blood and bourbon

      Чёрное, таинственно-глубокое небо, украшенное звездами, прямо олицетворяло бездну моих проблем.       Я стояла у открытого окна, вдыхая глубже и глубже раз за разом. Это позволяло отвлечься, выпасть из настоящего, что мне было так необходимо, но то, что происходило сзади, заставило меня закрыть, наконец, форточку и присесть на близстоящую кровать. Приложив руки к лицу и уронив голову на колени, я слушала их очередные перепалки без особого на то энтузиазма, не позволяя мыслям проникнуть в мою голову. Это отвлекало получше звезд, но начинало надоедать.       — Моя семья, мальчишка, — вышел из себя Пятый, нервно притопывая ногой. — Она моя семья, и это не твоё дело!       — Тебе понятие личного пространства знакомо? — устало ворчу я, чуть повышая голос. — Твою семью никто не бросит, она лишь устроилась на работу! Нет в этом никакого предательства, которое ты так отчаянно пытаешься увидеть!       — Вот именно, Пятый, с чего ты решил, что можешь решать за неё? — Рэми разводит руками, переводя взгляд с меня на него.       — Что за имя такое, — морщусь я, и, ложась на подушку, закидываю ноги на свою кровать.       Мы замечаем только что зашедшую Эллисон с четырьмя стаканчиками кофе в руках. Её губы вырисовываются в букву «о», и можно было подумать, что она стояла здесь всё это время.       — Ох, это моё спасение, — я сажусь обратно в позу бабочки, с жадностью наблюдая за тем, как она по очереди раздает всем кофе.       — Чем ты слушала, объясни мне, когда Эллисон рассказывала то, что вы оба и так знать не должны? — Пятый пытается говорить «вежливо», но выходит паршиво.       — Ну, знаешь, у меня своих проблем достаточно, если ты не заметил, — огрызаюсь я, делая глоток.       Под «своими проблемами» я имела в виду странные проявления моего организма. Может, я тоже смогу телепортироваться? Или буду как подружка Диего со всеми способностями сразу? Честно, из рассказа Эллисон я не вынесла ни-че-го. Она достаточно рассказывала о приёмной семье, об отце, домашней обезьянке и маме-роботе, но что из этого сможет понять человек, всё время витающий в своих мыслях? По-настоящему я смогла сосредоточиться, когда рассказ зашел о супер-способностях. Сила номера Один, телекинез Диего, внушение миссис Харгривз, связь с мёртвыми номера Четыре, телепортация во времени и пространстве номера Пять, «внутренний кракен» номера Шесть и бомба-Семь — из них всех по именам я запомнила только тех, кого и так знала до этого. Но мои проявления не были похожи ни на одну из способностей. Это и пугало — никто не мог знать наверняка, что со мной происходит.       Рэми всё так же сидел на кровати Райли, явно пытаясь скрыть противоречивые чувства. Как бы ни старалась, я не могла догадаться, что именно его тревожит, но видела что это «что-то» точно есть, хотя сама, наверное выглядела так же. Эллисон было не сладко — её жизнь только вернулась в нормальное русло, когда Пятый снова всё испортил. Только он оставался спокоен — ему было плевать и на сестру, и на шведов, и на нас с Рэми, что заставляло меня хорошенько призадуматься. Какова вероятность, что всё это подстроено им? Потому что, если это так и окажется, клянусь, я вырежу его печень.       Но что делать дальше? Эллисон без труда может стереть нам память, и, хоть мне и казалось, что мы нашли общий язык, я уже не знала, что можно ожидать от этой сумасшедшей семейки. Пятый Харгривз, тем более, — сплошная загадка. Что они с Диего забыли в том переулке? Спасали меня? Убивали тех двоих? Оказались там по случайности? Он не был похож на того, кто сделает подобное по доброте душевной, неужели это только ради возвращения сестры?       Нам столько всего предстояло обсудить: выходку Пятого, трупы по всему этажу, спящие одноклассники, моя тайная способность, решение Эллисон, ситуацию в переулке… Но мы сидели в темноте, молча пили кофе, препирались, сами не понимая зачем, и тихо сходили с ума. Напряжение в комнате лишь усиливалось, а мы молчали, и это длилось бесконечно долго.       