Ты принадлежишь мне

━━━━━━◇◆◇━━━━━━

Три дня превратились в полноценные семь. Молли пришлось уйти вскоре после того, как она появилась на пороге квартиры, но перед отъездом она убедилась, что у Энджела было всё необходимое для помощи Рэд. Она крепко обняла его, поцеловала в щеку и на всякий случай ущипнула за неё. Энджел хотел, чтобы она осталась подольше, но лучше других понимал, что значит быть занятым пауком. И, учитывая её род занятий, она определенно была занятым пауком. Поэтому он попрощался с ней и снова остался один. Следующие несколько дней после этого могли бы пройти более гладко. В его снах по-прежнему оставались тени и шёпот, непонятный, но громкий, и он мог поклясться, что сразу после пробуждения видел пару красных глаз, наблюдающих за ним из темноты. В общем, ему это до пизды надоело. Рэд какое-то время то приходила в сознание, то снова отключалась, но всегда оставалась в некоем оцепенении и не совсем осознавала, где находилась. Она продолжала бормотать под нос, говорить что-то непонятное и тут же снова засыпать. В общем-то, она по-настоящему приходила в себя только тогда, когда Энджел слишком громко включал телевизор или слишком громко ходил по квартире. На седьмой день она проснулась, её глаза, наконец, наконец открылись ещё больше и посмотрели прямо на Энджела. Она находилась на грани между бредом и явью, так как в глазах мелькнуло узнавание. — Срань господня, — Энджел не смог сдержать смешок, даже если бы попытался. Он похлопал её по щеке. Пару-другую раз. — Ты как, детка? Не спишь? — Эн… — она закашлялась. — Эн… джел?.. — она снова посмотрела на него. — Ты… ты н-не… не должен… — она замолкла, бормоча что-то неразборчивое. — Что? — он наклонился ближе, снова похлопывая девушку по щеке. — Эй-эй, не теряй опять сознание при мне! Ты спала целыми днями, а сейчас проснулась на две секунды и снова засыпаешь? Давай, дай мне что-нибудь, с чем можно поработать, Рэд. Что я не должен? — Не должен… б… быть здесь… — они хрипела, кашляла, затем поморщилась от боли. — Должен… уйти… до того… — До чего? — Глаза закрылись, и она снова потеряла сознание. Он расслышал, как снова прозвучало имя Ала, и запрокинул голову, застонав от разочарования. — Ну блин, детка! Ты не можешь просто, блядь, заснуть прямо сейчас! До чего я должен уйти? А как насчёт Ала? Она снова заснула. Господи. Блядь. Боже. Энджел уже подумывал о том, чтобы разбудить её и потребовать закончить эту чёртову фразу. Но как раз в тот момент, когда он схватился за рубашку, которую надел на них, дребезжаще зазвонил телефон. Разочарованно вздохнув, паук встал и пошёл отвечать на вызов. Это был один из соратников Вэла, парень, который работал на студии и готовился снимать короткометражку. Они, блядь, наконец-то решили, где будут снимать, и хотели, чтобы он пришёл на обсуждение сценария. Разговор был не очень долгим, парень просто назвал Энджелу место и время и бросил трубку. Он вздохнул, потирая лицо и глядя на Рэд. Если он хотел успеть вовремя, ему нужно было начать собираться прямо сейчас. Но на самом деле Рэд снова начала приходить в сознание. Должен ли он позвонить Молли, чтобы уговорить ту вернуться? Нет-нет. Она занята своим дерьмом. Он не мог просить её просто бросить всё и снова прийти ему на помощь, несмотря на то, что она бы сделала это в мгновение ока. Поэтому он написал записку для Рэд, когда она проснётся. Взял сложенную одежду (её сложила Молли, а не он), положил её на журнальный столик, сверху записку, а затем начал собираться к выходу. Волна эмоций захлестывала его, когда он готовился уйти, натягивая ботинки, хватая пальто и всё остальное, что, как он знал, ему могло понадобиться. Беспокойство, нерешительность, облегчение и многое другое смешалось в его груди. Он не избавиться от чувства, что оставить её сейчас было бы ужасной идеей. Он не знал, почему. Как будто что-то незримое брало его сердце и выжимало, как полотенце. В груди было так тесно, что на секунду стало трудно дышать. Господи, он не мог действовать в таком состоянии, и эти дурацкие эмоции нужно было погасить как можно скорее. По дороге в студию ему придётся «заправиться». Когда всё необходимое для работы оказалось собрано, он бросил последний взгляд на Рэд. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал, затем повернулся и ушёл.

