Несущая хаос.

      «Так много в Вас величия, что не видать души. Горды до неприличия, до тошноты пусты».

Сергей Есенин.

      Бесовщина металась из стороны в сторону: искала своими глазами - жучками нужную фигуру среди многогранного «общества» загробного мира. Где-то вдалеке стояла изящная женщина, чьим формам тела могла позавидовать любая, а поглядеть спереди — в камень превратиться: настолько изуродованное лицо. Глаза кроваво - красные, из уголков которых стремительно лезли струпья. Рот порванный, но это совсем не мешало той покрыть «остатки» губ бардовой помадой. Кожа имела синеватый оттенок, неужто Паночка вновь стала распугивать юных молодцов около озёрных местностей. Её иссиня - чёрные волосы были более - менее аккуратно уложены, и спадали неряшливыми волнами вниз. Толик поспешно скривился, ведь не было в женщине былой красоты, а ведь ранее, она была милее любой твари в Аду, черти очередями сталкивались около неё. Вновь косой взгляд, но уже в другую сторону, — там Лихо стоял, и как-то по бестолковому осматривал окружение своим огромным глазом. Он был не менее уродливым; большеголовый великан, с огромным глазным яблоком на всю рожу, носом - крючком, и «утиными» губами. Конечности его были разных величин, и где-то имели по семь, — а то и восемь пальцев. Облачившись в поношенные вещи, которые итак трещали по швам из-за его огромного брюха, существо заливисто смеялось и тыкало жирными пальцами в проходящих мимо дьяволят. Те недовольно цокали копытами, и громко ругаясь, уходили прочь. « Да, сложно мне будет … Среди этого сброда узнать что-то о ней. К высшим я попасть не могу … Надо бы Водяного отыскать, тому вода в уши часто льётся». А ведь нечестивый был прав, у «Царя рек», всегда было что обсудить: то рыбка на ушко нашепчет, то русалки безустанно талдычат о новом в их тёмном мире. Толик как-то флегматично одарил кишащее разными тварями подземелье, и поковыряв когтистым пальцем затылок, начал тёмным облаком метаться средь каждого в тесных группах. Читать мысли себе подобных он не мог, но зато здраво понимал, что те и сами молчать не будут. То и дело, что слышалось имя «Мара», а ему секунды хватило, чтобы понять о ком речь. « Значит всё - таки девка непростая, я знал это! Знал! Влад дурачьё, не верит». Послышался гулкий звук, и в помещение молниеносно влетели клубы серо - чёрного дыма. Вокруг воцарилась паника, и лишь душераздирающие крики существ заставили помутнённый разум Толика встать на место. Значит, никто из «высших» не хотел, чтобы о ней везде разговаривали. Что-то тут не так, и он всем своим нутром ощущал: скоро в Аду произойдёт переворот, и всему виной будет та, — тварь из людского мира. — Вы все, ничтожества! Жалкие подобия тёмных существ, — голос из неоткуда, верещал с такой силой, что у всего сброда колени подрагивали и волоски на загривке дыбом повставали. Повисла гробовая тишина, ведь не каждый сумеет пасть свою раскрыть пред этим басистым и устрашающим тоном. — Как смеете Вы, молвиться о нашей Госпоже! Каждому из присутствующих башку отрубят! Да в пасть Церберу закинут. И все вмиг поняли, — не было и гроша лживости и в словах посланца Дьявола. Толик лишь озадаченный своим внезапным визитом в загробный мир, устало покрутил меж пальцев кустистые усы, — кои имелись у него в облике чертёнка, — и всё с той же неохотой побрёл к порталам в мир смертных. Его мысли были не в порядке: « Девчонка … Девчонка … Не понимаю, что в ней такого особенного? На вид: кожа да кости, уродина настоящая». Оказавшись в пустующей квартире Череватого, бес с превеликим удовольствием расположился на диване в гостиной, и принялся поочередно сминать листочки бумаги, и раскидываться ими в разные стороны квартиры. ***

16 апреля 2024 г.

