Короли Игнисаквы

Пробуждения отныне ассоциировались у Тэхёна со жгучей болью. Просыпаясь, он надеялся не чувствовать каждый сантиметр своей кожи, но каждый раз морщился и тихо скулил при малейшем движении. Будь его воля, он бы сутками лежал на животе, а лучше попросил Сокджина дать ему выпить яд, усыпивший Вуура, чтобы тоже проспать всё восстановление. Яд ему никто не дал, сутками без движений лежать — тоже. Стоило одним утром узнать, что его сына кормила одна из придворных дам, глаза заволок кровавый туман. Он тогда, подорвавшись с места, едва не выцарапал ей глаза, благо залитый в горло травяной сбор помог скорее заснуть. Случилось это, по словам Юнги, на четвёртый день после встречи с синим драконом. С тех пор Тэхён самостоятельно кормил сына, приходилось постоянно прикладывать его к соскам, чтобы молоко не пропало. Только в такие мгновения он, кряхтя, переворачивался с живота на бок. На седьмой день нахождения в больничном крыле желание задушить себя подушкой начало медленно угасать. Неглубоко вдохнув, Тэхён открыл опухшие глаза. В небольшую одноместную палату пробивались утренние лучи солнца. Взгляд упал на пустую кроватку, стоящую вплотную к его койке, и он мгновенно приподнялся на локтях, несмотря на вспыхнувшую от жара кожу. В груди гулко забилось сердце, хоть разумом он и понимал, что сын сейчас либо с Юнги, либо с Сокджином. — Мы здесь, — внезапно раздалось позади. Вздрогнув от неожиданности, Тэхён обернулся и тихо простонал от резкой боли, охватившей спину и шею. Раздавшиеся шаги позволили ему вновь лечь на живот. Только когда Юнги опустился на стул, удалось подавить тревогу. Малыш на руках альфы не спал, он с любопытством озирался по сторонам. — Он голоден? — Думаю, уже можно покормить, — Юнги осторожно положил малыша рядом с омегой. Второй раз за утро Тэхён уже привставал, плотно стискивая зубы, точно зная, что сейчас будет больно. Едва получалось выносить муку, охватывающую кожу, лёжа на боку. Благо, терпеть приходилось не дольше десяти минут, в последние дни малышу хватало этого времени, чтобы наесться, пусть и приходилось кормить его чаще обычного. Сквозь сомкнутые губы сорвалось болезненное мычание, когда омега, чуть нагнувшись, помог малышу взять в рот сосок. Каждый сантиметр кожи, даже непострадавший, был накалён. На лбу тут же выступил пот, пальцы ног невольно поджались, и он втянул воздух, стараясь сконцентрироваться на правильном дыхании. Легче ни на миг не становилось. — Выпьешь обезболивающее? — Юнги едва ощутимо провёл пальцами по волосам брата, стараясь держать лицо бесстрастным. — Нет, у меня из-за него горькое молоко, — мотнув головой, Тэхён зажмурился и тихо проскулил. — Тебе ведь больно, — тревога в груди нарастала. — Терпимо, — сквозь зубы. — Где Сокджин? — Должен вот-вот вернуться, — коснувшись чужого лба, альфа поделился хорошей новостью: — Температуры нет. Неделю ещё полежишь здесь, после поднимемся в твои покои. — Насколько ожог большой? — всё же задал Тэхён вопрос, который все дни не решался озвучивать, опасаясь узнавать о нанесённом ущербе. — Не волнуйся, всё заживёт. — Я хочу знать. — Примерно до поясницы, — сдавшись под натиском настойчивого взгляда. — Плечи, лопатки... — Шея? — дрогнувшим голосом. — На шее не останется следов, не переживай, — тут же заверив омегу. — Как только ожоги заживут, Сокджин сделает для тебя мазь. — Никакая мазь не избавит кожу от ожогов. Теперь придётся смириться не только со шрамами, но и с ожогами, изуродовавшими и без того повреждённую кожу. — Рапунцель, не думай сейчас об этом. Сейчас главное — восстановиться, — сглотнув подкативший к горлу ком, Юнги поднялся на ноги, как только дверь в палату распахнулась и в проёме замер травник. — Я зайду вечером, хорошо? — Хорошо, — Тэхён вновь поморщился, сомкнув дрожащие губы. — Сокджин, пожалуйста, заставь его выпить обезболивающее. Пусть не терпит. — Конечно, мой король, — Сокджин входил в палату уверенно. В первые дни он больше двадцати раз обошёл внутри каждый сантиметр, отчего теперь практически видел это место с помощью рук и ног. Юнги поспешно покинул помещение, в последний раз окинув брата помрачневшим взглядом. Это всё его вина. Окутавший горло узел с каждым шагом сильнее затягивался. Крик Тэхёна так и стоял в его ушах, мучая кошмарами. В первую ночь после случившегося у него едва не остановилось сердце, когда омегой занимались лекари. Так пронзительно Тэхён ещё никогда не вопил. В какой-то миг даже пронеслась мысль: вдруг брат не выживет? Эта мысль выбила из альфы дух, вся жизнь стала бы бессмысленной без брата. Дьявольское пламя. Дьявольский дракон. Как бы ни хотелось, Юнги не мог винить Вэси. Он винил только себя и его. Если бы не произошедший небесный бой, его брат бы не пострадал. Если бы Хосок не попросил Тэхёна спуститься вниз, ничего бы не случилось. На коже его брата бы не появились новые отметины. Его брату бы не пришлось проходить через ад. Тэхён ведь чуть не погиб. В пламени. Стой он ближе, находись в подземелье меньше стражников, сорвись Вэси с цепи, и его брата бы не стало. Тэхёна бы заживо сожгли. Не только его спина бы пострадала, он бы весь сгорел: каждый сантиметр его кожи. Семь дней назад Юнги возжелал сделать пламя своим союзником. Столько же дней назад он возненавидел изрыгаемый драконами огонь. Пламя неспособно стать спасением. Ад — единственное место, куда пламя способно их привести. Осознание этого сдавливало внутренности из-за отправленного к границе копьемёта. Они не победят с помощью драконов. Эта победа отберёт слишком многое, она того не стоит. Мгновение — всё, что необходимо огню. Одно мгновение — и стольких людей не стало. Внезапно раздавшийся зов заставил Юнги остановиться ровно напротив двери в палату, в которой лежал Хосок. Альфа клацнул зубами, но всё же шагнул внутрь. Сначала его взору предстал находящийся в тяжёлом состоянии мужчина, благодаря которому выжил Тэхён. Нам Джихан, несмотря на собственные ожоги, вынес омегу на плече из подземелья. Только он и выжил из всех спустившихся в огненный ад стражников. Темноволосый мужчина спал, его тело было перебинтовано. Не желая его тревожить, Юнги приблизился к койке, стоящей у окна. — Как Тэхён? — негромко поинтересовался Хосок. — Ему больно, — тихим, но жёстким тоном. — Я слышал его крик ночью, — с силой сжав сложенные в замок ладони. — Каждую ночь... — Зачем ты попросил его спуститься к ней? Надеялся, что твой дракон его убьёт? Шагнув ближе, Юнги навис над Хосоком. Эти вопросы не покидали его голову. Все дни он избегал палаты Чон-Драака, не желая ни видеть его, ни слышать его голос. Прорвавшийся наружу гнев был подобен ледяной волне. Собственная вина меньше не стала, зато, возложив часть на чужие плечи, он больше не нёс бремя в одиночку. — Конечно, нет, — пылко выдохнул Хосок, нахмурив брови. — Мне жаль, что так вышло. Я не думал, что Вэси атакует. Правда. Я просто хотел убедиться, что с ней всё в порядке. Искренность в голосе Чон-Драака пуще прежнего взбесила Юнги, вынудив его сжать кулаки, благо лицо оставалось бесстрастным. Ни брату он не показал верёвку, сжимающую горло, ни Хосоку то, что она была увита гвоздями. Набрав в грудь побольше воздуха и медленно его выпустив, он развернулся, но снова был остановлен. — Стой, — не сумев скрыть пропитанный отчаянием интерес, Хосок повторил вопрос, уже не раз звучавший в палате, не первую неделю сводивший его с ума: — Почему ты не убил меня? И вновь без ответа. Юнги поспешно покинул палату, даже не обернувшись. Только по вздувшейся на его шее вене можно было понять, что вопрос был отлично расслышан. В первый раз раздражение волной накрыло Хосока, сейчас он даже не поморщился. Тишина стала для него привычной.

