Короли Игнисаквы

— Ты пока спускайся, мы тебя догоним. Тэхён хлопнул Чонгука по спине и направился дальше по коридору, держа сына на руках. В особенный день он был одет своеобразно: весь в элегантном белом. В груди приятно пылало предвкушение, Саатус тоже выглядел взбудораженным. Сегодняшний день станет одним из самых важных не только для Саатуса, но и для всей Игнисаквы. С самого детства Тэхён мечтал о собственном драконе. С детства же уяснил: дракона ему не видать. Су появилась внезапно, и уже довольно взрослой. Каково расти вместе со своим драконом? Каково видеть его вылупление? Каково с юных лет знать, что ты больше никогда не будешь одинок и беззащитен? Чон-Драак Саатусу предстоит найти ответ на каждый вопрос. У массивных, покрытых золотом дверей, ведущих наружу, Тэхён вдруг нахмурился, почуяв ничуть не отдалившийся хвойный аромат за спиной. — Ты что, не услышал меня? — поинтересовался омега, не став даже оборачиваться, и побрёл в сторону леса, выйдя из замка. — Почему ты не спустился в подземелье? — Я вижу тебя насквозь, — поравнявшись, Чонгук невесомо коснулся ладонью чужой поясницы. — Вздумал обхитрить моего сына? — Нашего сына. — Весь в белом, даже ленту не забыл повязать. Несмотря на сквозивший негодованием тон, альфа жадно скользил взглядом по омеге. Белый цвет идеально сочетался с глазами цвета ясного неба и длинными тёмными волосами, заплетёнными в косу, которую украшала белоснежная лента. Шёлковая рубашка походила на ту, что была на Тэхёне в день бракосочетания. На брюки Чонгук старался не смотреть — уж слишком ярко они выделяли сочные ягодицы. Так и хотелось прикрыть их чем-нибудь. — У меня сегодня такое настроение. Белое, — пожав плечами, Тэхён ускорил шаг, ступая по отделанной мрамором тропинке, ведущей в сторону беседки, возле которой лежала Су. — Не вздумай пудрить ему голову, — тоже быстрее зашагав. — Саатус должен самостоятельно выбрать яйцо. — Он и выберет его самостоятельно. — И именно поэтому ты весь в белом тащишь его к белоснежной Су? Пусть Саатусу ещё не стукнул год, Чонгук всё равно верил в разумность сына. Такими уловками не взять истинного Чон-Драака, будущего короля, даже несмотря на завороженный взгляд маленького альфы, направленный на белоснежную красавицу, что, завидев их, начала подниматься на лапы. — Что-то я не понял, мне что, нельзя носить белое и приходить к Су? — фыркнул Тэхён, прильнув к груди дракона. — Мне можно носить всё, что моей душе угодно, понятно? И мне можно навещать мою девочку тогда, когда моей душе это будет угодно. Да? — Да! — выпалил Саатус одновременно с рыкнувшей Су. — Невыносимый, — вздохнув, Чонгук возвёл взгляд к небу. — У Су такая прелестная белая чешуя, — начал омега, не обращая внимания на альфу. — Она прелестная, правда? — Да! Довольно проурчав, Су ткнулась носом Тэхёну в плечо, а после коснулась макушки взвизгнувшего Саатуса. — Нам нравится белая Су, да? — Да! — мгновенно утвердительно кивнул маленький альфа. — Он не поведётся, — подойдя вплотную, Чонгук положил руку омеге на талию и поцеловал макушку сына. — Думаешь? — невольно на лице Тэхёна мелькнула довольная улыбка, и он покосился на истинного. Будто прочитав мысли, Су изящно расправила крылья и прошлась из стороны в сторону, не позволяя Саатусу отвести от себя взгляд. Её чешуя блестела на солнце. — Су самая красивая. У неё чешуя белая-белая, — омега понизил тон и зашептал сыну на ухо. — У меня тоже белые вещи, прямо как чешуя Су. Красиво? — дождавшись утвердительного кивка, он продолжил: — Белый цвет такой красивый, да? Это королевский цвет. Статный, властный, мужественный. — Не слушай своего папу. Он пытается тебя запутать, — одной рукой Чонгук прижал ближе омегу, а второй перехватил сына и потянул его к себе на руки. — Ты должен самостоятельно принять решение касательно будущего дракона. Ты должен почувствовать своего дракона, понимаешь? Саатус только хлопнул глазами и снова посмотрел на белоснежную Су. — Он всё понял. Можем идти, — кивнул Тэхён и направился в сторону подземелья. — Змея, — едва слышно, беззлобно вырвалось со рта Чонгука. Темнота постепенно накрывала королей. С наружного входа в подземелье добираться до хранилища яиц приходилось дольше. Насильно под замком больше не держали драконов, каждый мог самостоятельно передвигаться и выбирать место для сна. Некоторым нравилось уединение и крепкие стены, другие любили спать под ясным звёздным небом. Вне зависимости от погоды только Су и Вуур проводили каждую ночь в лесу, окружённые свободой и лесными ароматами. Именно среди их яиц наследник будет выбирать главного союзника на всю жизнь. Не из каждого яйца вылуплялся дракон, многие могли десятками лет лежать подобно камням. Среди королевств Круга Драконов было принято не радоваться яйцу до мгновения вылупления дракона. Только тогда королевство могло вздохнуть с облегчением. Пока из всех привезённых с острова яиц треснуло только одно, из него же вылез изумрудный дракон Сокджина. Вероятно, связь с человеком спровоцировала скорое вылупление. Как бы ни хотелось ускорить появление новых драконов, короли не могли подпустить к яйцам людей, не входящих в близкий, доверенный круг. Риск слишком велик. — Правда думаешь, что этот наряд побудит Саатуса выбрать белое яйцо? — спросил Чонгук на полпути. — Не выберет ведь он чёрное яйцо только из-за того, что я в чёрном. — Ты всегда в чёрном, в отличие от меня, — хмыкнул Тэхён, уверенно ступая по тёмному туннелю. Движимый желанием выиграть спор и позлить альфу, он проснулся с первыми лучами солнца и всё утро прихорашивался, выискивая лучшие белые ткани в шкафу и сотню раз переплетая волосы. Саатусу тоже первую половину дня пришлось не только видеть белое повсюду, но и слушать сказки о белом королевстве, которое охраняли могущественные драконы белого цвета. Позади слышался тихий топот трёх держащихся на расстоянии стражников. Вскоре впереди завиднелась нужная дверь, которую мгновенно по приказу распахнули. Не в первый, не во второй и даже не в десятый раз Тэхён ступал в обитель крошечных, беззащитных, ещё не вылупившихся существ, но всё равно в его груди каждый раз ускорялось сердцебиение. Мурашки охватывали тело от мысли о том, сколько драконов сейчас находилось в небольшом, тёмном и очень жарком помещении. Саатус тоже приоткрыл от восторга рот. Его глаза, засияв, забегали по крупным, выстроенным в ряд яйцам, стоящим на раскалённых углях. Среди яиц разных цветов виднелись чёрное и белое. — Это всё драконы, — Чонгук приблизился к яйцам, дав сыну поближе их рассмотреть. — Они вылупятся, когда настанет час, и вырастут большими-большими. Хочешь себе дракона? — Дай! — выпалил Саатус, потянув руки к яйцам. — Нужно выбрать яйцо. Ты должен выбрать среди яиц Су и Вуура, — пояснил альфа, подойдя к чёрному яйцу, лежащему вплотную к белому. — Какое тебе нравится? — Вау! — Тэхён накрыл одной рукой свой рот, повернувшись лицом к сыну. — Саатус, смотри, вот это очень похоже на папочку и на Су! — А вот это похоже на меня и на Вуура, — тут же вмешался Чонгук, указав пальцем на чёрное яйцо, и прошипел себе под нос, когда его внезапно пнули в голень. Сомкнув на миг челюсти, он отступил на шаг назад от пинающегося омеги. — Роза, может, не будем драться при ребёнке? — Может, ты немного помолчишь? — ласково пролепетал Тэхён. — Хватит пудрить моему сыну голову. — Саатус, я что, пудрю тебе голову? Выжидающие взгляды заставили маленького альфу нахмуриться и задумчиво засунуть в рот большой палец. Его глазки от родителей вновь вернулись к яйцам. Он глядел не только на белое и чёрное, но и на зелёные, серые, сине-голубые и красные. — Видишь? Молчит, значит, не пудрю, — Тэхён приподнял брови, не отрывая довольный взгляд от хмурого лица истинного, и, не дав ему ни слова вставить, указал пальцем на белое яйцо. — Вот это самое красивое. Оно как папа и Су. Ты же любишь папу? — Да! — не замешкавшись. — Па... па! — А Су? — Да! — снова радостно кивнул головой Саатус. — Видишь! Значит, надо брать самое красивое яйцо, которое мы уже любим! — Не слушай его, — вздохнув, Чонгук провёл рукой по макушке сына. — Будущему королю пойдёт чёрный дракон, который вырастет таким же большим, как Вуур. — Саатус, нужно выбрать яйцо, из которого вылупится самый красивый белоснежный дракон. Вот такого цвета, — ткнув пальцем себе в грудь. — Покажи пальчиком на яйцо, которое тебе больше всего нравится. Под затаившиеся дыхания взрослых, Саатус, растянув на лице улыбку, указал пальцем на белое яйцо. — Выбор сделан! — не позволяя малышу передумать, Тэхён потянул его к себе на руки и, окинув истинного ликующим взглядом, поспешил к двери, выпалив напоследок: — Надеюсь, ты запомнил яйцо, которое он выбрал. Чонгук даже возмутиться не успел, как омеги и след простыл — столь быстро он скрылся вместе с Саатусом. Потяжелевший тёмный взгляд, обведя каждое яйцо, остановился на белом. Невыносимый омега всё же добился своего. Сейчас альфе хотелось одновременно и громко выругаться, и рассмеяться, но так, чтобы никто не услышал. Если бы вышло заранее узнать о намерениях Тэхёна, быть может, удалось бы тоже подготовиться. Теперь оставалось надеяться на то, что из белого яйца вылупится сильный самец, чей размер в будущем не будет уступать размеру Вуура.