━━━━━━◇◆◇━━━━━━

… … … … … Тебе снился сон. По крайней мере, ты была уверена, что это был сон. По большей части это была просто вечная пустота. Ничего вокруг тебя, под тобой, над тобой. Совсем ничего. Ты ничего не видела. Ты ничего не слышала. Ты просто лежала в бесконечной темноте. Иногда, иногда ты слышала голоса. Знакомые. На секунду тебе показалось, что это Аластор, и ты закричала, но потом снова ничего не происходило. Это было не так уж и плохо, лежать здесь и просто… тусоваться, как ты думала. Но, боже, это было так скучно. Даже когда ты знала, что это сон, и пыталась это изменить, ничего не происходило. Ты пыталась позвать Аластора снова и снова, иногда даже пыталась позвать Гримма, но ничего не получалось. Ты даже не чувствовала их присутствия. Ты была абсолютно одна. Тебе это не нравилось. Ты этого не хотела. Ты просто хотела проснуться. Но ты не могла. Ты не знала, почему. Твой разум был настороже (по крайней мере, здесь был), но твоё тело просто не двигалось. Каждый раз, когда ты пыталась пошевелить пальцами, искра боли пронзала руку, и становилось всё труднее дышать. Ты чувствовала ужасную боль в животе, в спине, вокруг шеи. В такие моменты ты снова слышала этот голос. Фамильярный, упрекающий, говорящий тебе прекратить делать то, что ты делала. Ты задавалась вопросом, что произошло. Пыталась вспомнить, но ничего не всплывало в памяти. Может быть, ты спросишь Аластора, когда наконец проснёшься. Может быть, ты сама вспомнишь, когда проснешься. Ты не была уверена. Но хотелось бы поскорее проснуться. Это становилось действительно чертовски скучным, и одиночество медленно, но верно съедало тебя. Ты надеялась, что, когда ты проснешься, Аластор приготовит немного своей печально известной джамбалайи. Прошло немного времени с тех пор, как он в последний раз готовил её. И ты хотела бы попробовать её снова… Скоро… … … … … Энджел был здесь. Ты видела его. Слышала его. Он похлопывал тебя по щеке. Хлоп-хлоп-хлоп. Почему он был здесь? Он не должен был быть здесь. У Аластора появится грыжа или три, если он увидит Энджела. Ты помнила, что у Аластора отсутствовал любой намёк на нежность во взгляде, когда упоминался Энджел. Помнила, что Аластору не нравились демоны, которых он не знал, не признавал и не одобрял в твоей квартире. Ты должна была сказать, чтобы паук убирался отсюда. Ты хотела предупредить: «Уходи, это небезопасно». Но твои слова развалились на части в ту же минуту, как слетели с губ. Ты могла слышать, как он пытался поговорить с тобой. Спрашивал тебя кое о чём. Ещё немного похлопывал тебя по щеке. Ты хотела поговорить с ним. Сказать, что ему нужно уйти, пока Аластор его не увидел. Но твои слова не сработали. И трата всей этой энергии, чтобы попытаться поговорить с ним, оставила тебя такой… Такой… Уставшей… … … … … … Дзыыыыыынь! Дзыыыыыынь! … ..? Дзыыыыыынь! Дзыыыыыынь! Что?.. Кто тебе звонил?.. Единственным человеком, знавшим твой номер, был Энджел. Чёрт, Энджел был единственной причиной, по которой у тебя вообще был телефон. Ты не могла избавиться от ощущения, будто всего минуту назад пыталась поговорить с пауком. Была ли это минута? Как долго ты была в отключке? Дзыыыыыынь! Дзыыыыыынь! Блин, почему он звонил тебе именно сейчас? Разве он не был занят новым фильмом или чем-то ещё? Сначала ты хотела проснуться, но даже когда сознание возвращалось к тебе, вольно или невольно, ты просто чувствовала себя такой уставшей. Всё болело. Почему всё болело? Что случилось? Ты хотела снова заснуть. Дзыыыыыынь! Дзыыыыыынь! Не раньше, чем ты прекратишь