Короли Игнисаквы

Ступни погрязли в тёплом песке. Тэхён закрыл глаза, опустившись на колени, и зарылся руками в песок, позволив минутному облегчению накрыть разум. Твёрдость под ногами ощущалась блаженно. Он не упадёт в воду, не окажется съеденным морскими тварями, не захлебнётся. На миг остров, вызывавший в сердце гнев и отчаяние, стал безопасной гаванью. Миг прошёл. Облегчение исчезло. Открыв глаза, Тэхён вспомнил, что остров был темницей, выхода из которой будто и вовсе не существовало. Что теперь будет? Тяжёлый вздох сорвался с губ, когда живот громко заурчал. Так сильно захотелось птицу, но кроме манго больше ничего не было, как и сил на то, чтобы идти на поиски еды. Омега притянул к себе мешок, вытащил три оставшихся манго и потянулся к кинжалу, мельком глянув на альфу. — Не сиди на солнце, — Чонгук не желал больше видеть вытекающую из носа истинного кровь. Взгляды пересеклись, но просьба не была выполнена. Альфа закрыл глаза и плотнее прижался спиной к твёрдой чешуе Вуура, возле которого лежал. Ему кожей удавалось почувствовать беспокойство чёрного дракона, что тоже, как и они, оказался заперт на острове. Разница была лишь в том, что Вуур был заперт в собственном теле. Не будь яда, Вуур бы давно взлетел. Сжав челюсти, Чонгук повернул голову вбок и, вперив взгляд в бирюзовый океан, постарался не думать о яде. Как посреди океана, так и на острове они должны быть единым организмом. Ни гнев, ни обиды ни к чему не приведут. Злость стала бессмысленной. Он ничего не сможет сделать Тэхёну: ни отомстить, ни навредить, ни убить. Злость со временем улеглась, разум стал чище. Взгляд от воды перешёл к омеге, который, ни на что не обращая внимания, с жадностью поглощал сладкий фрукт. Его руки были испачканы в соке, как и рот. Пятна виднелись даже на тунике. Ким-Хаан Тэхён был злопамятным, порой агрессивным, хладнокровным, жадным и ядовитым. Небо, разгневавшись на что-то, подарило Чонгуку именно такого истинного. Должно быть, вскоре оно, слегка смягчившись, даровало им обоим дивный аромат роз — единственный, способный забраться под кожу. Аромат, с самого первого вдоха сумевший проникнуть в кровь и внутренности, вряд ли удастся уничтожить, как и единственного, кто способен подарить Игнисакве наследников. Королю, оставшемуся без королевства, оставалось либо ощущать повсюду упёртые розы, либо больше никогда не почувствовать аромат человеческой кожи. Уверенность в неосознанно принятом решении вырвала лёгкий смешок со рта, больше похожий на хрип. Что бы Тэхён ни сделал, как бы себя ни вёл, Чонгук не сможет его убить. Раньше не смог, хоть лезвие и было готово забрать жизнь, и сейчас не сможет. Что будет спустя года? Где они будут? Где бы ни были, всё равно не сможет. Ладони могут сомкнуться на змеиной шее, но сжать её уже не удастся, поэтому необходимо сделать всё, чтобы подобное желание больше никогда не возникло. Можно ли сделать из восемнадцатилетнего упрямца нормального омегу, способного быть ласковым, заботливым мужем и папой? — Ешь. Сладкая мякоть, коснувшаяся рта, вырвала Чонгука из тяжких дум. Он приоткрыл рот, не показав на лице удивления, и обхватил зубами небольшой кусок манго, что был нанизан на кинжал. — Мой муж наконец-то начал обо мне заботиться? — лёгкий оскал мелькнул на шрамированном лице. — Я не забочусь о тебе, — фыркнул Тэхён, протянув ещё один кусок. — Ты ведь меня кормишь. — Мне нужно, чтобы ты как можно скорее встал на ноги. Ты обязан найти мёд, — чуть нахмурившись от дикого желания смыть с себя всю грязь и липкость. — Мне всё равно, как и где ты будешь его искать. Главное — найди. И ещё ты должен нам птицу. — Уже две птицы. Вдохнув поглубже желанный аромат, Чонгук принял окончательное решение, потянувшись рукой к слегка выпуклому животу. Омега, чуть дёрнувшись, замер, но ни слова не сказав, только сжал два пальца на левой руке, бросив выразительный взгляд на деревья. Сколько потребуется времени, чтобы сделать из Тэхёна преданного, покорного мужа, достойного зваться младшим королём? Удастся ли избавиться от яда в его теле? Каким бы ни был ответ, у Чон-Драак Чонгука всё равно больше нет выбора. Его никогда не было. Они всю жизнь были повязаны. Он всю жизнь был проклят. Проклятье побороть способен только истинный омега и больше никто. — Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? — Всё нормально, — шлёпнув по чужой руке, омега протянул альфе ещё один кусок манго. — Нужно обработать твои раны. — Позже. Давай передохнём, поспим. Потом займёмся всем остальным. Тэхён был не прочь поспать в доме, на твёрдой земле. Ему до скрипа в зубах хотелось принять горячую ванну с различными маслами, оттереть всё тело от пота и грязи, промыть волосы, надеть чистые вещи и лечь спать в свою кровать. Так сильно хотелось, что злость от невозможности исполнить собственную нужду вновь начала брать верх. Закончив с манго, он поторопился к воде, изнемогая от желания смыть с рук и лица липкость. Глубокие вдохи мало помогали справиться