Короли Игнисаквы

Чонгук с самого раннего детства слышал о чёрном нелюдимом драконе, живущем в глубине тропического леса острова Мако. Люди не боялись его обсуждать, придумывать о нём легенды, ведь каждый был убеждён в том, что чёрный гигант никогда не окажется рядом с ними. Чёрный дракон ежедневно пролетал над островом, его рёв был каждому знаком, однако сам он не желал ни с жителями знакомиться, ни с другими драконами, держащимися рядом с людьми. Большая часть драконов, живущая на острове Мако, была привезена на остров выжившими Чон-Драаками, но на далёких землях обитали и те драконы, что испокон веков жили на островах. Вуур был одним из этих драконов. На Мако их называли дикими. Такие драконы больше предпочитали уединение, они редко связывали себя с всадниками. Дикие драконы были крупнее привезённых из Игнисаквы. Смоляно-чёрный дракон был самым крупным среди них. Интерес Чонгука к Вууру достиг апогея в подростковом возрасте. Именно тогда он решил действовать, так и не связав себя ни с одним другим драконом, будто бы сердце подсказывало, что тот самый ещё не найден. Его дракон жил в далёкой тёмной чаще. В это он верил, так он чувствовал. Остров Мако был большим, гораздо больше острова Оркаан. Для приручения Вуура сначала необходимо было его найти, чем Чонгук и занимался около месяца, в одиночестве блуждая по опасным лесам, ступая по тропам, о которых рассказывали охотники. Жителям острова Мако повезло с крупнейшим драконом, ведь он не был агрессивным. Никогда. Как только Вуур был найден, Чонгук начал наблюдать за ним издалека. Уже и не вспомнить, сколько месяцев он беззвучно следил за драконом. Точно, больше трёх. Эти месяцы он изучал своего дракона, стараясь познать как его характер, так и его сердце. Связь строилась незаметно для обоих, ведь Вуур знал о чужаке, чуял его, слышал, изучал. Однажды, набравшись смелости, Чонгук решил постепенно сокращать расстояние, каждый раз опасаясь того, что дракон мгновенно улетит, если заметит его. Вуур казался скромным. Вероятно, было это из-за молодого возраста — дракон был лишь на десять лет старше Чон-Драака. Для драконов этот возраст считается едва ли не детством. Уже тогда было ясно, что с годами Вуур станет крупнейшим из всех. «Моё имя Чон-Драак Чонгук», — было первым, что альфа сказал дракону. В тот день он наконец-то решился выйти из тени, показать себя. Предложить себя в роли всадника. С тех пор он практически каждый день ходил к своему дракону. Поначалу Чонгук не знал, что говорить, а после рассказы лились рекой. Так Вуур узнал и историю Игнисаквы, и причину прибытия Чон-Драаков на остров. Вуур многое знал, многое разделял с ним. Как сильно Чонгук желал вернуться в своё королевство, так же сильно этого хотел Вуур. Как сильно Чонгук скорбел по своим родителям, так же сильно скорбел Вуур. Ярость, какой силы испытал Чонгук, такую же ярость испытал Вуур. Их связь возникла безмолвно, но укреплялась она благодаря словам. Финальным шагом в обретении дракона стало первое прикосновение. Сначала Чонгук с трепетом в груди коснулся морды Вуура, а после залез ему на спину. Первый полёт стал новым началом. В миг, когда небо ласкало обоих, когда свобода окутывала их сердца, Чонгук стал всадником крупнейшего чёрного дракона. С тех пор Вууру пришлось проявлять больше интереса к взаимодействию с другими драконами, ведь именно он был драконом будущего короля Игнисаквы. Ответственность легла на обоих, ведь они понимали, что однажды именно Вуур станет главным защитником далёкого королевства. Понять то, где сон, а где явь, Чонгуку, проснувшемуся в пещере посреди ночи, помог жмущийся к груди спящий омега. Сон, похожий на воспоминания о прошлом, рассеивался вместе со стуками капель дождя по земле. Такой дивный сон. В него хотелось вновь окунуться.

***

Crywolf — Anachronism [Instrumental Version]

