Не забудь проснуться

      Рассвет над океаном разгорался медленно и неторопливо, всюду клубились серые и тяжелые косматые массивы туч. В привычную жаркую духоту влились стылые воздушные потоки. И неведомо откуда на бывший шельф Тиса наполз туман, такой густой, что Пенгвин с трудом видел противоположный борт баркаса.       Он смотрел на небо, на туман и совершеннейший штиль на море, которое застыло серо-стальным зеркалом, и думал, что до них наконец-то долетел холодный циклон. Но, похоже, повезло, и похолодание пройдет без бури.       Он потянулся, переложил поудобнее раненную ногу. Сегодня бедро и чувствовалось, и выглядело куда лучше, чем вчера, чуть спал отек, сошло опасное воспаление. И в голове тоже прояснилось, окружающая реальность уже не походила на горячечный бред. Разве что вешалка?..       Он огляделся, ища ее взглядом. Может быть, тоже привиделась?..       На палубе вешалки не оказалось, но Пенгвин смутно помнил, что вчера Отто утащил ее в трюм.       Весь вчерашний вечер мальчишка развивал необычайно бурную деятельность: сначала удил рыбу, потом ее готовил, потом отмывал трюм от учиненного там свинарника и дулся на Сида, который выдал ему затрещину, этот свинарник обнаружив. Но не унывал — носился с таким воодушевлением, словно ему было не семнадцать, а десять лет, и ему предстояло не чинить затопленную подводную лодку, а по меньшей мере идти на какую-нибудь праздничную ярмарку. И повсюду Отто таскал за собой вешалку.       Пенгвин усмехнулся. «Ве-тян» была совершенно бессловесной, но, кажется, кое-кто уже научился с нею общаться.       В тумане виднелись смутные очертания крышки люка в трюм — открытой, а значит кто-то поднялся раньше Пенгвина, чернел силуэт мачты и грустно обвисшего паруса. Казалось, что палуба совершенно безлюдна, лишь полна неясных дымных теней, и Пенгвин старался лишний раз не присматриваться и не задумываться, кого же он видит там, среди белой пелены. Лишь некоторое время спустя он с трудом разобрал какое-то смазанное движение за мачтой. Похоже, кто-то стоял у борта.       Он чуть отклонился в сторону, присматриваясь. Судя по росту, проснулся Рейнальд Стейдж. Пенгвин отклонился еще немного и разглядел рядом с ним силуэт Сида — они стояли вдвоем, рядом, спиной к палубе. И, похоже, были чем-то заняты.       Пенгвин удивился. Конечно, он не хотел, чтобы команда и дальше ворчала на Стейджа, сам же старался их урезонить. Но почему-то ему казалось, что без серьезных на то причин делать что-либо вместе они по-прежнему не станут. Возможно, ему следует вмешаться, пока они не наделали… чего-нибудь.       Он с трудом, тяжело ухватился рукой за борт, на пробу подтянулся. Встать на здоровую ногу получилось со второй попытки и через боль в мышцах — долгая неподвижность уже аукнулась начавшейся атрофией. Но идти, опираясь на борт, и без чужой поддержки худо-бедно получилось.       Похоже, Сид и Рей его даже не заметили, хотя Пенгвину казалось, что он топает не хуже Бепо. Он прихромал к ним со стороны Сида, и, только подойдя почти вплотную, вдруг различил в тумане перед ними севшего на борт почтового альбатроса.       — Что вы делаете?       Кажется, они, и в самом деле, его не заметили, потому что вздрогнули оба. Только альбатрос невозмутимо смерил его взглядом и чуть повернулся, демонстрируя сумку. «Газеты, журналы, каталоги», — приглядевшись, прочел Пенгвин.       — Нам нечем расплатиться, — машинально предупредил он.       — Не переживай, — Рейнальд Стейдж ответил вместо Сида и продолжил прерванное занятие. Стоя перед альбатросом, он быстро заполнял какой-то квиток, положив его на дощечку, которую обычно почтальоны носили с собой, чтобы клиентам было удобно поставить подпись. Квиток был желтоватый и чуть мятый, явно распечатанный на дешевой бумаге. — Я как раз выписываю им чек. Обналичат в первом же отделении банка.       Пенгвин недоуменно изогнул бровь:       — Тебе настолько не терпится почитать газеты?..       Признаться, у него и самого иногда возникало такое желание, даже несмотря на собственное препаршивое состояние. Мало ли, вдруг будут известия о Шачи. Неизвестность тяготила сильнее, чем даже, возможно, плохие новости. Только денег на газеты не было ни белли, да и почтальоны над Тисом летали высоко и к баркасу не спускались. И как только смогли его различить в таком-то тумане?..       Между тем, Рей закончил с чеком и протянул его альбатросу. Тот бегло просмотрел, важно кивнул и полез в сумку.       