***

Пока солнце медленно опускалось за горизонт, Тэхён, ужиная в компании Чон-Драаков, нервно покачивал ногой и посматривал то на одного альфу, то на второго. День празднества становился ближе, отчего необходимость огласить новость стала насущной. Решение поужинать на террасе сейчас казалось ему верным, здесь никто не услышит, если Чонгук вдруг взбесится, а он наверняка взбесится. Хосок же, должно быть, обрадуется. — У меня есть новость, — начал Тэхён, прочистив горло. — Ты забеременел? — моментально поинтересовался Хосок, хитро улыбнувшись и отпив немного вина. — Если бы, — с тяжестью вздохнув, Чонгук положил ладонь омеге на бедро. — Что случилось? В глубине леса раздался протяжный рёв крупнейшего дракона, разделяющего желание своего всадника обзавестись ещё одним наследником, которого уже ожидало чёрное яйцо. — Я пригласил Юнги к нам на праздник. Он прилетит, — заявил Тэхён, решив не медлить, чувствуя на коже жар, шедший от чужой руки. На мгновение возникшая тишина была пронзительно громкой. Она пахла замешательством, гневом, неверием и предвкушением. — Повтори. Чонгук выжидающе повернул голову к омеге, плотно сжав челюсти, снова и снова прокручивая в голове немыслимые, но вполне ожидаемые слова. Собственная просьба прошлась по телу неприятным разрядом. Видно, Тэхён неправильно её интерпретировал или просто не захотел принимать услышанное. Сколько прошло времени? Даже не год. Меньше. В той просьбе подразумевались годы, а не месяцы. — Ты меня услышал. — Повтори! — рыкнул Чонгук, со всей силы ударив кулаком по столу, когда всё внутри скрутило от ядовитого неверия. Тэхён невольно вздрогнул от зазвучавшего удара и в отместку мгновенно ударил варвара ладонью по губам. Ни раздувшиеся ноздри Чонгука, ни громкий вздох, слетевший с губ Хосока, не волновали омегу. Он сложил руки на груди и процедил, чуть повысив голос: — Я подарил вам обоим почти целый год без моего брата! И я даже каждый день не напоминал о нём! — повернув голову к истинному, он продолжил уже ровнее: — Если ты запретишь ему прилетать или начнёшь угрожать, я возьму Саатуса, и мы самостоятельно полетим к нему в гости в Эффель, ясно? — Нет, — едва слышно выплюнул Чонгук, не отрывая потемневший взгляд от упрямых голубых глаз. — Да. Я соскучился по брату. В отличие от тебя, я не вижу своего каждый день. — Нет. — Да. — Нет. Теряя последние крупицы терпения, Чонгук зажмурился и постарался набрать в грудь побольше воздуха. А в воздухе витали такие же упрямые, невыносимые розы, что со всех сторон ринулись на него, решив свести с ума. — Я буду рад приезду Юнги, — вдруг вмешался Хосок. — Не неси чушь! — рявкнул Чонгук, глянув на брата взбешённым взглядом, едва вновь не ударив по столу. — Чонгук, я хочу его увидеть, — не обращая внимания на возникшую в животе тяжесть, силой заставляя себя говорить. — Для чего? — Он мне нравится. Хосок отпил ещё вина, когда правда слетела с губ. В груди закололо, а голова заныла от боли. Будь его воля, он бы никогда не признался брату. По крайней мере, уж точно не сейчас и не в ближайшие годы. В памяти всплыло похожее липкое волнение, которое с дикой силой скрутило ему живот в детстве, когда родители рассказывали им с Чонгуком о далёкой Игнисакве. В тот день он до ужаса испугался, что бремя правления падёт ему на плечи после отца. И сказать о том, что он этого не хочет, было нельзя. Никто бы не понял и не принял. Каждый в их поселении грезил Игнисаквой. Каждый мечтал туда вернуться. Каждый возлагал определённые ожидания на тех, в ком текла королевская кровь. Страшнее всего было разочаровать родителей и брата. Благо, тогда он ни слова не успел сказать, как наследником был оглашён Чонгук. Тогда беспокойство унялось, тогда облегчение походило на эйфорию. Сейчас так не будет. Сейчас ничто не спасёт перед неизбежным гневом. Но так нужно. Так необходимо. Пусть страшно, пусть брат разочаруется, зато сокрытое больше не нужно будет зарывать в себе. Столько раз Чонгук называл Юнги трусом, когда настоящим трусом был Хосок. Не начни Тэхён говорить о Юнги, он бы не решился признаться. Точно не сейчас. Без необходимого толчка, быть может, так и не вышло бы произнести имя, которое брат не желал слышать. — Что это значит? — сухо раздалось, после чего Чонгук начал массировать свои виски. — Это значит, что я хочу проводить с ним время, хочу говорить с ним, — Хосок обдумывал каждое слово, не отрывая напряжённый взгляд от брата. Когда тяжесть в животе уже невозможно было выносить, он, сделав глубокий вдох, решил окончательно всё прояснить: — Ещё это значит, что я не прочь с ним потрахаться. В одно мгновение казалось, что Чонгук спокойно перенёс услышанное, а в следующее он резким движением одной руки скинул на пол всю находящуюся перед ним посуду. — Чтобы больше ни слова о нём! Небольшую рану на левой руке, из которой потекла кровь, Чонгук заметил, только с грохотом поднявшись из-за стола. Грудь с силой вздымалась, ноздри раздулись, но надышаться всё равно не удавалось. Потрахаться. Предпочтения Хосока никогда его не смущали и не вызывали вопросов. До сегодняшнего дня. С кем его брат собрался проводить время? Как ему вообще такое пришло в голову? Через боль набрав в грудь побольше воздуха и медленно его выпустив, альфа выплюнул ровным тоном, прежде чем покинуть террасу: — Надеюсь, вы оба меня услышали. — В целом всё прошло практически спокойно, — произнёс Тэхён, как только хвойный аромат отдалился на достаточное расстояние. — Чонгук убьёт меня, — Хосок откинулся на спинку стула и закрыл лицо руками. Живот скрутило ядовитым беспокойством, в котором не удавалось утопить нечто иное, нечто яркое и невыносимо желанное. Предвкушение было сильнее гнева старшего брата. — Это правда? Юнги прилетит? — Правда, — кивнул Тэхён, глядя на оранжевое небо, чуть приподняв уголки губ.