***

Тэхён мог поклясться, что впереди, среди растущих в саду кустов, проскользил прозрачный силуэт Ким-Хаан Бао. В цветочной обители ему было некомфортно и даже жутко, но отчего-то именно это место полюбилось Юнги. Пока брат стоял рядом, покачивая малыша на руках, омега, не опираясь на спинку скамьи, рассматривал клумбу с розами, стараясь больше не переводить взгляд вдаль, к призрачному силуэту. В последнее время в его мыслях бушевал ураган. Столько всего и ничего одновременно. Отсутствие нормального сна и полноценных приёмов пищи медленно начало сводить его с ума. На шестнадцатый день отсутствия Чонгука в Игнисакве Тэхён заметил угасание хвойного аромата в покоях. К двадцать второму дню запах исчез окончательно. Это он заметил сегодняшним утром. Боль в спине теперь выносить было легче. Бывало, Тэхён полдня мог не чувствовать свою кожу — такие часы считались бесценными. Бывало, приходилось возвращаться в покои сразу после завтрака из-за раздражающего покалывания, переходящего со спины на всё тело, от которого удавалось избавиться только лёжа на животе. По словам лекаря, с каждой неделей ему должно становиться лучше. Однажды боль и вовсе исчезнет. Так же, как аромат истинного... — У него самые красивые глаза, — с мягкой улыбкой на губах. — Твои. — Наши, — Тэхён поправил брата, а после, решив окончательно сжечь озвученные Чонгуком абсурдные опасения, продолжил: — В нём течёт кровь Чон-Драаков, но и наша тоже. Я хочу, чтобы ты полюбил своего племянника. — Тэхён, я уже его люблю, — с убедительной твёрдостью в голосе заверил омегу Юнги и опустился на скамью возле него. — Твой сын, наша кровь — драгоценность для меня. — Правда? — Я буду любить его как своего. Ты ещё не определился с именем? — Он тоже тебя уже полюбил, — погладив ручку малыша, Тэхён поднял глаза к лицу брата и устало ответил: — Ещё нет. Когда пытаюсь выбрать, сразу начинает болеть голова. Проклятье какое-то. — Значит, ещё не время. Не спеши. На удивление, Юнги не испытывал трудностей, заботясь о племяннике. Малыш не был капризным, в его голубых глазах порой даже читалась несвойственная младенцам осознанность. Пусть этот ребёнок и был сыном ненавистного человека, ещё он был сыном его брата. В нём было столько же крови Чон-Драаков, сколько Ким-Хаанов. Ничто не заставит Юнги возненавидеть и охладеть к невинному младенцу, к собственной крови. — Сокджин рассказал мне про оружие против драконов, — Тэхён понизил голос, уже перестав удивляться всезнанием ослепшего травника. — Ты хочешь его использовать? Быть может, покой из сердца омеги исчез во многом благодаря мучительному ожиданию. Каждый день он просыпался и каждый день со страхом засыпал, опасаясь услышать звон колоколов. Страх вызывал не истинный, а улетевшие всадники, на которых он не мог оказать совершенно никакого влияния. Каждый прожитый в тишине день походил на благословение свыше. Затянувшееся молчание побудило Тэхёна положить ладонь Юнги на колено. На лбу альфы залегли морщины, казалось, он и сам не знал ответ, бегая глазами по клумбам. В этот миг омега заметил несколько поседевших прядей в его волосах. Их появление в таком молодом возрасте прошлось ледяными мурашками по коже. — Я не хочу, чтобы драконы воевали друг с другом. Только представь, что с тобой станет, если один из них убьёт Агаара... — Тэхён неосознанно начал несильно царапать ногтями свою шею. — Представь, если они начнут сражаться над столицей. — Всё сгорит, — выдохнул Юнги, качнув головой. — Я больше не хочу чувствовать жар, — не скрывая пожирающего внутренности беспокойства, открыто говорил Тэхён. — Мы должны с ними договориться. — Твой муж не станет слушать. — Станет, — без нужной уверенности в голосе. — Он отделит Вендон от Игнисаквы. Ты станешь королём Вендона. — Я был рождён, чтобы править Игнисаквой, — так тихо, будто вовсе не желая делиться тем, что отравляло кровь. — Ты правда этого хочешь? — отчего-то Тэхён только сейчас задумался о бремени, с рождения возложенном на брата. Никто у него никогда не спрашивал, хочет ли он однажды стать королём, никто даже не думал спрашивать. — Если ты правда хочешь быть королём Игнисаквы, вызови Чонгука на небесный бой, когда он вернётся. Только на иных условиях, вы оба должны выжить. Победитель станет королём Игнисаквы, а проигравший — королём Вендона. — Чон-Драак не согласится. — Согласится. — Рапунцель... — нежно протянул Юнги, будто обращаясь к ребёнку. — Он согласится, — не сдавался Тэхён, настойчиво глядя брату в глаза. — Ты ведь в это не веришь. Я вижу в твоих глазах сомнения. Сомнения кружили и в сердце Юнги. Хочет ли он править Игнисаквой? Хотел ли вообще этого? Хоть один день за все прожитые годы хотел ли этого по-настоящему? Он знал, что станет королём. Знал и ждал этого. — Я заставлю его согласиться, — омега наглухо отказался верить в неудачу. Способ уговорить истинного обязательно найдётся. По-хорошему или по-плохому — пока неясно, но точно найдётся. — Ты только скажи, у Агаара есть шанс против Вуура? — Агаар до последнего вдоха будет защищать землю, на которой вырос, — лишь в этом Юнги никогда не сомневался. — Если будет проведён небесный бой, то никто и ничто не пострадает. — Тэхён, он не согласится. — А что, ты хочешь начать с ними войну? Хочешь использовать это оружие? Хочешь, чтобы в столице началась бойня? — раздражённо фыркнув, Тэхён положил ладони себе на колени и сделал глубокий вдох, стараясь не злиться на брата. Как и отец, он не выносил повторять что-то больше двух раз. — Больше нет, — Юнги отныне ужасала мысль о пламени, касающемся живых людей. — Я думал, что у нас есть шанс их одолеть, но... Боюсь, если драконы выпустят пламя, пострадают слишком многие. — Мы должны разрешить конфликт мирно, — почувствовав тянущую боль в спине, Тэхён встал на ноги. — Чонгук согласится мирно вернуть тебе Вендон, но если ты действительно хочешь править Игнисаквой, давай настаивать на проведении небесного боя. Иных безопасных вариантов я не вижу. — Допустим, он выиграет, — поднявшись на ноги следом за омегой. — Ты уедешь со мной в Вендон? — Он не отпустит сына, а без него я не уеду. Какое бы будущее их ни настигло, в одном Тэхён не знал сомнений: он сумеет начать новую жизнь вдали от истинного, только если их разлучит смерть. — Тогда нужно найти иной путь. Я не смогу оставить тебя здесь одного, если проиграю. — Мне больше ничего не угрожает. — Он взял тебя силой, он поднял на тебя руку, — не позабыл напомнить Юнги. — Больше он мне не навредит, — с непоколебимой уверенностью в голосе. А если вдруг посмеет, Тэхён собственными руками вольёт в его глотку смертельный яд. — Он тебя не обижал там, на острове? — внимательно рассматривая лицо омеги, альфа старался считать беззвучный ответ в его глазах. — Нет, — покачав головой, Тэхён медленно повёл брата к выходу из сада, взяв его под руку. — Он многому меня научил. Представляешь, я теперь умею разжигать костры и стрелять из лука. И немного строить дома. Удивительно было понимать, что теперь, если по воле неба он окажется запертым в дикой местности, то сумеет выжить. Важным умениям его обучал не отец и не брат, хоть и, быть может, именно они должны были этим заняться. Знания были подарены истинным, за это омега всегда будет ему благодарен. — Ты его полюбил? — Юнги задавал вопрос дрогнувшим голосом, замерев на полпути. Увиденный поцелуй периодически мелькал перед глазами, медленно сводя его с ума роем оглушительных вопросов, на которые он пытался найти ответ, не спрашивая брата. — Только ответь честно. — Конечно, нет, — незамедлительно выпалил Тэхён. Не охвати его спину ноющая боль, он бы наверняка рассмеялся. — Я не люблю его. — Если я выиграю, ты уедешь с ним? — прозвучал ещё один вопрос, на который Юнги опасался узнавать ответ. — Уеду. Он захочет забрать сына, он не уедет без него, — отрезал омега, вновь потянув альфу к покрытой золотом арке, за которой виднелся длинный коридор. — В сражении нет смысла, если я в любом случае тебя теряю. — Смысл есть, он важнее нас с тобой. Мы сохраним чистое небо. Я хочу, чтобы мой сын рос в мирное время, хочу, чтобы до восьми лет он вообще не слышал слово «война». Мы должны выбрать тот путь, который не приведёт к разрушению Игнисаквы. Я не хочу войны. — И я не хочу войны, — опустив глаза к младенцу, Юнги поймал его любопытный взгляд. — Я не был готов слышать твои крики. Чьи угодно, но не твои. Прости меня. — Это не твоя вина, — встав под аркой, Тэхён потянулся рукой к щеке брата, которого не мог винить, несмотря ни на что. — Моя, — прильнув к чужой ладони. — Вэси напала на тебя из-за меня. — Ожоги болезненнее ударов кнутом. Когда отец меня бил, я знал, что выживу, а в тот вечер... Я был уверен, что умру. Я не хочу, чтобы место, где наша мама нас родила, разрушилось. Даже если у нас есть шанс против них, война приведёт лишь к разрушениям и смертям, — желая потянуть брата по нужному пути, Тэхён сказал то, чем следовало слегка надавить. — Тогда мы сделаем всё, чтобы этого избежать, — с тяжестью в груди согласившись, Юнги погладил брата по не таким длинным, как было раньше, волосам. — Для начала попробуем договориться. Если не выйдет, я вызову его на бой. — Он не оставит Игнисакву без боя. Разговор ни к чему не приведёт. — Ты уверен, что он уедет, если проиграет? Раньше желание лишить Чон-Драак Чонгука жизни воспламеняло кровь Юнги. Отныне собственная нужда утихла под натиском тягостной вины. Отныне существовало то, что было важнее мести — благополучие Тэхёна. — Это ведь традиция. Он уедет. Главное, бой не должен быть смертельным. Он должен самостоятельно увести своих людей, если проиграет, — голос омеги стал ещё тише, как только они продолжили путь по охраняемому стражниками коридору. — Но что, если их люди прилетят раньше? Они ведь не станут меня слушать. — Нужно поговорить с Сокджином. Один из них — его истинный. — И с Хосоком, — мурашки охватили кожу Тэхёна, стоило вспомнить увиденное под покрывалом. — Они послушают Хосока. — Я поговорю с Сокджином, — выпалил Юнги, прежде чем удалось себя остановить. — Хочешь, чтобы я поговорил с Хосоком? — считав шедшее от брата нежелание контактировать с младшим Чон-Драаком. — Я был бы тебе благодарен, — чуть приподняв уголки губ. — Хорошо, я поговорю с ним. Попрошу его усмирить всадников, если они вернутся раньше Чонгука, — кивнул Тэхён уже на лестнице и, замедлившись, сжал руку альфы, решив ему напомнить: — Юнги, если мы собираемся решить всё без пламени и смертей, нельзя использовать оружие. — Я пошлю гонца к границе, — едва слышно. — Прикажу стрелку возвращаться в столицу. Тэхён никому, кроме брата, никогда не задавал готовый сорваться с губ вопрос, и вряд ли сумеет. Что в детстве, что сейчас, брату всегда хотелось верить. Одно его слово способно окутать тело чем-то невидимым, но безопасным. Набрав в грудь побольше воздуха, омега озвучил вопрос, на который желал получить правильный ответ: — Всё будет хорошо? — Я сделаю всё, чтобы вы были в безопасности, — сказав именно то, что обоим необходимо было услышать.