Разрастающаяся внутри буря пускала яд по всему телу. В груди так сильно одновременно и закололо, и зачесалось, что казалось, будто ещё немного, и дышать станет невозможно. У домика больше не было ни крыши, ни стен. Ничего не осталось. Дьявольский остров, всё отобрав, запер их в гигантской клетке. Лежащие вокруг переломанные, вырванные с корнями деревья не трогали внутренности Тэхёна так, как разрушенный дом. Единственное имеющееся на острове убежище было уничтожено. Дьявольский остров. Дьявольский оркаан. Куски гнилых брёвен валялись повсюду. Такие ненужные. Раньше они были домом, хоть и старым, но домом, а сейчас от них остался только мусор. Прогнивший, разрушенный дом, воняющий сыростью и всеми ядами, существующими в мире. Среди мусора виднелись и влажные, грязные, порванные вещи. В воздухе стояла звенящая тишина, нарушаемая только едва ощутимым свистом ветра и громким дыханием. Чьё оно? Быть может, обоих. Груды обломков повсюду... Тэхён глядел на них и не мог поверить в то, что видел. Его ногти до крови впились в ладони. Только боль его сдерживала. Ещё чуть-чуть, и внутри не останется терпения. Дом был последней каплей. А боль в ладонях была даже приятной, удерживающей его на поверхности, ведь так хотелось завопить во всю глотку, так хотелось сжечь весь остров дотла. На дом будто бы наступили гигантской ногой, а после пнули со всей силы, чтобы прогнившие брёвна разлетелись повсюду. Тэхён глубоко вдыхал воздух, стараясь потушить вспыхнувший в груди пожар. Не удавалось ни что-либо произнести, ни двинуться с места. Казалось, если он двинется или заговорит — всё вокруг сгорит вместе с ним. Потёкшая по рукам тёплая кровь разжала невидимые тиски, сжавшие его грудь, и ему в один миг стало всё равно на все имеющиеся в теле крупицы самоконтроля. Со рта сорвалось яростное рычание, и омега сорвался с места, принявшись колотить руками и ногами по тому, что осталось от дома. Отчего-то перед глазами пронёсся вчерашний день и количество сил, потребовавшееся для того, чтобы отмыть дом от пыли. Сколько часов он убирался? Всё впустую! Дома больше не осталось. Ни дома, ни сил здесь оставаться. Накрывшая разум опустошённость вмиг сменилась лютой непроглядной злостью. Со рта срывались вскрики и рычание, пока Тэхён неустанно колотил по обломкам, сгорая от нужды уничтожить весь чёртов остров, отнявший единственное, что приносило сердцу хоть немного успокоения. Мелькнувшее сбоку движение привлекло внимание омеги, и он, тяжело дыша, посмотрел на землю. Цокота множества крошечных лап не было слышно, но даже без этого Тэхён его услышал. Не думая, он со всей силы стиснул челюсти и, схватив первый попавшийся камень, подскочил к сколопендре. Секунда — и она с глухим стуком превратилась в пятно. Сколько раз он по ней ударил? Счёт сбился на пяти. — Тэхён! Плеч коснулись чужие руки, отчего омега, яростно взревев, молниеносно накинулся уже на альфу. В теле бушевала покрытая гневом энергия. Неконтролируемые удары посыпались на Чонгука, опаляя его лицо и грудь. — Не трогай меня! — выпалил Тэхён, вложив в очередной удар всю имеющуюся в теле силу. Сознание в самый неподходящий миг, словно насмехаясь, напомнило о том, на кого он никогда не мог поднять руку. Единственный монстр, которого хотелось до смерти забить голыми руками, почувствовал силу его тела лишь раз: в день своей смерти. — Я никогда не мог ударить своего отца... — задыхаясь от усталости. — А мне иногда так сильно хотелось... До зуда в груди... — Я тебе уже не раз говорил не поднимать на меня руку, — процедил Чонгук, сжав обе кисти истинного. — А я тебе не раз говорил не трогать меня! — выпалив в ответ и вырвав руки из захвата. У Чонгука ушла вся беспокойная ночь, заполненная снами о Вууре, на принятие того, что придётся увидеть наутро. Ветхий дом мог разрушить даже сильный ветер, что уж говорить об оркаане. Единственное, что действительно злило, было то, что он прошлым вечером совершенно не подумал о вещах, лежащих сейчас повсюду под обломками. Отчего-то беснование омеги оказывало и на него влияние. Густой агрессивный аромат роз давил на разум, сдавливал внутренности, побуждая угомонить истинного. Не только аромат давил, но и крики, сопровождающиеся метаниями. Тэхён колотил руками по брёвнам, будто бы изнемогая от нужды их наказать. — Возьми себя в руки, — приблизившись к омеге со спины. В ответ на прозвучавшую просьбу Тэхён словно в бреду заорал на всю округу: — Меня тошнит от этого острова! — вслед за криком с верхушек деревьев раздалось щебетание птиц. — И от этих чёртовых птиц! И от тебя тоже тошнит! Ненавижу этот остров! Грудь так сильно зудела, что Тэхён даже, сдавив ткань туники, начал тереть кожу. Взгляд метался от Чонгука к обломкам, и он, испустив тяжёлый вздох, впился руками в свои волосы. Невозможно. Ни дышать, ни быть здесь больше невозможно. Проклятый остров. Будь Су рядом, он бы, не раздумывая, попросил её сжечь это проклятое место. — Я больше не могу здесь оставаться... Ни дня. Ни минуты. Ни даже чёртовой секунды. Образовавшийся в горле ком не позволял Тэхёну глотнуть воздух. Нос тоже оказался забит. Не глядя на Чонгука, он двинулся вперёд, к Вууру. Если он не улетит отсюда прямо сейчас, то точно свихнётся. Сзади слышались тяжёлые шаги, за ним по пятам следовал хвойный аромат. Сейчас он залезет на Вуура, окажется в небе и наконец-то задышит полной грудью. Сейчас только дойдёт до пляжа. Осталось совсем немного. — У нас ничего нет... — вырвалось обречённым шёпотом со рта на середине пути. — У нас совсем ничего нет... Даже крыши не осталось... Ладони, испачканные в крови, продолжали с силой сжимать волосы. Единственное место, хоть чуточку напоминавшее цивилизацию, больше не существовало. Тэхён не мог это принять. Где он будет спать? Где он будет прятаться от солнца и жары? Где он будет переодеваться и хранить все свои вещи? Стоило вспомнить о вещах, лежащих словно мусор под брёвнами, он остановился и сдавил волосы с такой силой, что казалось, и их он вскоре тоже лишится, как и всего остального. Мандраж охватил всё тело, по которому потёк ледяной пот. Ни на секунду он больше здесь не останется. — Тише, тебе нельзя нервничать, — замерев у Тэхёна за спиной, Чонгук едва ощутимо коснулся пальцами его локтя. — Отпусти свои волосы. — Верни меня в Игнисакву, и я больше не буду нервничать! — так громко, как только было возможно. Крик заставил альфу поморщиться, и он, решив больше не церемониться, схватил омегу за плечи и прижал его к ближайшему дереву. Замешательство позволило ему склониться над Тэхёном и стремительно впиться губами в его губы. Обжигающий поцелуй продлился дольше предыдущих: семь секунд. Чонгук успел даже вобрать в рот верхнюю губу омеги, прежде чем щеку опалила пощёчина. — Что ты делаешь?! — сошедшая с глаз пелена позволила Тэхёну разглядеть не только грузно дышащего альфу, но и лежащие на земле сломанные деревья. — Зачем ты меня поцеловал?! — Дыши, — шагнув вперёд, Чонгук вновь вплотную приблизился к истинному и, не сдерживая себя, коснулся пальцами его подбородка. — Тэхён, тебе нужно взять себя в руки. Ничего плохого не произошло. Главное — мы живы, с нами всё в порядке. — У нас нет крыши! У нас ничего не осталось! — губы предательски дрожали. — Где мы будем спать?! — Послушай меня внимательно, — склонив голову ниже, едва не касаясь лбом чужого лба. — Я сделаю всё возможное, чтобы вернуть нас в Игнисакву, даю тебе слово. — А если это невозможно?.. — живущую в сердце веру словно уничтожили вместе с домом. — Я не могу дышать на этом острове... — Я сделаю всё, что от меня зависит, — твёрдым тоном дав своему омеге искреннее обещание. — Если не выйдет, мы построим новый дом здесь, клянусь. У нас будет крыша над головой. — Я больше не могу... — Тэхён снова сжал волосы. Всё его нутро тянулось к чёрному дракону. — Дай пройти. — Куда ты собрался? — На пляж. Больше его не держали и не останавливали. Сейчас Тэхён мог оценить весь масштаб разрушений, которые сотворил оркаан. Столько деревьев, которые могли простоять ещё не один десяток лет, лежали мёртвым грузом на земле. Мелькнувшая в голове мысль вырвала истерический смешок со рта: из этих деревьев можно построить новый дом. Ускорившись, омега больше не разглядывал разрушения. Новый дом означал отсутствие какой-либо надежды, а она всё ещё теплилась в груди. Сейчас он доберётся до Вуура и сможет улететь отсюда. Как только удалось ступить на горячий песок, вырвавшись из плена рядов высоких уцелевших деревьев, Тэхён приоткрыл рот, стараясь заглотнуть свежий воздух. Вуур так и лежал, ни на метр не сдвинувшись, недалеко от берега. Ногти вновь вонзились в израненные руки, и омега, сорвавшись с места, побежал к спящему дракону. На нём не виднелось седла, но и без него наверняка удастся удержаться верхом. Отбросив все мысли и сомнения, Тэхён, ведомый последней крупицей веры, начал забираться на чёрного дракона, сжимая кровавыми руками шипы на его спине. На удивление, ему за считанные мгновения удалось залезть на громадного зверя. Столь быстро, что даже варвар не успел его остановить. Вера действительно была сильнейшим чувством. — Вуур, пожалуйста, просыпайся! — обречённо взмолившись. От дракона веяло чем-то горячим и безопасным, что не могло не вызвать секундную заминку, словно на миг Тэхён действительно оказался в полной безопасности. — Нам пора домой! Пожалуйста! — Слезай! Тэхён зажмурился, как только вокруг его груди обернулись сильные руки. Разум твердил одно, а сердце продолжало надеяться на невозможное. Быть может, всё же чудо свершится? Быть может, хоть раз в жизни небо смилостивится? — Вуур, нужно лететь! Просыпайся! — Тэхён, в его теле яд, которым ты его отравил! — рявкнул Чонгук, теряя терпение, и, сильнее прижав к себе омегу, потянул его на землю. — Слезай! Яд. Ещё одно слово, которое Тэхён отныне ненавидел. Не нужно было травить Вуура. Не нужно было. Если бы не дьявольский яд, он бы был сейчас в Игнисакве, рядом с братом и Су. Древний замок крепок, его бы ни один оркаан не уничтожил. Ступни коснулись земли. Ведомый чем-то неизвестным, возникшим внутри, Тэхён опустился на колени и заполз под громадное крыло Вуура, изнывая от необходимости спрятаться от острова, пещеры, разрушенного дома и дьявольских шагов, всё ещё слышавшихся в голове. От чёрного дракона исходило успокаивающее тепло, под крылом оказалось так уютно и спокойно, словно он оказался в крепких объятиях мамы. С каждым новым вдохом дыхание выравнивалось. Тэхён постарался выкинуть из головы всё, что приносило боль и опустошение, оставив там только надёжные объятия, напоминающие время, когда мама ещё была жива, когда небо было чистым, когда всё было хорошо.