Сказать, что за двадцать девятое сентября я испытала больше, чем за всю жизнь — ничего не сказать. Начнем с безобидного — я напилась, украла около десяти тысяч долларов у собственной тети, упала в лужу, которых в Финиксе в принципе не найти из-за сухого климата, вскрылась и довела до состояния свалки всю квартиру, ещё и не мою. Благополучно забыла все планы на день касаемо поездки за тридцать километров от родной кроватки, «подружилась» с возлюбленным лучшей подруги, которого считала редкостным долбоебом, чуть не была изнасилована цифрой с супер-способностью. Разодрала в клочья собственную кожу, которая впоследствии зажила необъяснимым образом, чуть не умерла в стычке с беловолосыми арабами, потом снова чуть не умерла от странной реакции моего организма на трупы, а потом всего-то узнала, что в нашем мире существуют необъяснимые Харгривзы со способностями как у супергероев. Мысль, что я просто сошла с ума, казалась ничтожной — на такие фантазии мой мозг просто не способен.       Мои глаза слипались, но даже если бы я постаралась, то не смогла бы заснуть. Номер освещался лишь тусклой лампой на тумбочке Райли, я лежала, смотря в потолок, и медленно сходила с ума. Наконец, в три часа ночи, мы решили чем-то себя занять — за всё проведенное здесь время и в ссорах, и в тишине, никто из нас так и не придумал, что сказать. Поэтому уборка трупов оказалась единственным решением.       Пока Кларк, Пятый и Эллисон вышли в коридор к двум трупам, одного из которых около часа назад туда вытащили, я собрала стаканчики от кофе и выкинула. Прислонившись к двери душевой боком, я заставила себя перевернуться. Тело пробила дрожь, мои глаза зажмурились, а в нос ударил запах крови. Тошнота заставила меня согнуться и сесть на пол, не оставляя возможности остановить слезы. Осознание того, что мне страшно, заставило их потечь с новой силой. Сжав губы в тонкую полоску, я задержала дыхание настолько, насколько могла, но это не помогло. Руки сжались в кулаки, собравшись и уняв дрожь хотя бы на чуть-чуть, я заставила себя перевести взгляд на лужу крови посреди номера. Рыдания раздались с новой силой — меня мутило не столько от крови, сколько от самой себя.       В номер проскользнула Эллисон, сразу же прикрыв дверь.       — Анабель, я рядом, — прошептала она, усаживаясь рядом со мной и положив руку мне на плечо. — Обещаю, что мы со всем справимся! — Её слова доверия мне совсем не внушали.       — «Мы» — это вы и Пятый? Сотрёте нам память, чтобы не было проблем, да? — взрываюсь я, выливая всё «говно» на ни в чём не повинного человека, и тут же жалею.       — На ты, — напомнила она, нахмурясь. — Я не собираюсь стирать вам память, Ани! — она, кажется, собирается продолжить, но не находит слов. Мой взрыв ждать не заставляет.       — Тогда зачем… — я запинаюсь, теряясь в своём же отчаянии, утопая в луже чужой крови взглядом. Я пытаюсь, я хочу бороться с этим, но как бороться с тем, чего не понимаешь?       — Ты запуталась, — доверительно начинает Эллисон, кладя руку мне на плечо. — Мы разберемся с этим, я тебе обещаю! Вместе, — добавляет она, а когда видит, что от этого я только дергаюсь, продолжает попытки меня успокоить. Но я не могу успокоиться — кажется, от моих эмоций повзрываются лампочки. — Я, Рэми, Пятый — всегда будем на твоей стороне. Если понадобится — на твою сторону встанет вся моя семья, весь наш класс, да хоть весь мир, — Эллисон улыбается, и у меня получается, наконец, найти точку отключения моих эмоций — переключение на эмоции и действия другого человека. Рука учительницы, какой я до сих пор так и не смогла её себе представить, покоится на моих плечах, даря тепло и уверенность в безопасности. Это помогает. Она помогает! — Ты не одна такая, мы все через это проходили! Сначала страх, непонимание, потом облегчение и принятие, — она воодушевленно рассказывает, и я искренне не понимаю, как это у неё получается — мы в комнате, в которой совсем недавно лежал труп, перед ней девушка в крови, слезах, с лицом, отреченным от жизни. Представив себя, я усмехаюсь — выгляжу хуже зомби, сто процентов! — А потом восхищение, — я резко перевожу взгляд на нее, меняясь в лице. — Гордость, — продолжает она. — Величие, смелость, храбрость, осознание, что теперь, — короткая пауза не заставляет ждать продолжения. — Тебе подвластен весь мир.       