okami in my nightmare forest

             

tarantula girl — violent vira

                    Ноги, может, уже и готовы были отвалиться окончательно, а глотка, может, и отказать от чересчур частого попадания холодного воздуха. Ведь корни деревьев, выглядывающие из-под влажной земли, болезненно цеплялись за ноги, будто намеренно хотели затащить вниз, в бездну, а то и в ад. Холодный воздух ни секунды не щадил, заставлял задыхаться и зудеть стенки горла. Тойя чуть ли не упал, вновь попав в объятия корней дуба, однако вовремя опёрся на собственные ладони рук и, поднявшись на ноги да стряхнув их о кимоно, принялся бежать дальше.       «Сука, как же больно», — ныл в мыслях он, пытаясь не умереть от зуда в ладонях и боли в глотке.       С одной стороны, то, что сейчас происходило с ним, — полностью его вина, ведь не начни он пороть о знании всего происходящего, то и исход был бы другим; а с другой — они очевидно и так всё знали, просто Тойя дал ещё один повод им повеселиться. Вспомни он в тот момент о словах Акито — всё бы было по-другому, и он бы не пытался убежать хрен знает куда, пока за ним бежал демон с топором, и он уж точно не предвещал рубку деревьев, скорее его головы на плечах.       Тойю так же бесило, что демон специально бегал за ним по лесу, явно веселясь и не намереваясь быстро закончить игру. Он не знал, куда бежал, просто видел ближайшую тропинку и сразу же сворачивал туда. Зато он отлично знал, что всё происходящее бесполезно. Быть может, лучше вообще остановиться и прекратить развлекать демона? Он всё-таки ему не цирковая мышь.       Все мысли смешивались воедино, а тело напрочь отказывалось слушаться. Отбежал от дома Ямаубы он уже далеко, и если поднапрячь собственные извилины, то можно было продумать в голове путь к дому Акито. Раз это сон, то должно сработать. По крайней мере, он на это надеялся.

«Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай. Просто думай, молю».

