Лесополоса

      Чанёль пролистал текст договора к следующему параграфу, хмурясь тому, как мелко были написаны данные в таблице. С экрана телефона читать такое было не очень комфортно, но с собой у него был только он. Чанёль сидел, удобно откинувшись на диване, и сосредоточенно бегал взглядом по мелким строчкам, пытаясь мысленно посчитать выгоду. Вот только всё это ему уже так надоело сегодня.       Он уже почти час занимался изучением бумаг, потому что рабочего дня вовсе не хватало. И раньше ему было всё равно, когда приходилось подолгу торчать на работе. Его это даже полностью устраивало. Но ведь теперь у него дома была интересная игрушка, с которой иногда хотелось играться. Тем более, что игрушка удовлетворяла не только потребность в развлечении и убивании времени, но и физиологическую потребность, что иногда буквально зудела. Его извращённая ненормальная потребность, удовлетворить которую было не так-то просто.       Вот и сейчас Чанёль сидел в подвале на грязном диване рядом со своей игрушкой, которая за все эти полчаса, что Чанёль сидел тут, не издала ни звука и даже не пошевелилась. Мальчишка прижимался к стене, подтянув колени к груди, и всё время смотрел вниз, на собственные ноги, укрытые тонким покрывалом. Всё это время он хорошо держался, но спустя почти полчаса без движения всё же не выдержал.       Он аккуратно зашевелился, настолько медленно и боязливо, что почти не заметно увлеченному вычитыванием нужной информации с экрана небольшого телефона Чанёлю. Мальчишка подхватил края покрывала пальцами и медленно потянул наверх, намереваясь укрыться под покрывалом с головой. Спрятаться полностью. Это его желание казалось забавным, учитывая то, что Чанёль и не делал ему ничего всё это время, просто сидел рядом. И будто это покрывало могло спрятать его.       Чанёль перехватил его руку, заставив опустить покрывало обратно на его колени.       — Не прячься. Я скоро закончу и уделю тебе немного своего внимания.       Мальчишка опустил голову ниже. И теперь Чанёль уже не мог ни на чём сосредоточиться. Его маленькая игрушка превращалась в его зависимость. Раньше для удовлетворения своих ненормальных потребностей ему приходилось долго выжидать, периодически посещать тематические заведения, где всё равно надо было сдерживаться и это было совсем не то. Теперь же у него всегда был доступ к дозе удовлетворения. Он всегда мог спуститься в подвал и вытрахать парня, причинив столько боли, сколько пожелает. Он мог даже просто как сейчас наслаждаться чувством собственного полного контроля и беззащитностью жертвы. Буквально безысходностью. И он становился зависимым от этого. Настолько, что уже сомневался в том, сможет ли, как планировал, избавиться от такого лёгкого источника удовлетворения? В настоящий момент ему это представлялось невозможным.       Чем дальше, тем чаще ему хотелось просто ощутить эту власть над другим человеком. Чем дальше, тем чаще он приходил не трахнуть, а удовлетворить себя больше морально. Напугать, подчинить, унизить. А мальчишка каждый раз не знал, за чем именно пришел его мучитель, что будет делать на этот раз — причинит боль или лишь немного поиздевается. Мальчишка никогда не знал, а от того каждый раз боялся одинаково.       Не сумев больше сосредоточиться должным образом, Чанёль звучно выругался и отложил телефон на другой край дивана. Мальчишка, вздрогнувший было от его голоса, снова замер, не решаясь что-либо делать, хоть и наверняка хотел забиться в самый угол.       Чанёль рассматривал его профиль, опущенный взгляд и поджатые губы и невольно вспомнил их первую встречу. Он тогда плохо успел рассмотреть его лицо в темноте через окно своей машины, но прекрасно помнил его взгляд. Недоверчивый, но достаточно дерзкий. Мальчишка явно был не из робких, но тёмный холодный подвал и постоянные болезненные унижения делали своё дело. Страх меняет людей, и Чанёлю нравилось осознавать, что именно он ломал этого парня. Именно он был причиной его такого сейчас состояния. Хотелось сломать его сильнее, но тут нельзя было переборщить, иначе, можно было получить что-то, что уже не будет так ярко отзываться на то, что с ним делают. А Чанёлю нужна была именно реакция и чем ярче, тем лучше. Повезло, что этот мальчишка явно жаждал жить, несмотря на то, что его прежний образ жизни, скорее всего, желал лучшего. Он был ещё слишком юн, ещё ничего не успел испытать, думал, что всё ещё впереди, столько всего ещё предстоит испытать…       И вот он здесь.       — У тебя волосы быстро отрастают, надо постричь, — прокомментировал Чанёль, нарочито мягко поглаживая парня по голове.       На самом деле за такое время его волосы ещё не успели как-то очевидно отрасти, но Чанёлю просто хотелось. Это было ещё одной формой ощущения контроля над ним — переделывать его. Он мог контролировать его состояние с помощью еды и душа, мог сбривать и оставлять растительность там, где хотелось, мог разукрашивать кожу следами своих пальцев… Но и этого всего казалось мало, недостаточно. У Чанёля впервые было так много контроля. Он впервые испытывал такой уровень эйфории, да ещё и такое длительное время. Наверное, он всё же не ошибся, сделав в ту ночь свой выбор.       — Не хочешь? — мальчишка не отвечал, и это раздражало. — Говорить тоже не хочешь, как я понимаю.       Чанёль продолжал поглаживать его по волосам, ожидая хоть какого-то ответа, но его не было. Ощутив прилив раздражения, он сжал пряди его волос пальцами и потянул вниз, заставив уткнуться лицом себе между ног.       — Тогда хотя бы пососи, — выдохнул Чанёль, хватая одну его руку и грубо укладывая её на ремень своих штанов.       Мальчишка знал, что нельзя противиться этому приказу. Чанёль на днях уже просил его отсосать самому, но тот ни в какую не мог. За что потом получил так, что наверняка сто раз пожалел о непослушании.       Очевидно вспомнив всё это, мальчишка принялся медленно расстёгивать его штаны. Он почти не дышал, когда вытаскивал его полувозбуждённый член наружу. И совсем перестал дышать, когда дело дошло до самого главного. Он и правда будто не дышал, пялясь на член у себя в руках, пока Чанёль издевательски не надавил ему на голову, заставив уткнуться тут же поджавшимися губами в основание члена.       — Не заставляй меня делать всё самому, тебе снова не понравится, — угрожающе прошипел Чанёль, — давай сам.       Он убрал руку с его головы, и мальчишка тут же приподнялся. Он ещё немного поводил рукой вверх вниз по тонкой коже, а затем медленно взял в рот самую головку, на что Чанёль удовлетворённо звучно выдохнул. Мальчишка посасывал неуверенно, неохотно, с явной неприязнью, одновременно боязливо, со страхом. И он всё никак не вбирал большую длину.       — Возьми глубже, — не выдержал Чанёль, однако силу не применял. Он хотел, чтобы мальчишка сделал всё сам.       И мальчишка послушался. Он заглотил чуть больше, а затем полностью выпустил член изо рта. Снова погрузил его внутрь и снова вытащил. И это было настолько неумело и не так, как нужно, что никакого особого удовольствия не доставляло. Да, приятно, но далеко не настолько, чтобы кончить.       — Чёрт, сомкни губы что ли. Ты должен сосать, а не просто водить членом туда-обратно.       Мальчишка вытащил член изо рта и отстранился, снова пялясь на него. Он что-то обдумывал в своей голове или боролся сам с собой. А затем всё же снова взял в рот. И на этот раз он и правда сомкнул губы вокруг ствола и действительно попытался сосать. Но к сожалению Чанёля даже это получалось у него не очень. Уже приятнее, но всё ещё плохо.       — Как же плохо ты сосёшь, — вздохнул Чанёль, разочарованно взъерошивая собственные волосы. Ему нужно было больше, но по правилам, мальчишка должен был всё сделать сам.       Это определённо займёт много времени, и Чанёлю сразу же стало скучно. Он окинул взглядом тело мальчишки, скрытое покрывалом, и ему это не понравилось. Он сжал покрывало на его спине пальцами и скинул его с вмиг напрягшегося тела, открывая взгляду вид на белоснежную кожу, местами покрытую синяками и ссадинами. Выглядело достаточно красиво. Его собственная работа.       