Короли Игнисаквы

Тэхён ненавидел свои слёзы, но сильнее всего он ненавидел страх, время от времени пробуждающийся в сердце. За страхом следовала уязвимость, от которой становилось тошно. Сколько раз он показал уязвимость на этом дьявольском острове? Слишком много. Испытанный ранее страх вызывал злость, считываемую в стиснутых челюстях, искрящемся взгляде, быстро вздымающейся груди и руках, с силой сжавших крупный камень. Ладони начали болеть, но омега продолжал крепче их стискивать, настраиваясь, готовясь избавиться от гнилого страха, засевшего внутри, не дающего расслабиться, вынуждающего постоянно глядеть под ноги, не позволяющего спокойно спать. Взгляд голубых глаз, заполненный бушующим океаном, был направлен на пол, на котором вот уже долгие минуты, кажущиеся вечностью, находилась замершая сколопендра. Она была громадной. В первый миг Тэхёну хотелось завопить от ужаса и выбежать из хилого домика, но секунду спустя он ощутил резкий прилив злости, не позволивший страху взять верх. Что эта тварь может ему сделать? Даже варвар опасней, но его то он не боится. С чего тогда ему бояться насекомое, пусть и столь ужасное? Животный страх у него вызывал только отец. Ким-Хаан Бао мог сделать с ним абсолютно всё, что его гнилой душе было угодно, в отличие от сколопендры. Это всего лишь насекомое. Пусть хоть ядовитое или способное укусить. Насекомое не должно вызывать страх в его сердце. Ни за что. Так быть не должно, даже несмотря на то, что руки тряслись, колени дрожали, а ком в горле не давал нормально дышать. Ким-Хаан Тэхён не станет бояться сколопендру. Коротко глянув на камень, омега вновь посмотрел на коричневую тварь, имеющую слишком много лап. Как только сколопендра двинулась с места, со рта вырвался писк, а ноги невольно двинулись назад. Уши резануло тихим цоканьем, вынудившим слёзы выступить на глаза. Звук соприкосновения лап с деревянным полом скрутил ему живот. Тэхён не сможет приблизиться к этой твари и уж тем более занести над ней камень. Слишком страшно. Так сильно хотелось выбежать вон из дома, что зубы с силой сдавили нижнюю губу. Казалось, будто ещё чуть-чуть, и он точно потеряет сознание. Глубокий вдох наполнил лёгкие нуждой сделать запланированное. Ким-Хаан Тэхён никого не станет бояться. Ни одно живое существо больше не заставит его вопить от страха. Ни за что. Такого не будет. Не в этой жизни. Со рта вырвался тихий, пропитанный гневом рык. Ким-Хааны не должны никого и ничего бояться: ни насильников, ни сумасшедших, ни воды, ни сколопендр. Следующий вдох помог прогнать слёзы. Лёгкий оскал проступил на лице омеги, после чего он крепче сжал камень двумя руками, чуть его приподняв. Он не станет бояться. Ни за что. Как только насекомое замерло посередине комнаты на пыльном полу, Тэхён приподнял руки и ступил на шаг ближе. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но ему было всё равно. Главное, чтобы оно не остановилось в процессе. Первый раз — самый страшный, дальше будет легче избавляться от сколопендр, любящих ползать по стенам и полу. В миг, когда ползучая тварь задвигалась, Тэхён невольно ступил на шаг назад, вновь растеряв контроль над своим телом. Стук сердца в его груди был оглушительным. Зашипев себе под нос, он снова двинулся по направлению к насекомому, как вновь замер, не решаясь, задыхаясь от страха, теряясь в ледяных мурашках, окутавших всё тело. Руки невольно опустились, камень оказался прижат правой рукой к груди. С глубоким вдохом злость с новой силой вспыхнула в крови. Хватит уже. Хватит! Ким-Хаан Тэхён не имеет права бояться. Заведя левую руку себе за спину, он коснулся изуродованной кожи и едва заметно вздрогнул. Стоило сжать пальцами кожу спины, тихий стон сорвался с губ. Глаза на миг сомкнулись, лицо скривилось, с горла вот-вот грозился сорваться всхлип. В следующую секунду голубые глаза распахнулись, и омега, зарычав, подскочил к замершей недалеко от двери сколопендре и, опустившись на корточки, со всей силы ударил по ней камнем. Не останавливаясь, он вновь и вновь поднимал и с силой опускал камень, держа его двумя руками. Колени уже соприкасались с полом, но он не мог остановиться, не мог перестать бить камнем по полу. Хотелось точно знать, что ползучая тварь, вызвавшая в сердце страх, мертва. — Что ты делаешь? — вдруг раздалось за спиной. Только услышав низкий мужской голос, Тэхён, тяжело дыша, откинул камень в сторону и отполз назад от тёмного пятна на полу. От сколопендры осталось лишь пятно. — Всё нормально? — взгляд Чонгука упал на камень. На полу виднелось оставшееся от сколопендры пятно. В этом пятне можно было разглядеть чёрные лапки. Уголки губ альфы чуть приподнялись вверх. Омега же сидел бледный, его ресницы безостановочно хлопали, а рука была прижата ко рту. Секунду спустя он выбежал наружу, где, склонившись у дерева, опустошил желудок.

