Жирное дело

Спустя месяц все привыкли к работе — и производственники к Илье, и практиканты к новому месту, и сам Илюша к руководящей должности. Он ставил им сложные задачи, они выполняли их. Особенно бойко со всеми производственными трудностями справлялась Даша, потому что располагала особенным, всем вокруг неведомым вдохновением. Перед его заходом, как правило, все шушукались и обсуждали. — Хочет вывести на знамя… Опять перевыполнение планов! — Может, другая причина? — Пирожных захотелось! Только Даша понимала, что ему искренне хочется вывести их группу на знамя и поесть. Она всё делала для того, чтобы их группу выделили, чтобы Илюше что-нибудь вкусненькое досталось. Ах, как было бы хорошо, если бы его наградили и выделили премию, вот бы он на неё разгулялся!.. *** Илья бежал на производство. Сегодня он прособирался, разглядывая себя в зеркало. За последний месяц он явно потолстел, все его формы округлились, дышать стало тяжелее. Переживания из-за этой Даши повысили его аппетит. На прошлой неделе даже пришлось сходить в ателье и костюмчик ему перешивать. Что поделаешь — он так любил эту материйку, что никак не хотел с ней расставаться! А со своей любовью к набиванию пузика и подавно. С такими переживаниями придётся раскошелиться. Так что он пришёл в ателье, одевшись в голубое, что было чуть посвободнее, и попросил перешить ему костюм. Он разделся и швея начала его измерять. Перед тем, как к его жирной талии приложили метр, он слегка надул животик. На себя у него были большие планы. Талия = 110 см… Все обхваты в общем увеличились на пару сантиметров с прошлого визита. — Что же вы так? К булочкам пристрастились? Он густо покраснел, а затем нашёлся: — Я партийный работник, я ем столько, сколько мне нужно. Мне нужны калории, чтобы решать сложные задачи. Про необходимость калорий он, разумеется, соврал. Не так уж ему было и сложно. А ещё он понял, что что-то с ним не так, вернее, с его глазами, а ещё правильнее сказать — с его намерением к действию, взглядом и результатами. Например, был такой случай. Однажды на производстве встала линия, что-то не получалось с составом одного реактива. Он давал порошок, а этого не должно было быть. Все ребята пересоветовались, но ничего не помогало. Тогда решили позвать Илью — он точно знает, что нужно сделать. Илья тогда вышел из своего кабинета, в котором старательно рисовал что-то для заметки в газету, высунув язык, а тут задумался и пришёл на место. — Вот. В склянке была белая непрозрачная жидкость с не очень приятным запахом. Она странно себя вела и при нагревании давала осадок. Он уже и забыл, что такое — стоять над ароматными реактивами и прикрыл пухлой ручкой носик. — Что вам нужно сделать? Антон снова нажал на кнопку и жидкость свирепо булькнула. — А, я, кажется, понял… Он смотрел на жидкость. Он думал о структуре молекул и представлял их перед собой. Соединения послушно выстраивались в своём законном миропорядке. Он совершенно ясно понял, что в его миропорядке не хватало Даши. Она стояла рядом. Отступать было некогда. Не отрывая свой пронзающий сине-изумрудный взгляд от вещества, он схватил Дашу за руку. Сердце его снова заколотилось, но нельзя было чувствовать стыд — мало ли зачем ему взять её за руку понадобилось? Зажиревшее сердце запело невероятную романтическую арию. Всё начало болеть, напоминать о себе, колотиться. Он вдохнул, синева его взгляда пронзительно отразилась в колбе. Жидкость захохотала, забурлила, заревела, апофеозно зашипела синевой и послушно затихла. Не отпуская Дашиной руки, он дрожащей второй пухленькой ладошкой потянулся к кнопке. Жидкость проявила все нужные свойства блестяще. Ребята стояли заворожённые. — Илья? Что это было? Перед глазами всё поплыло в синем цвете. Всё закружилось, завертелось и не понималось. Он закрыл лицо руками и заплакал. — Илюша, что с тобой? Он слабо ответил: — Плохо… плохо мне… Очнулся он в той же самой комнате, где спасал Дашу. Пока наш герой потихонечку приходит в себя, следует описать эту маленькую комнатку, потому что она играет