Короли Игнисаквы

— Небо присматривает за нами, в особенности за тобой. Скоро ты снова взлетишь, — вера, пылающая в голосе короля, передалась и дракону. — Сунон уже действует. Это растение поставило меня на ноги, вскоре оно и до твоего сердца доберётся. Верь, Вуур. Всегда нужно верить. Впервые за долгое время лёгкость окутала всё тело Чонгука. Его лицо было расслабленным и сердце билось спокойно. Вуур, не двигаясь, спал, пока его чешуя покрывалась лечебным суноном, который втирал альфа. Сунон сумел залечить человеческие раны за две недели. Наверняка, для излечения дракона потребуется гораздо больше времени. — Помнишь, как Буми и Гело чуть не перегрызли друг другу глотки из-за той самки? — поинтересовался Чонгук, вытерев пот со своего лба. — Если бы ты не вмешался, Чанёль и Сехун могли потерять своих драконов. Единственный дракон Кано едва не развязал кровавую бойню среди драконов Чон-Драаков. Оба возжелали, оба обезумели, благо удалось их усмирить. Чонгуку повезло с Вууром, их темпераменты совпали. Вуур лучше любого дракона умел себя контролировать, его разум никогда не застилало сумасшествие. Даже Су, к которой всё его нутро стремилось, не удавалось отключить разум чёрного дракона. Будь на месте Вуура другой самец, вероятнее всего, он бы уже попытался завладеть неприступной самкой. — Надеюсь, Хосок ещё не разрушил наш замок, — нахмурившись из-за собственных мыслей. — Я его собственными руками придушу, если он не сумеет сберечь Игнисакву. Чонгук верил как в действие сунона, так и в своего младшего брата, который хоть и мог порой вести себя как шут, всё равно становился истинным Чон-Драаком, когда было необходимо. — Вероятнее всего, нас ищут на четырёх драконах. Надеюсь, Хосок остался в Игнисакве, ведь если нет, мне придётся сломать ему пару рёбер. Вряд ли он позволил Су и Агаару отправиться на наши поиски. Получается, нас ищут Намджун, Маркус, Чанёль и Сехун. Шансы совсем невелики, — размышляя вслух, Чонгук набирал в руки полученную смесь и наносил её на твёрдую чешую. — Я больше верю в силу сунона. Вуур, ты должен поправиться. Хрустнувшая впереди ветка вынудила альфу приподнять голову. Тёмный взгляд впился в сонного омегу, который, глядя себе под ноги, шёл, потирая глаза. Лёгкая туника облегала его тело, выделяя выпуклый живот. Взгляд, медленно огладив лицо, шею, грудь и живот, пополз к белоснежным, ничем неприкрытым ногам. Чонгук бы так и продолжил разглядывать розоватые коленки и изящные лодыжки, если бы не прозвучавший вопрос: — Что случилось с твоими руками? — Я добыл мёд, как и обещал, — поднявшись на ноги, альфа размял плечи и вытянул вперёд руки, на которых виднелось несколько больших царапин. Едва выглянуло солнце, Чонгук уже был на ногах. За всю жизнь ему трижды приходилось добывать мёд. В прошлые разы он был не один, у них имелись защитная одежда и снаряжение. Сегодня у него был в наличии только нож и огромное желание порадовать своего мужа. Думалось, больше всего времени уйдёт на добычу мёда, но один лишь поиск дупла, в котором обосновались пчёлы, занял около часа. Не используй он дым, наверняка на теле бы осталось несколько десятков укусов. Дым, усмиривший пчёл, позволил ему без особых потерь срезать соты. Чонгук взял достаточно, но и оставил пчёлам прилично. Дупло было размещено в пяти метрах от земли, поэтому пришлось карабкаться, отчего на плечах остались отметины. Добытый мёд был процежен через подходящую ткань. Он оказался жидким, свойственным здешним островам. Тэхёну должно его хватить надолго, если он, конечно, не накинется на него, словно оголодавший зверь. Чтобы этого избежать, было решено выдавать омеге мёд порциями в небольшой банке размером с маленькую ладонь. Всё остальное было спрятано в глубоком ведре. — Думаю, я заслужил поцелуй, — хмыкнул Чонгук, подняв с земли закрытую банку, заполненную лакомством янтарного цвета. — С чего это? — Тэхён всеми силами старался смотреть альфе в лицо, но удивлённый взгляд невольно спустился ниже, коснувшись обнажённой груди и остановившись на мёде. Живот громко заурчал, отчего омега на миг зажмурился, но тут же сразу взял себя в руки. — Ты должен был нам мёд. — Это было непросто, — вновь покосившись на царапины, виднеющиеся на руках. — Терпеть твои прикосновения тоже было непросто. — Тэхён, мы же договорились. — Ты сам с собой договорился. — Поешь. Глядишь, подобреешь, — подойдя вплотную к омеге, Чонгук вручил ему в руки банку. — Спасибо за мёд, — сорвалось