okami in my nightmare forest

                    Нога нервозно била об пол уже какую минуту, он сидел на стуле, сомкнув пальцы двух рук, подперев их под подбородок, и смотрел на еле дышащее тело. Грудь тяжело поднималась и так же опускалась.       Шестой.       Шестой чёртовый день Тойя не просыпался. Акито наяву помнил, как засыпал лицом к стене и чувствовал чужое присутствие за спиной. В такие моменты человеческого отчаяния хотелось сгребать тёплое тело в объятия своих рук. Но он держался в первую очередь потому, что не имел на этого права.       Шестой чёртовый день он не мог попасть в сон Тойи. Причина неизвестна. В догадки Цукасы искренне не хотелось верить, хоть и здравый рассудок твердил ему обратное. Надоедливый лис вечно ошивался рядом и что-то советовал. К примеру: убить человека, которого они недавно нашли, или прочитать её мысли. Но была огромная проблема. Акито пробирало в крупную дрожь от одного нахождения рядом с неизвестной девушкой. Он не находил ни единого разумного ответа на свой вопрос и странную реакцию тела.       Акито разомкнул губы, чтобы, наконец, вдохнуть и выдохнуть. После он поднялся со стула и приземлился на колени напротив кровати. Взяв его руку в свою, он спокойно прикрыл глаза, стараясь зацепиться за невидимую нитку потока сна. Она всё время петляла, специально уходила всё дальше, и если Акито намеренно догонял её — его ошпаривало сильным ядом.       Голову пронзила дикая и резкая боль, заставляющая отпрянуть от Тойи, зажмурить глаза, взывая, и тереть двумя пальцами виски. Так продолжалось на протяжении шести дней. Вечно поражала дикая боль в голове, звенящий непрекращающийся звук. Всё это происходило, потому что он тратил свои силы и энергию зазря. Акито нахмурился и взглянул в лицо Тойи. Мёртвое, полностью бледное, заставляющее провести кончиками пальцев по холодной коже и согреть, насколько это возможно. Акито чуть не сделал это, но вовремя остановил себя, смотря на свою же руку, что замерла в пяти сантиметрах от чужого лица. Чёрт. Нельзя. Нельзя. Главное сохранять полный рассудок и хладнокровие, ведь Тойя — человек.       Конечно же, Акито не всегда сторонился людей, ведь… тогда они казались совсем другим сортом. Сортом хуже.

