Колокол моей души

Я вдруг падаю с кровати и просыпаюсь. Как я дошла до отеля вчера? — Не ударилась? — тихонечко спрашивает родной голос. Сердце защемило и я долго не решалась оборачиваться. Я убьюсь, если никого в номере не будет. — Лин, всё в порядке? — та же мелодия, тот же тон, который никогда не покидает мои мысли, теперь звучал рядом, ближе, чем когда-либо прежде. Смешанные чувства радости, изумления, нежности и тревоги охватили меня, как вихрь, и я никак не могла оторвать взгляд от пустоты перед собой. — Ангелина... — и правда она! В смятении, в непонятках, но она! Мои глаза всё не могли насытиться её видом, её присутствием. Таким живым и настоящим. Какую минуту мы уже лежим в объятьях? Я не знаю, но не думаю, что это важно. Такое чувство, что стоит мне отпустить мою бабоньку, как она испарится, хоть она и убеждала меня в обратном. Слёзы мои не унимались, продолжая стекать по щекам, оставляя за собой мокрую дорожку. — Где ты была? — такой спокойный и, безусловно, интимный момент прерывает настойчивый стук в дверь. — Откроешь? — Не хочу упускать её из виду. Забавно, начинает смахивать на паранойю. — Не могу, стучат ведь к тебе.

???

Настойчивый стук заставил меня открыть глаза. Я лежала на полу, завёрнутая в одеяло. Только Ангелина могла меня успокоить. Без неё я не знала, где себя обнаружу – на пороге двери, распластанной в ванной, у унитаза или укутанной на полу в одеяле, как сейчас. Щёки были мокрые, а глаза опухшие, словно я ревела всю ночь подряд. Может так и было, я всё равно ничего не помню со вчерашнего дня, разве что того странного мужчину в белых перчатках, Фад кажется. В дверь стучали и стучали, а я пыталась распутать кокон из простыни и бархатистого одеяла. Даже не переоделась после вчерашнего похода. — Здравствуйте, — пред глазами Константин, которого хотелось задушить за то, что не дал провести побольше времени с Ангелиной, пусть и во сне. Пугающее меня саму безразличие ко всему, кажется, заметил и доктор, но ничего не сказал по этому поводу. И на этом спасибо, — вы вчера так резко пропали. Может вы заглядывали ко мне вчера? У меня пропали очень важные мне бумаги и я хотел бы.. — Нет. Извините. — я отошла чуть назад, чтобы закрыть дверь. Как я и думала. Никто не приходит просто из-за того, что беспокоится о ком-то, кроме себя. У всех свои цели, у всех своя жизнь. Одна Изосимова возвышалась среди серой массы эгоистичных людишек. Она хотела помочь всем и сразу. Всем кроме себя. У неё вообще была своя жизнь или она посвящала её целиком одной мне? "18:00 у старой вышки

Фад"

