Благодать: Могила в океане

      Уже после наркоза Захария Комстецки почувствовал себя легче. Хотя бы пули не полосовали плоть, уже хорошо. Вот уж неясно, удача это или нет, но они втроём сидели в этой диспетчерской живые и относительно невредимые. Они едва не погибли, прибыв сюда, четверо мутантов их едва не покрошили в фарш... Вокруг царила тишина, только потолок протекал, на пол оглушительно капало. Китайская пытка, да и только. — Наркоз, наркоз... Чего только не происходит... — послышался голос Элизабет где-то у мониторов. — Если вы ещё тихо себя вели, мистер Комстецки, то нашего друга откровенно понесло. Пока я вытаскивала у него пули, он просил воды и болотную крысу.... — И правда бред, — Захария потёр воспалённые глаза. Но при этом от всей ситуации ему отчего-то сделалось смешно. — Где же здесь, в Восторге, найдешь воду? Элизабет действительно стояла у мониторов, а во всей диспетчерской пахло тем самым эфиром, дававшим сладковатый, с оттенком спирта аромат. Мюльгаут лежал где-то в углу, Захария мог различить только блики на его туфлях. — Кхм, мы тут как бы под водой... — Элизабет всё водила взад-вперёд какие-то рычаги под мониторами, и изображения на экранах странно шевелились. — И он всё не мог угомониться и орал на немецком. Мне пришлось ему соорудить кляп. Карательная медицина... Интересно, сам он всякой ерунды во время наркоза не нёс? Она сказала, что нет. У всякого это абсолютно индивидуально... Кто-то дрыхнет, как сурок, кто-то начинает нести чушь. Да и в Приюте Бедняка тоже была парочка таких. Бывает, лежишь, койку оплатил, а уснуть не можешь. И тут кто-то начинает городить, как задницу на стройке чуть не подорвал, и вся комната ходуном от беззвучного смеха ходит. Постепенно эффект от наркоза начал проходить, отпустила вялость и сонливость, затихло в голове, почти как после фуги Баха. Захария потянулся вниз, нащупал ремни Аэрохвата и вскочил на ноги. Его покачивало, но это стряслось с ним от пережитого страха. Затем он подошёл к двери, открыл её и сделал несколько осторожных шагов. В коридоре никого не было, и он захлопнул дверь. Мюльгаут тем временем тоже пришёл в себя: потирая руками лицо, он рассматривал висящий на стене напротив плакат, на котором была изображена фигура человека в подтяжках. Захария тоже вонзил в плакат размытый взор. Поза полной победы, руки-в-боки, и надпись углём сверху: Кто такой Атлант? Захария знал: это был человек, который всячески призывал к восстанию против Раяновского и высшей элиты Восторга, подначивал простых рабочих бастовать. Захария пару раз попадал на такие манифестации в Приюте Бедняка, да только не участвовал в них. К чему бастовать, стопорить заводы, если знаешь, что если твоё предприятие встанет, то это погубит город? У этих рабочих вообще голова на плечах есть? От них зависит благосостояние Восторга, так эти неблагодарные отродья ещё и бунтовать смеют! Какое счастье, что в Восторге не было профсоюзов и прочей социалистической дряни. Человек должен знать свое место. — Ну что, мадам, каков план? — спросил Захария осипло. Он ещё не до конца отошёл от наркоза, но голова у него работала исправно. Элизабет, уже пришедшая в своё обычное состояние деланной бодрости и жеманства, посмотрела на них обоих с иронией. Отвернувшись, она несколько раз ткнула пальцем в сенсорный экран маленького терминала, сверилась с большими мониторами и сказала: — Если осматривать по этажам... Если честно, не вижу никаких признаков девочки ни на одном из этажей. Здесь никого нет, кроме мутантов. Захария и Мюльгаут подошли к ней с обеих сторон. На нескольких экранах была видна несколько ободранная, словно облезшая со стен краска, ползущие мутировавшие твари и несколько трупов. Из включённых динамиков в стенах до них долетали невнятные звуки выстрелов, визг и вопли, от которых Захарии стало откровенно не по себе. Элизабет стояла, нагнувшись над терминалом, наморщив лоб, напряжённо вглядываясь в экран. Минуту ничего не происходило, затем на экране мелькнула тень, которая заскользила по полу, приближаясь к краю монитора. — Если так, то нам нужно другое здание. Хотя бы отдел Хозтоваров, его мы ещё в глаза не видели. Нужно найти наивыгоднейший безопаснейший маршрут от Хозтоваров до диспетчерской, чтобы в случае чего экстренно бежать сюда, — Элизабет недолго помолчала. — Слушайте, ребята, нас сейчас даже убить могут. Что бы вы сами сделали в такой ситуации? Побежали, да? А меня вон как трясёт! Да я даже подумать боюсь, куда там бежать... — А сейчас нам куда идти? — спросил Захария нетерпеливо. У него уже