с губ негромко. Поднеся банку ближе к лицу, Тэхён огладил изучающим взглядом ярко переливающийся на солнце золотистый мёд. Зародившаяся в животе щекочущая приятная боль вмиг распространилась по всему телу. Колени дрогнули от предвкушения. В такой небольшой банке было спрятано волшебство всего мира. Он блаженно облизал губы, открутил крышку и поднёс банку ближе к носу. Мёд пах одновременно и небом, и свободой. Лучший в мире аромат. Вскоре палец, окунутый в сладость, оказался во рту, и омега блаженно промычал. От мёда веяло надеждой. Мёд сумел наполнить сердце верой в то, что однажды он вновь сможет коснуться пальцами облаков. — Вкусно? — Чонгук впитывал каждую эмоцию, мелькнувшую на красивом лице. — Очень... — Я рад, что ты доволен, — сделав шаг ближе. — Я хочу послушать Саатуса. Какова цена? Тэхён вновь засунул палец в банку, улыбнувшись уголками губ. Приятно было не только ощутить на языке мёд, но и услышать вопрос о цене. Расположение духа становилось лучше, отчего он, облизав палец, задумчиво нахмурил брови. О чём можно попросить? У них с малышом имелась еда, теперь был и мёд. Тело во многом нуждалось, но варвар никак не сможет исполнить желаемое. Что остаётся? — Ты честно ответишь на мои вопросы, — произнёс Тэхён, подняв голову выше, глядя Чонгуку в глаза, не испытывая никакого дискомфорта из-за кровавого камня: — И ты не станешь говорить то, что я хочу услышать. Ты скажешь то, что действительно думаешь. Я хочу услышать правду, пусть и горькую. Услышанное было спокойно воспринято альфой. Он молча кивнул и медленно опустился на колени. Если омега хочет слышать правду, пусть услышит. Главное, чтобы после не пришлось его успокаивать, ведь правда была неутешительной. Их вряд ли найдут, и им вряд ли удастся самостоятельно пересечь океан. Вуур был их единственной надеждой. И лечебный сунон, на который возлагались непомерные ожидания. Чонгук прикоснулся к чужому животу и повёл рукой сначала вверх, а после вниз. Его наследник стал немного больше. Возникшая внутри нужда была сопровождена необходимостью громко зарычать. Когда желание залезть Тэхёну под тунику и погладить голую кожу стало едва контролируемым, он, закрыв глаза, прижался к животу ухом. Саатус был тихим. Единственное, что удалось услышать, было негромное бульканье. — Чон-Драак Саатус, — прошептал Чонгук, напомнив сыну как его имя, так и то, что его ждут. — Будущее Игнисаквы. Как только раздалось название родного королевства, к горлу Тэхёна подкатил ком. Возникшая в сердце радость вмиг улетучилась. Предчувствие, которое он всеми силами старался прогнать, разнеслось по крови. Они никогда не вернутся в Игнисакву. Так ему думалось и так он чувствовал. Голубые глаза, заполненные ядовитым океаном неизбежности, глядели на Вуура, рядом с которым лежала чаша с когасом. Это бессмысленно. Когас им не поможет... Как рассказать о своей лжи? Стоит ли вообще рассказывать?

***

День за днём четыре дракона летели по небу, останавливаясь на островах. День за днём усталость брала верх. День за днём тяжесть на сердцах росла. — Здесь тоже никого... — в голосе Маркуса слышалась безысходность. Ещё один остров оказался пуст. На острове виднелись следы — в доме недавно кто-то был, но шанс на то, что это были не короли Игнисаквы, слишком велик. Короли бы не покинули остров, они бы дождались подмогу. С каждым новым опустевшим островом шум в голове Маркуса становился громче. Что, если короли всё же долетели до Кано? Что, если короли не затерялись, а погибли? — Перекусим и летим дальше, — произнёс Намджун, опустившись на песок, и раскрыл походный мешок с заготовленным продовольствием. Протянув Маркусу часть еды, он перевёл взгляд вдаль, на лекаря, который, воспользовавшись случаем, старался как можно скорее смыть с себя пот недалеко от берега. — Рамон, давай к нам! Чван Рамон, полетевший с Намджуном и Маркусом, был одним из лучших лекарей, прибывших с Мако вместе с людьми Чон-Драаков. Все трое мужчин были вымотаны долгими нескончаемыми перелётами, но, несмотря на это, ни один не желал задерживаться на безлюдных островах. Каждая минута дорога, каждая минута может стоить королям жизни. — Намджун, могу я задать тебе личный вопрос? — Маркус повернулся к другу, пережевав еду. — Конечно, — не задумываясь, Намджун коротко кивнул и откусил кусок мясного пирога. — У вас с красивым травником всё серьёзно? Вопрос долгое время не давал Маркусу покоя. Он понимал, что истинность была превыше