***

Hard To Breathe — Unsecret feat. Samantha Tieger

Несмотря на витающее в воздухе напряжение, прикосновения Чонгука были аккуратными, даже нежными. Тэхён временами блаженно мычал, когда большие руки круговыми движениями проходились по изуродованной спине. Сделанная Сокджином мазь из алоэ приятно оседала на коже. Сегодня омега не поворачивался к зеркалу спиной, и без того зная, что ничего со вчерашнего дня не поменялось. Ожоги и раны затянулись, но уродство осталось. Со временем кожа станет ровнее, со временем и воспоминания станут блеклыми, однако следы останутся на всю жизнь. Что Чонгук видит? Противно ли ему? Не выходило не думать о спине, пока её прожигал тёмный взгляд. Порой Тэхёна до скрипа в зубах злила мысль о людях, с которыми истинный раньше проводил ночи. Наверняка, их кожа была шёлковой, без единого, даже крохотного шрама. Таких, должно быть, приятно брать сзади. — Ты принял решение? — задал омега вопрос, чтобы отвлечься от ядовитых мыслей. — Мы летим к Юнги или он к нам? — Тэхён, — со слышимым раздражением в голосе. — Ты просил дать тебе время, я его тебе дал, — не выдержав, Тэхён сел и повернулся к альфе лицом. — Неужели ты думал, что я забуду о брате? — Прошло недостаточно времени. — Прошло достаточно времени. Во встретившихся взглядах читалось недовольство. С наступлением ночи необходимость прийти к единому решению невозможно было игнорировать, и Тэхён, не обращая внимания на обнажённую кожу груди и живота из-за спущенной к поясу туники, не прикрываясь, сел ровнее. — Вернёмся к этой теме через девять лет, — безапелляционно заявил Чонгук, невольно опустив взгляд к опухшим красноватым соскам омеги. — Может, подождём все двадцать? — теряя остатки терпения. — Можно. Яростно прошипев, Тэхён со всей силы ударил ладонью Чонгука по правой щеке. Отчего-то инстинктивно он теперь всегда бил только по правой. Дыхания потяжелели после звонкого шлепка, который, благо, не разбудил уснувшего в кроватке Саатуса. Голубые глаза, минуя раздувшиеся ноздри, опустились к челюстям, что были плотно сжаты, будто альфа старался смолчать то, что готовилось вырваться с его рта. — Раз не хочешь принимать решение, его приму я, — сквозь зубы произнёс Тэхён, чуть подавшись вперёд. — Юнги прилетит в Игнисакву, и мы его с радостью здесь примем. — Пусть прилетает. Только назад он улетит без ноги. Голова Чонгука вновь мотнулась вбок от более звонкого удара, и он, прорычав, повалил Тэхёна спиной на кровать, сдавив его руки в своих и нависнув сверху. — Хватит меня бить. — Хватит выводить меня из себя. Шипения звучали негромко из опасения разбудить Саатуса, который наверняка прохныкает до самого утра, если проснётся посреди ночи. Только это останавливало омегу, готового начать орать во весь голос. — Юнги прилетит. Мы его с радостью примем. Это моё желание, — злобно выплюнул Тэхён, сверля альфу полным негодования взглядом. — Ты не слышишь меня? — рыкнул Чонгук, склонившись ниже, едва не коснувшись носом чужого. — Я говорю, что не готов видеть его рожу на своей земле. Сколько ещё раз нужно повторить, чтобы ты меня услышал? Если он здесь окажется, я не отпущу его невредимым. — Тебе не пять лет. Уж как-нибудь сумеешь пережить его присутствие рядом. — Пусть прилетает, если ты так в этом уверен. — Ты говорил, что любишь меня. — Люблю. — Да? — дёрнувшись всем телом под альфой от невозможности снова треснуть его по лицу. — Тогда усмири свой пыл. Он не сделал лично тебе ничего плохого, в отличие от меня. Почему же ты не хочешь лишить меня глаза, а? — Потому что люблю твои глаза, — Чонгук только сейчас понял, что находился у омеги между ног. — Я молча терпел достаточно долго. Больше не стану, — снова дёрнувшись. — Юнги прилетит. Я ставлю тебя перед фактом. Смирись. — А ты меня любишь? Попытка сменить тему едва не довела Тэхёна до бешенства. Когда терпение с треском лопнуло, он, не разрывая зрительный контакт, чувствуя на лице чужое дыхание, с выдохом резко подался вперёд и впился зубами Чонгуку в щёку. Больше не удавалось контролировать скопившееся внутри возмущение. Раз не выходит ударить, он укусит и не разожмёт челюсти, пока с ним не согласятся. Альфа дёрнулся и хрипло прорычал, инстинктивно попытавшись отстраниться, но омега сильнее сжал его пояс бёдрами, не позволяя двинуться с места. Смешанное рычание нарастало, оно надрывно срывалось с обоих ртов. — Пусти! — Чонгук повысил тон и, не найдя иного выхода, ущипнул омегу за бок, отчего он, взвизгнув, разжал челюсти. Жжение на лице походило на ожог. Чужие челюсти клацнули возле уха, и альфа, решив проучить, самостоятельно впился зубами омеге в щёку. Достаточно сильно, но так, чтобы кровь не пошла. По комнате пронёсся писк, перетёкший в яростное шипение, только тогда он разжал челюсти и выпалил, понизив голос: — Неприятно, правда?! — Как ты смеешь?! Тэхён снова едва не укусил альфу, потянувшись к его лицу. Соприкосновение обнажённой груди с такой же обнажённой грудью скручивало живот покрытым шипами узлом. Слишком туго. Даже болезненно. Снова оскалившись, омега дёрнул головой вперёд, клацая зубами, но всё не удавалось сомкнуть их на чужой коже. Чонгук то отстранялся, то снова оказывался на расстоянии нескольких сантиметров. Грудь обоих поднималась и опускалась слишком быстро, совсем не удавалось надышаться. Дыхания слились воедино, когда носы соприкоснулись. — Уймись, — процедил Чонгук и впился губами в чужие губы. На поцелуй незамедлительно ответили, но только зубами. Когда во рту почувствовался привкус крови, альфа укусил омегу в ответ. Болезненное мычание тоже стало одним на двоих. Яростный поцелуй был пропитан металлическим привкусом. Чонгук неосознанно вдавливался Тэхёну в промежность и сильнее прижимался к его груди. Кожа обжигала кожу, безжалостно сжигая внутренности, которые у обоих полыхали, не позволяя кислороду попасть внутрь. Невозможно дышать. Тэхён болезненно простонал, когда в его нижнюю губу вгрызлись. Он снова дёрнулся, чтобы отстраниться от альфы, и только сейчас понял, что самостоятельно сжимал его талию бёдрами, плотно сомкнув лодыжки за его спиной. В пах снова толкнулись, только ткани не давали возбуждённой плоти соприкоснуться. Ни