с раздражением, не прогоняли мысли о полыхающем острове. — Я пойду в дом, — выдохнул Тэхён, обтряхнув влажные от воды руки. Было решено поскорее уснуть, чтобы ни о чём не думать и не сжечь дьявольский остров. — Иди, я ещё посижу с Вууром, — Чонгук не двинулся с места, так и продолжив лежать рядом с драконом. Тэхён направился в сторону тропического леса, всеми силами стараясь не думать о том, что остров никогда их не отпустит. Они здесь умрут. Они никогда не вернутся в Игнисакву. Челюсти с силой сжимались, ладонь стискивала рукоять кинжала, который хотелось вонзить во все деревья, растущие на дьявольской земле. Вот бы в доме были сколопендры. В этот раз Тэхён их без страха забьёт насмерть, а после укроется единственным пледом, оставшимся в доме, и постарается успокоить себя мыслями о чистых волосах и до блеска отмытом теле.

***

Дни, тянущиеся слишком долго, сводили Тэхёна с ума. Уже четвёртые сутки он обрабатывал раны варвара, протирал его тело и кормил не только фруктами, но и невиданными ранее ягодами ярко-красного цвета, найденными в глуби тропического леса. Ягоды напоминали смородину, но были более овальной формы. На вкус они были сладкими. Сначала он скормил их альфе и только прождав несколько часов, попробовал самостоятельно, благо ягоды оказались съедобными. Думать о том, что было бы, если бы ягоды оказались ядовитыми, совершенно не хотелось. Голодным рассудком было принято решение рискнуть. Когас благополучно сказывался на восстановлении. Увы, когас помогал только Чонгуку, но никак не Вууру. Несмотря на это, Тэхён продолжал натирать дракона смесью, продолжая на что-то надеяться. Надежда с каждым днём становилась менее ощутимой. Нервы сдавали. Жара лишь всё усугубляла. Омега до крови расчесал свои руки, которые хотелось отмыть с мылом. Всё его тело было потным, это не могло не сводить с ума. Собранные в высокий пучок волосы и вовсе хотелось отрезать ко всем чертям. Ещё чуть-чуть, и он точно взорвётся, если не отмоется от всей грязи. — Думаю, у нас скоро закончится весь когас, если мы продолжим тебя им натирать, — озвучив мысли вслух, Тэхён взял побольше смеси и провёл рукой по твёрдой чешуе, двигаясь от туловища к голове, стоя на коленях на тёплом золотистом песке. — Помогает ли он тебе? Тишину нарушал только ровный голос и пение птиц. Океан сегодня был тихим. Вода блестела на солнце, распространяя по округе солёный свежий аромат, попадающий омеге в нос. Прикосновение к сильной чешуе сдавливало грудь, напоминало о собственном драконе белоснежного цвета. Как там его девочка? В порядке ли она? Тэхён невольно хмурился от неприятного горького ощущения, подкатившего к самому горлу. Что, если бы на месте Вуура была Су? Что, если бы кто-то её отравил? Горечь сменилась чистейшей злостью, вынудившей его зажмуриться. Случись подобное с Су, он бы, наверное, без раздумий убил посмевшего навредить священному невинному существу. Она ведь наверняка сейчас сидит на цепи... — Надеюсь, Су в порядке... — промолвил омега, не переставая втирать смесь. — Чон-Драак рассказывал о твоей симпатии к ней. Она и правда самая красивая из всех. Дыхание стало прерывистым. Тэхён бы многое отдал, лишь бы снять с Су цепь, даже если бы она впоследствии исчезла за облаками. Драконы должны быть свободными. Никто не смеет надевать на них цепи. Они должны быть не только свободными, но и сильными, здоровыми. Сглотнув горечь, омега с силой сдавил нижнюю губу. Вуур ни в чём не виноват, и он не должен был платить за грехи своего всадника. Отравленным должен был быть Чон-Драак Чонгук, а не его дракон. Лучше бы он не просил отравить Вуура. Лучше бы попытался найти другой выход. — Вуур, я не хотел тебе вредить. До последнего хотелось верить, что варвар согласится на условия и нам не придётся... тебя травить, — голос был пропитан сожалением. — Мне жаль, что так вышло. Тэхёну хотелось надеяться на то, что его слышат и понимают. Держит ли Вуур на него обиду? Злится ли? Вот бы когас ему помог... — Я хотел навредить твоему всаднику, а не тебе. Я никогда не желал тебе зла. Если бы твой всадник исполнил мою просьбу, мы бы сейчас были в Игнисакве, — прозвучавший в голосе гнев был тут же подавлен. — Надеюсь, тебе станет лучше. Я правда очень на это надеюсь, Вуур. Вдруг бы Су выбрала Вуура, если бы не случившееся? Хотела бы белоснежная красавица себе такую пару? Во времена, когда драконов было больше, им было свойственно выбирать одну пару на всю оставшуюся жизнь. Что, если ответ положительный? Что, если Вуур умрёт по его вине? — Ты очень сильный, и не только физически. У тебя сильный дух, раз ты всё это время продолжаешь бороться, — Тэхён всем сердцем надеялся на лучшее, поглаживая дракона по голове. — Надеюсь, нас найдут, и Сокджин сможет тебя излечить. Ты, главное, не сдавайся. Вера ведь одно из сильнейших чувств. Способна ли она помочь дракону? Три сильных сердца верят в его выздоровление, три души молятся за него. Услышит ли небо? Прислушается ли? — Прости меня, Вуур.