Её слова застревают в мыслях, отдаются отголосками в подсознание. Меня словно прошибает током, когда я понимаю, что сейчас происходит. Мне не хочется быть такой слабой, особенно на глазах у кого-то, даже с достойной причиной в виде случившегося за эти двадцать четыре часа, но остановить истерику выходит только спустя пару минут. Так не должно продолжаться. Так больше не будет продолжаться. Сейчас, Анабель, ты приведешь себя в порядок и столкнешься с проблемой лицом к лицу, и при этом, на твоём лице не дрогнет ни единый мускул. Вытерев слезы тыльной стороной руки, я приподнимаюсь, выдавливая короткую вымученную улыбку, и киваю Эллисон.       — Спасибо, Эллисон, — я с маленькой паузой впервые называю её просто по имени и разворачиваюсь к ванной, достав оттуда оставшиеся тряпки и моющее с ведром. Кажется, женщина хотела меня обнять, но я была слишком сосредоточена на предстоящей задаче — не потерять контроль. Управляй собой, управляй ей, ты должна с ней справиться! Опускаясь на колени, я не позволяю лёгкой дрожи охватить моё тело. Открываю глаза — передо мной огромная лужа этой коричневой жидкости. Теперь самое сложное — вдох.       По телу проходит волна мурашек, в нос ударяет запах пыли, пота, спирта и солоноватой, металлической крови. Я не замечаю, как ногти впиваются в кожу, а глаза наливаются кровью. Из секундного транса меня вырывает Эллисон, обошедшая меня и стоящая теперь где-то с правого бока. Когти быстро исчезают, кровь отливает от лица, жар понижается, а сердце уже не стучит так громко. Я резко перевожу взгляд на Эллисон.       — У меня получилось! — смеюсь, прикладывая руки к лицу. — Я могу управлять этим!       — Теперь осталось понять, чем именно, — усмехнулась Эллисон, и мы всё ещё друг на друга смотрим. — Ладно, — спохватилась она. — Посмотрю, не подрались ли они там, и вернусь, — перед дверью она резко останавливается и разворачивается. — Не натвори тут чего-нибудь, пока меня не будет!       Смешно. Когда дверь закрылась, оставив меня наедине с чернеющей лужей, так и влекущей меня к себе, улыбка сама сползла с моего лица. Я склонилась над источником такого странного притягательного запаха и вдохнула, прикрыв глаза. С силой заставив себя отбежать к кровати Райли, чтобы найти какое-нибудь зеркало, я быстро возвращаюсь в ту же позу, вытянув его перед собой. Вдох. Глаза открыты. По моей руке проползает чёрная «змейка», окрашивающая вены в черный цвет. Дойдя до ладони, она будто прерывается, уходя вглубь мяса, и появляется лишь на кончиках пальцев. В ту же секунду я чувствую невыносимую режущую боль и нарастающее жжение, роняю в кровь зеркало. Оно слегка тонет, я пододвигаюсь как раз тогда, когда его начинает заливать притягательная жидкость, но успеваю разглядеть свое лицо. Боль на кончиках пальцев отходит на второй план, уступая место ужасу, застрявшему у меня в груди. От глаз во все стороны расползаются отвратительные черные полосы на целых полтора сантиметра, а глазное яблоко заливает кровь. Белок наливается кровью, радужка из серой превращается в черную, а зрачок приобретает ярко-красный цвет. Я хочу откинуться назад, убрать с моего лица это безобразие, но чёрная бездонная кровь так и притягивает меня к себе. Словно завороженная, я касаюсь пальцами холодной жидкости, пачкая их, а затем поднимаю. Руки болят невыносимо, но теперь подключается ещё и десна. Биение сердца уже разрывает голову своим стуком, а воздух накалился до предела, но я не могу отвести взгляда от этой склизкой жидкости на моих пальцах. Подношу ближе к губам, чувствуя, что на этом участке кожи скоро яичницу можно будет жарить, и облизываю. В ту же секунду просыпается невыносимый голод. Я, будто одержимая, начинаю слизывать кровь с пола, пальцев, чувствуя прорезавшиеся клыки, когти, но это не оказывает на меня никакого влияния. Единственное, что я сейчас замечаю и чувствую — голод.       Он управляет мной. Одерживает верх. Не позволяет очнуться, впасть в ужас, почувствовать ломающиеся кости. Моя футболка с треском разрывается от ломающегося позвоночника, мой крик разносится по каждому уголку сознания.       В моей голове борьба двух личностей. Я будто слышу второй голос, он кричит мне успокоиться и собраться. Мои мысли запутываются в огромный клубок, из которого постоянно со скрежетом вырываются обрывки разума. Но безумство снова одерживает верх.