откровенно чесались под свитером руки — то ли от язв вследствие отравления АДАМом, то ли просто от желания всех перестрелять к чертям. Он сам не знал, что перевешивало, потому что руки чесаться начинали всё сильнее. Но он решил терпеть — всё равно делать пока что было нечего. Элизабет несколько секунд вглядывалась в монитор, потом вздохнула и произнесла: — Видите дверь с надписью «Аварийный выход»? Там, за ней будет прямой коридор с лифтами на другие этажи. Воспользуемся? Лифты не открываются, придётся взламывать, — она повернулась к Мюльгауту: — Я не знаю, где он держит нашу девочку. Придётся обыскать всё, всё вверх дном, пока мы не найдём её. Нет, подождите... — Элиза снова начала лихорадочно дёргать какие-то рычаги. — А по части Хозтоваров? — Мюльгаут нетерпеливо кусал губы. А потом вдруг вскрикнул: его лицо исказила гримаса отвращения, и он приложил ко рту руку. Между пальцами у него сочилась кровь. — Между зданиями универмага ходила батисфера. Надеюсь, она ещё работает, — сказал он, успокоившись и крепко утерев алые от крови губы чёрной манжетой. — Надеемся, — подхватил Захария, не отрывая взгляда от серебристых экранов. — Оптимизм, Комстецки. Он помогает в таких случаях... — Мюльгаут сделал неопределённый жест рукой, давая понять, насколько он помогает. На экране обнаружилась развороченная дверь, ведущая в мёртвый запутанный лабиринт коридоров. Мюльгаут задумчиво подёргал в пустоте терминала какую-то ручку и пробормотал: — Teufel, опять перегорела... Элизабет между тем продолжала нажимать на кнопки, и вдруг на одном из экранов показался крохотный силуэт, в котором нетрудно было опознать девочку. Белые пятна рук и босых ног, смутные очертания платья. Захария и Мюльгаут мигом подбежали к экрану и встали позади Элизабет. — Похоже, мы её нашли, — взволнованно проговорила она, рывком рычага увеличивая изображение. — Павильон. Не там, где мы были. Другое крыло. Пройдёте через коридоры, подниметесь на лифте. Она должна быть там. Но сначала подготовимся. Я не думаю, что она убежит. Большинство выходов из Павильона заперты, поэтому мы её точно не потеряем. Поторопимся, пока её не распотрошили мутанты. Захария рассудил иначе: прежде нужно обеспечить безопасность их маленькому штабу. Диспетчерская запиралась на несколько засовов и на кодовый замок аж с пятью уровнями защиты — соответственно, нужно было вбить пятизначный код. Так как замок был оторван с мясом уже задолго до них, то Захария решил его приладить назад, собрав в кучу все свои умения по поводу паяния проводов и микросхем. Ведь если замок взломан, то иногда нужно будет его перепотрошить на какой-нибудь новый код, иначе этот замок превратится просто в кусок металлолома с микросхемами внутри. Диспетчерская вообще оказалась помещением неплохим, там даже завалялся аудиодневник, который Захария успел прослушать. Судя по голосу, то была Бригитта Тененбаум: «Я надеялась, что в Восторге мои дети, если они у меня будут, сумеют избежать участи быть пущенными на причастие и ладан. Кто-то скажет, что это бред и теория заговора, но меня вам уже не переубедить. Католическая церковь активнее всего жрёт своих же прихожан, протестантская — чуть поменьше. Православная не жрёт вообще, потому что её больше нет. Я видела, как в Аушвице на младенцев надевали намордник с питательными трубками, чьи иглы вонзались в макушку и щёки. Если намордник надевали неправильно, иглы вонзались прямо в мозг. Это что-то на уровне того, что творят с детьми в церковных подвалах» Мюльгаута же в этот момент снова скрутил синдром отмены, он вдруг что-то бессвязно забормотал, лихорадочно перебирая рычаги на терминале. Захария догадался: тот во все глаза пытался рассмотреть Анну на камерах. Словно человек, изнывающий от жажды, набрёл на бьющий ключ. Элизабет вмиг кинулась к нему, с нашатырём наперевес. Захарии же тоже сделалось не очень хорошо, он покачнулся и положил аудиодневник. Аудиозапись показалась ему очень уж жуткой, не могло такого быть на поверхности. Хотя нет, могло... Он отчего-то видел толпу нищих из Приюта Бедняка, что будто бы вокруг него расселась. В пыли и грязи, тине и водорослях, проросшие плесенью и гнилью. Себя к ним он тогда пока что не причислял. И слышал он собственные пылкие речи: «И явится Агнец, что пламенем омоет людские горы. И будет он с виду как роза чёрная, что принесёт праведным спасение» Байки особо паразитических особей? Шальной ветер слухов? У этого видения много имён. Ему показали её фотографию: в плену витиеватой рамки, лицо — замкнутый овал. Вы убили моего Агнца, сказал