***

— Давай, девочка, поймай ещё одну! — Чонгук побудительно указал рукой в сторону океана, как только Су дёрнулась было лететь к берегу. — Ещё одну, и на сегодня вам хватит! Недовольный рык, вырвавшийся из глотки белого дракона, заставил альфу приподнять уголки губ. Не только рыком, но и взглядом Су показывала нежелание продолжать охоту на акул, но всё же, прижав крылья к туловищу, она снова нырнула в воду. Наверняка драконы, принадлежащие Кругу Драконов, ни разу не охотились под водой. Здесь преимущество находилось на стороне драконов, вылупившихся на острове Мако. Впервые за последние месяцы тревога разжала стальные тиски, выпустив сердце Чонгука. Впервые за все эти месяцы его дракон не спал. Медленно поедая обугленное мясо акулы, Вуур не сводил взгляд с неспокойной водной поверхности, ожидая появления Су. Четыре дня назад чёрный дракон открыл глаза, и лишь вчера впервые смог поесть. Сегодня он ел увереннее, за день вспомнив, как это делается. Постоянное рычание Су, которое, плавно перетекая в мурлыканье, не позволяло Вууру вновь заснуть, последние четыре дня уже походило на мелодию, от которой у Чонгука порой начинала болеть голова. — Ешь, тебе нужно набираться сил, — позвал альфа отвлёкшегося дракона. — Вуур, Су сама способна добыть себе пищу, ешь. Дракон нагнул голову, послушавшись, но цепкий рубиновый взгляд с вынырнувшей Су, держащей в зубах небольшого размера акулу, не отвёл. Сегодня в его взгляде не виднелось туманной дымки, красные глаза были осознанными, ожившими. Если процесс восстановления продолжит быть гладким, может, завтра или послезавтра Вуур сумеет подняться на лапы. Две недели дракон спал, две недели Чонгук не давал себе ни секунды на отдых, занимаясь сначала беседкой, а после, когда работа над ней была завершена, он перешёл к строительству ещё одной комнаты, которая теперь стояла вплотную к двухэтажному строению. Непрерывная работа помогала ему не думать ни о тех, кто находился слишком далеко, ни о том, что станет, если Вуур не проснётся. — Я тебе ещё не говорил, — подсев ближе, Чонгук положил ладонь на длинную крепкую шею Вуура. — Нас не ждут с распростёртыми объятиями в Игнисакве. Вероятнее всего, придётся силой возвращать королевство. Думаю, столкновения не избежать. Не знаю, в небе или на земле. Только после пробуждения Вуура Чонгук разрешил мыслям о скором будущем прорваться в разум. Как только кровавые глаза распахнулись, в сторону острова подул ветер, не пахнущий солью. Этот ветер пах розами. С каждым днём запах становился всё более ощутимым. Порой даже казалось, что дурманящий аромат испускал вырезанный из дерева аккуратный бутон розы. — В любом случае, ты должен набраться сил, — прокрутив в правой руке деревянного дракона, вырезанного для Саатуса, Чонгук прижался спиной к Вууру, продолжая поглаживать его по шее левой рукой. — Не волнуйся, главное — ты проснулся, всё остальное мы решим вместе.

***

— Вам нужно больше есть и дольше спать, — посоветовал Сокджин, медленно шагая вдоль стены, ведя по ней рукой. Покои Тэхёна были больше его собственных, здесь он бывал недостаточно часто, чтобы без страха ступать во тьму, не имея опоры. Трость, на самом деле, у него появилась, но привыкать к ней было непросто. — Я пытаюсь, — вздохнул Тэхён, делая медленные глотки. — Спасибо за чай. Только когда пью его, голова перестаёт раскалываться. — У вас болит голова из-за голода и недосыпа. — Скажи лучше, ты подумал насчёт слов Юнги? — понизив голос, не желая, чтобы разговор был услышан находящимися в ванной комнате слугами. — Я поговорю с Намджуном, если он прилетит раньше вашего мужа. — Спасибо, — с облегчением протянул Тэхён, как только слуги, покланявшись, покинули его покои. — Позавтракаешь завтра со мной? — Здесь? — вплотную прильнув спиной к стене. — Да. Юнги с утра уедет, позавтракаем здесь наедине. — Конечно. Джин вздрогнул, как только двери после стука распахнулись, и, прикрыв глаза, постарался увидеть помещение с помощью рук и слуха. Раздались неспешные шаги, после Тэхён, уточнив что-то у стражника, приказал закрыть двери. В замкнутых пространствах сердце травника стучало размереннее, нежели в открытых коридорах. На лестнице он вовсе впадал в ступор, на преодоление пролётов теперь уходило гораздо больше времени, чем до смерти. — Лекарь Цын согласился пройтись с тобой по замку, он ожидает тебя за дверью, — приблизившись к омеге, Тэхён коснулся рукой его плеча. — Я бы сам с радостью с тобой прогулялся, но не думаю, что пока сумею преодолеть больше одного этажа. — Не стоило тревожиться, — ощутив в груди вспыхнувший теплом огонёк, Джин накрыл чужую руку своей. — Как только запомнишь все пути, будешь ходить самостоятельно. Пусть пока он за тобой присмотрит, — проведя травника к дверям и негромко ему напомнив: — Буду ждать тебя завтра. Оказавшись наедине с малышом, Тэхён закрыл глаза и на протяжении минуты выравнивал дыхание. Думалось, голова болела не от внутреннего состояния, а из-за постоянного шума и нахождения поблизости огромного количества людей. Временами чужие голоса настолько давили ему в район лба, что он едва не начинал рычать. Чёртов остров, из-за которого насильно пришлось одичать и захотелось прогнать всех людей из замка. Раньше находящиеся повсюду подданные казались чем-то естественным, раньше он бы даже в дичайшем сне не вообразил, что жить можно иначе: в тишине и покое. Приблизившись к кроватке, Тэхён невесомо провёл пальцами по щеке сытого спящего младенца и направился в сторону ванной комнаты, попутно расстёгивая пуговицы бирюзовой туники. От ванны исходил пар, хоть он и попросил сделать воду тёплой, а не горячей. Кофта упала на скамью, а после и туника. Оставшись обнажённым, он глянул на бинты, покрывающие спину и грудь. Сокджин велел не мочить заживающие ожоги, поэтому залезать в ванну приходилось настолько аккуратно, насколько это было возможно. Горячая вода, окутав ноги до середины голени, скрутила ему живот, но только на секунду. Силой вынудив себя опуститься на колени, омега с облегчением отметил подходящий уровень воды, не доходящий ему даже до пупка. Волосы он не мочил, а лишь водил ладонями по рукам, шее, изо всех сил стараясь расслабиться. Невольно вспоминался остров и то, каким образом приходилось мыться там. Перед закрытыми глазами мимолётно предстал образ истинного, его голос раздался совсем близко, и Тэхён мгновенно распахнул глаза. В помещении никого не было. Подавшись вперёд, он облокотился грудью о бортик и, тихо простонав, упёрся щекой в свои руки. Нормально принять ванну ему так и не довелось со дня возвращения домой, и в ближайший месяц точно не удастся. Когда-нибудь он исполнит своё желание, когда-нибудь наконец-то удастся полностью погрузиться в горячую воду на долгие часы. Пусть только ожоги перестанут болеть. По крайней мере, мыться в замке было теплее, нежели на острове, пусть и приходилось стискивать зубы при нарастающей боли. Проснулся ли Вуур? Действует ли противоядие? Кто вернётся первым: Чонгук или его люди? Несмотря на крутящиеся в голове вопросы, Тэхён, окутанный теплом, начал медленно проваливаться в сон. Тишина позволила разуму ускользнуть туда, где не удавалось задержаться надолго. На долю секунды даже подумалось, будто опорой вместо ванны стало поваленное на острове дерево, а в следующий миг громкий плач заставил его проснуться. Вместо тепла в помещении стояла лёгкая прохлада, вода тоже больше не согревала. Подорвавшись с места, он накинул себе на плечи шёлковый халат и, толкнув не до конца закрытую дверь, оказался в своих покоях. На мгновение привиделось, будто вместо чужака над кроваткой склонился Чон-Драак. Стоило моргнуть, перед глазами предстал силуэт гораздо ниже, меньше. — Положи его! — выпалил Тэхён, двинувшись к незнакомому омеге, держащему его сына на руках. Не контролируя себя, идя на поводу всколыхнувшейся внутри ярости, он схватил молодого парня за волосы одной рукой, а второй вцепился ему в шею. — Сейчас же! Кто разрешил тебе входить?! — Простите, ваше высочество, я услышал плач... — судорожно всхлипнув и медленно опустив младенца в кроватку. — Выйди вон! Даже не покланявшись, а только вновь всхлипнув, темноволосый омега выбежал прочь. Нарастающий плач побудил Тэхёна, перевернув малыша из стороны в сторону, проверить, всё ли с ним в порядке. Ни пятен, ни царапин. Малыш был цел и невредим. — Тише, не плачь, — подняв сына на руки и прижав его к груди. — Испугался? Какими бы хорошими ни были намерения незнакомца, Тэхён понимал, что в данную секунду готов был придушить его голыми руками. Всё тело охватила лёгкая дрожь. Был ли этот парень вообще незнакомцем? Был ли он одним из тех, кто подготавливал ванну? Лица слуг, смешавшись в одно нечёткое, не вставали в голове в целостную картину. Слуги в его покои вообще заходили нечасто, никому не позволялось даже здесь убираться. Положив немного успокоившегося малыша в кроватку, Тэхён плотнее закутался в халат, прикрыв всё ниже ключиц, и двинулся в сторону дверей. Со рта готовы были сорваться угрозы, но, вынудив себя сделать глубокий вдох, он замер, стараясь скрыть ворох готовых вырваться наружу эмоций. Даже Юнги знал о его нежелании видеть в своих покоях толпу людей. Знал и должен был всех предупредить. Судорожно облизав губы, пригладив волосы и стерев с лица недовольство, омега открыл двери. — Никого сюда не впускать без моего разрешения, — полным ледяного спокойствия тоном, глянув сначала одному мужчине в глаза, а после второму. — Никого, кроме короля и травника Ким-Саадаала, ясно? — Ясно, ваше высочество, — поспешно раздалось в ответ. — И остальным передайте, — приказав напоследок, Тэхён захлопнул двери. На столе стояла полупустая кружка с остывшим чаем, к которой он прильнул и выпил залпом всё содержимое. В голове снова неприятно закололо, по сантиметрам выматывающая боль начала охватывать и спину. Стоило стереть под носом нечто мокрое тыльной стороной руки, на коже остались красные разводы. Даже находясь на последнем месяце беременности, так плохо ему ни разу не было. Приблизившись к кроватке, Тэхён взял сына на руки и направился вместе с ним к постели. С малышом ему не помогал никто, кроме Сокджина и Юнги. Всем остальным было запрещено, никого другого к ребёнку не хотелось подпускать. — Давай придумаем тебе имя? — хрипло выдохнул омега, положив малыша на кровать и осторожно опустившись на бок рядом с ним. — Хватит уже ходить без имени. Глаза, полные ярких оттенков моря и неба, глядели на него в ответ в предвкушении. Наверняка, малыш хотел молока, но, быть может, оживился, услышав о выборе имени. Ни одно подходящее не всплывало в мыслях. Поглаживая его тёмные волосы, Тэхён приоткрыл рот, намереваясь произнести вслух то, что не давало покоя, напрочь вытеснив остальные имена. Как Чонгук говорил? Сильное имя? Судьба. — Саатус... — пробуя буквы на вкус. Малыш тут же радостно дрыгнул руками и ногами. На его лице мелькнула беззубая улыбка, показавшая ямочки на мягких щеках. — Нравится? — едва не цокнув. — Не шутишь? Заблестевшие глаза будто бы шутили. Не переставая улыбаться, малыш потянулся к халату, явно проголодавшись. Медленно развязывая халат, Тэхён не сводил с сына внимательный взгляд, стараясь понять, всерьёз ли ему понравилось это имя или же нет. Может, он его узнал? Неужели уже привык к этому имени? Так или иначе, ни одно другое ни разу отчего-то не всплывало в мыслях, ни одним другим омега не пробовал назвать сына. — Хорошо, тогда отныне это твоё имя, — сдавшись, Тэхён нагнулся ниже, пока малыш не принялся вопить от голода, и, закрыв глаза, прошептал, вновь пробуя имя на вкус: — Саатус.