Пенгвин иногда только диву давался, как в достаточно небольшой с виду почтовой сумке умещается всё то, что из нее, бывало, вынимали. На этот раз в руках у Стейджа оказались сначала две газеты, потом к ним добавилась еще одна, похоже, какая-то местная. А потом альбатрос зарылся в сумку по самую макушку и спустя некоторое время вынырнул из нее с небольшим, но толстым, чуть помятым журналом в безликой белой обложке.       — Да, этот, — предвосхищая вопрос, сказал Стейдж.       Альбатрос отдал ему найденное, запихнул квиток в боковой карман сумки, поправил сползшую кепку, махнул крылом на прощание. И легко взмыл вверх. Белые крылья тут же скрылись в тумане.       Пенгвин задумчиво проводил взглядом птицу, потом посмотрел на Сида и Рея.       — Я следил, чтобы он писем своим не отправил, — буркнул Сид, словно оправдывался. — А то мало ли…       — А это что такое? — Пенгвин кивнул в сторону журнала. Протянул руку, чтобы забрать, и Рей без возражений отдал.       Пока не очень понимая, Пенгвин быстро пролистал книжицу. Это был каталог Дьявольских фруктов, последнее издание. В типографии Морского Дозора такие печатали ежегодно, иногда допечатывали к ним дополнения и исправления. Тиражи были небольшими, но и желающих полистать такой каталог даже на Гранд Лайне водилось немного. Фруктовики ими не интересовались, считая бесполезными скупые сведения о Дьявольских Фруктах, и даже перекупщики больше ориентировались на «сарафанное радио».       Пенгвин поднял глаза на Стейджа, ожидая хоть какого-нибудь объяснения.       — Мы хотели посмотреть, какой у Нины Фрукт, — вместо него пояснил Сид. — Ну, чтобы примерно представлять, чего от нее ждать, когда она снова появится.       «Если она снова появится», — про себя поправил Пенгвин. Непроизвольно поморщился, не успев сдержаться.       Они хотели. И, конечно же, не удосужились поставить его в известность, что собираются вызвать почтальона. Всё это время Пенгвин подспудно чувствовал: команда на баркасе не воспринимала его как капитана, но сейчас впервые получил этому прямое подтверждение. Что с этим делать, он не знал. Ло бы на его месте… Нет. Ло никогда бы не оказался на его месте в такой ситуации.       На душе снова стало прескверно.       Надеясь, что происходящее внутри не слишком читается на его лице, Пенгвин покосился на каталог. В принципе, идея поискать Фрукт Нины казалась здравой, он и сам был бы не против знать чуть больше о способностях случайной попутчицы. Если она съела Фрукт недавно, а Пенгвин был в этом уверен, знание способностей порядком облегчило бы их применение. Вот только…       — А вы знаете, что за Фрукт она съела?       — Она говорила, что ела синее яблоко, — не слишком уверено протянул Сид. — Мы собирались исходить из этого.       Пенгвин перевел взгляд на Рея. Тот уже листал каталог — быстро, очень редко притормаживая на некоторых страницах. Пенгвин отметил, что формат этого перечня был гораздо удобнее того, который он сам смотрел однажды несколько лет назад. Фрукты были рассортированы не только по типу — логия, парамеция, зоан, но и по виду в алфавитном порядке. Яблоки к яблокам, груши к грушам…       Краем глаза он заметил мелькнувший ярко-красный персик в форме сердца. Придержал руку Рея.       — На опе-опе еще в начале года цену подняли, — тот понимающе усмехнулся, показал страницу.       Сосчитать нули получилось не сразу, а, сосчитав, Пенгвин присвистнул. Без малого триста миллионов за фрукт, у которого известен пользователь. Либо Дозор пытался предусмотреть разогнавшуюся инфляцию, либо вознамерился всеми правдами и неправдами опе-опе получить.       — Сейчас еще подорожает, счет на миллиарды пойдет, — как бы между прочим заметил Рей. — Будет гонка.       — Какая гонка?       Все снова вздрогнули — Отто подошел совершенно неслышно, хотя обычно его приближения было сложно не заметить. Пенгвин с подозрением глянул на туман. Кажется, эта завеса была не просто плотной как облако, не просто хранила сотни теней в белесой дымке, но и гасила звуки. И Воля в ней работала как-то нетипично, словно вполсилы. Туман Пенгвину нравился всё меньше.       Сид быстро вводил Отто в курс дела, Пенгвин косился то на них, то на белую кашу за бортом, наблюдал, как Рей долистывает до конца раздела с парамециями. Наконец, он дошел до буквы «Я», ненадолго задержался там и, кинув взгляд на Пенгвина, отрицательно качнул головой. Синего яблока там не было, только одно фиолетовое и одно ярко-розовое.       — Логия? — предположил Пенгвин.       Рей уже отлистнул куда-то в середину, задержался на странице взглядом. Неожиданно скривил губы и промычал что-то нечленораздельное.       — Что там? — Пенгвин подался вперед.       На развороте с правой стороны в верху страницы синел завитушчатый Дьявольский Фрукт, чем-то напоминающий исполинскую шелковицу. На яблоко он не походил никоим образом, но почему-то его вид был смутно знаком.       — Ями-ями но ми? — прочитал Пенгвин, вопросительно изогнул бровь. Фрукт Тича. Только в типографии что-то перепутали и нарисовали его синим вместо фиолетового.       — Посмотри цену, — указал Стейдж.       Пенгвин посмотрел.       — Всего тридцатка? — глаза сами собой поползли на лоб. — Жмоты!       — Действительно странно, — Стейдж кивнул. — Могли бы хоть для вида с другими выровнять. Даже за мера-мера дают под сотню.       В разделе логий синего яблока тоже не оказалось.       — Возможно, фрукт неизвестен или искусственный? — предположил Пенгвин.       Рей в ответ только головой неопределенно качнул, чуть помедлил. И отлистнул к зоанам.       Они все склонились над каталогом, слева от Пенгвина торчала голова Отто, сверху в поле зрения маячила рыжая сидовская борода. И хотя Пенгвин не верил, что они найдут хоть что-нибудь, отвлечься и уйти все равно не мог.       Почему-то Рей искал Хито-хито но ми и его модификации. Не найдя там ни одного синего яблока, принялся листать дальше, все страницы по порядку.       Но нужную они все равно чуть было не пропустили. Две страницы слиплись, и Рей их почти перевернул вместе, только в последний момент понял, что лист в два раза толще.       — Вот оно, — Отто озвучил общую мысль, ткнув в картинку.       Нарисованное рядом с линейкой яблоко было маленьким, возможно, лишь немногим больше обычного. Синее. И вместо типичных для яблок завитушек, его окольцовывали черные линии-синусоиды.       — Ден-ден но ми?.. — Пенгвин с недоумением изогнул бровь. Пробежался взглядом ниже по краткому описанию, но понятнее от этого не стало. Посмотрел на Отто — тот хмурился и кусал губу. На Рея — тот вдумчиво читал текст.       По утверждению каталога, фрукт являлся зоаном ден-ден муши. Давал способность принимать и передавать радиоволны до средней зоны радиосвязи, в пробужденном виде захватывал дальнюю. Из дополнительного давал способность превращаться в улитку частично или полностью (тут Пенгвин непроизвольно скривился, представив этакое действо), позволял носителю свободно общаться с улиткофонами (зачем, оставалось лишь гадать).       — Ну, в принципе… — скептически протянул Сид, — это подходит к способностям Нины. И многое объясняет. Возможно, она никуда не исчезает, а просто превращается в улитку.       — И всю ночь сидит где-нибудь в щели? — не сдержался Пенгвин от сарказма.       Но он тоже видел — на первый взгляд, способности Нины подходили под описание. Но только на первый и если не слишком присматриваться.       Она действительно могла принимать и, возможно, передавать радиоволны, как сделала это с их сигналом SOS. Вероятно, она была способна как-то общаться с улиткофонами, раз улитка реагировала на нее нетипичным образом. Но всё остальное — внезапные появления и исчезновения, утверждения про то, что она видит баркас во сне, полное экранирование Воли, да даже отсутствие запаха — всё это на зоан ден-ден муши никак не натягивалось.       — Это подделка, — вдруг сказал Рей.       Все обернулись к нему, ожидая продолжения.       — Либо сам Фрукт подделка, имитирующая какой-то другой, — Стейдж щелкнул ногтем по названию, — и именно тот, другой, съела Нина. Либо описание Фрукта — это подделка, к чему я склоняюсь больше. Посмотрите на цену.       Плашку с ценой Пенгвин нашел не сразу, из-за маленького размера картинки она уехала в самый низ страницы. Тридцать миллионов. За ден-ден но ми давали тридцать миллионов белли, столько же, сколько за логию Тьмы.       — Этого достаточно, чтобы нашедшим было выгоднее не есть бесполезный зоан, а продать его Правительству, — озвучил Рей пенгвиновские мысли. — Полагаю, он им почему-то очень нужен.       — И ты не знаешь, почему? — прищурившись, Сид сверлил его взглядом.       — Не знаю, — невозмутимо ответил Стейдж. И добавил: — Ты ошибаешься, если думаешь, что в Дозоре знают всё про планы Правительства.       