Захария. Она напоминала клочок снега во тьме — мрачная, маленькая, сотканная из глубины. На ней было платье, которого он никогда не видел: чёрное, наверное, до самой земли. Теперь же она бежала где-то в залах этого универмага, живая и здоровая... Её нужно было найти, вернуть безутешным родителям, раскрыть хотя бы одно дело в этом бесконечном потоке пропаж, за которые даже СБ не берётся... Они найдут её, даже если это будет им стоить жизни. С замком он разобрался очень даже проворно и закодировал его на новую последовательность, которую отныне знали только он, Мюльгаут и Элизабет. Потом он решил перепаять перегоревшую ручку терминала, даже не пользуясь плазмидами. Обыкновенно именно ими пользовались при такой работе — Сожжением плавили концы проводов, а Электрошоком приводили механизм в действие. В Приюте Бедняка много было таких пропащих — техников, механиков, пайщиков, — да только в Восторге их заменили автоматические турели, которые справлялись даже лучше людей, так как лучшие умы Восторга ставили на них высокоэффективные программы. Удивительно, но при всей сложности электроники, индукционного тока и настройки прибор всё-таки работал исправно, точно из разряда утильсырья попал в коммерческую эксплуатацию.       Собрались они довольно скоро, распределив оружие между собой для большего удобства: Захария взял с собой Томми-ган, Мюльгауту достался Аэрохват, а Элизабет вернула им заряженные Кольты, но ясно было, что оружия такого калибра будет не очень достаточно, чтобы справиться с непробиваемыми чудовищами, могущими обитать в коридорах такого обширного здания. Элизабет смогла найти пару шприцов ЕВЫ и сунула их Мюльгауту под пальто, чтобы можно было быстро уколоться в случае чего, если дело начнёт принимать не слишком приятный оборот. Но и Захарию она не обделила: ему тоже пара шприцов досталась. Обоих она снабдила жгутами. Застёгивая пальто, чтобы не набилось за пазуху сора и пыли, Захария и Мюльгаут посмотрели друг на друга — и неизвестно от чего их обоих пробрал смех. Плазмидный психоз — штука заразная... Элизабет тем временем сообщила им: — Я остаюсь здесь в качестве наблюдателя. Если вдруг что, буду связь держать, — она напомнила им про рации, которые они всё ещё держали при себе. Выглядела она несколько встрёпанно: пара локонов небрежно упали на лоб, алая помада размазалась. Элизабет захлопнула дверь, и Захария ввёл код. В коридорах пока что было тихо, разве что изредка слышно было, как где-то вдали ходят твари, лязгая своими когтями по полу. Иногда эти звуки заглушались музыкой — то отдалённым грохотом джаза, то ударами большого гонга — они были достаточно громкими, но музыка казалась такой далёкой, словно играла где-то в другом мире. Дверь с аварийным выходом располагалась далековато, и всё сильнее коридоры наполнял шум, поэтому Захария включил рацию. Оттуда тут же донёсся голос Элизабет: «Когда подниметесь на лифте, сразу выходите и бегите вперёд. Как поняли?» Мюльгаут тоже включил свою рацию: «…Понял. Остаёмся на связи».       Усилился стойкий смрад из коридора за дверью, едкий и противный, горло аж свело. Мгновение — безголовый и безрукий труп наперерез побежал! Захария вскинул пистолет, такой тяжёлый и холодный в руке. Выстрел, отдача в лучевые кости. Прямо в сердце! На поражение! Мертвец повалился навзничь, в стену. Мюльгаут не успел даже испугаться. Послышались выстрелы. Ну ясно стало, куда стреляют, а! Он вскинул Аэрохват, уже готовый к схватке. Однако убитого следовало добить. В него Мюльгаут швырнул с мощным треском залп пламени. После он резко бросился туда, откуда появился мертвец. Правая ветка коридора, конечно же! Захария знал: там ни лестниц, ни дверей. Лишь люк. Не сюда, ну не сюда! Он выключил рацию. Его кровь согрелась от близости к Элизабет. Она была далеко, но в то же время всегда рядом, у самого сердца, радиоволна в приёмнике. Сердце бешено застучало в груди, на лбу выступил холодный пот... Время раздумий кончилось! Нужно спешить! Вот чёрт, ещё мутанты... Все с автоматами... Сверкали люминесцентные оскалы. Захария ощутил: Томми-ган задрожал за его спиной. — Неужели новенькие? — проскрипела женщина в маске и белом платье с чёрным кантом. Второй мутант был в рваной и окровавленной рубашке. Третий носил на голове коробку. Четвёртый щеголял заячьей маской. Вооружены до зубов, как будто только что сбежали с крупной добычей с армейского склада. Выглядели так смело, будто у них где-то рядом был припрятан танк. — Мария, смотри! — заячий тип махнул рукой на труп и ухмыльнулся премерзко. Женщина угрожающе