всего, но те глаза сложно забыть. Чистый изумруд. Слишком сложно. Пусть он никогда не сможет ощутить исходящий от омеги запах, пусть душа омеги предначертана другому — всё равно не удавалось забыть ярко-зелёные глаза. — Он мой истинный, конечно, у нас всё серьёзно. Скоро я сделаю его своим мужем, и он родит мне много красивых зеленоглазых детей. Услышанное не удивило Маркуса, однако нечто, недававшее ему отчистить разум, увеличилось. Впервые в жизни он так сильно запутался, впервые в жизни он так сильно сокрушался из-за того, что не мог выбрать себе истинную пару. Если бы можно было, он бы, не раздумывая, выбрал зеленоглазого травника. Какие бы смешанные чувства ни сидели внутри, против истинности Маркус точно не пойдёт. Он не имеет на Сокджина никаких прав, в отличие от Намджуна. Значит, не суждено. Небо выбрало для омеги другого альфу. Значит, так нужно было. Если бы не истинность. Если бы её не было... — Я рад за вас, — выдохнул Маркус, опустив глаза вниз. — Правда? — нахмурившись, Намджун впился в друга внимательным взглядом. Столь внимательным, что даже два дракона, улёгшиеся на песок для недолгого сна, открыли глаза, почуяв напряжение. — Тогда почему я слышу грусть в твоём голосе? — Потому что наши короли исчезли. — Я серьёзно, Маркус. Он ведь тебе тоже понравился, верно? — Думаю, рядом с ним невозможно было остаться равнодушным. Карие глаза Маркуса пересеклись с такими же карими глазами. Альфы были похожи, порой их даже принимали за братьев. У обоих были короткие тёмные волосы и волевые черты лица. Оба обладали высоким ростом и крепким телосложением. У обоих были чистые добрые сердца, жаждущие тепла. Оба готовы были склонить головы перед зеленоглазым травником. — Мы любим друг друга, — произнёс Намджун твёрдым тоном, отложив еду в сторону. — Маркус, мой омега не для тебя. — Не волнуйся, брат. Как я уже сказал, я на него не претендую, — сразу отозвался Маркус, не позволив буре внутри отразиться на лице. — Никогда не претендовал. — Мы с ним истинные, у тебя тоже на этом свете есть свой истинный, помимо невесты, — стоило услышать желаемые слова, голос Намджуна смягчился, и он сказал то, во что искренне верил: — Однажды ты его встретишь, верь в это. А может, принцесса Ривы и есть твоя истинная пара. — Ты прав, — лёгкое чувство вины посетило сердце Маркуса, когда речь зашла о принцессе, с которой ему пока так и не удалось встретиться. — Намджун, я правда рад за тебя. Ты наконец-то нашёл своего человека. И Маркус действительно был рад. Его душа будто заблудилась, сердце тянулось к чужому омеге, но он был искренне рад за своего близкого человека. Ближе Намджуна, Хосока и Чонгука у него никогда никого не было. Они выросли вместе, они вместе вернулись на свою родину. Необходимо верить. Раз Намджун и Чонгук встретили истинную пару, то и у него есть шанс. Нельзя смотреть на чужое. Чужое ему не предназначено. На свете есть тот, кто был рождён для него. Эта мысль вызвала лёгкую улыбку на лице Маркуса. — Спасибо, брат. Вскоре к мужчинам присоединился лекарь, и все трое поторопились скорее закончить на этом острове. Впереди их ждало ещё около пятнадцати островов. В сердце каждого теплилась надежда найти королей на одном из них.

***

Рождение драконов — ценнейшее мгновение, которое по обычаям Круга Драконов могли лицезреть только приближённые к королю люди. Так это должно было происходить, и всё же сейчас Джин в полном одиночестве, с трепетом в глазах наблюдал за вылуплением своей Лурры. Толстые стены одной из тайных комнат были заполнены ядами и отварами, которые травник годами собирал, пряча ото всех ценнейшее, что имел. Об этом месте никто из ныне живущих не знал. Небольшое помещение было сокрыто в подземелье. — Я очень тебя жду, Лурра, — ласковым шёпотом. Крупное тёмно-зелёное яйцо с золотыми крапинками медленно, вот уже пятый час, трескалось, заставляя сердце Джина дрожать в ожидании. Осталось совсем немного. Яйцо, обрамлённое лёгким паром, стояло на раскалённых углях. Вскоре верхняя часть скорлупы с треском пала вниз, и омега увидел светло-зелёную чешую. — Моя маленькая... Раздавшийся звук, похожий на писк, который однажды станет грозным рычанием, не мог не кольнуть сердце. Крошечный дракон, открыв ярко-зелёные глазки, задвигался внутри, продолжив пищать. Его крылья затрепетали, отчего твёрдая скорлупа наконец-то полностью рассыпалась на углях. Джин подставил ближе свои ладони и изумлённым взглядом проследил за тем, как