***

Вода вгоняла Тэхёна в такой же панический ужас, в какой вгоняли сколопендры. С этим страхом тоже было решено бороться. Как бы он ни храбрился, вода сковывала его сильнее насекомых, ведь она могла нанести настоящий вред. А какие тайны хранит глубокое тёмное дно?.. — Двигай ногами и руками, — раздалось над ухом. — Двигаю, — выдохнул Тэхён, поморщившись. Варвар придерживал его под животом, но это касание было едва ощутимым, что не позволяло дыханию выровняться и сердцу успокоиться. Если на суше омега рычал на все прикосновения, то в воде кожей живота хотелось ощутить чужую руку, являющуюся единственной опорой в океане. Обучение давалось обоим тяжело. Тэхён невольно глотал воду, панически двигая конечностями, но у него всё равно не выходило, несмотря на то, что он повторял показанные Чон-Драаком движения. Тело не привыкло не ощущать под ногами землю. Опираться на руку варвара тоже было в новинку. Тёмный взгляд не отрывался от омеги, который так и продолжал барахтаться, неумело ударяя руками по воде. Чонгук пять раз ему показал, как нужно правильно плыть, даже ребёнок бы научился. Единственное, что заставляло альфу сохранять терпение, была небольшая выпуклость, которую удавалось чувствовать, придерживая розу в воде. И всё же из-за воды и постоянных барахтаний не получалось полноценно ощутить своего растущего наследника. — Пробуй плыть так, как я показал, — попросил Чонгук, на миг зажмурившись от плеснувшей в лицо воды. — Ты неправильно двигаешься. — Я стараюсь, — фыркнул Тэхён, вновь хлебнув воды, когда рука, придерживающая живот, на миг будто бы исчезла. — Варвар! — Значит, плохо стараешься. Хосок, когда ему ещё даже четырёх лет не было, научился плавать за пять минут, а ты уже второй час не можешь научиться одновременно двигать руками и ногами. Тёмный взгляд невольно вновь и вновь оглаживал спину омеги, облепленную светлой тканью, что сейчас просвечивала, открывая следы на спине. — Если бы ты нормально меня придерживал, я бы быстрее научился. Усталость сковала всё тело. Поначалу Тэхён хотел учиться, но сейчас, полностью выдохшись, уже не мог выносить воду. Хотелось встать на тёплый песок, хотелось прилечь и пролежать до самого ужина без движений. Не будь он таким упёртым, уже бы лежал на покрывале. Не хотелось казаться слабым перед варваром, хотелось доказать, что Ким-Хааны способны на всё и даже на покорение океана. — Чувствуешь? — одна рука вплотную прильнула к животу, а вторая накрыла спину омеги. — Не забывай двигать ногами. На миг стало спокойней, а после варвар убрал руку со спины, и тревога вновь окутала сердце. Солёная вода была и в ушах, и в носу, и в глазах, не говоря уже о рте, который за сегодня достаточно нахлебался. Холод уже не чувствовался, вода казалась тёплой. Тэхён продолжал двигать руками и ногами, вновь и вновь напоминая себе о причине, из-за которой пришлось весь день мучиться. Ким-Хаан Тэхён должен уметь плавать. Обязан. — Роза, хватит плескаться. — Да плыву я! — вспыхнул омега, устав от недовольного тона альфы. — Держи меня нормально! Стоило на миг уйти под воду с головой, паника едва не захватила разум Тэхёна. Большая рука продолжала ощущаться на коже, но она будто и вовсе его не придерживала. Казалось, будто Чонгук только и ждал моментов, когда он давился водой. Насмехался. — Ты забываешь двигать ногами, — вновь раздалось над головой. — Ты меня топишь! — выпалил Тэхён, повернув к варвару голову, не переставая двигать всеми конечностями. — Решил меня утопить?! — Двигай руками и ногами. Чон-Драак Чонгук, ненавидящий повторять дважды, начинал терять терпение. На сегодня лимит его выдержки подходил к концу. — Если бы ты не пытался меня утопить, я бы быстрее научился! Усилившиеся волны, благодаря которым вода вновь и вновь накрывала лицо, не были замечены омегой. — Я скормлю тебя акулам, если ты не начнёшь меня слушать. Ты двигаешь только руками. Тэхён, у тебя есть ноги, двигай ими, — голос стал тише, а взгляд мрачнее. — Хватит меня топить! — рявкнул омега, как только вода хлынула ему в лицо. Чонгук зажмурился и принялся мысленно считать до десяти. Челюсти до боли сжались. Лопнувшее терпение не позволило сохранить контроль над вспыхнувшей злостью. Десять секунд прошло, и он, сдавив одной рукой шею омеги, погрузил его трепыхающееся тело с головой под воду на семь секунд. — Вот сейчас я тебя топил, — отпустив чужую шею. — Чувствуешь разницу? Сильная хватка продолжала ощущаться на горле, даже когда кожи уже не касались. Тэхён в панике оттолкнулся от Чонгука и рванул в сторону берега. В один миг он заглотнул как можно больше воздуха, а в следующий вновь оказался под водой, не почувствовав под ногами дна. К спине прижалось крепкое тело, талию окутали руки, и секунду спустя его голова вновь оказалась на поверхности. Из горла не вырвалось ни единого слова. Только когда ступни коснулись песка, он, вырвавшись из хватки, добежал до сухого песка и, зачерпнув немного, швырнул альфе в невредимый глаз. Песок даже не долетел до альфы, тогда омега, сократив расстояние, со всей силы ударил его по щеке, злостно выпалив: — Не смей больше ко мне прикасаться! — Тебе следует следить за своим языком, ты слишком часто забываешься. — Я забываюсь? — Тэхён отцепил руку от своего покрасневшего горла и, шагнув ближе к варвару, выплюнул ему в лицо: — Только ничтожество навредит беременному омеге. — Я тебе не вредил, — оскалился Чонгук. — Ты сказал, что я тебя топил — я показал, что значит «топить». Следи за своим языком. — Не стану, — голос стал ниже, а взгляд резче. — Не смей мне приказывать. Ким-Хаан Тэхён никогда не склонит голову. Лучше умереть, чем опозорить имя своего брата, чем позволить Чон-Драаку злорадствовать. — Забыл, с кем говоришь? — нагнувшись ниже. — Я говорю с грязным бесчестным насильником. — Роза, ты говоришь с королём. — А если мы никогда не выберемся с этого острова, ты так и продолжишь называть себя королём? Что, если они никогда не вернутся домой?.. — Мы вернёмся в Игнисакву, — голос малость смягчился. Проведя рукой по влажным волосам, Чонгук глянул на солнце, ставшее ярко-оранжевым, и выдохнул, решив заняться ужином: — Завтра продолжим. Хотелось возразить, хотелось вновь ударить, но Тэхён, молча стиснув челюсти, положил руки на немного выпуклый живот, решив не ставить гордость превыше выживания. Ему жизненно необходимо научиться плавать, пусть и придётся терпеть варвара рядом с собой. Пройдясь взглядом по практически полностью законченному деревянному плоту, он плотнее обернул руки вокруг живота. Дурацкий плот выглядел так, будто вот-вот развалится. Он ни за что на него не залезет, пока не научится плавать.