этот адский звон. Чёрт возьми, он сведёт тебя с ума. Ты пробормотала: — Гримм… — голос звучал ужасно, будто ты давно им не пользовалась, — заткни телефон. Я перезвоню Энджелу позже, — ты натянула одеяло на лицо. Даже это небольшое усилие вызвало пронзительные волны пока ещё слабой боли. Ты не услышала ответа от своей маленькой тени. Звонок продолжался и продолжался, пока, наконец, не смолк. Ха… это… странно. Это не похоже на Гримма — вот так игнорировать тебя. Ты медленно открыла глаза. Темно. — Гримм? Ничего такого. — Гримм-Гримм? … … … Дзыыыыыынь! Дзыыыыыынь! — Да господи блядь боже. Осторожно, чувствуя ощутимую боль — ты не помнила, как заболела, — ты стянула одеяло и встала. Это вызвало новые волны боли, прокатывавшиеся от макушки до пят, но достаточно тупые, чтобы можно было их игнорировать. Казалось, что кто-то бил кувалдой по твоему черепу или просто сдавливал его с такой силой, что он мог сломаться. И ещё тебя подташнивало. Ты была больна или что-то в этом роде? Может быть, ты только начала приходить в себя. Единственная проблема в том, что ты не могла вспомнить, как заболела или даже пострадала, учитывая боль в спине и животе. Ты с кем-то подралась? Ты помнила… гнев… страх… боль… а потом непроглядную тьму… Возможно, ты действительно ввязалась в какую-то драку. Может быть, Аластор знал и мог подсказать направление поисков информации. Ты знала, что не услышишь от него конец истории. Без сомнения, после подобного вопроса он собирался разразиться драматической тирадой о том, как он выкроил время в своём, несомненно, очень напряженном расписании, чтобы позаботиться о тебе, пока ты ничего не делала, кроме как спала на диване. Почему ты вообще была на диване? Да пофиг. Превозмогая боль и протирая на ходу глаза, ты пошла к всё ещё трезвонящему телефону. Ноги так тряслись, как будто ты не ходила несколько дней. Ты чуть не упала пару раз, просто пытаясь добраться до этого дурацкого телефона. Используя стойку как рычаг, ты вслепую нащупала трубку и поднесла её к уху. — Какого хрена… — ты закашлялась. Боже, ты звучала ужасно. — …ты хочешь, Энджел? Я думала, ты занят… — Ну… — голос на другом конце хихикнул. Он… он совсем не был похож на Энджела. — Не знаю, кем ты себя возомнила, сладкая, но ты должна знать, что я не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне. Ты моргнула. Потёрла глаза. Моргнула, моргнула, моргнула. Постепенно всё становилось менее размытым. Ты посмотрела на трубку, на телефон, затем медленно оглядела комнату. Моргнула, моргнула. Это… была не твоя квартира. Это… это квартира Энджела. Какого хрена? Где ты была?.. Почему ты?.. Воспоминания о том, что произошло прошлой ночью — или это было ещё раньше? Как долго ты была в отключке? — вернулись к тебе. Будто поезд врезался в тебя на полном ходу. Ты чуть не упала снова, когда вспомнила всё это. Всё. До последней. Детали. Ты помнила свой спор с Аластором. Он схватил тебя за волосы. Ты ударила его. Ты ушла, убежала, спряталась. Ты помнила… истребление, ангела. Аластор забрал твои силы… Ангел причинил тебе боль, оставив истекать кровью и умирать. Быть съеденной демонами, жаждущими твоей крови. Ты помнила… тебя окутывало мягкое тепло, ты слышала знакомый голос. Это должно быть был Энджел. Он… он нашёл тебя… Спас тебя. Ты взглянула вниз и увидела, что рубашка до смешного велика для тебя и ужасно прикрывала бинты. Повязки, покрывающие твою рану… Рану зашил, скорее всего, Энджел. Укороченный топ и шорты, в которые ты также была одета, вероятно, принадлежали ему. Единственное, что пришло