***

Звон забившихся колоколов приветствовал пролетающих над столицей драконов. На лицах вернувшихся всадников и лекаря виднелась усталость. Надежды всех троих не оправдались, домой они возвращались с пустыми руками, так и не узнав, что стало с королями. Вслед за ними уплывшие корабли тоже держали путь к Игнисакве. Столько месяцев, и всё впустую... Намджуна согревала только мысль об омеге с завораживающими изумрудными глазами, который навещал его каждую проведённую и на островах, и в Кано ночь. Вечерами, сидя у костра, все трое грезили о торжественном возвращении вместе с королями. С каждым проведённым вдалеке днём в сердцах росло разочарование, переплетённое с неоправдавшимися надеждами. Пролетев над городом, зелёный и красный драконы начали снижаться, огибая замок. «Отдохнуть бы пару часов в объятиях своего омеги, а после строить новый план поисков королей вместе с Хосоком», — мелькнуло в мыслях у Намджуна, как только Терра плавно приземлилась за замком на защищённую лесом землю. И без того встревоженное сердце забилось в сотню раз быстрее, когда у входа в подземелье вместо Вэси был замечен Агаар. Сжав поводья, Намджун посмотрел на Маркуса, в чьих глазах виднелось похожее замешательство, а после обернулся налево, откуда начали появляться люди. Среди них не было Хосока, зато там находился Юнги. В числе нескольких десятков незнакомых мужчин, выстроившихся в ряд возле Ким-Хаана, Намджун заметил два более низких силуэта. В одном из них он узнал Ким-Хаан Тэхёна, а второй ему был незнаком. Короли вернулись? Сковавшее тело напряжение начало отступать. Раз Тэхён здесь, значит и Чонгук тоже. Слезал с Терры Намджун уже с мягкой улыбкой на губах. Как только ступни соприкоснулись с землёй, в его лёгкие внезапно проник родной аромат. Усиливающийся запах жасмина вызвал дрожь в коленях. Его Джин совсем рядом. Только где? Вновь окинув уже более пристальным взглядом стоящих впереди людей, Намджун вдруг задержался на омеге, чьи волосы и глаза походили на цвет облаков, украшающих небо в ясные дни. Незнакомый, но отчего-то притягивающий взгляд омега не позволял ему продолжить поиск Джина. Волосы у этого омеги были такими же кудрявыми, как у его зеленоглазого травника. В груди вдруг застучало слишком быстро, и альфа, ахнув, отшагнул назад, узнав в незнакомце своего истинного.