Пенгвин напрягся. Только что его Воля Наблюдения зацепилась за сказанное — Рей не врал, но что-то недоговаривал.       — Но ты почему-то был уверен, что найдешь Фрукт в каталоге? — осторожно копнул он.       — Да, — Стейдж кивнул, закрывая журнал. — Мы вчера вечером говорили про Фрукт Нины, и Сид сказал, что это было синее яблоко.       Пенгвин глянул на Сида, тот коротко кивнул, подтверждая. А Рей между тем продолжал:       — Я помнил, что где-то уже видел такой Фрукт. Ну или очень похожий, я не помнил точно. Каталог был первым, что пришло мне в голову.       На этот раз придраться было не к чему. Даже если Рей рассказал не всё, что знал, он больше ничем себя не выдал.

*

      Туман над шельфом Тиса висел плотной сизой стеной. Нина не появилась — то ли тоже в нем заблудилась, то ли, как теперь полушутя-полусерьезно говорил Сид, не пожелала превращаться из улитки в человека в настолько промозглую погоду. Улиткой-то в этой сырости всяко проще.       Пенгвин посмотрел на туман, на кислую физиономию Сида и вялые зевки Отто и решил, что погружение к «Полярному Хвосту» может подождать. По крайней мере, до обеда, а там — как получится. Но туман всё никак не рассеивался, и команда на борту баркаса постепенно начинала маяться от скуки.       Отто маялся у борта с удочками. Рыболовные успехи его пока стремились к нулю — три попавшиеся малька годились, разве что, на наживку. Мальчишка то и дело косился по сторонам и оглядывался, стоило только кому-то слишком громко топнуть или пошевелиться. Ближе к полудню к нему присоединилась Ве-тян у другого борта. Пенгвину казалось, что ничего сюрреалистичнее вешалки с удочкой он уже не увидит ни на Гранд Лайне, ни где бы то ни было еще.       Сам Пенгвин с раннего утра маялся зверским чувством голода. Вчера он так и не смог заставить себя поесть, и теперь организм, немного оправившийся от ранения и справившийся с жаром, настойчиво требовал еды, да так яростно, что унылые подвывания желудка не смогла заглушить даже литровая кружка воды, предупредительно принесенная Сидом.       После полудня к Пенгвину подсел Стейдж. То ли чего-то хотел, то ли и его проняли пенгвиновские страдания.       — Мы можем дойти отсюда до Янсена и раздобыть там что-нибудь съестное, — как бы между прочим предложил он.       Идея была более чем здравой. Вот только…       — Не можем, — нехотя признался Пенгвин. Конечно, Тис и Янсен были очень близко, и раньше он несколько раз ходил от одного к другому без лога. Но в такой туман и без знания их точных координат повторить подобное он бы даже в одиночку не рискнул. — Собьемся с дороги, здесь есть боковые течения в сторону Вайлет Фолла.       Чтобы хоть немного отвлечься, Пенгвин отобрал у Рея газеты. Читал внимательно, но не встретил ни единого упоминания пиратов Сердца. Даже среди приложенных листовок не нашлось листовки Ло. Странно, но и листовки Шачи больше не было, словно со смертью капитана Дозор разом потерял интерес и к команде. Или просто давал им шанс затеряться и начать жизнь «с чистого листа»? Как будто кто-то из них теперь смог бы прикинуться непричастным…       Пенгвин мотнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и взялся за следующий лист.       На удивление, местная газета, которую принес альбатрос, была не с Янсена. Пенгвин смутно помнил, что остров Галатея располагался в нескольких днях пути к северо-востоку, но на этом его скудные знания об острове заканчивались. Галатея не представляла собой ничего необычного или мало-мальски интересного, типичный мирный остров. И газета у них была совершенно обычная — доска объявлений, пара кроссвордов, какая-то местная хроника. На пятой странице Пенгвин зацепился взглядом за короткую заметку. На базе Дозора «S-100» произошел взрыв газа, один пострадавший, часть строений разрушена. Грохот слышали в городе, по набережной прошла трещина, которую сейчас пытаются заделать. Ищите пути объезда и обхода.       Пенгвин покопался в памяти. Номер базы был странный, но знакомый. Он точно где-то его уже слышал, но не помнил, в каком контексте.       И вспомнить не успел.       К двум часам дня плотный туман над Тисом принялся расползаться, сквозь него пока блеклыми полосами пробились тонкие и редкие лучи солнца. И Пенгвин тут же понял, почему этот туман так ему не нравился.       На затянутом легкой розоватой дымкой горизонте темным силуэтом в золотых солнечных лучах виднелся далекий корабль.       