***

Until We Go Down — Ruelle

Тэхён хмурил брови, нанося на раны истинного смесь, сделанную из лечебного когаса. Раны не выглядели воспалёнными, не было видно гнойных выделений. Лицо Чон-Драака было спокойным, он не шипел и не морщился, как было в первые дни, но его челюсти были плотно сжаты, а сердце билось слишком сильно. Омега собственными пальцами чувствовал его сердцебиение. Вскоре уже нужно будет снимать швы. Закончив наносить когас на грудь, торс и спину, он поднял взгляд на лицо альфы и озвучил вопрос, больше пяти дней крутившийся на языке: — Что, если мы никогда не сможем вернуться в Игнисакву? — Не думай о плохом, — раздалось негромко в ответ. — Что, если мы никогда не сможем вернуться в Игнисакву? — вопрос вновь прозвучал, но в этот раз настойчивее. — Значит, будем жить здесь, — Чонгук, не поменявшись в лице, перевёл взгляд с глаз омеги к его губам. — Что это значит? — То и значит. Создадим все удобства на острове. — Хватит, замолчи, — Тэхён замотал головой, задрожав от услышанных слов. — Я сейчас задохнусь, если ты не замолчишь. — Роза, не нужно задавать вопросы, ответы на которые тебе не понравятся. — Как я буду рожать?! Я не смогу родить без помощи лекарей! Будущее, готовившееся настигнуть их уже через считанные месяцы, вызывало даже не страх, а дикий ужас. Раньше Тэхён и вовсе не думал о родах, как и о детях, но сейчас тревожные мысли не покидали разум. Не каждый омега способен пережить роды в благополучных условиях, в окружении лекарей и служанок. Не каждому удаётся увидеть своего ребёнка, не каждому удаётся даже доносить его до нужного срока. На дьявольском острове нет ни лекарей, ни служанок, ни необходимых условий. Есть только варвар. — Что-нибудь придумаем, — Чонгук не повысил голос, даже учитывая прозвучавший крик, вызвавший волны негодования внутри. — Что?! — Что-нибудь, — сквозь зубы. Раздражённым был не только омега — альфа тяжело дышал, испытывая боль, что от груди, торса и спины перетекала в голову, усиляясь при каждом крике. Раны не воспалились, но швы на них сводили его с ума. Каждое движение отдавалось болью, хотелось выдернуть нити из своего тела. — Я хочу знать, что именно ты собираешься придумать! Как я буду рожать?! Ты сможешь принять роды?! — Тэхён хоть и видел вспотевший лоб истинного, слышал лёгкую слабость в его голосе, всё равно не мог успокоиться, чувствуя дрожь в руках, ногах и животе, к которому были прижаты испачканные ладони. Он не сможет нормально дышать, если ему не дадут внятные ответы. Вспомнив причину, из-за которой ему сейчас вообще приходилось беспокоиться о будущих родах, он громко рявкнул: — Если бы ты меня не изнасиловал, нам бы не пришлось решать эту проблему! — Не стоит так говорить, Саатус может услышать. — Отвечай на мои вопросы! — Давай перестанем обвинять друг друга? — вытерев со лба пот, Чонгук упёрся макушкой в деревянную стену, не отводя от омеги пристальный взгляд. — Мы оба виноваты, обиды и злость ни к чему хорошему сейчас не приведут. — И в чём же я виноват? — Тэхён хищно оскалился. — Ты отравил Вуура. Дверь домика была открыта нараспашку, благодаря чему полному недовольствия аромату роз не удавалось перекрыть Чонгуку кислород. Он глубоко вдыхал, стараясь успокоить гулкое сердцебиение, стараясь смолчать о собственных обидах, которые не стоило озвучивать. Пока у него с трудом выходило следовать принятому решению. — Ты изнасиловал меня! Ты запер моего брата в темнице! Ты украл его корону, его власть! — выпалил омега, наклонившись корпусом вперёд и ткнув в альфу указательным пальцем. — Ты лишил меня глаза, — процедил Чонгук, вновь не сдержавшись. Им обоим необходимо усмирить пыл, покорить гнев. Начинать