важную роль в сюжете. Это был так называемый «красный уголок», в котором находились самые разные предметы и ценности, очень дорогие для партии: какая-то большая цветная картина с глобусом, на котором был изображён серп и молот, вокруг него вились колосья; какие-то коробки с картонными обложками, канцелярия, флаги большие и малые, жестяная коробочка из-под печенья, в котором звенела чья-то коллекция значков, и только одно устройство с несколькими колбами по непонятной причине покоившееся на этом столе напоминало о непосредственном содержании производственной направленности. Позади над столом висело огромное красное знамя. Кто-то из студентов пошутил: — Тяжёленький ты, Илюша — в следующий раз не падай в обморок, хорошо? В ответ толстячок печально вздохнул. Даша поначалу сделала вид, что уходит со всеми, но, проводив всех до двери, закрыла её и подбежала к бедняжке. — Илюшенька, тебе плохо? — Воды… Даша бережно усадила его и поднесла ему кружку с водой, также трепетно, как он сделал это совсем недавно для Даши. Он потихоньку отпил и положил руку на сердечко. — Что-то мне нехорошо, голова кружится, в общем, есть так хочется… Даша почувствовала новые для себя ощущения. — Давай я тебя покормлю… Она неожиданно для себя положила руку на его животик. Он был хотя и пустоват, но всё равно очень мягкий. Он пока свободно плавал в перешитом костюмчике. Илюша посмотрел на неё также, как и тогда в первый день. В его глазах что-то засияло. Он одобрительно кивнул. Вскоре Даша вернулась из столовой с несколькими пирожками. Этого, она думала, должно хватить, чтобы привести его в чувство. — Открывай ротик — сказала она. Илья послушно откусил, тепло опустилось по его горлышку, он хотел было сам схватить булку, чтобы поскорее доесть, но ему очень хотелось, чтобы его покормила именно Даша. Даша скормила ему один пирожок. Второй. Третий. Где-то в середине третьего Илюша невольно икнул. — Может быть, ты уже наелся? — спросила Даша и снова положила ему руку на животик. Чувствовалось, что его животик наполнился, но как будто не до конца. Она немножко надавила на него и Илюша снова икнул. — Ой… — сказал он. Я ещё хочу… Вернее, мне ещё надо. Они улыбнулись друг другу, потому что поняли, что ему уже совсем не плохо, он просто хочет, как обычно, очень плотненько поесть. Она засунула ему четвёртый пирожок. Пятый. Неужели в порыве чувств она скупила для него всю столовую? Шестой! Дашу уже захватил азарт. Седьмой пирожок она уже запихивала ему в рот без его разрешения, но, похоже, что он особенно не был против. Она обратила внимание на колосья, которые обвивали глобус на полотне. В этот миг ей показалось, что все колосья мира существуют для того, чтобы поел её Илюша. Чтобы миллионы рабочих трудились в поте лица, лишь бы наполнить животик этого пухленького розовощёкого партийца. Всё, что шумело, тешилось, изобреталось, все фантики для конфет, все ухищрения для получения зарплаты — всё в этом мире существовало только для того, чтобы он хорошенько набил себе животик. Всю эту невероятнейшую мишуру надо многочисленными слоями снимать, чтобы добраться до заветной кочерыжки. Он был не просто кочерыжкой — он был тем, кто очень неплохо питается самым-самым сладким корнем самой природы, причём в огромных количествах. Он и есть сама суть всех вещей. Его полнота говорила Даше только о том, что он прошёл миллиарды фантиков, чтобы выглядеть таким, какой он есть, что он может не просто добираться до злачного места, но обнаружить, раскрыть, расколдовать целый зерновой амбар, сожрать его целиком, а ещё из непригодившихся колосьев сплести себе веночек. Он был этим глобусом, этой планетой, вокруг которой и для которой существует всё в этом мире, этот дионисийски смеющийся толстяк, этот румяный пышнотелый парнишка, который управлял всеми временами, пространствами и порядками в этом мире. Она была готова сделать всё для него, лишь бы он продолжал вечно оставаться целостным, толстым, румяным, довольным и чтобы он смеялся. В её голову приходили самые развращённые воображения, которые