      ***

             В синем небе ярко светило солнце, плыли белые кучевые облака. Неширокая песчано-желтая дорога меж двух полей легко ложилась под ноги. Жара стояла почти августовская. Разве что стрекота кузнечиков из придорожных зарослей не хватало для полного сходства.       У крутого поворота дороги рядом с цветущим шиповниковым кустом Нина остановилась, вытерла со лба пот. Наклонилась и вытряхнула набившийся песок сначала из правого тапочка, затем из левого.       Мелкая песчаная пыль здесь была вездесуща. Ее носил ветер по горным каменистым насыпям, по узким тропкам меж валунов и низкорослых кустиков с черными ягодами. Пыль забивалась в обувь, колола ноги и так и норовила залезть в глаза.       Идти по песчаной дороге, конечно, было бы гораздо удобнее в кроссовках. Но Нина и так легла спать в уличной одежде, заявив Ленке, что пижаму нужно стирать. Ленка посмотрела на нее косо и подозрительно, но ничего не сказала. Тапочки Нина затянула под одеяло уже после, когда соседка уснула.       И вот теперь она шла в черных джинсовых шортах, тканевых наколенниках поверх пластырей, футболке и домашних тапочках по дороге в город. И надеялась, что по местным меркам выглядит хотя бы относительно прилично.       В избушке Нина появилась около часа назад.       Накануне отбоя она думала, что постарается снова сменить место. Она уже сделала все, что могла, и даже больше, чем сделал бы любой другой человек. Не за чем было вновь появляться рядом с опасным беглым преступником.       Но в памяти ярким пятном мелькнула ее прошлая попытка прилететь не в лодку, а куда-нибудь еще. Холодная подземная тюрьма, коридоры, факелы. Темнота и зеркала. Геном. Кто знает, куда ее занесет теперь?       После всего пережитого избушка казалась вполне неплохим вариантом. А уйти из неё можно и вполне обычным способом — по тропинке вдоль обрыва.       Когда она появилась, беглый заключеный по-прежнему лежал на койке. И по-прежнему выглядел не очень живым. Только присмотревшись, Нина заметила, что грудь под бинтами мерно вздымалась и опадала — он дышал.       Через высокое крохотное окно в комнату яркими полосами на фоне полумрака проходили зеленовато-желтые лучи полуденного солнца. Несколько бесформенных ярких и тусклых солнечных пятен легли на стену, пол, на кострище в центре комнаты. Снаружи из леса звенели птичьи голоса — незнакомые трели, совсем не те соловьи, что с мая пели вокруг детского лагеря.       На столе осталась россыпь распакованных и целых пачек бинтов, именно так, как их оставила вчера она сама. За ними валялась бурая, ссохшаяся за ночь окровавленная майка. Выкинуть бы ее отсюда, чтобы глаза не мозолила, да рука опять не поднялась.       Фонарик Нина нашла не сразу. Сперва подумала, что он так и остался на матрасе, и теперь, чтобы его найти, нужно будить мужчину. А потом вдруг увидела его на полу у задних ножек лежанки. Фонарик не горел.       Медленно и как можно тише приблизившись, Нина подобрала его, пару раз щелкнула кнопкой включения. Свет не зажегся. Скорее всего, за ночь села батарейка.       Оставлять фонарик здесь, в заброшенном доме, было жалко. Он Нине нравился, да и наверняка понадобится еще в лагере, лето-то длинное, а в августе по вечерам темно, и фонари на аллеях лагеря то и дело не горят, а до корпуса добираться как-то нужно. Но как забрать фонарик обратно? Идей не было ни одной. Поэтому он тоже отправился на стол, к бинтам.       Одна из табуреток рядом со столом почему-то оказалась опрокинута. Нина поставила ее на ножки — тяжелая, явно не из ДСП, — задвинула с прохода под стол. Обернулась к мужчине.       Он, что, вставал ночью?..       