𓃠

twilight — bôa

      — Акито-кун, поставь на место!       Женщина грубо ударила маленького мальчишку по руке и шикнула, возвращая кусочек свинины обратно в миску.       — Ну мамочка… — Акито жалостливо поджал губы, смотря на женщину щенячьими глазами.       — Давай, иди на улицу, играй, — мать начала подталкивать сына к выходу, — и тренируй способности. Можешь полакомиться эмоциями, если хочется.       — Но мне нравится твой рис и свинина. — Мальчик опустил пушистый хвост к полу и голову, не желая смотреть в глаза женщины.       — Акито-кун, скоро ужин будет готов! — возмутилась мать и вздёрнула ушками. — Ты же знаешь, ни крошки в рот, пока еда не будет готова, — ласково пролепетала она и взъерошила рыжие волосы. — Сбегай, поиграй пока, но не далеко!       Акито слабо кивнул, смирившись, и поплёлся на выход из храма. Сам не знал почему, но молодой организм Акито полностью отвергал питание человеческими эмоциями. Его начинало дико тошнить, сколько бы он ни пробовал, и это заставляло задумываться юного оками о своей дефектности, ведь мама могла так делать, старший брат и отец тоже, а он единственный такой. Не такой, как они. Но он не терял надежды и пробовал каждый день, чтобы показать семье, что он тоже может.       На самом деле так называемых мамы, папы и брата у него не было, просто от соседского мальчика услышал, как он называл женщину, похожую на него, «мамочка», а после и мужчину «папочка», и оками, всю жизнь жившие с ним под одной крышей храма, стали для него «родителями», хоть Юна-сан и отрицала, говорила, что у них нет таких понятий и быть не может, но юного мальчишку уже переубедить было нельзя.       Тёплый ветер развевал рыжие короткие пряди оками, и он с радостью принимал его, любуясь красотами Киото. Храм Накэраги был его родным местом, где он уже провёл десять лет. Знакомая зелёная растительность, ступень из камня, ведущая всё выше и выше к мосту. Акито чувствовал: где-то рядом человек. Хоть природа и не наградила его естественным питанием, зато у него был острый нюх на запахи. С каждым разом запах слышался всё чётче, стоило ему подняться на ещё одну ступень босыми ногами. Когда они ступили на холодную землю, Акито поднял голову кверху, обнаруживая на ветке дерева спокойно сидящего мальчика. По виду он возраста Акито, но по человеческим меркам это где-то семь лет. Оками не знал точно, оттого и склонил голову вбок, слегка призадумавшись.       Елейный голос донёсся до чувствительных ушек со стремительной скоростью:       — Хватит пялиться, лохматый, — произнёс парень, приоткрывая один глаз и смотря на юного оками.       Акито же продолжил хлопать глазами от нового прозвища и не мог вымолвить и слова. Человек спрыгнул с дерева, совсем не боясь падения и возможного ушиба ноги, начиная подходить чуть ближе к оками.       — Ёкай?       Парень склонил голову, в любопытстве рассматривая уши и болтающийся сзади хвост. Невольно Акито попытался его спрятать, скрывая за телом, а человек лишь прыснул смехом от этого действия.       — Оками, — зачем-то уточнил Акито и выпрямился, пытаясь казаться выше парнишки. — Что ты здесь делаешь? — первым поинтересовался он.       — Это мои земли. Где хочу, там и хожу, — ответил парень усмехаясь. — Асикага Ёсикадзу, пятый сёгун сёгуната Муромати.       Не то чтобы это представление человека хоть что-то дало юному ёкаю, но в ответ он лишь кивнул и заглянул в чужие глаза, пытаясь опознать его эмоции.       — Невежливо не отвечать, — прохрипел парень и склонился, чтобы взъерошить чужие волосы.       — Шинономе Акито, род оками, — зажато ответил он.       Эмоции прочитать было невозможно — он словно ничего не чувствовал, не испытывал, и Акито это, несомненно, обидело. Это просто он ни на что негоден. Нижняя губа непроизвольно сама выпучилась вперёд, а пушистые уши приуныли.       — Ну ты чего? — Ёсикадзу слабо ударил его по плечу. — Я же пошутил, лохматый. — Он залился громким смехом.       Акито нахмурился: было несмешно. Ни капли. Он ударил парня по руке, выпуская коротенькие ноготки и начиная угрожать.       — Это что-то типа угрозы? Вот это? — Парень засмеялся пуще прежнего, а для маленького Акито это был удар схожим в живот ногой.       После этой неожиданной встречи и до безумия глупого диалога они неплохо сдружились. Акито часто приходил к озеру возле моста, встречая спокойно развалившегося на ветке дерева Ёсикадзу. Сёгун не сдерживал себя в выражениях, скорее в силу своего юного возраста — семнадцати лет, — хоть и имел высокую должность. Частенько он жаловался на бестолковых советников, а Акито лишь водил деревянной палочкой по земле, вырисовывая иероглифы имя Ёсикадзу. Сам не знал, зачем занимался такими пустыми вещами, но после смотреть на его улыбку после увиденных корявых иероглифов и попытаться полакомиться положительными эмоциями — вошло в привычку. Хоть ничего и не выходило, для Акито это сказывалось на другом.       Пугающая темнота, поглощающая собой всё живое, непроизвольные тонкие белые нити, витающие по просторам сей темноты. Юный Акито, заинтересованный этим неизвестным ему явлением, тронул пальцем нить и провёл по ней, ощущая острую боль на подушечке. Алая кровь прорезалась с ранки, мелкими каплями стекала к запястью. Акито с испугом рассказал об этом маме, а та, покусывая губы и смотря шокирующими глазами, лишь приоткрыла рот и не могла поверить в сказанное.       — Акито-кун, наш род обладает способностью онейрокинеза. Но! — Мать грубо прервала саму себя и приложила ладонь к разгорячённому лбу. — Эта способность активно начинает развиваться после ста лет, тебе только десять. Что-то не так? Когда ты начал видеть нити?       Акито стыдливо отводил взгляд, опустил голову, не в силах даже и пары слов сказать. Ужасный сын. Ужасный оками.       — Акито-кун, — нежно проговорила мать, приподнимая подбородок Акито пальцами, — в этом нет ничего постыдного. То, что твой организм начал развиваться раньше, — неплохо. Да, могут быть какие-то трудности, но не забывай, что твоя семья с тобой, — утешала женщина, нежно теребя правое ухо.       — Эм… Пару недель назад где-то…       — Ох… Почему же ты сразу не сказал, Акито-кун?       Мать ещё долго уверяла Акито, что всё нормально и, возможно, это произошло из-за того, что он не может питаться человеческими эмоциями. Объяснила, что притрагиваться к нитям опасно, поскольку они приносят боль, — это чужое сознание, а он просто брал и дёргал за ниточки как ему было угодно, тревожа рассудок обладателей.       Этой ночью Акито решил последовать советам матери. Хоть она и предупредила, что оками редко пользуются онейрокинезом — бесполезная способность — Акито было слишком интересно познать свои умения. Она также сказала, что ложиться спать необязательно, — если ты знаешь, что человек спит, ты можешь с лёгкостью попасть в его сон. Просто собственное тело будет ослабевшим.       Акито поудобнее расположился на холодном футоне и прикрыл глаза, смыкая пальцы рук между собой и укладывая их на грудную клетку. Сердце бешено тарабанило, вероятнее всего, из-за нахлынувшего предвкушения, либо же, наоборот, подступающего липкого страха. Он не хотел лезть в сны родителей, намного интереснее попасть к тому, чьи эмоции ты так старательно пытаешься поглотить — Ёсикадзу.       Он думал о нём, о его вечных недовольствах, смехе, голосе, бледном лице, и это было слишком. Нить даже не появилась, а он оказался в роскошных покоях с футоном под татами, красивыми фусума, какэмоно, аккуратно сложенными на низком столике, свечами на изысканных подсвечниках и огромным шкафом. На кровати, скрывшись под пышным одеялом, кто-то лежал, и, вероятно, это был Ёсикадзу.       Акито медленно направился к кровати и притронулся к мягкому одеялу. Оно определённо отличалось от его — когда он не спал в своей естественной форме, — его было твёрдым, тонким и совершенно неприятно пахнущим, что порой мешало ему спокойно спать. Оками медленно стянул одеяло, и перед глазами застыло нечто.       Гниющие, с язвами полипы по всему лице, черноватые, пожирающие каждую живую клетку организма. Акито скользнул взглядом по тонким рукам точно в таких же язвах и в отвращении отпрянул от зрелища. Ёсикадзу приоткрыл рот, делая трудный для него вдох, и потянул руку к оками, приподнимаясь на локте второй руки.       — Тварь… — бездыханно протянул сёгун и свалился на кровать.       Акито открыл глаза, сердце тарабанило в груди, как ненормальное, обещая когда-то, но точно скоро вырваться из груди. Глаза слезились даже не от обидного обзывательства в свою сторону, а от непонятного явления, что распространялось по бледному лицу. Сказать семьи или нет — вот в чём вопрос. С ним действительно что-то не так? Но в одно мгновение у Акито щёлкнуло в голове, тело ослабло от облегчения, и он легко смахнул холодный, выступивший на лбу пот. Всего лишь сон. Всё произошедшее — лишь сон Ёсикадзу.       Так он думал, пока юный сёгун не начал лихорадочно кашлять на их обычной встрече. Акито всего раз позволил себе вольность — решился дотронуться до его лба, и его как ошпарило кипятком. Лоб раскалённый, весь он истекал холодным потом, а на измученном лице начала проглядывать произвольная сыпь.       Акито снова. Он снова сделал это. Попал в его сон. Страх. Больно в груди. Ёсикадзу выглядел ещё хуже. Некогда розоватые губы покрылись обсохшей корочкой, язв стало куда больше, по всему телу — стопы ног, кожа головы, ладони рук. Они повсюду. Они пожирали юное тело.       Мальчишка кусал губы, сдирая их в кровь, наматывал огромные круги по храму, истоптывая древесный пол до боли в пятках, судорожно вырывал волосы, просто от нервов. Он не выдержал. Не мог больше. Акито бросился на улицу к матери, что заботливо убирала оставшийся снег после холодного февраля. Он потянул её за кимоно, обращая на себя внимание, и та сначала улыбалась, но после помрачнела, завидев беспокойство в лице юноши.       — Что такое, Акито-кун? — суетливо спросила мать и опустилась к нему, чтобы быть на одном уровне глаз. — Страшный сон увидел у кого-то? — Она слегка хмыкнула и утешающе погладила его по плечу. — Не переживай, это только в их подсознании.       — Нет, мам, ты не понимаешь, — начал сипло говорить Акито, сгрызая прорезанными клыками кутикулу с указательного пальца.       — Прекрати. — Мать грубо ударила его по руке. — Говори, что случилось.       — Мой… Д-друг… Человек. Он не появляется вторую неделю. — Акито поджал губы и опустил голову.       — Это люди. У них много собственных дел, Акито-кун, не переживай. — Она ласково потрепала его лохматые рыжие волосы. — Тем более сейчас… Трудности в людском мире.       — Юна-сан!       Акито грозно топнул ногой, он был похож на злую собаку, которой не отдавили аппетитную косточку.       — Ты не понимаешь! Я видел сон. Он… Он был весь в язвах. Весь. А две недели назад его состояние начало меняться, он был таким горячим! Ужасно горячим. Когда я к нему прикоснулся, я словно руку в кипяток сунул, а на лице у него… Н-на л-лице, — Акито начал тихо всхлипывать, а мать прижала его ближе к себе, ласково бормоча, что всё в порядке, он может рассказать, — с-сыпь к-к-акая-я-то… Мам, что это? Вчера я тоже пошёл к нему в сон… Всё его тело покрылось уродскими прыщами, и он мне снова сказал, что я тварь.       — Ох… Акито-кун, мне жаль, родной.       Юна-сан прижала мальчика ближе к себе. Стояли они так около двух минут, пока она сама не оттолкнула его и начала говорить:       — Акито-кун, послушай сейчас мамочку внимательно, пожалуйста.       Акито напрягся. Юна-сан впервые назвала себя его мамой.       — В людском мире сейчас гуляет вирус, опасный, неизвестно, смертельный ли, но симптомы те, что ты описал. Я не знаю, опасен ли он для нас, ёкаев, вряд ли, раз ты провёл столько времени с тем мальчиком, и с тобой всё в порядке. Но, пожалуйста, сторонись людей! Они чуть что, сразу на нас подумают, потому что мы — не они, — умоляла мать, легонько потрясывая его за худые плечи. — Скажи, что не будешь. Обещай мне.       — Обещаю, мамочка… — Акито кивнул.       Конечно, он соврал. Почти. Акито не глуп, ослушался лишь наполовину. Он не будет приближаться к людям, как и попросила мать, но Ёсикадзу проверит из чистого беспокойства. Акито знал, где тот жил, сёгун всего раз провёл его в свой двор резиденции — жестоко охраняемая территория, — но оками думал, что в данный момент это будет не проблемой.       Перевоплотившись в свою истинную форму маленького пушистого волчонка-ёкая, Акито перебирал коротенькими лапками множество пустых торговых улочек, на улице была буквально мёртвая пустошь, ни одного живого человека, даже чувствительный на запах нос ничего не слышал. Каждое окно живой минки было скрыто за объёмной тканью, двери прочно заколоты гвоздями, а всевозможные лавки на улицах прикрыты тёмной тканью. Неужели болезнь, настигнувшая людской мир, настолько опасна? Акито вздёрнул мордочкой вправо, отгоняя эту несуразную мысль. Всё не могло быть так плохо.       Возле масштабных ворот, что окружали резиденцию Муромати, Акито лапками быстро вырыл яму вниз, а после и вверх, затем стряхнул с себя землю, как только оказался наруже, и побежал к окну Ёсикадзу. Перевоплотившись в свою наполовину людскую форму, ведь так карабкаться будет куда проще, цепляясь коготками за стену, он полез к приоткрытому окну. Несмотря на то, что высота была от слова совсем не велика, низкий рост Акито не позволял ему с лёгкостью попасть в помещение.       Когда он добрался до заветного окна, ноготками поддел деревянную панель и что были силы отодвинул её в сторону. Акито аккуратно перелез подоконник и спрыгнул на древесный пол. Обстановка в комнате была точь-в-точь как во сне, лишь вакидзаси с катаной появились на полу, словно их в спешке кинули. И запах. Тошнотворный запах пота и какой-то гнили проникли в ноздри Акито, и он задержал дыхание, пытаясь вдыхать его минимум.       — Я же просил меня не беспокоить… — произнёс охрипший голос под пышным одеялом.       — Это я, — сказал Акито и начал мяться с ноги на ногу. — Как ты себя чувствуешь?       Движение под одеялом прекратилось, а после оно переместилось на пол. Взору акитовых глаз открылась та же картина, что и во сне. Язвы. Брови сёгуна нахмурились, а выражение на лице стало недовольным до ужаса.       — Ты! — крикнул Ёсикадзу. — Это всё ты! Блохастая тварь.       Руки юноши судорожно задрожали и смотрел он на свои ладони в обширных язвах.       — Я вас всех уничтожу! Это ты заразил меня, да? — Он посмотрел на Акито, и в его глазах виднелся блеск слёз.       — Это не я… Мы не такие. — Оками насторожился, медленными шагами ступал назад к окну. — Я… На самом деле я видел сон, и ты там таким был. Но это не я! Я полностью здоров!       — Заткнись, животное! — громче крикнул Ёсикадзу.       Он медленно пополз с футона, было видно, что передвижение давалось ему трудно, со лба и висков стекал пот, дыхание учащённое, лицо красное. Он потянулся за катаной и медленно поднял её в руку. Она дрожала, вероятно, от ослабшего тела.       — Убью… — прошептал он.       Акито попятился дальше и упёрся спиной в деревянную стену. Ёсикадзу встал напротив него, тяжело вздохнул и направил оружие на оками, держа его на расстоянии глаз. Акито было страшно смотреть на друга, он выглядел отвратительно, ещё и тонкое лезвие, готовое убить его в любой момент.       — Ну! — Дрожащая рука двинулась чуть вперёд. Акито не понимал, чего Ёсикадзу ждал от него. Какого ответа? Ни оками, ни он сам не были виноваты в болезни людей.       — Чего ты ждёшь от меня? Я всё тебе сказал: я видел тебя во сне и я не виноват.       — Да на кой чёрт мне сдался твой сон?! — выпалил сёгун, и лезвие двинулось ещё ближе, задевая спадающую на глаза чёлку. Пару прядей рыжих волос упали на пол.       Оками застыл в ужасе.       Прыгать в окно? Что ему делать? Перевоплотиться в свою форму? Так ведь убежать будет легче. Прыгнет в окно да приземлится на лапки.       Акито уже и намеревался это сделать, пока его не пронзила дикая боль и собственный крик. Глаза. Он задел его глаза лезвием. Акито упал на колени, прикладывая ладони к глазам и болезненно мыча. Что-то вытекало прямо на приложенные ладони. Было мерзко, жутко больно. Крик продолжался и продолжался до тех пор, пока сёгун его не прервал.       — Хватит орать! Это заслуженно, слышишь?! Это меньшее по сравнению с тем, что происходит сейчас со мной! — Акито услышал, что Ёсикадзу уронил катану на пол.       Акито почувствовал резкое прикосновение к воротнику своего кимоно и убрал руки от глаз. Открыл. Темнота. Акито учащённо задышал. Что это? Он ничего не видел перед собой, но, даже осознавая это, перешёл на нюх. Запах гнили стал чётче, дыхание изо рта сёгуна было тошнотворным, особенно когда он тянул за воротник ближе к себе и плевался словами. Оками до сих пор чувствовал, как по лицу беспрерывно течёт неизведанная жидкость.       Ему срочно нужно домой.       Он оттолкнул Ёсикадзу от себя, в ответ на это действие сёгун болезненно взвыл, и Акито на ощупь бросился к окну.       — Я убью вас всех! — Мельком услышал Акито.       Падение с окна пришлось на спину и затылок. Акито болезненно взвыл и перевернулся на живот, нюхая запах свежескошенной травы. Ужасно больно. Высота небольшая, но всё равно больно. Акито встал на колени, притянул руки ближе к животу и склонился головой в колени. Хотелось плакать, но глаза и так сильно слезились. Акито ещё сидел так около пяти минут, пока не услышал быстрый топот шагов за спиной и тяжёлое дыхание. Сквозь боль он поднялся на ноги, закусил губу и рванул вперёд, полагаясь только на нюх. Дыра, которую он выкопал, находилась с левой стороны, он вернулся в свою форму, обоняние обострилось сильнее, и он тут же услышал, где ходил.       Акито не помнил, как добрался до дома. Сил вернуться в прежнюю форму больше не оставалось, и он бежал со всех сил, что мог. В лапки впивалось множество опилок, камней, каких-то острых предметов, пару раз он даже врезался то ли в дом, то ли в прилавок и в финал множество раз споткнулся на лестнице. В общем-то это было неважно. Запах мамы слышался всё яснее, и он вбежал в храм, начиная выть. Тёплые руки обхватили раненого ёкая, заботливый голос слышался из неоткуда, боль в позвоночнике усиливалась. В конечном итоге темнота стала ещё темнее.