Городская клиническая больница №1 имени Н.И Пирогова.

      Спутанные волосы колтунами, уставшее, напряжённое лицо. Сжатые челюсти, усталый взгляд. Девушке было ужасно больно, неприятно как душевно, так и физически. Ведь тело её заметно теряло былой цвет, — словно по венам больше не циркулировала кровь, а те посиневшие паутинки капилляров придавали ей вид «живого» мертвеца. Вокруг её больничной койки, уже третий день подряд порхают назойливые медсестры и ворчливые врачи: специалисты совершенно не понимали, в чем причина, и как скоро можно её решить. Агате было одиноко, её рой мыслей о том, что родные ни разу не навестили болящую дочь, — ужасно расстраивали. Да, и, сама Разумовская не понимала причину своего негодования. Она напрочь забыла о том пузырьке, словно, вместе с ударом стёрлись и воспоминания о ближайших прожитых днях. Лишь краем сознания, она чётко понимала, что чуть не стала трупом. Хотя, вид говорил об обратном, — но стучащее сердце не давало забываться. Кажется, она больше не сможет самостоятельно ходить, а ведь совсем молода, и не успела даже воплотить и половину задуманных желаний и целей. Из-за лежачего положения, юная особа совсем не понимала и чувствовала того, что кожа её была подобно морде шарпея: обрюзглая и некрасиво свисавшая с костного скелета. Озадаченные и беспокойные взгляды в её сторону, злостные перешёптывания врачей у дверного проёма в её палату, — всё это с каждым прожитым мгновением вызывало в ней бурю недовольства и непонимания. — Как Вы себя сегодня чувствуете? — Пожилая женщина с заметной проседью в волосах скупо улыбнулась, морщинистой рукой дотронулась до холодного оба болящей, и не заметив никаких признаков жара, аккуратно присела на металлический стульчик около кровати. — Что со мной? — голос заметно дрожал, Разумовская и сама это прекрасно слышала, но не было того былого самообладания и решительности в ней. Женщина недовольно покачала головой в разные стороны. — Послушайте, Агата Олеговна… Случай… Достаточно интересный, мы и сами не до конца разобрались во всем. Ваши анализы в норме, но вот … Внешний вид, вызывает крайние недовольства у наших врачей. Блондинка постаралась как можно тише сглотнуть вязкую слюну, но её «пятирублёвый» взгляд выдавал всё сам. — То есть? Я могу покинуть стены больницы? Или мне здесь сидеть до посинения и пролежней? — Прошу Вас … Пожалуйста, — в этот момент кареглазая женщина ухватилась побелевшими ладонями за деревянный крестик мирно покоившийся на её груди, и Агата непроизвольно скривилась, отчего же была эта внезапная неприязнь? Медсестра опасливо покосилась в её сторону и сощурила глаза, отчего в уголках образовались ещё более глубокие морщинки. На её испуганном лице читалось непонимание, и некое разочарование. — Милочка … Вас что-то беспокоит? — Разумовская замотала головой в разные стороны, но строгая на вид женщина ловко сняла с шеи шерстяную нитку и приблизила крест ближе к рукам Агаты. Девушка ощутила жар исходящий со стороны Креста Господня: пылкое и жалящее чувство ударило прямо в белоснежную кожу на руках той. Внезапно захотелось завопить раненым зверем, но бледноликая чётко держала себя, и старалась не подавать какого-либо вида. Её оглушило, не было слышно и собственного стука сердца. Даже обеспокоенная медсестра, казалось бы, не подавала никаких признаков жизнь. Лишь кукольно - опустошенный взгляд. Глазные яблоки той наливались кровью. Разумовская пару раз проморгала, возможно ей вновь всё чудится, но из морщинистых уголков глаз маленькими каплями стекала алая кровь. — Нечестивая … Ты, — прихвостень Иуды, — нечеловеческим голосом отозвалась старуха, а Агата сжалась клубком. — Велено тебе было выпить всё содержимое флакона, а ты решила приказ Господина не исполнить? У тебя есть день … Мара, сутки … Васильковые глаза смотрели непонимающе, полны страха и отчаянья. Прошла секунда, Агата зажмурилась и принялась отчитывать вслух, но тёплая ладонь вернула её в реальность. — Что с Вами? Вам нехорошо? … Я сейчас же позову врача … Подождите. И ведь правда, причудилось всё. Не было больше тех окровавленных глаз, да и шум в коридоре был отчётливо слышимым. — Я уже и привыкать начну ко всему этому. — Насмешливо произнесла та и прикрыла глаза слушая отдалявшиеся шаги медсестры.