стоило с себя, но альфе, не терпящему непокорство и вспыльчивость, не удавалось смолчать. И всё же он понимал, что этот упрямец ни за что не пойдёт навстречу первым. Вряд ли удастся исправить столь дикого омегу, ничего не знающего о покорности. Вряд ли, однако выбора нет. Придётся либо исправить под себя, либо убить. Убить — не выйдет, исправить — тоже. И что же остаётся? — Ты лишил меня свободы! Ты посадил моего дракона на цепь! — Ты пытался нас отравить, — в этот раз удалось тактично смолчать о Су, выросшей на далёком острове, всю жизнь принадлежащей Чон-Драакам. — Я пытался отравить того, кто вторгся в мой дом, отобрал власть у моего брата и изнасиловал меня! — руки чесались, но Тэхён сдержал себя от удара по и так уже искалеченной груди варвара. — Не я всё это начал! — Игнисаква всегда принадлежала Чон-Драакам. История никогда не была забыта. Каждый её помнил по-своему. — Вы проиграли, смирись уже! Игнисаквой последние сто лет правили Ким-Хааны! Тёмный взгляд сжигал морской, старающийся утопить. Оба гневно глядели друг на друга, тяжело дыша. Один старался следить за словами, а второй, не думая, выкрикивал скопившиеся в сердце обиды. — Тэхён, вы проиграли, смирись уже. Отныне и все последующие столетия Игнисаква будет принадлежать Чон-Драакам, — вернув омеге его же слова, альфа наклонился ближе к его лицу. — Ким-Хаан Юнги получит Вендон, как мы и договорились. — Если мы вернёмся в Игнисакву, — прозвучало уже тише. Крики отняли силы, тяжкие думы продолжили забирать оставшуюся в теле энергию. — Мы вернёмся в Игнисакву, — Чонгук упёрся макушкой в стену, отдалившись от чужого лица, и наконец-то ответил на заданный ранее вопрос: — Я никогда не принимал роды, но примерно понимаю, как это делается. — Примерно понимаешь, — закатив глаза. — Ещё не всё потеряно. Дай мне немного времени на восстановление, и я начну укреплять плот. — Я никуда не поплыву. Ни за что. Ничто больше не заставит Тэхёна добровольно ступить на плот. Небо пахло надеждой, а вода воняла смертью. Быть может, их всё же найдут? Сердце верило в священных драконов, в их силу и мощь. — Значит, я сам поплыву. — А если ты никуда не доплывёшь? Вдруг ты умрёшь? Утонешь или… — Ты обо мне беспокоишься? — перебив истинного, Чонгук неосознанно потянулся рукой к его колену. — Я беспокоюсь о себе и о своём ребёнке, — дёрнувшись от прикосновения, омега оттолкнул чужую руку и потянулся к чистой ткани. — Роды — это очень сложный процесс. Чонгук, нам нужны лекари. Тэхён начал поспешно перевязывать раны дрожащими руками. Его ещё совсем крошечный малыш должен был стать наследным принцем или принцессой. У этого ребёнка должно было быть светлое будущее. Гнев сковывал сердце от мысли о том, что у его ребёнка было отнято будущее, что его ребёнок никогда не сможет покинуть дьявольский остров. Удастся ли его вообще родить?.. — Я понимаю, — как только торс был перевязан белой тканью, Чонгук вновь упёрся спиной в стену. — Если я поплыву один, мне не нужно будет о тебе беспокоиться, поэтому я буду более собранным. Я смогу доплыть до следующего острова. — Что, если не сможешь? — Где твоя вера? — Что, если ты умрёшь в океане? Как я буду рожать? — Тэхён вновь замотал головой, содрогнувшись всем телом. — Я не смогу родить в полном одиночестве. — Хватит нервничать, у тебя сейчас опять пойдёт кровь из носа, — беспокойство, пылающее в голубых глазах, передалось и Чонгуку. — Или ты ждёшь поцелуй? Может, из-за этого ты тут так разорался? — Я закончил, — взяв оставшиеся ткани в руки, Тэхён поднялся на ноги, решив не обращать внимание на услышанную глупость. — Подумай над моими вопросами, я не успокоюсь, пока не получу на них вразумительные ответы.