***

— Как ты можешь просить меня о таком? — сдавленно выдавил из себя Намджун. В просторных покоях было светло. Альфа опирался локтями на колени, пряча лицо в ладонях, не в силах видеть висящую над кроватью картину. Эта картина безжалостно сжала его сердце, грозясь ничего от него не оставить. Больнее всего было увидеть изумруды в глазах изображённого на картине юноши. — Я ведь не прошу тебя предавать Чон-Драаков, — ласково погладив альфу по широкой спине. — Именно об этом ты меня и просишь. — Нет, — замотав головой, Джин тут же продолжил: — Намджун, я прошу тебя ничего не предпринимать до возвращения твоего короля. Позволь Чонгуку самому решать, развязывать войну или нет. — Но Хосок... — в голосе послышалась горечь. — Чон-Драак Чонгук скоро вернётся. Дождись его, ничего не предпринимай. Больше Джин не решался ничего сказать, дав Намджуну мгновенья на раздумья. Знать бы, как именно на него посмотрели там, в окружении стольких людей и драконов. Знать бы, что отразилось у альфы на лице. Впервые оказаться снаружи для омеги было подобно хлёсткому удару по лицу. Темнота расширилась, а вместе с ней и неизвестность. Такая глубокая бездна сплошной неизвестности... — Чего Юнги хочет? Он совсем обезумел? — в тишине голос Намджуна звучал резко. — Он правда думает, что Чонгук всё вот так оставит? — Юнги вызовет его на небесный бой. Позволь им в небе разрешить конфликт. Не начинай не свою войну. Джин весь собрался на постели, едва не попятившись назад, когда Намджун, обернувшись, потянулся к его лицу. Ладонь альфы была мягкой и тёплой, к такой хотелось жаться. Быстро заморгав, омега опустил голову вниз, застеснявшись белизны в своих глазах. — Ты скажешь, что с тобой случилось? — приподняв голову истинного, Намджун провёл пальцем по его щеке. — Кто это сделал? — Судьба, — то, в чём другие видели загадку, для травника было привычным. — Никто из живых к этому не причастен. Отныне мой лик таков, отныне я не смогу ничего увидеть. Больнее всего было не иметь шанса вновь взглянуть в карие глаза любимого. — Совсем ничего? — едва слышно выпалив, альфа всматривался в облака, попавшие в его самые любимые глаза. — Совсем, — набравшись смелости, Джин в ответ потянулся к лицу напротив. Как только ладонь соприкоснулась с покрытой щетиной щекой, в груди потеплело. — Я скучал по твоему лицу. — Сокджин, я люблю тебя. Стоило важным, необходимым обоим словам прозвучать, Намджун впился губами в чужие. Поцелуй, заполненный тоской и зарытой в сердцах обоих страстью, уничтожил преграду, не дававшую истинным полноценно увидеть друг друга. Сминая сладкие губы омеги, альфа оглаживал руками его бока, прижимаясь к нему ближе. Именно в эти объятия ему столько месяцев хотелось попасть. Только в эти. Всегда. — Даже такого? — Джин, тяжело дыша, слегка отстранился. — Я бы полюбил тебя, будь ты хоть безруким или безногим, — заявил Намджун, поцеловав омегу в уголок губ. — Ты был рождён для меня. — Не говори глупостей. Я пойму, если ты захочешь уйти, — ослабевшим голосом. — Ты влюбился не в слепого и седого. Ты влюбился в другого меня. Я больше никогда им не стану. — Я влюбился в твой голос, в твоё сердце и в твой запах, — делясь сокровенным. — Я никогда не посмотрю на другого, ты ведь и сам это знаешь. Джин отсел назад и прижал руку к готовому вырваться из груди сердцу. Его любят и от него не хотят отказываться. На время или навсегда? Навсегда. Родившиеся и выросшие за пределами королевств альфы были другими: в их сердцах пылала искренность. Этим альфам была несвойственна тяга к интригам и коварствам, они предпочитали действовать открыто, напрямую. В такого мужчину Джин влюбился. Такого он и будет любить всю свою жизнь. — Ты согласен дождаться Чонгука? — Только если ты расскажешь мне правду, — сдался Намджун, приняв разумные доводы истинного, не засомневавшись ни в едином его слове. — Я хочу всё знать. Я хочу знать, как именно мы потеряли наши изумруды. — Я всё расскажу, только сначала поешь, любимый, — омега наконец-то разрешил себе вслух произнести особенное слово. Теперь покои Намджуна были заполнены приятной тишиной и двумя переплетёнными ароматами. Запах стоящей на столике еды был лишним в наступившем единстве, но не менее приятным.

***

Walk through the fire — Zayde Wølf feat. Ruelle

— Саатус, нельзя столько плакать, — утомлённо буркнул Тэхён, качая сына на руках. — Уже поздняя ночь. Почему ты не засыпаешь? Малыш без устали хныкал, даже не думая утихать. Пятнадцать минут омега сидел в кресле, не опираясь на его спинку, укачивая и себя, и сына. Спину с каждой секундой охватывал жар, и ноги болели от бесконечной ходьбы по комнате. Не обитай в груди возросшее к людям недоверие и лёгкая одичалость, быть может, он бы попросил помощи у служанок. Увы, мысль о чужих руках на теле его сына вызывала отторжение, подкатывающее комом к горлу. Долго сидеть и ходить он не мог, поэтому приходилось чередовать. Блаженными стали дни, когда малыш подолгу спал и ему позволял расслабленно, без движений лежать на животе. Только в такой позе кожу не мучила боль. — Ты не голоден, ты в тепле, твой папа рядом, — со вздохом поднявшись на ноги, Тэхён направился к плотным дверям, ведущим на террасу. — Что не так? Ночь в Игнисакве была тёплой, небо озаряли яркие звёзды и полная луна. С его покоев открывался вид на бескрайний лес, который, несмотря на мерцающее небо, казался чернее ночного океана. Мурашки охватили кожу, и омега, вздрогнув, поднял взгляд вверх, где чёрный цвет сменялся жёлтыми, белыми и синими красками. — Звёзды красивые, правда ведь? — подойдя к каменным перилам, Тэхён с удивлением заметил стихшее хныканье. — Посмотри, какая луна большая. Она не всегда полная. Небо для Саатуса с рождения было особенным. Что на острове, что в Игнисакве он мог подолгу им любоваться. С едва заметной улыбкой на губах Тэхён вообразил сына, летающего на драконе среди облаков. Наверняка, он полюбит полёты. Влюбится в них без памяти на всю жизнь. Ради такого будущего стоило сделать всё возможное для сохранения мира. — Давай посчитаем звёзды, — сказал вдруг Тэхён, не подумав, а после минутной заминки, напомнившей о том, кто сейчас мог быть как слишком далеко, так и совсем близко, начал: — Первая звезда, вторая, третья, четвёртая... Не останавливаясь, он неспешно, расслабленным голосом считал, наслаждаясь воцарившейся тишиной. Считал до боли в голосе, считал, пока Саатус не заснул, считал, пока собственные глаза не начали слипаться. Только здесь аромат истинного его настигал, проникая в лёгкие, соединяясь с кровью. И всё же шедший от деревьев запах был не таким насыщенным, как кожа альфы.

