Если смерть - это дверь, я - искатель врат

Лили Поттер мертва. Нет. Лили Поттер должна быть мертва. Веселые часики в форме совы, стоящие на комоде, на мгновение замирают, но затем вновь начинают отсчитывать время. В маленькой кроватке ребенок судорожно вдыхает воздух и снова кричит. Молодая женщина, лежащая на холодном полу, — женщина, которой суждено было умереть, — неожиданно открывает глаза. Взгляд затуманен пляшущими черными пятнами. Она моргает снова. Пол под ней ледяной и покрыт пылью, словно в комнате прогремел взрыв. В стене зияет огромная дыра, откуда врывается ледяной осенний ветер, холодный и беспощадный. Разбитое окно дрожит от ветра, а осколки стекла тихо звенят на подоконнике. Стены испещрены обугленными следами, штукатурка, как невесомый первый снег, медленно сыплется с потолка. Почти мертвое тело, лежащее на полу, смотрит вверх, не мигая, пытаясь осознать происходящее. Вопль ребенка усиливается, как тревожная сирена, но вскоре превращается в тихие всхлипы. Женщина, покрытая пылью и пеплом, ощущает, как в груди невыносимо горит. Её пальцы непроизвольно судорожно сжимаются. Сознание ещё не вернулось, шок сковывает разум, но инстинкты и адреналин берут верх. Лили Поттер медленно, с мучительной болью поднимается в сидячее положение, цепляясь за прутья кроватки, как за последнюю надежду. Затем тяжело откидывается назад, опираясь на неё. Голова гудит, пульсирует, и каждый вдох дается с трудом. Всё, о чем она мечтает в этот момент, — глоток воды. Но её грудь продолжает жечь. Руки дрожат, когда она неуверенно тянет на себя халат, опуская его, чтобы взглянуть на себя. Острый укол боли пронзает её, словно клинок, протянутый по груди. Пальцы касаются шрама, который тянется вдоль её тела, и она содрогается от прикосновения. — Мама, — настойчиво зовет ребенок, переставший всхлипывать. Его маленькие ручки тянутся к её волосам через прутья кроватки. — Мама! — Я здесь, малыш, — машинально отвечает Лили. И внезапно, как будто тяжёлый камень утонул в глубине её сознания, приходит осознание. Ребёнок. Её ребёнок. Гарри. Джеймс. Он… Сердце сжимается от ужаса. Она резко поднимается на ноги, ноги подкашиваются, а комната закручивается, словно бешеная карусель. Лили опирается на кроватку, хватает сына на руки, прижимая его тёплое, живое тело к своей пылающей груди. Пижама его мокрая, но он пахнет её Гарри, и она жадно вдыхает этот запах, утыкаясь носом в его тёмные кудряшки. На его лбу шрам — яркий, алый, выпуклый, уменьшенная копия того, что пересекает её грудь. Ей всё равно. Он здесь. Он жив. Голова кружится, в горле пересохло, грудь по-прежнему горит огнем. Комната медленно перестает вращаться вокруг неё, но она не может — не хочет — принять действительность. — Джеймс? — пытается позвать она, но её голос слабее шёпота. Лили снова судорожно вдыхает и неуверенно шагает вперёд. Ноги дрожат, слабость охватывает её. Ответом ей становится мёртвая тишина коттеджа. Понемногу шок, как морская волна, отступает, и память заполняет пустоты. Она начинает вспоминать. Вспоминает, что было на ужин. Как они смотрели в окно на детей, одетых в костюмы, которые исчезали в вечерней темноте. Как кот свернулся клубочком у неё на коленях, как Джеймс смеялся, держа Гарри на руках. Она помнит Джеймса… Помнит, как он кричал ей, чтобы она спасалась. Но она не могла. Антиаппарационное заклятие сковало коттедж, а её палочка осталась наверху. В спальне. В конце коридора. А Джеймс… Джеймс внизу. Молчит. Лили стоит в оцепенении, отчаянно цепляясь за надежду. Но она слышала это заклятие. Слышала, как его тело с глухим стуком упало на пол. В тот момент что-то в ней уже сломалось. Тогда она уже знала, что надежды