***

Поздней ночью, лёжа в полнейшей темноте, Ким-Хаан Юнги не мог сомкнуть глаза, продолжая чувствовать на кончиках пальцев найденное под подушкой письмо, что было сожжено сразу после прочтения. У него была отменная память, поэтому важные строчки по-прежнему мелькали перед глазами. Не только строчки, написанные далёким родственником, прокручивались в голове, но и обстоятельство, о котором совсем недавно невозможно было помыслить. Даже дышать нормально не выходило. Момент был самым подходящим. Если не сейчас, то уже никогда. В Игнисакве остались только три дракона. И лишь один вражеский. С каждым вдохом оставалось всё меньше сомнений. Рискованно было доверять тому, кого он видел единожды, но выбора особо не было. Юнги либо рискнёт, доверившись дяде Джо Бомгю, с которым у отца были крайне натянутые отношения, отчего родственник после смерти мамы больше не приплывал в Игнисакву, либо будет сожалеть о своей трусости всю оставшуюся жизнь. Королевство Эффель было домом Джо Наён до замужества на Ким-Хаан Бао, носившего титул наследного принца Игнисаквы. Даже если бы брак не считался выгодным, Наён бы отдали за истинную пару. Отношения между королевствами были ровными до серьёзного конфликта, после которого Ким-Хаан Бао запретил Наён иметь какие-либо отношения со своей старой семьёй. Из живых родственников нынче остались только два кровных брата мамы, один из которых возглавлял Эффель, а второй, подаривший надежду, был его десницей. Дяди были столь далеки от Ким-Хаанов, что о них Юнги даже и не думал, когда посылал письма о помощи. Столько лет прошло, их словно и вовсе больше не существовало для Игнисаквы. Отец сумел вытеснить их не только из жизни мамы, но и из жизни оставшихся Ким-Хаанов. Разум опасался верить, однако сердце по-прежнему светилось надеждой. Тэхён не простит, если он сейчас отступит. Его братик обязательно вернётся в Игнисакву. Необходимо сделать всё возможное, чтобы Тэхён вернулся в свободный от врагов замок, а не в золотую клетку. Ким-Хааны должны быть смелыми и гордыми. Лишь бы только Джо оказались честными и благородными. Ещё не поздно всё исправить. Они родились в Игнисакве, в их венах течёт королевская кровь. Настало время действовать. Ни одна армия не выстоит против дракона. Отчего-то Юнги был уверен: Су либо поможет, либо не станет вмешиваться. Дракон Тэхёна не станет идти против крови своего всадника. Главной угрозой был не Хосок и даже не армия Чон-Драаков, а Вэси, чей окрас напоминал бушующее море. Сейчас, не имея ни к кому доверия, оставалось только одно: использовать настоящую силу. Агаар сможет выстоять против Вэси. Если Агаар справится — справится и Юнги.

***

Chosen — Generdyn feat. Svrcina

Шум небольшого водопада расслаблял Тэхёна, смиренно сидящего на траве в ожидании, пока Чон-Драак закончит подготавливать смесь из алоэ для мытья волос и тела. Омега, выросший на материке, на котором подобное растение никогда не росло, с любопытством наблюдал за всеми приготовлениями. Сначала Чонгук срезал два толстых листа с растения, напоминающего не то куст, не то небольшое странное дерево, внутри которых оказалась прозрачная мякоть. После он, отрезав один край листа, выскреб ножом имеющуюся массу в деревянную чашу и размешал её с помощью ложки, подлив туда немного воды. Полученная смесь не выглядела отвратительной и пахла сносно. И всё же Тэхён бы лучше помылся с помощью мыла, если бы оно у них имелось. Раны Чонгука на десятый день выглядели уже лучше, и сам он больше не был столь напряжённым после снятия швов. Тошнота подкатила к горлу, стоило вспомнить об игле и крови. Страх воды с того дня ничуть не ослаб. Тэхён больше не желал входить в воду, даже небольшое озеро вызывало напряжение во всём теле. Вдруг и здесь водятся зубастые твари... — Готов? — спросил Чонгук, отложив чашу в сторону. — Сначала я намочу твои волосы, после нанесу алоэ. Тэхён кивнул, молча следя за тем, как варвар, набрав воду из озера в более глубокую чашу, подошёл ближе. Тело альфы прикрывали только штаны до колен. Склонившись над травой, омега сложил ладони на коленях и вздрогнул, как только прохладная вода полилась на волосы. Мысль о горячей ванне ни на миг не покинула его разум. Если они вернутся в Игнисакву, он целую неделю проведёт в ванне. И есть, и пить, и спать будет в горячей воде. Ни за что оттуда не вылезет. — В следующий раз просто прыгнем в озеро, — улыбка