***

Burn — Astyria 

Только час Чонгуку пришлось без дела прождать, пока омега проснётся. Всё остальное время он был занят приведением в порядок того, что уцелело. День или два, за которые необходимо соорудить небольшое убежище, придётся поспать на пляже, благо все шкуры удалось отчистить и высушить на солнце. Многое удалось найти под обломками дома, многое ещё можно зашить. Самой крупной потерей, помимо дома, стал плот. Альфу это до зуда в груди злило, хоть он и старался отгонять от себя гнев, посвящая всё время приведению острова в порядок. Злость ни к чему не приведёт — это Чонгук всеми силами старался вбить себе в голову, ведь если на острове окажутся два заполненных злостью человека, может случиться плохое. Благо, оркаан никоим образом не задел Вуура. Ураган не способен навредить тому, кто был с помощью огня рождён для неба. Драконы на Мако любили летать в грозу, порой и им было полезно охладиться. Жара на острове обычно начинала спадать ближе к закату. Сегодня погода весь день была ясной, будто оркаан никогда не посещал остров. В ближайшие полгода, а может даже год, на острове будет безопасно — оркаан посещает тропические острова довольно редко. Белоснежный песок мерцал оранжевым отливом на закате. Чонгук ещё с самого детства любил наблюдать за заходами солнца, сидя на пляже Мако в окружении близких людей или же в одиночестве. Мако совсем не был похож на остров Оркаан. На Мако бурлила жизнь, а здесь, напротив: остров Оркаан походил на нетронутую временем тихую гавань. Необитаемый, закрытый от людей рай. На Мако отовсюду слышались людские голоса, а здесь — только недовольный голос Ким-Хаана. На острове Оркаан даже живность разительно отличалась от острова Мако. Здесь им ни разу не встретились ни обезьяны, ни попугаи, ни лемуры, ни слоны, ни даже пумы, в отличие от Мако, в глубине лесов которого можно увидеть разных животных. И всё же воздух на островах был схож: он был насыщен ароматами цветущих растений и солёным освежающим привкусом океана. Но было главное отличие: на Мако никогда не пахло дурманящими розами. Солнце, плавно уходящее за горизонт, создающее на водной глади множество красочных бликов, скрасило час ожидания, который наконец-то был прерван шевелением сбоку. Вскоре из-под крыла Вуура вылез заспанный, взъерошенный омега, похожий сейчас на совсем ещё юного ребёнка. Его взгляд был мутным, будто он ещё не отошёл ото сна, на щеке и волосах виднелся песок. — Выспался? — Чонгук, подсев ближе, протянул ему расколотый кокос, в котором манго было смешано с бананом, мёдом и мякотью кокоса. — Поешь, вы сегодня не завтракали. Молча приняв еду, Тэхён сначала минуту поразглядывал намешанное в кокосовой скорлупе, а после, наполнив ложку, засунул её в рот. Мелькнувшее на лице омеги удовлетворение порадовало Чонгука, который, подсев ещё ближе, аккуратно стряхнул с него песок. — Ведёшь себя так, будто всё в порядке, — буркнул Тэхён, облизав губы. — Кто-то ведь должен держать себя в руках, — прозвучало невозмутимым тоном в ответ. Чонгук видел, как взгляд омеги медленно из растерянного, не отошедшего от долгого сна, перетекал в напряжённый. Ещё он видел в голубых глазах волнение, которое наверняка выльется во множество вопросов. — Через несколько месяцев настанет пора рожать ребёнка. У нас нет ни дома, ни кроватки, ни вещей. У нас ничего нет, — начал Тэхён, стараясь говорить твёрдым тоном, как только вся полученная из фруктов масса была съедена. — Если я не смогу самостоятельно родить, тебе придётся вырезать его из меня. Чем он будет питаться? Как он здесь выживет? Стоило представить лезвие у своего живота, к горлу подкатил ком. На миг омега сморщился, а после постарался вновь взять над собой контроль. Хотя бы голос не дрогнул. — Почему ты думаешь о смерти? — А почему ты об этом не думаешь? — Тэхён вдавил ногти в свои колени, стараясь подавить вспыхнувшее внутри раздражение. Взгляды пересеклись, оба на миг смолкли, и лишь потрескивание костра звучало в воздухе. Омега выжидающе глядел, желая услышать ответ на вопрос, а альфа, не отводя от него взгляд, чуть приподнял уголки губ. — На твоей стороне молодость. Ты сам родишь Саатуса, — без тени сомнения в голосе. — Я больше не могу здесь оставаться, — мотнув головой и положив руки на округлый живот. Плавно выпирающий вперёд живот не был большим, но сейчас он казался Тэхёну гигантским. Вскоре он станет в разы больше. Какой уже срок? Сложно было не потеряться в прошедших днях и месяцах, вот он и потерялся. Должно быть, сейчас около пяти месяцев. Хотелось верить словам Чон-Драака, но вера была уже не так сильна. Живот рос, вместе с ним рос и малыш. Нежеланный, но ставший единственным родным на дьявольском острове. Огладив рукой живот, омега старался подавить усталость, что по крупицам захватывала его тело. Внутри сидела не только усталость, но и обречённость, которую он постоянно чувствовал, находясь здесь. После вчерашней ночи начало казаться, что им уже никто не поможет. Дьявольский остров не позволит. — Я устал со всеми бороться, — вырвалось невольно со рта. — Я устал обо всём думать. Вся жизнь Тэхёна была заполнена постоянной борьбой. Сначала с отцом, а стоило ему сгинуть из этого мира, настал черёд борьбы с истинным. Сейчас же бороться нужно было не только с живыми и дышащими, но и с чёртовым островом. Борьба с ним казалась бессмысленной. В ней только один победитель — остров. — Я никогда не желал с тобой бороться, — всего на секунду сжав бедро омеги, а после подняв руку выше, к его локтю. — Тэхён, я твой альфа, твой муж, но в первую очередь я твой истинный. Доверься мне. Я сам обо всём позабочусь. Дай себе отдохнуть. Дай своей голове отдохнуть. Просто ни о чём не думай. Последнее слово невидимыми когтями царапнуло ухо, отчего Тэхён, окинув варвара свирепым взглядом, поинтересовался язвительным тоном: — Ты живёшь по такому принципу? Если это действительно так, то это многое объясняет. Ты дважды безмятежно засыпал со мной в одной постели после изнасилований. — Первая ночь разрушила нашу истинность, — терпеливо кивнул Чонгук, хоть и ощутил лёгкую волну раздражения внутри, устав объясняться перед омегой. — Мне не стоило брать тебя тогда силой. — Ты разрушил нашу истинность. Вина лёгким шлейфом касалась спины, однако альфе не удавалось прочувствовать её в полной мере. В ту ночь он сделал выбор, и этот выбор позволил омеге жить. Омеге, в чьих жилах течёт кровь Ким-Хаанов. Чонгуку ни разу за всю жизнь не приходилось столько раз повторять одно и то же, сколько требовалось повторять Тэхёну. Уже не в первый раз он объяснял свой поступок, а его всё не поймут. Сколько ещё потребуется слов, чтобы этот омега наконец-то услышал и поверил? — Ты прав. Мои глаза покрывала пелена злости на твой род, но даже не смотря на это, думаю, я бы смягчился, если бы ты встал на колени и попросил смилостивиться. — Замолчи, иначе я тебя придушу! — не сдерживая себя, Тэхён со всей силы ударил альфу по щеке. — Как ты смеешь перекладывать на меня вину?! Ты и только ты разрушил нашу истинность! — Я не перекладываю на тебя вину, — клацнул зубами Чонгук, поморщившись. Левую сторону лица обожгло от удара. Эта сторона, благодаря истинному, стала его единственным уязвимым местом. — Я пытаюсь объяснить свой поступок. В ту ночь я знал тебя не как своего омегу, а как врага. Меня бы тогда мало что остановило. Вероятно, только полная покорность и мольба истинной пары. Ты был невинен, и ты пахнешь розами. Я бы смог остановиться только в том случае, если бы ты взмолился, а не рычал на меня. — Я бы не взмолился, — не отводя от альфы ледяной взгляд. — Знаю. Теперь я знаю тебя. Я принимаю тебя таким, какой ты есть. Ты колючий, агрессивный и злопамятный, но ты мой. У меня больше не будет других омег, а у тебя не будет других альф. — Ещё скажи, что полюбил меня, — голосом, в котором помимо напряжения, слышалась и насмешка. — Не полюбил, — Чонгук, не отрывая от Тэхёна уставший взгляд, поправил повязку на лице. — Но принял, и изо всех сил стараюсь не держать на тебя зла. Ты мой, а я твой. Истинность навсегда нас связала. Важные слова Чонгук говорил не только омеге, но и себе. День за днём, шаг за шагом. Однажды обиды внутри действительно не станет. Быть может, в день рождения Саатуса. Быть может, раньше. Однажды гнев внутри от потери глаза перекроет обретение наследника, о котором он всю жизнь мечтал. Однажды, глядя на парящего в небе Вуура, внутри не останется ни единого тяготящего воспоминания, связанного с истинным. Однажды, когда в глазах Тэхёна вспыхнет нечто тёплое, взгляд Чонгука тоже будет заполнен теплом, равно как и сердце. — Я никогда не поддамся. Ни за что не склоню голову. Только один человек