нет. И теперь… теперь она понятия не имеет, что произошло. Она всегда ненавидела незнание, ненавидела неопределённость, всегда была любопытной — слишком любопытной для собственного блага. Но Волдеморт был здесь. И его больше нет. Остались только пепел, пыль и завывающий ветер, который тревожит её волосы. Лили хочет рухнуть на колени, её тело просит покоя, но она не может себе этого позволить. Она должна увидеть всё собственными глазами. Она должна увидеть его. Медленно, словно каждая клетка сопротивляется движению, она делает несколько неуверенных шагов. Ноги дрожат, руки напряжены, а Гарри, сонный и ничего не понимающий, лежит у неё на руках. Лили осторожно пробирается через хаос комнаты, обходя осколки мебели, стекла и обломки дерева. Наконец, она выходит в узкий коридор. Стены испещрены странными, новыми тенями, а на лестнице притаились неясные силуэты. Внизу, на полу, неподвижно лежит Джеймс. Лили застывает на месте, несколько долгих мгновений не в силах отвести взгляд от его тела. Грудь сдавливает что-то тяжёлое, как железные цепи. Из её горла вырывается тихий, отчаянный стон. Она качает головой, безмолвно крича ему, умоляя встать, заговорить, сделать хоть что-нибудь — что угодно. Но Джеймс не двигается. Он неподвижен, как мраморная статуя, и от этой бесконечной тишины её сердце разрывается на части. Гарри тихо похлопывает её по влажной щеке маленькой рукой. — Папа? — его невинный голос рвёт Лили на куски. Она резко поворачивается, ощущая, как мир вокруг сжался до крошечной точки. Она не хочет, чтобы Гарри видел. Он не поймёт, но она не может позволить ему увидеть это. Собрав остатки сил, она отходит от лестницы, боясь, что её ноги не выдержат, и поспешно заходит в спальню. Аккуратно кладет Гарри на кровать, затем хватает палочку с прикроватного столика. Её пальцы судорожно сжимаются вокруг палочки, и перед её мысленным взором мгновенно всплывает картина, в которой она с палочкой могла бы защитить Джеймса. Если бы она не была такой наивной и беспомощной… если бы она не оставила палочку наверху. Она закрывает глаза на мгновение, и перед ней вновь возникает его образ. Волдеморт. Леденящий ужас прокатывается по её телу, но она не может — не будет двигаться. Он вошел в комнату, и она уже знала, что ей суждено было умереть. Она чувствовала приближение смерти, даже до того, как он поднял палочку. Но… она всё ещё жива. Лили сидит на кровати, её руки дрожат, голова опущена, словно в молитве. Тихо, внутри неё, начинается отчаянная борьба. «Джеймс мертв,» шепчет её сознание. И она тоже должна. Нет. Гарри. Её Гарри. Она нужна ему, и если она сломается сейчас, если поддастся этой боли, её разум треснет, как стекло, и никто не сможет его склеить. Она должна продержаться. Ещё немного. Она знает, что кто-то может прийти в поисках своего хозяина. Они должны уходить. Немедленно. Она заставляет себя встать, направляется к шкафу, избегая взгляда на вещи Джеймса. Халат соскальзывает с её плеч, за ним — ночная рубашка и пижамные штаны. Она стоит обнажённая, её тело исхудало и ослабло, но у неё нет времени на сомнения. Быстро надевает бельё, штаны и толстый свитер. Кто знает, сколько им придётся провести на улице? Её руки дрожат, когда она натягивает шерстяные носки и свои старые сапоги, не надевавшиеся с прошлой зимы. Закутавшись в пальто, Лили подхватывает ослабевшего Гарри, выходит в коридор и направляется обратно в детскую. Времени нет — она натягивает ботинки на его маленькие ножки прямо поверх пижамы, накидывает пальто и натягивает шапку. — Держись за маму, — произносит она голосом, который ей самой не знаком. Голос холоден и лишён эмоций, как будто принадлежит кому-то другому. Маленькие