на миг его губы не оставляли в покое, каждый укус, каждый поцелуй заставлял кровь бурлить. Чёртов варвар смел до крови его кусать. Раньше он себе такого не позволял. Что изменилось? Когда поцелуи вдруг перестали приносить боль, омега приоткрыл шире рот, впустив в рот чужой язык, и секунду спустя с силой его укусил. Ответный укус незамедлительно заставил его простонать от боли. Как бы рот ни жгло, он не позволял альфе отстраниться, лишь сильнее сжимая его бёдрами. Назло. Чтобы сильнее искусать. — Совсем озверел? — прошипел Чонгук после сильного укуса, из-за которого с языка пошла кровь. — Ещё не успокоился? — И не успокоюсь, — хищно прорычав. — Тогда я заставлю тебя успокоиться. Чуть приподнявшись на одном локте, альфа крепче сжал одной рукой запястья омеги и опустил взгляд на его соски. Такие припухшие, такие желанные. Они были твёрдыми и бордовыми. Эти соски хотелось взять в рот ещё на Оркаане. Тогда было нельзя, а сейчас можно. Это стало ясно ещё в купальне, когда с пухлых губ срывались особые вопросы. Секс. Слово, которое Тэхён долгие месяцы избегал, слетело с губ. Обдуманно или нет — не столь важно. Важным было то, что омега думал о сексе и наконец-то решился поднять щепетильную тему. Во время течки, начавшейся месяца четыре назад, Тэхён не был готов, пусть и позволял целовать себя. Только целовать и позволял, не давая коснуться кожи ниже шеи. Благо, не прогонял, но и не дрочил. Терпел, сжимаясь под одеялом, не снимая тунику, и пил чаи, которые приносил травник. Те несколько дней были невыносимыми. Чонгук мечтал провести следующую течку совершенно иначе. Негоже замужнему омеге при живом муже терпеть боль. Абсолютный беспредел, но приходилось мириться и тоже терпеть боль в штанах от дикого возбуждения. — Вздумал сделать что-то против моей воли? — Именно так. Тёмный взгляд на миг коснулся испачканных кровью губ Тэхёна и вновь вернулся к его соскам. Кровь была общая, в этом Чонгук убедился, облизав собственные губы, которые моментально вспыхнули от боли. Несмотря на это, он нагнулся и осторожно провёл языком по левому соску. Омега дёрнулся и шумно втянул в нос воздух. Не останавливаясь, альфа вдавился напряжённым пахом в его промежность и облизал второй сосок. Теперь с желанных губ сорвался тихий стон. — Нравится? Помни, ты обещал мне не врать. Ответ не последовал ни через десять секунд, ни через минуту. Тэхён только сжал губы и закрыл глаза, тогда Чонгук вобрал в рот правый сосок и начал его осторожно посасывать, не переставая тереться пахом о его пах. Стоило чуть прикусить один сосок, а второй обхватить пальцами, и омега протяжно простонал, дёрнувшись всем телом и сильнее сжав его бёдрами. С каждым движением туника задиралась, обнажая длинные напряжённые ноги. Неистово хотелось совсем сдёрнуть ненужную ткань, вытащить из штанов собственный член и коснуться омеги по-настоящему. Из последних сил себя сдерживая, альфа оторвался от горячего соска и, приподнявшись, навис над чужим лицом. Кожа Тэхёна горела, по его лицу стекал пот, а в глазах плескалось желание. В голубизне также по-прежнему виднелись отголоски злости. Ещё была уязвимость. Такой возбуждённый, мокрый и весь его. Белоснежная, покрытая солёными каплями грудь с тяжестью поднималась и опускалась. На нежной шее Чонгук заметил красные пятна. Облизав собственные губы, он медленно нагнулся и осторожно впился омеге в рот. Языки мгновенно сплелись, больше никто не кусался. В требовательном поцелуе звучали нарастающие стоны. Насколько они были болезненными, настолько же блаженными. Сковавшее низ живота напряжение возрастало, вынуждая альфу снова толкнуться бёдрами омеге в пах. Толчок был сильным, он вырвал с обоих ртов протяжный стон. Невозможно было уловить мгновение, когда выпущенные из хватки ладони с силой впились Чонгуку в спину. Толчки стали частыми и сильными. Каждый выбивал стоны из сладкого рта, которые альфа впитывал, не разрывая поцелуй. Отовсюду лился жар, только изнутри он был мучительным. Его необходимо утолить. Когда в спину впились ногти, оставляя на коже болезненные царапины, рука невольно потянулась вниз, к ягодицам омеги. Ткань его белья была влажной. Стянуть бы бельё и войти пальцами в мокрую от смазки дырочку. Стянуть бы и сжать ягодицы обеими руками. Но он не стягивал с Тэхёна бельё и не прикасался к его коже там. Однако не сжать ягодицу не вышло. Тэхён дёрнулся и, громко простонав, кончил, как только ладонь снова сдавила его попу. Самый пронзительный стон опалил шею Чонгука. — Ты стал мокрым, — едва слышно прошептав и снова погладив сочную ягодицу. — Здесь. Не в силах ни слова произнести, Тэхён порвался было привстать, как его снова уложили на спину. В тёмном взгляде виднелось неутолённое желание, возбуждение альфы не переставало упираться ему в пах. Чонгук медленно, ни на сантиметр ни отстранившись, потянулся рукой вниз и, не прерывая зрительный контакт, вытащил из штанов член. Губы вновь обожгло, пока альфа интенсивно дрочил. Отсутствие сил и навалившаяся усталость не оставили места для злости. Снова треснуть альфу по лицу можно будет завтра, сегодня хотелось поскорее уснуть. Невольно приходилось отвечать на поцелуй. Сзади, правда, стало мокро... Так мокро, что хотелось принять ванну, но сил совсем не осталось. Когда Чонгук с протяжным хриплым стоном кончил, Тэхён поспешно оттолкнул его и соскочил с кровати. Пусть его видели голым со всех сторон, всё равно переодеваться в чистую тунику и вытирать влагу с тела было спокойнее не при пристальном тёмном взгляде. — Ни слова о произошедшем, — тихо буркнув, омега залез под одеяло и лёг спиной к альфе. — Нужно нанести на ранки мазь. Чонгук стянул брюки и полностью обнажённым побрёл к лежащему на столе тюбику. Прежде чем приблизиться к постели, он надел чистое бельё. От мази искусанные губы начали слегка пощипывать, её альфа сначала нанёс себе, а после, опустившись на край постели, коснулся губ омеги смазанным пальцем. Тихое шипение тут же было подавлено. Тэхён от жжения сморщил нос и сжал челюсти, но не отдалялся, позволяя наносить на кожу мазь. — Спокойной ночи, — Чонгук оставил короткий поцелуй на лбу омеги и, потушив свечу, лёг на свою сторону кровати.