тебе в голову, это сколько ты будешь ему должна за это. Как же ты не заслужила от него такого. Сколько неприятностей он мог заработать на свою голову, помогая тебе. Но голос на другом конце телефона возвратил тебя к реальности. Он был похож на пропитанный ядом шёлк, глубокий и угрожающий, и ты могла почувствовать гнев, как бы спокойно голос ни звучал: — Ну и кем ты, чёрт возьми, себя возомнила, чтобы так со мной разговаривать, милая? Ты нахмурилась и сказала прежде, чем успела остановиться, потому что твой инстинкт, чёрт возьми, кусать в ответ: — Кто я — не твоё грёбаное дело. Голос хмыкнул: — Смелая, не так ли? — В его тоне можно было услышать ухмылку. Ты осторожно подвигалась, чтобы проверить повязки, травмы и быстрее разбудить себя и своё тело. К счастью, разум просыпался быстрее, чем тело. Голос продолжил: — И раз уж мы заговорили, не могла бы ты сказать, где мой самый ценный сотрудник? — Я не знаю, где Энджел. Если бы ты знал его так хорошо, как казалось, ты бы знал, что в это время его не будет дома. — Ты заметила свою одежду на журнальном столике с запиской. Старые бинты в мусорном ведре с пятнами засохшей крови. Скорее всего, твоей. Ещё один смешок. — Очень бойкая. Ты мне нравишься, сладкая. Как насчет того, чтобы дать голосу имя? Твоя хватка на трубке усилилась. Ничего так не хотелось, как послать этого парня нахуй и повесить трубку, но ты остановила себя. Это, должно быть, был босс Энджела Даста, скорее всего, его сутенёр, учитывая род его деятельности. У тебя возникло ощущение, что если ты продолжишь в том же духе, у Энджела будет много неприятностей из-за тебя. Дышать. Спокойно. Не надо было злить его ещё больше. Просто смирись с этим и постарайся закончить разговор как можно скорее. Ты согласилась назваться: — Можешь называть меня Рэд. Ты услышала, как он замычал и вздохнул: — Я не спрашивал, как я могу называть тебя, детка. Я спросил твоё имя. Это очень простая для понимания концепция. Твои глаза сузились. Ты посмотрела на свою ладонь, на свою руку, обнаруживая, что метка-татуировка всё ещё на месте. Похоже, Аластор решил оставить тебя, несмотря ни на что, по той или иной причине. Тем не менее, это только заставляло задуматься, почему он позволил Энджелу позаботиться о тебе, пока ты была ранена. Зная Аластора, у него всегда была причина. Какими бы глупыми ни были его рассуждения для кого-то другого, главное, чтобы они имели смысл для него. Ты дотронулась пальцами до линий. Ещё холодные. Хмурясь, глядя на телефон, ты сказала: — Моё имя принадлежит моему боссу, извините, что разочаровала. — Ой? И кто твой босс, Красненькая? — голос усмехнулся. — Я умираю от желания узнать. Стоило ли говорить этому парню? Если Аластор не удалил связывающую метку, чёрт возьми, если он не послал тени, чтобы сразу убить тебя, ты всё ещё технически принадлежала ему. Но ты не могла избавиться от мучительного чувства, что если рассказать этому парню о личности твоего босса, это кончится плохо. Что-то в его тоне казалось… неправильным. Ты не могла сказать, почему, это просто было так. Ты не чувствовала, что должна отвечать. Ты не хотела отвечать. Но опять же, ты чувствовала, что если бы не ответила, было бы ещё хуже. Ты облизнула пересохшие губы, колеблясь ещё секунду, а затем спросила: — Вы когда-нибудь слышали о Радио Демоне? Ответа не было долго. Тишина казалась оглушающей. Удушающей. Ты ненавидела то, как это тебя нервировало. И тут мужчина на другом конце вдруг начал смеяться. — Милая, ты не можешь говорить это всерьёз. Радио Демон? — Прежде чем ты