***

Лёгкий вечерний ветер приятно оглаживал длинные тёмные волосы. Погода на острове была отвратительной для непривыкшего к такой жаре Тэхёна. Только вечерами удавалось спокойно сидеть, не мучаясь от жары, не испытывая едва контролируемое желание стянуть с себя все вещи. Месяц, проведённый на острове, оставил на омеге, который всю жизнь прожил в стенах замка, неизгладимый след. Он будто бы заново учился ходить, питаться, существовать. В замке всё было знакомым и понятным, здесь же он не мог даже ходить без опасений. Всё здесь было диким и странным. Тэхён хотел домой. Пусть в Игнисакве ему часто бывало настолько плохо, что хотелось перерезать себе горло, пусть он часто не мог нормально дышать в крепких стенах — всё пусть. Здесь было намного хуже. Здесь он не знал, как жить. Белое мясо было приятным на вкус, но желудок мечтал о хлебе. Окажись он сейчас в Игнисакве, то первым делом попросил бы испечь огромный мясной пирог, который съел бы в полном одиночестве. Ни с кем бы не поделился. Засовывая в рот куски сочной птицы, Тэхён поглядывал на варвара, который всё ходил вокруг лежащего на песке плота, укрепляя его. Остался ли на шее след? Наверняка остался. Взгляд голубых глаз бегал от альфы к Вууру. Чёрный дракон уже две недели не поднимал голову, не открывал глаза, уйдя в глубокую спячку, в которую драконы впадали крайне редко. Тэхён читал о спячках, но никогда с таким не сталкивался и даже не слышал о подобном от других людей. Драконы Круга не впадали в такое состояние на его веку. Дракон способен замедлить биение своего сердца, отключить все инстинкты, лишь находясь на грани смерти. Спячка может замедлить необратимость, способную отнять жизнь. Выйти из такого состояния будет крайне сложно, даже если противоядие всё же найдётся. По словам Чон-Драака, Вуур осознанно впал в спячку, изо всех сил борясь с ядом. Отныне приходилось втирать смесь из растения в твёрдую чешую. Глянув на свой уже заметный живот, Тэхён вновь мысленно взмолился небу, надеясь оказаться в Игнисакве, когда настанет пора рожать. В последнее время его начали беспокоить соски, ставшие чрезмерно чувствительными. Теперь он каждым сантиметром кожи ощущал одежду и не мог носить неприятные ткани, раздражающие соски. А ещё порой удавалось почувствовать нечто странное в животе. Был ли это ребёнок? Хотелось бы ему узнать у мамы, как должны ощущаться шевеления внутри. Ни толчков, ни пинков не было, было лишь нечто странное, едва ощутимое... Мысль о ребёнке больше не причиняла боли, не сжимала сердце. Порой только небольшая выпуклость заставляла его не раскисать, напоминать себе о своём имени, о цели, ради которой необходимо вернуться домой. Тэхён будет любить этого ребёнка. Главное, чтобы варвар его не увидел, не притронулся и не взял на руки. Этот ребёнок не назовёт насильника отцом. Челюсти невольно сжались, стоило Чон-Драаку опуститься рядом и потянуться рукой к жаренной птице, лежащей на камне недалеко от костра. Не раздумывая, омега оттолкнул его руку, не дав оторвать кусок мяса. — Я не наелся, — прозвучало ледяным тоном. Огородив рукой птицу, Тэхён бросил предупредительный взгляд на альфу и продолжил есть, решив хоть таким образом наказать за следы на своей шее. — Твой брат такой же злопамятный, как ты? Чонгук ни взглядом, ни голосом не показал вспыхнувшее внутри негодование. Он потянулся рукой к фляге с водой, не сводя с омеги цепкий взгляд. Его истинный был невыносимым, злопамятным и жадным. По лицу альфы продолжал стекать пот от долгой работы, ладони были в мозолях. Сжав и разжав кулаки, он взял в руки остатки рыбы. У них в запасе было достаточно фруктов, но организму требовалось мясо. Голову занимало слишком много мыслей. Мучила и Игнисаква, и Вуур, и плот, и даже океан. Сегодня роза больше не сможет вывести его из себя. Огромная усталость смешивалась с разгорающимся в груди пламенем. В течение нескольких дней это пламя распространится по всему телу. Такое пламя мог вызвать только гон. Проглотив солёную рыбу, Чонгук вперился взглядом в небольшой живот, прикрытый бирюзовой рубашкой. Необходимо сохранить над собой контроль, и он его точно сохранит — с выдержкой у него никогда не было проблем. Вскоре до Игнисаквы дойдёт весть. Хватит ли им времени на то, чтобы до этого момента добраться до острова, помеченного красным на картах? Нельзя больше здесь задерживаться. В сердце хоть и сидела тревога за Вуура, Чонгук всё равно не станет больше медлить. Чем раньше их найдут, тем скорее настоящие лекари начнут лечить Вуура. — Через несколько дней у меня начнётся гон, — было решено предупредить омегу заранее. — Что?.. — Тэхён застыл, не донеся до рта белое мясо. — Поплывём, как только он закончится, — невозмутимым тоном продолжил альфа. — Гон? — прозвучало резче. Наверняка он ослышался. У варвара не может начаться гон. — Не нервничай, я тебя не трону. Чонгук был уверен в себе. Сильное возбуждение могло сводить его с ума, но оно никогда не затмевало рассудок. Тэхён был красивым омегой, однако не красоту альфа ценил сильнее всего. Омега, больше напоминающий повадками змею, нежели принца, уж точно не заставит его сердце трепетать. Чон-Драак всегда высоко ценил покорность. У него было много любовников, были и фавориты. Каждый из них был покорным, нежным, ласковым и верным. Пусть их лица уже начисто стёрлись из памяти, пусть он о них и не вспоминал больше — они были олицетворением правильных, нормальных омег. — Только попробуй меня тронуть, — рыкнул Тэхён, впившись ногтями в свои колени. — Убью. Уверенность, звучащая в голосе варвара, ничуть не успокоила помрачневшего омегу. В сердце вспыхнула злость, а после и лёгкая тревожность. Чон-Драак Чонгук его больше не тронет. Даже если придётся собственными зубами перегрызть чужое горло, Тэхён его перегрызёт, но не позволит себя тронуть. — Завтра и послезавтра продолжим учиться плавать. Ты должен перестать бояться воды. — Варвар, надеюсь, ты меня услышал, — вновь повторил омега, не сводя с альфы тяжёлый взгляд. — Ты меня не тронешь. — Ешь, — процедил Чонгук, сжав и разжав кулаки под натиском проснувшейся внутри злости. Всё могло быть иначе, если бы психованный омега был нормальным. Почему ему достался именно такой истинный? Будь в Тэхёне хоть капля чувственности, мудрости и понимания, Чонгук носил бы его на руках. Будь Тэхён покорным, Чонгук бы сдувал с него пылинки. Все мечты бы исполнил, каждого врага бы покарал, пойди истинный ему навстречу. Сердце готово было впустить в себя предначертанного омегу, но его не захотели принимать. Его омега был змеёй. Ядовитой. — Клянусь, я выколю тебе второй глаз, если ты меня тронешь. — Уймись уже, мне неинтересно твоё тело, — тёмный взгляд, заскользив по напряжённому омеге, остановился на стиснутом в его руке белом мясе. — Поделишься? — Нет, — отрезал Тэхён, накрыв рукой оставшуюся птицу. Внимание Чонгука с мяса перешло на слегка выпуклый живот, к которому хотелось прикоснуться. Его наследник подрос. Какой сейчас срок? Четыре месяца? Отпив ещё немного воды, голодный альфа озвучил сокровенное желание: — Я хочу потрогать своего сына. — Нет, — ни секунды не колеблясь. Быть может, в более благосклонном расположении духа Тэхён бы позволил варвару потрогать живот за определённую плату. Этого уже не узнать. Сейчас всё внутри скрутилось в тугой узел от скрытого волнения и гнева.