      Насколько верным было решением бежать с закрытыми глазами и проецировать лишь эти два слова с едва проглядывающим домиком Акито — неизвестно. А в целом, раз в следующую секунду его лицо встретилось с деревянной поверхностью — очень верным. Времени, чтобы жаловать на сильную боль в щеке, не было. Он сразу же открыл дверь в дом, даже не оглядываясь назад, захлопнул со всей силы.       Вот только вопрос: а что, блять, делать дальше? Это был буквально сон, где не существовало ни правды, ни лжи — ничего. В ушах активно отзывалось собственное дыхание, горло до сих пор морозило до боли, и он опёрся руками о колени, пытаясь отдышаться.       — Тойя-кун?       И Тойя замер. По спине рой мурашек пробежал, готовый забраться под кожу, подобно клещам. Он совсем забыл о существовании других нереальных существ в этом доме. Тойя натянул улыбку до ушей, хотя и понимал, насколько она выглядит фальшивой. Развернуться казалось шагом в неизвестность — тёмную, страшную до чёртиков.       По вискам стекал пот; дышать он даже не пытался — заподозрят неладное. К тому же отдышаться толком он так и не успел. Тойя не знал точно, знали ли они, но лучше было притворяться, лучше не подавать виду и действовать как всегда — отстранённо и неразумно. Либо же он просто себя утешал, надеялся, что они не нападут на него все разом. Они же были ненастоящими? Только же Акито был демоном, верно? Или нет?.. Тойя уже был ни в чём не уверен.       Перед ним стояла Канаде. Жива ли она вообще в реальном мире? Что с ней произошло? Почему она оказалась во всём этом дерьме? А он сам? Разве Тойя заслужил всё это?       Нет, не заслужил. Никто такого не заслуживал. Даже самому отвратительному и злейшему врагу в мире Тойя не пожелал бы такого.       Взглядом скользя по лицу молодой девушки, теперь он точно мог разглядеть стеклянные глаза, смотрящие сквозь него, пересохшие губы и призрачно бледный цвет лица.       — Канаде? — удивился Тойя. — Где ты была? Не видел тебя с утра. — Он аккуратно подошёл к ней, умещая её руку в свою.       — Я… Тойя-кун, — разница в росте у них была значительная — сто семьдесят девять и метр с кепкой, — но та вальяжно приподнялась на носочках и шёпотом продолжила: — была с тобой, — закончила она остервенелой хрипотцой.       Тойя снова застыл. Ему определённо конец. Пиздец, если быть точнее. Было страшно до крупной дрожи в коленях; ноги едва держали, дабы не упасть и не склонить голову, признавая поражение. Её слова до сих пор эхом разносились в ушах, даже когда она отстранилась, растянув губы в самодовольной ухмылке. Глаза Тойи покрылись прозрачной пеленой ужаса, а губы остались приоткрытыми: сказать хоть что-то он просто не мог.       — М-да… — скучающе выдавил из себя Тойя, хоть немного придя в себя. — И что дальше? Лишишь меня жизни? — Он честно пытался сохранять холоднокровие, однако всё равно понимал, что его раздувающиеся от злости и испуга ноздри, вероятно, были чётко видны.       — Догадлив ты однако, — хмыкнула она, приподняв бровь.       — Что ты сделала с обладательницей тела? — осмелился на вопрос Тойя — всё равно терять было нечего.       — Канаде… ох. Ну, всё, что я рассказывала, — правда. Просто полакомилась её душой, полной страха, боли, гнева и недоверия. У тебя же совершенно противоположные эмоции ей. — Она ткнула пальцем в грудь Тойи и вновь мерзко улыбнулась. — Счастье, — посмотрела аккурат в глаза, — раздражение, — пальцем опустилась к поясу кимоно, — любопытство, — рукой скользнула по талии к пояснице, хватаясь за перевязанный пояс, и очевидно хотела потянуть, — лю…       Тойя резко перехватил её руку, с силой сжимая запястье так, что пальцы побелели. Он не отказался бы услышать хруст её костей — этот резкий, глухой звук, похожий на треск сломанной ногой ветки.       Челюсти болели от дичайшего нажима, губы были поджаты, а в глазах яростно плясали искры ненависти, которую он так отчаянно старался подавить, слушая весь абсурд, выливающийся из её поганого рта.       — Прекрати. Нести. Этот. Бред, — зло отчеканил Тойя, сжимая чужое запястье крепче.       Однако не рассчитал, что держал отнюдь не хрупкую на вид девушку, а демона во сне. Во сне, который всё-таки был неподвластен ему. Во сне, в котором управлял демон. Во сне, который оказался жестокой реальностью. Ведь Канаде перехватила его руку с такой силой, что аж лучевая кость прохрустела с отчётливым звуком. Тойя закусил губу, пытаясь подавить вырывающиеся мычания от боли. Ямауба смотрела точь в его глаза, улыбаясь до чуть ли не рвотных позывов слишком мерзко.       — Ты не дал мне договорить! — крикнула она ему в лицо. Громко, даже глаза будто красным отблеском загорелись.       Мурашки быстро по рукам пробежались, и Тойя передёрнулся. Хотелось дерзить. Так неразумно, но как будто было нечего терять, как будто смерть так просто близка, и Тойе просто страшно весело.       — А я разрешал?       Ямауба залилась смехом пуще прежнего. Звук её хриплого смеха отдавался вибрацией в висках, словно заполняя пространство удушливой тяжестью. Становилось ясно: этот смех вырывался из самой диафрагмы, глубокий, напористый, словно разрывающий её изнутри. Она вновь сжала его руку, с силой выкрутила, и сустав с сухим щелчком поддался. Тойя взвыл от боли, рухнул на колени, задыхаясь от резкого приступа. Острая, пронизывающая боль накатывала волнами, заставляя его тело содрогаться. Место перелома сжималось и пульсировало так, будто кто-то стискивал его кость в тисках. Её треск глухо отдавался в сознании, а мышцы и связки, надрывно напрягаясь, не успевали справляться с этим натиском.       Как выжить? Что делать? Эти мысли метались в его голове, но ответа не находилось. Предательские слёзы застилали взгляд, заполняли уголки глаз, готовые в любой момент сорваться вниз. Звон в ушах усиливался, а мерзкий смех Ямаубы сливался с её хрипами и нечленораздельным бормотанием. В этом хаосе звуков он не различал слов — лишь абсурдный, мучительный бред.       Он просто слаб. Слишком слаб, чтобы сопротивляться ей.       Тойя осторожно коснулся места перелома, затем сильно зажал. Боль… Её нужно избегать, отталкивать, уничтожать. На неё можно ответить только насилием или, как трус, сдаться, принять её как неизбежное зло. Но почему же это было так тяжело? Так невыносимо, что слёзы застилали глаза, а губы кровоточили от впившихся в них зубов. Неужели это было всё, что он мог? Неужели оставалось только терпеть?       Боль превращалась в ярость, жгучую, всепоглощающую. Он хотел отомстить, стереть эту чёртову Ямаубу с лица земли, чтобы больше никогда не слышать её смех, чтобы больше не чувствовать себя таким слабым. Когда? Когда же он, наконец, почувствует себя сильным, достойным счастья? Почему его тело было так жалко, так ничтожно? Разве нельзя было просто собрать всю волю, пережить эту боль, бороться с ней, как это делали смелые, настоящие люди?       Но нет. Сейчас он — тряпка. Жалкая, бессильная тряпка.       Кто-то настойчиво бил его по рёбрам, не давая перевести дыхание. Насмехался, издевался. Тойя с трудом приподнял голову. Даже сквозь размытую пелену перед глазами он различал её. Ямауба. Мерзкая, самодовольная, с ухмылкой, которая будто бы кричала о её победе. Как же он хотел стереть эту ухмылку. Вырезать её вместе с этим проклятым ртом, чтобы больше никогда не видеть и не слышать. Но эта мысль ужасала его самого. Кем он стал? Как могло такое прийти в голову? Откуда в нём бралась эта жестокость?       Он не узнавал себя.       Снова боль. Ещё более пронзительная, невыносимая, дикая. Чужие пальцы сжимали его сломанную руку, заставляя тело содрогаться от мучительного приступа. Тойя громко всхлипнул, губы дрожали, а зубы стучали так, что казалось, они вот-вот раскрошатся. Его безжалостно тащили вперёд, будто игрушку, лишённую воли. Направление было неизвестно, да и какая разница? Боль затмила всё: мысли, чувства, даже инстинкт сопротивления.       — Отпусти… — будто по инерции всё же прошептал Тойя.       Слёзы потоком текли по щекам, даже не думая останавливаться.       — Заткнись! — Грубый, рвущий слух голос раздался прямо у уха, словно его прогнали через хрипящую колонку или рупор, намеренно усилив противный эффект.       Боль молниеносно переместилась на спину, когда его с силой швырнули в стену. Удар был жестоким, и Тойя, зашипев от боли, закашлялся, будто лёгкие отказались работать. Спина, сломанная рука, ноги — всё тело вспыхнуло жгучими волнами боли, словно в него одновременно впились сотни острых осколков.       Это было недалеко от истины. Он упал прямо на груду стеклянных осколков — остатки разбитого зеркала из комнаты Акито. Тойя попытался подняться, но ладони, скользнув по острым граням, разорвали кожу. Кровь быстро потекла по пальцам. Потеряв опору, он снова рухнул, на этот раз лицом прямо на стекло. Щека пронзительно заныла, боль вспыхнула ярким огнём, захватывая сознание. В глазах начало темнеть, мир терял очертания, превращаясь в пугающую кашу из звуков и ощущений. Сквозь звон в ушах и шорох осколков он различил хриплый, насмешливый смех. Тот, что преследовал его, впивался в разум, словно яд.       — Такой глупый людишка… — послышалось хриплое.       Сейчас было совсем не страшно весело. Просто страшно. До дрожи, до липкого ужаса. Никакой весёлости здесь не было и в помине. Тойя прохрипел, заставляя себя разлепить слипшиеся веки. Мир перед глазами плыл и расползался в хаотичный ковёр из красочных и причудливо переплетающихся пятен.       Он с трудом приподнялся на локоть, попытался сфокусировать взгляд. Руки дрожали. Кровь. Алая, густая, она медленно стекала вниз, капала на пол, оставляя яркие следы. Её было слишком много, и осознание этого ещё сильнее сдавливало грудь.       Как это называется, когда в голове будто что-то щёлкает, и ты осознаёшь то, что ранее ускользало от твоего внимания? Он не видел, не понимал. Не хотел понимать. Просто пыль на поверхности. Боль. Тупая, глухая боль. Она была здесь, даже во сне. Он же не мог чувствовать её во сне. Чтобы выбраться, нужно было ощутить настоящую боль. Она была с ним всегда. С самого начала. С того момента в лесу. Одышка, боль в натруженных ногах, нехватка воздуха, разрывающего лёгкие.       Разве это не боль?       — Тебе не удастся победить меня, потому что ты уже проиграл. Ты сам сдался, и моё вмешательство тут уже ни к чему. Ты всегда боялся боли, а теперь эта боль — твой самый страшный страх. К слову, ты не сможешь выбраться отсюда — твой главный враг — это ты сам.       Тойя стиснул челюсти. Слушать не хотелось; хотелось со всей силы зажать уши и просто не слышать. Эта зацикленность на каждом «ты» лишь что-то рушила внутри.       Чтобы выбраться, нужно почувствовать настоящую боль? Но что это значит — «настоящая»?       Если он возьмёт осколок и выведет узоры на собственных запястьях, будет ли это считаться настоящим? Боль. Она захлестнёт его, острым потоком пронзит тело, но станет ли это тем, что способно вернуть его в реальность? Что вообще такое — настоящее? Как его понять, как почувствовать? И не окажется ли оно таким же иллюзорным, как всё остальное?       Всё равно.       Он дрожащей рукой потянулся к ближайшему осколку. Пальцы сжимались вокруг острого края, оставляя тонкие порезы, но он даже не заметил этого. Губы продолжали дрожать с бешеной скоростью. Он поджал их, крепче сжал, словно это могло удержать нарастающую волну паники. Закрыв глаза, Тойя пытался собраться с мыслями. Раздумывал, насколько разумно то, что он собирался сделать. Всё внутри кричало, что это безумие, но эта мысль будто отступала на задний план. Он всхлипнул, беспомощно, громко. Глаза жгло так, что казалось, будто они сейчас выгорят дотла.       Боль. Такая, что невозможно выдержать. Она пронизывала всё его существо, не оставляя ничего, кроме мучительного, безысходного ощущения.       Тойя выводил осколком по запястью невозможное. Каждое движение, каждый порез — это была такая боль, что казалось, он не выдержит. Он кричал, кричал до хрипоты, но боль не утихала, она только усиливалась.       А потом пришла темнота. Она окутала его, как мягкое покрывало, расслабляя и затягивая в свою бездонную неизвестность. В темноте не было боли, не было мыслей, не было ничего. Лишь пустота, такая густая и обволакивающая, что Тойя мог позволить себе хотя бы краткий отдых.              

