Колокол моей души

— Куда?! — мой голос разнёсся по всей квартире. Стоило мне схватить проворливого шпица, как он недовольно тявкнул и попытался вырваться из рук. — Ангелин, забери Додошку, это просто невозможно. — Ты сама вызвалась, — такой счастливой улыбки у неё не было давно. Может из-за надвигающегося праздника? Она приняла на руки пушистый комочек, который явно уживался с ней всяко лучше, чем со мной. Да и в целом, Ангелина права. Я с какого-то перепугу решила украсить новогоднюю ёлку, которая спокойно валялась в подвале года три. Мы даже дома отмечать не будем, поедем к друзьям. Просто хочется новогодней атмосферы, чтобы праздник чувствовался. — Ну как? — Чуть отодвигаюсь от своего произведения искусства. Искусственная ёлка была немного потрёпанная, даже лысоватая местами, но шарики более менее поправляли общую картину. — Миленько. Но красных шаров справа не хватает, — Я тут же вооружаюсь двумя игрушками и цепляю на разные веточки с правой стороны. — Теперь идеально. Мой взгляд резко натыкается на деда мороза за окном. Может и хорошо, что детей у нас нет. Сейчас вызов деда мороза обходится дороже вызова проститутки. Теперь моя улыбка стала ещё шире и казалась дурацкой. С кухни приятно тянется аромат свежей выпечки, кажется, печенья с шоколадом. Ангелина аккуратно опускает пушистика, который уже усмирил свой пыл, на пол и хватает меня за руку. — Закрой глаза, — я повинуюсь. Наверное хочет сделать сюрприз, но я уже поняла, что она готовит мои любимые сладости. Правда вот, мы идём, а запах всё отдаляется. — А теперь открывай. Я открываю глаза и обнаруживаю себя в кровати. Очередной сон, который добивает меня окончательно. Хочу разрыдаться, но слёз нет. Это был наш совместный новый год и, надеюсь, что не последний, который я помню досконально. Вновь я не помню, как добежала до отеля. Но сейчас это не главное. Сейчас важно понять где я, блять, нахожусь. Это не мой номер.

***

— Она не сможет. С чего ты вдруг решил, что она вытащит нас отсюда? Кто она вообще такая? — Виктория сидела на одном из барных стульев, наблюдая за тем, как Влад протирает бокалы. Было видно, что он нервничает. По крайней мере потому, что протирает один и тот же стакан второй раз. Вдруг он выпадает из рук намеревается рассыпаться осколками по полу, но Череватый ловит его в последний момент. — Опять бы из зарплаты вычли... — Бубнит себе под нос парнишка, вновь протирая его. — У нас нет никакой зарплаты, – администратор покосилась на него и пощёлкала перед глазами, – ты забыл? Я не могу больше быть администратором. Кто угодно, но не я. Меня уже тошнит от этого всего... Под одним из столов что-то скрипнуло и бармена потянуло туда, словно магнитом. Райдос, такое чувство, что ничего не слышала и не обращала внимание на происходящее вокруг. Он, недолго думая, обошёл стол и заглянул под него. Под столиком сидела восьмилетняя девочка и тёрла затылок. — Ударилась? — с улыбкой поинтересовался парень, протягивая руку ребёнку. — Давай, вставай. — Влад, ты опять? — окликнула его женщина, взглянув на завороженного коллегу. — Сука, — прошептал тот, обнаружив, что под столом никого нет, — почему она опять приходит ко мне? Почему ты не видишь её? — Кто знает, может видит, но делает вид, что ничего не происходит. Люди часто так поступают. Часто выбирают избегание проблемы, подвергая себя ещё одному пороку. — Потому что я ещё не сошла с ума. Нам хватает и одного сумасшедшего. Дверь скрипнула и отворилась. Заспавшаяся Марьяна стояла на пороге. Сейчас, с этими синяками под глазами и нездоровым цветом лица, она выглядела хуже, чем когда была трупом. — На мне опять новая одежда. Я помню, что была другая. — Бармен хотел уже ответить, что ничего нового не заметил, как она отрицательно покачала головой и перевела тему. — Ты говорил, что видел её. — Кого, Марьяш? — похоже, что перед тем как войти, она ещё минуту другую простояла под дверью. — Милу, — сказала она. — Почему она не приходит ко мне? Почему меня не зовёт? Может потому что я... — Череватый тут же напрягся и прислонил палец к губам, давая понять, что продолжать фразу ей не надо. Это был их общий секрет. Им его нести ещё целую вечность. Хотя, если Лине удастся... Никто ко мне не приходит, – он подошёл к ней и погладил по спине, стараясь контролировать не только свои эмоции. — Ты же знаешь, что это я... — Не надо, Марьяна. – перебил он её. — Я должна, должна сказать. — Замолчите все! – наконец прикрикнула Виктория и слезла со стула: – Никто не приходил и не приходит. Её нет, понятно вам, нет! — Пришло какое-то невидимое облегчение, но разговор нужно было увести в другое русло. — Скоро открытие, что там с посудой? Остальное время прошло в полной, оседающей, но спокойной тишине, которую никто не смел прервать. Вскоре ресто-бар наполнился людьми. Все спешили позавтракать и отправиться исследовать достопримечательности удивительного острова. — Смотри, я думал, что доктор уже уехал, — Пихнув Викторию локтём, поведал Череватый и посмотрел на Константина, который так и не нашёл свою научную работу: — Как думаешь, куда бумажки его делись? — Так разве не девица эта, твоя «последняя надежда» забрала? — Официантка, — крикнул кто-то из-за стола, — почему пиво тёплое? Романовой нигде не было, пришлось Виктории подойти к недовольному посетителю. Тот, уткнувшись в меню, пододвинул к ней пиво. Она потрогала кружку и удивлённо взглянула на постояльца. — Оно ведь ледяное. — Вы уверены? – спросил посетитель. От этого голоса дрожь неприятно пробила тело. Мужчина медленно опустил меню. Белые перчатки ещё раз потрогали кружку. — Как поживаете? — Он заулыбался редкими короткими зубами. — А, это ты, — как-то грустно сказала она. — Я, — он почесал затылок и цыкнул. — Болит старый шрам на погоду, сегодня ветрá. — Ветра‌, — повторила женщина. — А вам идёт эта форма, — он еле сдержал подступающий смех, — вы будто в ней родились. — Будете ещё что-то заказывать? — на выдохе спросила она. — Пиво поменяйте, тёплое. — сказал человек и не по-доброму подмигнул ей.

