golden butterfly: the first metamorphosis

В этом мире жить невозможно, но больше негде.

***

При свете золотистых лампад и фресок о зарождении жизни на Земле, очередной кабинет в пансионе напоминал небольшую церковь, в которую люди приходили молиться за упокой или счастье, искупать грехи за грязные деньжата и так далее. Именно люди, а не существа, потому что последние строят храмы и церкви только ради галочки, и большинство из них становятся заброшенными. До пансиона в этом же месте и вправду стояла обширная церковь, под которой находился мрачный нескончаемый лабиринт. В него отправляли неверных, бесов, чертов, ведьм и гадалок, монахов и монашек, чьи души оказались под властью демонов. В лабиринте хранились секретные, важные документы, приказы и записи, которые, вероятно, там же и остались. Ныне этот длинный подвал видоизменили: переделали комнаты под кабинеты для ангелов, для прислужников Смерти и демонов в восточной стороне. Остальные стороны закрыли на пять замков. Однако теперь путь свободен. Возможно, будь совершенно иные обстоятельства, Фреджу не пришлось бы разбираться с трупом самоубийцы, прося о помощи в гадании Покермана, пока Клайд и Фыв снимают с петли ящера и кладут его на керамическую плитку рядом с алтарём из завядших чёрных роз. Много мыслей занимает голову ворона, а тот в спешке старается их всех записать в свой блокнот для расследования. Из всех смертей, произошедших в пансионе с начала учебного года, только это вызывает странные ощущения. Все догадки разбиваются одна об другую, как тонкое стекло на тысячу осколков, и неподалёку стоявшие якудзы тихо и грустно переглядываются. Клайд отдал приказ осмотреть северную часть подвала, в которой и повесился Секби, но Хайди, Ники и Арлабус ничего странного в остальных кабинетах и коридорах не обнаружили. Два кабинета оказались закрыты, проверять их не стали. - Секби беспокоился о своей жизни, и эта тревога могла загнать его в петлю, - предположил Хайди, голос которого отозвался коротким эхом. - В таком случае он вполне мог сказать об этом Джасту, чтобы Дровосеки защитили своего, - ответил Клайд, погрузившись в собственные думы. - Откуда он смог достать ключи от северной стороны лабиринта? - еле слышно пробормотал Фредж. - После осмотра кабинета директора забрал ключи ради своих целей?.. - Фывфыв встал на ноги и потянулся. Зевнув, тот продолжил. - Не просто так он выбрал самую дальнюю часть подвала для... ну... - Самоубийства... - продолжил за него ворон и шмыгнул носом. Глаза серафима блеснули красным оттенком, а после вернулись в изначальный цвет. Фыв повернулся головой в сторону двери, словно что-то провожая, - или встречая, - суровым взглядом. Пока все болтали, выясняя причину произошедшего, Артур мял приятную на ощупь ткань своей шёлковой рубашки. На его плечах лежит белая накидка, украшенная серебряными узорами. Одежда, которую носят все архангелы в Раю. А руки, чтобы не марались, спрятаны в чистейших перчатках. Белая змея обвивала шею и не смела покушаться на своего хозяина, а тем более уползать от него. Та лишь изредка шипела, когда приближалась к Ники, стоявшей в паре сантиметров от Лабуса. На самом деле Артур догадывался, что именно привело Секби именно сюда, только доказательств для подтверждения теории пока что не находилось. Он вышел из тени к "детективам", чтобы влиться в последнее чувство умершего существа. Арлабус прикрыл глаза рукой, с которой свисал маленький золотистый крестик - оберег от нечисти. Сосредоточившись лишь на теле, в одно мгновение окружающие будто растворились в воздухе. Послышался отдалённый звук, доносящийся из реальности, а тишина постепенно заглушала его. Вокруг светло, но приятная тёмная дымка окутывала комнату. Внезапный прилив энергии, колющий нарастающий страх, не дающий вдохнуть, а после тело парня словно тоже