***

                    Дежавю — это феномен, при котором у человека возникает ощущение, что он уже переживал какое-то событие, хотя оно никогда с ним не происходило. Дежавю — это ошибка мозга. Дежавю — это момент, когда прошлое протягивает свои холодные пальцы, касаясь настоящего. Взгляд скользит по знакомым очертаниям, и вдруг сердце холодеет от осознания, что ты уже был здесь, что всё это уже происходило. Страшно не то, что это повторяется, а то, что ты не понимаешь почему. И Тойя не понимал почему.       — …успокойтесь, по-моему, он в чувства приходит, — послышался третий уже знакомый голос.       Голова болела невыносимо, раздражающий звон бил по вискам, словно молотом. Хотя что только не издевалось над ним за последние месяцы? Тойя с трудом разлепил веки, налитые свинцом. Перед глазами отчётливо рассыпались чёрные пятна, а на периферии зрения виднелись чьи-то силуэты.       — Тойя-кун, ты как?       Мгновение, столь знакомое и одновременно чуждое, отозвалось в глубине сознания, как эхо давно забытого сна. Такое уже было. Когда, по словам Цукасы, он во сне пробыл четыре дня. Лабиринт, что ли, это называлось?.. Ох, Тойя вообще не помнил. Он осторожно поднялся на локтях. В теле была только слабость. Голова сразу же пошла ходуном, и он прикрыл глаза, пытаясь не поддаться тошнотворному ощущению.       — Попей воды.       — Я сам.       Кровать под чужим весом прогнулась, знакомый запах табака и мяты украдкой попал в ноздри, и Тойе захотелось разрыдаться. Он почувствовал слабую хватку на собственном подбородке, как она развернула его голову чуть вправо, как стеклянная холодная поверхность коснулась обсохших губ и как исцеляющая вода текла в горло, а затем — в организм. Не пил он по ощущениям неделю, ибо во рту было что-то наподобие пустыни Сахара.       — Как ты себя чувствуешь?       Вопрос отозвался в ушах очередным эхом, будто под толщей воды. Тойя даже засомневался, что это было адресовано ему. А ему ли? Он вообще где? Он вновь разлепил глаза, пытаясь ответить на собственные вопросы. Сосредоточиться на чём-то было сродни мучению. Свет в помещении был тусклым, потолок казался знакомым. Но это «знакомое» уже сыграло с ним злую шутку дважды, и он не знал: верить ли всему происходящему или нет?       — Это… — пытался промолвить он, но челюсти сильно сводило. — Это…       — Тш-ш-ш-ш… — тихо сказал слишком знакомый голос рядом, но Тойя не остановился, хотел точно убедиться.       — Это… сон?.. — Последний слог проглотил. Само так вышло.       — Нет, Тойя-кун, не сон.       Послышался стук о деревянную поверхность. Чужая рука нежно провела по его пояснице и скользнула вниз, аккуратно укладывая его в кровать.       — Сейчас ты в безопасности.       Звучало фальшиво. Но Тойя хотел верить, потому что очень устал и потому что не выдержал бы ещё одного сна, в котором он был всего лишь забавной игрушкой.       — Поспи, Тойя-кун. — Рука спокойно легла на его чёлку и начала перебирать запутавшиеся пряди.       Под этими заботливыми движениями действительно хотелось погрузиться в долгий сон, но сознание шептало: «Ты уверен? Поверишь и проснёшься снова в кошмаре». И снова хотелось плакать, но снова хотелось совершить ошибку и поверить.       И он поверил.              

***

                    По костям можно ходить; их можно использовать как столовые приборы: вилки, ножи, ложки. Из них создают игрушки или безделушки для детей: куклы, свистульки, музыкальные инструменты. Иногда это делается с одной целью — привнести в жизнь ребёнка ощущение зловещего, нечеловеческого страдания. Кости способны превращаться в орудия пыток: ими можно связывать жертву, заострять их до состояния кола и вбивать в тело, причиняя невыносимую, почти первобытную боль.       И Тойя тоже видел кости на дне озера, даже чувствовал спиной — складывание костей в захоронения. Ведьма собирала кости своих жертв, создавая «могилы» прямо возле своего жилища. Эти захоронения обильно были политы кровью или маслом, пусть и невидимыми, а кости располагались в определённом порядке.       Тойя ступал босыми ногами. Скользко, поверхность была покрыта тонким слоем влаги, плесени и мха. Возникало неприятное ощущение, что нога может поскользнуться, потерять опору и оказаться глубже среди останков. Это пугало большего всего. Он наступал на что-то, что не должно быть под ногами. Это вызывало сильный диссонанс, заставляя мозг сопротивляться осознанию происходящего. Он не понимал, как мог дышать под водой, как толща воды не давила на него. И оставался только один вывод — очередной сон. И, возможно, это даже немного успокаивало. На процентов пять. Ведь сон — не всегда реальность.       

      

«Твоя участь».

                    О, возможно, голос в голове имел в виду, что он тоже окажется среди этих останков костей.              

«Хочешь выбраться?»

                          О, да, хотел. Мелкие пузырьки воды вздынулись вверх, к сияющим бликам глади, стоило ему выдохнуть носом заветное слово: «Хочу».              

«Смотри внимательнее».

                    «М?» — вопросительно промычал Тойя в уме, снова выпуская пузыри.       Он прищурил глаза, пытаясь в помутнённой воде разглядеть то, на что наступал. Всё это было треснувшее, разъеденное водой или частично разрушенное. Вроде бы всё. А, нет, ещё чуть поодаль был цветок. Его чёрные, как смола, лепестки переливались даже в мутной воде. Тонкие прожилки красного цвета придавали ему кровавый оттенок.       Страх и беспокойство. Тяжесть на плечах. Хотелось бежать.       Что это, если не цветок самой Ямаубы?              