«В те дни Киото утратил былую величественность, его великолепные храмы и сады наполнились гулом мольбы и стонами страдальцев.

Горожане прятались в своих жилищах, боясь встретить на улице знакомые лица, изуродованные язвами и лихорадкой.

Взоры падали на землю, избегая встреч с тенью, принёсшей эту беду.

Лишь немногие осмеливались выйти за пределы своих домов, обвешанные амулетами и благовониями, моля небеса о пощаде.

В тёмных углах домов горели свечи, чьи мерцающие огоньки казались единственной защитой от наступающей тьмы.

Киото, некогда город света и знания, стал городом тишины и скорби, навеки запечатанным в объятиях мрачной силы.

На Киото опустилась путина тёмной силы, словно зловещая тень, затмевающая солнечные лучи.

Казалось, сама природа сговорилась с неведомой силой, опуская над улицами густой покров тревоги.

Ветер приносил с собой шёпот о бедствиях, гуляющих по переулкам, как непреклонные духи. Люди с замиранием сердца слушали рассказы о странной болезни, охватившей их мир.

Она не знала жалости, прокладывая свой путь от дома к дому, превращая каждый уголок в поле скорби.

Болезнь беспощадная свирепствовала с неистовством стихии, стирая границы между жизнью и смертью».

      Юный оками активно шёл на поправку, редко выходил на улицу, ведь был в своей форме. Его брат — Арата, один из оками целителей, немедленно вернулся домой, как только мать нашла его в просторах леса. Он смог вылечить его глаза, и сейчас оками ходил в повязке, чтобы лишние бактерии не попали в глаза. Мать сказала, что совсем скоро они будут снимать швы, — чёрные нити, которые так старательно вшивал Арата. Юна-сан хоть и была сначала очень зла за то, что он ослушался её, но после долго рыдала, осознавая серьёзность всей ситуации.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил брат, поглаживая мягкую рыжую шерсть, пока Акито уложился у него на коленях и в удовольствии прикрывал глаза. На вопрос Акито смог лишь ласково взвыть, говоря, что всё хорошо. — Я рад. Поспишь? — прошептал Арата и переместил его на футон. — У меня ещё есть дела. Я скоро вернусь.       Акито слышал в голосе брата невольную дрожь и поднял мордочку, понимая, что смотрел на брата в упор.       — Не переживай, у нас с Юной-сан и Сато-сан дела сегодня за пределами храма, так что отдыхай, пока нас не будет.       Арата напоследок провёл по шерсти Акито рукой и поцеловал в нос.       — Мы вернёмся.       И ушёл.       Арата всегда был таким смелым, старше Акито на сто лет, отважным и отзывчивым. Акито очень любил его и верил, поэтому со спокойной душой лёг спать.

«Но беда не пришла одна. Вслед за болезнью разразилась новая катастрофа.

Ночные небеса разорвал пламенный крик — пожар, словно огненный дракон, вырвался на свободу, поглощая всё на своём пути.

Храмы, возвышающиеся как символы вечности и духовности, трещали под натиском огня. Великолепные сады, источники умиротворения и красоты, превращались в пепелища».