руки Гарри крепче сжимаются вокруг её шеи, а она освобождает одну руку для палочки. Она выходит обратно в коридор. Лестница и тело Джеймса снова встают на её пути. Лили замирает, но затем, собрав всю волю, цепляется за перила. Не думай. Просто двигайся. Она медленно спускается вниз, как солдат, идущий в последний бой, и в какой-то момент останавливается, замерев перед телом своего мужа. Он лежит на боку, его лицо отвернуто, но Лили видит блеск его очков. Её душа содрогается, горло сжимается, и она едва удерживается от того, чтобы броситься к нему, кричать, разрываясь от боли. Но она должна идти. Стараясь не думать, она обходит Джеймса. В этот момент сломанная входная дверь резко скрипит на петлях. Кто-то стоит снаружи. Мысли мгновенно выключаются, тело действует само, словно в бою. Лили разворачивается, закрывает собой Гарри и поднимает палочку. Её разум пылает звериным гневом, и в её груди рождается единственное желание — уничтожить. — Авада Кедавра! — её крик резонирует с ревом ярости, и изумрудное заклятие пронзает воздух, разбивая дверной косяк в нескольких сантиметрах от Северуса Снейпа. Он прижимается к разрушенной двери, его лицо теряет цвет, а глаза наполнены изумлением и ужасом. Их взгляды встречаются. В его глазах — потрясение, как будто перед ним только что возник призрак. Его губы шевелятся, произнося её имя: — Лили… Её следующее заклинание уже не является Непростительным, но этого достаточно, чтобы отшвырнуть его в сад. Северус тяжело падает на влажную траву, отчаянно нащупывая свою палочку. Лили выходит на свежий ночной воздух. Гарри, теперь окончательно проснувшийся, напуган. Он цепляется за неё своими маленькими пальчиками, словно пытаясь удержаться за единственную стабильную вещь в мире. Она прижимается губами к его горячему виску, оставляя быстрый, утешительный поцелуй. — Всё хорошо, — шепчет она, скорее себе, чем ему. — Мама с тобой. Мама рядом, дорогой. Осталось сделать всего несколько шагов, и она сможет аппарировать. Лили направляет палочку на Северуса, который уже поднялся и спрятался за ветвями могучего дуба, терзаемого ветром. Его лицо мертвенно-бледное, как у человека, стоящего на краю пропасти. — Ты жива, — хрипло произносит он. Его рука, тонкая и дрожащая, медленно поднимается, словно в знак мольбы или предупреждения — или и того, и другого. — Лили, ты жива… — Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должна убить тебя, — шипит она, и в собственном голосе ей слышатся чужие нотки. Зверь внутри неё по-прежнему ревёт, требуя мести. Убей его, рань его, уничтожь его. Этот голос громко отзывается в её душе. Джеймс… мой Джеймс… я хочу, чтобы он был жив… я хочу, чтобы они были мертвы… каждый из них… — Я не пришёл, чтобы причинить тебе вред, — говорит Северус, его голос дрожит, но в нем слышится отчаяние. — Лили, пожалуйста… — Тогда убирайся с моего пути, — её голос срывается на хрип. — Убирайся, Северус, пока я не сделала это… — Я здесь, чтобы помочь тебе, — кричит он, но его голос почти растворяется в гуле ветра, как будто ночь поглощает их обоих. Его волосы спадают спутанными прядями на измождённое лицо, ещё более бледное от тени, падающей под его глазами. Она видела его в последний раз почти год назад, на поле боя, но тогда они были далеко друг от друга. Тогда Лили думала, что, если бы у неё была возможность, она могла бы попытаться вернуть его с тёмного пути, который он выбрал много лет назад. Но теперь? Теперь нет смысла пытаться его спасать. Теперь вопрос стоял иначе: готова ли она проложить кровавый путь через его судьбу. Она могла бы. Она могла бы убить его. Он мог бы защищаться, возможно, даже победить её, но она знает, что сильный