***

Последнюю ночь на Оркаане Чонгука не отпускало предвкушение. Не удавалось унять возникшее ещё с раннего утра покалывание в животе, сколько бы он ни пытался. На погружённый в сон остров опустилась глубокая тишина. Ни одну ночь из множества альфа не провёл в доме. Трижды пытался, и трижды не вышло там заснуть. Ночи на пляже были спокойными, временами посещающие разум кошмары он в счёт не брал. В любом случае, рядом с Вууром и Су ему было спокойнее, нежели в призрачном доме. — Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... — шептал Чонгук, глядя на усыпанное звёздами ночное небо, страдая от бессонницы. — девять, десять, одиннадцать, двенадцать... Только такой способ последние дни ему помогал, только так, считая до бесконечности, он незаметно проваливался в сон. Сегодняшняя ночь без видимых на то причин казалась ему особенной. Сердцем он чувствовал шедшую с неба энергию, которая ощутимо в сотню раз усилилась, однако понять, в чём было дело, не удавалось. Чонгук не мог знать, что звёзды этой ночью считал не он один, не мог слышать срывавшиеся со рта истинного цифры, но всё равно сердцем чувствовал и слышал знакомое эхо. — Триста двенадцать, триста четырнадцать... Синхронно вместе с его голосом в мыслях звучал ещё один. Веки альфы задрожали от усталости, а голос, становясь тише, вскоре полностью стих.