успела что-то сказать, он продолжил: — Ох. О, сладкие щёчки. Ты понятия не имеешь — ты только что сделала мой день! — он смеялся ещё мгновение. — Теперь поправь меня, если я ошибаюсь… но ты ведь его драгоценный маленький человек, не так ли? Его голос полностью изменился. В начале разговора он звучал раздражённо. Теперь он звучал так, будто выиграл в лотерею. Ты ответила не сразу, потратив время на раздумья. Этот парень казался слишком счастливым, чтобы не знать, кто ты. Немногие… Нет, на твоей памяти вообще не было демонов, которые реагировали бы с такой радостью на известие о личности тебя и твоего босса. Кто был этот чувак? Это заставляло тебя нервничать ещё сильнее, чем раньше. Наверняка у него на лбу было написано «плохой», и ты не могла не чувствовать, что должна повесить трубку прямо сейчас. Но вместо этого ты медленно проговорила: — Это я. И с кем я обязана удовольствием разговаривать? — О, милая… ты меня не знаешь? — голос чуть ли не мурлыкал. — Чертовски обидно, правда. Ты, милая, можешь иметь величайшую привилегию называть меня Валентино. Мёртвая тишина. Булавка могла упасть за милю, и её бы услышали. Ты чуть не уронила проклятую трубку. Валентино… Вот почему он был так счастлив узнать, кто ты. Положение стало хуже. Намного хуже. Ты мысленно поблагодарила Рози и Аластора за все эти лекции о Повелителях, но также отругала себя, что так ужасно облажалась. Валентино был чёртовым Повелителем. Его работа вращалась в основном вокруг порноиндустрии. У него было много стриптиз-клубов, даже несколько баров, и те из них, которыми он не владел, скорее всего, скоро должны были оказаться в его власти. Многие из шлюх, которые работали на него, были его глазами, ушами и ртом, и у него была информация практически на любого демона, который часто посещал его владения. А это значило, что он должен был знать о твоих тусовках с Энджелом. Не важно, от Энджела, рассказавшего ему, или он услышал это от всех других демонов, которые были его глазами. Ты знала, что он работал вместе с Воксом и Вельвет, двумя другими Повелителями Ада, и, похоже, был с ними хорошими друзьями. Из того, что ты знала о Вельвет, она владела несколькими аптеками и кафе и являлась в крайней степени садисткой. Многие демоны, работавшие под её началом, никогда не задерживались слишком надолго. Она умела быстро и незаметно избавляться от людей, но умела и причинять им боль. Она знала, как заставить эту боль длиться часами. А Вокс… Вокс владел немалым количеством киностудий. Ему принадлежало несколько рекламных компаний, даже пара телешоу. Он был таким же манипулятором, как Валентино, и таким же садистом, как Вельвет. Но его сила заключалась в другом. Ты помнила, что пережила пару провалов в памяти из-за того, как он мог разозлиться. Ты знала, что его сила соперничала с силой Аластора, и ни при каких обстоятельствах тебя нельзя было оставлять в одиночестве рядом с ним. Наконец, ты знала, что сам Валентино был искусным манипулятором. Не таким хорошим, как леди Лилит (насколько ты знала), но определённо очень неплохим. Неприятно было признавать, но возможно он был даже лучше Аластора. Валентино знал, как перевернуть разговор, заставить людей петь ту песню, которую хотел услышать. Знал, как заставить их поверить в то, во что он хотел, чтобы они поверили. Хотя ты знала, кто такие Повелители и чем они занимались, ты никогда лично не встречалась ни с кем из них, кроме Рози. У Аластора не было причин общаться с большинством из них — особенно с Валентино, учитывая его род деятельности и круг его