Несущая хаос.

— Сама мысль о том, что ты позволила себе попробовать гадать на картах глупая, — Заявила рядом сидящая обладательница длинных, тёмно — русых волос, а потом повторила по слогам, будто бы подруга глухая и туповатая, ко всему прочему: — Гл - у-у - па - я. Сечёшь? — Более чем, — Вздохнула та. — Ты не затыкаешься с того момента, как я произнесла первое «карты». И не нужно было вбивать в голову это тысячу раз на день, я все прекрасно понимаю, а ты лишь больше давишь на меня. — Почему же? — Потому что, это не так … Моя бабушка гадала на картах с четырнадцати лет, а ты чёртов скептик. Девушка раздражённо фыркнула, аккуратно откладывая колоду на изголовье кровати. — Агата, я лишь хочу донести до тебя, что это ничем хорошим не закончится. — Тёплая женская ладонь касается плеча знакомой, а после легонечко сжимает между пальцев чёрную ткань домашней футболки и оттягивает её назад, — Я беспокоюсь за тебя, твои кошмары. Она умела сохранять спокойствие, и рассудительность в любой ситуации, а когда разговор доходил до обсуждений её неспокойных сновидений, и дурных желаний научиться делать расклады, всё словно в прах превращалось. — Да какая разница? Страдать — то мне, — Произнесенное словно слух резало и заставляло тёмноволосую поморщиться и отвести взгляд в сторону. — Не думай только о себе …