***

— Он убьёт тебя, — без доли сомнения в голосе заявил Намджун, глядя Юнги в глаза, сидя ровно напротив него за длинным столом в трапезной. — Намджун хотел сказать «одолеет», — тут же поправил истинного Джин, сильнее сжав вилку. — Имеет право попробовать, — бросив ровным тоном, Юнги отпил немного красного вина и, прежде чем поднести ко рту кусок сочной говядины, добавил: — Как и я. Провести совместный ужин Тэхёна побудил Джин, и теперь оба омеги сидели как на иголках, ожидая худшего. Зависшую над столом гнетущую тишину прерывали только резкие высказывания. Тише всех вёл себя Маркус, а самым отстранённым выглядел Хосок, который хоть и вставлял какие-то фразы, всё равно ни разу не поднял взгляд от стола. Тэхён сидел ровно, его спину охватила ноющая боль от долгого сидения на одном месте, которую он, стискивая зубы, пытался терпеть. От терпения оставались считанные крупицы, вряд ли он сумеет высидеть здесь до конца ужина. Малыш уснул на его руках практически сразу же. Больше трёх раз Юнги предложил оставить Саатуса со служанкой. Пересилить себя, увы, не вышло. В этом омега винил чёртов остров, где можно было полагаться только на Чонгука и себя. Оставлять сына выходило только с Джином и Юнги, и то с трудом. Теперь он невольно начал понимать постоянные переживания истинного. Теперь и в его мыслях мелькал лес, в котором могли бросить Саатуса. — Когда Чонгук вернётся, я хочу первым с ним поговорить, — Тэхён нарушил повисшую за столом тишину, отодвинув полную тарелку подальше от края, и со вздохом поднялся на ноги. Съесть сегодня он смог только немного картофеля, даже к мясу рука не потянулась. Прежде чем двинуться в сторону двери, он вдруг подумал о манго, от которого бы сейчас не отказался. — Мы пойдём, у меня болит спина. — Выпьете чай? — предложил Джин, поведя головой вбок, в сторону, где должна была находиться служанка, помогавшая ему готовить обезболивающие чаи. — Нет, спасибо, Джин. В любое другое время Тэхён бы ни за что не оставил брата наедине с вернувшимися всадниками, однако сейчас казалось, что задержись он ещё хоть на минуту, то уже больше никогда не сможет ни сидеть, ни стоять. За ним по пятам следовал стражник, благо молча, не действуя на нервы. Омега двигался неспешно, с высоко поднятой головой, не показывая готовность его тела рухнуть прямо на ковровые дорожки. Шёпот, слышимый отовсюду, пока небо согревало солнце, стихал к закату. Замок был погружён в выматывающее ожидание, его окутывала тишина. Вся Игнисаква словно замерла на пороге войны. Впереди завиднелись массивные деревянные двери, возле которых стоял ещё один стражник. Двери распахнулись, и Тэхён наконец-то оказался наедине с сыном. С тихим стоном на губах он положил малыша в кроватку и, выпрямившись, едва не расплакался от облегчения. Силы оставались только на то, чтобы выпить сделанную травником настойку, от которой не портилось молоко, и стянуть с себя светлый шёлковый костюм. Как только на нём оказалась светло-голубая ночная туника, доходящая практически до лодыжек, он аккуратно залез на кровать и сомкнул глаза. Пусть уснуть выйдет не сразу, отдых сейчас больше требовался телу, а не сознанию. Только свечение от стоящих по комнате свечей утихомиривало возникший перед тьмой страх, что так и не прошёл, даже вдали от острова. Во тьме к нему могло приблизиться нечто, оно могло даже опуститься на край его большой постели. При свете, пусть и тусклом, не так страшно. При свете до него ничего не дотронется. Медленно, стараясь выровнять дыхание, Тэхён беззвучно принялся считать возникшие перед закрытыми глазами звёзды. Счёт уже был на второй сотне, когда лёгкость плавно осела на тело. Эта лёгкость приглушила свечение и, вытянув руку, поманила его за собой. Только возникший откуда-то вдали шум был лишним в наступившей идиллии. Неприятный шум нарастал, в нём будто зазвучали голоса. Как только нечто звонкое соприкоснулось с каменным полом, Тэхён вздрогнул, распахнув покрасневшие глаза. В это мгновение о двери в его покои что-то ударилось, и он подорвался с места. Забившаяся в груди паника преобладала над растерянностью. На них напали? В считанные секунды он схватил лежащий на прикроватной тумбе кинжал и подбежал к кроватке. За дверьми послышался грохот, а после звуки борьбы стихли. Что происходит? С судорожным вздохом на губах омега уже потянулся было к Саатусу, решив спрятаться на террасе, как вдруг двери в покои распахнулись, и в лёгкие молниеносно проник хвойный аромат. Пустившись по крови, он распространился по всему телу, пока в груди с бешеной скоростью болезненно билось сердце. Явно происходящее не могло быть реальностью. Столкнувшись с пронзительным тёмным взглядом, Тэхён в растерянности приоткрыл рот. В столице было тихо, ни один колокол не звенел. Если бы Чонгук вернулся, все бы знали. Тогда как? Хищно оглядев помещение, альфа ступил внутрь и с глухим стуком закрыл двери, не дав увидеть тех, кто остался за ними. В одной руке у него находился длинный, испачканный в крови меч, а второй он удерживал мешок, который секунду спустя оказался на полу. Точно так же однажды к Тэхёну уже ворвались в покои. Ворвались и... В тот вечер голову варвара украшала украденная корона. Не опуская кинжал, омега, совсем потерявшись в реальности происходящего и в густом проникновенном аромате, не мог считать, с каким намерением на него медленно надвигались. От Чонгука веяло силой. Альфа казался выше и шире запомнившегося образа. Почему он молчит? Почему не выбросит меч? Каждый сантиметр кожи Тэхёна пожирал тёмный взгляд. Его тоже изучали. Тоже считывали? Дыхания обоих были громкими, быстрыми, в груди стало не хватать места для воздуха. Шаг, ещё шаг и... Так близко. Остановившись на расстоянии одного шага, Чонгук перевёл взгляд на спящего малыша. Только сейчас Тэхён заметил дрожь в своей руке, что так и не опустилась. Ещё шаг и твёрдая грудь альфы коснулась кончика кинжала. Чонгук