***

В груди с силой билось сердце. Юнги осторожно ступал ближе к своему дракону, по которому до ужаса скучал. Так сильно скучал, что задышать полной грудью смог только сейчас, находясь в подземелье. Агаар был тихим, в его взгляде пылала тоска по небу, свободе и лесу. — Как ты себя чувствуешь? — выдохнул альфа, всем телом прижавшись к твёрдой сине-голубой чешуе. — Тебя не морят голодом? Не успел Юнги закончить предложение, как неподалёку раздался голос младшего Чон-Драака, стоящего у стены рядом со стражниками: — Не переживай, их с Су кормят как на убой. — Я же попросил оставить нас наедине, — голос был окрашен лёгким негодованием. — Молчу. Хосок показательно накрыл рукой рот. Будь его воля, он бы позволил Ким-Хаану вдоволь наболтаться со своим драконом в одиночестве. К несчастью, подобное способно выйти боком и вызвать множество проблем, которые никто, помимо единственного Чон-Драака в Игнисакве, не сможет решить. — Агаар, скоро всё наладится, скоро ты сможешь оказаться снаружи, — обещал Юнги, всем сердцем надеясь на правдивость своих слов. — Юнги, ты ведь понимаешь, что я не выпущу его? — решил уточнить Хосок, всё же шагнув по направлению к противоположной стене, из которой тянулась нерушимая цепь, окутывающая дракона. — Умолкни, пожалуйста, — не отрывая взгляд от Агаара. Голос невольно стал звучать тише в надежде, что сказанное услышит только дракон. — Знаю, ты очень соскучился по небу. Тоска в твоих глазах разбивает мне сердце... — Ладно, так уж и быть, уговорил, — вздохнул Чон-Драак, чуть приподняв руки вверх и окинув сочувственным взглядом сначала альфу, а после и его дракона. — Агаар послушный? — Ты выпустишь его? — в голосе слышалось неверие. Юнги хоть и понимал, что Хосок был во многом добрее своего брата, всё равно не рассчитывал на подобное. — Сейчас снаружи Вэси, Терра, Гело и посаженная на цепь Су, — подойдя ещё ближе. — Я клоню к тому, что вам не стоит рыпаться. Агаару нужно размяться, пусть полетает, но ты останешься на земле. Мысль о том, что его Вэси могли так же посадить на цепь, сдавливала сердце, вызывала мороз по всей коже. Хосок каждый раз с тяжестью на сердце глядел на Су. Девочке будто обрезали крылья. На Агаара и вовсе было больно смотреть. — Спасибо, — шёпот был пропитан искренней благодарностью. Юнги безмолвно следил за стражниками, принявшимися снимать цепи с дракона по приказу десницы короля. Если бы было возможно, он бы попросил Агаара улететь как можно дальше отсюда. Сбежать. Освободиться. Агаар не улетит, даже если он взмолится — драконы были преданными существами. Дракон лучше умрёт рядом со своим всадником, нежели сбежит. — Су тоже стоит размяться, — напомнил Юнги, как только вдали показался свет. — Увы, эта девочка слишком непредсказуемая и непослушная, — тёмные брови едва заметно нахмурились. — Поверь мне, если снять с неё цепи, она всё тут перевернёт вверх дном, а после сбежит. Дракон Тэхёна и впрямь был своевольным. Юнги бы всё равно и её выпустил, попросив никогда сюда не возвращаться. Драконы не должны сидеть на цепи. Это дико и неправильно. Яркий солнечный свет редко освещал Игнисакву в зимнее время года. Небо было пасмурным, снаружи было морозно. Выход из подземелья вёл прямиком к задней стороне замка и лесу, окружающему королевский дом, возле которого виднелись сразу несколько драконов: белоснежный, синий, зелёный и серо-белый. Мурашки каждый раз захватывали тело при виде такого количество драконов за раз. У самцов бело-серого и зелёного окраса рога с левой и правой сторон на голове были крупнее, чем у самок, как и шипы, покрывающие хребет от головы и до кончика хвоста. Получив побудительный кивок от Хосока, Юнги приблизился к Агаару, чья шея была свободна от оков. Ярко-голубые, с вертикальным зрачком глаза Агаара походили цветом на глаза братьев Ким-Хаан. — Прости меня, — прошептал Юнги, коснувшись одного из трёх крупных рогов на голове дракона. Стража и Чон-Драак не подходили близко, что позволило ему, открыв сердце, вновь зашептать: — Я не смог защитить наш дом, теперь тебе приходится страдать. Я уже не знаю, как всё исправить, но я не буду сдаваться, обещаю. Ради тебя, ради Тэхёна, ради нашего имени. Лети, небо тоже тосковало по тебе, родной. В глазах Агаара читалось понимание. Они оба не смогли защитить Игнисакву, и оба не справились. Громко фыркнув, Агаар ударил хвостом по земле, мысленно попросив своего всадника перестать себя винить. Драконы были главными защитниками королевств, а не люди. Это Агаар не справился, а не Юнги. Прикрыв на миг взгляд, дракон цвета неба вздохнул и секунду спустя взмыл вверх. — Су... — как только Агаар скрылся за облаками, Юнги приблизился к лежащему на холодной земле белому дракону, с печалью глядящему в небо. — Тэхён улетел в Кано. Скучаешь, да? — Она не только по Тэхёну скучает, но и по Вууру, — Хосок, незаметно сократив расстояние, замер за чужой широкой спиной. Су никак не отреагировала на сказанное, продолжив игнорировать людей, посадивших её на цепь. Обида сковала сердце белого дракона. И тоска. Глубокая тоска вызывала желание заснуть, впасть в спячку или взмыть высоко в небо и лететь, пока сердце не остановится от усталости. Су скучала по небу, по своему всаднику и по чёрному дракону. Но не только тоска и обида сидели в её сердце — ещё была тревога. Отчего-то ей было так тревожно за Вуура... — Не грусти, девочка, — Хосок постарался вложить в голос всё имеющееся внутри сожаление. Су никак не отреагировала, тогда альфа повернулся к Юнги. — Скоро наши братья вернутся. Быть может, месяц в Кано и две недели в пути их сблизят. Нужно на это надеяться, ведь если они вернутся в хорошем расположении духа, то и Су, и Агаар больше не будут прикованы к цепи. — С чего бы им сближаться? Мой брат не прогнётся под твоего. — Юнги, отчего ты такой негативный? Вечно ты думаешь о плохом. Мой брат неплохой человек, твой тоже отличный. Они точно поладят, — Хосок сложил руки на груди, дважды утвердительно кивнув самому себе. — Я в это верю. Ким-Хаан Юнги мог часами доказывать обратное, но было решено этого не делать. У Хосока была надежда, которой Юнги был лишён. Пусть хотя бы один из них верит в лучшее. Да и спорить после всей оказанной младшим Чон-Драаком помощи тоже не хотелось. Если бы не Хосок, Юнги бы так и сидел в темнице.