***

      Холодно. Тело пробивает лёгкой дрожью, а по бледному лбу капли пота скатываются куда-то вниз, растворяясь в копне осветлённых волос. Пышные ресницы слегка подрагивают. Сейчас девушке снился очередной кошмар: гадкий, жуткий, но вновь вернуться с царства Морфея никак не удавалось. Её тело было сковано. Конечности отяжелели и никак не хотели подчиняться своей хозяйке. Пухлые губы были бледными, потрескавшимися и искусанными до кровавых подтёках. — Пожалуйста, нет … — Голос хриплый, ослабленный. Влажные ладони пытаются хоть как-то ухватиться за мятую простыню, но все попытки были тщетны. “ Беспомощный крик. Бег на месте. И в чёрных перчатках с длинными крючковатыми пальцами, тянущиеся за ней. „ Агата трясёт головой, прогоняя навязчивое ведение из головы, и спускает ноги с кровати. В доме тихо, а ее шаги по деревянному полу отдаются отчётливым скрипом. Босые ноги вскоре замерзают от гуляющего по дому сквозняка, пока она проделывает путь от своей комнаты до кухни. Там она как можно тише старается достать с верхней полки плитку шоколада, не включая свет, чтобы не раздражать радужку глаза. Она опирается головой на руку и смотрит в щель между оконной рамой и небрежно задвинутыми шторами. Там почти ничего не видно, только ночная темнота и маленький треугольник света от почти перегоревшего уличного фонаря, который едва освещает танец мотыльков у самой лампы. Глубоко вздыхая, бледноликая шуршит упаковкой, чтобы достать ещё кусочек шоколадки. — И снова этот сон… В семнадцатилетнем возрасте Разумовская съехала от своих родителей на съемную квартиру. Ей не очень — то нравились каждодневные упреки матери. Отец и вовсе пропадал днями на работе и совсем позабыл о любящей жене и маленькой дочери, которая как раз нуждалась в его внимании. Ей досталась точная копия внешности её матушки, за исключением глаз. Они были отцовскими; тёмно — голубыми с небольшой гетерохромией. Эта патология не мешала юной особе жить, наоборот, прохожие часто заглядывались в омуты сапфировых глаз с жёлтой сердцевинной на левом. Миниатюрное тело, вечно усыпанное синяками из-за её неуклюжести. Лёгкая россыпь веснушек по всему лицу, длинный вздёрнутый носик, и шрам на лбу полученный из-за переболевшей в детстве ветрянки. К сожалению пышностью волос Агата похвастаться не могла, ведь благополучно испортила их осветлителями, отчего рваная длина была постоянно убрана в низкий пучок. Даже сейчас, стоя напротив зеркала девушка неудовлетворённо осматривала свой внешний вид и тяжело вздыхала. — Агата, ты сама заработала все свои болячки, — Цитировала та свою мать. — Сама получила эту язву желудка, ведь всё зарубцевалось ещё в шестнадцатилетнем возрасте. — Девушка тянется рукой к стоящему на кухонной плите стакану воды и кладёт в рот белую пилюлю. От горьковатого привкуса приходится поморщиться, а после залпом опустошить сосуд с ледяной водой. Лежащий где-то в куче разбросанных вещей смартфон завибрировал, а после на все помещения раздался неприятный звонок. Послышалось характерное цоканье, и обладательница голубых глаз неохотно потопала к источнику звука. — Вот же … На дисплее смартфона отображался знакомый номер, и Разумовской пришлось ответить на вызов. Уголки губ чуть дёрнулись. Ей пришлось насильно натянуть на лицо улыбку и произнести краткое «Алло». На том конце ответили приветствием. Давняя знакомая была не многословна, и лишь предложила блондинке встретиться в кафе вечером, нужно было многое обсудить, и телефонный разговор это совсем не та атмосфера. Сегодняшний урок в воскресной школе ей и вовсе не хотелось никак проводить, да и согласилась Агата лишь по причине заинтересованности в церкви, а точнее в росписях на стенах этого здания. С самого детства ей приходилось посещать каждый христианский праздник службу в храме, а строгий взгляд бабушки заставил ту свыкнуться со всем этим. — И не веди нас в искушение, но избавь нас от лукавого! — Бормотала себе под нос Разумовская, попутно надевая длинную юбку и застёгивая молнию с боку. Её ночные кошмары добивали. Было страшно дожидаться ночи, ведь тогда сумерки сгущались над небом и наступала власть всего тёмного. Она отчетливо помнила тот день, когда впервые увидела «это». Шестилетняя девочка замерла в оцепенении, а чёрные обугленные конечности бесовщины касались её розовых щёк. Бесформенное тело стояло совсем близко, отчего в носу свербило от тошнотворного запаха гнилой плоти. Глаза существа были красными, налитыми кровью всех грешных душ, а зубы острые и пожелтевшие. — Никакого Отца! Сына! Святого духа! — Твердило оно. — Сгинь нечисть! — Послышался женский голос, и пожилая женщина схватила внучку за руку. Бес зашипел, забился в конвульсиях и длинными когтистыми пальцами разрывал на себе плоть. — Ты пожалеешь старая потаскуха! И там мы встретимся с тобой! И вспомнятся грехи твои за убитых детей твоих на кушетках в больницах! Я заберу тебя, а этого отпрыска всю жизнь мучать буду кошмарами! Я ей жизни не дам! Сгниёт тварь! — Отче наш, сущий на небесах! — Начала заикаясь произносить Валентина Григорьевна, а бесовщина завизжала сильнее и по комнате метаться в стороны стала, — Да святится имя Твоё, — Оно ещё сильнее зарычало, но приблизиться к ним не могло, крест висящий на шее женщины не позволял этого сделать. — Сгинь! И внезапно всё прекратилось. И лишь тихие всхлипы девочки нарушали мёртвую тишину в детской спальне. Девушка резко пришла в себя на середине урока, когда один из мальчишек торопливо читал «Живые помощи», и нервно сглатывал на каждой запятой. Её заинтересованный взгляд метнулся в угол класса. Там тусклым светом отражался силуэт чёрного котёнка. — Боже, — Неожиданно для себя выкрикнула блондинка. Дети в ту же секунду замолкли и переведи взгляд на своего учителя, а Разумовская поспешила отвести глаза в сторону. — Простите, на сегодня всё. Она встаёт медленно, неохотно с места. Хоть и стулья в Церкви были столетней давности, держать баланс и не свалиться с деревянной поверхности нужно было все два часа. Ноги ватные и совсем не слушаются свою хозяйку, а в ушах звон стоит раздражающий. — Но избавь нас от лукавого, — Доносится в голове. Агата вскрикивает, непонимающе комнату осматривает, но помимо неё здесь никого не было, — Помнишь меня? Моя маленькая милая Агата. Весь мир верх дном переворачивается. А дыхание сбивается, во рту и вовсе пересыхает. Это было Оно. Этот голос ей запомнился на всю жизнь. Омерзительный смех раздался уже внутри класса, а чёрный кот прыгнул на одну из парт. — Это бред, нужно больше спать, это всё мне кажется. — Отчего же, дитя? Я реален, и тогда был реален. И обещания свои я сдерживаю. Бабка то твоя сгнила в муках, напомнил я ей о грехах её всех. А хозяин, — На смех переходила бесовщина, — А хозяин то как рад был бабку эту вилами протыкать, да чтоб кровь со рта рекой текла . Глаза её копытами раздавливали, да смеялись все черти, и хвостами довольно виляли в стороны. — Животное медленно начало обретать форму чего-то ужасного, чёрного и до безумия страшного. — Во имя Отца, Сына, Святого духа! — Ни во имя Отца, ни во имя Сына, ни во имя Святого духа! — Озверевши чеканил бес. Но девушка все продолжала шептать себе под нос молитву дабы избавиться от нечестивого, но ничего не получалось, а злорадствующий смех разливался по всему помещению. Горящие свечи затрещали, а после и вовсе потухли. — Слушай сюда, девчонка. Парень в церковь придёт. С бесовщиной он связан. Нам прислуживает, а мы ему помогаем. Владом зовут, на годов пять старше. Вздумалось ему самого Хозяина на короткую цепь привязать. Совсем ополоумел! Я и его «помощника» за хвост лично привяжу и в котёл кипящий кину! Тварь! Твари вы люди! — Бес всё сильнее затоптал на месте, когтями парты царапая. — Будешь меня слушать! Да приказы выполнять, так уж и быть, буду тебе в делах твоих помогать. А как сюда попал не спрашивай! Вы, люди не знаете ничего, что иконы то ваши бесполезны! А церковь кишит чертями да бесами. Лицо побледнело, к горлу ком подступил и желудок болезненно сдавило. Обмякшее тело на стул обратно рухнуло и лёгкой дрожью отбивало. — Карты то свои, девчонка, ты в руки чаще бери! Благодаря им я смог за ниточку схватиться, да на белый свет вновь вернуться, а бабка твоя ведь во снах приходила. Просила не делать таких вещей, не послушала ты её! Но мне и на руку. — Чего ты хочешь, — Ослаблено промолвила Разумовская и задышала чаще, словно в легкие перестал кислород поступать. — Вот, уже мыслишь верно! Сладимся мы с тобой, а слушаться не будешь, с ума сведу и заживо сгниешь в квартире то своей! Парень придёт, встречу вам устрою. Странный он! По шоу бегает, хвастается, что мы помощью своей делимся с ним. Загубить ты его должна! Отравить, глазёнки повыкалывать, да на ужин чертям кинуть. Она не понимала, о ком идёт речь, совсем не могла уловить сути. Агата все ещё верила в то, что сейчас потеряла сознание, а это лишь очередной дурной сон который нужно будет пережить. Ладони её вспотели, колени дрожью отбивали. — Дура ты! Просыпайся, таблетки пей свои, помрешь, да забрать не сможем, чистая ты совсем! И внезапный хлопок, тело чувствует адскую боль, а глаза не видят ничего, лишь кромешная тьма.