Лурра, широко раскрыв пока ещё тонкие крылья, начала оглядываться вокруг, вылупив глазки. — С днём рождения, Лурра, — как только маленький дракон запрыгнул Джину на руки, он прижал его к груди и закрыл глаза, из которых полились слёзы. — Я всю жизнь мечтал о тебе. Счастье коснулось каждой клеточки тела омеги, душу окутало спокойствие. Он готов был на коленях благодарить прабабку за переданный дар, без которого ему бы вряд ли удалось задержаться в Игнисакве. Ким-Хаан Бао доверял ему только благодаря дельным советам. Никто не мешал ему здесь, никто не ущемлял, как могло бы быть с рождённым в глубокой глуши, вдали от знати. Спокойствие вмиг улетучилось, стоило, застонав, повалиться набок с Луррой на руках. Из носа травника потекла кровь, а широко раскрытые глаза заволокла туманная пелена. Бесконтрольные видения порой приходили вместе с ощущениями, как часто бывало, стоило Ким-Хаан Бао задать ему вопрос, а порой они нахлынывали яркими картинами, отчётливо показывая грядущее. Чаще всего видения касались того, что Джина заботило, о чём он думал. Крайне редко в его мыслях появлялось нечто неизведанное, нечто совершенно новое. Такие видения он предпочитал записывать, ведь они часто могли рассеяться, как сон. Некоторые видения были полностью достоверными, такие обычно приходили за день или за два до события, но бывали и те, что показывали не завтрашний день, а далёкое будущее. Такие видения могли быть изменчивы. Ни разу за всю жизнь Джин не рассказывал то, что могло навлечь на него беду. Даже Ким-Хаан Бао он не выдавал свои видения — старому королю он давал подсказки с помощью предчувствия. Увиденное сегодня покрыло спину травника ледяными мурашками. Раньше перед его глазами представало лицо голубоглазого мальчика, чьё тело было наполнено кровью как Чон-Драаков, так и Ким-Хаанов, но сейчас у него в ушах набатом звучали два слова: десять лет. Больше в мыслях не осталось ничего, кроме тяжких поисков. Десять лет спустя королей продолжат искать. Их сейчас ищут не в нужном месте, спустя года лучше не станет. Бескрайний океан порой мог быть слишком жесток. Он был жаден до душ. Каждую, приблизившуюся к нему, желал забрать себе, желал следить за ней. Небу не выиграть в битве с океаном. Океан не покажет остров и не отпустит королей. Лишь сердце, заполненное чистейшей любовью, способно победить океан. Джин видел обладателя этого сердца. Видел, чувствовал, что многолетние поиски можно завершить раньше, но не мог ничего сделать. Его собственное сердце было предано голубоглазому младшему королю, но ещё оно было предано зеленоглазому крошечному дракону и истинной паре. Он не может их оставить. Не может помешать Судьбе — она отберёт слишком много. Не может. Не станет.

***

Waves of Gray — Ruelle

— У нас уже есть две птицы. Нам не нужны яйца, — глянув на двух мёртвых птиц, лежащих у корней высокого дерева, Тэхён перевёл взгляд на Чонгука, который, задрав голову вверх, старался разглядеть гнездо среди листвы. — Пошли уже. — Стой здесь, я вижу гнездо, — засунув кинжал в ножны, альфа обхватил руками ствол дерева и уже собрался было потянуться к ближайшей ветке, как был остановлен. — Не надо, — сжав чужое запястье. — Пошли на пляж. Мысль о том, что крошечные яйца могут безжалостно разбить, сводила Тэхёна с ума. И их ведь не просто собирались разбить — Чонгук хотел их съесть! Как ему вообще пришло в голову утолять голод невылупившимися птенцами?! А если бы на месте птичьих яиц были драконьи?.. Тошнота растекалась по всему телу, отдаваясь болью в голове. Ещё чуть-чуть, и он точно вырвет прямо на голую грудь альфы. — Я приготовлю нам блюдо из яиц, — Чонгук подцепил подбородок Тэхёна и приподнял его голову выше, продолжая ощущать хватку на своей руке. — Присядь, если устал. Я быстро. — Чонгук, — теперь омега уже обхватил локоть альфы. — Пошли на пляж. — Что не так? — Мы не будем есть яйца. — С чего это? — прищурившись. — Ты любишь есть птиц, но не желаешь есть яйца? — Из маленьких птенцов вырастут большие птицы, — Тэхён, облизав губы, сильнее вцепился в чужой локоть и повторил настойчивым тоном: — Пошли на пляж. — Пока эти птенцы вырастут, нас уже здесь не будет, — не желал отказываться от пищи Чон-Драак. Его жадный беременный омега вёл себя странно, впервые отказываясь от плотного ужина. Что послужило причиной? Не желая терять время, Чонгук отцепил чужую руку и, оттолкнувшись от земли, вцепился рукой в толстую ветку. Он бы за считанные