медленно повернулась к Захарии и Мюльгауту. Что ж... Дело запахло палёным. — Всё в порядке. Всех, кто идёт в эту сторону — ко мне. Остальные — нахер! — в руках типа с коробкой сверкнул автомат. Бежать... Бежать назад! Скорее! Не останавливаться, чёрт возьми! Захария достал Томми-ган. Выстрелил. Ещё, ещё! И ещё раз! За поворотом послышались ответные выстрелы, визг и рык. Ну дела... Против бешеной кучки мутантов один только пулемёт, зато какой! Сталь, причиняющая смерть... — Прости, Господи, невинное прегрешенье наше! — и получи очередь на поражение! Прямо по троим проехался! Пулемёт аж нагрелся. Хорошо, хорошо палит! Адреналин уже гнал по венам, растворяя все остатки страха. — Тысяча чертей, какого хрена? — взвыл коробкообразный и повалился на пол. — Ща бушь вторым блюдом после первого! — прорычала заячья морда. Захария не устоял на ногах и, поскользнувшись, вляпался в кровь. Кх... Спина, чёрт возьми... Сверкнул автомат, уже у самой головы. Пули готовы... Разнести череп. Разнести... Мгновение — и заячья морда сразу же получила плевок огня в лицо от Мюльгаута. Мутанты взревели и тоже открыли огонь. Захария еле успел увернуться и перезарядиться. Маленькие патроны приятно холодили ладонь. Малыши... Они несут боль и кровь. Отвлечь внимание на себя... Бежать! Захария кинулся прочь от лифта. Коридор. Он стрелял и стрелял... Дверь! Её можно забаррикадировать! Подтащить табуреты, всякий сваленный хлам — самое то! — Где этот ёбаный стрелок? — визг женщины слышался едва-едва. Тут же прогремел и чей-то крик. Улучив секунду, Захария притаился у стены. Ствол аж горячий. Раскалённая сталь... Очереди звенели где-то вдалеке. Перезарядка... Тут его осенило. ЕВА! Телекинез! Он достал из-под пальто шприц и жгут. От бешеной адреналиновой гонки боль от укола почти не чувствовалась. Колоться на голом адреналине... Он отбросил пустой шприц и усилием руки приподнял здоровый колченогий стул. Вены трещали от напряжения. Прицел... Удержать... Бросок! Зазвенело стекло, прогнулся металл двери. Захария кинулся назад, напарнику на выручку. Тот уже бежал навстречу ему. На руке его горело пламя. — Пока вы корчили из себя торчка, меня едва не убили! — прорычал Мюльгаут ему в лицо и огнём запечатал дверь. Капли металла упали на пол. — Мы теперь в ловушке! — гаркнул Захария в ответ. — Сейчас им будет ловушка... Мюльгаут кинулся сооружать плазмидные ловушки. Горстки раскалённого угля то тут, то там. Что ж, выручил! Не влезай — убьёт! Счёт шёл на секунды. Мюльгаут за шиворот пальто оттащил Захарию за огромный перевёрнутый диван и приложил к белым губам палец: тихо! Захария проверил магазин. Так, так, обойма полная. Ага, есть секунда. Сейчас... — Откройте, это подарки от Эльдорадо! Открывай, сука, Новый год, блять! Мутанты с разбега выбили дверь, высыпали в комнату. Сейчас — ещё выстрел! В поле зрения вылетела заячья морда с окровавленной головой. Несколько секунд спустя зашипело пламя у Мюльгаута на ловушках, засверкали цветные искры. Кто-то на них наступил. Взрыв. Получилось! У Захарии ёкнуло сердце. Получится и у него? Или мутантов слишком много? Захария кинулся снова баррикадировать дверь. Не уйдут... Не уйдут! Но он добежать не успел. Его заметили. Захар ощутил несколько толчков в бок и острую боль. Не успел сориентироваться. Убился. Снова последовало то самое спокойствие. Похоже, смерть действительно выглядит именно так, убедился Захария. Он ощутил, как душа улетает куда-то ввысь. Снова этот нарастающий грохот... — Вставайте же! — на этот раз тьма так густа была, что напарника он не смог разглядеть, да и голос его долетел еле-еле. Мгновение — он, уже чуть более спокойный, снова щёлкнул по поршню шприца. Над ним, как и тогда, гремела стрельба. Он защитился огненным плевком из кисти и помог Захарии подняться: — Не время отрубаться! Битву стоило продолжать. Захария дал ещё пару очередей. Теперь патронов оставалось немного. Чётко прикинуть бы, куда стрелять, чтобы наверняка. Где та грань, где можно остановиться? Захария вдруг заметил, как трудно стало держать пулемёт в вытянутой руке. Стало жарко, заныли мышцы — Томми-ган казался очень тяжёлым, словно превратился в свинец. Стрельба продолжилась с не меньшим напором. Мутанты падали в огненную трясину ловушек, но с каждым выстрелом их прибывало всё больше. На полу уже лежал чей-то труп, рядом лежал автомат, расколотый на три части. Возле трупа обнаружился кожаный кисет с патронами. Мародёрство потом! Мюльгаут же отбивался плазмидами. Он уверенно бросал искры пламени то в одного, то в другого мутанта. Они близко, чёрт