коснулась губ Чонгука, когда он принялся наносить смесь на длинные тёмные волосы. — Ни за что, — скривившись. Блаженство окутало тело, как только волос коснулись чужие руки. Тэхён закрыл глаза и тихо мычал, наслаждаясь массажем головы. Не только тело, но и голова зудела от всей скопившейся грязи. Большие пальцы аккуратно двигались в волосах, массируя макушку и проходясь по длине. Полученная смесь была приятной, от неё веяло свежестью и чистотой. Хотелось намазать её на всё тело. Наконец-то раздражение начало потихоньку утихать. Осталось помыть тело, поесть и можно будет почувствовать себя человеком, а не бездомной, грязной, голодной собакой. — Смывать будем позже, пусть сок напитает волосы, — собрав волосы омеги в пучок и закрепив его на макушке гребешком, Чонгук помыл руки и, набрав ещё воды в чашу, придвинул её вплотную к чужим коленям. — Помоешь мне голову? За прошедшие дни Тэхён настолько привык протирать, обрабатывать и перевязывать тело истинного, что прозвучавшая просьба не вызвала ни удивления, ни отторжения. Голова Чон-Драака была опущена, он замер в ожидании, сидя на коленях, будто бы точно зная, что не услышит в ответ возражений. Вздохнув, омега поднялся на ноги и начал поливать водой его волосы. — У моего мужа такие заботливые руки. — А у моего мужа безжалостные, — фыркнул Тэхён в ответ на услышанное. — Мы же договорились больше не злиться друг на друга, — Чонгук вытер капли воды с лица. — Я ни о чём с тобой не договаривался. — О Вендоне тоже не договаривался? — в голосе слышалась усмешка. — Только о Вендоне. Чонгук с закрытыми глазами слушал ровный голос. Прикосновения были аккуратными, благо мыться было решено сейчас, а не пару дней назад, когда омега бы точно вместо массажа головы повыдирал бы ему все волосы. Для полного заживления потребуется ещё время, но раны после снятия швов уже почти не вызывали никакого беспокойства. Ничто не стягивало кожу, не вызывало боль при каждом движении. Не успел альфа полностью расслабиться, наслаждаясь приятными прикосновениями, как сверху послышалось: — Ты подумал над моими вопросами? — На ужин у нас будет обещанная птица, — сегодня было решено не спорить. — Поговорим обо всём завтра? — Ты должен нам уже две птицы, — у Тэхёна едва не заурчало в животе от слов о белом мясе. — Завтра тоже будем есть птицу, — пообещал Чонгук, выпрямившись, как только с мытьём волос было покончено. — Раздевайся. Сначала помоем тело, потом будем всё смывать. Два выжидающих взгляда пересеклись. Тридцать секунд оба молча разглядывали друг друга. Омега заметно покраснел не то от смущения, не то от раздражения, а альфа глядел на его тунику, уже готовясь самостоятельно её стянуть. — Чего ты ждёшь? — Отвернись, — в ровном тоне скользнули ледяные нотки. — Тэхён, ты постоянно забываешь о том, что я твой муж, — Чонгук, шагнув ближе, коснулся кончиками пальцев подбородка истинного. — Именно ты настоял на нашем браке, не забывай об этом. — Отвернись, — голос стал твёрже. Только когда варвар, цокнув языком, наконец отвернулся, Тэхён со скоростью света стянул с себя достающую до колен тунику и обвязал ей пояс, прикрыв пах и бёдра. Под ночнушкой не было совершенно ничего. При разборе оставшихся вещей выяснилось, что у него не осталось ни одного хлопкового белья. Всё было утеряно. — Полей воду на тело и нанеси мякоть, — начал инструктировать Чонгук, не поворачиваясь. — Нужно помассировать кожу, чтобы алоэ впиталось. Тэхён прикусил нижнюю губу, прежде чем полить на себя воду. Сначала он нанёс прозрачную массу на руки, шею и грудь, после уже занялся ногами. Вязкая консистенция была прохладной, отчего кожа покрылась мурашками. Он старался как можно быстрее закончить со всем, поэтому массировал кожу рук, шеи и груди быстро, не замедляясь, стараясь стереть с себя всю грязь, и даже на сосках не задержался, постоянно поглядывая на широкую спину альфы, который в любой миг мог обернуться. Только на слегка выпуклом животе он немного задержался, уделив ему побольше времени. — Я могу помыть тебе спину, ты не достанешь. Низкий голос раздался как раз в момент, когда Тэхён, тяжело дыша, старался достать ладонями до всех участков спины. Ему удалось нанести массу только на плечи и поясницу, но даже эти участки не получилось нормально помассировать. Несмотря на это, он отчеканил: — Не надо, я сам. Тэхён мог позволить чужим пальцам коснуться волос, но только не