минуты добрался до гнезда, если бы не раздавшиеся снизу знакомые вопросы, вынудившие его замедлиться. — Что мы будем делать, если нас не найдут? Как я буду рожать? — не зная, как остановить зверство, Тэхён решил отвлечь варвара тем, что по-прежнему не давало обоим покоя. — Ты хотел, чтобы я говорил правду, — раздалось сверху после минутной заминки. — Я уверен, нас сейчас ищут, но не думаю, что нас найдут. Шансы крайне малы. — Что тогда... — Я не договорил, — перебив омегу. — Нас не найдут, мы должны своими силами вернуться в Игнисакву. Взгляды пересеклись. Тэхён в упор смотрел на Чонгука, стараясь найти в его взгляде опровержение услышанного. В тёмном взгляде пылала уверенность в собственных словах. Чон-Драак правда верит в сказанное. Вся надежда, возложенная на драконов Игнисаквы, с каждым днём становилась менее осязаемой. Дрожь внутри медленно растекалась по всему телу. Если их не найдут, то как же быть? Остров не отпустит, океан не пощадит. — Мы не сможем, — дрогнувшим тихим голосом. — Мы не сможем сами вернуться. — Скоро Вууру станет лучше, — не отрывая от омеги твёрдый взгляд. — Сунон действует. Он излечил мои раны, излечит и раны Вуура. — А что, если Вууру не станет лучше? — Роза, противоядие обязательно подействует. Вуур огромный, поэтому для действия сунона требуется больше времени. Тэхён накрыл одной рукой живот, а вторую прижал к шее. Когас не поможет Вууру. Ничто ему не поможет, они все здесь умрут. Дыхание потяжелело, когда он вновь поднял голову вверх. Чонгук практически добрался до гнезда. Осталось чуть-чуть... — Чонгук, послушай... — сомнения вызвали дрожь не только в груди, но и в голосе. — Я... Правду необходимо рассказать. Они теряют время, пока Чон-Драак верит в силу когаса. И всё же Тэхён сильнее сжал рукой свою шею, не решаясь сказать о лжи, благодаря которой Юнги был обещан Вендон. — Не нервничай, — Чонгук вытер со лба пот и ухватился за новую ветку, бросив короткий взгляд вниз. — Даже если для того, чтобы противоядие подействовало, придётся прождать ещё несколько месяцев, мы подождём. Главное, мы знаем, что растение помогает. Вууру становится лучше. Совсем скоро он проснётся, и мы улетим домой. — Чонгук, я соврал... — поспешно сорвалось с губ. — Я не знаю, чем травили Вуура. Я не знаю, есть ли вообще противоядие от этого яда. Внезапно вылетевшие со рта фразы были неожиданными даже для самого Тэхёна. Пока он настраивался, стараясь подобрать правильные слова, язык самостоятельно сделал своё дело. Прижав руку ко рту, омега поднял уязвимый взгляд вверх и содрогнулся, увидев, как альфа, тяжело дыша, быстро спускался с дерева. Когда до земли оставалась пара метров, он спрыгнул и в считанные секунды преодолел расстояние. — Повтори, — Чонгук говорил ровным тоном, всем сердцем надеясь на то, что ему послышалось. — То, что ты втирал в его чешую, это когас, а не сунон. Я придумал это название. Когас лечит людей, поэтому он помог твоим ранам, — затараторил Тэхён, накрыв обеими руками живот. Смирение, возросшее внутри, побудило его всё рассказать. Смирение сантиметр за сантиметром поглощало его тело, нашёптывая губительные слова о том, что ни один из них больше не вернётся в Игнисакву. Нет смысла врать. Всё, что было обещано на острове, здесь же и останется. Юнги в любом случае не получит Вендон. Их не найдут, Вууру не станет лучше и уплыть отсюда не выйдет. Тэхён провёл рукой по животу, не отводя глаза от лица Чонгука, на котором неверие медленно сменялось злостью. Чон-Драак ещё не смирился, он продолжает во что-то верить. Вскоре смирение и до его сердца доберётся. Это лишь вопрос времени и тщетных попыток выбраться отсюда. Они все здесь умрут. Тэхён широко улыбнулся, когда варвар замер в нескольких сантиметрах от него. Смех, сорвавшийся с губ, был истерическим. Сейчас они дышат, говорят, смотрят друг на друга, а вскоре на острове останется только один, ведь ответ на страшный вопрос у омеги уже имелся. Он не сможет здесь родить. Их ребёнок его убьёт, когда настанет срок. — Если твоя клятва ничего не стоит, то и ты сам тоже, — голос Чонгука стал ещё тише. Он не желал верить в обман, но не поверить, глядя в притихшее море в чужих глазах, не выходило. — Так ты мне сказал. Помнишь? Ему снова солгали. В который уже раз? Его омега только и умеет, что всаживать в спину ножи. Сжав до боли челюсти, альфа зажмурился, стараясь выкинуть из головы уверенность в чужом голосе, когда смели звучать требования о