***

"Мой дорогой, пишу сразу, как получил твоё письмо. Я хотел бы предостеречь тебя от того, что неизбежно случится. Тебя отговаривать бесполезно, в твои годы я и сам был таким же. Твоё исследование мне понравилось, но его практическая часть повергла меня в шок. Не гневи Бога (знаю, что ты сейчас скривился, прочитав такое; знаешь ли, в доме престарелых ты просто ждёшь своей смерти и молишься, за это извини уж, теперь я тоже в этой «секте»). Своими заключениями ты режешь меня без ножа. Ни одна компания не даст тебе добро. Не упрямься, займись другим. Я ведь знаю, что в твоей голове уйма идей. Ты не понимаешь, что творишь. Сердце должно быть у каждого. То, что ты намерен сделать, не укладывается в голове, даже в моей, даже ради науки, к чёрту науку… Ты сгниёшь в тюрьме! Одумайся, Костя, это не то, чего..." В дверь постучали. В кабинет просунулась молоденькая девушка с волосами, что были заплетены в высокий хвост. — Константин Константинович, они... они отказали. Сказали, что нет доказательной базы. Сказали, что, даже если все лабораторные исследования будут иметь положительный результат, выдвинуть ваш препарат на рынок без практической доказательной базы они не могут. Он якобы слишком сырой. Нужны добровольцы. Но вы сами понимаете, что это почти невозможно. — Что они хотят этим сказать, что я шарлатан? Я три года потратил на этот препарат, ещё год провозился с этими.. крысами. Я три года возился с этими тварями, спал в лаборатории, да я жил здесь! Как это нет доказательной базы?! — чуть ли не на крик перешёл доктор. — Нет достаточных клинических испытаний. В соответствии с регламентом нужны испытуемые, и если б ещё среди взрослых... — Да плевал я на регламент! Мне не нужны взрослые добровольцы. Я взрослых хоть завтра найду, и они это прекрасно понимают! — Детей вам, то есть нам... детей нам никто не даст. — Если б они только поняли, — он подошёл ближе к девушке, — Если бы они только знали, чего лишится медицина, чего лишатся они сами. Это же миллионы, сотни миллионов, а если минздрав включит препарат в рекомендуемый перечень... — Они сказали, что не могут рисковать. Так и написали, Константин Константинович: «Слишком большие риски». Они боятся судов. — А послать ко всем чертям годы моих трудов, годы трудов всей команды они не боятся? — Ещё... Они распускают вашу группу. — У меня забирают людей? — Со следующего месяца они будут работать на других проектах. Разрабатывают новое лекарство от бессонницы. — От бессонницы? — недовольно простонал доктор. — И ещё одно от дерматита. Нужны люди. Вы взяли слишком много людей, университету не хватает рук. — Университету не хватает мозгов! Они хоть понимают, что делают? Я пытаюсь поставить детей на ноги, а они лечат дерматит?! — Они полагают, это безопасно – лечить дерматит. И побочных эффектов там практически нет, ну кроме повторного дерматита. В углу кабинета Гецати в одной из трёх клеток запищала одна из крыс. — Кстати, про этих крыс, – не поднимая взгляда с пола, продолжила секретарь, — на вас накатали жалобу защитники животных. — Вы издеваетесь надо мной? — Доктор рухнул в кресло, опрокинул голову и закрыл лицо руками. — Я, наверное, пойду, — виновато произнесла девушка. — Идите-идите, – отмахнулся от неё Костя. Как только девица вышла, Гецати достал из кармана письмо и развернул его. "... ты достоин. У тебя великое будущее, так не порть его. Если с испытуемым ребёнком пойдёт что-нибудь не так? Не надо. Если тебя отвергнет научное сообщество? Без него мы не представляем из себя ничего. Ты пишешь мне об учёных, поступивших точно так же, но рисковали они только собой. Химический состав твоего препарата не имеет аналогов в мире, я читал о нём, я восхищён, только ты мог дойти до такого, моя вера в тебя всегда была велика. Но, Костя, риски слишком огромны, а шансы малы. Никто не рискнёт, никто не позволит." Вместо слов поддержки от своего наставника он получил лишь критику. Да он ведь всё делает для людей! Ладно уж, это всё враньё, и он сам знал об этом – никогда он не думал о людях, никогда не хотел никому помочь. Однако то, что впоследствии ему понадобится доказать свою теорию на реальных подопытных, он понимал. Но кто же на такое согласится? Поэтому доктор пошёл на то, на что пошёл. Он покажет этим идиотам, кто есть кто. Единственный человек, чьей поддержки он ждал, чьё мнение для него хоть что-то да значило, был в пансионе для душевнобольных. А скоро он и ему не сможет написать.