«Вот и ответ. Это почти конец».

                    Конец? Куда? Хотелось рассмеяться. Для Тойи конец уже казался чем-то абстрактным, далёким, как будто он уже давно шагал по краю, не осознавая, что это не конец, а бесконечная петля. Он даже не мог представить, что будет, когда всё закончится, каков будет исход, что он будет делать дальше.       Вопросы крутились в голове, но не было ни сил, ни желания искать ответы. Он знал, что на всё это ему плевать. Тойя не знал, как жить, не знал, как двигаться дальше, и главное — зачем.       Если всё вообще закончится.              

***

                    Тойя уплетал, казалось, с пятую миску риса. Акито чётко по полочкам разложил всю информацию за его отсутствие. Когда Тойя проснулся, он едва мог пошевелить руками и ногами — всё было затёкшим, деревянным. Акито заботливо размял его ноги и руки, шею. Его прикосновения ощущались приятно. Он по ним скучал. Но сомнения всё равно не отпускали. Что, если это снова был сон?       Но Акито чётко дал понять, что он настоящий. Хотя нет, он не давал понять. Тойя просто чувствовал. Сердце стучало так быстро, словно готово было вырваться из груди. Кончики пальцев подрагивали от каждого тёплого прикосновения. А стоило лишь заглянуть в его зелёные глаза — и внутри всё переворачивалось. Их глубина манила, гипнотизировала, и сразу хотелось раствориться в них, утонуть, забыть обо всём, что было раньше, оставить лишь этот момент, эту странную близость.       — Всё нормально?       Тойя поднял голову, натыкаясь на пару глаз.       — Ты завис, не слушаешь меня.       — А да, задумался.       Тойя не рассказал. Не рассказал, что ему пришлось сделать, чтобы вернуться к нему. Старался не думать об этом, избегать мыслей, которые могли бы выдать его. Он не хотел, чтобы Акито увидел боль в его глазах, понял, насколько тяжело это было. Но Тойя знал, что рано или поздно он всё равно спросит обо всём. Акито не спешил, давая Тойе время, позволяя свыкнуться, привыкнуть к тому, что происходит. Он был благодарен, безумно благодарен за то, что Акито не торопил, не давил, просто был рядом.       — Спасибо… — сорвалось с губ непроизвольно.       — За что? — спросил Акито в свою очередь.       Но Тойя молчал. Понурил голову и уткнулся ею в колени.       — Тойя-кун, за что спасибо? — повторил он, голос стал чуть грубее, настойчивее, но всё равно прозвучало бережно.       Тойя украдкой глянул на него, и в этот момент стало понятно: слова излишни. В глазах Акито была не просто обеспокоенность, а что-то большее — сожаление, понимание, печаль. Тойя не хотел, чтобы он испытывал это. Он так быстро выдал себя, и уже ничего нельзя было вернуть.       — За то, что рядом, — шёпотом сказал Тойя.       В следующий миг Тойя и не понял, как Акито оказался рядом. Его руки скользнули по талии, начали гладить — нежно-нежно. Тойя млел от этих прикосновений, пытался держать себя в руках, не заплакать. Было стыдно. Он столько раз показывал себя размазнёй перед Акито, что теперь это просто казалось позором. Обычная вещь, но нет. Жалко и противно.       Он прикрыл глаза. Что могло его успокоить? Что? Родители? Их слова о том, какой он молодец? Что он хороший мальчик, лучший на свете сын? Нет. От этих мыслей только сильнее хотелось расплакаться, ведь он скучал по ним так сильно, как никогда раньше. Даже тогда, когда узнал обо всём, не скучал так. Что ещё? Что ещё, чёрт возьми?       Акито? Он был здесь, рядом. Может, стоит зарыться в его объятия посильнее? Да. Тойя так и сделал. Придвинулся ближе, обвил руками его шею, уткнулся головой в плечо и замер. А Акито не говорил ничего. Молчал, молчал и молчал. И Тойе было комфортно. Как же Акито умел быть таким чутким и нежным, как же он его понимал и как же сильно он нравился Тойе.       — Поплачь. Я знаю, ты хочешь, — шёпотом сказал Акито ему прямо на ухо.       Конечно, Акито всё понял. Тело Тойи мелко содрогалось, несмотря на отчаянные попытки скрыть это. Его хрупкая, почти ускользающая дрожь казалась зримой. Руки Акито начали блуждать по спине, прикосновения ощущались такими горячими — почти раскалёнными, но при этом удивительно приятными. Казалось, они могли сжечь, но вместо боли дарили утешение. Хотелось чувствовать эти руки всегда: дольше, ближе, без конца. Эгоистично, но факт.       Тойя нырнул в объятия с головой и просто заплакал. Чужие руки медленно переместились со спины на макушку и начали перебирать пряди. Тойя больше не думал о том, что будет дальше, куда двигаться и о чём размышлять. Всё внимание сосредоточилось на прикосновениях.       Лишь бы просто найти утешение.       Тойя полной грудью вдохнул запах Акито и медленно выдохнул.       Сознание неторопливо, но верно возвращалось в реальность, вместе с ним приходило и облегчение. Искренне оплакать свою ничтожность оказалось действительно верным и нужным решением.       Тойя отстранился лишь немного и заглянул в чужие глаза, ища в них ответ или, может быть, подтверждение — молчаливое, но всё же ощутимое.       — Ты молодец, — громким шёпотом произнёс Акито и провёл рукой по волосам, сам прослеживая взглядом своё действие.       Тойя поджал губы и отвёл взгляд. Почему-то именно сейчас его начал волновать собственный вид. Грязные, давно не подстриженные волосы, уставшее лицо, губы — пересохшие и обкусанные до крови. Мерзко, наверное.       Акито мягко приподнял его подбородок кончиками пальцев, заставляя взглянуть прямо на себя. Его глаза сузились, словно он был недоволен тем, что только что прочёл в его глазах.       — Ты прекра…       — Тойя-кун!       Оба, как по команде, взглянули на открывшуюся с силой дверь. В проёме стоял Цукаса — запыхавшийся и явно чуть уставший. Или не чуть, ибо он едва не споткнулся, как только переступил порог на кухню.       — Господи, мой мальчик! — громко взревел Цукаса, сразу же забирая Тойю из объятий Акито.       Тойя ошеломлённо посмотрел на Акито, который выглядел не менее потрясённым. Об этом говорили его приоткрытый рот, широко распахнутые глаза и застывшая в воздухе рука, ещё недавно обнимавшая Тойю за талию.       — Я убью эту каргу старую, — говорил он, агрессивно поглаживая затылок Тойи. И это даже не звучало с его уст как злая шутка, ведь он буквально мог убить и даже бровью не повести.       — Снова привет, Цукаса, — тихо сказал Тойя и принялся слабо похлопывать его по спине.       В ответ Цукаса сильнее прижал его к себе, и Тойе стало трудно дышать. Он едва сдержал тяжёлых вздох и снова взглянул на Акито, мысленно прося его о помощи из этих удушающих объятий.       