Вендоне. — Помню, — кивнул Тэхён, сомкнув дрожащие губы. — Лживая змея! — заорав на всю округу, Чонгук схватил омегу за волосы, собранные в косу, и припечатал его к дереву. — Ты просил вернуть твоему брату Вендон взамен на противоядие! Как у тебя язык повернулся мне солгать?! — Не ори на меня! По всему телу Тэхёна пронёсся ток, стоило почувствовать хватку и содрогнуться от громкого крика. Ни смирения, ни сомнений вмиг не осталось. Всё тело охватила агрессивная вспышка злости, побудившая его, забившись в хватке, ударить альфу по лицу. — Забудь о Вендоне! — скривившись от пощёчины. — Пусти! Не смей повышать на меня голос! — Знаешь, что на Мако делают со лжецами?! — сжав обе руки омеги в одной своей. — Им отрезают языки! — Сейчас же отпусти меня! — ни на миг не перестав вырываться. — Ты бессовестная, лживая сука! — замерев в сантиметре от чужого лица, Чонгук ударил рукой по дереву. — Как ты мог столько времени мне лгать?! — Не смей меня оскорблять! — так громко, как только было возможно. Инстинкты самосохранения переставали существовать для Тэхёна, когда на него повышали голос. Ни замолчать, ни усмириться никогда в такие моменты не выходило. — Что бы изменилось, если бы я сразу признался?! — Мы бы не потеряли две недели! Я бы сразу начал строить плот! — проревел Чонгук Тэхёну прямо в рот, наклонив голову ниже. Свободной рукой он вновь сжал волосы омеги в кулак, вынудив его приподнять голову выше. — Если бы мы не прождали две недели, мы могли бы сейчас быть на другом острове! — Каким образом?! Мы пытались уплыть, и у нас не вышло! — Раньше погодные условия могли быть иные! Мы могли не пересечься с акулой! — Ты не можешь знать наверняка! Всё могло случиться точно так же! Ничего бы не изменилось, остров бы нас не отпустил! — Ты хотел знать, что мы будем делать?! — оскалившись. — Я укреплю плот и уплыву на нём, а ты останешься ждать здесь! Будешь каждый день молиться, чтобы я не сгинул в океане, ведь если умру я — умрёшь и ты! — Хватит орать! — ещё чуть-чуть, и Тэхён вцепится Чон-Драаку в горло, чтобы больше не слышать крики, звучащие прямо на ухо. — А ты разве понимаешь по-другому?! Мы здесь почти два месяца! Два! И ты только сейчас решил признаться! Если бы не беременность, ты бы так и продолжил молчать! — Если бы не беременность, нас бы здесь не было! — Тэхён с новой силой принялся вырывать руки из стальной хватки. — Это ты во всём виноват! Ты меня изнасиловал! Из-за тебя мы оказались в таком положении! — Можешь винить меня даже в своём рождении, мне плевать, но не смей винить меня в том, что мы здесь оказались! — тёмный взгляд стал чёрным, а рубин в левой глазнице, будто бы насытившись агрессией, блеснул кровавым отливом. — Если бы ты не травил моего дракона, мы бы сейчас были в Игнисакве! — Если бы ты не вторгся в Игнисакву, нас бы здесь не было! — Игнисаква принадлежит Чон-Драакам! Она всегда нам принадлежала! Твои предки были такими же подлыми тварями, как ты и твой брат! — Замолчи! Не смей нас оскорблять! — будь у Тэхёна свободны руки, он бы вновь ударил варвара. — Ты называешь себя королём, но тебя даже альфой сложно назвать! Нормальный альфа не стал бы оскорблять беременного омегу! Ты насильник и мерзавец! — Если Вуур умрёт по твоей вине, я расчленю Юнги на твоих глазах! Молись небу, чтобы Вуур продолжал дышать! Густой хвойный аромат плотно окутал Тэхёна, принявшись на него давить. Забившись в хватке, он на миг зажмурился, тяжело дыша ртом. Перед глазами мелькало лицо брата. Такое родное и такое далёкое. Чон-Драак Чонгук может что угодно говорить о Юнги и как угодно ему угрожать — добраться до Игнисаквы он всё равно не сможет. — Ты здесь, а Юнги там, — выплюнул Тэхён охрипшим от криков голосом. — Ты ничего ему отсюда не сделаешь. — Я не собираюсь сидеть, сложа руки, — процедил Чонгук, не отводя взгляд от чужих глаз. — Настанет день, и мы окажемся в Игнисакве. Молись, чтобы мы прилетели туда на Вууре. — Пусти. — Ты меня услышал? Чонгук, не привыкший терпеть рядом с собой лжецов и предателей, совершенно не понимал, что делать со своим омегой. Вопрос, зависший в воздухе, не получил ответа — Тэхён лишь плотнее сомкнул челюсти. Будь Ким-Хаан Тэхён обычным омегой, всё было бы иначе. Чонгук бы его без колебаний казнил. Горячий порыв ветра, обдувший королей, был похож на насмешку. Тэхён не был обычным омегой, он был его омегой. На одно мгновение бессилие навалилось на альфу со всех сторон. Как бы он ни кричал, что бы ни говорил, он