мог заставить меня склониться перед ним, — скривился Тэхён, как только лик отца мелькнул у него перед глазами. — Я убил этого человека. — Ким-Хаан Бао? — прозвучал вопрос, не требовавший ответа. Имя отца было горьким. Тэхён ненавидел это имя. Если то, что он сделал, станет известно... Хотя в этом, как и практически во всём остальном, больше не было смысла. Остров не позволит им вернуться в Игнисакву. Никто, кроме Чон-Драака не узнает. Сейчас, сидя на тёплом песке под ярко-оранжевым небом, омега ощутил в груди нужду задать вопрос, мучивший его сильнее всего, пока он ещё жил в родных стенах такого же проклятого, как и вся его семья, замка. Судьба брата волновала его даже больше собственной судьбы. Так было с того дня, когда единственной опорой во всём громадном замке остался один единственный человек. Взгляд Тэхёна, медленно пройдясь по шрамированному мускулистому торсу истинного, поднялся к его лицу. Тёмный цепкий взгляд внимательно следил за ним в ответ. — Скажи честно, ты бы казнил Юнги, если бы мы не оказались на этом острове? Вопрос прозвучал медленно, даже осторожно. Только задав его, омега понял, насколько сильно опасался услышать ответ, ведь если прозвучит утверждение, варвара необходимо будет убить до родов. — Не думаю, — вздохнув, Чонгук перевёл взгляд вдаль, на спокойную водную гладь. — Это бы навсегда отвернуло тебя от меня, а я бы со временем, даже находясь в Игнисакве, принял тебя, захотел бы начать всё сначала. — Я не хочу начинать сначала. Снова это слово. Такое же гадкое и ядовитое, как остальные. — У нас нет выбора. Я тоже тебя не выбирал. За нас уже сделали выбор, — напомнил Чонгук, мельком глянув на небо, что их связало. — Мы не сможем быть с другими, познав аромат друг друга. — Я бы убил тебя, если бы мы здесь не оказались, — нахмурившись, Тэхён отчего-то решил поделиться сидевшими внутри намерениями. — Мне не нужен такой истинный, как ты. Мне вообще не нужен альфа. — Тебе мало глаза? — проигнорировав последние слова, услышав только то, что действительно волновало. — Ты отомстил мне. И не только мне, но и моему дракону. Тебе всё мало? Чонгук искренне пытался понять, прочувствовать, принять, но когда жёсткие слова срывались со рта Тэхёна, терпение трескалось. Зачатие не лишило омегу ни глаза, ни дракона. Он цел и невредим. Он может видеть мир двумя глазами. Обида ведь сидела не только в одном сердце. Чонгук тоже злился, однако всеми силами старался подавить злость, старался совладать с ней, усмирить её. Пойди он на поводу у гнева, у омеги бы тоже остался только один зрячий глаз. — Сейчас? — Да, — бросив безразличным тоном, хоть внутри и сидело желание услышать что-нибудь приятное. — Ты по-прежнему хочешь меня убить? — Сейчас... — на мгновение Тэхён смолк, задумавшись, а после, усмехнувшись, ответил: — Сейчас я ничего не хочу. Прозвучавший ответ не удовлетворил Чонгука. Голос омеги был изнурённым, его состояние могло неблагоприятно сказаться на Саатусе. — Со временем и ты сумеешь меня принять. Меня по-прежнему злит то, что ты сделал со мной и с Вууром, но теперь я стараюсь не отделять тебя от себя. Мы истинные, и мы всю жизнь будем связаны, — подсев ближе, альфа коснулся колена омеги, стараясь вкладывать в слова уверенность, которой в последнее время не хватало обоим. — Я не смогу тебе отомстить и даже больше не желаю этого. С каждым днём, по шагу в день, я стараюсь ради нас, слышишь? — Я ведь умолял тебя, — раздалось горькое напоминание. — В тот день тебе стоило согласиться на моё предложение. Тот день повлиял на слишком многое. Всё могло быть иначе, если бы именно в тот день были приняты иные решения. Сейчас Тэхён даже не мог в полной мере возненавидеть тот день — усталость, уняв злость, вызвала сонливость. — Мне не стоило позволять злости брать верх, — в голосе слышались отголоски досады. Вновь потянувшись к чужому колену, Чонгук постарался подавить возникшую внутри тьму, заявив: — Роза, я не желаю тебе зла. Знаю, ты всё ещё видишь во мне врага, но я тебе не враг. Я твой альфа. Взгляды пересеклись, в обоих виднелась усталость, но помимо неё в голубых глазах можно было разглядеть неверие, а в карем — твёрдость в своих убеждениях. Ровно десять секунд Тэхён, словно сражаясь, неотрывно отвечал на чужой взгляд, а после, вздохнув, отвёл глаза в сторону, не желая больше говорить о проклятой истинности. Вместо этого внутри возросла тревога, а голова мотнулась в сторону густого леса. — Та пещера... — понизив тон. — Что это было? — Это был остров. Так нам с Хосоком рассказывали жители острова, на котором мы выросли, — голос Чонгука был ровным, даже успокаивающим. — У островов есть сердце и душа. Прошлой ночью мы слышали стук сердца острова Оркаан. — Это были шаги, — мотнув головой, Тэхён сжал руками колени. — Нам слышались шаги, — настаивал альфа, следуя с детства живущему в сердце убеждению. — В той пещере никого не было, это было сердце острова. — Чушь, — яростным шёпотом, опасаясь повышать голос. — Не думал, что ты веришь в подобную чушь. — Думай, что говоришь, если не хочешь вновь взвыть от страха, — Чонгук мотнул головой в сторону леса, в глубине которого стояла пещера. — Я слышал шаги. И я чувствовал чьё-то присутствие, — Тэхён ни за что не поверит словам варвара. — Рядом с нами кто-то стоял. — Нам так казалось. — Там кто-то был. Впервые спор супругов проходил не на повышенных тонах. Впервые оба не желали, чтобы остров слышал их слова. А острову не нужно было чьё-то дозволение. Каждый шорох, каждый вздох, каждый порыв ветра был услышан. — Это было сердце острова. — На острове, на котором вы с Хосоком выросли, ты тоже слышал шаги? — Мако мне не открывался. Я ничего не слышал и не чувствовал в тех пещерах. — Тогда как ты можешь говорить, что это был стук сердца, а не шаги? — сквозь зубы. У Тэхёна в груди возрастала горячая ядовитая вспышка, которую хотелось выпустить, закричав Чонгуку в лицо, но он, вдавливая ногти в кожу коленей, старался держать себя в руках. — Жители Мако слышали стук, — пояснил альфа, подсев вплотную к омеге и прислонившись спиной к Вууру, чья чешуйчатая кожа отдавала теплом. — Каждый слышал его по-своему. Кто-то слышал шёпот, кто-то шаги, кто-то ощущал чьё-то присутствие. Каждый слышит стук сердца по-разному. В такое объяснение невозможно было поверить, и Тэхён не верил. Остров не мог шагать двумя ногами. Как это возможно? В той пещере было нечто дьявольское, потустороннее. Нечто, от чего хотелось держаться как можно дальше, однако внутри, помимо страха, сидела нужда вернуться туда, чтобы выкинуть из головы крошечную вероятность нахождения в пещере живого человека, который каким-то образом там прятался. — Я хочу вернуться туда с факелом. Будь они не на пляже, а в глубине леса, Тэхён бы не говорил так уверено. — Сам сходишь? — едва заметно приподняв левую бровь. Оба сидели вполоборота, оба глядели друг на друга в ожидании. Омега не желал озвучивать просьбу вслух, а альфа жаждал услышать слово «пожалуйста» из его красивых уст. — Ты пойдёшь со мной, — нарушил молчание Тэхён минуту спустя. — Попроси меня, — в голосе можно было расслышать требовательные нотки. — Докажи, что в той пещере никого нет. — Попроси, если хочешь, чтобы я сходил с тобой. Борьба взглядов в этот раз затянулась на две минуты, за которые ни один не произнёс ни слова. Тэхёну так сильно хотелось треснуть варвара по бедру, что у него даже зачесались руки. Наверняка у него сейчас всё лицо красное от злости. Чёртов варвар. С силой прикусив нижнюю губу, омега разорвал зрительный контакт и, устремив взгляд на яркие языки пламени, выдавил из себя: — Пожалуйста, давай проверим пещеру. — Скоро стемнеет. Пойдём завтра с утра, — удовлетворённо кивнул Чонгук. Стоило заметить нечто тёмно-красное на ладонях омеги, он резко выпрямился и притянул к себе его руки. — Откуда кровь? Тэхён совсем позабыл о ранах. Ладони не болели, сами раны, возникшие от впившихся в кожу ногтей, не выглядели серьёзными. Он постарался было вырвать руки из чужих ладоней, но их сильнее сжали. — Сиди здесь, сейчас вернусь, — велел Чонгук, когда его взору предстали глубокие царапины, выглядящие слегка воспалёнными, и направился к собранным недалеко от Вуура уцелевшим вещам, среди которых лежала обеззараживающая настойка. Тэхён вновь накрыл колени ладонями, слегка поморщившись. Раны его не волновали. Его волновала пещера и обитающее в ней нечто. Солнце уже скрылось за горизонтом, теперь за ними присматривала только луна. Поёжившись, он обхватил плечи руками и прижался спиной к Вууру, всеми силами стараясь выкинуть из головы дьявольские шаги. Лучше пусть завтра им встретится в пещере человек. Так лучше, нежели пещера окажется пустой.