***

Всю ночь Хосоку не давал покоя разговор за ужином и собственное признание. Всё внутри металось от жгучего смущения к такой же жгучей решимости. К утру решимость взяла своё, теперь было решено отстаивать поселившиеся в груди чувства. Стоя возле расположенного перед замком мраморного фонтана, он сжимал в руке золотую трость и выжидал, сверля взглядом ворота. Тридцать минут стояния на одном месте хоть и доставляли дискомфорт, всё равно альфа отказывался уходить, не поговорив с братом. Только десять минут спустя ворота приподнялись, и впереди показался скакавший на коне Чонгук, которого сопровождали четыре стражника. Ладони закололо, и Хосок сильнее сжал трость. Когда тёмный взгляд коснулся его лица, живот скрутило от волнения. Сейчас во взгляде брата ничего не виднелось: ни гнева, ни разочарования. О чём Чонгук хотел поговорить? Наверняка о Юнги, но, быть может, было что-то ещё. Лучше бы брат нашёл его до выезда в город, тогда бы они уже поговорили, и не пришлось бы сейчас нервно кусать внутреннюю сторону щеки. — Как храм? — поинтересовался Хосок, когда Чонгук, отдав лошадь слугам, оказался на расстоянии метра. — Сносно. Всё почти готово. — Мне сказали, что ты меня искал. — Хотел поговорить, — невольно взгляд Чонгука пал вниз, на трость, которая помогала брату ходить в протезе. Эту трость сделал талантливый мастер, она была крепче многих мечей. Мотнув головой в сторону замка, он медленно к нему зашагал. — Я хотел поговорить о тебе. — О том, что я сказал вчера? — спросил Хосок, чуть насупившись, и вдруг удивлённо приподнял брови, заметив ранки на губах брата и покраснения на его щеке, которые мог оставить только один человек. — Что с лицом? Вы что, всю ночь дрались? — Кусались, — фыркнул Чонгук, кивнув стражникам, приоткрывшим им двери. — Пришли к согласию, пока кусались? — Пожалуйста, сделай нам ромашковый чай, — поймав взглядом одну из служанок. — Мы будем на восточной террасе. Не отвечая на вопрос брата, Чонгук неспешно направился в нужную сторону. Вскоре длинный коридор сменился террасой, с которой открывался вид на тренировочную площадку. Только здесь не было видно слуг, которые последние дни до блеска отмывали весь замок перед праздником. На среднего размера круглом столе уже стояли фрукты. Опустившись в кресло, альфа дождался, пока брат сядет напротив, и озвучил то, что стоило спросить ещё вчера: — Когда это началось? Когда он вдруг начал тебе нравиться? — Давно. Когда вы с Тэхёном стали супругами, мы начали чаще видеться. Когда вы пропали, мы тоже проводили довольно много времени наедине. Ты ведь всегда знал, что меня привлекают не только омеги. — Но я бы никогда не подумал, что тебя начнёт привлекать Ким-Хаан. — Должно быть, это у нас семейное, — нервно усмехнулся Хосок и сразу потянулся к кружке, как только подали чай. — Объясни, почему ты на него не злишься? Почему мне приходится злиться за нас обоих? — пристально прожигая брата взглядом. — Он не отрубал мою ногу. Так вышло. — Не повторяй одно и то же. — Он хороший человек, поэтому я на него не злюсь, — вздохнул Хосок, бегая взглядом по тренировочной площадке. — Согласен, порой он поступал необдуманно и глупо, но он хороший человек. Он не убийца, не психопат. У него есть такие же ценности, какие есть у нас с тобой. Разве это не главное? Я потерял ногу, а не жизнь. — Я могу понять проступки Тэхёна, но Юнги... — не скрывая пылающее в голосе негодование. — А чем он хуже? — всё же посмотрев на брата в ответ. — Тэхён лишил тебя глаза, а из-за сражения с Юнги я лишился ноги. — Он альфа, а не омега. Он должен нести полную ответственность за каждый свой проступок. — А разве у него был пример? — Хосок сел ровнее и, ведомый непонятно откуда взявшейся уверенностью, был намерен до победного конца убеждать брата в невиновности особенного человека. — Ты ведь знаешь, как Ким-Хаан Бао к ним относился. Нас с тобой и их растили совершенно разные отцы, с абсолютно разными ценностями, но даже несмотря на это, несмотря на всё, через что они с Тэхёном прошли, Юнги остался хорошим человеком. Заискрившиеся глаза напротив убедили Чонгука в том, что принятое ранним утром решение было верным. Раньше Хосок не говорил с такой пылкостью о тех, с кем спал или желал переспать. У его брата было достаточно связей, но ни одна не вылилась в серьёзные чувства. Хосок заметно оживлялся, наполняясь чем-то ярким, светлым, когда говорил о Юнги, пусть Юнги и не был омегой, истинным и даже нормальным альфой. Порой жизнь становилась бессмысленной без особенного человека рядом. Раньше Чонгук бы не понял. Раньше он шёл к цели, движимый нуждой вернуть своё, а сейчас ему порой казалось, что весь путь, начавшийся на далёком острове, вёл его отнюдь не к золотому трону, а к истинному. Только встретившись взглядами, коснувшись кожи, втянув аромат и узнав змеиный характер, удалось по-настоящему начать жить. Только с обретением особенного человека получилось узнать, каково это — жить настоящим, а не грёзами о будущем. Ничего ценнее этого не существовало. — У тебя должен появиться ребёнок, — только когда чай немного остыл, Чонгук к нему потянулся, перестав хмуриться. — Яиц становится больше, нам нужны всадники. — Я подумаю, — без промедления кивнул Хосок. — Дети... Дети — это хорошо, Чонгук, я понимаю. — Я не стану лезть в твою личную жизнь. Если хочешь трахаться с альфами — трахайся, это не моё дело. Но у тебя должны появиться собственные дети. В мире должно стать больше Чон-Драаков. — Значит, я могу трахаться с Юнги? — А я могу тебе запретить? — невольно Чонгук поморщился от услышанного. — Не можешь, — улыбнулся Хосок, когда напряжение начало его потихоньку отпускать. — Рад, что мы это прояснили. Значит, ты позволишь ему прилететь? — У меня нет выбора. Тэхён не уймётся. Как бы Чонгуку ни хотелось отомстить Юнги, он не станет причинять боль двум самым близким людям. Всё потеряет смысл, если Тэхён и Хосок от него отвернутся. Ничего не останется. Не будет иметь значение ни свершившаяся месть, ни потушенный гнев. — Тэхён стал мягче, — отметил Хосок, не переставая улыбаться. — Ты должен пойти ему навстречу, если не хочешь, чтобы он снова обозлился. Думаю, он тебя любит. Лучше не разбивать ему сердце. — Любит? — в голосе послышалось удивление. — Тебе так не кажется? Вы ведь каждую ночь спите в одной постели. Если бы он не любил тебя, уже бы давно прогнал из своих покоев. Любит. Слово снова и снова звучало в ушах, заставляя низ живота тяжелеть, отчего Чонгук откинулся на спинку кресла и шире расставил ноги. Любит? Каждый пылкий взгляд голубых глаз, каждое брошенное слово и обжигающее кожу дыхание омеги заставили мурашки пуститься по рукам и спине альфы. Мог ли полюбить? Целовать ведь позволяет... Не всегда, но чаще всего не отталкивает. И позволяет себя трогать, даже самостоятельно обнажает верх и ложится на живот, напоминая о мази для спины. Пусть порой кричит, злится и бьёт, но ведь и проявляет заботу. Иногда опускает взгляд на губы, закусывая свои, и будто ждёт поцелуй. Пусть почти никогда не слушается и делает всё по-своему, порой закрывая глаза на приличия, но ведь каждую ночь ждёт, и редко ложится спать, не дождавшись. И ведь чувствует себя в безопасности в темноте — ночью свечи всегда потушены. — Тэхён начал меня ревновать, — вдруг вспомнил альфа, позволяя полной удовлетворения улыбке расплыться на губах. Пусть угрожал и врал, но ведь только из ревности. Не хочет, чтобы то, что принадлежит ему, трогали другие. Так же и Чонгук. Они должны принадлежать только друг другу. С первого сплетения ароматов иначе и быть не могло, как бы он ни противился связывать душу с диким омегой. Только когда впервые по-настоящему удаётся полноценно увидеть мир со всеми его красками, больше не хочется возвращаться в блеклое прошлое, к невидимым людям. Розы перевернули его мир. Только розы. — Значит, ты его волнуешь. — Он меня любит, — протянул Чонгук, пусть и не до конца в это веря. Однажды, хотелось надеяться, его заставят поверить в убеждение, которое без труда перевернуло всё внутри.