начинает потихоньку растворяться, хотя Судья брыкался в надежде выбраться из туго завязанной петли. Пойманный в коварную ловушку, беззащитный и слишком наивный, Секби потерпел поражение. Сердце, что ранее яростно желало выпрыгнуть, понижает свой ритм, и веки тяжелеют от усталости, перекрывающей жгучее ощущение на шее. Представление заканчивается под звонкие нечеловеческие крики. Тьма решает заполонить оставшееся пространство, и силы окончательно покидают его, оставляя вечно спать. Забрав своё, крики разом затихли. Вот оно, подтверждение. Резкий звук тишины и правда так неприятен... Чем выше ранг ангела, тем больше у него возможностей. Начиная с архангелов и до верхушки, серафимов, те получают дар ощущать последнее чувство любого существа. Однако архангелы не способны погружаться в чувство более углублённо, что не скажешь про престолов, херувимов и серафимов, которые с этой задачей справляются на все сто процентов. Зная это, Арлабус не понимал, почему Фыв не побывал в последнем воспоминании ящера. А если и побывал, то почему не рассказал подробности? Мысленно Арлабус записал серафима в список подозреваемых, учитывая, что когда-то уважал его как мастера. - Он говорил, что до него пытались добраться нескончаемые голоса и крики, умоляющие помиловать их и что-то шепчущие про Смерть, а потом в одно мгновение затихали. То было где-то в начале янтарной поры, до смерти лисы, - поделился архангел. - Видения подсказали, что это и есть причина, из-за которой славный ящер полез в петлю. В последнее время он сильно беспокоился, но никаких умыслов мне не рассказывал. - Вот как... - Дима разочаровано посмотрел на лучшего друга, записывая слова Артура в блокнот. Арлабус не смог прочитать в фиолетовых глазах мага хоть истинной капли разочарования. Всё казалось ему напускным, лишь для вида, и это навевало грусть на парня. Джей, глядя на них чёрными, как смоль, глазами снизу верх, хитро улыбался, что-то бормоча. Удалось разобрать только: "...знаю кто", "тут кто-то знает больше..." Серафим что-то нащупал в штанах Секби. Как бы не хотелось лезть в трусы, шелест старой бумаги интриговал. Клайд сказал "сто-" прежде чем его заткнул пальцем покрасневший Фыв. Он отвернулся из-за смущения. В итоге получилось достать свёрток из нижнего белья, ничего лишнего не затронув, чему тот был действительно рад. Якудзы и расследующие в предвкушении встали рядом с ним. Развернув пожелтевшую мягкую бумагу, внизу письма Фывфыв прочитал единственную надпись, написанную мелкими буквами: "Атбаш". - Пустой лист? - удивился Хайди. - Что за чушь? - И вправду, чушь, - согласилась Райт. - Послание заколдовано, - догадался Дима. - Кто такой Атбаш? - спросила девушка. - Может, друг? Или брат. Письма по-прежнему проходят сквозь барьер во Вселенную, - повёл руками архангел. Аврора передал записку ворону, а тот спрятал её в карман своего бирюзового пиджака. С ней ещё придётся разобраться. Расследование смерти ящера окончилось. Это было первое дело, которое они смогли разгадать. Не без посторонней помощи, разумеется. И всё-таки это уже о многом говорит. Однако самоубийство открыло дорожки к неизведанным загадкам. Как и все произошедшие в пансионе убийства. Возможно, они сходятся к одному ужасному итогу. Секби похоронили за пансионом и даже украсили яркими цветами его могилу. Все, кто хотел, поклонились ему в последний раз. Никто не проронил слёзы, однако большинство из присутствующих не улыбалось, а их лица были мрачны. Говорят, скоро пройдёт гроза. И Джей пророчил, что, если молния вдарит в эту могилу, начнётся последнее кровопролитие. К несчастью, его слова восприняли за дурацкую шутку. А рядом с могилой Секби могила Андрея. На ней ворон рыдал сильнее, бил землю руками, впадал в истерику. Серафим, что стоял рядом, только с сожалением наблюдал, ничего не предпринимая.