***

Не стоило соглашаться... Джин, никогда не считавший себя легкомысленным омегой, лежал сейчас на кровати в покоях Намджуна. К счастью, одежда по-прежнему закрывала их тела. Не то, чтобы Джин рассчитывал на обратное, но всё же... — Любимый, прошу, не шевелись, — альфа ласковым голосом попросил омегу, стоя напротив холста. С каждым днём сердце таяло, поддавалось голосу, искреннему взгляду, чарующему запаху и родному сердцу, что было свыше ему предназначено. Джин влюблялся. Быть может, он начал влюбляться ещё даже до их первой встречи, до пересечения взглядов, до того, как сандаловый аромат пробрался ему в самое сердце. Сложно было не влюбиться в Намджуна, который, запоминая любую мимолётно брошенную фразу, исполнял желания, катал на Терре, одаривал подарками, но главное — тратил на него всё своё свободное время. Намджун умел слушать. Порой Джин часами рассказывал ему о различных травах и смесях, а альфа действительно старался вникнуть, ни разу не перебив, не попросив сменить тему. — Предлагаю сыграть свадьбу сразу по возвращении королей, — было сказано будничным тоном. Намджун не смог подарить Джину первый портрет, уже месяц украшающий стену в его собственных покоях, поэтому сейчас рисовал второй, который уж точно подарит своему омеге. — Скажи, тебе кто-нибудь нравился до меня? — вопрос явно застал альфу врасплох. — Нет, — чуть нахмурившись. — Ты ведь был раньше с омегами. Неужели никто тебя не заинтересовал? — допытывался Джин, едва заметно склонив голову вбок, ни на миг не отводя взгляд от желанного альфы. — Омеги на Мако были не в моём вкусе. Они, безусловно, красивы, как и все омеги в целом, но в моём вкусе лишь один омега. Его изумрудные глаза мгновенно затуманили мне рассудок, — с наслаждением раскрывая сердце особенному человеку. Намджуну не верилось, что за все месяцы близкого общения ему всё ещё удавалось сдерживаться, не позволяя себе вольностей. Так сильно хотелось, но не менее сильно хотелось сделать всё правильно. Вскоре Джин согласится связать души браком, и тогда вся его кожа будет покрыта следами любви и страсти. — Допустим, мы заключим брак, — начал Джин, подперев рукой голову. — Что с нами будет? Где мы будем жить? Как мы будем жить? — Мы можем остаться в замке, а можем переехать на север Игнисаквы, в крупное поместье. — Я бы не хотел покидать замок. Здесь я полезен. Только здесь Джин и был полезен. В замке жизнь была выстроена, в замке всё было знакомым. Он переехал сюда девять лет назад. За прожитые годы это место стало для него домом, а медицинское крыло и вовсе — убежищем. — Значит, останемся в замке. Сыграем свадьбу, как только короли вернутся. Что скажешь? — голос был пропитан искренней надеждой. — Сначала я хочу увидеть картину, — в изумрудных глазах вспыхнула игривость. — Если мне понравится моё изображение, то я всерьёз задумаюсь над твоим предложением. — Осталось немного, — с губ грозилось сорваться то, о чём Намджун долгое время уже размышлял. Глаза Джина были похожи на Терру. Радость, заполонявшая взгляд омеги в небе, грела сердце альфы, желающего подарить ему целый мир. — Я подарю тебе драконье яйцо в качестве свадебного подарка. Неделями ранее Джин не знал, стоило ли рассказывать о яйце, не знал, как подойти к такому разговору, но сейчас, зная о серьёзных намерениях и видя перед глазами светлое будущее, он больше не опасался. Услышанное мгновенно наполнило сердце теплом. — У меня уже есть дракон. — Что? — тёмный взгляд вмиг оторвался от холста. — Откуда? Где он? — Моя Лурра ещё не вылупилась. Яйцо досталось мне... — прикрыв на миг глаза, Джин устало вздохнул. — Я не могу сказать. Просто знай, что у меня уже есть дракон. — Надеюсь, однажды ты расскажешь мне, где взял яйцо, — отложив кисть, Намджун сделал несколько шагов вперёд и опустился на край кровати. — У меня есть просьба, — приняв сидячее положение, омега вплотную придвинулся к альфе. — Всё, что угодно. — У людей появятся вопросы, когда Лурра вылупится, — нервозность вынудила его сделать глубокий вдох, прежде чем озвучить просьбу: — Не мог бы ты сказать, что я получил яйцо от тебя? Доверие было превыше многого для людей, выросших на острове. Намджун не смог бы солгать Чонгуку, даже если бы захотел. Ложь может стоить жизни. Люди, прибывшие с далёких земель, были преданы истинному королю Игнисаквы и друг другу. Сейчас альфа смог только сжать колено омеги, безмолвно решив разузнать все детали позже, когда связь станет ещё крепче, когда ему расскажут правду. Эта правда будет озвучена королю, которому Намджун полностью доверял. Чонгук не навредит его омеге, его истинному. — Хорошо, ни о чём не беспокойся. Мягко улыбнувшись, Джин провёл рукой по волосам альфы и, подавшись вперёд, оставил короткий поцелуй, пропитанный благодарностью, на его щеке.

***

Письмо, полученное из рук знакомого посла Кано, приплывшего в Игнисакву по просьбе короля Вана, вселило в сердце радость, что вскоре сменилась тревогой, стоило вскрыть конверт с письмом. Увиденные строчки не могли усвоиться в голове. Хосок вновь и вновь перечитывал написанное, но ему всё равно не удавалось принять полученную информацию.

Чон-Драак Чонгук, дорогой друг, как ваше здоровье? Я был крайне обеспокоен вашим отсутствием в важный день для всего Кано. Помнится, вы пожелали посетить свадьбу моего сына, но ни в день празднества, ни раньше, ни позже, вы со своим супругом так и не явились. Надеюсь, с вами всё в порядке. Отправьте мне весточку, чтобы я не беспокоился.

Артур Ван

Откинувшись на спинку стула, сидя в кабинете, в котором раньше сидел брат, Хосок с силой вцепился подрагивающей ладонью в своё плечо. Воздуха стало слишком мало. Его брат не мог не долететь до Кано. Ничто бы не помешало Вууру доставить королей в Кано. Что происходит?.. Артур их предал? Что-то произошло по пути в Кано? Нельзя было лететь на одном драконе. Нельзя. Хосок должен был настоять, должен был уговорить брата. Что случилось?.. Куда делись короли?.. Разум заполонил нескончаемый ворох мыслей. Мог ли король Кано напасть на Чонгука? Мог ли Вуур не долететь до Кано? — Что-то случилось? — всполошился вошедший в кабинет Намджун, увидев бледное лицо друга. — Чонгук и Тэхён... — голос подрагивал, как и всё внутри. — Они не прилетели в Кано... — Что это значит? Они ведь скоро должны уже вылетать назад, — Намджун взял в руки письмо и опустился в кресло напротив Хосока. — Намджун, их нет в Кано, — во взгляде промелькнул страх.