будто этого даже не заметил, всё его внимание было приковано к Саатусу. Он невесомо провёл грязными пальцами по щеке малыша и снова резко, хищно обернулся. Теперь их разделяли всего полшага и кинжал, о котором, казалось, даже омега на мгновение позабыл, вновь столкнувшись со взглядом истинного. Ожидание до боли скрутило живот. Ни шелохнуться, ни опустить оружие, ни что-либо вымолвить не выходило. Казалось, Тэхёна потусторонней силой удерживали на месте. Его рука больше не была вытянута, теперь она была едва ли не согнута — настолько близко к нему подошёл Чонгук. Так близко, что вместо воздуха отныне удавалось вдыхать только дурманящий аромат, заставивший колени задрожать. Секунду омега пытался взять контроль над собой, а в следующую его губы уже сминали чужие. Большие руки, коснувшись поясницы и ягодиц, приподняли его тело. Даже когда ступни сомкнулись в замок, окутав поясницу альфы, Тэхён не мог полноценно осознать происходящее. Так много Чонгука, и так внезапно... Волны обрушились на него со всех сторон, не удавалось ни открыть глаза, ни заглотнуть воздух. Помимо волн, тело атаковал приятный жар. Губы альфы были горячими, его руки — тоже. И тело... Пылающее и крепкое. Массивное... Только когда одна ладонь Тэхёна зарылась в чёрные короткие волосы, а вторая сжала плечо истинного, он вспомнил о кинжале. Больше в руках не было оружия. Тут же позабыв о кинжале, он с тихим стоном ответил на поцелуй, пойдя на поводу опьяняющего аромата. В мгновение, когда в его рот проник чужой язык, он перестал сомневаться в реальности происходящего. Так жарко, так много, так всепоглощающе. Как только руки, держащие его бёдра, поползли выше, к пояснице и лопаткам, омега застонал уже от боли. Забрыкавшись, он с шипением расцепил ноги и отскочил от альфы. — Скучал? — голос Чонгука был низким, хриплым. — Нет, — скорчившись, Тэхён ударил альфу по груди, отомстив за занывшую спину, и отступил на несколько шагов назад. — А целовал так, будто скучал, — позволив удовлетворённой улыбке растянуться на лице, Чонгук вновь полез целовать омегу, но уже в шею, прижав его к кроватке сына. — С чего это я должен по тебе скучать? — рыкнув, Тэхён снова ударил ладонями по крепкой груди, больше не позволяя истинному задурманить себе голову, и уже тише, отступив назад, настойчиво повторил: — Я не скучал. — А я по вам очень соскучился, — шёпотом прозвучало откровение. Дурацкие вопросы и дурацкие утверждения, озвученные Чонгуком, сдавливали что-то в груди. Взгляд Тэхёна рвался то к истинному, то к дверям, за которыми явно не произошло ничего хорошего. Как Чонгук здесь оказался? Зажужжавший рой вопросов рвался наружу, больше омега не мог его сдерживать. — Как ты вошёл? Ты что, убил моих стражников? Как ты вообще попал в замок? Почему колокола не зазвенели? Где Су и Вуур? — В лесу милуются, — ответив только на последний вопрос, Чонгук бегло осмотрел комнату и, задержав взгляд на довольно массивном кресле, направился в его сторону. Кресло в считанные секунды оказалось придвинуто к дверям. Вряд ли поможет, если сюда начнут ломиться, но минуту подарит. Едва переставляя от усталости ногами, он приблизился к кровати, на которую мгновенно рухнул, даже не сняв ботинки. — Никого сюда не впускай. — Ты убил моих стражников? — подскочив к постели, Тэхён навис над лежащим на спине альфой. — Я убью любого, кто запретит мне входить в покои моего мужа, — только это успело сорваться со рта, прежде чем Чонгук окончательно провалился в сон. — Что происходит? Почему колокола не зазвенели? — сжав рубаху на груди альфы, омега склонился ближе к его лицу. — Чонгук... Лицо варвара было безмятежным и грязным. Он будто спал, но не мог ведь он уснуть за секунду... Тэхён несильно ударил его по щеке и приоткрыл рот от возмущения, когда в ответ Чонгук даже не шелохнулся, так и продолжив ровно сопеть. — Ты что, спишь? — неверящим шёпотом. — Издеваешься? Боже, дай мне сил... не убить его. Встав с кровати, Тэхён замер в центре комнаты, совершенно не зная, что теперь со всем этим делать. Живот скрутило ворохом вопросов, что так и остались без ответов, отчего желание ударить Чонгука по лицу в разы возросло. Его истинный чёрт знает как здесь оказался, убил стражников, ворвался в покои и уснул, не дав ни одного внятного ответа. Ещё и грязным лёг на кровать. В обуви. Благо, он хотя бы не вонял. И почему он весь в грязи? Будто добирался до Игнисаквы по вырытым в земле туннелям... Прикрыв лицо руками, омега постарался совладать с собой, делая глубокие успокаивающие вдохи. Сейчас бы вылить на варвара ведро холодной воды, но тогда вся кровать будет мокрой. За дверью было тихо, словно ничего подозрительного не произошло. В покоях равномерно сопели двое, и только Тэхён не знал, как быть. Всё же, решив не поднимать шум среди ночи, он намочил сложенные на столе бинты и на скорую руку протёр лицо, ладони и шею альфы. После стащил с него ботинки, снял повязку с лица и с тихим стоном выпрямился, почувствовав тянущую боль в спине. — Твой отец просто свинья, — вырвалось практически беззвучно, когда Тэхён, осторожно подняв сына на руки, перетаскивал его на свою кровать. Терпеть нарастающую боль вкупе с не отступившим раздражением было невыносимо, и, не став дожидаться утра, он сделал ещё несколько глотков настойки, которая не только способствовала заживлению, но и на время облегчала боль. Как только все свечи, кроме одной, были потушены, Тэхён с тихим стоном полез на кровать. С одной стороны от него оказался Чонгук, а с другой — Саатус. Такого маленького было боязно ложить посередине, где он без особого труда мог оказаться придавленным огромным телом альфы. — Только попробуй не ответить на все мои вопросы утром, — шикнул Тэхён, укрыв лежащих по бокам альф одеялом, и зарылся носом в подушку. Этой ночью сон, на удивление, настиг омегу довольно быстро, но даже там не удалось сбежать от всепоглощающего хвойного аромата.