Чанёль провёл пальцами по чуть выпирающему позвоночнику, сжал всё ещё мягкий бок, наслаждаясь болезненным стоном, ведь там красовался большой синяк, оставленный его же пальцами совсем недавно, когда он с силой сжимал его бока, втрахивая в диван — мальчишка тогда сильно вырывался. Чанёль ещё сильнее сжал его бок, и мальчишка, не выдержав, выпустил член изо рта, прошипев сквозь стиснутые от боли зубы.       — Я не разрешал тебе останавливаться, — Чанёль не сдержал ухмылки, — если не заставишь меня кончить, выебу.       Мальчишка тут же вернулся к своему неумелому минету, а Чанёль вернулся к изучению его тела. Он уже знал его наизусть, но оно всё ещё доставляло ему немало эстетического и физического удовольствия. Он прошёлся пальцами ниже, туда, где было мягче всего. Сжал округлые ягодицы и прошёлся было к дырочке, как мальчишка поспешно отпрянул, буквально уворачиваясь от его руки. Очевидно это вышло у него интуитивно, неосознанно, продиктовано инстинктивным страхом. Поняв, что только что наделал, он хотел было вернуться к члену, но Чанёль схватил его за шею и подбородок и заставил посмотреть на себя.       — Чего ты так испугался? Будто я не трахаю твою драгоценную дырку почти каждый божий день.       Он сдавил его горло сильнее, наблюдая за тем, как поблескивала слюна на его губах. У него её скопилось много, пока он так неумело сосал его член.       — Я и так в последнее время мягок с тобой, но подожди немного, когда я снова потеряю над собой контроль, и ты пожалеешь, что так себя вёл.       Мальчишка начинал задыхаться, и Чанёль всё же отпустил его, но тут же, совсем не дав отдышаться, вставил ему свой член в рот.       — Не зли меня больше.       Мальчишка пытался откашляться, но с членом во рту ему это давалось с трудом. Наконец, он успокоился и принялся сосать. И Чанёль, получивший изрядную долю удовлетворения от только что произошедшего, наконец, начал чувствовать подступающее удовольствие. Он расслабленно откинулся назад и, прикрыв глаза, наслаждался хоть и самым худшим на его памяти, но всё равно приятным минетом. Больше всего его возбуждало осознание того, что мальчишка делал это не по своей воли. Но всё же потребовалось немало времени, чтобы кончить.       Мальчишка снова отпрянул, как только белёсая жидкость выстрелила ему в рот. Он проглотил лишь совсем немного, а остальному позволил испачкать всё вокруг. Чанёль был недоволен, но одновременно с этим ловил кайф от того, как испугался мальчишка, понимая, что его за это могут наказать. Он пытался собрать сперму пальцами, растереть её по стволу, но всё же не смог заставить себя слизать.       Чанёль не сдержал очередной усмешки.       — Это был худший минет в моей жизни, — он потрепал мальчишку по голове, — а тебе понравилось? Ты ведь до этого никогда не сосал члены? Я ведь был первым?       Глаза мальчишки наполнились плохо скрываемой неприязнью. А ещё обидой. Она там точно была. Чанёль сжал пряди его волос пальцами и приподнял его голову, снова заставив смотреть себе в лицо.       — Ну а теперь, когда твой рот достаточно разработан, ты готов говорить? Ты весь день сегодня молчишь. Скажи, что тебе нравится мой член.       Мальчишка в панике забегал глазами и задышал чаще. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но снова захлопнул его.       — Говори, или я вставлю его тебе по самое горло и придушу.       — М-мне нравится… — его голос звучал так слабо, что его сложно было расслышать, но Чанёль ловил каждый звук. Этот голос сводил его с ума так же, как и это тело.       — «Твой член», — подсказал ему Чанёль, довольно скалясь.       — Твой ч-член, — повторил тот, всхлипывая.       — Скажи, что обожаешь сосать мой член.       — Я… об… я… я… — он запинался через каждый звук, а затем всё же выдал, — не могу…       Чанёль сжал пальцы в кулаках, сдерживая себя. Ему одновременно ужасно нравилось вот так мучить его, но неповиновение не могло не злить. Хотя это неповиновение и было тем, что в какой-то степени и удовлетворяло. Чанёль сам не знал, чего хотел, а от того злился ещё сильнее.       — Значит, сосать член ты можешь, а сказать, что тебе это нравится, нет, я прав? — спокойно сказал он, мягко поглаживая парня по голове, будто показывая, что бояться нечего и никакого наказания не последует. И наверное это сработало, потому что мальчишка едва заметно кивнул, пряча взгляд.       — Сколько дней ты уже здесь со мной? Ты считаешь? Ах, да, у тебя нет ни окон, ни даже часов, — Чанёль сдержал себя от того, чтобы не оскалиться. — Но мы уже столько времени провели с тобой вместе, а ты всё ещё ничего не понял?       — Я не… — он неуверенно теребил пальцами обивку дивана, — не понимаю…       — Чего именно ты не понимаешь? — у Чанёля хорошо получалось себя сдерживать от того, чтобы всё же не вытрахать его прямо сейчас за такие слова. Однако он говорил, а именно этого Чанёлю иногда очень хотелось.       Но мальчишка снова замолчал, а затем его взгляд изменился на жалобно просящий.       — Я хочу д-домой, — он явно с трудом держался, чтобы снова не зареветь, — мне б-больно… каждый р-раз… больно… пожалуйста…       Чанёль снова чувствовал, как по телу прошла дрожь — это возбуждение, зарождающееся где-то в затылке и спускающееся вниз по позвоночнику. Пальцы непроизвольно сжимались от удовольствия слышать это. Хотелось ещё. Хотелось больше.       — Я знаю, что тебе больно. Каждый раз больно, да? Как мне облегчить твою боль? — он явно издевался, но мальчишка этого будто не понял.       — Не надо… больше… пожалуйста.       Мальчишка сидел на коленях рядом с ним и выглядел так, будто и правда ничего не понимал, с мольбой заглядывая в лицо. И то, как он теребил пальцами этот злосчастный диван. Чёрт, это сводило с ума.       Чанёль опустил руку с его головы на его щёку и мягко огладил гладкую кожу большим пальцем.       — Не надо чего? Члена в твоей заднице? Синяков на теле? Что доставляет тебе больше всего боли?       Мальчишка не отвечал. Наверняка начал осознавать, что угодил в ловушку. Чанёль хотел знать, что именно доставляет ему больше боли, чтобы в следующие разы причинить её ещё больше.       — Ты ведь понимаешь, что отпустить я тебя пока не могу — не наигрался. Но и позволить тебе находиться тут просто так тоже не получится. Ты жив только благодаря тому, что испытываешь эту боль.       — Но я больше… не могу… выносить… — мальчишка весь будто сжался, он явно израсходовал почти всю свою силу воли, чтобы просить обо всём этом, — пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…       — Заткнись, — Чанёль встряхнул его за плечо, заставив тут же замолкнуть.       Чанёль втянул побольше воздуха в лёгкие, чтобы умерить чувство эйфории, что продолжала разливаться по всему его телу и будто наэлектризовывалась на кончиках пальцев, которыми он касался мягкой кожи мальчишки. Мальчишка перед ним снова выглядел напуганным.       — Я бы взял тебя сейчас, — прямо сказал он.       Глаза мальчишка тут же неверяще расширились. Даже зрачки будто растаяли. Он ведь так старался отсосать, чтобы его самого сегодня не тронули. Старался до самого конца. А теперь вот его всё же хотят взять.       — Тебе страшно?       Мальчишка закивал головой, едва заметно поёрзав на месте. Было очевидно, как он хотел начать упрашивать, но после последнего «заткнись» не решался. Это выглядело даже как-то миленько.       — Знаешь, я ведь каждый день о тебе думаю, — лицо Чанёля разукрасила довольная улыбка, — и ты наверняка тоже думаешь обо мне каждую минуту своего пребывания здесь. Наверняка, ждёшь, что я в любой момент войду и сделаю больно, так?       Мальчишка от его слов задышал чаще, возможно снова испытав страх, который испытывал в те моменты, когда он приходил. Страх неизвестности и ожидания очередной пытки.       Он кивнул, и Чанёль обнял его лицо своими ладонями.       — Я хочу, чтобы ты думал обо мне постоянно. Только я могу быть в твоём теле и в твоей голове. Больше никто и ничто, ты это понимаешь?       Мальчишка испуганно смотрел на него, часто моргая, словно пытаясь избавиться от того, что видел перед собой, от всей этой реальности.       Он снова кивнул. Он всё понимал и даже в какой-то степени принял. Но наверняка надеялся, что когда-то это всё кончится, и ему надо лишь немного потерпеть. И он не ошибался. Вот только надолго ли хватит его, чтобы всё это вытерпеть.       Чанёль постарается это узнать.