***

Кончина Секби означала кончину Совета, и входившие в него советчики осознавали уровень быстро возрастающего отчаяния. Осознавали, что потеряли всё: власть, статус и шансы на победу. Больше всего понесли удар Дровосеки, о которых не было ни слуху ни духу после последних новостей. Простыми словами, контора залегла на дно, лишившись своего былого могущества. Если бы ящер успел отдать свой пост Джасту, то, вполне возможно, Совет снова бы заработал в полномасштабном режиме и власть всё ещё находилась бы в руках организации. Несмотря на сладкую, как мёд, идею, это означало бы ещё и подставить чёрта. Пятикурсник продумал самоубийство в мелочах, чтобы Дровосеки смогли оправиться после трагедии и подготовиться к новым тяжестям, пожертвовав сердцем Parnassius`ом. Он проявил благородство, пусть в последнее время его посещали паническая атаки. - Замечательно, когда тебе указывают, что делать и что издавать, - холодно произнёс ангел, сидя в кожаном кресле. В том же кресле, в котором ранее сидел ещё живой ящер. - И даже это не спасло его. - Потому что он занимал высокую должность, - отозвался Клайд. В голосе, отражавшемся эхом, слышна покорность и даже мягкость. - Верно, - согласился тот. - Только вот имеет ли он честь занимать её, если она досталась ему нечестно? - Я не понимаю... - Позволь прояснить... - Парень встал с кресла и стал шагать по кабинету бывшего Совета, прямо в том месте, где расчленили Ксеноморфа. - Его выбрали студенты не потому, что он хороший претендент на пост, а потому что выборы были фальсифицированы. Пусть он этого сам не делал. Я до сих пор злюсь на Джаста. Менелай выпрямился. Безусловно, он не мог себе представить, что такая персона, везде кричащая о несправедливости, поступила так подло. - Не знал, что он докатился до такого убогого поступка, - невозмутимо ответил рыцарь. - Создать Совет было его решением... Я же проявил инициативу и вызвался на роль Судьи. - Альфёдов залился смехом. - Видно, не судьба. Впрочем, ни того, ни этого, - он хлопнул по креслу рукой, развалившись в нём, - уже нет. - Джаст не придёт? - Я не звал его на нашу встречу. И надеюсь, что он не придёт самовольно. - Переливница махнул рукой, когда глава клана собирался что-то у него спросить. - Птичка нашептала, что на твою организацию в полночь нападут Тени... может, даже раньше. - Какая птичка?.. - встревожился Клайд. Альфёдова явно позабавила реакция падшего, от чего тот ехидно улыбнулся. - Инкогнито. Он сказал, что сам спланировал нападение на клан от лица Сада, чтобы подставить их. - И ты поверил ему? - От меня ничего не скроется, дружище. Зато я скрою всё ото всех. И я рассчитываю, что ты тоже не проболтаешься. Клайд молча слушал, вникая в смысл слов. - Эта личность весьма неоднозначна, - призадумался снежный. - Его завербовали в Тени обманом, потому он собирается обмануть их в ответ. Разве мы не поможем своему? - Поможем... - повиновался рыцарь. - Не ожидай нашей помощи в сражении, - добавил тот. - Только я смогу явиться на неё. Джаст не должен знать, что я лишил его короны. - Что насчёт Охотников? - без эмоций спросил менелай. - Они согласились помочь взамен на то, что мы отдадим Фира им на казнь, когда поймаем убийцу. Что-то типа мести за Люциуса. Четверокурсник довольно кивнул, а после вздохнул. Он устал подчиняться. Иначе никак нельзя, и это злило менелая. - Не забывай о сделке, - напомнил парень. - Отлично послужишь, попрошу о твоём помиловании за предательство в первой жизни, в противном случае - заставлю гореть ярче, чем тогда, в человечьем обличии. Альфёдов будто читал то, о чём думал рыцарь. То предательство зияет дырой и напоминает о себе в самый неподходящий момент. Нет ни капли сожаления за содеянное, только боль за то, что при жизни не удалось угодить отцу. Может, ангел и способен избавить падшего от грехов, но только не от чувства стыда. Нет, не ангел. Херувим. - Не забываю, - коротко ответил он. Внутренне он ругался себя. Потому что позволил командовать над собой. - Если нарушишь обещание, я тебе глотку вырву, - угрожал Клайд. - Не вырвешь, - уверял снежный. - Если надо будет, пойду против серафима. Рыцарь осознавал, что Альфёдов не лжёт. Он всё знает. Оттого и обещает - в силах выполнить благодаря статусу. Оттого и говорит, что пойдёт по головам неверных - просто это часть договора, не более. Давит на больное, чтобы ощутить превосходство. Чтобы манипулировать. Единственное, что не сумеет сдержать Альфёдов, - обещание перед Джастом. Так называемая слабость. Чтобы его сдержать, нужно приложить все усилия, а в случае картины, нарисованной тёмными красками недоговорённости и вранья, это уже непостижимо. Он окончательно пришёл к данному выводу, пока чёрт лежал в госпитале пансиона после внезапного сражения, и нашёл смелость разреветься от безысходности. Наверное, впервые за годы своего существования. Серебряные слёзы, смешанные с алой субстанцией, обжигали ледяную кожу. Альфёдов рвал на себе белоснежные волосы, кусал себя за руку и бился об стенку ради успокоения. Настолько он оказался в неудобном положении. Тогда он не принял ни одну из сторон в надежде, что будущее разберётся само. Молился. А затем смирился. Чего стоит один чёрт, если можно вершить целый закон? - Прости, нам уже пора расходиться, - опомнился снеговик, взглянув на часы, - мы собирались с Джастом погулять на Поляне Грёз. - Понимаю... - До встречи, Клайд. Стечение обстоятельств по-прежнему вызывает в нём тонну негативных эмоций. Херувим позволил печали рисовать изысканный портрет на холсте из тонких ветвящихся нитей, а отчаянию - размазывать незасохшую краску, портить произведение искусство. Его учили повиноваться старшим, уважать старших, умирать за старших. Счастливый рисунок остался в глубинах сознания, весь запылившийся и грязный, повёрнутый так, чтобы не видеть его красоту: детский рисунок, который гневно затоптала мамина нежная ножка, который мама претворила в разлетевшийся хрупкий пепел. Мальчик запомнил, что радость - это что-то недосягаемое и нежеланное. Кто его покровитель теперь, когда появился падший, вызвавший разливающееся теплом в крови чувство? Красивый получился рисунок: тёмная кожа, белые волосы, лучезарная улыбка, обнимающие руки. Кисть сама рисует пролившиеся слёзы, кровь, меч, пронзивший грудь. Как по инстинкту. Сзади ткани перо чернилами пишет название "Finis". Очередная мрачная картина, которую ожидает сожжение. - Прощай, Альфёдов, - отозвался парень. Он ушёл, оставив снеговика одного. А тот, задумавшись, не распознал, кто именно с ним попрощался. Серебряная слеза, всё такая же вперемешку с красной жидкостью, упала на пол и сразу же растворилась. Был дан выбор, и херувим выбрал сохранить холод.