      Крики на улице не отвлекали так сильно, как очередной сон. Акито время от времени попадал в сны Ёсикадзу. Это было единственное время, когда он мог видеть хоть что-нибудь, и сны других людей не радовали его так сильно, как сны сёгуна.       В первом сне, сразу после лишения своих глаз, он увидел привычно страдающего сёгуна, после человека, что зашёл к нему, он был завлечён абсолютной чернотой, просто безликое обличье, и они о чём-то активно переговаривались, Ёсикадзу часто кивал, и человек рядом тоже не отставал. Разобрать ничего не получалось, ведь теперь его преследовала тишина, как если бы он лишился слуха, а не зрения.       Во второй раз Ёсикадзу был на озере, в том самом месте, в их с Акито месте. Он лежал на земле совершенно здоровый и любовался красотами храма. Лучи солнца гладко отражались на его бледных щеках, короткие ресницы подрагивали, а тонкие губы двигались в ритме собственной песни.       Сейчас же был лес. Ёсикадзу с катаной в руке, со свирепым взглядом и ледяным лицом. Становилось дико жарко то ли от страха, то ли от естественной жары. Сёгун мчался в пучину леса, оками следовал за ним по пятам, и чем ближе они подходили к храму Накэраги, тем больше было ощущение, что он в пустыне без единого глотка воды. Будь здесь звук, ветка под весом оками чётко бы прохрустела, но следом остановился и Ёсикадзу, словно услышал звук в этом вакууме, отчего Акито испуганно бросил взгляд на его спину. Он медленно оборачивался на него и в конечном итоге заглянул ему прямо в глаза. Акито начал задыхаться. На шеи будто затянули петлю, а в нос ударил сильный запах гари. Сёгнун смотрел на него и улыбался, через несколько секунд он начал содрогаться в смехе, прикладывая руку к лицу. Акито держался за горло и пытался сделать глоток недосягаемого воздуха. Он кашлял, кашлял и кашлял, пока не открыл глаза.       Жарко. Тёплый мех оками усугублял ситуацию, из-за чего было чувство, будто он попал в стоградусную парилку. Неприятный запах активно попадал в нос, и он принюхался сильнее, оттого и застыл в ужасе. Храм Накэраги был в огне, языки пламени поднимались к потолку, обещая в скором времени обернуть священное место в пепелище.       Акито в панике начал оглядываться по сторонам, прислушиваясь к звукам и принюхиваясь к запахам. Кровь. Он тут же побежал на её запах и начал громко скулить. Юна-сан. Акито носиком повёл с её руки в сторону чётко слышаемого запаха, к груди, где у матери был обширный порез, сочащийся алой обильной кровью. Юный оками начал обнюхивать её, направляясь к шее, перевернул мордочкой голову и прислушался к пульсу. Мертва. Сердце в груди оками забилось чаще, и паника стремительно охватила животную сущность. Лапки ступили на что-то мокрое и слегка разъехались в стороны. Рядом с мамой определённо была огромная лужа крови, ведущая чуть поодаль. Кто это мог быть ещё?       Акито последовал за чужим запахом крови и как только добрался до источника, обречённо упал на задние лапки. Сато-сан. Была бы воля Акито, он бы сейчас на месте расплакался, но вшитые нити не позволяли этого сделать. Блокировали любые попытки пролиться горьким слезам, словно всё происходящее — непроходимое испытание. Отец беспомощно лежал на животе, и Акито прислушался к его пульсу, от него исходили тихие хрипы, тело его на несколько секунд поразило короткими судорогами, а после и вовсе всё затихло. От шеи распространялся чужой человеческий запах, вероятнее всего, его душили, затем убили клинком в живот.       Оками улёгся в центре комнаты, между трупами его родителей, и начал еле слышно скулить. Что ему делать? Куда идти? Что с братом? Как их убили? Ведь убийство ёкая возможно только от руки точно такой же сущности, что зачарует оружие, либо же бамбуковым мечом, освящённым синтоистским священником. Но Акито думал, что таких давным-давно нет. На них напали ёкаи? Зачем? За что? Что его семья им сделала?       Рядом послышался звук трескания, и в следующей миг на отца упала деревянная табличка. Акито в панике отскочил, ведь ещё чуть-чуть и огонь мог коснуться его хвоста. Как бы ему ни хотелось оставлять родителей, нужно выбираться и как можно быстрее. Весь храм вот-вот поглотит огонь, и тогда он заживо сгорит.       Шинономе сконцентрировал слух что были мочи и пытался вспомнить выход из его комнаты. Самое важное — не ступить на огонь. Акито не знал, в каком состоянии сейчас был храм, не завален ли выход из комнаты и есть ли у него шанс на спасение. Он тихо начал перебирать лапками пол, прислушиваясь к треску дерева и ощущая жару, пытаясь осознать, что, например, вправо ему лучше не идти — всё горело, и об этом ему прекрасно говорили жара и дикий запах гари.       Понимание, что он выбирался из огня вслепую, скатывало всевозможные шансы на выживание к нулю. Хуже не придумаешь. Он ощущал себя как запертая птица в золотой клетке, что не могла расправить свои крылья.       Через боль и пекло ему придётся выбраться. Обугленный и обожжённый, он пройдёт через самые жаркие испытания, чтобы восстать из огня, обретя новую жизнь. Лишь бы смерть родителей не была напрасным бременем на юных плечах. Он знал, что винить себя в любом случае будет долго, быть может, всю оставшуюся жизнь? Сколько ни крути и ни верти эту мысль, она казалась неистово правдоподобной.       С каждым шагом пол, казалось, уходил из-под пары передних лап, словно таял под натиском пылающего огня и затягивал в пелену своего кошмара, подобно мерзотному болоту. Чужие крики на улице слышались громче, огонь тише.       Акито был уверен, что выход из храма ближе, только вот прямо перед ним не рассчитал — ступил на горящую палку лапой и громко заскулил, отдёрнув лапу. Акито ощутил моментальный шок от прикосновения с горячей поверхностью, и его организм тут же проснулся, порождая сильную боль, пульсацию и жжение. Боль быстро распространялась по всей лапе так же, как и тревога с паникой по всему телу.       От шока отвлёк резкий грохот за спиной, видимо, потолок начал рушиться. Акито быстро отреагировал, пытаясь затмить боль своей целью. Акито прорычал, стоило лапе ступить на ступень храма. Но сейчас это неважно — Акито хотелось найти брата, но он понимал, что это невозможно. Быть может, Арата тоже был в храме? Может, его вообще здесь нет? Акито не знал, что делать, он слеп, ему бы самому выбраться.       Где-то рядом пролетела стрела, её дрожащий звук эхом отразился в ушах, заставляя их поджать. И запах, проникающий в нос. Запах оками. У всех он, безусловно, разный, но сильно отличающийся от людей. Тем более эта властная аура ёкаев за двести — чётко ощущалась. Акито тут же замер. Не может быть… Его мысль не успела закончиться, так как его крепкой хваткой схватили за шкирку и подняли ввысь.       — Эй, — прозвучал громкий голос, — мне очень жаль, наверное, но сегодня твой последний день.       Акито молчал. Это точно был оками. Они убивали своих же? Зачем? В чём выгода? Что им сделал свой же род?       — Говори, если есть последние слова. Я же знаю, ты можешь.       — Зачем? — тихо спросил Акито.       — Что? — Оками поднял его сильнее ввысь и потянул за мех. — Не мямли. Нормально разговаривай.       — Зачем вы это делаете?       Оками тихо усмехнулся, в его смешке слышалась неуловимая горечь, и Акито её услышал слишком чётко.       — Приказ сёгуна.       — Почему вы ему служите? Выполняете приказы? Мы же совершенно разные. Где это слыхано, чтобы ёкаи подчинялись людям и истребляли свой же род?! — Акито срывался на громкий голос.       — Ты не понимаешь, и понять тебе не суждено. Я вижу, глаз ты своих лишился. — Шинономе почувствовал чужое дыхание возле своего носа. Он говорил ему прямо в мордочку, осматривая его чёрную повязку на глазах. — Что ж, приказ — есть приказ, и…       Акито не дал оками договорить, кусая его пальцы прорезанными клыками. Тот уронил его на землю, и Акито упал на спину, сразу же начиная ворочаться на земле, пытаясь найти опору и встать на лапы, чтобы как можно быстрее убежать отсюда.       Он пытался понять, убегал, не помня мать, забывал, кто его отец, лишь бы не развернуться в последний момент и вернуться в пылающий храм, похоронив себя вместе с ними. Под лапами слышался сильный запах земли, в осадке смешивающиеся с кровью его родни. По округе разносился лязг тех самых мечей. Чёрт. Откуда они их достали?       Почему? Почему? Почему? Почему?       За спиной удаляющегося оками прочь слышались громкие крики, всхлипы, кинжалы, пронзающие плоть, шаги за ним. За ним с огромной скоростью бежали — оками.