совсем не соответствовали пространству и времени, в котором этим двум существам оказалось суждено родиться. Она очень захотела его откормить. Но пока что она сушила ему слёзки, которые катились по пухлым щёчкам, и думала о том, стоит ли говорить ему о наличии восьмого пирожка или она сунет его в этот прожорливый рот без разговоров. А о чём думал Илья? Он в приятном сытом полузабытьи думал о том, что ему осталось дорисовать последний материал для заметки в газете и он получит надбавку, на которую купит себе огромный сливочный торт. Даша запихнула в него пирожок, словно набивала мягкую игрушку. Ротик Илюши уже неохотно открывался, Илюша постанывал, но послушно съел. Даша ещё раз положила руку на его животик, который был очень полный, тугой и выпирал круглым шариком. — Ты плотненько поел — сказала она и похлопала по его животику. Он ответил: — Ох, что-то я давно не чувствовал себя таким полным… — он положил ладошку на живот и и громко икнул, затем прикрыл рот, оживился, подскочил и сказал: — Ой! А если нас кто-то увидит? Даша заверила: — Никто не увидит, всё хорошо! Они на самом деле в глубине души понимали, что происходит. Они не знали, как это называется, но всё, что происходило с ними, не объяснялось ни в химических, ни уж тем более в марксистских понятиях. Где это видано, чтобы партиец любил так сильно покушать, чтобы вообще что-то было не по потребностям, а сверх их? Это что, его норма такая? Пролетарий должен быть сильным, а что мы оставим будущим поколениям, которые будут жить при коммунизме? В голове обоих ватными полосками шерстились мысли. Они были непонятными и неприятными. Лучше переключиться на что-нибудь приятное! Так что Даша поделилась своими производственными успехами. Илья встал, пожал ей руку и сказал: — Молодец, товарищ! Передовик нашего производства! Они открыли дверь и вышли, словно ничего не произошло. Они посмотрели друг на друга, партиец тихо икнул, мягко улыбнулся и его большие сине-изумрудные глаза обратили внимание на бочонок с конфетами, который стоял на приёмном столе. Рядом была вода в гранёном стакане. Интересно, чьё это? Переживания о желудке и конфетах не дали бы результата, но Даша интуитивно схватила Илью за руку, он слегка сжал её тоненькую ручку своей пухлой ладошкой и Даша услышала за спиной свист, словно от кипятка. Жидкость в стакане поменяла цвет. Глаза Ильи расширялись, он охнул и звуки прекратились. — Бежим — сказал он. — Всё равно нам пора за работу… На этот раз Даша поняла, что произошло, но не стала ничего говорить ни ему, ни кому-то ещё из коллектива. Она просто знала, что в этом производственном романе намечается очень необычный поворот. Илюша же пошёл в кабинет доделывать свои дела. Он плюхнулся на стол, его животик вывалился ему на ляжки и он подумал: — Зачем мне это? О чём именно он подумал — никто не знает. *** Это было застолье по поводу получения какой-то трудовой награды. Например, за последнее время Даша стала специалистом по исправлению неточностей в жидкостных веществах, но, разумеется, всеми было принято, что это, как и все остальные успехи — заслуга руководящей и направляющей роли Илюши. Застолье действительно проходило в комнате, в которой обычно были заседания их партийной организации. Длинный стол был накрыт несколькими белыми скатертями, на которых стояло множество всяких вкусностей, горячих и холодных, основных и сладких. Илюша рассматривал всё это и ему очень захотелось хорошенько набить себя всеми этими вкусностями. Его ровесники смотрели на него свысока, словно это они были вышестоящими, а не он, смотрели со злобным смехом, даже с каким-то презрением. Две девушки только и ждали того, что он потянется к чему-нибудь вкусненькому. Действительно, он был голоден, и только он решил себе положить немножко оливье, густо приправленного майонезом, как они подошли к нему и одна из них сказала: — Мне кажется, что партиец должен быть стройным и красивым, чтобы подавать пример всем вокруг. Илья сделал вид, что не услышал и продолжил накладывать себе на тарелку