***

      Перекрытый со всех сторон коридор третьего этажа застилает кровь. Дверь сзади захлопнулась, оставляя девчонку посреди кровавого номера. Почему я был уверен, что сейчас там, за дверью, либо начнётся истерика, либо взвоют демоны, я до конца не понял, но чувствовал, что должен оставить её там хотя бы для того, чтобы разобраться. Что это, чёрт возьми, такое? Темнеющие вены, заживающие раны… Девчонка умирает? Реакция на трупы?       Это не давало мне покоя. Куда бы ни пошла наша семья, её преследуют смерти и происшествия. А если девчонка одна из происшествий? Я не могу подвергать опасности кого-то из моей семьи. Не сейчас, не тогда, когда это всё, наконец, завершилось. Поэтому я оставляю Анабель там. За тяжелой дверью её мук и страданий, дверью правды. Мы должны понять, кто она, она сама должна это понять. Узнать, что с ней происходит, что творится с её организмом, и откуда это взялось.       В конце концов, ты ведь всё равно не успокоишься, да, Пятый?       Эллисон определенно поступила эгоистично, бросая нас так просто в этом огромном пустом особняке, когда всё только начало налаживаться, но я могу разобраться с этим позже. Теперь, когда я влез в её жизнь, она никуда от меня не денется.       Твоя паранойя не внушит доверия даже твоей проницательной сестричке. Рано или поздно они все тебя бросят.       Встряхнув головой, я посмотрел на сестру. Она выглядела уставшей, одинокой…       Такой, какой была во время самого худшего кошмара нашей жизни. Апокалипсиса.       Прогнав надоедливый голос из головы, чуть улыбнувшись, дабы размять мышцы лица, я приступил к трупам. Паренёк уже отмыл половину двери, Эллисон вытерла кровь, чтобы она не лилась в номер к спящим одноклассникам. И что вообще этот юнец делает здесь? Лезет в дела моей семьи? Девчонку я, может, и намерен потерпеть, пока не будет понятно, кто она и что с ней не так, но лишние хлопоты в мои планы не входили. Опуская обратно бездыханное тело нашего недавнего врага, я отряхнул руки, делая шаг к Рэму.? Риму…? Как бы его ни звали, на пару секунд он становится единственной точкой опоры, центром гравитации, пока я не одергиваю себя. Убить малолетку, Пятый? Это ты хочешь сделать? Раздраженно скрипя зубами от собственной неопределенности, я хватаю за руки бывших шведов и телепортируюсь к мусорке. Видя в стоящих бутылках остатки спиртного, я поливаю им оба мусорных бака и думаю, как это всё поджечь. Слыша мужские голоса из-за угла, я уже подхожу, чтобы попросить зажигалку или спички, но резко торможу, растягивая губы в ухмылке.       — Предатель ещё получит, — хрипит хромающий паренёк, выходя из-за угла, под руку с вторым новым знакомым. — Я не буду просто ходить и оглядываться, в надежде, что из-за кустов не выпрыгнет коп, которого вызвала эта сука. Противная оказалась, неплохо тебя отделала.       — Тебя избил пятнадцатилетний паренёк, так что вообще молчи, — разъяренно отвечает тёмненький, внезапно меня замечая.       — Салют, ублюдки, — ухмылка не спадает с губ, когда я телепортируюсь к ним за спину, ломая обоим шеи. — И да, на заметку, — я театрально вздыхаю, жалея, что те уже не слышат. — Мне шестьдесят один.       До этого ты докатился? Убиваешь ради… зажигалки? Что дальше?       Мусорка полыхает. Подкинув в огонёк ещё два новых тела, я закатываю рукава и телепортируюсь назад. Коридор уже выглядит чище, во всём отеле тишина, а Эллисон, кажется, пошла успокаивать Анабель, так как Рим всё ещё отмывал ковер. Значит, истерика. Придется добиться её раскрытия, так или иначе.       