***

      Акито разлепил глаза. Он видел. Видел деревянные стены, до сих пор чувствовал запах гари в носу, но сам он пах сносно. Тело ломило совсем немного. Видимо, прошло достаточно много времени с того момента, как он отключился.       «Где я?» — первый вопрос, который задал себе юный оками.       Акито приподнялся на локтях, осматривая помещение. Было достаточно пусто — футон, на котором он лежал, да столик по центру комнаты. Где-то вдалеке слышался звук постукивания дерева — такой он слышал, когда мать мыла посуду. Сердце в одно мгновение замерло, стоило подумать о семье. Слёзы брызнули рекой от осознания всего происходящего. Они все мертвы… До единого. Акито не знал, что насчёт Араты, но было чувство в груди — его тоже нет в живых.       — Не хнычь.       Колкий голос послышался в направлении дверного проёма, и Акито тут же поднял голову, заплаканными глазами смотря на вошедшего гостя.       — Я подлечил тебя. Ты был без сознания неделю.       В руке у мужчины была деревянная миска с жидкостью, испускающая дым к потолку. Нос сразу же уловил приятный запах, отчего под языком начала обильно скапливаться слюна. Акито сглотнул, взглядом прикованный к аппетитной еде.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил мужчина, усаживаясь на пол рядом с футоном.       Акито напрягся. Доверие к кому-то было полностью подорвано, и он боялся, что этот мужчина мог причинить ему вред. Волосы у него были синие, как глубины океана в ясный день, когда вода переливается всеми оттенками синевы, доходящие до поясницы и перевязанные на затылке красной лентой, глаза точно такого же оттенка, был он в объёмном красном кимоно с золотистыми нашивками. Акито признал, что он был очень красив как божество, но даже так он боялся ответить, лишь слабо всхлипывал.       — Поешь.       Он протянул ему миску и ложку. Акито было страшно, тело само начало крупно содрогаться, а слёзы снова потекли горячими дорожками по щекам. Мужчина напротив тяжело вздохнул, тихо поставил посуду возле футона.       — Меня зовут Кайто, я цуру. Сейчас ты находишься в городе Сагамихара, — начал пояснять мужчина, словно знал, что Акито это могло успокоить. — Я не знаю, что с тобой произошло, но, видимо, что-то серьёзное, если полагаться на твоё огромное количество ран по всему телу. Я подобрал тебе недалеко отсюда, через вулкан Фудзияма.       Кайто смотрел с грустным взглядом и медленно водил рукой по тонкому одеялу, заставляя Акито подумать, что Кайто действительно его жаль.       И Акито не знал почему, но хотел довериться этому мужчине. Если бы он хотел убить, — убил бы ещё возле вулкана. Оками потянул руки к Кайто, и последний сразу же понял, что мальчик от него хотел. Заключил в свои объятия рук и прижал ближе к себе, чувствуя тихие всхлипы в грудь. Он периодически поглаживал по мягким рыжим волосам рукой и не говорил ни слова, давая волю чувствам оками.

***

      — Акито-кун, не носись по дому, как угорелый, пожалуйста! — громко крикнул Кайто из другой комнаты, пока оками в любопытстве уже какой день исследовал чужой дом.       На вид он был заброшенным, двухэтажная минка с парой комнат, обычный двор с несколькими животными, как Кайто сказал, коровой и свиньей, которых нужно каждый день кормить, совсем рядом был скромный и полностью разваленный храм, но Акито всё равно бегал и таскал туда приношения, также есть несколько домов рядом, где жили какие-то странные люди — они вечно пахли спиртным и неадекватно орали на весь район, были ещё случаи, когда они хотели своровать их свинью, причём даже не скрывая этого. Хорошо, что Акито быстро бегал и не позволял утаскивать животное в лес.       — Ты идёшь?       Голова Кайто выглянула из-за дверного проёма, и он мотнул ею, указывая на выход из дома. Акито сразу же повеселел, отвлёкся от тщательного выламывания досок в полу и побежал к Кайто, хватая его за ногу.       — Ну-ну, тихо. Идём.       В руках у него был длинный красный ножен, из которого выглядывала рукоять.       — А это что? — заинтересованно спросил Акито.       — Сейчас узнаешь. — Кайто аккуратно взял его за руку и вывел из дома.       Они направились на задний двор дома, чуть поодаль от ограждения, где находились корова и свинья, и Кайто остановился, отпуская его руку. Он серьёзно посмотрел на него, но его улыбка выдавала добрые намерения.       — Это… — цуру присел на корточки и вытянул две руки, где уместилось оружие, — меч Морино Йохо. В давние времена, в сердце леса Якусимы, жил ёкай по имени Тайко. Он был хранителем леса, защищая его обитателей и растения от любых угроз. Тайко был известен своей мудростью и силой, и многие обитатели леса уважали и любили его. Однажды в лесу появился злой демон, желающий разрушить Якусиму и захватить её магическую силу. Тайко понял, что ему нужен особый артефакт, чтобы победить демона. Он вспомнил легенду о мече Морино Йохо, который, по преданию, был создан духом леса и обладал огромной силой. Тайко отправился на поиски меча. Путешествие было трудным и опасным, но он не сдавался. Наконец, в самом сердце леса он нашёл древнее святилище, где и покоился меч Морино Йохо. Когда Тайко взял меч, он почувствовал, как силы леса наполняют его. Вернувшись в лес, Тайко встретился с демоном и с помощью магического меча он победил его и изгнал из Якусимы. Меч Морино Йохо стал символом защиты и силы леса, а Тайко продолжил охранять свой дом, зная, что с этим мечом он сможет защитить лес от любой угрозы. С тех пор меч Тайко передавался из поколения в поколение, напоминая всем о важности защиты природы и силы духа.       Акито хлопал глазами, внимательно слушая легенду. Он был восхищён смелым ёкаем, что победил злого духа.       — Я отдаю тебе его. — Кайто прикрыл глаза и улыбнулся. — У тебя уйдут долгие годы, чтобы присвоить меч Морино Йохо себе и зачаровать его.       — Почему вы отдаёте его мне? Он же ёкая Тайко из легенды. — Акито склонил голову вбок, пытаясь понять намерения цуру.       — Поверь, Тайко был бы очень рад, получи его именно ты.       Кайто аккуратно вложил меч в акитовы руки, они тут же ощутили тяжесть и опустились чуть вниз под навесом. Рот Акито принял отчётливую букву «О», и Кайто на это лишь посмеялся и взъерошил его отросшие волосы.       — Пойдём тренироваться?       Акито смело кивнул и улыбнулся.