соперник в дуэли. Он слаб. Лили знает, что она — его слабость. Он колеблется, и этого достаточно, чтобы она могла ударить первой. А её слабостью всегда был Джеймс. Но Джеймса больше нет. — Помочь мне? — Лили едва выговаривает эти слова, с трудом сдерживая истерический смех. Она не опускает палочку, хотя внутри всё рвётся на части. — Он пришёл. Он пришёл сюда сегодня ночью, — её голос срывается на крик. — Он пришёл и… — она задыхается, не в силах произнести вслух то, что сжимает её сердце железными клещами. — Он… — Он пощадил тебя, — говорит Северус, его глаза вспыхивают безумной надеждой. — Он пощадил тебя, Лили… И тут его взгляд падает на Гарри, свернувшегося калачиком в её пальто. Шок и ужас пробегают по его лицу. — Но… — Северус, кажется, не может найти слов. — Он пытался, — шепчет Лили, её голос становится ещё тише. — Он пытался, но у него не получилось. Твой тёмный лорд проиграл сегодня ночью. Гарри жив. Волдеморт исчез. Я не знаю, куда он делся, но его больше нет, — её голос наполняется безумием, словно на грани истерики. — Его больше нет… И что теперь? Что ты сделаешь, Сев? Побежишь рассказать своим дружкам? — Я должен сообщить Дамблдору, — его голос становится пустым, а лицо безжизненным. Лили замолкает, ошеломлённая. Её палочка слегка дрожит в руке. — Опусти палочку, — просит Северус, делая осторожный шаг вперёд. — Лили. Я не причиню тебе зла. Ни тебе, ни мальчику, клянусь. Просто опусти палочку и иди со мной. Её смех вырывается наружу, странный, нервный. Полусмех, полуслёзы. — Я не пойду с тобой, — она смеётся сквозь всхлипы. — Убийца. Ты думаешь, я не знаю, что ты сделал? Чудовище. Не подходи ко мне, иначе я убью тебя, Сев. Я сделаю это. Ещё несколько минут назад Лили почти убила его. Кто она теперь? Она знает, что не заплакала бы, перешагивая через его бездыханное тело, убегая прочь. Ей было бы всё равно. Это не имеет значения. Он не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме Гарри. Ей нужно спрятать его, спасти. Хогвартс — единственное безопасное место. Фиделиус… На мгновение перед глазами всплывает Питер, и горячая, белая ярость вспыхивает в её жилах, распаляя её. Если бы он был здесь, она бы разорвала его на части собственными руками. Северус делает ещё один осторожный шаг вперёд. — Лили. Я работаю с Дамблдором. Позволь мне отвезти тебя к нему. Там ты будешь в безопасности. Он протягивает свою бледную руку. Лили бросает на неё короткий взгляд, затем, не произнеся ни слова, её палочка хлещет его руку немым проклятием. Она прорывается мимо него, через ворота, выходит на улицу и исчезает с громким хлопком, оставив Северуса всё так же протягивающим руку в пустоту. Она появляется в Хогсмиде. На одной руке от неудачной аппарации сломав три ногтя, но Гарри в её руках невредим. Тишина на улицах, тёмные окна магазинов — лишь в пабах горит свет. Но она не может рисковать, не может зайти туда. Вместо этого она несётся вперёд, по скользким булыжникам, сгорбившись под ударами ветра и дождя, которые нещадно хлещут её лицо. Её путь лежит по грязной, ухабистой дороге к замку. У ворот её встречает фигура в серебристо-белых одеждах, напоминающая призрак. — Лили, — голос Альбуса Дамблдора звучит тихо, почти сурово. Она стоит перед ним, тяжело дыша, согнувшись под весом Гарри, который ворочается у неё на руках. Его голос спокоен, но даже в этом сумраке Лили видит шок в ярко-голубых глазах директора. Он что-то говорит, но до неё не доходит — в ушах стоит оглушительный звон, а ветер и дождь завывают вокруг, смешиваясь в грохочущий шум. Мир перед глазами начинает кружиться, мокрая земля словно тянется ей навстречу, и затем наступает долгожданная, милосердная тишина.