не сможет навредить своему истинному. Всё, что остаётся — влиять на него угрозами. — Забудь о Вендоне. Когда мы вернёмся в Игнисакву, я... — Хорошо обдумай свои слова, — в каждом слове слышался лёд. — Если я поверю в то, что ты посмеешь навредить моему брату, я убью тебя. — Не убьёшь. Даже не рискнёшь пробовать, — приподняв уголки губ, Чонгук разжал кулак и, отпустив волосы омеги, коснулся его подбородка. — Ты не только лживый, но и трусливый. Ты до ужаса боишься остаться здесь в полном одиночестве. — Единственный человек, ради которого я готов на всё — это Юнги. Если потребуется, я убью тебя, себя и нашего ребёнка, но не позволю тебе навредить моему брату. Юнги не пострадает от рук его истинного. Тэхён искренне верил в то, что говорил. Собственная смерть была уже не так далека, с этим ему придётся смириться, хоть и со страхом внутри. Его ребёнок останется здесь с варваром. Их судьбы ему неизвестны. Быть может, однажды их найдут. Быть может, они тоже умрут на этом дьявольском острове. Если будет существовать хотя бы малая вероятность того, что Чон-Драак, вернувшись в Игнисакву, захочет убить Юнги, Тэхён лучше сейчас оборвёт их жизни. Сначала он убьёт своего мужа, а после и себе вены перережет. — Я и так еле себя сдерживаю, роза. Лучше не вмешивай сюда моего сына, — Чонгук накрыл рот омеги рукой и, зажмурившись, сделал глубокий вдох, стараясь погасить гнев. Прошлое уже не исправить, но будущее ещё можно. Необходимо успокоиться. Сделав ещё несколько вдохов, он открыл глаза и отцепил руку от чужого рта. — Ты сейчас дашь мне клятву, и я постараюсь забыть о твоей лжи. Поклянись, что больше никогда не будешь мне лгать. — От чего ты себя еле сдерживаешь? Хочешь меня ударить? — прошипел Тэхён, дёрнув руками в попытке вырвать их. — Я не собираюсь тебя бить. — Но ты хочешь. Если бы внутри меня не было ребёнка, ты бы меня избил. — Я могу ударить омегу только в крайнем случае. Ты знаешь, в каком, — процедил Чонгук бесстрастным тоном, несмотря на то, что внутри, в районе груди, что-то сжалось из-за диких мыслей, поселившихся в голове омеги. — Мне не доставляет удовольствия избивать людей. Я не твой отец. — Мой отец, по крайней мере, не насиловал меня, в отличие от тебя, — слова ударяли сильнее, чем руки. Как только ложь прозвучала, спину Тэхёна покрыли ледяные мурашки, а фантомное прикосновение ледяных пальцев заставило его поморщиться. Отец насиловал его, пусть и не своими руками. Ледяные пальцы Пак Эгара порой снились ему в кошмарах. Эти пальцы трогали его везде, входили в него, сжимали и душили. — Забыл, как выглядит твоя спина? Ты сейчас что, пытаешься защищать того, кто оставил на твоём теле сотню шрамов?! — Я не защищаю его. Он был монстром, но и ты ничем не лучше. Обладай глаза королей магией, оба бы давно испепелили друг друга. — Ты называешь меня насильником, говоришь, что я избиваю омег... — Чонгук разочаровано мотнул головой, слегка отстранившись. — Я ударил тебя единожды. В тот день ты намеревался отравить меня и моего брата. — Ты взял меня силой в первую же ночь! Что я тогда тебе сделал?! Ничего! Я ничего плохого тебе не делал! В голосе Тэхёна, помимо злости, звучала обида. Никогда в жизни он даже себе не признается в том, что подсознательно всегда ожидал помощи не только от брата, но и от далёкого, быть может, даже несуществующего истинного альфы. Этот альфа должен был уничтожить монстра, должен был освободить их с братом, должен был подарить им свободу. Увы, истинный не пришёл, когда нужно было — он пришёл, когда принцы самостоятельно обрели свободу. Пришёл и всё разрушил. — Мне не стоило торопиться. Нужно было подождать. Мне жаль, — признал свою вину Чонгук, вновь коснувшись подбородка омеги. — Но мы оба понимаем, что ты бы никогда не согласился выносить моего наследника. У меня не было выбора. — Ты не можешь так говорить! — у Тэхёна из ушей едва не пошёл яростный пар. — Откуда тебе знать, что бы я делал и как бы поступил?! — А ты бы согласился? — в вопросе слышалась ледяная насмешка. — Ты мог поступить иначе! Ты мог попробовать со мной договориться! Я видел твоих драконов, я не глупый! Я прекрасно понимаю и понимал тогда, что у нас с Юнги не было шансов! Мы могли заключить сделку, но ты даже не думал об этом! Тебе было всё равно! Будь взгляд Тэхёна ядовитым, Чонгук бы уже не дышал. — Я не должен был торопиться, здесь я с тобой согласен, но я бы всё равно не смог поступить иначе в ту ночь. Я слишком долго