***

army dreamers — kate bush

      Акито снова один. Ну а как иначе? Прошло уже больше ста лет, честно признаться, Акито давно перестал считать эти бессмысленные цифры. Сёгун давным-давно умер от оспы, как ранее выяснилось, оставив в сердце оками сильный ожог. Кайто лет пятьдесят назад решил вернуться в родные земли, в лес Якусимы. Акито, конечно же, было грустно, наверное, даже слишком сильно. Первые дни его отъезда были подобны кошмару, преследующие его во снах о том самом дне. Но Акито уже понял, что ничего не вечно: ни люди, ни демоны, ни ёкаи.       С каждым днём его нахождения в Сагамихара он узнавал о себе новое, самое главное — то, что помимо онейрокинеза он мог заглядывать в сердце людей. Именно поэтому его приняли жители города как своего, называя «Ёкай, заглядывающий в сердца на опушке леса». К нему часто ходили, просили посмотреть, что их ждёт в будущем — беды и удачи, — и Акито заботливо оказывал им услуги за корм для новых животных.       Шинономе нравилось ухаживать за ними, правда, одна из свиней, она была девочкой, похоже, невзлюбила его и постоянно хрюкала, стоило ему приблизиться к ней на пару шагов. Но он всё равно улыбался и сыпал корм, заботливо мыл её, когда она вдруг решала, что купаться в грязи, — самое идеальное решение в её жизни. А ещё ему очень нравилась осень, когда листья окрашивались в оранжевые, жёлтые, коричневые цвета. Всё потому, что Кайто сравнивал рыжие волосы Акито с листьями и плёл ему венок из них, потом аккуратно надевая его на голову Акито, словно корону на принца. Любил сильные дожди осенью, потому что запах сырости успокаивал его раненую душу. А после дождей любил сгребать листья граблями в огромную кучу, которую потом разрушала соседская собака с того дома, где раньше жили алкоголики, а сейчас отстранённые люди — они редко выходили из дома.       Меч, кстати, он так и не смог зачаровать своей силой, Кайто говорил, что это совершенно нормально, и поэтому Акито не терял надежды и тренировался каждый день.       — Добрый день, Шинономе Акито, — поздоровалась одна из жильцов города, чуть склоняясь вперёд в поклоне.       — Добрый.       Акито до этого спокойно собирал листья с помощью грабель и тепло расплылся в улыбке, завидев женщину лет сорока пяти.       — Хотите, чтобы я в ваше сердце заглянул? — сразу же перешёл к делу он.       — Да, хотелось бы узнать. — Женщина избегала взгляда Акито, буквально смотрела в землю и переминалась с ноги на ногу. — Принесла вам ещё подарок. Это целебный чай по моему секретному рецепту. — Она подошла к нему чуть ближе и вручила ему пакетик с аккуратно перевязанной на верхушке красной лентой.       — Ох, не стоило. — Акито улыбнулся, принимая чужой подарок. — Вы же знаете, что принимаю только корм для животных.       — Хотелось и вас порадовать за труды. Моё имя Сатоми Ишихара.       Это имя, казалось, отпечаталось в памяти Акито ещё на долгие годы, особенно когда он начал задыхаться после приготовленного чая. Горло сжималось в муках, сам он сидел на коленях, хватаясь руками за него и пытаясь сделать хоть вдох. Глаза слезились от нехватки воздуха и из-за очередного предательства. Что он опять сделал не так? Он ведь помогал людям. Так что не так? Что их не устраивало? Хотелось настолько сильно расплакаться от собственной наивности, что он просто взял и сделал это. Сквозь тяжёлые всхлипы слёзы лились беспрерывно, но как только он осознал, что дышать больше не мог, — применил на себя целительные способности, какие только имел. И это помогло. По крайней мере, дышать он мог, хоть и с трудом.       Женщина эта, завидев его за покупкой фруктов на рынке в городе, скривилась от отвращения, и Акито это отлично прочитал в её глазах. Поэтому она не давала ему прочитать то, что было у неё на уме? Акито лишь хмыкнул, одаривая её неоднозначным взглядом.       Но на этом ничего не закончилось.       Если бы только Акито знал, что его ждёт, он бы возненавидел людей ещё раньше.       Нападения с ножом поздно ночью не пугали, Акито отбивался смело, после прибил деревяшки к каждому окну минки, чтобы не разбили, задвигал перед входной дверью шкаф или любой предмет, лишь бы в дом было попасть ещё затруднительнее.       Последней каплей стало убийство его животных, за которыми он так трепетно ухаживал. Он ронял горькие слёзы на мягкое сено, прижимая мёртвых животных ближе к себе. Паника брала верх.       Неужели он всё это заслужил?       Хотелось сбежать, убивать, остаться в полном покое и тьме.       Он перестал выходить на улицу, встречать добрые, нынче злые выражения лиц людей. Акито ненавидел и терпеть теперь не мог даже упоминание их. Как Акито и привык, хотелось в тёплые объятия рук Кайто. Он плакал по ночам и скучал по нему и когда-то убитой семье.       И как он раньше не понял, что всё безнадёжно?       Последней жирной точкой возле этой же капли стал запах гари глубокой ночью. Он распахнул глаза в ужасе, дыхание спёрло на короткое мгновение, а там и дрожь в руках поджидала недалеко. Страх тут же поглотил всё нутро. Снова. Акито поднялся на ноги, огонь активно стремился к потолку. Он тут же спохватился, выпустил когти и что были силы начал срывать приколотые доски к окну. Слёзы с глаз лили беспрерывно, в голове вечно крутились слова: «Я действительно это заслужил?»       Нет. Просто эти люди безжалостные.       Он выбрался из дома, оставив на пальцах кучу кровоточащих ран. На улице его поджидали люди, которые кричали и поднимали руки, глася, что он не должен жить и что он демон воплоти. Акито побежал по склону вперёд, куда глаза глядели, и убегал всё дальше и дальше в пучину темноты. Он пробежал тот самый разрушенный храм, множество жилых домов, после извилистых тропинок и вьющихся под ногами корней. Возле вулкана Фудзияма он понял, что бежал в лес — Аокигахара. Быть может, в этом лесу он смог бы обрести покой? И он ни секунды не сомневался в этой мысли, набирая скорость бега всё больше и больше. Дыхание неимоверно сбивалось, в глотке уже рябило от количества холода, ноги болели, а слёзы полностью закончились.       Переступив ограждение леса Аокигахара, в груди всё замерло, заставляя остановиться и глубоко вдохнуть с режущим слух криком.       «Что это?» — В грудной клетке словно расширялась чёрная дыра.       Он упал на колени, закрывая уши руками.       С тех самых пор он ненавидел осень.