подери! Он не растерялся — врезал им по голове Аэрохватом. Наконец-то один мутант из схватки выбыл, пули вкупе с плазмидами совершенно его добили. Осталось трое. Захария поспешил переманить их на себя. Напарнику выпадет шанс схватить патронташ с трупа! Выстрел! Ещё! Прямо в голову, да только не берёт! Он успел выстрелить ещё три раза. Чудом увильнул от вражеских молний. Захария услышал: — Мистер Комстецки! Патроны! — и обернулся. Мюльгаут, притаившись у стены, бросил ему немного. — Благодарю! Перезарядка. Выстрел! Как раз вовремя, пока Мюльгаут отбивался. Ещё одного добили. Аэрохват хорошо вырубал врагов, особенно если по затылку. Всего их осталось двое, и сейчас они лихорадочно пытались перезарядиться. Захария улучил момент и со всей дури врезал по ним подхваченным куском фанеры. А в следующую секунду совсем рядом шарахнуло огнём — Захария отскочил, едва успев уберечь пальто. Вот чёрт! Впрочем, времени думать не было. Опять громыхнуло, полетели обломки мебели, раздался треск и лязг. Мюльгаут тем временем привалился к стене, чтобы уколоться ЕВОЙ, и задрал рукав. Захария же продолжил стрелять, на ходу выпуская заряд за зарядом в головы врагам, не останавливаясь. Наконец-то и мутантка в белом повалилась на пол. Остался один... С коробкой на башке... Рискнуть стоило. Захария накинулся на него в рукопашную, схватил Томми-ган обеими руками и перекинул его через голову мутанта. Не уйдёшь, дрянь безбожная, не уйдёшь! Ствол пулемёта буквально горел от выстрелов, аж докрасна раскалился. — Сэр, ну вы где там? — крикнул Захария во всё горло. — Я его держу! Сам же он тянул оружие на себя сильными рывками. Шею бы ему сломать, а... Мюльгаут же со свежим синяком на руке выскочил из укрытия и со всей силы врезал огнём по мутанту. Захария отскочил в сторону, чтобы самому под пламя не попасть.       После взлома одного из лифтов у аварийной двери они вдвоём наконец-то продвинулись по маршруту, продиктованному им Элизой. Мюльгаут пристроился у стены, а Захария врезал по кнопке. Кабина угрожающе заскрипела и отвратительно медленно потащилась наверх. Вот же... Так они точно не успеют найти девочку... Захария прикинул: вид у них обоих стал уже не такой выглаженный, как прежде. Подпалило края пальто, на штанинах зацепки — на острые края попали. Вся одежда в пыли и мелких брызгах крови. Страшно было представить, что с ними будет дальше. Им стоило сделать передышку, стоило успокоиться и перевести дух. Захария вмиг ощутил накатившую слабость и безучастность ко всему происходящему. Из крови бесследно исчез адреналин, осталась смутно, послесвечением, сосущая боль в местах, где его прострелили. Они вдвоём — нет, втроём, если учитывать Элизабет — сошли с ума, потеряли рассудок, сунулись сюда, в это осиное гнездо. И неизвестно толком, зачем. Может быть, и нет здесь никакой девочки. А если и есть, то она, скорее всего, мертва. Страшно представить, что могут сделать с ребёнком в подобном месте. От синдрома отмены под веками взрывались чёрные и алые пятна, слипались в слизнеобразные сгустки. ЕВА... От неё все беды. Захария чувствовал гудение крови в венах, практически слышал слипание красных кровяных клеток. То был наркотик чистый, отравлявший нутро не хуже героина или опия. В синдроме отмены Мюльгаут казался ещё более потусторонним и устрашающим — слилось в единое пятно чёрное и белое, и лишь кровь стекала, свежая-свежая, незаметно по рукам брусничным соком, по кисти багряной лентой, алой ниткой на доски пола. — Знаете, мистер Комстецки, как же я не выношу фразу «Это ради твоего же блага», — произнёс он, дрожащими окровенелыми пальцами поджигая сигарету. Фраза отозвалась внутри Захарии всё той же сосущей болью. — Добрыми намерениями вымощена дорога к кошмару и насилию, да будет вам известно. — Потому что ад уже есть, и имя ему — поверхность... — повторил Захария почти машинально. Вот уж чего у него было не отнять, так именно этого убеждения. Поверхность — ад на земле, Содом, Содом-над-нами... И иначе быть не может. Ему даже влитой в уши восторженной пропаганды не потребовалось, где лили грязь на государство, армию и церковь. На политиков, чиновников, благотворителей. — Люди вообще не любят, когда кто-то выбивается. Его давят ради его же блага. Его убивают, приговаривая: Я тебе добра желаю, — проговорил Мюльгаут жестоко. Наверное, у него саднит горло, подумалось Захарии вдруг. В лифте удушливым мраком цвела гниль, причём дурно пахнущая гниль — почти по Достоевскому, думал Захария. Только у Достоевского была надежда на Спасителя, у Захарии не осталось