шрамированной, изуродованной спины. Прикосновения к спине вызывали неприятную тянущую боль в животе и коленях. Особенно раньше, когда раны не успевали заживать, когда поверх свежих глубоких ран наносились новые. Массируя свои плечи, он начал закипать от того, что не выходило помыть всю спину. — Ты не достанешь. Я помогу тебе, после ты поможешь мне. Чонгук глубоко вдохнул потяжелевший аромат роз, способный стать таким густым только в двух случаях: при сильном возбуждении и при раздражении или злости. Вряд ли Тэхён сейчас был возбуждён. — Не поворачивайся! — рык сорвался с губ омеги, когда альфа повернул голову вбок. — Не стоит стесняться шрамов, я их уже видел. Несмотря на требование, Чонгук, нагнувшись, зачерпнул в руки прозрачную массу и обернулся. Тэхён поспешно отошёл назад и накрыл одной рукой живот, а второй сжал плечо, прикрыв часть груди. Его лицо вмиг стало красным. — Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Мы супруги, хватит стесняться. — Я не хочу, чтобы ты касался моей спины. Тэхён вынудил себя смотреть варвару в глаза, хоть и хотелось отвернуться, а лучше и вовсе сбежать. Нечто внутри побуждало его упрямо впиваться голубыми глазами в тёмный и насыщенный красный. Пусть его лицо пылает, пусть желание прикрыться было невыносимым, он продолжал стоять, не отводя взгляд. В какой-то миг он даже опустил руки, открыв вид на своё тело. Смущение может окутать и тело, и разум, но оно не коснётся его глаз. — Я буду осторожен, даю слово, — пообещал Чонгук, шагнув ближе, глубже вдыхая освежающий дурманящий аромат. — Только представь, как будет хорошо на душе, когда ты будешь полностью чистым. Со рта грозилось сорваться возмущённое шипение, ладони зачесались от желания хлестнуть варвара по лицу, но Тэхён, набрав в грудь побольше воздуха, прикрыл на миг глаза, стараясь совладать со взбушевавшимися эмоциями. Спина чесалась. Всё тело нуждалось в мытье. Ногти впились в ладони, когда он, открыв глаза, кинул в альфу предупредительный взгляд и медленно, ощущая дикий стук собственного сердца, повернулся к нему спиной. Не хотелось думать об открывшейся чужим глазам картине. Ни о чём не хотелось думать. Первое прикосновение вынудило Тэхёна вздрогнуть и положить руку на грудь, чтобы встревоженное сердце ненароком не вырвалось наружу. Чонгук массировал плечи круговыми движениями, размазывая по коже прохладную массу. Его руки двигались осторожно, он не давил, не причинял боли. Мысль о том, что ладони врага чувствовали каждый его шрам, не могла не сводить с ума. Хотелось отстраниться, но омега силой вынуждал себя стоять ровно, подавляя внутреннюю дрожь. Когда медленные прикосновения перешли к лопаткам, дыхание стало тяжелее. Даже в воде вблизи акулы он не чувствовал себя таким уязвимым. Казалось, если Чонгук слегка надавит на шрамы, не удастся сдержать крик. Тэхён неосознанно начал про себя считать, когда большие руки легли на лопатки. Варвар массировал их ровно десять секунд, словно тоже безмолвно отсчитывая время. — Видишь? — раздалось совсем близко. — Всё в порядке. Чонгук старался говорить невозмутимым тоном, контролируя возникшие в груди волны злости. И часа не хватит, чтобы сосчитать количество шрамов, оставленных на нежной коже. Как такое можно было сотворить? Как родной отец мог так поступать? Со рта порывался сорваться вопрос, его приходилось сдерживать из последних сил. Отчего-то он точно знал, что если скажет хоть слово о шрамах, то точно спугнёт истинного. Лёгкая дрожь, охватившая пальцы, была пропитана негодованием. Следы были выпуклыми, каждый удавалось прочувствовать. Ни на одном шраме не были видны следы от швов. Лечили ли их вообще? Если бы только Ким-Хаан Юнги сейчас оказался рядом... Чонгук до колющей боли в районе груди хотел собственными руками свернуть ему шею. Брат розы был тварью, а не альфой. Только тварь позволила бы причинять вред своему младшему брату. Ким-Хаан Юнги обязан был убить Ким-Хаан Бао, но он этого не сделал. — Всё? — выдохнул Тэхён, с силой вдавив ногти в ладони, когда большие руки оказались на пояснице. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. — Хватит уже. — Я закончил, — Чонгук незамедлительно потянулся к чаше с водой, которую тут же вылил себе на спину и грудь, стараясь хоть немного остудиться от тяжких мыслей и безжалостного желания растерзать как тело Ким-Хаан Бао, так и Ким-Хаан Юнги. Повернувшись к омеге спиной, он заявил: — Твоя очередь. Тэхён зачерпнул мякоть и коснулся широкой спины, стараясь не задевать раны. Потребовалось сделать ровно десять глубоких вдохов, чтобы вновь вернуть над собой контроль. Сердце уже не стучало так сильно, колени не дрожали — больше он не был уязвимым. Стараясь действовать быстро, омега от плеч двигался ниже, проходясь по каждому сантиметру кожи, кроме травмированных участков, которые необходимо смазать когасом. Тело альфы было крепким и твёрдым. Глаза вновь и вновь оглаживали старые следы, что были отчётливо видны в такой близи. Должно быть, Чон-Драак Чонгуку суждено умереть иным образом, раз он уже дважды сумел пережить схватку с зубастой тварью. — Я перебрал вещи, — вздохнул Тэхён, не желая больше думать о спине варвара. — Большая часть моих вещей утонула. — Не всё ведь утеряно. — У нас остался только один плед. Из вещей у меня остались три туники, пара рубашек и одни порванные брюки. У тебя осталось несколько брюк, пара рубах... — омега смолк на несколько секунд, стараясь воспроизвести в памяти все оставшиеся вещи. — Нужно будет снова всё проверить. Ещё у нас остались зимние вещи. Молча кивнув, Чонгук развернулся, как только чужие руки перестали массировать спину. Снятые нити больше не сковывали движения, но он всё же опустил взгляд к своей груди и протянул: — Я могу задеть раны. Поможешь? Взгляд Тэхёна потяжелел, со рта сорвалось недовольное фырчанье. Окинув непроницаемое лицо варвара уставшим взглядом, он всё же набрал в руки мякоть и начал мыть его влажную грудь. Приходилось вставать на носки, чтобы было удобнее промыть шею и ключицы. Никак не удавалось сосредоточиться под пристальным взглядом, который будто даже не думал покидать его лицо. — Хватит на меня смотреть. — Хватит хмуриться, — лёгкая улыбка, коснувшаяся лица, тут же спала, как только омега слегка надавил на рану. — У тебя такие нежные руки. Чонгук ни на миг не отвёл взгляд от своего истинного, обводя то черты его лица, то спускаясь ниже к тонкой шее, выпирающим ключицам и набухшим красноватым соскам. Аккуратные прикосновения к собственной груди пробуждали тянущую приятную боль внизу живота. Ему вдруг захотелось сорвать с бёдер омеги ткань и прижать его к дереву, а лучше и вовсе уложить на траву. Хвойный аромат стал гуще, а взгляд, не отрывающийся от сосков — темнее. Стоило небольшим рукам спуститься ниже, к прессу, альфа стиснул челюсти и сделал глубокий вдох. Прикосновения замедлились, а после раздался громкий возмущённый возглас: — Как тебе не стыдно?! — Почему мне должно быть стыдно? — тут же ответил Чонгук, шагнув ближе. — Что плохого в том, что мне приятны прикосновения моего мужа? — Не приближайся ко мне! — ступив назад, Тэхён в последний миг сдержал себя от удара по чужой щеке. — Отойди! Ледяная дрожь пробрала всё тело от вида выпуклости в штанах альфы. Не желая больше здесь оставаться, омега, опустившись на колени, начал выливать себе на волосы воду из чаши, стараясь как можно скорее смыть с себя как грязь, так и смесь из мякоти алоэ. — Давай я помогу. — Я сам! — рявкнув на всю округу. Вскоре волосы начали казаться чистыми, и Тэхён перешёл к телу. Он бы, может, действовал быстрее, если бы не пронзительный взгляд, следящий за каждым его движением. Не обращая внимание на мокрую тунику, обвязанную вокруг бёдер, он продолжал поливать себя водой до тех пор, пока не прошла вся липкость. Стоило почувствовать себя полностью чистым, омега подорвался с места и уже хотел было ринуться прочь, как был остановлен ещё одной просьбой, вызвавшей горячие гневные волны внутри: — Не поможешь мне промыть волосы? — Не помогу! — Роза, раны ещё свежие, не будь таким жестоким, — набрав воду в чашу, Чонгук медленно опустился на колени. — Помоги мне. Тэхён готов был ударить варвара этой самой чашей. Закрыв руками лицо, он сквозь зубы выпустил воздух. Ещё чуть-чуть, и он кинет в альфу камень. Если ещё хоть одно слово прозвучит — точно швырнёт что-нибудь тяжёлое. — Повернись ко мне спиной, — резким тоном процедил Тэхён, приблизившись. Как только Чон-Драак развернулся, перестав светить выпуклостью в штанах, омега вылил ему на голову три чаши с водой и следом полил его спину. Отчего-то казалось, что если он коснётся рукой раненной спины, то точно ошпарится. Когда осталось только промыть грудь, Тэхён положил чашу на землю и, двинувшись в сторону дома, выпалил напоследок: — С груди сам смоешь!