соратников, — как и у тебя. Всякий раз, когда Аластор шёл на встречу с Повелителем, он всегда оставлял тебя с Рози, Ниффти, Мимзи или даже Хаском. Ты никогда не разговаривала ни с одним из других Повелителей тет-а-тет. Ты прекрасно знала, что с силами или без них — не имело никакого смысла активно искать других Оверлордов без разрешения Аластора или вообще без самого Аластора. Раньше ты уже встречала старых демонов с этим титулом, да. Ты даже собственноручно убила нескольких, но в те моменты Аластор всегда был с тобой. Но сейчас Аластора здесь не было. Он вообще знал, где ты? Он знал, с кем ты говорила прямо сейчас? Он должен был знать, верно? Его тени всегда следили за тобой. Они должны были отчитываться перед ним о происходящем. Так что он точно знал. … … Ведь так?.. Ты огляделась, всматриваясь в тени, ждала, прислушивалась. Так долго ты всегда чувствовала глаза маленьких теней, когда они следовали за тобой, наблюдали, защищали. Ты так долго слышала их шёпот, подтверждающий их присутствие, уверяющий в их готовности оберегать тебя. Но сейчас… Теперь ты не чувствовала их взглядов, не слышала их голосов. Было так тихо. Это… Это вообще волновало Аластора? Голос Валентино вырвал тебя из мыслей: — Так скажи мне, красная малышка, услышав моё имя, ты вспомнила, кто я? — Я знаю о тебе всё, Валентино, — тебе удалось говорить ровным голосом, несмотря на напряжение, ощущавшееся в каждой клеточке тела. — Ну разве ты не умница? — проворковал он, его голос звучал почти снисходительно. — Знаешь, мой дорогой пирожочек Энджел никогда не говорил мне, что он… братался с человечком Радио Демона. Энджел никогда не говорил ему?.. Погодите, нет. Ты не могла просто верить всему, что он говорил, он, вероятно, пытался заставить тебя проболтаться. Но что, если он говорил правду? Что, если Энджел на самом деле ничего ему не сказал, и это втянет его в огромные неприятности? Чёрт возьми, это ужасно. Тебе было так трудно читать Вэла по голосу, что невозможно было сказать, что правда, а что нет. — В защиту Энджела… — ты тщательно подбирала слова, костяшки пальцев побелели от того, как крепко ты сжала телефон, — я никогда не рассказывала Аластору об Энджеле. К тому же, у тебя везде есть глаза и уши. Так почему это так важно, что Энджел не рассказал тебе обо мне? Ты, наверное, уже давно знал о том, что мы и раньше тусовались вместе. Валентино ответил не сразу, и ты не могла не чувствовать себя чуть лучше из-за этого маленького достижения. Затем он заговорил страстным, глубоким и слишком спокойным голосом: — Ты неправильно поняла, милашка… Мой дражайший Энджел говорит мне всё, и я действительно имею в виду всё. — Ты пожевала губу. Он говорил правду? Он лгал? Ты не могла, блядь, сказать наверняка, и это бесило. — И, честно говоря, я очень удивлён и… очень расстроен, что мой милый Энджел никогда не говорил мне об этом… Ты не могла не спросить: — Почему это так важно? От смешка Валентино у тебя по спине пробежал холодок: — Верность — это всё, Рэдди. Я ожидаю, что все мои хорошие маленькие мальчики и девочки, а также все уроды между ними будут следовать моим приказам в точности. Когда мой Энджи обнаруживает что-то важное, я ожидаю, что он немедленно мне расскажет. — Небольшая пауза, как будто он давал тебе переварить сказанное, а затем ты услышала его шёпот: — И он не рассказывал мне о тебе. Ты сдержала импульсивное желание, которое имело бы ужасные последствия. Ты ненавидела, что не могла сказать, лгал он или нет. Ты чертовски бесилась из-за этого. Если бы вы разговаривали с ним лицом к