***

We Three Kings — Tommee Profitt, We The Kingdom

— Не так туго, я не могу дышать. Тэхён шумно вздохнул в корсете, что был надет поверх струящейся по коже шёлковой рубашки. Чёрный корсет, украшенный вышитыми на нём сочными красными шипастыми розами, превосходно сочетался с бордовым шёлком. Элегантный наряд дополнял опал на шее и длинные серьги, в которых тоже переливался королевский камень. А на голове сияла корона. Стоя перед зеркалом в пол, омега следил за нахмуренными бровями замершего позади альфы. — Для чего тебе вообще корсет? — сухо поинтересовался Чонгук, затягивая узлы. Тёмный взгляд не в силах был оторваться от шёлковой ткани и роз на корсете. Хотелось положить руки на узкую талию и замереть так хотя бы на вечность. Стянуть бы с Тэхёна все ткани, оставив только корсет. Корсет с розами на полностью обнажённом теле. Теперь мучительные желания вряд ли покинут мысли. Увидев и коснувшись такой красоты, нельзя просто продолжить жить дальше, как ни в чём не бывало. И ведь его омегу в таком виде увидят абсолютно все... — Хочу сделать талию уже. — Для кого ты решил так вырядиться? Я не хочу, чтобы ты в таком виде выходил в свет. Ты выглядишь слишком... Слишком, — приподняв подозрительный взгляд, альфа в зеркале пересёкся с лукавыми голубыми глазами. — Твой муж и так знает, какая узкая у тебя талия. Ты всегда красивый, но вот так... — А я не хочу, чтобы ты ел телятину, но я же не прошу тебя перестать её есть, — хмыкнул Тэхён и, когда корсет визуально раза в два уменьшил талию, хлопнул альфу по руке: — Достаточно. — Ты выглядишь слишком сексуально в этом корсете. Я не хочу, чтобы на тебя смотрели другие, — шепнув омеге на ухо, Чонгук поцеловал его в щёку и силой вынудил себя вернуться к сидящему на кровати сыну, решив не настаивать, не желая ругаться перед празднованием. — Благодарю. Одень Саатуса. Невольно Тэхён через зеркало засмотрелся на широкую спину, облачённую в чёрный бархатный пиджак. На пиджаке в области груди и плеч рассыпались золотые узоры, похожие на тянущиеся в разные стороны лианы. Ткань плотно облегала крупную фигуру. Золотая корона завершала статный образ, сейчас в Чонгуке невозможно было не увидеть короля. Саатус, в отличие от родителей, всё не соглашался надевать белую рубашку, сидя только в тёмных брючках. Озорной взгляд голубых глаз бегал по комнате, а в руках у малыша был игрушечный дракон, у которого уже не было хвоста. Хвост был откусан. На удивление, новая попытка была успешной, и вскоре последняя пуговица на рубашке Саатуса была застёгнута. — Наш взрослый мальчик готов? — Чонгук сначала взъерошил тёмные волосы на голове сына, а после постарался их пригладить под детский заливистый смех. — Да! — Умница. Это твой первый выход в свет. Будешь блистать, всё внимание будет приковано к тебе. — Дай ему ещё манго, он недавно пил молоко, но вдруг быстро проголодается, — попросил Тэхён, указав пальцем на нарезанное в тарелку манго, не переставая румянить свои щёки. В просторных покоях царил хаос. Наверное, живи они в покоях Чонгука, места было бы больше. И альфа даже предлагал переехать. Множество раз. Отчего-то Тэхёну не хотелось. В этих покоях он рос, к ним же и привык после долгого отсутствия. В королевстве витала лёгкая праздничная атмосфера, даже находясь в замке, можно было услышать радостные голоса горожан. Саатусу три дня назад стукнул годик. В столицу прибыли монархи, для которых в храме был организован бал. Тэхёна уже начал подбешивать храм, столь часто ему приходилось туда приезжать. Всё было украшено на его вкус: изящно, дорого и в золотистых тонах. — Открывай ротик, — Чонгук засунул сыну в рот ложку и сразу вытер потёкший сок. — Завтра с утра на встречу с Артуром тоже пойдёшь со мной. Будем вместе вести переговоры, идёт? — Не... — буркнул Саатус, не полностью поняв отца, но интуитивно почувствовав скорый неприятный ранний подъём. — Чего это «нет»? — не сдержав усмешку. — Все альфы встают рано. На Мако и Оркаане я всегда просыпался с первыми лучами солнца. Хорошие альфы просыпаются вместе с солнцем, запомни это. — Сам иди с утра пораньше. Мы с Саатусом будем спать, да? — на мгновение повернувшись, Тэхён глянул на сына. — Да! — выпалил маленький альфа, узнав слово «спать». — Будущий король не должен быть лентяем, — скормив сыну ещё два кусочка манго, Чонгук продолжил поучительным тоном: — Моя кровь, мы должны пойти вместе. Чем раньше ты начнёшь вливаться в процесс, тем легче тебе будет в будущем. Пока я молод и полон сил, буду учить тебя всему. — И ты ещё меня называешь невыносимым. Ему стукнул год, а не десять лет, — Тэхён закатил глаза и нанёс на губы подаренный Сокджином бальзам гранатового оттенка, придающий губам чарующий цвет. — Не успеем моргнуть, и уже стукнет десять. Меня в год уже брали на рыбалку. — Выдумщик, — снова показательно закатив глаза. — Только у трудолюбивых альф моей крови появляются драконы. Драконы достаются далеко не всем. Порой ради драконьего яйца люди готовы пойти на всё, даже на предательство. Твоя кровь — это твоё преимущество. Ты должен быть таким же трудолюбивым, как я, — Чонгук подхватил Саатуса на руки и приблизился к стоящему в углу небольшому металлическому котлу овальной формы, в котором хранилось белое яйцо. Сын сразу потянулся к нему рукой, и альфа опустился на колени. — Думай над именем, у твоего дракона должно быть такое же сильное имя, как у тебя. — Меня? — указав пальчиком на себя. — Да. У тебя сильное имя, Саатус означает «судьба». Ты судьбоносный мальчик. Ты будущий король Игнисаквы. Наше королевство особенное. Знаешь почему? — Не... — Оно особенное, потому что у нас много драконов, в отличие от других королевств. И у нас много яиц, из которых однажды вылупятся ещё драконы. Мы с тобой должны беречь и защищать наше королевство, понимаешь? — Да! — Молодец, — Чонгук поцеловал сына в щёку и, встав на ноги, приблизился к омеге, который всё продолжал крутиться возле зеркала. От роз веяло лёгким беспокойством. — Волнуешься перед встречей с братом? — Немного, — негромко признался Тэхён. — Чтобы ни с кем, кроме меня и Юнги, не танцевал сегодня, — замерев позади. — Что-то ты в последнее время начал часто разбрасываться приказами, — омега пригладил заплетённые в изящную косу волосы и повернулся к альфе лицом. — Мне это не нравится. — Понимаю. Меня тоже злит, когда мне отдаёт приказы один невыносимо красивый омега, — прошептал Чонгук и нагнул голову к лицу напротив. — Поцелуешь нас? Тэхён сначала внимательно посмотрел на альфу, а после на сына и, не став упрямиться, поцеловал сначала одного в щёку, а после второго.