салатик, сдерживая обиду. Вторая девушка сказала: — Потому что невозможно говорить всем о правилах жизни и есть, как поросёнок. Они захихикали. Илья помешивал салатик, лишь бы не подать вида, что он это слышал и что ему сейчас очень больно. Две девушки подошли к нему ближе. Их задача была простая — сделать так, чтобы Илюша сорвался на них, чтобы его отругали старшие, может быть, даже выгнали и на его место поставили одного из их, между нами говоря, совершенно бестолковых парней. Их очень раздражало, что он ходит по производству счастливый и румяный, при каждой неполадке обращаются к нему, и он делает эти странные вещи с пышными голубыми взрывами. Вообще однажды всё производство, обе его линии собрались и сказали никому не распространяться по поводу Ильи и его «возможно выдающихся способностях», заставили подписать бумагу о неразглашении производственной тайны и назначили страшные меры в случае того, если кто-то проговорится. А ещё эта Даша… надо будет тоже ей как-нибудь помстить. — Илюша, вот как ты думаешь, ты образцовый человек? Илья специально продолжал есть, чтобы показать, кто здесь важный и что он просто голодный и законно ест. — Я считаю, что могу себя таким назвать, да — сказал Илья взрослым, солидным тоном, проглотив салатик и промакнув рот салфеткой. — Я не пью и не курю, причём, заметьте, никогда. Вот я стал замечать совершенно нетипичные привычки у Антона, — здесь он кивнул первой, — который приходит на производство со странным настроением и в перерывах рассказывает о ночных попойках с оравой друзей, и Дмитрия — Илья повёл глазами ко второй — который курит, распространяет невозможный запах в перерывах, а ещё сбивает с трудового пути разных девушек, которые смотрят на его кичливую стройность и почему-то теряют голову. Я бы посоветовал вам заняться делом — заключил Илья. Девушкам было нечего ответить. Он был прав. Все плавно перешли к десертикам, ходили вокруг стола, разговаривали друг с другом о разном. Илья увидел большую чашу с ароматными булочками — можно даже сказать, тазик — потянулся за одной из них, как женщина справа сказала ему: — Может, хватит уже? — и легонько ударила его по правой пухлой ручке. Он посмотрел на неё. Это была та самая женщина, которая во всём любила порядок, но какой-то неправильный. Она брала из идеологии всё, что ему не нравилось и делала из этого свои мысли и жизнь. Она была сухой и не любила Илюшу, он выглядел не так, как она хотела, и вообще не любила она всё молодое поколение, которое начинает занимать партийные места. Он её немножко боялся. — Какие тебе булочки? Посмотри на себя! — строго сказала она. Илюша покраснел и виновато опустил глаза. Тут к нему подошла с другой стороны Варвара Антоновна. — Илюшенька, бери, не стесняйся, кушай! — сказала она. К ней подошла Светлана Александровна — приятная женщина предпенсионного возраста, которая была всегда одета в цветочное и вообще была вся светлая и погладила Илюшу по спинке. Она вообще всегда улыбалась, когда смотрела на него. Он стоял в окружении этих женщин и чувствовал большую поддержку. Они начали обсуждать его разные успехи и положительные качества, чем вызвали у него ещё больший румянец и негодование со стороны его ровесников, которые скучковались в другом конце комнаты и что-то обсуждали. — Смотрите, каков наш жирненький — сказал третий из них — проучить бы его. Девочки, вернувшиеся задумчивые после неудавшегося предприятия, сказали: — Да, не мешало бы… Кстати, где Даша? А Даша два дня отсутствовала на рабочем месте, потому что заболела, и даже на застолье не пришла. Её сердце не выдерживало таких новых переживаний, а разум постоянно волновался за способности Илюши и её роль в них. Что это за голубой порошок? Что он означает? Зачем происходит это в жизни? Илюша, выслушав все комплименты, понял, что его задачи на вечер выполнены — сейчас он наберёт себе с собой всяких сладостей и разделит всё поровну — возьмёт корзину пирожков себе, а Даше выберет какую-нибудь маленькую приятную конфетку. Он спросил разрешения, получил, несомненно, утвердительный