лицу, то было бы легче сказать, читая его выражение лица, язык тела, но сделать это означало бы подписать свой собственный смертный контракт. Будь то одолжение Воксу (тому, кто, как ты знала, желал твоей смерти абсолютно) или потому, что он просто не хотел, чтобы ты «портила» Энджела, Вэл, несомненно, убил бы тебя, если бы ты осталась в комнате с ним наедине. Но этот ублюдок просто… слишком хорошо умел маскировать свой голос. Даже у Аластора бывали присущие ему небольшие изменения тона, когда он действительно был раздражён. Или злился. — Одного моего слова тебе может быть недостаточно, Вэл, — начала ты, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, — но уверяю тебя, мы никогда не обменивались… историями о боссах. Я почти уверена, что если бы я выболтала что-нибудь мало-мальски интересное об Аласторе, Энджел немедленно прилетел бы к тебе. — И что заставило тебя думать, что я поверю в такое дерьмовое оправдание, Рэд? — Его ответ был мгновенным, уверенным, самодовольным. Он знал, что ты импровизировала, действовала наугад. Он знал, что ты впадала в отчаяние. — Ты права, детка. Одного твоего слова недостаточно, чтобы повлиять на меня. Но если бы ты захотела поболтать… с глазу на глаз… Я бы мог бы пересмотреть наказание, которое приготовил для моего дражайшего Энджела за сокрытие такой информации от меня. В ту минуту, когда эти слова сорвались с его губ, ты почувствовала, как сердце упало в желудок. Нет. Блядь нет. Тебе следовало сказать «нет». Ты должна была сказать «нет». Тебе нужно было сказать «нет». Это плохая идея. Ужасная. Это настолько очевидная ловушка, что было больно. Во время колебаний ты слабо позвала в мыслях: «Гримм, Гримм? Ты здесь?». И когда ты не услышала ответа, ты убедилась, что Аластор до сих пор не вернул тебе силы. Чёрт, он, вероятно, не вернёт силы, пока не извинишься перед ним. А это значило… если ты действительно соберёшься поговорить с Вэлом лицом к лицу… ты будешь совершенно не способна защитить себя от одного из самых могущественных демонов Ада. Если Валентино узнает, что ты даже не можешь использовать свои чёртовы способности… Если ещё и Вельвет будет там… О боже, если Вокс будет там… Тебе надо было сказать «нет». Ты должна была сказать «нет». Ты не в том состоянии, чтобы идти к чертовому Повелителю раненой и без возможности защитить себя. — И что это докажет? — Ты должна попытаться выбраться из этого. Ты должна попробовать. — Ты умный демон, Вэл. Ты лучше всех должен знать, что даже если бы мы встретились лицом к лицу, ты бы никогда не узнал, о чем я думаю. Это было бы пустой тратой драгоценного времени каждого из нас. — И ты никогда не узнаешь, о чём я думаю, — ответил Валентино, не медля ни секунды. — Но именно это делает общение ещё веселее, ты так не думаешь, дорогая? Хорошая маленькая игра, если решишься. Ты не очень удивлена, что это не сработало. Ты не ожидала, что… ты всё ещё не могла уйти. Просто не могла. — Я могу слышать, как ты колеблешься, сладенькая. — Его голос заставил тебя слушать. — Подумать только, ты и мой милый Энджел казались такими близкими, когда проводили время вместе. — Мы просто знакомые… — Ты ненавидела, как твой голос немного дрожит. — Ой? Неужели? — хмыкнул он. — Тогда, полагаю, мне просто придётся взять дело в свои руки… если тебя так мало волнует, что произойдёт с дорогим Энджелом. Позволь сказать, что для меня было абсолютным удовольствием поболтать с тобой… — Я никогда не говорила, что мне всё равно. Не приписывай мне левые фразы, — блядь, зачем ты это сказала?! Ты должна была