***

Lifeless Reprise — Hidden Citizens

Две ночи Тэхён запрещал варвару входить в дом. Спать в полном одиночестве было жутко. Снаружи время от времени раздавался шелест, чириканье птиц и жужжание насекомых. В доме тоже было неспокойно. Казалось, будто по стенам ползали не только пауки и сколопендры, но и змеи. Благо, свет от оставленного снаружи факела хоть немного освещал дом изнутри. Живот скрутило от страха, когда настал черёд третьей ночи. Днём Чон-Драак был более нервным, чем обычно. Вечером, за ужином, на котором вновь пришлось есть рыбу, он ни слова не проронил. Запах тоже усилился. Тэхён старался не дышать хвойным лесом, но не дышать попросту не выходило — варвар был будто бы повсюду, даже у него под кожей. Грудь равномерно вздымалась, но глаза продолжали оставаться открытыми. Уже шёл второй час пустых попыток заснуть. Под головой у омеги лежала самодельная подушка из перьев убитых птиц, тело было прикрыто покрывалом. Сегодняшней ночью было крайне жарко, но тонкие пальцы продолжали плотнее придвигать к себе покрывало. Единственное, что хоть немного успокаивало гулко стучащее сердце, был кинжал, уже однажды навредивший варвару. Тэхён с силой его стискивал, держа левую руку под подушкой. Предчувствие редко его обманывало. Порой перед наказаниями отца его колени не могли перестать трястись. Бывало, живот скручивало до тошноты. С годами побои уже не пугали так сильно, как вторжение в собственное тело. Он бы лучше вытерпел сто ударов кнутом, нежели ледяные пальцы на своей коже. Варвар не пугал его, в отличие от Эгара. Было ли дело в возрасте?.. Быть может, именно благодаря отцу и Эгару его начало воротить от взрослых мужчин, кому на вид было больше пятидесяти лет. Стоило заслышать шаги, дыхание сбилось, и Тэхён весь подобрался на месте, выставив перед собой кинжал. Скрип старой двери, которую варвар трижды чинил, резанул по ушам. Тёмный силуэт, показавшийся в дверном проёме, вынудил его неосознанно подняться на ноги и прижаться спиной к стене. Никто его не тронет. — Зачем ты пришёл? — Тэхён, изо всех сил стараясь не паниковать, говорил негромко. — Уходи. Стоящий напротив мужчина пах сгорающим лесом. Его плечи слегка подрагивали, обнажённая грудь блестела от пота. С силой вдавив ногти в ладони, омега продолжил более резким тоном, как только варвар сделал шаг вперёд: — Чонгук, иди на пляж, ты не в себе. Альфа, будто бы находясь в бреду, ступал ближе, неся вместе с собой жар. К горлу подкатило нечто горькое, отчего Тэхён на миг прижал руку к груди, ощутив нехватку воздуха. Какие альфы в гон? Что Чон-Драак может сделать? — Не подходи ко мне. — Опусти кинжал, — хриплый голос был под стать мутному взгляду. — Я перережу тебе глотку, слышишь?! — прошипел Тэхён сквозь зубы, паникуя. — Убью, если притронешься ко мне! Небольшое расстояние от двери к стене будто вовсе исчезло. У Тэхёна дрогнула рука, как только варвар оказался на расстоянии трёх небольших шагов. Практически чёрный глаз выглядел безумно. Чон-Драак Чонгук свихнулся, в этом не осталось никаких сомнений. За секунду в голове пронеслось слишком много давящих мыслей, и омега, не придумав ничего лучше, только хотел было поднести лезвие к собственному горлу, как делал уже однажды, но не успел — альфа сомкнул ладони на его руках и с силой их сдавил, вынудив выронить на пол единственное имеющееся оружие. — Не трогай меня! Хватка на миг исчезла, послышался звук удара чего-то о стену. Тэхён успел увидеть блеск лезвия у противоположной стены, прежде чем его с силой уложили на сбившееся на полу покрывало. — Чонгук, что ты делаешь?! — выпалил омега, стараясь отбиться от тяжёлого потного тела. — Не трогай меня! Хватит! Всё было тщетно. Если бы альфа был в нормальном состоянии, может, удалось бы хоть что-нибудь сделать. Может, грудь не сдавливало бы от страха неизвестности. Отчего-то Тэхён никогда не боялся Чонгука, находящегося в ясном уме, но вот такой, с диким мутным взглядом и горящей изнутри кожей, вызывал самую настоящую панику. Перевернувшись на живот, омега чуть приподнялся и пополз вперёд, но его тут же вновь уложили спиной на плотное покрывало. Руки оказались в плену. — Я беременный! — инстинктивно завопив, стоило оказаться обездвиженным. — Ты из ума выжил?! Не смей меня трогать! Обе руки оказались зафиксированы над головой одной большой рукой. Второй рукой Чонгук удерживал его ноги на месте, давя на бёдра. Ещё чуть-чуть, и Тэхён точно перегрызёт ему горло. Сейчас только возьмёт себя в руки, соберётся и... Лицо варвара было недостаточно близко. Омега забрыкался и тянулся головой выше, стараясь вырвать руки и ноги из хватки, но ничего не выходило. — Пусти меня! Не смей меня трогать! — вопил в надежде докричаться до разума альфы. — Я беременный! — Умолкни, — просипел Чонгук, зажмурившись и тяжело задышав. — Замолчи. Из последних сил стараясь сохранить трезвость рассудка, альфа заглатывал то ртом, то носом воздух. Кожа горела, сердце стучало с бешенной скоростью. Он ни на секунду не мог расслабиться, опасаясь сдавить тело истинного слишком сильно. Концентрация отнимала последние силы, пот стекал по лицу, затекая в глаза, стекая по шее и груди. Казалось, вот-вот и он точно сгорит. Аромат роз, ощущавшийся по всему острову все дни гона, доводил Чонгука, заставлял вновь и вновь удовлетворять себя рукой. Рассудок лишь в последний день пошатнулся. Ни разу за всю жизнь гоны не проходили столь бесконтрольно. Думалось, в этот раз будет как во все остальные, когда тело захватывало лёгкое возбуждение. Увы, сейчас его тело сгорало, словно от дикого бешенства. — Пусти! — выпалил Тэхён, зажмурившись. Страх волнами обрушивался на омегу. Что с ним сделают? Снова вторгнутся в тело? Разорвут на части? Хотелось бы ему обладать силой, о которой он когда-то читал. Будь он стихийником, точно бы отбился. И не только отбился, но и уничтожил бы. — Отпусти меня! — рычание было пропитано безнадёжной злостью. Он и без волшебной силы сможет отбиться. Точно сможет. Сейчас только вдохнёт побольше воздуха, настроится и вырвется из стальной хватки. Ни через десять секунд, ни через минуту не удалось освободиться. Тёплые слёзы потекли по щекам. Всё, что сейчас оставалось — это представлять кровавую месть, которая точно свершится наутро, если его тело вновь тронут. И пусть он умрёт без варвара на этом острове. Пусть! Варвар не будет