𓃠

      Неприятные воспоминания всплыли в подсознании, подогревая пятку, где был шрам, и тут же исчезли, как будто бы их и не бывало. Это воспоминания, которые он запер внутри себя — они болезненны. Акито считал и по сей день, что его жизнь ста двадцати восьми лет мертва. И всегда будет.       Он выдохнул. Бред. Он никогда не простит людей. Помогал лишь потому, что люди вечно лезли куда не надо. Ни дня спокойного без них и их проблем, которые почему-то приходилось расхлёбывать именно ёкаям. Акито в последний раз скользнул томным взглядом по точёному лицу Тойи, прежде чем подняться и выйти из комнаты.       Цукаса уже ждал на кухне, потягивая сакэ. Канаде же не выходила из комнаты со второго дня после того, как Тойя не мог проснуться, а ёкаям и подавно было её позвать. Конечно же, как и у всего, кроме происходящего на данный момент с Тойей, было разумное объяснение.       — Ты, может, уже заглянешь ей в глаза? — спросил Цукаса.       — Боюсь… — даже как-то стыдливо ответил Акито. А как же. Ему всё-таки шестьсот лет, а он живому мясу в глаза посмотреть не мог.       — Ты-то? Хуйни не неси. — Цукаса фыркнул и закатил глаза.       — Прекращай использовать эту человеческую брань. — Акито нахмурил брови и затянулся из курительной трубки. — Я реально боюсь. Ты разве не чувствуешь? У меня всё внутри переворачивается, когда я нахожусь рядом с ней. Я чуть не умер, когда кусал её.       — Скажи, что ты шутишь, пожалуйста. — Цукаса начал массировать складку меж бровей.       — Её кровь была отвратительной на вкус, — Акито насупился от одного воспоминания, — словно мертвечина, побывавшая в куче мусора.       — Я же говорю. Она — демон, — шёпотом сказал Цукаса. — Ты должен посмотреть. Должен. Обязан, блять.       — Я верю. — Акито согласно кивнул, отпивая сакэ. — Но её тоже могли травить, просто она об этом не знала.       — Ей не снился лес. Это самый главный признак. — Цукаса на корню обрывал все его возможные оправдания, не оставляя шанса.       — Но не будем этого отрицать. Её могли травить чем угодно, если опираться на глупого отца, который её калечил.       — Ты потупел, скажи мне, пожалуйста? Или это из-за Тойи?       Акито молчал.       — Неужели ты так поступаешь из-за того, что Тойя к ней так трепетно и заботливо относился?       Цукаса прищурился, прижимая гуиноми к губам и вглядываясь в акитовы глаза. Оками же впервые боялся, что могут прочитать его мысли, даже не имея способностей.       — Не забывайся. Да, Тойя милый, да, Тойя красивый, да, Тойя даже сексуальный, я бы сказал, но вы разные. Человек и ёкай. Он-то сможет выбраться, а ты? Будешь продолжать сидеть и гнить в этом лесу.       Акито кивнул. Он знал, что лис был прав. Чертовски прав. Цукаса был единственным, с кем он никогда не пререкался, потому что он говорил разумные вещи и всегда раздумывал свои ходы. Именно поэтому он знал, как вывести Акито из себя, как его, наоборот, задобрить, как заставить ластиться — просто почесать за ушком или погладить хвост, — только вот заставить плакать ещё ни разу не получалось.       — Тебя даже не смущает то, что Тойя не просыпается с того момента, как появилась эта девушка? — Цукаса ткнул указательным пальцем в стол, указывая, что он прав. — Вероятнее всего, он заточён во сне, и ты прекрасно знаешь, что будет, если не вытащить его оттуда. Поэтому, пожалуйста, давай не будем делать лишних проблем, которых у нас и так дохуя. Ваши возможные отношения ни к чему хорошему не приведут.       Цукаса смотрел точно в глаза и, видя заметное мешканье чужих глаз, выдохнул.        — Знаешь, в человеческом мире такие отношения называют обречёнными или несчастливыми. Я предпочитаю первое. Звучит пафосно. — Лис подпёр ладонь к щеке и, подобно своей сущности, растянул губы в хитрую ухмылку.       — Пафосно?       — Ты такая деревня. Тебе бы отсюда почаще выходить, да имел бы ты такую возможность. — Он тяжело выдохнул. — Может, тебе парочку таких романов принести? Я недавно прочитал такой. «Норвежский лес» от Харуки Мушарами, вроде…       — Откажусь, спасибо.       После диалога с Цукасой Акито как будто протрезвел. Отбросить ненужные и непонятные чувства к Тойе — лучший вариант. Это всё слишком сложно для его сердца, и если Акито не ошибался, то впервые?       Так он думал.       Пока Тойя, словно брошенный котёнок, не начал ластиться к нему, плакал в грудь, сжимал плечи со всех сил, что мог, прижимая к себе. Измученный, уставший. Сердце Акито решило пойти по второму кругу, стоило осознать, что он действительно скучал по нему. А ещё Цукаса был прав, Акито же догадывался, поскольку до последнего не хотел верить в слова лиса. Акито пообещал Тойе, что вытащит его, но как?       Убить?       В груди похолодело, а мозг вообще не функционировал, когда Акито разлепил веки и отпустил ледяную руку Тойи. Ноги сами повели его в направлении двери Канаде, чтобы выяснить, убедиться, что всё правда. Если всё действительно так, то сейчас Канаде спала, пребывая во сне Тойи, так как она прервала их связь.       Он тихо отодвинул дверь, и нос сразу же учуял отвратительный запах. Пушистый хвост сам поднялся кверху, словно Акито был готов напасть на неё в любой момент. Он подошёл к её футону, опустился на корточки и запустил руку за воротник белёсой сорочки. Пазл в голове Акито постепенно складывался — укуса не было, что возможным быть не могло. Следы от укуса не должны пропадать в течение полторы недели, пока запах держится на человеке. Чёрт. И как же он не заметил? Неужели чувства действительно так сильно затмевают всю рациональность?       Акито перекинул правую ногу через Канаде, нависая над ней, рука двинулась чуть выше, к шее, и с силой сжала. Он душил её, сдавливал кости, пока она не решит проснуться сама и не начнёт кричать, умоляя прекратить. Глаза её резко распахнулись, зрачки намертво устремились в потолок, а руки последовали к рукам Акито.       — Выпусти его!       Акито приподнял её за горло и впечатал в футон; однако звук был, будто она ударилась головой об бетон.       — Что ты говоришь? — прохрипела она, сжимая руки Акито. — О чём?       — Не притворяйся глупой! Думаешь, я не знаю, что ты Ямауба?       Он снова дёрнул её на себя и так же грубо вернул обратно в пол. Злость будоражила, проходилась по венам со стремительной скоростью и заставляла действовать.       Канаде замерла, расширила зрачки, заполняющие собой всё, но на Акито ни разу не взглянула, знала, что он мысли читать умел. Руки её на акитовых начали напрягаться, рот медленно растягиваться к ушам. Акито прикрыл глаза, думая, что ему показалось, но нет. Правая рука Канаде в одно мгновение отдёрнула акитовы и начала заламывать внутрь. Смех её становился громче и нервознее, будто сумасшедшая. Она медленно и мучительно выворачивала руку, Акито стонал от боли, давление было сильным, и он ничего не мог сделать. Параллельно она шептала что-то неразборчивое под нос.       — Переживаешь за людишку? Он же просто мясо, — хмыкнул она, голос её стал грубее. — Я бы и тебя убила. Как ты меня достал, неугомонное животное.       Она окончательно вывернула руку и упёрлась ему руками в грудь, после чего с силой откинула в стену.       Акито прохрипел от дикой боли в спине и правой руке, хватаясь левой за живот. Он посмотрел зло исподлобья на Канаде, что уже поднималась на ноги и поправляла серебристые пряди волос с плеч. Акито, ни секунды не раздумывая, вынул меч из ножен, раскрывая истинный облик оками. Глаза его покрылись чёрной оболочкой, хвост увеличился в размерах, как и уши.       — Мерзость, — фыркнула Канаде.       — Себя видела, карга старая? — огрызнулся Акито и направился прямо на неё, не обращая внимание на боль в теле.       — Думаешь, сможешь победить меня этой палочкой? — Канаде умело отвернулась от удара.       — Поверь, этой палочке больше лет, чем тебе.       — Подарок от папочки? — усмехнулась она. — Только вот одно «но». Если бы она действительно могла меня убить, то вы бы уже давно это сделали, верно? — Она подняла руку вверх, не давая Акито и сдвинуться с места.       «Какого чёрта она так сильна?» — негодовал Акито в мыслях, опуская голову к полу и находя глазами ноги, которые словно приросли к деревянному полу.       Он попытался пошевелить ногой, но действие не увенчалось успехом. Тело будто заключили в оковы цепей. Стоило поднять голову, как силуэт молодой девушки больше не попадал в его поле зрения. Акито напряг уши — она точно не могла уйти прямо сейчас и оставить всё как есть, раз они с Цукасой догадались о её обмане и настоящей сущности.       — Ты долго прятаться будешь? — хриплым голосом спросил Акито. Ответа не последовало, из-за чего напряглось уже всё тело.       «Всё нормально, я не могу быть так слаб перед обычным демоном», — проговаривал в мыслях Акито и пытался освободиться от иллюзии цепей.       В комнате была абсолютная тишина, заставляющая задуматься, что всё происходящее, — шутка или сон. Последний вариант точно невозможен для ёкая, обладающего онейрокинезом. Собственно, это тупая шутка Ямаубы, которая, видимо, жаждет поиграться не только с людьми, но и подобными себе. Скверно.       — Бу! — послышалось прямо перед акитовым ухом, и в следующий момент его тело имело возможность двигаться.       Он запнулся прямо на ровном месте, но равновесие сохранить смог. Обернулся, крепче сжимая рукоять меча и обращая внимание на чуть изменившийся облик Ямаубы: волосы стали в разы запутаннее, чёткие морщины проглядывали на юном лице, а улыбка намного шире, чуть ли не до самых ушей.       — Умри уже, — скучающе протянул Акито.       — И это оками, живущий шестьсот лет? Хочешь, чтобы я сдохла по щелчку пальцев? — Она залилась громким смехом. — Знаешь, будь моя воля, я бы убила тебя одним взмахом этого топора, — Ямауба создала иллюзию, одним движением у неё в правой руке появился топор с подсохшей кровью на лезвии, — но это скучно и… вообще не интересно. Так что… Поиграем ещё немного?       Ямауба в одну секунду оказалась за спиной Акито, прошептала что-то неразборчивое на ухо, и у Акито перед глазами начало жутко рябить, к горлу подступала тошнота из-за головокружения, и он упал на пол, ударяясь головой о деревянную поверхность.