Красивый, каллиграфичный почерк бросился в глаза, как только я развернула небрежный листок бумаги, что лежал на кровати. В шесть часов, серьёзно? Хочет застать меня во время очередного приступа? Не пойти я не могла, мало ли он знает где Ангелина. Может он маньяк какой или психопат, что сейчас держит мою любимую у себя? В таком случае, лучше уж сразу пусть убьёт меня. Какая разница: сделаю я это сама или с чьей-то помощью? Чувство вины не позволит мне продержаться дольше недели без неё. Прости меня, моя милая Ангелина. Мобильник показывает 17:58 и один процент заряда аккумулятора. Не могла я зарядить до выхода на улицу? А точно, я ведь пыталась словить интернет. Удивительно, но даже голова не кружится. Хочу опять проверить время, но телефон решил уже не включаться. Может я не туда пришла? Хотя вряд ли, консьерж говорил, что старая вышка у них лишь одна на острове. Что он вообще хочет от меня? Почему я? Почему моя Ангелина? — А почему бы и нет? — он возник сзади меня и мне пришлось сразу обернуться. — Где Ангелина? — Не с вами? — Нет. — Вы уверены? — Блять, ну вы же знаете, что нет! — терпения становилось всё меньше и меньше. Оно буквально утекало, как песчинки в песочных часах. — С чего мне знать? — он же наоборот не выражал никаких эмоций. Был совершенно спокоен. Даже его вопросы казались утверждениями. Он точно что-то знает, просто издевается. — Зачем вам Ангелина? — Мне? Мне она совершенно не сдалась. Знаете, люди теряются, так бывает, — уголки его губ приподнялись, изображая насмешку. — Зачем вы позвали меня тогда?! — Я предлагаю вам сделку, — он будто бы не замечал то, что я вот-вот сорвусь на крик, а то и на рукоприкладство. — Да идите вы! — О, не волнуйтесь, мы все туда пойдём, но не сразу. Злость мешает нам думать, успокойтесь. — Почему я? — страдальческий стон сорвался с моих губ. — Потому что только вы можете мне помочь. — Я даже себе не могу помочь! Сегодня я... — он перебил меня. — Я в курсе того, что с вами происходит. — Где Ангелина? — повторила я опять, в надежде, что он скажет хоть что-нибудь о ней. — Хотите увидеть её? — Значит вы знаете где она! Кто вы? — Я тот, кто сможет помочь вам, разве мы сюда не для этого пришли? — Мне не нужна ваша помощь. — А Ангелине? Ей тоже не нужна моя помощь? Фад направился в противоположную сторону от старой вышки. Шёл он быстро, поэтому мне пришлось подбегом нагонять его. — Подождите! — надо же сработало. Он остановился на определённом месте, так, словно нам нужно было подойти к определённой точке. — Не хотели бы вы сыграть со мной в одну игру? —Мне не до игр! Мне нужно увидеть Ангелину. — Хорошо, — он улыбнулся так, что меня прошибла дрожь. — Нужно? Ну так смотрите! — Фад перевёл взор на самое верхнее окно старой вышки. Я посмотрела туда же и обомлела. У самого края стояла Ангелина, такая живая, такая... подавленная. Она пошатывалась от бушующего ветра. Вперёд-назад, вперёд-назад, вперёд... Она же сейчас! — Остановите её! Она же прыгнет! — Кто я? Я не могу. Два желания за день только джинны исполняют. Босые ступни Изосимовой упирались в выступ окна, а руки держались за раму. Я хотела крикнуть, чтобы она заметила меня, но было уже поздно. Она шагнула вперёд и камнем упала вниз. Я бежала, рыдала на ходу, а в ушах всё ещё стоял глухой грохот. Прости меня, моя милая Ангелина. Я наконец-то добежала. — Это я, я виновата, прости... прости меня... — шептала я как в бреду, давясь своими слезами. Руки дрожали. Я проморгалась, чтобы последний раз взглянуть на... — Что-то не так? — спросил Фад. — Это не она! — крикнула я. — Не она! Не... она... — волосы вдруг стали рыжего цвета. Это же? Официантка из отеля? — Конечно, не она. — Но вы же сказали..! — Я ничего не говорил. Я показал, что может произойти. — Мне нужно к Ангелине... — Я отходила от мёртвой девушки, от Фада, от всего мира. Пятилась назад, шептала сама себе что-то бессвязное, постоянно спотыкаясь о землю. — До встречи! — крикнул мужчина, а я побежала так быстро, как только могла.