Но сейчас я планировал лишь отмыть руки. Я зашагал мимо последнего оставшегося в этом коридоре человека прямо к уборной, когда он в злости откинул тряпку.       — Она только размазывается, — в раздражении прошипел он, но я лишь усмехнулся. — Ты помочь мне не хочешь?       Хорошенько призадумавшись, я покачнулся с пяток на носки и перевел на него веселящийся взгляд.       — Нет, — пожав плечами, я выдал свою фирменную ухмылку, решив поставить себя боссом перед этими сопляками, и вышел за дверь, замечая только возвращение любимой сестры.       Закатав рукава до плеч, я внимательно изучил себя в зеркале. Холодные глаза с толикой безумства, кровь, размазанная по воротнику и рукавам, и чуть порванная белая рубашка. Усмехнувшись мыслям, которые сразу же забыл, я открыл кран с ледяной водой и умыл лицо. Безумец из зеркала не уходил. Он продолжал смотреть, улыбаться, облизывать с собственного подбородка чужую кровь, словно доказывая, что я от него никуда не денусь.       Дело не в том, что ты никуда не денешься. Я никуда не уйду.       Мои мысли прерывает дикий крик, переходящий в болезненное рычание. Я мгновенно телепортируюсь, оказавшись в некогда залитом кровью коридоре. Всё происходит словно в замедленной съемке. С растерянного паренька мой взгляд медленно скользит к невредимой сестре, а затем падает на огромного белого волка. Её серые глаза пронзают меня насквозь, и рык сразу срывается из её пасти, только я появляюсь. Она прогибается, словно готовясь к прыжку, но затем вздрагивает, делает два поспешных шага назад и оглядывается. Это выглядит так гордо, осторожно и смело для волка, но вместо волка я вижу на её месте лишь запутавшуюся, старающуюся держать всё в себе девушку. Её длинная белая шерсть снизу испачкана в крови, а сверху чуть топорщится, со спины спадают обрывки старой футболки, а лапы мнутся в замешательстве. Но глаза… Эти спокойные, острые, поедающие изнутри глаза содержали столько невыносимой боли, сколько я никогда не видел во взгляде живого человека. Даже в той части меня, появляющейся только в зеркале по утрам.       Я всё ещё будто в замедленной съемке, когда Эллисон отталкивает меня к мальчишке, медленно приближаясь к белоснежному волку. Осторожно останавливается, утешая, что-то говорит. Гладит по шерсти. В моих глазах темнеет, я отшатываюсь назад, опираясь на дверь, ловя обеспокоенный взгляд школьника, но зрение снова проясняется. В ушах гудит, кровь прилила к лицу, любые здравые мысли просто ускользают из головы. Но взгляд ледяных серых глаз внушает поразительное спокойствие, и пока я осознаю, что сейчас только что произошло, уставившись в пол, краем глаза вижу как шерсть впивается в кожу, впитываясь внутрь. Изумленно смотрю на то, как волчья фигура постепенно приобретает строение человеческого тела, и закрываю рот. Теперь я видел всё, пора перестать тупо пялиться на это чрезвычайно интересное явление и сосредоточиться. Бросаю взгляд на ещё одну жертву слишком сильного потрясения, которая, казалось бы, сейчас упадет в обморок, и размышляю, от чего именно: убийства, трупов, подружки-оборотня или полуголого полуволка? Усмехаясь мыслям, желая не портить великий вумен-момент, хватаю парня за локоть и вывожу, прикрывая за собой дверь. Тут же встречаюсь с чьим-то сонным взглядом.       — Ума хватит разобраться? — устало язвлю, желая только одного: выпить кофе, а лучше чего покрепче. Брюнет кивает, здороваясь со своим дружком.