ждал, я слишком сильно вас ненавидел, — искренние слова не могли пробиться сквозь шипы. Не повышая тон, Чонгук снова повторил то, что уже не раз говорил, хоть и, может, стоило смолчать: — Если бы ты не оказался моим истинным, я бы вас казнил. — Пусти, я не хочу больше слышать твой голос. — Давай успокоимся, — смягчившись, поддавшись удушающему аромату роз. — Мы начнём сначала. Ты поклянёшься больше никогда мне не лгать, и я закрою глаза на твою ложь. Я не буду на тебя злиться. — Иди к дьяволу! Ненависть к слову «сначала» вспыхнула в теле омеги, вызвав новую гневную волну внутри. Это слово неспособно ничего исправить. Оно бессмысленно и ничтожно. Тэхён может хоть сто раз согласиться начать всё сначала, но это не сотрёт ему память, не заставит позабыть обо всём. — Тэхён, поклянись, что больше никогда мне не солжёшь, — сократив расстояние, Чонгук опёрся рукой о ствол дерева и прижался лбом ко лбу омеги. — Я ненавижу тебя! — мотнул головой Тэхён, стараясь отстраниться. — И я не собираюсь клясться! Пусти! Горячее, обжигающее дыхание, обдающее подбородок, сводило Чонгука с ума. Запах душил, колючие слова не позволяли усмирить внутреннее пламя. Он будто бился головой о бетонную стену. Ещё немного, и череп проломится. Из последних сил сдерживая себя, вдавливая ладонь в кору, он взмолился хриплым голосом: — Не выводи меня из себя. Поклянись, и мы закроем эту тему. — Иди к дьяволу! — Не смей мне больше лгать! — потеряв на миг контроль. — Сейчас же отпусти меня! — Поклянись! — Пусти! — вопил Тэхён в ответ, ни на секунду не переставая дёргать руками, которые сильнее сжимали. — Не смей мне больше лгать! — Не смей мне приказывать! Вопль резанул Чонгука по ушам, и он зарычал, ударив кулаком по дереву. Терпение лопнуло. Внутренности словно скрутило, а после обдало огнём. Если он не выплеснет всё накопившееся, то точно сгорит заживо. Рука сама потянулась к кинжалу. С резким вдохом рукоять оказалась стиснута в ладони, и послышался вскрик, а с выдохом в левой руке оказались длинные тёмные волосы. Изумление в голубых глазах привело Чонгука в себя. Он ступил на шаг назад и опустил взгляд на свои руки. В левой руке была отрезанная коса, а в правой — кинжал. Судорожный вздох, сорвавшийся со рта омеги, был слишком громким в наступившей тишине. — Из ума выжил?! Сумасшедший! Раздавшийся выкрик птицы вывел Тэхёна из ступора, и он сделал два шага назад, подальше от дерева и варвара. Рот в неверии приоткрылся, стоило коснуться отрезанных до плеч волос. Озноб охватил всё тело. Странная лёгкость была непривычной. Его волосы остались у проклятого варвара в руке. Его длинная коса... В первую секунду Тэхён был уверен, что лезвие вместо волос полоснёт его по горлу... — Иди на пляж, — прошептал Чонгук, не поднимая взгляд от стиснутых в руке волос. Его омега нарушил много обещаний, но одно он всё же сдержал: свёл с ума. — Не смей отдавать мне приказы. Не желая больше ничего слышать, Тэхён развернулся и быстрым шагом направился в сторону дома. В спину подул тёплый ветер, окатив хвойным ароматом и приподняв его волосы, что, растрепавшись, полезли в лицо. Никогда в жизни у него не было таких коротких волос. Сколько он себя помнил, сначала мама, а после служанки заплетали его волосы в длинные косы. Отовсюду раздавалось щебетание птиц, сидящих на высоких деревьях. Тэхён поднял голову вверх, к солнцу, но, не увидев его из-за размашистых, покрытых листьями ветвей, перевёл взгляд вдаль, где всё тоже переливалось зелёным цветом, и ускорился, желая поскорее скрыться в доме. Как только впереди мелькнуло хилое строение, он перешёл на бег. Гулко стучащее сердце, увы, отчего-то не успокоилось в стенах дома. Тэхён поспешно запер за собой дверь и прислонился к ней спиной. Пусть Чон-Драак только попробует сюда войти. Отчего-то и колени, и плечи тряслись, словно от холода. Не выстояв на ногах, он опустился на пол и прислонился спиной к двери. Руки вновь потянулись к волосам. Такие короткие. Такие лёгкие. Они теперь ведь ни спину, ни грудь не прикроют. Они едва достают до плеч. Слишком короткие. Тэхён к таким не привык. «Сначала», — вновь прозвучало в голове. Пусть Чонгук ещё хотя бы раз произнесёт это слово. Пусть только попробует... Тэхён зажмурился и зарылся лицом в свои колени. Тяжёлое дыхание не восстановилось, сердце так и колотилось в груди, грозясь из неё вырваться. Пусть варвар ночует, где хочет. Сюда он не войдёт. Эту дверь вообще больше не хотелось открывать.