***

Константин всё ходил кругами в своём вип-номере, который ему всё же выделили. Хоть бронь и слетела, но информация, как оказалось, осталась. До полуночи он работал, а когда проснулся, то обнаружил, что потерял свои записи. Не потерял, украли. — То есть, вы хотите сказать... Вы считаете, что ваши записи украли? — Я полагаю. — доктора заметно трясло. — Ну, знаете ли, это какой-то абсурд. Ладно драгоценности, но записи... Простите, а что вы писали? — Научную работу. — Тем более, кому она нужна? — Может, произошла нелепая ошибка, я не знаю... — Скорее всего. Может никаких бумаг вы с собой не привозили? — Как это? — Хотите сказать, привозили? — Я только вчера делал пометки! — Очень интересно... Как же так? — Это я у вас спросить должен. — Вы же встретили меня вчера, проводили в номер, — владелец отеля кивал на каждое слово доктора Гецати, — у меня были чемодан и портфель. Ну вот! А в портфеле – мои бумаги. — А вот этого я, увы, не видел. Походите поспрашивайте, да поищите лучше, мало ли чего. — Ещё немного и, казалось, что Константин мог вцепиться мужчине в глотку. Такого равнодушия он никогда не видел, такой безответственности никогда не встречал. — Надежда, пройди-ка сюда, — подозвал женщину хозяин отеля, когда заметил её в фойе. — Ты сегодня в номерах убиралась? — Только на первом этаже, — совершенно спокойно ответила женщина. Она посмотрела на доктора, обвела его с ног до головы взглядом и вроде как улыбнулась. — А на втором, значит, нет? — Я итак не успеваю, разве можно успеть обойти столько номеров? Сначала зайти к Калугину – а он, тот ещё идиот, распотрошит все подушки, да так, что перья по всему номеру, разворотит все простыни, а потом скажет, что так и было. — У Калугина ночные кошмары, — пояснил хозяин отеля и посмотрел на Костю, будто ожидая от того какого-то участия в бессмысленном разговоре. — Я доктор наук, — сказал доктор. — А, я думал, вы настоящий. — Но я и есть настоящий! — Нам бы здесь доктор не помешал. Никак, знаете ли, не угадаешь, кто здоров, а кто нет… — Потом, эта Марьяна ещё, — продолжала Надежда. — Я извиняюсь, — не вытерпел Гецати, — какое отношение это имеет ко мне? — Если вы не доктор, то уже никакого, — владелец отеля развёл руками.

***

"Я пишу это письмо будучи невероятно радостной, что вскоре всему этому аду придёт конец. Да, этот день станет моим любимым. Всё, что происходит с мной нами сейчас – невыносимо. Раз смерть – избавление от мучений, так пусть она и избавит меня. Я надеюсь, что ты, Вика, сможешь найти выход из этой воронки. Прости, ты права, я слишком слаба." Марьяна ещё раз пробежала глазами по письму. Руки дрожали, не слушались. Она оставила его аккуратно лежать на столе в одном из номеров, который был выделен для персонала. Романова вдруг услышала шаги, тяжёлые, также же уставшие от жизни. Надо торопиться. Она схватила чёрный револьвер лимитированной серии в руки и проверила заполнен ли барабан небольшими патронами. Есть. Секунда и на весь этаж прогремел выстрел.

***

Владислав, работающий барменом в ресторане-баре отеля, поднимался на второй этаж по высокой лестнице. Марьяна не спустилась в бар, и он, конечно же, знал почему. Он всегда знал, но в глубине души ещё не привык к этому. У лестничного проёма стояла девочка лет восьми. Миленькая, в лёгком платьице. Она стояла на четвёртой ступеньке и покачивалась, подходя ближе к краю. — Лестница крутая, высокая, нельзя здесь играть, — сделал замечание Череватый, на что девчушка показала ему лиловый язык и убежала вниз. Прогремел выстрел. Не успел.