***

Комнату наполнило солнце, а значит, что я проспала свой приступ. За окном, место моря был слышен шум леса. Деревянные стены, высокая кровать... Всё выглядело странным. Не похожем на номер отеля. Куда этот на голову ёбнутый Фад меня завёл? На столе, что стоял около шкафа такого же цвета, лежал закрытый чемодан. Не мой. В комнату постучали и в неё сразу же проскользнула рыжеволосая девушка. Так это же та мёртвая официантка! Может я схожу с ума? Вы уже встали, доктор? — спросила она. Я огляделась по сторонам, но никакого доктора не увидела. — Влад сказал, вы плохо спали ночью, под утро он слышал стоны... – она села рядом и приложила ладонь к моему лбу. — Жара у вас нет. Так это я – доктор? Это она ко мне? — Мне и правда было нехорошо. Мигрень мучает. — Должно быть, во сне у меня случился приступ, но я этого не заметила. — Я же могу? — она посмотрела на ящик моей тумбы и потянула за ручку. — Что? — Вы же разрешали брать мне снотворное. — А, да-да, конечно, — что мать твою происходит? Я едва ли задумывалась о словах, они выходили как-то само собой. — Спасибо, — девушка подмигнула мне и также быстро вышла из комнаты. Если я здесь, может и Ангелина тоже? — Нет, её здесь нет, — Фад блять! Как же он меня напугал. Он стоял у окна, держа руки скрещенными в замок. — Почему... — он меня перебил. — Тихо, — сказал он, — сейчас начнётся. — Начнётся что? — То, что всегда меня волнует. — Вас может что-то волновать? — Я хотела встать, но ещё плохо управляла этим телом и потому осталась сидеть. — Может, вас волнует смерть той девушки или... — Нет, смерть той девушки меня нисколько не волнует. Я удивлён, что она волнует вас. Это правда очень забавно. — Забавно? — Конечно, хотя, может, вы всё ещё не пришли в себя. — Конечно, не пришла. Как я могу прийти в себя, если я даже не в своём теле?! — Тьфу на вас, какие мелочи. — Мелочи? Вы издеваетесь?! — Не шумите. Сегодня они опять опоздали, — он смотрел вдаль, не отрываясь от окна. — Кто они? — Те, кто должен бить в колокол. — В какой колокол? Я с большим трудом встала с кровати и подошла к окну. За густыми кронами деревьев ничего не было видно. — Там же ничего нет. — Если вы чего-то не видите, это ещё не значит, что этого нет. Подождите, сейчас начнётся. И правда... Началось. Из глубин соснового леса доносился колокольный звон. Это был он, точно. Это был мой колокол! Вон он там, за окном, за лесом... Я рванула к двери.