Когда она смотрела на его раны при свете фонаря, ей казалось, он еще пару недель не сможет встать на ноги. Да и вообще с такой потерей крови не живут. Но он, скорее всего, вставал — больше здесь некому было сшибить табуретку.       Что ж… Если он уже может вставать, тем лучше для него.       Нина снова осмотрелась. Кажется, она более-менее привела комнату в порядок, и здесь ее больше ничто не держало. Снова посмотрела на мужчину.       Разбудить, сказать, что уходит?..       Кажется, в этом не было смысла. Они друг другу никто, даже при встрече друг друга не узнают. Он не знает, как она выглядит, она не видела его лица. Ну разве что по той татуировке-смайлику… На которой теперь наверняка останется уродливый шрам.       Нина быстро отвернулась. Еще чего не хватало — начать его жалеть. Ей-богу, не ей тут из себя Мать Терезу строить — самой бы выжить.       Из избушки она ушла, не сказав ни единого слова. Аккуратно и тихо закрыла за собой дверь.       Всё. Больше никаких опрометчивых перемещений. Никаких пиратов Сердца на желтом баркасе. Никаких морских чудовищ, геномов и живых вешалок (хотя из-за последнего было немного обидно). В конце концов, она не бессмертная. А этот мир — после всего пережитого Нина уже не сомневалась, что видит во сне целый другой мир, с какими-то другими законами и правилами, — этот мир был для нее смертельно опасен.       Она больше не покинет окрестности этой горы и этого города. Пересидит где-нибудь здесь, пока ее странные цветные сны не закончатся, и этому миру не надоест изводить ее, такую скучную и сидящую на одном месте. В конце концов, город внизу был самым обычным — чем не идеальное место для самой обычной девушки, которая оказалась здесь проездом и ищет пристанище на несколько дней?.. Или недель. Про «лет» Нина старалась не задумываться. Так было спокойнее.       

*

      Если бы Нина, появившись тем днем в избушке, обладала хоть какой-нибудь, хоть самой захудалой Волей Наблюдения, она бы наверняка не стала так спокойно убираться в комнате, спокойно проверять, работает ли фонарик, и думать, не пора ли выкинуть кровавую майку. И избушку она покинула бы гораздо, гораздо быстрее. И гораздо раньше.       Потому что человек на видавшей виды лежанке у стены на самом деле не спал.       Он ждал, не слишком-то старательно прикидываясь спящим. И внимательно наблюдал, как Нина ходит по комнате, думая, что ее никто не слышит и не замечает. Как она медленно и осторожно подходит ближе, как с некоторым усилием поднимает задетую им под утро и упавшую табуретку.       Он слушал ее шаги и только по их звуку слышал, что она прихрамывает на левую ногу.       Наконец, ее шаги остановились, и какое-то время стояла полная тишина. А потом они зазвучали быстрее и дальше и в конце концов скрылись за дверью.       Мужчина подождал еще немного, слушая, как в лесу затихают голоса птиц. Потом трели зазвучали снова — это человек ушел из леса.       И тогда мужчина на лежанке сел.       Кажется, отсутствие головы не мешало ему вовсе — он двигался быстро и точно, не теряя равновесия. Размял сначала правую руку, потом — левую. В пальцах под черными буквами татуировок хрустнули суставы. Он ощупал грудь под бинтами, повел плечами. И, кажется, остался вполне доволен своим состоянием. Наконец он спустил ноги на пол и, чуть помедлив, легко встал.       Если бы Нина обладала Волей Наблюдения, она, наверняка, поняла бы, что беглый заключенный был ранен вовсе не так сильно, как ей казалось. И что он гораздо, гораздо опаснее, чем она думала и даже могла вообразить. И что он больше не собирался бездействовать. И тогда она, наверняка, бежала бы из избушки, а то и с острова, сломя голову.       Но Нина Волей Наблюдения не обладала.