***

Стук собственного сердца помогал Тэхёну, положившему одну ладонь на грудь, а вторую на выпуклый живот, держать себя в руках. Сегодня ни ливень, ни ветер их не подгоняли. Сегодня они по собственному желанию войдут в дьявольскую пещеру. Как только альфа ступил внутрь, омега последовал за ним. У входа было светло, но в глубине виднелась густая тьма. Лишь бы факел не потух... — Могу взять тебя за руку, если боишься, — предложил Чонгук, чуть приподняв уголки губ и бросив на Тэхёна выжидающий взгляд. В ответ он услышал только цоканье и побудительный тычок в бок. — Как хочешь. Невысокий свод пещеры нагнал на Тэхёна гнетущие мысли о тупике. Что, если в пещерах живут дикие люди? А что, если они здесь жили? Жили и погибли в глубине. Темнота постепенно старалась окутать их тела, благо в этот раз у них был факел, который крепко держал варвар. Только сейчас омега заметил слабое мерцание на стенах, покрытых минералами. С каждым пройденным метром запах сырости усиливался. Шаг за шагом и ни единого звука. Только их шаги. Сегодня они будто шли дольше, но, вероятнее всего, так только казалось. Тэхён мотал головой из стороны в сторону, стараясь запомнить все детали. Неровный пол был местами усыпан обломками мелких камней. В груди потяжелело от темноты, что тянулась отовсюду. Не будь факела, темнота бы уже и до них добралась вместе с тем, что в ней таилось. Внезапно раздавшийся сбоку голос вырвал со рта омеги судорожный резкий вздох. — Мы сидели здесь, — Чонгук кивком головы указал на каменный пол, а после указал пальцем вперёд. — Впереди две развилки, обе ведут в тупик. Хочешь проверить? — Хочу, — коротко бросил Тэхён, несмотря на тяжесть в груди. Путь до конца первой развилки занял не больше пяти минут. Неровная стена, не давшая пройти дальше, не казалась прочной. Будто бы её раньше не было, будто бы она, ведомая чем-то, быть может, сильным толчком, рухнула сверху, отрезав путь в глубину пещеры. Могли ли в пещере в тот миг находиться люди? Вдруг они погибли там, за этой стеной? Вдруг у них не вышло выбраться, и они погибли от голода, а теперь ночами их души странствуют по острову? Ощутив подкативший к горлу тревожный ком, Тэхён потянулся к поясу альфы и с силой стиснул ткань его штанов, не желая касаться его обнажённой кожи. Так стало хоть на крошечную каплю спокойнее. — Возьми меня за руку, — раскрыв ладонь. — Пошли дальше, — упрямо мотнул головой омега, не протянув в ответ руку. Чонгук мог бы самостоятельно схватить Тэхёна за руку, но не стал, молча продолжив идти. Сбоку, в небольшой расщелине, стояло оставшееся незамеченным заполненное мёдом ведро. Было решено не раскрывать местоположение запасов, учитывая предвзятое отношение омеги к пещере. Хватка на поясе усилилась, когда они, вернувшись к развилке, двинулись по второму пути. Чонгук даже подумывал приобнять Тэхёна за плечи, да не стал, пойдя на поводу вспыхнувшего внутри упрямства. — Убедился? — прозвучал вопрос, как только супруги дошли до второго тупика. — Других путей нет? — едва слышно спросил Тэхён, продолжая крутить головой, осматривая каждый сантиметр шероховатых стен. — А ты видишь здесь другие пути? Тэхён не видел, и это пугало его сильнее всего. К выходу они шли уже быстрее, оба желали оказаться на свежем воздухе. Как только впереди начал виднеться свет, омега почувствовал липкий ледяной взгляд, коснувшийся не то его спины, не то макушки, словно сзади из темноты на него кто-то смотрел. Запретив себе паниковать и набрав в грудь побольше воздуха, он резко обернулся, не замедляя шаг. Никого. Ничего. Но кто-то там явно был секунду назад. Дьявольский остров. Дьявольская пещера. В этот самый миг он мысленно дал себе обещание не произносить больше это слово вслух. — Убедился? — вновь поинтересовался Чонгук, немного отдалившись от пещеры. — Только в том, что остров... — запнувшись на мгновение. — Что с островом что-то не так. Ледяные мурашки продолжали покрывать тело Тэхёна, не давая ему расслабиться. — Хоть раз в жизни поверь мне, — ещё немного, и уже у альфы начнёт кончаться терпение. — Мы слышали стук сердца острова. Здесь нет никого, кроме нас. Никого, кроме них и проклятого нечто. Уверенность в этом в сердце Тэхёна была непоколебимой. До вхождения в пещеру он ни разу не ощущал и не слышал подобное, значит, что-то не так было именно с ней. Нельзя больше туда входить. Будь его воля, он бы заблокировал вход в неё стволами деревьев, но нечто внутри подсказывало: нельзя ничего трогать. Они просто больше не войдут внутрь. — Мы больше никогда не зайдём в эту пещеру, — тоном, не терпящим возражений. — Никогда. Не дожидаясь ответа, Тэхён ускорил шаг, желая оказаться как можно дальше от тёмного места. Необходимо думать об утерянном доме, а не о том, что невозможно было объяснить. У них больше нет дома. Нужно строить новый. Отчего-то под крылом Вуура ему спалось спокойнее, нежели в лесу, поэтому было решено держаться рядом с драконом. Наверняка варвар знает, как построить небольшой дом на пляже. Обязан знать. Внезапный толчок изнутри вырвал со рта Тэхёна громкий вздох и вынудил его, схватившись за стоящее вблизи дерево, склониться. Толчок хоть и не был сильным, всё равно изумил его до глубины души. Если раньше нельзя было полноценно прочувствовать необычные шевеления внутри, которые хоть и редко, но появлялись, то сейчас он с полной уверенностью мог сказать, что именно почувствовал. Это был слабый толчок, словно малыш пнул ножкой. — Что не так? — накрыв рукой поясницу омеги, Чонгук склонился ближе к его лицу. — Живот болит? — Ребёнок меня пнул... — неверящим шёпотом. Казалось бы, Тэхён уже давно знал о своей беременности, но лишь сейчас, ощутив под сердцем настоящего живого человечка, у которого уже были сформированы конечности, смог полностью это осознать. — Саатус? — тут же накрыв рукой ладонь омеги и поведя ей сначала вверх, а после вниз. Живот был таким же, каким был вчера. — Не чувствую. Хвойный аромат мгновенно начал забираться Тэхёну под кожу, и он, зашипев, оттолкнул руку альфы. Помимо хвойного аромата под кожей сидело невыносимое, неконтролируемое желание взглянуть на обнажённый живот. Вдруг удастся что-нибудь увидеть? Выпрямившись, он повернулся к варвару спиной и, окинув его пристальным взглядом, попросил: — Отвернись. — Зачем? — Отвернись, — уже резче. Как только Чонгук, клацнув зубами, отвернулся, Тэхён тоже повернулся к нему спиной и поспешно приподнял тунику, оголив живот и всё, что было ниже. Кожа на животе казалась тонкой и гладкой. Живот был аккуратным и не сказать, что большим, но в сравнении с тем, каким плоским и даже впалым он всегда был, сейчас он казался громадным. Омега медленно вёл рукой по выпуклости, надеясь не только почувствовать, но и увидеть движение малыша. Но малыш больше не шевелился. — Тебе надо больше есть, — выдохнул Чонгук истинному на ухо, после чего заскользил пальцами по его рёбрам. — Не трогай! — выпалил Тэхён, опустив тунику вниз и ударив варвара по торсу. — Бесстыдник! — Это и мой ребёнок тоже. Я тоже хочу видеть и чувствовать его. У нас был уговор, помнишь? — Ты начал не живот трогать, а меня. — Тебя я тоже хочу трогать, — сократив оставшееся расстояние, Чонгук едва не коснулся носом чужого носа. — А я хочу спать на мягкой постели, мыться в горячей ванне и есть на завтрак мясные пироги! — выкрикнул Тэхён в сердцах то, что каждый день сводило с ума, и, оттолкнув Чон-Драака, отошёл от дерева. — Мы не всегда получаем то, что хотим! Чонгук открыл было рот, но тут же его захлопнул, как только у омеги громко заурчал живот. Голубые глаза были наполнены голодом, который альфа не мог выносить. Будь у него такая возможность, он бы с радостью кормил своего мужа пирогами. Своими руками бы готовил, если бы было из чего. — Давай пообедаем, — ступив на шаг ближе, Чонгук заправил Тэхёну за ухо прядь волос, выбившуюся из маленького низкого хвостика, и потянул его в сторону пляжа.