***

Скручивающее живот волнение, никак не отражавшееся на лице, не позволяло Тэхёну участвовать в разговоре с королями Кано, хоть и стоял он к ним вплотную, рядом с Чонгуком, держащим на руках Саатуса. Празднество было в самом разгаре, в храме уже собралось достаточно людей. Только вот ни одного представителя Эффеля не наблюдалось, как и Юнги. Неужели брат не сумел прилететь? Отдалённо Тэхён улавливал ведущийся разговор о вылупившемся драконе из яйца, которое Чонгук дарил королевству Кано. Теперь не только у Игнисаквы было больше одного дракона. Глубокие вдохи не унимали тянущую боль. С каждой минутой мучительного ожидания становилось тяжелее дышать. Омега незаметно вытер вспотевшие ладони об облегающие шёлковые бордовые брюки. Только когда альфа чуть сжимал его поясницу, он натягивал на лицо сухую улыбку и учтиво кивал, продолжая бегать глазами по помещению. На мраморном возвышении стоял длинный стол, за которым Хосок сидел в компании Маркуса. Его глаза тоже искали в толпе особенного человека. От Хосока Тэхён перевёл взгляд на стоящие в зале столы, выделенные для монархов королевств Круга Драконов. Люди за столами шумно переговаривались, потягивая вино. Кто-то уже начал танцевать под плавную мелодию, а Юнги всё не было. Волнение неумолимо нарастало. Благо, Чонгук самостоятельно всем представлял Саатуса, гордо рассказывая о его первых словах, одним из которых было «папа». Снаружи временами слышался рёв драконов. Ближние соседи предпочитали добираться на лошадях, а те, что были за океаном, чаще всего прилетали на празднества на драконах. Сейчас в Игнисакве был только один чужой дракон, принадлежащий Риве. В храме было ярко, будто днём, хоть и солнце уже зашло за горизонт. Вдоль стен были зажжены масляные светильники с тонкими стеклянными стенками. Их мерцание наполняло пространство светом. Под сводами горели подвесные лампады, по углам и на столах стояли высокие канделябры из позолоченной бронзы с густо уставленными свечами. Вдруг среди толпы мелькнул высокий знакомый силуэт, и сердце забилось с бешеной скоростью. Тэхён мгновенно ринулся навстречу брату. — Юнги! Ты здесь! — выкрикнул омега, утонув в объятиях альфы. Его, приподняв, покрутили, держа крепко-крепко. — Я очень тебя ждал! — Я же обещал, что буду здесь, — Юнги осторожно поставил брата на пол и поцеловал его в обе щеки. — Как ты? — Всё хорошо, — раздалось в ответ, на удивление, абсолютно искренне. — А ты как? Одинакового цвета глаза всматривались друг в друга, стараясь считать эмоции. Самый простой вопрос был самым важным. В каждом письме Тэхён старался писать о том, что он в порядке, точно зная, как для брата это важно. Только это всю жизнь и имело значение. Брат выглядел почти как раньше, только волосы стали короче, а лицо обрело более мужественные, грубые черты. Чистые, лишённые ненависти, гнева и боли голубые глаза напротив позволили омеге глубже задышать, будто нечто невесомое, но в то же время порой обретающее непомерный вес, исчезло. — У меня тоже всё хорошо, — улыбнулся Юнги и отступил на шаг назад, чтобы рассмотреть брата. Бордовый цвет не мог не цеплять взгляд, как и корсет с виднеющимися на нём розами. — Роскошно выглядишь. — Ты тоже, — заскользив взглядом по чёрному костюму, который удивительно совпадал с нарядом младшего Чон-Драака. — Я прибыл не один. Взгляд Юнги был направлен на высокого темноволосого мужчину, который, пожав кому-то руку, сел за один из столов. Возле него находилась красивая женщина, блеск в её глазах виднелся даже на расстоянии. — Это... — выдохнул Тэхён, считав в мужчине знакомые черты. — Джо Бонсан. Наш дядя. — А Бомгю остался охранять Эффель? — Верно. Миновав дядю, Юнги заскользил глазами по столам, пока вдруг не наткнулся на ледяной тёмный взгляд. Хищный. Чон-Драак Чонгук пристально следил за ними. Его плечи были широко расправлены, по позе можно было подумать, что вот-вот и он двинется на них. — Саатус так подрос, — Юнги силой заставил себя опустить взгляд на улыбчивого именинника, которого Чон-Драак держал на руках. — Пообещай, что завтра мы с тобой проведём весь день вместе, — попросил Тэхён, снова прильнув к брату, почуяв усилившийся хвойный аромат за спиной. — Обещаю. Я очень скучал, — стараясь подавить послышавшуюся в голосе тоску. — Мне тебя здесь так не хватало, — больше не медля, омега потянул брата ближе к центру, желая с ним потанцевать.

***

Юнги старался никому не показывать то и дело сковывающий тело дискомфорт, который исчезал на родной земле только в присутствии Тэхёна. Омега уже больше получаса находился за самым большим столом, успокаивая Саатуса. В ту сторону совсем не хотелось идти, но альфа медленно настраивался, стоя у стены и попивая вино, пока вдруг не заметил приближающийся силуэт. — Так и не скажешь, что это протез, — взгляд Юнги не отрывался от левой ноги, на которую Хосок уверенно наступал, пусть и шёл, похрамывая и опираясь на трость. — Хорошо выглядишь, — улыбнулся Хосок, остановившись напротив. — Короткая стрижка тебе к лицу. — Я удивлён, что меня пригласили. — Я же говорил, что Чонгук смягчится. — Непохоже, что он доволен тем, что я здесь, — бросив короткий взгляд на помрачневшего альфу, сидящего за столом с королём Кано. — Тебя это правда волнует? — Не особо. Я здесь ради брата и племянника. Юнги отпил ещё вина и повернул голову к Хосоку, чувствуя на себе внимательный взгляд. В тёмных глазах читалось нечто пылкое, нечто... Неважно. Челюсти невольно сжались, и он перевёл взгляд на танцующие в центре пары. Лучше бы ему не слышать то, что готово было сорваться с чужого рта. Лучше бы даже не знать этого. Вопреки всему, слева вдруг раздалось: — Не хочешь со мной переспать? — Что? — скрипнув зубами, но ничуть не удивившись. — Не хочешь со мной потрахаться? — перефразировал Хосок, идя на поводу четырёх выпитых бокалов вина. Юнги посмотрел на него, как на полоумного и, громко цокнув, двинулся было вперёд. — Стой, не уходи, это всего лишь шуточное предложение. Расслабься. — Хосок, запомни, я не стану с тобой трахаться. Никогда. Пусть что-то глубоко зарытое внутри дёрнулось одной ночью в чужих покоях, когда его сжали со всех сторон и поцеловали. Пусть ночи с омегами в Эффеле не принесли того удовлетворения, которое он ожидал ощутить. Пусть порой он возвращался мыслями к Хосоку, но только думая о его ноге и собственной глупости. Всё пусть. Юнги не станет спать с альфой. Это дико, неправильно и отвратительно. Он даже представить не мог, как именно двое альф могли быть любовниками. Кто-то принимал роль омеги в таких отношениях? Ему что, предлагают притвориться омегой? Или это Хосоку нравится притворяться омегой в постели? — Боишься, что после меня у тебя не встанет на омег? — растянув на губах лукавую улыбку. — Ты совсем рехнулся? — Хорошо, тогда я спрошу иначе, — Хосок снова ухватил Юнги за локоть, стоило ему дёрнуться. — Не хочешь завтра вечером поужинать со мной наедине? Просто поболтаем. Я расскажу последние новости, ты тоже расскажешь. Раньше мы ведь часто ужинали вместе. — Я не против поужинать, — Юнги окинул Хосока потемневшим взглядом и вырвал руку из его хватки. — Просто поужинать. — Здорово. А потанцевать не хочешь? — Хочу. Вот думаю пригласить какого-нибудь омегу на танец. — Тогда не нужно танцевать, — поспешно запротестовав. — Не разбивай мне сердце. Юнги устало допил остатки вина и, усмирив Хосока непроницаемым взглядом, направился к столу, выделенному для представителей Эффеля, который сейчас пустовал. За ним последовали тяжёлым неровным шагом. Не выдержав, он негромко поинтересовался: — Твой брат знает о твоих предпочтениях? — Он даже знает о том, что я хочу с тобой потрахаться, — шёпотом ответил Хосок, поравнявшись с альфой. — Он был неприятно удивлён. — Как ты вообще себе это представляешь? — так же негромко выдохнул Юнги, сев за стол. — Ты не представляешь, как долго я мечтал ответить на этот вопрос... — Хосок хоть и чувствовал на себе прожигающий взгляд брата, всё равно сел за чужой стол. — Я хочу тебя по-разному. Секс — вообще дело вкуса. Каждый занимается им по-своему. — Думаю, мне стоит пригласить Викана на танец, — Юнги начал приподниматься, увидев неподалёку принца Ревьеры, не в силах больше выносить младшего Чон-Драака, как его снова схватили за руку. — Хорошо, я всё понял, — силой усадив альфу за стол, Хосок пододвинул ему тарелку с закусками. — Давай поболтаем о чём-нибудь другом. Как Агаар? — Как Вэси? — тяжело вздохнув. — Замечательно. Они с Су стали лучшими подружками. Почти. Хочу знать больше об Агааре. Расскажи мне. Юнги казалось, что его вовлекли в игру, в которой сначала надавливали, а после быстро отступали. Снова и снова. С Хосоком невозможно было вести беседу на трезвую голову, поэтому он залпом выпил полный бокал, а после налил себе ещё, прежде чем рассказать об Агааре, который наверняка сейчас отдыхал в глубине леса, подальше от остальных драконов.