***

— Никакой помощи, работнички называются, — недовольно ворчит себе под нос Виктория Германовна, которую Лина спутала с посетительницей. На самом же деле, она была администратором отеля, но по доброте душевной (нет) частенько помогала всем управиться с их обязанностями. — Простите, что отвлекаю вас, — эхом раздался голос доктора. — Вы не видели здесь стопочку листов? Они такие.. неприметные. — Вы спрашиваете уже второй раз, — на выдохе отвечает женщина, пересчитывая количество алкоголя за барной стойкой. — Можете поискать, если так хотите. — Вика, — в помещение влетел запыханный Владислав, отодвигая Гецати в сторону, — тебе нужно подняться наверх. — Что-то случилось? — вмешался Константин, за что и получил раздражённый взгляд бармена. — Там Марьяна... Виктория сорвалась с места, утянув с собой и Череватого, оставляя доктора в полной тишине ещё раз проверить столы и стулья, в надежде найти свои бумаги. — Я её скоро своими руками задушу, сил моих нет! — ворчала женщина, поднимаясь наверх. В комнате стало свежо, однако запах крови никуда не уходил. Прохладный ветерок гулял по волосам и по всё ещё тёплому телу Романовой. Смерть не часто выглядит настолько утончённо и обворожительно. Марьяна никогда не выглядела как покойница, скорее как спящая красавица, сошедшая со страниц сказки. — Как же я устала каждый раз застирывать её одежду и отмывать эти сраные полы. — Она вытирала красные капли у кровати. — Так в чём проблема поручить это Надежде Эдуардовне? — в носу свербило от запаха покойника, заставляя морщиться и сдерживать рвотные позывы. — Нет, — твёрдо заявила Райдос. Ну не могла она никого подпустить к трупу своей подруги. Мало ли сделают что не так, сломают что не дай бог. — Я опять видел её. — Она не исчезнет, прими это. Она всегда будет напоминать нам о грехе. — Сколько это будет ещё продолжаться? Марьяна же должна понимать... — прошетал Влад, наблюдая за тем, с каким трепетом женщина застёгивает пуговицы на теле Романовой. — Она не поймёт. Фад сказал, что это последнее, чего она хотела. — Надо объяснить ей, — он схватил револьвер с тумбочки и спрятал себе в тайный карман пиджака. — Чтобы она совсем с ума сошла? Ну уж нет! Так хотя бы она ничего не помнит. Виктория огляделась, искала что-то глазами. — Верни. Мы же решили, что так лучше. Или ты забыл, что было неделю назад? О, Влад этого не забудет никогда. Тогда Романова выбросилась из окна и собрала толпу зевак под окнами отеля. Слава всевышнему, что они успели забрать тело себе до приезда полиции или журналюг. А на утро, когда люди начали звонить по больницам и моргам, Марьяна была уже живее всех живых, пусть и уставшая. После таких дней она всегда уставшая. Когда Череватый вышел, Райдос ещё некоторое время провела с Романовой. Она привыкла, но сердце разрывается на части каждый раз, каждый такой чёртов день. Попытки убить себя последнее время начали вспыхивать всё чаще, что не на шутку пугало Викторию, хоть она и не показывала этого.

***

Комната на верхнем этаже старой вышки не вселяла ничего кроме угрюмости и спокойствия. На бетоне располагался старый матрас. Больше в комнате ничего не было. — Тебе здесь никто не помешает, — с горькой, не свойственной ему улыбкой, промолвил Фад, пропуская рыжеволосую официантку внутрь. — Это отличное место. — Да, — согласилась Романова, осматривая стены, что насквозь пропахли сыростью, — только ничего не видно. — Что ты хочешь увидеть? — Небо. Мужчина резко отдёрнул чёрные занавески, открывая вид на потресканные окна. — Знаешь, почему люди из года в год совершают одни и те же ошибки? — Нет. — Марьяне сейчас было не до разговоров. Она хотела поскорее остаться наедине с собой. — Они забывают, что уже совершали их. Как и ты забываешь всё, каждый свой день. Им кажется, они помнят, но все их воспоминания – лишь плод их фантазии. Они ложны, как и сам человек. — Я не могу забыть только один день. — О, моя милая, я знаю. Наша память бестелесна. Её невозможно убить. Нам только кажется, что она внутри нас, но это мы внутри её. Мир представлений – отдельный мир. Сначала мы строим его, и пока мы его строим, он молчит, выжидая, когда мы поставим последний кирпичик, создадим последнего человека из тех, кого не можем забыть, когда мы воскресим мёртвых и убьём живых, когда посадим последнее дерево... Кстати, о деревьях. Ты же помнишь деревья в том лесу? Ты, наверное, заглянула за каждое, не так ли, Марьяна? Воздух перестал поступать к её лёгким, паника вновь нахлынула с головой. — Я не хотела... я просто... — Каждое дерево в нём посадила ты. И теперь уже не ты управляешь тем миром, это он управляет тобой. Твоим телом, твоими мыслями, твоим страхом. Ты и правда думаешь, что сможешь сбежать? Вот так? Романова плюхнулась на матрас, схватившись за голову. — Сделай одолжение, — Фад остановился в дверях, — посмотри вниз, на девушку. — Подождите, — она окликнула его когда тот уже вышел из комнаты. — Вы знаете, что я хочу сделать? — Разве ты не просила об этом вчера? Разве ты не просишь об этом каждый свой день? — Тогда почему же, вы не остановите меня? — Это не в моей власти. — И, подмигнув ей, Фад ушёл.