***

... остальные острова тоже необходимо исследовать. Не теряй веру, Намджун. Если их не окажется ни на одном из отмеченных на карте островов, ты знаешь, что нужно делать, но прежде отправь мне письмо.

Хосок.

Отложив перо в сторону, Хосок устало выдохнул и, на миг прикрыв глаза, принялся разминать затёкшую шею. Столько писем получено, столько писем отправлено, и ни одно не дарит надежду. Снаружи, на террасе, сидела надрессированная ворона, не первый год служившая Чон-Драакам, а сзади, рядом с небольшим круглым столом из мрамора, расположился Юнги, готовый приступить к ужину. Оба его ожидали, а у него совсем не осталось сил. Стол в уединении был накрыт скромный, по его же просьбе. Мало у кого в Игнисакве сейчас остался здоровый аппетит, но есть всё же было необходимо. Приёмы пищи в компании Юнги в последнее время стали привычными. Их связывало не только бремя, но и интерес. По крайней мере, у Хосока он явно имелся. С большинством писем они тоже разбирались вместе, как и с управлением Игнисаквой. Старший Ким-Хаан был привлекателен не только внешностью, но и острым умом. А ещё опытом, ведь его с детства готовили к правлению королевством, в отличие от Хосока. — Они уже столько островов проверили... — Хосок опустился за стол рядом с Юнги и откинулся на спинку крупного кресла. — Не понимаю, куда Чонгук и Тэхён могли деться. Не хочу верить в виновность Артура. — Что, если они всё же в Кано? — поспешно задал вопрос Юнги, сильнее сдавив в руке бокал с вином. По лбу тёк ледяной пот, который Ким-Хаан время от времени стирал. В горле стоял ком, колени мелко подрагивали. В стоящем перед Хосоком бокале находился смертельный яд. Кровавый. Такую участь Юнги приготовил для младшего брата проклятого короля. Дрожь с каждой секундой усиливалась. Так жестоко. Слишком жестоко. Сможет ли он спать ночами, если убьёт Хосока таким образом?.. — Если Кано замешан в их пропаже, Артур об этом очень пожалеет, — пообещал Хосок, потянувшись к бокалу. — Не думаю, что это они. Они видели наших драконов. Они знают, что им не жить, если пойдут против нас. Мало кто решится выступить против одного дракона. У Чон-Драаков их было семь, даже восемь, учитывая Агаара. Никто не решится переходить им дорогу. — Артур может быть таким же безмозглым, как твой брат. Голос Юнги был хриплым. Его живот с силой скрутило, как только Хосок, стиснув ядовитый бокал, начал подносить его ко рту. Они сидели рядом, на расстоянии вытянутой руки. Так тошно ему уже давно не было. Казалось, будто яд находился не только в бокале, но и в его сердце. Секунда, ещё одна, и снаружи внезапно раздался рёв Вэси. Низ живота сдавило в прочный узел, как только губы Хосока коснулись краешка бокала. Не сумев ничего с собой поделать, Юнги с сорвавшимся со рта рычанием поспешно сдавил чужую руку, не позволив выпить яд. Узел в животе развязался, но в груди стало неимоверно туго, будто кости решили сдавить органы. Трус. Ким-Хаан Юнги был трусом. Так было всегда. — Ты добавил в вино яд? Хосок не шевелился, его рука продолжала стискивать бокал. На удивление, его голос не дрогнул, а в груди вместо гнева вспыхнуло нечто иное. Нечто, прогнавшее усталость, вселившее в него нескончаемый поток энергии. — Да, — едва слышно промолвил Юнги, отпустив ладонь врага. Мгновение спустя Хосок, осторожно поставив бокал на стол, стремительно потянулся к Юнги и, не дав ему ни секунды на раздумья, впился в его губы жёстким поцелуем. Полыхающие внутри потоки энергии не позволили ему остановиться. Он бы вечность сминал сухие потрескавшиеся губы, если бы его с разъярённым рычанием не скинули со стула. С одного рта сорвался громкий удовлетворённый смех, а со второго — рычание. — Что ты творишь?! — Юнги с силой начал тереть свои губы, в недоумении глядя на лежащего на полу альфу. — Ты спас мне жизнь, — растянув на лице улыбку. — Спасибо. — Я не спасал тебя. Недоумение медленно сменялось не то шоком, не то гневом. Юнги сложно было разобраться во всколыхнувшихся внутри эмоциях. Дикость. Полнейшая дикость. Что вообще произошло? Как это понимать? — Ты ведь не дал мне умереть, — пожал плечами Чон-Драак, медленно поднявшись на ноги. Хосоку казалось, что в эту самую минуту он способен абсолютно на всё. Вероятно, ему удастся даже взлететь на собственных невидимых крыльях. Стоящий напротив альфа был вкусным: его глаза, его губы, его сердце и даже тяжесть бремени. — Я ужасно голоден, — так хорошо Хосоку в последний раз было до известия о пропаже брата. Стоило заметить поспешный уход альфы, со рта сорвалось: — Юнги, ты ведь не поел! Юнги не мог разобрать последние сказанные слова — столь быстро он покидал покои врага. Бешенный стук сердца не только не позволял ему слышать, но и отчего-то видеть. Всё смазалось, но он продолжал идти. Альфы не целуют альф. Это дико, гадко и неправильно. Чёртов Чон-Драак Хосок свихнулся. Он такой же сумасшедший, как и его старший брат. С каждым гулким шагом внутренности Юнги леденели. Он не смог совершить необходимое. Его младший брат был гораздо смелее него. Так было всегда. — Дьявол, — выругавшись негромко, альфа сдавил кулаки. Придётся дождаться людей дяди Бомгю, прежде чем начинать действовать.