ответ и стал собирать в свою корзинку (он заранее о ней позаботился) вкусности. Он чувствовал, что его животик достаточно полный, но ему хотелось есть больше. Интуитивно он почувствовал неладное. Посмотрел на группку ровесников. Да, они конечно обсуждают его. Он набрал себе полную корзину съестного, и, попрощавшись со всеми, кто ему на этом предприятии был важен и дорог, весело потопал к выходу. Сзади что-то схватило его. — А-ту-ту, куда это мы собрались? — сказал Антон. Илюша нашёлся и протараторил: — Ах, извините, пожалуйста, я вас не заметил, вам тоже хорошего дня и спасибо за мероприятие, до свидания! Девушки захихикали. Антон его не отпускал. — Что в корзине? — спросил он. Илья объяснил, что ему разрешили взять всё это домой, тем более для того, чтобы поделиться с Дашей. — Не многовато ли? — Вопросов у тебя в адрес партийного работника многовато — важно ответил Илья. — Ой, как мы заговорили — сказал Дима. Он был сильный физически и Илюша его на самом деле тоже немного побаивался. — А что сделаешь? Илья опешил. Он знал, что их цель — убрать его с законного места. Ни за что! — Я не желаю продолжать этот разговор. До свидания — он было направился к выходу, как кто-то сдавил его пухлое предплечье и снова дёрнул его в свою сторону. — А поделись пирожками, Илюша, — сказал Антон — куда тебе, … Он хотел было прибавить какое-нибудь обидное слово, но это было бы слишком. В этот век такие вопросы решаются не дуэлью, как было раньше — нет — организовывается собрание, все разбираются, а лишение партбилета подобно смерти… Антон подумал о том, что из секундантов у него — обычные рабочие, такие же, как он, и он представил себе, что на противоположном конце — этот толстяк с соглашающимися с ним действительно интеллигентными, взрослыми и мудрыми женщинами. И почему-то за ними — знамя. И почему-то именно Илюша всегда и безусловно прав. Илья не знал, что происходит у Антона в голове. Илюша представлял себе длинные оскорбительные цепочки, которые сдавливают его ещё со школы, эти словесные цепочки перетекали в стакан Антона и стали превращаться в молекулярные структуры, потихоньку напряжение в сосуде стало нарастать, ребята обратили внимание на замеревший сапфирово-изумрудный взгляд Ильи, который проделывал большую работу, не только показывая обиду и недовольство своего хозяина. В стакане пыхнул пузырёк, но никто этого не заметил. Илья глубоко вздохнул, словно оживился, улыбнулся и сказал: — Хорошо, что ты не договорил! Подтрунивать, может быть, и весело, но не всегда хорошо! — и он шутливо погрозил Антону своим пухлым пальчиком. Вот теперь отпустите? До свидания! И он в самом весёлом расположении духа полетел к Даше. Никакая тяжесть в животике ему не мешала, и будто напротив придавала ему сил. Он радовался солнышку, ловил лучики, которые отпрыгивали по огромным улицам на масштабные дома, оставляли пуантики на разноцветном транспорте, он смотрел на зелень, на цветочки, вдруг обратил внимание на небо и его волшебный сине-изумрудный взгляд поговорил с облаком. Милое облако, знаешь ли ты мой секрет? Конечно, знаешь! Так мы с тобой заодно? Да! Он купил цветы для Даши. Он напевал какую-то песенку, которую услышал в опере неделю назад. Ему казалось, что в этом солнышке с его песенкой и со всем, каким он есть на самом деле, и есть вся самая счастливая на всём свете жизнь. Он круглым резиновым мячиком проскакал пешеходный переход и через несколько секунд по этой дороге полетела машина Скорой помощи. Антона увозили в больницу со смертельно опасным отравлением. Из облачка, на которое смотрел Илюша, ему на нос упала капелька воды. Он зажмурился, снял капельку пальчиком, загадал желание и сдул её на землю. Он пошёл дальше, думая только о приятном. Из этого же облачка упала капелька на куклу маленькой девочки, которая шла с мамой за руку. Девочке очень хотелось пить, но следовало подождать. Она увидела капельку, ойкнула, приподняла куклу и направила капельку ей в ротик. Пусть куколке достанется водичка в этот добрый жаркий день.