ничего, кроме засасывающей, свербящей пустоты, поглотившей его, словно бездна. Сквозь эту пустоту на поверхности было видно чуть лучше — он мог видеть, видеть всё. — Герр Мюльгаут, зачем так радикально? — это было сложно назвать защитой. Но жестокость происходящего возрастала с каждым проскоченным этажом. Захария попытался проглядеть сквозь поволоку вуали искорёженное лицо напарника — в хирургических скобах, багровых шрамах и рубцах. Глаз его левый слеп был совсем, катаракта, верно? Лифт дрожал, точно седьмые небеса проскочил. Скоро мутанты нагрянут. Они оба знали и предвидели. Они не доедут. Они это знали. Напарник почти ослеп, слепотой шантажировал, крича: я скверный стрелок. Правда? Правда относительна. Захария слышал его слепоту. Если напарнику дать пощёчину, щека треснет. Он уверен. — Наилучший способ, как ни крути. Убьёшь — не будет глаза мозолить. Лифт вздрогнул, скрипнул тросами и затормозил. Двери открылись. Тут же в рации ожила Элизабет, она почти кричала: «У нас ЧП! В Павильоне утечка топлива, сильное задымление! Система пожаротушения отключена или неисправна, отсюда я включить её не могу! СКОРЕЕ!» — Видимо, мутанты играли с плазмидами и доигрались... — пробормотал Захария и тут же содрогнулся: там же Анна! Она же заперта там, она... Нет! — Вышло, на мой вкус, излишне зажигательно, — манерность в словах Мюльгаута так и сквозила, но тут и его тоже как прошило, лицо исказилось гримасой шока.       Если так, то придётся что-то предпринять. Утечка топлива... Это же какие системы безопасности нужно было разворотить, чтобы получить такую ошеломляющую картину? Захария погорячился, когда подумал про несколько этажей. Лифт ехал так медленно, что достижение следующего этажа показалось вечностью. Анна... Анна... Она же может погибнуть, если они не предпримут хоть что-то! Сердце его бешено колотилось, выскочит вот-вот... Зал первого этажа оказался помещением впечатляющим — он занимал собою два застеклённых витринных этажа, потолок же уходил ввысь геометричным куполом. От лифта шла низкая лестница, примыкавшая к платформе. Зал вёл в два запертых на замки отдела. Только одно настораживало — в воздухе отчётливо слышался удушливый смрад горелого. Захария закашлялся в кулак. Но не успел он прочистить горло, как вдруг... Его оглушило. Чисто машинально Захария схватил Мюльгаута за плечо, пригнулся сам и заставил его опуститься на пол. Через пару секунд слух пробил ослепительный звон стекла. Оно сыпалось на них сверху. Вонзалось в пол, в кожу. В нос ударило гарью. Куда сильнее прежнего. Отчётливо слышался треск пламени. Наверху, над их головами. Захария приподнял голову. Огненные вихри дохнули на него жаром. Второй этаж взорвался и горел. Анна! Вдруг она там? Она погибнет... Бежать... Бежать за ней, помочь ей, спасти её! Если... Если они всё не исправят... Они вдвоём поднялись на ноги. Только бы первый этаж не загорелся, иначе дела пойдут совсем скверно... Только бы у них под ногами вода хлюпала, не то самое топливо... Захария чувствовал, как тяжелеет Томми-ган у него за спиной. Скорее, бежать! Не успели они кинуться хоть куда-то, как двери отделов вдруг затрещали и повалились. В зал высыпали подожжённые мутанты, кто с крюками, кто с автоматами. Одежда их всех бешено полыхала. Все они истошно орали, пламя неистово их пожирало, но они оставались на ногах и даже открыли стрельбу. — В обход! — заорал кто-то сверху. — По лестнице! И прямо по коридору! Кухню внизу взрывать будем! Занять позицию у лифта! СТРЕЛЯТЬ без предупреждения! Захария мгновенно вскинул Томми-ган и открыл очередь. Мюльгаут же кинулся к одному из отсеков. От пуль прятался. Но они попали в него. Он упал на пол, истекая кровью, а Захария начал отстреливаться по поднимавшимся по лестнице мутантам. Две пули пробили ему грудь, третья выбила оружие из его руки. Нет... Они не посмеют! Они все должны сдохнуть! Кое-как Захария поднял Томми-ган и прислонился к стене. Мутанты наступали, с их голов и плеч сыпались искры, и вдруг они взорвались. Раздался оглушительный грохот, клубы дыма повалили в зал. Захария лёг лицом в пол, лишь бы не дышать. Правая рука его была разбита пулей. Осторожно подняв голову, он увидел застывшую на потолке огненную корону. Она сияла ослепительно, будто солнце в небе. А потом весь потолок рухнул вниз, во все стороны полетели обломки бетона и стекла. Некоторые из них попали на платформу и погасили пламя. Мутанты же остались живы, но вдруг завизжали и разбежались. — Куда они бегут... — просипел Захария, отплёвываясь кровью. Быть может, оно и к