***

Стоящая над спящими королями высокая тень без каких-либо движений наблюдала за ними. Тэхён видел её, несмотря на то, что его глаза были закрыты. По его лицу стекал пот, вся туника была мокрой. В небольшой шалаш, построенный за несколько часов, не попадало ни сияние луны, ни свет от костра. Тьма преобладала. В этой тьме безмолвно стояла тень. Тэхён чувствовал тяжесть на груди, будто нечто принялось на неё давить. В один миг волос коснулись длинные пальцы, и он изо всех сил истошно закричал, однако со рта не сорвался даже вздох. Необходимость открыть глаза стала критической. Хотелось надеяться на то, что если он сможет видеть, нечто больше не сможет сидеть на нём. Тяжело. Невозможно дышать. Казалось, будто на грудь лёг крупный человек. Ещё чуть-чуть, и рёбра треснут. Хрип срывался с губ, но, быть может, так лишь казалось. Стоило ледяным шершавым пальцам перейти с волос к щекам, с глаз полились слёзы. Происходящее походило на кошмар. Тэхён не понимал, что с ним творилось. Либо всё было сном, либо на нём действительного кто-то лежал. Но разве может происходящее быть сном, если он всё осознаёт?.. Кто давит на его грудь? «Чонгук!» — так громко, как только было возможно, но с губ не сорвалось ни звука. Ладони касались уже шеи. Ещё чуть-чуть, и оно его задушит. Неужели Чон-Драак не видит? Как он может спать, пока его убивают?! «Чонгук! Пожалуйста!» — ощущая стекающие по лицу слёзы. Его задушат, и малыш тоже умрёт, а варвар спит! Как он может спать в такой миг?! Если Тэхёну удастся выжить, он собственными руками придушит Чонгука, обещавшего обо всём позаботиться. Всё тело дрожало, пока омега пытался распахнуть глаза. Хотелось хотя бы в последний миг увидеть своего убийцу. Может, это не нечто, а выживший после обрушения пещеры человек? Дьявольский остров. Дьявольские твари. И вот уже невозможно сделать даже крошечный вдох. Холодные пальцы сомкнулись на шее и сдавили её. В эту секунду в нос попал запах гнили. — Тэхён, — вместе со знакомым голосом плеч коснулись сильные руки. — Тэхён, просыпайся. Ухватившись за голос и тепло рук истинного, омега завопил, силясь распахнуть глаза. Мгновение — и над ним оказалось лицо альфы. Сзади мелькнула высокая тень, вынудившая его с криком перевернуться на бок и накрыться шкурами. — Тише, тебе приснился кошмар, — прошептал Чонгук, сдавив чужие плечи. — Всё в порядке. Кошмар. Это был кошмар? Как это могло быть обычным сном? Он всё осознавал, собственной кожей и костями чувствовал тяжесть и тошнотворность дьявольского существа. Он уже попрощался с собственной жизнью, а это был обычный сон. Сон! Сумасшествие. Он явно свихнулся на этом острове. Чон-Драак наверняка тоже. — Что тебе снилось? — На мне кто-то сидел. На мою грудь давили, кто-то трогал моё лицо... — едва слышно бормотал Тэхён, не вылезая из-под шкур. — Это был кошмар. Иногда такое случается, когда сон беспокойный, — Чонгук продолжал водить рукой по плечам и спине омеги, стараясь его расслабить. — Мне тоже снились такие сны. — Это не мог быть обычный кошмар. Я видел тень. На мне кто-то сидел. Оно меня душило, — не выдержав, Тэхён высунул голову наружу и, оглядев тёмное пространство на наличие тени, продолжил: — Мы больше никогда не вернёмся в ту пещеру. Ты больше никогда туда не войдёшь. Дай мне слово. Всё началось с пещеры. На ней всё и должно закончиться. По крайней мере, хотелось в это верить. — Остров не причинит нам вреда, — зарывшись рукой в мягкие тёмные волосы. — Тэхён, послушай... — Ничего не хочу больше об этом слышать, — перебив альфу, омега приподнялся на локтях, не желая быть прикованным к земле. — Чонгук, поклянись, что больше никогда не войдёшь в ту пещеру. — Беспокоишься обо мне? — растянув губы в слабой, невидной в темноте улыбке. — Вдруг оно... — Тэхён, посмотри на меня, — теперь уже альфа не дал омеге договорить. — Я понимаю, что тебе страшно. Правда, понимаю. Раньше мы никогда с таким не сталкивались, твоя реакция нормальна. — Поклянись, — резким тоном. — Ты никогда не жил на острове, а я жил. Просто поверь мне. На острове нет никого, кроме нас и Вуура. — Почему ты не можешь поклясться? Тэхёну начало казаться, что все и всё на этом острове поставили перед собой задачу свести его с ума. Многие клятвы даются непросто, но что сложного в той клятве, которую он пожелал услышать? Какое варвару дело до той пещеры? — Потому что ты надумал то, чего нет. Прояви уважение к острову, и он больше не станет тебя пугать. Остров тебе не враг, — прозвучал ответ на каждый мучительный вопрос. Что бы Чон-Драак ни сказал, ничто не убедит Тэхёна. Что-то было не так с этим местом, омега ощутил не только с помощью слуха, но и кожей почувствовал. — Поклянись, что больше никогда туда не войдёшь, — требовал омега, видя перед собой слабое мерцание рубина в глазнице альфы. — Мы не будем больше подходить к той пещере. Мы будем держаться от неё как можно дальше. — А ты поклянёшься? — утопая в аромате роз. — Я больше никогда не приближусь к той пещере, — легко сорвалось с губ. — Я говорю о другой клятве, — внезапно раздалось в ответ. Оба невольно вспомнили мягкость длинных волос, которые были так жестоко отрезаны. В тот день тоже звучали требования о клятве. Ту клятву, по мнению Тэхёна, дать намного тяжелее, а сдержать — тем более. Столько резких слов было сказано в тот день... — Я ненавижу ложь. Ненавижу, когда меня обманывают, — Чонгук постарался вложить в сказанное всю искренность, которая только имелась в его сердце. — Делай что угодно, но не ври мне. Тэхён не желал давать такую клятву. Она слишком серьёзная, слишком долговременная. На острове говорить правду проще, чем было в Игнисакве. Здесь он смело может пообещать то, что от него хотят. Но вдруг им всё же удастся вернуться домой? — Роза, не обманывай меня, — в голосе слышалась мольба. — Я на многое готов закрыть глаза, когда дело касается тебя. Делай что угодно, но не ври мне и не предавай меня. Поклянёшься? Чонгук только сейчас понял, чего именно ему не хватало для более твёрдых шагов к омеге. Правда. Никакой лжи больше не должно быть. Ни истинность, ни супружество, ни семьи не должны строиться на лжи. Пусть лучше Тэхён открыто рычит о ненависти, нежели лживо клянётся в любви. Только искоренение лжи между ними способно изменить их отношения. Только честность способна восстановить то, что было уничтожено. — Мне больше нечего скрывать, — задумчиво вымолвил Тэхён, стараясь вспомнить то, что уже было сказано, а что ещё нет. — Я сделаю для нас всё, что есть в моих силах, если ты будешь со мной честен. Мы больше не будем друг другу врать. Ким-Хаан Тэхён не желал верить Чон-Драаку, однако в его голове невольно мелькнула возможность. Ради Юнги. Только ради него. — Я пообещаю больше тебе не лгать, если ты будешь держаться подальше от той пещеры, и если ты поклянёшься отдать Юнги Вендон. — Мы уже закрыли тему Вендона, — Чонгук сделал глубокий вдох, стараясь избавиться от вспыхнувшего внутри раздражения. Его омега никогда не уймётся. Это не могло не выводить из себя. — Таковы мои условия, — пожал плечами Тэхён, стараясь говорить ровно, не повышая голос. Всё имеет свою цену. Только ради брата он готов так дорого заплатить. — Если ты согласишься, я больше никогда тебе не солгу. Клянусь. — Не много ли ты хочешь? — сквозь зубы. — Не много. Я ведь твой истинный, твой омега и твой муж, — в голосе слышались язвительные нотки. Глаза привыкли к темноте, поэтому сейчас оба могли видеть друг друга. Тэхён вдавил ногти в свои колени, стоило хвойному аромату достигнуть предела. Напоминало гон, но это было негодование, а может даже гнев. — Хорошо, — в бешенстве прорычал Чонгук, изо всех сил сжав кулаки. В груди протестующе колотилось сердце, внутренности сдавило, а после опалило жаром. Вытерев жгучий пот со лба, он опустил взгляд с глаз омеги к его губам и мстительно добавил, сдержав рычание: — Добавим к нашему новому соглашению поцелуй раз в день, и я согласен. Жестокое небо всё же подарило Чонгуку хоть что-то приятное — красоту его истинного. Хоть в чём-то повезло. И любоваться этой красотой он вынужден только одним глазом. Чёртов омега. — С ума сошёл? — в неверии выпалил Тэхён. — Уже не так сильно хочешь Вендон? — оскалился Чонгук, вложив в слова сидящее внутри негодование. — Поцелуй раз в день? Полная дикость. Чон-Драак Чонгук окончательно свихнулся. — Именно, — альфа искренне наслаждался, даже упивался недоумением в голосе омеги. — Будем целоваться каждый день, без каких-либо исключений. До самой старости. — Ты сумасшедший, — гневно выплюнул Тэхён. — Тебе самому не противно желать такое? — Почему мне должно быть противно желать моего мужа? Поднеся руку к левому глазу, омега начал тереть кожу под ним, проигнорировав вопрос альфы. Варвар был таким же сумасшедшим, каким он сам стал на этом острове. Они все здесь свихнулись. Однако ответить было необходимо. Чон-Драак был согласен вернуть Юнги Вендон, это ли не главное? Быть может, ни один из них больше не ступит на территорию Игнисаквы, но, быть может, ступят, и тогда договорённость сможет изменить их с братом судьбы или хотя бы судьбу Юнги. — Я согласен, — сильнее вдавив ногти в колени. — Ты отдашь Юнги