дышать, если снова сделает то, что уже сделал в далёкой Игнисакве. — Я беременный! — и всё же последние крупицы надежды по-прежнему теплились в сердце. Чонгук зажал Тэхёну рукой рот и надавил левым коленом на его бёдра. Не удавалось больше выносить дрожащий голос. Голова разрывалась от жара, звонкие крики не помогали ситуации. Открыв глаза, альфа сначала посмотрел на свою руку, под которой тряслись мягкие губы, а после взгляд перешёл к голубым, заполненным слезами глазам. — Хватит трястись, я тебя не трону, — дрожащим низким шёпотом. — Не мешай мне, я и так еле себя сдерживаю. Затуманенный взгляд бегал от лица розы к изящной шее. Ниже опасно было глядеть. Чонгуку не нужно было смотреть на ключицы и грудь Тэхёна, которые были облеплены потной туникой. Наверняка, если он взглянет ниже, то сможет увидеть очертания розово-красных сосков. Нельзя туда смотреть. Тяжело вдыхая и выдыхая самый вкусный аромат, он запрещал себе отводить взгляд от бледной шеи, в которую хотелось впиться зубами. Инстинкты вопили, побуждали пометить своё. Кожа его истинного принадлежала только ему. Кровь, внутренности и даже дурной характер — всё его. Зажмурившись, Чонгук замычал, сомкнув губы и сдавив челюсти. Нельзя. Ему нужна тишина. Продолжая удерживать омегу в одном положении, он склонился к его шее и вдохнул дурманящий запах. Можно только дышать. Мягкая, нежная кожа манила, и, не выдержав, он потёрся о неё всем лицом. Тэхён застыл, наверное, решив притвориться мёртвым. Не нужно было притворяться. Чонгук не тронет. Нельзя. — Помолчи немного, — прошептал альфа, хоть и продолжал закрывать рот омеги рукой. — Помолчи. Всё тело охватила странная слабость. Не выдержав, Чонгук провёл языком по солёной от пота шее. Стоило ощутить вкус, что-то внутри треснуло, и он, впившись губами в кожу, принялся покрывать её засосами. В мыслях набатом звучало: можно только шею. Запах и вкус сводили его с ума. И как только удавалось сохранить контроль? Он и вылизывал, и целовал каждый сантиметр разрешённой кожи, стараясь насытиться, удовлетвориться. Не выходило. Хотелось больше. Хотелось всё тело. Рычание невольно вырывалось со рта, опаляя кожу. Тэхён вновь задёргался, заскулив. Чонгуку необходима тишина. — Тихо, — раздался рык. — Полежи смирно. Не двигайся. В штанах было невыносимо твёрдо и влажно. Невозможно терпеть. Он точно свихнётся, если не кончит. Слегка прикусив ароматную шею, альфа содрогнулся всем телом. Губы болели, но он продолжал обсасывать кожу, запрещая себе спускаться к ключицам и подниматься к красивому рту. Можно только шею. Невозможно. Так больше нельзя. Оторвавшись от покрасневшей шеи, Чонгук зажмурился, сипло застонав. Он точно сгорит сегодня. Тело будто бы оказалось в заполненной кипятком купальне. Чувствует ли омега то же самое или только его тело сгорает? От выдержки остались считанные крупицы. — Я тебя не трону, даю слово, — прохрипел Чонгук едва слышно, отцепив руку от рта Тэхёна и потянувшись к своим штанам. — Но мне нужно, чтобы ты не двигался. Потерпи. Стянув до бёдер штаны и освободив колом стоящий член, альфа вновь припал к чужой шее и сдавил свою плоть. Движения были уже привычными, хоть и не такими приятными, как могло бы быть. Засасывая в рот самую вкусную кожу, он ускорял движения, изо всех сил стараясь не думать о происходящем, продолжая удерживать руки омеги и надавливая коленом на его ноги. — Хватит... — раздалось едва слышно. Тэхён не до конца осознавал происходящее. До него доносилось удовлетворённое мычание, смешанное с тихим рычанием, но разум отказывался принимать происходящее. Не удавалось расслышать и звук соприкосновения вражеского рта с его шеей. Больше всего сводил с ума грубый, слишком быстрый звук, будто бы варвар боялся умереть, если остановится. Перед зажмуренными глазами невольно предстала картина, вызвавшая мурашки по всему телу. Как бы он ни мотал головой из стороны в сторону, не удавалось выкинуть из мыслей грубую руку, двигающую по длинному толстому органу. — Мне больно, у меня болят ноги. Тэхён распахнул глаза, вновь дёрнувшись. Странное щекочущее ощущение не покидало поясницу и ноги. Прикосновение языка к шее отдавалось в нижних частях тела, вынуждая его дёргаться уже не от паники. Будто бы пером водили по пояснице и бёдрам. Вскоре тяжесть с ног ушла, и дышать стало гораздо легче. Тэхён тут же согнул ноги в коленях, стараясь хоть так их размять. Сколько часов прошло? Руки тоже затекли. Всё тело было мокрым от собственного пота и пота альфы. Когда всё закончится? Что вообще происходит?.. Сейчас он понимал только то, что его руки ужасно болят. Хотелось прижать их к груди. Как только шею сильнее сдавили чужие зубы, омега вскрикнул, будто бы проснувшись от странного состояния. — Чонгук, пожалуйста, хватит! У меня болят руки! — Замолчи! — рявкнул Чонгук, сильнее сдавив член, стараясь собственными силами довести себя до оргазма. Жар, сконцентрировавшийся внизу живота, минуту спустя на время покинул тело вместе с брызнувшей на тунику омеги спермой. Протяжное рычание было пропитано облегчением. Наконец стало немного легче, хоть и временно. Небольшая передышка необходима обоим. Оторвавшись от влажной, покрытой засосами шеи, альфа, с шумом дыша, выпрямился, отпустив руки омеги, но не позволив ему двинуться с места. — Не дёргайся и не кричи, я сдерживаюсь из последних сил, — просьба звучала как приказ. — Я не трону тебя, потерпи, пока мне не станет легче. Просто лежи смирно и всё. — Ты мне омерзителен, — выплюнул Тэхён, прижав одну руку к груди, а второй накрыв живот. — Меня тошнит. Пусть он не был изнасилован, тело всё равно стало грязным. Никто не имеет право обращаться с живым человеком, как с вещью. К горлу подступила горечь, хотелось в отместку замарать варвара. Пот, слюни и семя. Грязь повсюду. Его не оставят в покое сегодня ночью. Чон-Драак никуда не уйдёт. — Я всю ночь буду тебя нюхать, потерпи, — было подтверждено опасение. Тэхён зажмурился, не желая ни видеть, ни слышать, ни ощущать никого рядом с собой. Слёзы больше не текли, вместо слёз глаза наполнялись гневом. Раздавшееся совсем рядом удовлетворённое рычание сдавило внутренности. — Как ты можешь заниматься этим рядом со мной?! — больше не выдерживая. — Ты омерзительный! — У тебя ведь были течки! Ты не хотел трахаться?! — раздалось яростно в ответ. — Не хотел! — Значит, ты фригидный! — ни на миг