лучшему. Внезапно откуда-то выскочило жуткое существо, объятое пламенем. Захария не посмел даже подняться и противостоять. Существо на чужаков мгновенно среагировало. Зарычало пронзительно громко, взмахнуло рукой, и часть первого этажа тут же охватило пламя. Едва Захария с Мюльгаутом откатиться назад успели, как существо зарычало снова и гигантским прыжком исчезло где-то на втором этаже. — Это ещё что за тварь... — у Захарии от ужаса и боли зуб на зуб не попадал. Аптечка... Нужно найти аптечку... Мюльгаут лежал, привалившись к стене и зажимая руками раны. Серебристый глаз его накрывался мутной поволокой. Захария поднялся на ноги и принялся осматривать закоулки зала. Пламя всё ещё полыхало и дымило, и он рукавом закрыл лицо. Не задохнуться бы... Аптечка... Аптечка, она должна быть где-то рядом! Нашлась! Наконец-то... Там нашлась и склянка АДАМа, и бинты, и спирт... Захария первую помощь оказывать не умел, и кровь он останавливал, дурью придавливая к ранам тряпки. Мюльгаут глухо шипел от боли, стуча кулаком о пол и поднимая брызги, а когда ему стало совсем невмоготу, стал материться по-немецки так, что Захария отказался при помощи плазмида это переводить. Но ощущение минувшей опасности оказалось призрачным. Над их головами всё ещё горел второй этаж и грозил обвалиться под натиском пламени. Отборная немецкая ругань стихла, Мюльгаут закрыл глаза. Пульс в его венах стучал, как больной метроном. — Небо в огне, а ты говоришь мне, что мы никогда не умрём... — это уже походило на бред. Захария скинул с себя пальто и шляпу, чувствуя, как вокруг становится всё жарче. Если вдруг что, он будет вкалывать, чтобы заработать на новые. Он помог напарнику тоже избавиться от лишней одежды, ослабил ему и себе жёсткий воротник, расстегнул ему и себе пару пуговиц и закатал ему правый рукав. Захария потрошил аптечку, пытаясь разобраться, какие препараты подойдут. Он разматывал бинты, промокал их обеззараживающим раствором. Рана на плече Мюльгаута выглядела не то что бы страшно опасной: без руки напарник не останется. Но оставлять её необработанной точно не стоило. С готовой марлевой повязкой Захария потянулся к Мюльгауту, но тот вдруг остановил его, подняв ладонь. Это вызвало недоумение: — Что такое? — Не приближайтесь, — ответил Мюльгаут глухо. — Но вы ранены! — Захария придвинулся ближе. Мюльгаут рывком отполз к стене, глаза его полыхали: — Просто... какое-то время не приближайтесь. — Да что случилось?! — Захария начал злиться. — Не прикасайтесь, — в голосе напарника звенела сталь. — Без обид, это у меня психосоматическое. Дайте мне пару минут, уж насмерть кровью не истеку от такой царапины... Стоило Мюльгауту только вколоть, хоть и очень неумело из-за трясущейся руки, немного АДАМа, как бессвязный бред его утих, а взгляд прояснился. Он даже смог подняться на ноги. — Найдём это чудовище, кем бы оно ни было. Иначе дальше нам дороги нет, — прикинул Захария тактику. И Анну им так не найти... Где же она? Вдруг она сейчас в том пожаре! Он так и рвался бежать, сквозь пламя, сквозь осколки и обломки. Мюльгаут же всё глядел на расплывающийся чёрный синяк, отрешённо, словно сомнамбула. — Найдём... — прошептал он едва слышно. Огонь всё сильнее охватывал второй этаж. Трещали балки, сыпалось стекло... Всё вот-вот рухнет! Они вдвоём кинулись в ближайший к ним открытый отсек, и тут же прогремело чудовищное падение. Лучше не знать, что это грохнулось. Захария кинулся вперёд, лишь бы подальше от адского зарева. Мюльгаут — за ним. Бежать-бежать-бежать! Только бы не задохнуться... Только бы найти её... Пламя буквально бежало за ними по пятам, настигало, обдавало жаром спину. Ускориться... Они должны ускориться. Захария схватил напарника за руку и из последних сил прибавил шага. Никогда ещё он так не бежал... Бежал, задыхаясь от дыма. Отсек шёл прямо, выводил дверью в неизвестность... Конфронт! Туда... Туда! Опасный треск слышался и оттуда. Что ж, была не была! Не оборачиваться, только не оборачиваться! Наконец они очутились по ту сторону отсека и запечатали дверь. Только от пламени было уже не уйти: это огромное помещение высотой в несколько этажей тоже горело, а в серой завесе дыма метались неясные фигуры мутантов. Им обоим пришлось пригнуться и притаиться. «Правду говорят, это они бросают мусор на улице, портят лифты и НАСИЛУЮТ ЛЮДЕЙ!» — Знаете, Мюльгаут, мне надоело по углам прятаться... — пробормотал Захария, не переставая кашлять. — Кх... Не знаю, то ли адреналин пляшет, то ли ещё что, но я найду эту девочку, даже если придётся бегать по горелым покрышкам... — О, мистер