***

Чонгук весь вечер старался пить вино медленно, но стоило увидеть Тэхёна, танцующего с принцем Ривы, сразу два бокала были выпиты залпом. Он едва не налил себе ещё, благо вовремя удалось остановиться. Саатус последний час не слазил с рук Намджуна и о чём-то увлечённо переговаривался с Сокджином. Убедившись в том, что сын занят, альфа со стуком поставил бокал на стол и поднялся на ноги. Сильнее всего бесило то, что Дарен был свободным альфой и примерно одного с Тэхёном возраста. Кто знает, сложись судьба иначе, быть может, Тэхёна могли даже выдать за этого альфу. Каждый шаг Чонгука был налит свинцом. Хвойный аромат густел, наверняка давя на омегу, пока он поспешно сокращал расстояние. Тёмный, пышущий негодованием взгляд сверлил обоих. Руки Дарена, касающиеся корсета Тэхёна, хотелось оторвать. Никому нельзя касаться талии его розы. Только тем, кто не желал стянуть с Тэхёна бельё, для кого Тэхён — брат и папа. — Дарен, тебе бы жениха выбирать, пока все свободные омеги собрались под одной крышей, а не лапать замужних омег, — процедил Чонгук и положил руку на плечо светловолосого альфы, стараясь держать тон ровным. Поддавшись скрутившему живот гневу, он достаточно крепко сжал чужое плечо, и от его омеги наконец-то убрали руки. — Не думал, что кто-то против, — пожав плечами, Дарен отошёл на шаг от супружеской пары. — Это ведь просто танец. — Я против, — гаркнул Чонгук и завёл омегу себе за спину, не давая белобрысому альфе на него смотреть. — Не стоит беспокоиться, я пойду, — решив не пререкаться с королём сильнейшего королевства, Дарен окинул обоих нечитаемым взглядом и, развернувшись, слился с танцующими парами. — Наследный принц Ривы? — Чонгук мгновенно прорычал Тэхёну в рот, нагнувшись к его лицу и положив руки ему на талию. — Серьёзно? Специально меня злишь? — Ты что, ревнуешь? — ехидно усмехнувшись. — Я просил тебя не танцевать ни с кем, кроме брата. — Ты не просил, — возразил Тэхён, положив ладони на плечи альфы. — Ты приказал. Никто не смеет мне приказывать. К тому же, что с того, что я согласился потанцевать с альфой из своих мечт? — С альфой из твоих мечт? — скрипнул зубами Чонгук, не спеша вовлекать омегу в танец, несмотря на нарастающую мелодию. — Верно. Я всегда мечтал о добром, смелом, красивом, благородном, мудром альфе. Дарен всегда казался мне именно таким. — Я альфа из твоих мечт, — со стальной уверенностью в голосе. — Ты альфа из моих кошмаров, — легко слетело с губ. Чонгук отступил на шаг назад и поправил повязку на лице, которая вдруг начала давить на кожу. Так шумно. Столько людей вмиг начали вызывать раздражение. Вино позволяло пламени быстрее растекаться по крови. Альфа из кошмаров. Правда? Альфа из кошмаров уже бы давно отрезал невыносимому омеге язык. Простит ли Тэхён его когда-нибудь или всю жизнь будет припоминать каждый проступок? Непроницаемое лицо омеги вдруг чуть смягчилось, его глаза лукаво заблестели. От роз повеяло чем-то тёплым, будто солнце взошло и осветило мрачный лес. Чонгук снова приблизился к Тэхёну и коснулся пальцами его подбородка. — Ты издеваешься надо мной? — Именно так, — хлопнув ресницами, омега привстал на носки и потянулся губами к чужим. Касание вышло быстрым, коротким, едва ощутимым. — Невыносимый, — альфа самостоятельно потянулся к манящим губам, но от него мгновенно отступили на шаг. — Так тебя будет называть наш сын, когда немного подрастёт, — предсказание ласково слетело со рта. Тэхён прикрыл глаза и задвигался в такт мелодии. Его талию тут же сжали крепкие руки. Лица коснулось горячее дыхание, и он, открыв глаза, попал в плен внимательного взгляда, в котором виднелась лёгкая дымка опьянения. С талии руки альфы потянулись вверх, к лопаткам, а после снова вниз, к пояснице. Чонгук вдавливал пальцы в корсет, касаясь узлов. В заблестевшем взгляде читалось желание. Густой смешавшийся аромат крепчал, омега приоткрыл рот и глубже задышал. Казалось, будто корсет крепче сдавил его тело, захотелось его снять. — Если не можешь нормально со мной танцевать, я найду того, кто сможет. — Сейчас договоришься. Когда Чонгук наконец сжал правую ладонь Тэхёна, пальцы мгновенно переплелись. Кожа согревала кожу. Стоило задвигаться в ритме музыки, альфа плотнее притянул к себе омегу, не переставая сжимать его талию одной рукой. Взгляды пересеклись, и звучание скрипки стало тише. Усилившийся аромат не позволял обоим здраво мыслить. Отчего-то сейчас дыхание и гулкое сердцебиение альфы омега слышал отчётливее, чем громкую мелодию. Теперь движения следовали стуку в груди. Тэхён почти бесшумно скользил по гладкому полу, в отличие от твёрдого, уверенного шага Чонгука. В один миг кожа перестала согревать кожу, и омега инстинктивно поднял руку вверх и сделал шаг назад, а после снова сжал ладонь альфы. Движения ускорялись, дважды его приподняли над полом. Когда уже невозможно было удерживаться на ватных ногах от выпитого вина и скрутившего живот хвойного аромата, он прильнул к крепкой груди и закрыл глаза. Несмотря на мелодию, что с каждой секундой становилась громче, в которой помимо скрипки зазвучали барабаны, короли Игнисаквы замедлились. Теперь Чонгук обхватил талию омеги двумя руками, не в силах перестать касаться корсета. Он тоже закрыл глаза и уткнулся носом в чужую макушку. Пусть с шипами, пусть невыносимые, всё равно для него на свете не существовало ничего желаннее роз.