***

      Владислав шёл по узенькой тропинке вдоль старинных надгробий: заброшенное кладбище было идеальным местом для ритуалов, ведь души умерших не мешали ему своими расспросами о том, как же закончилась их жизнь в ту раковую секунду, или же, каким образом он может их видеть. Здесь было тихо, и уютно. Он мог смело сказать, что такого рода места его успокаивали и приводили в порядок сбившиеся с потока мысли. Его усталый взгляд скользит вдоль посаженных елей. Величественные деревья закрывали собой весь лунный поток света, но это никак не мешало ему ориентироваться и идти в нужном направлении. На его плече тяжелым грузом висел походный рюкзак набитый разными мешочками земли с могил, книгами, и несколькими раскладными ножами. Остальное он носил с собой даже не зная, что именно лежало на дне. Подул свежий воздух, и кареглазый блаженно вдохнул в себя аромат мокрой земли после дождя. Поправив капюшон чёрной толстовки, и осмотревшись по сторонам, мужчина принялся раскладывать на чернозёме белоснежные камни; выложив их в небольшой круг, а после произнеся что-то невнятное, Череватый без каких-либо промедлений разрезал правую ладонь и сжал кулак. Алая кровь стремительно закапала в центр, и тот болезненно сощурился. Последовали другие предметы для ритуала. Он делал всё машинально, тело выучило каждое движение без ошибок. Преисполнившись решимостью, Владислав озадаченно осмотрел округу и его брови сползли к переносице. Убедившись, что за километр здесь никого нельзя было встретить в виде «внезапных» собеседников, кареглазый продолжил монотонно произносить ритуальные слова: — Кровь Христа, кровь Иуды … Со стороны кустов послышался шорох. Тёмноволосый уставился в сторону источника звука, но не остановился в произношении и лишь сильнее сжал руку. Порез был достаточно глубоким, и как же ему неохотно после будет объясняться режиссеру об этом. Но сейчас волнует другое: нужно быстрее всё закончить. Вдалеке послышался собачий вой, и ветер вихрем пронёсся мимо мужской фигуры. Всё произошло настолько быстро, что Влад не успел поудобнее усесться, отчего свалился назад. Глаза его покрылись пеленой, а губы приобрели неестественный фиолетовый оттенок. Он видел, он смог завершить всё, и сейчас тенью стоял позади молодой пары. — Отдай ребёнка … Ты что, все мозги растерял по дороге? Господин узнает, — пойдёшь говно Цербера лопатами сгребать. — Женщина аккуратно обхватила руками свёрток с мирно посапывающим младенцем, и кинула колкий взгляд в сторону своего «мужа». Тот неохотно поднял руки в жесте победы над ним, и засеменил вслед за ней. Они шли быстро, настолько, что Владиславу пришлось перейти на бег, только бы поспеть за удаляющимися фигурами. Пара зашла внутрь небольшого домика. Осмотревшись, они поспешно поднялись на второй этаж и положили ребёнка в кроватку. Взгляд женщины был наполнен нежностью, материнством. Мужчина же наоборот: брезгливо посматривал «отродью» в синие глаза с заметной желтизной в левом, и отшатнувшись назад, уселся на небольшое креслице. — Ты хочешь сказать, что теперь мы будем изображать родителей для этой твари? — Ещё хоть одно слово … Чревоугодие, я не посмотрю на то, что мы с тобой из «высших» и выбью всю дурь из тебя. — Я понял … Понял … Но всралась мне эта театральная постановка, у меня что, других дел в Аду нет? — Нет … И не смей перечить … Я окроплю тебя