оставить его в покое. Энджел справится сам. Он будет в порядке. Валентино не стал бы убивать его из-за этого. Он сам сказал, что Энджел был его самым ценным сотрудником. Ты знала, что это правда, только потому, что Энджел был знаменит. Ты была свидетелем того, как бесчисленные фанаты подходили к нему, разговаривали с ним. Ты видела жуткие, дерьмовые письма от поклонников, которые ему присылали пачками. Он слишком ценен для Валентино. Тот не будет делать ничего ужасного с Энджелом. Не будет. И всё же… Энджел сделал для тебя так много. Он спас твою жизнь. Позаботился, когда у него не было на это никаких весомых причин. Он взял на себя риск — не важно, осознавал он это или нет — и помог тебе. — Если ты так заботишься о нём, для тебя бы не составило труда прийти сюда и поручиться за него, сладенькая. — Он пытался манипулировать тобой. Это было очевидно. Абсолютно. Но ты не могла пойти на встречу. Это было бы тупо, самоубийственно. Но ведь Энджел, по сути, сделал для тебя то же самое. Он так рисковал ради тебя. Сможешь ли ты действительно остаться в стороне и не сделать для него того же, хоть твоё состояние оставляет желать лучшего? У тебя не было страховки. Ничего, чтобы защитить себя. Кто знает, в курсе ли Аластор вообще, что ты собиралась сделать. Кто знает, волнует ли его это сейчас. И всё же ты понимала, что для Энджела было бы хуже, если бы ты сказала Валентино катиться к чёрту и отказалась его видеть. Не хотелось даже начинать думать о том, что он сделает с Энджелом, если ты бы сделала это. Ты не могла позволить этому случиться. Только не после всего, что Энджел сделал для тебя. Ты могла либо спасти свою собственную шкуру, либо, возможно, послать его нахуй. Или пойти к Валентино и, скорее всего, убить себя. Из ситуации действительно не было хорошего выхода. Блядь блядь блядь. — Я отнюдь не терпеливый человек, милая, — услышала ты голос Валентино из трубки. — Так что же ты решила? К чёрту все. Для Энджела, ты это делала для Энджела. Казалось, что его руки направляли твои, забивая последний гвоздь в крышку гроба, когда ты произнесла: — Ладно. Мы встретимся лицом к лицу. Не нужно видеть его лицо, чтобы почувствовать растянувшуюся на нём широкую торжествующую улыбку. — Хорошо… Мой близкий друг прибудет и заберёт тебя в один миг, малышка Рэд. Он проводит тебя в студию. Ты почувствовала, как твоя кровь заледенела в жилах. Нет. Нет нет нет. О, блядь, блядь, блядь, пожалуйста, пусть это будет не он, чёрт, пожалуйста, пусть это будет не он. Ты попыталась сказать ровно, но вышло поспешно: — Нет нужды в таких хлопотах. В конце концов, приятная прогулка… это… — но ты замолкла, заметив, что телевизор замигал. Статические помехи от него звенели в ушах. Экран трансформировался, менял цвет, сдвигался. Свет в квартире мерцал всё ярче, ярче, ярче. Это заставило тебя щуриться, вздрагивать и закрывать глаза. Ни одной тени или тёмного пятна, отбрасываемого чем-нибудь. О боже, о, чёрт возьми, ты такая грёбаная идиотка. Ты услышала, как Валентино на другом конце провода заметил: — Ничего страшного, дорогая. В конце концов… — Из экрана появилась рука в перчатке, сжавшая край телевизора. Другая рука появилась и схватила другую сторону. — …он умирал от желания встретиться с тобой. Выходящий из телевизора был последним демоном, которого ты бы когда-либо хотела видеть в том состоянии, в котором сейчас находилась. Перед тобой оказался стройный высокий мужчина с широкой, нетерпеливой улыбкой на лице, его пальцы сгибались и медленно превращались в когти. Это был ТВ-демон Вокс.