ужасно это не звучало, но все страдания Дарклинга будут сведены на нет перезапуском. Поэтому Николай сжимает челюсти и возвращается к работе. Чаще, чем хотелось бы, он думает о Дарклинге; о том, с какой решимостью заклинатель принял свою ужасную судьбы, и грезит, как освободит его. Но об этом никто не должен знать. Зоя никогда не поймет. Как и Женя, которая терпела то, что никто не должен. И Давид, чья работа была извращена худшим способом. Поэтому Николай просто добавляет Дарклинга в растущий список вещей, который собирается исправить.