Комстецки, скажу по секрету: я частенько по таким носился, так что вы не прогадали... Кх... Если так, то вперёд! Захария в ответ полным уверенности жестом передёрнул затвор Томми-гана. — Смотрю, вы та ещё огненная натура... — оскалился он в свете пламени. — Igne natura renovatur integra, как говорится, — ответил Мюльгаут, зажигая пламя на руке. Однако запал Захарии тут же угас: помещение горело от основания до потолка, по полу кто-то разлил бензин. Повсюду стоял мрак. Даже от пламени не становилось светло. Это не могло быть случайно... Сейчас или никогда! Захария со всех ног побежал по горящей груде ящиков. Под ноги смотреть некогда, смотреть только вперёд... О проклятье, лучше бы они выбрали другой способ! Быстрее, быстрее! Вокруг царили лишь дым и гарь, пламя лизало подошвы... Он бежал настолько быстро, насколько хватало сил, за спиною слышал, как напарник не отстаёт. Правду ведь сказал, бегает по ящикам очень даже проворно... — Бежим, скорее, бежим! — подбадривал Захария сам себя. Вдруг наперерез им выскочил мутант и свалил пару ящиков. Захария даже не стал стрелять, ударом приклада сбил его с ног, прямо в лужу горючего. Та сразу же загорелась от случайной искры. Убирать Томми-ган уже не стоило — мутанты бежали им навстречу. Захария закинул пулемёт на спину и начал взбираться по ящикам, цеплялся за выступы, обжигал себе руки, но боли не чувствовал. Если эта беготня так и продолжится, то он в конце концов споткнётся о свою самооценку! — Привет, падла! — послышался визг мутанта прямо у них перед носом. Выстрел. Мутант повалился вниз и уцепил за собой ящик. Захария быстро пробежал дальше, выстрелил ещё. Поднялись вопли, на кого-то обрушилась балка. В конце комнаты прогремел взрыв. Бомба? Благо, такой бег не продлился долго. Захария и Мюльгаут соскочили с ящиков и кинулись дальше. Останавливаться они уже не смели. Пламя всё разгоралось, охватывало всё вокруг. От дыма у Захарии уже слезились глаза, ему оставалось лишь щуриться. Бежать, бежать! Как вдруг что-то прогремело прямо около них, окончательно заволокло глаза. Захария отошёл от секундного шока и выругался: — Чёрт, Нобель... Я прям к гранате подошёл! Далее путь им перегородила стена огня. Виной всему очередная упавшая опора. Захария и Мюльгаут едва успели отскочить. Сквозь треск пламени слышался шум, крики, стрёкот выстрелов. Мутанты наступали, гул их голосов слышался всё сильнее. Никакого конструктивного диалога, а... — Чо, ребятки, не на тот район забежали? — проскрипела мутантка в рабочем комбинезоне. — Щас мы вопросики обкашляем! Их начали окружать. Мюльгаут тяжело дышал. Повсюду всё горело, обгорали стены, металл. На какой-то миг Захарии показалось, что Мюльгаут сейчас задохнётся или потеряет сознание, и он притянул напарника к себе за почерневший от гари рукав белой когда-то рубашки. А мутанты, похоже, обнаружили их и как раз настраивались, вереща бессмыслицу, чтобы напасть. О чёрт... Недолго музыка играла... К счастью, думал Захария, ещё осталось кое-что, что встанет между нами и ими! «Мой автоматический друг сорок пятого калибра с дисковым магазином на пятьдесят патронов!» Захария лихо передёрнул затвор и пустил очередь, а Мюльгаут поджёг мутантов за его спиной плазмидом. Не стоило! Вдвоём они кинулись вон, вверх по лестнице, уворачиваясь от падающих кусков обшивки. Рикошетили пули, из стальных стен вышибало куски, разлеталось стекло. Захария безудержно мотался по сторонам: куда же податься? Мюльгаут же вдруг адски захохотал, глядя на бегущего к ним мутанта, щелчком пальцев поджёг его и заорал: — Он загорелся! Его кровь горит! Я ГО-О-ОРЮ-Ю-Ю-Ю! — последовал истошный вопль, от которого у Захарии кровь застыла в жилах, и Мюльгаут прыгнул в огонь. Захария замер, глядя ему вслед: опять у него едет крыша... Вот ему и конец... Он крикнул: — Чёрт возьми, нет! Подождите, вы куда? Только выбежал он мигом, с ведром льда в руках, который тут же растопил и плеснул куда-то вперёд. Пламя погасло. Вдруг мутанты почему-то в ужасе разбежались, а посреди залы, окружённая ослепительным пламенным ореолом, шла огненная фигура. Захария и Мюльгаут сразу поняли: от такой твари лучше бежать. Бежать прочь, найти Анну! Как она там... Только бы с нею всё было хорошо! Иначе пропали все их труды! Вот только они этого сделать не могли. Их путь лежал вперёд и только вперёд. И если кто-то преграждал им путь, его пришлось бы с пути отодвинуть. Захария присоединил к Томми-гану свежий полный магазин. На пальцах Мюльгаута зажёгся огонь. Чудище ухмыльнулось. Ему давно хотелось хорошего боя...