Вендон, даже если я умру. Пообещай мне. — Ты не умрёшь. Я не позволю тебе умереть, — как бы Чонгук ни злился, сейчас он точно понимал, что не сможет лишиться того, кого для него сотворили небеса. — Ты не Бог, — напомнил Тэхён, на случай, если варвар действительно запамятовал. — Я не позволю тебе умереть. В будущем Чон-Драак намеревался обзавестись даже не одним и не двумя наследниками, а как минимум пятью. Будущее их детей, их рода напрямую зависело от омеги, надумавшего себе чёрт знает что. — Юнги получит Вендон даже в случае твоей смерти. Клянусь, — всё же пообещал Чонгук ради спокойного сна розы. — Спасибо, — в голосе действительно слышалась благодарность. — Скрепим наше соглашение. Тэхён едва не подавился слюной, услышав дикие слова и увидев, как Чонгук нагнулся ближе. Условия хоть и были обсуждены, он всё равно не был к ним готов. Живот скрутило тянущим узлом, щёку опалило горячее дыхание альфы. Поцелуй. И так каждый день. До самой смерти. Полнейшее безумие. Но, так или иначе, выполнять условия необходимо. Каждый день. Ради Юнги. Впервые Тэхён добровольно потянулся навстречу губам Чонгука. Лбы соприкоснулись. Срывающееся с обоих ртов тяжёлое дыхание стало единым. Одно на двоих. Секунды шли, но альфа его не целовал, так и замерев, прижимаясь к нему лбом. — Целуй уже, — фыркнул Тэхён охрипшим голосом. Мгновение — и к губам прижались чужие, такие же горячие, как дыхание. Омега закрыл глаза, позволив альфе вобрать в рот свою верхнюю губу. Прикосновение отдалось чем-то похожим на щекотку в районе поясницы. Пришлось с силой зажмуриться, чтобы не отпрянуть и не ударить варвара. Сердце забилось с бешенной скоростью, а кожа покрылась мурашками. Напряжение, сковавшее тело, медленно сменялось стыдом, пока Чонгук напористо целовал его губы, поочерёдно посасывая то верхнюю губу, то нижнюю, благо не трогая его язык и не пытаясь засунуть свой ему в рот. — Хватит, — прерывисто выдохнул Тэхён, прижав ладонь к чужой груди. Этот поцелуй был самым долгим из всех. Самым долгим и самым ощутимым — в прошлые разы он не до конца понимал, что именно делал альфа. — Привыкай, — оскалился Чонгук, улёгшись на спину, и хлопнул по месту рядом с собой. — Ложись. Утром предстоит многое решить. Размер небольшого, построенного на пляже шалаша не позволял королям спать по разным углам, как было в доме. Здесь им пришлось засыпать плечом к плечу, что не могло не раздражать Тэхёна. И всё же лучше так, нежели под открытым небом. По крайней мере, под навесом можно будет поспать подольше, чем под жарким, палящим солнцем. — Что именно нам нужно будет решить? — Займёмся новым плотом, — Чонгук не желал даже думать о том, в каком состоянии был найден старый плот. Тогда, не сдержавшись, он со злости голыми руками добил то, что от него осталось. — Если ты поможешь, управимся за дня три-четыре, и я поплыву. — Я тоже поплыву, — Тэхён хотел было лечь на спину, как вновь выпрямился. — Тебе нельзя плыть. — Думаешь, я останусь здесь в полном одиночестве? Ни за что и никогда он не останется на этом дьявольском острове. — Остров тебе не... — Хватит повторять одно и то же! — вспыхнул омега, уже не выдерживая. — Помнишь, как тебе было плохо? — Чонгук не желал больше останавливать кровь истинного. — Ты должен остаться здесь. — Я сказал, что не останусь, — настойчиво повторил Тэхён, стиснув кулаки. — Ни за что. — Ты останешься не один. Если станет страшно, можешь лечь рядом с Вууром или залезть ему под крыло. Там тепло и безопасно. — Чонгук, я поплыву с тобой, если ты соберёшься уплыть. На этом точка. Ты никак не сможешь меня переубедить. Даже вместе с тобой я чувствую, как начинаю сходить здесь с ума. Я свихнусь, если останусь один на один с... островом. Терпение Тэхёна висело на последней ниточке. Одно и то же по кругу. Снова и снова. Пусть варвар ещё хоть раз повторит свои слова... — Вуур жив, у него бьётся сердце. Ты останешься не один. Ниточка порвалась. — Ты меня не слышишь! — взревел Тэхён, со всей силы трижды ударив альфу по груди сжатыми в кулаки ладонями. — Хватит повторять одно и то же! — Ты не выдержишь в океане, — приподнявшись, Чонгук стиснул руки омеги в своих, чтобы больше не распускал. — Значит, ты тоже никуда не поплывёшь! Всё внутри запылало от неприятного колющего раздражения. Тэхёну впервые за несколько дней настолько сильно захотелось треснуть Чон-Драака по голове. В этот миг даже подумалось, что ему с его характером никогда не стать нормальным папой для растущего в животе малыша. Ради ребёнка необходимо научиться терпению. Но будет ли у него возможность быть рядом, наблюдать за взрослением? — Тэхён, у нас есть крошечный шанс, ты это понимаешь? Чонгук бы не стал делать истинному больно, но сейчас ему слишком сильно захотелось впиться зубами в его губы, лишь бы только избавиться от негодования, похожего на аллергию, из-за которой чесалось всё тело, поэтому он, стараясь не усугубить положение, говорил ровно, не повышая тон, не провоцируя беременного омегу. Искусство терпения, на удивление, давалось ему лучше, чем Тэхёну. Набрав в грудь побольше дурманящего, пропитанного розами воздуха, альфа продолжил настаивать: — Нас ищут. Мои люди не остановятся, но они могут улететь совсем в другую сторону. Я должен попытаться доплыть до следующего острова. — А если ты не сможешь доплыть?! Что, если ты умрёшь в океане?! — задёргавшись, омега подался вперёд, чтобы в случае неправильного ответа зубами впиться альфе в горло, раз его руки решили обездвижить. — Что тогда будет с нами?! Я могу сразу сказать, что с нами станет! Твой желанный наследник умрёт внутри меня! — На этом острове мой дракон, мой сын и мой омега. Я не умру, даже если оркаан решит меня утопить, — рискуя собственным горлом, Чонгук тоже подался навстречу и замер в трёх сантиметрах от чужого лица. Дыхания вновь смешались. — Я вернусь с подмогой. Ты будешь рожать в замке. Верь мне. — Риск слишком велик! Ты можешь потеряться в океане или можешь вернуться сюда слишком поздно! Я не хочу, чтобы мой ребёнок умер! Тэхён тонул в ядовитой безысходности. Его слушают, но не слышат. Сотню тысяч раз он вопил об одном и том же, а его всё никак не могут услышать. Может, вместо лица и груди стоит ударить Чонгука по ушам? Так и нужно сделать. — Не ори, я не глухой. — Ты изнасиловал меня ради этого ребёнка, так возьми на себя ответственность! Ты обязан остаться здесь, ты обязан принять роды! «Возьми на себя ответственность», — звучало у Чонгука набатом в ушах. А чем он все эти месяцы занимался? Каждый чёртов день он брал на себя ответственность за жизнь своего омеги, каждый чёртов день он следил, чтобы у него была еда, вещи, место для сна. Его омега — самый невыносимый омега из всех. Свершится чудо, если они оба в целости и сохранности доживут до старости. Постоянные крики и переживания утомляли обоих, но только одному они действительно могли навредить. Мысли о Вууре не давали Чонгуку покоя ни наяву, ни во сне. Каждый день он мысленно молил небо, просил его проявить терпение. Подождать до родов можно, но сможет ли Вуур столько прождать? Хватит ли у него сил? Понимание того, что необходимо сделать выбор, было горьким. Время было их главным врагом. Если они останутся здесь до рождения Саатуса, существует вероятность того, что Вуура не успеют спасти. Если же Чонгук, вопреки мольбам Тэхёна, поплывёт на плоту один, велика вероятность того, что омега потеряет Саатуса. Ребёнок был уже большим, большая часть срока позади. Потеря сына на таком сроке может привести к потере истинного. Дракон или Саатус и Тэхён? Бесчеловечный выбор, но так или иначе, его необходимо сделать. Вуур всегда был главной опорой Чонгука, и даже сейчас он помог ему сделать выбор беззвучно, с помощью одного только сердца, веля сберечь того, кто был предначертан стать для него семьёй. Слабых нужно беречь, а самок — тем более. — Хорошо, мы останемся здесь и завтра же начнём строить дом, — согласился Чонгук, приняв окончательное решение уже без такой тяжести в груди. Его дракон был самым крупным из всех ныне живущих. Самым крупным и самым сильным. Никакой яд не способен его убить. — Не переживай, мы все вместе поплывём после родов. У нас будет крепчайший плот. Мы подготовимся и втроём поплывём, если к тому моменту нас ещё не найдут. Желанные слова разжали тиски, сдавившие грудь Тэхёна. Дышать стало легче, свободнее. Впереди несколько долгих месяцев. Едва ли не целая вечность до знаменательного дня, который решит его судьбу. Хотелось и растянуть свою вечность, и переместиться в будущее. А ещё было слово «дом». Оно позволило унять тихую боль, возникшую в груди при виде множества обломков. Теперь главное — дожить до родов, и чтобы Вуур до них дожил. — Вуур продержится ещё несколько месяцев, — Тэхён постарался вложить в сказанное всю оставшуюся в теле стойкость. — Он сильный, у него крепкое сердце, — таким же твёрдым тоном добавил Чонгук, отпустив руки омеги и вновь улёгшись на спину. — Он справится. Из-за навеса не было видно ни неба, ни луны, ни звёзд. Если бы было видно, оба бы загадали звёздам желания, вложив в них всё, что у них имелось — веру. Быть может, грёзы бы даже прозвучали одновременно, хоть и беззвучно.