Акито сразу же начал действовать: поднялся с подушки, подошёл ближе и схватил Тойю за руку со словами:       — Ты его сейчас задушишь, аккуратнее. Он еле на ногах стоять может. — В его голосе звучали ноты непонятного Тойе недовольства, прикрытые плёнкой равнодушия.       Он усадил его обратно за стол, сам присел напротив и задал вопрос:       — Чего припёрся?       — Понятно, как вы рады моему присутствию. Неужели я прервал вашу романтическую сцену?       Послышался долгий и тяжёлый вздох с уст Акито. Тойя наблюдал за этим с теплом в сердце. Вот где разница между тем сном и жестокой реальностью. В жестокой реальности всё равно было лучше, спокойнее, роднее, комфортнее.       — Ладно, на самом деле я хотел увидеть, что с милашкой Тойей-куном всё в порядке, — улыбнулся он. — Но он же ещё не знает, да? — Он коротко наклонил голову вбок.       Что «не знает»? Тойя лишь слегка приподнял бровь. Да, с одной стороны, он уже наслушался рассказов Акито о том, что они пытались сделать для его спасения и что вообще происходило, но с другой — оставаться в неведении ему совсем не нравилось.       — Что не знаю? — в лоб спросил Тойя, взглянув на Акито.       — Значит, не знает, — вздохнул Цукаса и плюхнулся на подушку рядом с Акито. — Ну что ж, слушай. Пока тебя не было, в лесу начала происходить какая-то ересь. Трупы, высушенные, как старинные манускрипты. Думаю, Акито тебе уже рассказал про Канаде, да? Эта сука сюда людей заманила и высосала их души. Мы можем сходить глянуть, если хочешь, но предупреждаю: зрелище не для слабонервных. И, кстати, похоже, это только начало. Я вообще не понимаю, что она хочет, какое у неё там мышление. — Цукаса поднял голову, прищурив глаза. — А вот это мне вообще интересно: почему она тебя до сих пор не грохнула?       Молчание. Достаточно длинное и неловкое, чтобы Цукаса продолжил:       — Кхм… Так вот. Дело плохо, короче. Мы с Акито иногда сидели, думали, а что делать-то? Но где обитает Ямауба — одному Богу известно. А как её убить — та же хрень.       Тойя неплохо отвык от манеры общения Цукасы за время своего пребывания во сне. Поэтому он даже не знал, что его больше удивило: манера или неприятные новости. Если всё-таки включить голову и подумать, то это точно неприятные новости. Потому что Тойя знал, где находится жилище Ямаубы и как её убить… Стоило рассказать.       — Тойя-кун? Ты что, настолько в шоке от этих новостей, что даже дар речи потерял? — хохотнул Цукаса, но тут же замолк, встретившись взглядом с Акито. — Ладно-ладно, молчу, понял. — И отпил чай с чашки Акито.       — Я знаю, как её убить и где она находится.       Тут оба явно застыли от шока от его слов — у Цукасы даже чай изо рта полился обратно в чашку.       — И где?! — Он тут же подскочил с места, опираясь руками на стол. — И как?!       И Тойя всё рассказал: об озере, о том зловещем цветке, скрывающемся на глубине, о её словах, о ней.       — Вот тварь! — Цукаса сильно ударил по столу рукой, подняв хвост кверху. — Я ей все глаза выцарапаю. Совсем умом тронулась.       — Вы знали о цветке? — тихо спросил Тойя.       — Я слышал, но точно не был уверен. Акито, может, и знал, не уверен. Он же там за лечебные травы шарит.       — Не уверен, что цветок Ямаубы — это лечебная трава, — сомнительно сказал Тойя, приподняв бровь.       — Киёрэ — тоже не лечебная трава, но он знал о нём.       — Киёфиорэ. Даже я запомнил, Цукаса-кун.       — К словам не придирайся, больно надо мне знать название этой травы. Я и так достаточно зн…       — Где находится это озеро? — резко и спокойно спросил Акито.       Тойя замер от этого вопроса, потому что он не знал ответа. Может, просто не помнил. В тот момент он шёл за Ямаубой, слушал её слова, пытаясь выудить хоть какую-то нужную информацию.       — Я не помню… Возможно, мне нужно немного времени, чтобы вспомнить. Я точно помню, что от дома нужно идти прямо, а потом мы сворачивали несколько раз и снова шли прямо… — Тойя задумался, пытаясь восстановить в памяти хоть какие-то ориентиры. — М-м-м… В одном сне, если я не ошибаюсь, в первом дне, Ямауба разрешила погулять в лесу.       — Больная… — тихо прокомментировал Цукаса.       — Мы с Канаде нашли ручей недалеко от дома, и вот с Акит… Ямаубой в последнем сне, где она мне всё показывала, мы шли вдоль него, и тогда он всё больше и больше расширялся. Вот. То, что помню.       Акито с Цукасой молча переглянулись.       — Есть мысли? — спросил Цукаса, подпирая ладонь к щеке и с любопытством глядя на Акито.       — Я знаю этот лес уже долгие годы, — холодно начал он, — и ни разу не видел здесь озера. — Он замолчал на некоторое время, затем продолжил: — Возможно, у озера стоит маскировка, как у замка старейшин?       — Хм… затруднительно тогда однако, — пробубнил Цукаса, отпивая чай.       — Как мы можем его увидеть в таком случае? — задал вопрос Тойя.       — С Божьей помощью, — выдохнул Цукаса. — Но у меня есть идея. Акито, жди в гости свою любимую подружку. — Он подмигнул ему, поднялся из-за стола и направился к двери. — Увидимся завтра, можете продолжать сюсюкаться. А, Тойя-кун, может, ты всё-таки хочешь посмотреть на трупы?       — Звучит не очень. — Тойя скривился от этого предложения. Он не думал, что Цукаса всерьёз спросит это ещё раз.       Он коротко переглянулся с Акито, который своим невозмутимым лицом ясно давал понять, что это была плохая идея.       — Так что откажусь, — продолжил он и улыбнулся.       — Ну не хочешь — как хочешь. — И скрылся за дверью.       Вновь наступила всепоглощающая тишина. Неловко не было, нет, просто странно. Акито резко похолодел, стоило Цукасе появиться на горизонте. Почему-то этот холод напоминал ему образ Акито из сна — ненастоящего. Этот ледяной прилив ощущался очень странно, неприятно, до мелкой дрожи на кончиках пальцев. Каждое движение было вдвойне тяжелее, а дыхание стало как-то глухим.       — Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти, — вдруг прервал тишину Акито. — Мне странно это чувствовать. Вину.       Что-то с треском внутри поломалось. Почему Акито это чувствовал? Он ни в чём не виноват. Виноваты были лишь его чёртово любопытство и Ямауба. Тойя глядел ему прямо в глаза и знал, что Акито знает, что он хочет ему сказать. А стоило ли говорить? Это было очевидно и абсолютно читаемо и без его способности заглядывать в душу, мысли, сердце.       — Я сам не знаю, Тойя-кун. Наверное… мхм… — Акито замолчал, чуть опустив голову. — Забудь.       — Что ты хочешь сказать? Я не умею читать мысли.       — Иди умойся, — сказал он явно напоследок и поднялся на ноги. — Жду тебя в комнате.       Вот как.       Тойю порой бесила эта недосказанность. Да, Акито был закрытым и недоверчивым ёкаем, судя по холодному общению и полному игнорированию его существования в первые дни пребывания в этом месте. Но прошло достаточно времени, чтобы он открылся хотя бы на более чем десять процентов. Тойя ничего о нём не знал: ни о прошлом, ни о настоящем, ни о том, что он вообще думал о нём. Что Акито чувствовал к нему? Достаточно ли он много думал и переживал о нём, пока тот был в отключке? А должен ли был? Если нет, то зачем тогда эти внезапные приливы нежности и заботы каждый раз, когда Тойя попадал в сложные ситуации?       Тойя не знал и не хотел принимать отрицательного ответа. Казалось, что всем нутром он чувствовал: Акито был к нему не равнодушен. И Тойя тоже. Он сам не заметил, как начал что-то чувствовать к нему — скучать, доверять, переживать и надеяться, что в любой момент Акито спасёт его, потому что чувствовал то же самое.       А эта недосказанность, может быть, отрицание чувств только убивали в нём вспыхнувшую надежду. Несправедливо. А ведь Тойя даже не скрывал своих чувств. Ну, может, совсем чуть-чуть. Просто не думал про это о нём, лишь действиями пытался что-то показать и млел под чужими и трепетными прикосновениями.       Он тяжело вздохнул, поднялся на ноги, и они понесли его в сторону ванной комнаты. Чувствовались они ватными, будто по облакам ступал и в любой момент мог просто с позором рухнуть вниз. Колени слегка сгибались, но Тойя нашёл опору в стене и держался за неё до самого конца.       В ванной комнате уже стояли деревянные вёдра с водой, от которых медленно поднимался пар, растекаясь по всему помещению. Пахло каким-то эфирным маслом. Облепихой, что ли. Приятный, слегка пряный запах с кислинкой, напоминающий смесь цитрусовых и травяных нот. Тело тут же ослабло, грозясь окончательно рухнуть на колени. Поэтому Тойя оперативно снял кимоно, вылил воду в ванную и погрузился в неё с головой.       Тело мгновенно обмякло ещё сильнее, Тойя расправил руки, облокотился ими о бортики ванны и удовлетворённо потянулся. Даже невольный стон — долгий и тихий — сорвался с губ.       «Господи, как же мне этого не хватало. Чего-то такого реального…» — подумал он, потягиваясь ещё раз.       Спустя некоторое время, когда вода уже слегка остыла, Тойя всё же решил помыться. Он открыл глаза — повсюду висел конденсат и клубился горячий пар. Взгляд заскользил по помещению в поисках мыла, но, увы, ничего похожего не оказалось. Он даже забыл взять полотенце и чистую одежду.       Единственный разумный вариант, который пришёл ему в голову, — пройтись до комнаты и взять нужные вещи. Однако перспектива вновь надевать грязную одежду, щеголять по дому, разливая воду по полу, и, самое неприятное, ощущать холод после горячей ванны, не вызывала энтузиазма. Второй вариант — позвать Акито. Ну а что? Чего он уже не видел, да и слух у него отличный. Тойя был уверен, что тот даже слышал, как плескалась вода, стоило ему задрать ногу чуть выше.       — Акито-кун! — крикнул он достаточно громко.       Ответа не последовало. Пока Тойя ждал, что Акито всё-таки соизволит выйти к нему, он переместился к бортику ванны, который находился ближе к двери, чтобы предстать перед ним не совсем в нагом виде. Всё-таки обдумав своё решение, он осознал, что немного смущён.       — Акито-кун, принеси мне, пожалуйста, мыло и полотенце! — крикнул спустя некоторое время он ещё раз. — Мне о-о-о-очень не хочется выходить!       Тойя поджал губы, когда спустя ещё немного времени Акито так и не пришёл. Он разочарованно выдохнул, перекинув ногу на другую. Холод мгновенно коснулся открытой кожи, и он невольно вздрогнул, когда по телу пробежал табун мурашек. Вобрав побольше воздуха, Тойя приготовился к следующему крику:       — Акито-ку..!       — Не кричи, пожалуйста. Знаешь ведь, что у меня чувствительные уши, — послышался ровный тон Акито позади. — Я услышал с первого раза, просто Цукаса-кун с человеческого мира для тебя взял шампунь, и я его искал, вот.       Перед глазами появилась баночка шампуня. Дорогого.       — Он что, украл это? — вскинув бровь, спросил Тойя.       — Очевидно. Полотенце положу на тумбу. Удачного купания ещё раз.       Что-то внутри неумолимо требовало остановить Акито. Хотелось побыть с ним дольше и в интимной обстановке. Закусив нижнюю губу, он как можно увереннее выпалил:       — Поможешь мне?       Тишина. Достаточно громкая, чтобы Тойя начал жалеть об этих словах. Но он услышал, как Акито, возможно, слишком сильно вдохнул горячий воздух в лёгкие.       «Уйми дрожь в руках, уйми, я тебе говорю», — пытался прийти в себя он. Хорошо, что Акито не мог прочитать его мысли.       Послышались шаги. К сожалению, не в его сторону. Как будто решение Акито было достаточно очевидным, и Тойя бы не обиделся, если бы в грудной клетке не теплилась надежда на что-то большее. Глупо. Как же это было глупо. Тойя прикрыл глаза и тяжело выдохнул. Он запутался в этом. Со следующим очередным выдохом пришло и осознание, что вскоре он всё равно забудет об этом под натиском других проблем. И совершенно неважно, что об этом подумал Акито.       Стоило Тойе прийти к другой мысли, как сзади раздался тихий стук. Он приподнял голову и наткнулся на пару зелёных глаз. Да ну. Тойя тут же опустил взгляд и вернул голову в исходное положение, чтобы Акито не успел ничего прочитать в его глазах. Он определённо запутался в этом.       Тойя мельком глянул через правое плечо, подмечая, что Акито принёс себе стул.       — Не думаю, что это будет удобно, — тихо предположил он, понурив голову. Казалось, он уже начал немного жалеть о содеянном. Нервозность давала о себе знать: кончики пальцев предательски подрагивали, и Тойя поспешно спрятал их под водой.       — На всякий случай. Сначала попробуем так.       Было мило, что он говорил про «мы». Попробуем.       — Голову тебе помыть? Тело ещё слабое? — поинтересовался Акито. Характерный звук открывания крышки шампуня тотчас последовал за его вопросами.       — Эм… Д-да… Слегка. — Тойя не нарочно поёжился и повёл плечами, когда почувствовал перебирающие его пряди волос чужие пальцы.       — Кха… Ну и запах, понюхай, фу…       Акито протянул ему бутылёк с шампунем прямо к носу. Тойя вдохнул запах полной грудью.       — Кокос обычный. — И пожал плечами.       В следующий момент помещение наполнилось активными звуками кашля: Акито — неизвестно, нарочно или случайно — сжал бутыль с шампунем так, что он брызнул Тойе прямо в нос. Дико неприятно начало щипать.       — Акито-кун, ты тварь, — жаловался Тойя, сжимая нос двумя пальцами, надеясь, что ему это поможет.       — Извини… — по-доброму прошептал он.       Акито определённо было весело, потому что в извинение Тойя уловил искреннюю улыбку, даже если только на слух. Хотелось увидеть его лицо. Если так подумать, Тойя слишком редко видел, как Акито улыбается по-настоящему. Обычно его выражение лица напоминало либо каменное изваяние, либо астероид. Разницы, по сути, не было — что то камень, что это. А, ну иногда ещё угрюмая тень недовольства проскальзывала.       — Делом займись, извиняется он, — надув губы, пробубнил Тойя и сильнее прижался к бортику ванны.       Эта маленькая и незначительная шутка позволила Тойе расслабиться: плечи опустились, а мысли о том, что он поступил глупо, постепенно улетучились. Стало просто комфортно. Почти так же, как недавно на кухне.       В следующий миг Тойя услышал, как Акито выдавил шампунь на руку и медленно растёр его между ладонями. Затем пальцы скользнули в его пряди волос, нежно проходясь коротко стриженными ногтями по коже головы. Крупные мурашки по рукам не заставили себя долго ждать, ведь, признаться честно, прикосновения к голове вызывали у Тойи целый микс чувств: от приятного расслабления до странного переворачивания где-то глубоко в животе. И ещё, честно говоря, его так от этого вело, что не прикоснуться в ответ к Акито было почти физически болезненным.       Тойе потребовалось огромных усилий, чтобы не концентрироваться на чужих прикосновениях и просто мирно сидеть. Однако стоило лишь прикрыть глаза и расслабить шею, как он вновь отлетал в другой мир. Это было не просто приятно. Было приятно до дрожи, до головокружения.       Акито стал чуть агрессивнее надавливать пальцами на голову, отчего Тойя почувствовал себя типичным котёнком, которого ласково чесали за ушком. Казалось, ещё чуть-чуть, и он начнёт по-настоящему ластиться к руке Акито сильнее и активнее.       — Тойя-кун, — неожиданно сказал Акито, и Тойя вмиг открыл глаза, — заправь содэ, пожалуйста. Мешают.       Акито протянул руки над Тойей, подставляя широкие рукава кимоно. Тойя устроился поудобнее, сглотнул, заметив, что принесённый стул Акито так и остался в стороне нетронутым, и приступил к выполнению просьбы. Его пальцы осторожно коснулись плотной ткани, бережно подняли рукав, а затем взгляд невольно устремился к Акито, пытаясь уловить его реакцию.       — Так нормально? — тихо спросил он.       — Да, вполне, — ответил тот и ухмыльнулся.       Тойя вновь сглотнул, завернул рукав внутрь и осторожно направил его к поясу на талии. Ткань мягко легла под пальцами, когда он аккуратно прижал её к телу. Однако для этого пришлось встать на колени и повернуться к Акито всем корпусом — делать это сидя оказалось неудобно. Почему Акито просто не сполоснул руки в воде и сам не заправил рукава? Хотя, какая разница. Тойю всё устраивало, помимо его слишком заметного смущения.       Он продолжил: попытался как можно бережнее заправить рукав под пояс, и вышло ничего так. Аккуратно. Тойя даже слегка улыбнулся своим успехам и тут же принялся за второй рукав. Получилось намного быстрее, хоть он чуть не задохнулся от того, как сильно чувствовал чужой запах. Тойя вообще никогда до этого рукава не заправлял, просто мама рассказывала, как, мол, ну вот в Японии точно пригодится. И она, конечно, оказалась права. Вот только Тойя даже в мыслях не представлял, что этот навык пригодится в таких условиях. Максимально странных.       — Ну вот, готово, — гордо сказал Тойя и совсем невольно вздёрнул головой, встречаясь с точно изумрудными глазами Акито.       Господи.       Тойя сглотнул. Акито едва заметно хмыкнул. Тойя проследил за этим действием с наглым прищуром глаз, совсем того не стесняясь. Ещё одно хмыканье — на этот раз более явное, будто с вызовом. Боже, была б воля Тойи, он бы навечно отпечатал этот момент в своей памяти. Этот взгляд, этот звук, эту игру молчаливого противостояния.       — О чём думаешь?       Слова сами неконтролируемым шёпотом сорвались с уст. За ними последовал глоток. Ещё один. И ещё. Он пытался не отводить глаза, словно у них была неизвестная им игра, правила которой были известны лишь интуитивно.       Внезапно рука Акито с макушки скользнула к кончику уха. Плавно, медленно. Пальцы аккуратно заправили выбившуюся прядь за ухо. Тойя сглотнул.       А что вообще происходит? У него внутри будто развернулась главная арена воздушного балета — бабочки трепетали с такой силой, что это стало почти невыносимо. Он невольно скрестил ноги, пытаясь хоть как-то справиться с этим странным ощущением. Но было бесполезно: ещё и жар всё сильнее приливал к голове, растекаясь огнём по щекам.       — Ты прекрасен, — произнёс Акито, смотря точно в глаза.       Сердце пробило глухой удар, и Тойе в ту же секунду захотелось просто скользнуть под воду, исчезнуть. Это было похоже на издевательство над его бедной и израненной душой.       — Цукаса не дал договорить.       — М-м-м… — Тойя понятливо кивнул, хотя внутри абсолютно ничего не понимал. — Спасибо, ты тоже ничего такой.       Он просто пытался разрядить накалённую обстановку, и, похоже, это ему удалось. Акито рассмеялся коротким, почти несдержанным смехом и снова завёл пятерню в его пряди волос.       — Ау… Больно.       Когти. Акито выпустил их — те самые, которыми он угрожал в первый день пребывания в этом доме. Но теперь было не страшно, а спокойно. Но всё-таки было больно, потому что, вероятно, Акито не совсем контролировал, с какой силой надавливал.       — Извини. — И снова рассмеялся.       — Не слышу искренности в твоих словах, — поджав губы, пробубнил Тойя и чуть съехал задницей вниз.       — Аояги Тойя, мне очень, очень и искренне жаль, что я причинил тебе боль.       Усмешка звучала в его словах, но Тойе почему-то стало совсем не весело. Осознание того, что Акито в итоге причинил ему меньше всего боли, вызвало резкую боль в груди. Пару месяцев назад он бы даже не поверил в это. Тогда Акито казался угрожающим, полностью холодным, как одинокая глыба айсберга, дрейфующая в бескрайних водах океана. А теперь что? Теперь всё было совсем иначе. И Тойя устал постоянно думать об этом.       Просто бесконечный круговорот мыслей, надоедающий всё больше и больше.       — Не падай духом, я подойду и залечу все твои раны, — резко и тихо сказал Акито. — Всегда.       Сердце на этот раз, казалось, решило отстучать чечётку с точностью метронома. А может, просто вырваться из груди. Тойя боялся прикоснуться к ней, опасаясь ощутить на ладони эти неистовые, гулкие удары. Каждый вдох давался всё труднее; щёки пылали, будто готовы были прожечь кожу; а губы предательски дрожали, выдавая скрытое желание — коснуться.       Стоп.       «Господи, умоляю, прекрати об этом думать, Аояги Тойя, — нервно прокручивал в голове он. — В этих словах абсолютно нет ничего такого».       — М-м-м…       Длительное мычание — всё, что Тойя смог выдать в ответ. Да, он и раньше задумывался о поцелуях с Акито, но представить, что это может стать явью, — никогда. Это смущало намного сильнее, чем он мог вообще ожидать.       — Посмотри на меня, — внезапно сказал Акито.       Тойя застыл, словно статуя. Смотреть совсем не хотелось — ведь у него на лице и так всё было написано.       — У тебя шея и плечи покраснели. Всё в порядке?       Тойя моргнул, пытаясь осознать услышанное. Вот о такой опции о своём теле он не знал.       — Просто жарко, — наконец пробормотал он.       Ну да, жарко. Хотя правильнее было бы сказать, что он готов расплавиться, как воск на свече, — вот только отнюдь не из-за температуры.       «Надо было мне его попросить помочь. Молодец, блять».       Тойя судорожно выдохнул и в следующий момент вздрогнул, ибо не ожидал, что чужие руки с макушки переместятся на затылок. Пальцы Акито медленно скользнули вниз, задержались на мгновение, а затем двинулись дальше — через плечи к шее.       Нет, Тойя сейчас самостоятельно прикончит себя. Подавиться воздухом, например, вполне реальный план.       Когда пальцы Акито добрались до ключиц, провели по их костям и остановились в яремной ямке, слегка придушивая. Но этого «слегка» оказалось достаточно: дыхание сбилось, стало труднее дышать, а внизу живота начало приятно покалывать. Тойя хотел что-то сказать, спросить, что он делает и для чего. Множество вопросов крутилось в голове ураганом, а в итоге любые возможные слова стали излишне, стоило Акито пальцами вздёрнуть его подбородок вверх и буквально заставить встретиться взглядами.       Он пропал. Потому что радужка глаз Акито снова покрылась чёрной оболочкой, как тогда. Как тогда, в пещере.       — Скажи это вслух, — шёпотом сказал он.       Его глаза прищурились, фокусируясь на губах Тойи, как будто он действительно ждал, пока тот произнесёт эти слова. Но Тойя вряд ли сможет это сделать. Казалось, проще зарыться в землю или упасть на колени перед Ямаубой, чем произнести это. Как всё к это вообще пришло?       — Ну же. Не бойся меня.       Но Тойя и не боялся. Просто откровенничать оказалось намного сложнее, чем он себе представлял. А ведь в фильмах его бесило, когда главные герои так долго тянули с чем-то подобным — будь то признание в любви или, например, поцелуи в последней серии.       Тойя тяжело сглотнул. Хотя бы попытаться стоило. Он ведь действительно хотел этого. Намного сильнее.       — Поцелуй меня, — вырвалось совсем тихо, — пожалуйста.       И Акито сделал это так нежно, так чувственно, что Тойя задумался, не очередной ли это сон или не перегрелся ли он в ванной по глупой случайности. Губы Акито были мягкими, как бархат, тёплыми, такими желанными, что Тойя едва мог удержать дыхание. Акито отстранился со слышимым чмоком, тихо шепча:       — Я сделал это.       Он провёл ладонью вниз по его шее, оставляя за собой дорожку мурашек, и осторожно ухватился за неё. Тойя от таких действий чуть не расплавился: ноги стали ватными, руки ослабли, а тело будто потеряло всякий вес. Он был готов рассыпаться на мельчайшие частицы, лишь бы вновь почувствовать его губы на своих; лишь бы эти прикосновения продолжались — дальше, дольше, навечно. Лишь бы Акито просто оставался рядом.       Едва их взгляды пересеклись вновь, Тойя просто застыл. Он ощущал трепет собственных ресниц на коже, мелкие покалывания на самых кончиках пальцев, чужое тёплое дыхание на собственных губах. Господи, да он просто с ума сейчас сойдёт.       Тойя лишь мельком мазнул взглядом по его губам, невольно сглотнул и нашёл зелёные глаза своими. А Акито без каких-либо слов снова наклонился ближе, медленно стирая остатки расстояния между ними. Губы коснулись с той же нежностью, но теперь в этом было что-то большее — настойчивость, желание.       Тойя не мог сопротивляться этому чувству — тихому вихрю, захватывающему его целиком. Его пальцы нерешительно скользнули по линии челюсти Акито, задержались на шее, словно стараясь убедиться, что это не сон, что он здесь, перед ним, такой настоящий.       Губы Акито исследовали его с завораживающей осторожностью, а затем требовательнее, сметая последние сомнения и остатки разумного сопротивления. Сердце Тойи билось так громко, что он был уверен: Акито мог это слышать.       Тойя, наконец, не выдержал — его ладони поднялись с шеи, скользнули по плечам Акито, а затем сомкнулись на затылке, притягивая его ближе. Их губы сплетались требовательно, жадно, словно им обоим не хватало воздуха. Акито слегка изменил угол, и поцелуй стал глубже, горячее, будто он пытался сказать что-то важное без слов. Мягкий выдох сорвался с его губ, лишь усиливая желание Тойи.       Однако Акито вскоре отстранился, когда у Тойи начала заметно затекать шея от неудобного положения. Они оба тяжело дышали; воздух между ними был наэлектризован, наполнен ощущением чего-то нового и важного. Тойя всё ещё держал его за затылок, пальцы не желали отпускать, но и сам он не мог заставить себя встретиться с его взглядом. Щёки горели, а сердце гулко стучало в груди.       Это было странное, почти непривычное чувство — что-то такое, чего он когда-то желал, но никогда не смел рассчитывать получить. Акито был таким другим, чуждым — вряд ли он хоть когда-то думал о таком. Но почему тогда он сделал этот шаг? Зачем наклонился, по собственному желанию нарушил границы? Нет, Тойя не сомневался — Акито тоже что-то чувствовал. Все эти жесты, заботливые прикосновения, тепло в словах — это не могло быть просто пустым звуком. Это что-то значило. И Тойя жаждал услышать это вслух.       Он всё-таки поднял глаза, и в тот же миг осознал: это было наяву. Ни жара, ни случайный сон не могли объяснить того, как уверенно, крепко, но вместе с тем бережно его держали руки Акито.       И в этом было всё, что им обоим нужно.