Never Tear Us Apart

После того, как Диего в пятый раз увидел, как Клауса реанимируют, а он тут же вскакивает и нюхает крэк в больничной ванной, он настоял на том, чтобы его вычеркнули из списка экстренных контактов. Он убирал беспорядок своего брата с тех пор, как тот покинул дом, и это начало невероятно истощать его, через некоторое время сказываясь на его психике. На самом деле именно Юдора предложила убрать его имя после того, как он снова отправил своего брата в реабилитационный центр, сказав, что Клаусу нужно взять на себя некоторую ответственность. Теперь они были взрослыми. Они уже не дети. На самом деле он был с ней, беспокоил её (что означало флирт с ней) в полицейском участке, когда ему позвонили. Раздраженный, Диего проверил телефон и увидел, что звонят из больницы. Вместо обычного страха, охватившего его тело, он не мог сдержать раздражения. Что они не поняли, когда вычеркнули его из списка экстренных контактов? Несмотря на это, он поднял трубку:  — Что он сделал на этот раз?  — О, э-э, — последовала пауза, — я звоню от имени Вани Харгривз. Она внесла вас в список людей, с которыми нужно связаться в случае чрезвычайной ситуации, — что-то внутри него резко дернулось, заставляя его почувствовать тошноту. — Она попала в аварию.  — Ваня… — он вздохнул, думая о сестре, которую не видел больше двух лет. — Она в порядке?  — Она пришла в себя полчаса назад, — голос в трубке сказал ему, что он может прийти и навестить её, если захочет. У них также было несколько вопросов о её медицинской истории — не было ли у Вани аллергии? Она принимала какие-нибудь лекарства? На самом деле он не был уверен. Никто и никогда не обращал столько внимания на малышку Ваню, которая был паршивой овцой в семье. Юдора выглядела слегка обеспокоенной, что означало, что в её голосе явно присутствовала тревога:  — Что-то не так? Это твой брат?  — Моя сестра в больнице, — он поднялся на ноги, — несчастный случай. Мне нужно идти… Она быстро коснулась его руки.  — Я могу отвезти тебя туда. Это было недалеко, но он был благодарен ей за то, что она вела машину, потому что при мысли о ранении маленькой Вани у него подкашивались колени. Она всегда была в стороне во время тренировок, прячась за волосами, как будто не хотела, чтобы они смотрели на неё, и самая страшная травма, которую она когда-либо получала, была, когда она ободрала колено. Ваня рыдала всё время, пока её лечили. Несмотря на то, что она была жива, Диего не мог не думать о худшем. В его мыслях Ваня подключилась к пищащим машинам, капельница была воткнута в её руку, и её голова склонилась набок, когда она закричала от боли. Когда они добрались до больницы и он помчался к ней, то втайне обрадовался, увидев, что она выглядит нормально. Только разбитая губа, левая рука на перевязи и несколько синяков там и сям. Немного ошеломленная, Ваня лежала на подушках и, казалось, не замечала его.  — Что с тобой случилось, Ви? — спросил он, ныряя за занавеску и присаживаясь на край её кровати. К счастью, капельницы не было, иначе он, вероятно, потерял бы сознание от вида иглы.  — О, Диего, привет, — несколько раз моргнув, Ваня выглядела озадаченной, но всё равно довольной. Может быть, она забыла, что он был в её списке, может быть, она надеялась на кого-то другого, или, что хуже всего, она предполагала, что он просто повесит трубку и притворится, что не получил звонка из больницы. Его подозрения были связаны с последним вариантом. Он схватил её медицинскую карту и просмотрел её:  — Автомобильная авария? У тебя же нет машины.  — Я переходила улицу, шла на репетицию, — объяснила Ваня. — Я… э-э… не смотрела, куда иду. Но они сказали, что мне повезло. Что-то сбило машину с курса, вроде как ветер или что-то в этом роде, так что меня не сильно задело  — Держу пари, это было чертовски больно, — Диего пролистал страницы, прежде чем положить карту на место и, наконец, посмотрел на сестру. По-настоящему посмотрел на неё. Учитывая все обстоятельства, она выглядела хорошо. Как и все остальные, она наконец-то переросла свою академическую форму и теперь была одета в простую рубашку на пуговицах, с пятном крови на воротнике из разбитой губы. Когда они были детьми, у Вани всегда была челка, которая почти закрывала глаза, но она её отстригла, её мышиные волосы были собраны в хвост на затылке. Она смотрела на него немного жалостливо, как будто ожидала, что он устанет и уйдет в любую минуту. Так как им больше нечего было сказать друг другу, Диего, наконец, предпринял попытку завязать светскую беседу. Он сказал ей, что бросил полицейскую академию — никто не должен знать, что его выгнали, — но у него есть уютное местечко в котельной за спортивным залом. Там всегда было тепло, и, даже если это звучало немного грустно, Диего предпочитал жить в маленьком помещении, а не в большом пустом доме, в котором они выросли. В обмен на кровать и питание он мыл полы в спортзале, и хозяин был милым, хотя и немного ворчливым.  — А как ты поживаешь? — спросил он, и она просто указала на свой скрипичный футляр, прислоненный к кровати. Слава богу, он не пострадал, иначе она, наверное, расплакалась бы. Эта скрипка была единственным подарком Реджинальда Харгривза. В больнице хотели оставить его на ночь для наблюдения, но Ваня настояла, чтобы Диего пошёл домой, а не ночевал тут. Втайне он был ей благодарен. Он уже исчерпал все темы для светских бесед с Ваней и не знал, что ещё ей сказать. Они были совершенно не похожи, их приемный отец был единственным, что у них было общего. В идеале Диего не хотел поднимать тему их братьев и сестер. Диего даже не знал, что ей нравится, кроме скрипки.  — С ней всё в порядке? — он был потрясен, услышав голос Юдоры, когда выходил из больницы. Он обернулся, увидел, что она встает с одного из неудобных пластиковых стульев, и понял, что она, должно быть, сидела в приемной, и какая-то часть его расстроилась, что она не пришла на работу. Скольким преступникам удалось сбежать, потому что её не было рядом, чтобы остановить их? Гораздо большая часть его втайне радовалась, что она заботится о нём. Он пожал плечами:  — Она в порядке. Для меня было шоком увидеть её спустя несколько лет.  — Ты никогда раньше не упоминал о сестре, — с любопытством заметила Юдора. Диего усмехнулся, взглянув на нее:  — На самом деле у меня их две. Ты никогда не задумывалась, откуда берутся мои безупречные знания о женщинах?  — Я думала, это оттого, что я маменькин сынок, — поддразнила она, когда они оба вышли на улицу в прохладный вечер, а потом посерьезнела; она остановилась у машины, ее рука задержалась на дверцей. — Секретарь мне сказала, — она заколебалась, — что ты был четвёртым, кому они звонили.  — Что? Никто из остальных не пришёл? — Диего нахмурился. Он знал, что Клаус, вероятно, под кайфом и/или пьян где-нибудь в мусорном баке, вероятно, нуждается в собственной медицинской помощи, но Эллисон не могла уделить пять минут из своих пятнадцати минут славы? Лютер не мог оставить отца на одну ночь? Увидеть их маленькую (несмотря на то, что все были одного возраста, нельзя было не думать о Ване как о младшей) сестренку и проверить, всё ли у неё в порядке? Он был рад, что покинул Академию, когда появилась возможность. Она была полна придурков. На следующий день он заехал за Ваней и отвез её домой. По дороге они почти не разговаривали. Она попыталась завязать разговор, упомянув, как было необычно холодно для марта, и он пробормотал что-то в знак согласия, не отрывая глаз от дороги. Что-то невысказанное повисло в воздухе между ними, молчаливое соглашение, что они не будут говорить о своей семье или о том, что никто из них не пришёл её навестить. Ваня показала дорогу до своего дома, а потом вышла из машины, стараясь при этом не задеть раненую руку. Он тоже вышел, проводил её до двери в её квартиру и неловко похлопал по плечу. Они определенно были недостаточно близки для объятий. Неожиданно Ваня повернулась к нему:  — Я подумываю написать книгу.  — Тогда пиши, — сказал он ей, — и постарайся втереть папе в лицо свой успех. Она выдавила из себя слабую улыбку.