***

      Тойя спокойно сидел в позе лотоса на кровати ранним утром, прижимая подушку к груди и всматриваясь в спокойно одевающего на себя кимоно Акито. В этот раз он наблюдал без какого-либо страха, тревоги, а с огромным интересом. Разве это не отличная возможность узнать своего врага поближе и выудить у него нужную информацию?       Сейчас Тойя видел точные отличия между Ямаубой и Акито. Во-первых, Акито никогда не переодевался при нём, тем более была ситуация, когда оками говорил, что он очень стыдлив, и в случае если Тойя увидит его голым, то ему тоже придётся снять свои одежды. Почему-то этот важный пункт совсем вылетел у него из головы, когда лже Акито впервые предстал перед ним в таком виде. Во-вторых, Акито никогда не смотрел на него так — со скрытым желанием, даже аппетитом. Кроме одного раза. Того самого, в пещере. В-третьих, Акито никогда не разговаривал с ним в игривом тоне, подобному только Цукасе. У оками совсем другая манера разговора: тёплая, похожая на заботу, либо холодная, когда он зол. И почему же Тойя действительно этого не замечал?       «Какой же я тупой… Просто пиздец», — как обычно отругал себя в мыслях Тойя.       Но он смело мог похвалить себя за интуицию, ведь только благодаря ей у него было чувство, что что-то не так. Тойя не знал, как именно Акито вытащит его и когда. Но он доверился ему и, чтобы не сидеть без дела, попробует взять из этой ситуации весь максимум. Он мог думать о настоящем Акито, и раз это его мир, о котором он мечтает, то он может узнать и его настоящего — интересы, прошлое и… кинки… Стыдливые мысли, но Тойе действительно интересно. Правда, это будет слишком эгоистично. Так что Тойя склонялся больше к первому варианту.       — Чего ты так смотришь на меня? — Акито обернулся на него, в глазах плясали весёлые черти.       — Влюбился после вчерашнего поцелуя, — смело слукавил Тойя и прижал подушку ещё ближе.       Теперь Тойе было интересно, мог ли этот Акито читать его мысли? И знал ли он о том, что Тойя всё знал?       Акито подошёл ближе, матрас под его весом прогнулся, а улыбка стала шире.       — Действительно? Хочешь повторить? — спросил Акито, игриво приподняв брови.       С настоящим Акито бы хотелось, но с потенциальной старухой — точно нет. Тойя улыбнулся в ответ, скрывая отвращение.       — Потом.       Тойя быстро вскочил с кровати, чтобы Акито не смог его остановить, и вышел из комнаты на завтрак. В этот день на кухне сидел один Руи, и то ли Тойя был очень рад его нахождению там из-за того, что он сделал ему меньше всего дерьма, то ли просто потому, что он вообще появлялся раз на раз в этом сне и был холоден, как айсберг в Атлантическом океане. Руи его встретил отнюдь не дружелюбным взглядом, да и большего от него Тойя не ждал. Перебирал он палочками каждую рисинку и спокойно закидывал в рот, как будто специально ждал, пока Тойя усядется напротив него за стол.       — Доброе утро, — тихо поприветствовал его Тойя, и Руи одарил его взглядом не то чтобы добродушным, скорее, приближённым к осуждающему.       — Доброе. — Он прищурился и растянул губы в ухмылку.       Аояги сел напротив него, его миска была уже заполнена привычным рисом с соусом, и он взял металлические палочки, начиная ими перебирать еду.       — Сегодня готовил я, — признался Руи и снова улыбнулся.       «Ладно, теперь он вообще не похож на айсберг. Скорее, на извергающий вулкан», — подумал Тойя, всматриваясь в его золотистые глаза.       — Вкусно, спасибо, — коротко ответил он.       Такое ощущение, что с Руи будто и говорить не о чем было, разговор сам не клеился, а осознание всего происходящего лишь подогревало нежелание вести диалог. Тойя нехотя пережёвывал рис, лишь изредка поглядывая на Руи.       — Есть что спросить? — вдруг послышался голос тануки. — Смотришь на меня вечно.       Тойя остановился, следующая порция говядины так и не попала в рот. Он прошёлся языком по верхнему ряду зубов и задумался.       — Да… — Тойя чуть отодвинулся от стола, упираясь в него руками. — Видимо, есть.       Тануки улыбнулся, уставился на него в полном любопытстве. Тойе даже показалось, что в золоте его глаз промелькнули искры.       — Как вы с Акито познакомились и как долго знакомы?       Тойя даже не знал: глупы эти вопросы или нет, с учётом того, что Руи ненастоящий. Глаза тануки, казалось, даже погрустнели — видимо, такие скучные вопросы его вообще не устроили.       — Впервые я с ним встретился в начале двадцатого века.       Тойя искренне надеялся, что всё сказанное Руи сейчас и в будущем, — правда.       — Он спас меня в Аокигахара, когда другой тануки пытался меня убить. Я, честно, тогда не знал, что это за место, да и даже заточение душ меня не сильно удивило.       Руи рассказывал, будто сейчас мог заснуть, и рисовал произвольные узоры указательным пальцем по столу.       — Вот Цукаса всё знал. Его Акито тоже спас, кстати. Каким способом и почему — без понятия. Хитрый лис всё скрывает. — Руи улыбнулся.       — У вас с Цукасой действительно настолько тёплые отношения? Всё время улыбаешься при упоминании о нём.       — Конечно. Я же уже говорил, что он заботится обо мне очень сильно, и я его люблю, как самого близкого. — Руи закатил глаза, словно повторяться ему совсем не нравилось и было впадлу.       — Ясно…       — Это всё, что ты хотел спросить?       — У тебя есть что предложить? — заинтересованно спросил Тойя.       — Например, тебе совсем не интересно, как выбраться из этого сна?       Тойя замер.       «Что он сейчас, блять, сказал?» — сразу же пронеслось в его голове. Палочки, которые он до этого держал меж двух пальцев, выпали с громким звуком.       — Да шучу я. — Руи громко засмеялся и поднялся на ноги. — Иди к Акито. Он, наверное, уже заждался тебя, Тойя-кун.       Возможно, они всё-таки все знали, что он знал. Это, безусловно, пугало. Причём пиздец как пугало. Тойя оставил посуду, как есть, всё равно потом, как обычно, сама исчезнет, и направился к Акито. Неизвестно, что его ждало дальше, что задумал Акито, что они в целом будут делать. Любопытно — не то слово. Тойя зашёл в комнату, сразу же натыкаясь на пару любопытных глаз. Акито сидел, ухмылялся, закинув ногу на ногу и подперев ладонь к щеке.       — Долго ты, — сказал он.       — А ты и не предупреждал, что ждёшь меня, — съязвил Тойя.       — Зря. Я отведу тебя в одно очень интересное место, — произнёс Акито и поднялся на ноги, сразу же заключая руку Тойи в крепкую хватку.       Он буквально тащил его на выход из дома, не давая шанса освободиться. Тойя спрашивал, куда они идут, но тот не отвечал, лишь сильнее дёргал за руку и не останавливался. Они всё глубже шли в лес, Тойя уже видел знакомый ручей, который они когда-то видели с Канаде, и Акито смело вёл его в направлении, где она всё больше и больше расширялась. Аояги осмелился на очень опасный вопрос лишь спустя время:       — Как думаешь, мы сможем убить Ямаубу? — Вопрос словно эхом отразился в лесу, и Акито остановился, отчего Тойя врезался в его спину. Он обернулся.       — Хороший вопрос, Тойя-кун, — губы его расплылись в улыбку, — сейчас узнаешь.       Акито смело и резко дёрнул его на себя, чуть вперёд, перед взором Тойи открылся совсем новый вид: огромное озеро с лазурной водой, вдалеке виднелась вершина горы в дымке обильного тумана, а по округе прорастались деревья. То самое озеро из его сна.       — Что это? — тихим голосом спросил Тойя, другие слова как будто застряли в горле.       — Это, дорогой мой Тойя-кун, жилище Ямаубы.       — Этот день меня всё больше и больше удивляет, — в шоке признался Аояги и подошёл ближе к краю озера. Акито последовал за ним.       — Поверь, это ещё не всё. На самом дне этого озера находится цветок, в котором заключена душа Ямаубы. Если его уничтожить — она погибнет.       — Что? — Тойя определённо был в трансе и не мог даже переварить только что сказанную информацию. — Почему ты раньше об этом не рассказывал?       Акито молчал, да и Тойя думал, что он бы в любом случае не ответил. С чего бы ему вообще делиться чем-то настолько важным? Неужели Ямауба думала, что у Тойи отсутствовали какие-либо шансы выбраться из кошмара, поэтому рассказывала ему всё это? Аояги вгляделся в водяную гладь, пытаясь понять глубину и найти дно. Если полагаться на сон, который он когда-то видел, то глубина в самом центре около шестидесяти метров, может, ещё глубже.       — Идём. — Акито подхватил его за руку и поплёлся влево от озера. — Это ещё не всё.       Прямо по курсу в пучине деревьев скрывался деревянный дом, полностью обросший лишайниками и плющами. Ветхая лестница под их ногами сильно прогнулась, было чувство, словно ещё шаг — и она обвалится к чертям собачьим. Акито открыл дверь и любезно пропустил Тойю зайти первым. В нос сразу же ударил противный запах, похожий на разлагающийся труп, смешанный с земельными травами. Возле единственного окна располагались тонкие верёвки, на которых были подвешены иссушенные травы и цветы. Сказать честно, Тойя был бы сейчас не прочь сам повеситься на этих верёвках от абсурдности всего происходящего. С левой стороны стояла кровать, похожая на койку в больнице с желтоватым матрасом; напротив была каменная печь; рядом с ней располагался металлический топор, на лезвие которого была засохшая кровь.       — Её дом. — Акито рукой толкнул его дальше, дабы он встал в центр маленького дома.       — Зачем ты мне это показываешь? — Тойя обернулся на него, заглядывая в глаза и искренне не понимая мотивов.       — Хочу, чтобы ты знал, Тойя-кун, как сильно я тебе доверяю. — Акито подошёл ближе, настолько ближе, что дыхания их смешались воедино.       — Так сильно, что показываешь мне свой дом?       Тойя склонил голову вправо и знал, что сейчас играл с огнём, подобно маленькому мальчишке со спичками.       — Оу… — Акито надул губы. — Так ты уже знаешь? — с его уст это прозвучало слегка обижено.       — Знаю всё, — Тойя коснулся своей грудью его и шёпотом сказал: — и я убью тебя.       Акито от такого смелого заявления громко захохотал, поправляя волосы, что растрепались из-за ветра.       — Ага. — Демон протянул руку влево, его пальцы тут же обхватили рукоять топора. — Поэтому беги, — сладким шёпотом проговорил Акито.