святой водой, будешь годами раны зализывать. Он лишь ухмыльнулся пылкому характеру своей собеседницы и устало прикрыл глаза. В человеческом обличии им придётся провести немало времени, и нужно будет привыкнуть к новой «роли». Владислав не успел досмотреть до конца воспоминания, его вышвырнуло из чьей-то головы с неимоверной скоростью. Мужчина заскуливши от боли в груди пал спиной на холодную землю. Послышались шаги, и перед его глазами появилась усатая морда Толика. — Ну что, ты видел? Своими глазами, что эта дрянь, не простая. Влад! Бежать нам надо от неё, да куда подальше. Я был сегодня в Аду, там то и дело что талдычат все о ней, — Бесовщина принялась наматывать круги вокруг тела чернокнижника, а тот в свою очередь лишь тихо постанывал от ноющей боли. — Потом заявились посланцы Господина, и разогнали всех, да так, что копыта сверкали! — Я и сам всё прекрасно видел, но не успел досмотреть … Зачем ты выкинул меня обратно? — Это не я! Нет! — Глаза - жуки забегали в разные стороны, и бес схватился за свои рога. — Ладно, допустим. Не думаешь, что она пригодится … Нам, — как бы между прочим добавил мужчина, — а Толик взвизгнул словно резаная свинья и метнулся дальше от тела Влада. — Ты что, ненормальный? Да она нас сгубит! Не слушаешь ты меня, Владюша, а потом будешь помощи просить! А я, — откажу тебе! — Он скрестил руки на груди и поспешно отвернулся спиной к тому, но Череватый на это лишь недовольно цокнул и принялся подниматься с влажной земли. — Понятно … Мне нужно с ней встретиться, ты наведывался к ней в больницу? — Нет. Мужчина больше не стал донимать Толика, лишь иногда посматривал в его сторону и по привычке кусал нижнюю губу. Когда же, на кончике языка почувствовался металлический привкус, кареглазый тяжело вдохнул и принялся собирать свои вещи обратно в рюкзак. Его мысли были полностью заняты одной интересной особой, — та не была примечательной, броской. Конечно, нельзя было и назвать её совершенно непривлекательной девушкой. Он и сам пропустил в голове пару сценок эротического характера с её персоной, но пока что было слишком рано. Она притягательная, сумасшедшая наконец - таки. Ему хотелось все больше и больше оказаться сейчас рядом с ней; обхватить своими большими ладонями тоненькую шею, вдохнуть аромат её тела и … Сдавить шею с такой нечеловеческой силой, что кости в шейном отделе моментально издадут характерный хруст, и тело обмякнет в этих сильных руках. — Блядь … — Череватый тяжело вздыхает, свободной рукой накрывает лицо и запрокидывает голову назад. Чёртова девчонка, смогла ведь заинтересовать, ещё и заставить чувствовать какое-то влечение и возбужденность. Она поплатится за это, и плата будет звучать так : «Дороже жизни, в моих руках, ты обретёшь худшие страдания». Толик же шёл молча, бес совершенно был незаинтересован в человеческой девушке, наоборот: его глаза моментально наливались кровью, а ноздри расширялись из-за подступившей злости. Он ещё никогда не встречал чего-либо подобного, лишь Влад, который видел его и охотно пользовался помощью нечестивого. А ведь, Толик и против не был. Он с большим удовольствием выполнял «приказы», и носился с ним по кладбищам и домам, изучал отчаянные души бродивших призраков и доставал Череватому нужные вещи для ритуалов. До машины они шли молча, и никто не собирался нарушать тягучее чувство пустоты вокруг.