не перестав двигать по длине влажной от спермы и слюны рукой. — Хватит! — дёрнувшись изо всех сил, Тэхён едва не подскочил на ноги, как снова был уложен на пол. Одна рука варвара, как прежде, сдавила его руки над головой, а вторая грозилась накрыть его рот. — Не трогай меня этой рукой! Она вся в твоём семени! Не смей ко мне прикасаться! — Тогда умолкни и лежи смирно! — Чонгук находился на грани. Всё тело было горячим от внутреннего жара, в особенности мучило собственное возбуждение. Потянувшись вниз, альфа провёл большим пальцем по головке и сжал длину, неспешно задвигав рукой, стараясь избавиться от раздражения. — Я не делаю тебе больно, хватит визжать. — Меня тошнит. — Я больше не буду целовать шею, но мне необходим твой запах, — не спрашивая, Чонгук прижался носом к нежной коже и вдохнул как можно глубже освежающие розы. — Потерпи немного. Шестьдесят секунд Тэхён старался терпеть, позволяя себя нюхать, слушая грязные звуки самоублажения. Ни разу за всю жизнь, когда дело касалось чего-то столь интимного, у него не спрашивали разрешения. Казалось, все люди наслаждались плотскими утехами, кроме него. — У меня болят руки, — голос был пропитан усталостью. — Пусти, я не буду вырываться. На удивление, его руки правда отпустили. Чон-Драак касался только его шеи, но даже так он будто был полностью под более сильным телом. Его кожа пахла альфой. Альфа был повсюду. Положив руки на живот, Тэхён поднял взгляд к ветхой деревянной крыше. Варвар быстрее и резче задвигал рукой, тяжело дыша. Отчего-то в эту секунду в груди вспыхнуло не отвращение, а глубокая обида. Почему Ким-Хаан Бао никогда его не любил? Почему так вышло? Почему мама умерла так рано? Если бы она была жива, отец был бы другим. Уверенность в этом была слишком крепка. Мама бы не позволила ему свихнуться. Ким-Хаан Бао мог быть нормальным, если бы захотел. Почему не захотел? Почему не вспомнил о детях, когда было плохо? Почему возненавидел их с братом? За что? Что они сделали? Тэхён ненавидел варвара, но эта ненависть и близко не стояла к тому, что он испытывал по отношению к отцу. Ким-Хаан Бао разрушил их жизни. Если бы отец был нормальным, их с Юнги жизнь была бы совершенно другой. Никто бы не сломил Ким-Хаанов. Лучше бы вместо мамы умер отец. Всем было бы лучше. Почему так не вышло? Почему Ким-Хаан Бао прожил столько лет? Хотелось убить его во второй раз. Хотелось сдавить руки на его шее и душить, душить, душить... Всё началось с Ким-Хаан Бао, и даже после смерти его дух продолжал их преследовать. Наверняка отец порадовался наступлению Чон-Драаков. Отец точно следил сверху за его первой ночью с мужчиной. Он ведь так мечтал увидеть член в его теле. Так сильно жаждал, что наверняка следил с небес. Следил и наслаждался, как делал всегда. Тэхён никого не сможет возненавидеть сильнее Ким-Хаан Бао. Никто не сможет сделать ему больнее, чем Ким-Хаан Бао. Родной отец, который должен был оберегать, любить и защищать, никогда этого не делал. Быть может, всё к лучшему? Зато теперь никакие действия Чон-Драак Чонгука не нанесут и половины той травмы, что уже была множество раз нанесена. Стекающие по лицу слёзы пылали обидой. Столь глубокой, что он всю жизнь будет ненавидеть старого монстра, всю жизнь будет вспоминать и мечтать вновь задушить чудовище. Всхлип невольно вырвался со рта, и Тэхён, шмыгнув носом, закрыл лицо руками. Пусть бы Чонгук его тысячу раз изнасиловал, пусть бы что угодно с ним сделал, если бы можно было получить иного отца. Было бы легче, если бы главным чудовищем был не отец? Было бы. Отцы должны любить своих детей. Отцы должны быть их опорой и главной защитой. Если бы было возможно выбрать иную судьбу, Тэхён бы выбрал ту, в которой главным чудовищем был бы неродной человек. Сердце не желало ненавидеть свою кровь, но иначе не выходило. Обида всегда будет сидеть внутри. За первым всхлипом послышался второй, и омега, не контролируя себя, зарыдал в голос, содрогаясь всем телом. Если бы было возможно, он бы загадал желание и поменялся бы местами с принцем Ревьеры, который несколько раз посещая Игнисакву, пытался сдружиться, рассказывая о своей жизни и расспрашивая о его. В те дни Тэхён предпочитал молча слушать, представляя себя на месте Викана, чьи родители всегда были образцовыми. Даже если услышанное было ложью, свет в глазах Викана был настоящим. Тэхён завидовал ему. Почему кому-то доставались настоящие отцы, а кому-то лишь их оболочки, под которыми прятались чудовища?.. — Тише... — раздавшийся голос вырвал омегу из воспоминаний. — Не плачь, я больше не буду тебя трогать. Не бойся, засыпай. Огонь продолжал гореть внутри, но сейчас, удовлетворившись, Чонгук вновь сумел взять над собой контроль. Грудь сдавило от громкого плача. Тэхён, не отрывая рук от лица, сотрясался, заливая всё вокруг слезами. Рука дёрнулась, но альфа вовремя себя остановил, решив не прикасаться к омеге, не желая делать хуже. Как бы сильно он порой ни злился, всё равно не выходило насладиться слезами Тэхёна. Не хотелось ни слушать горький плач, ни видеть дрожащее тело. Сердцу было спокойней, когда омега кричал и злился, а не заливался слезами. Чонгук бы положил руку ему на плечи, погладил бы по длинным мягким волосам, но было решено только прошептать: — Дыши, всё хорошо. Не бойся, я тебя не трону. Засыпай.

***

Пробуждение после достаточно долгого сна было отвратительным. Не открывая глаз, Тэхён приложил руку ко лбу, ощущая тяжесть во всём теле. Голова раскалывалась, опухшие глаза болели. Казалось, будто он проспал всего час, но снаружи было светло. Первое, что предстало перед с трудом распахнувшимися глазами, была деревянная самодельная тарелка, на которой были аккуратно нарезаны манго и бананы. Рядом с тарелкой стоял подготовленный для питья кокос. Стоило увидеть подношения, ненавистная ночь пронеслась перед глазами. Варвар что, решил таким образом извиниться? Ни разу он не подготавливал для него такую нарезку. Захотелось ударить этой тарелкой по его темноволосой голове. Так сильно, чтобы осталась гигантская шишка. В груди заклокотала злость. Голод тоже был, но его было решено игнорировать. В секунду, когда слишком сильно захотелось выпустить гнев, Тэхён со всей силы трижды ударил ладонью по полу. В один миг он находился в доме, а в следующий уже бежал среди деревьев по направлению к пляжу. Всё вокруг пестрило ярко-зелёными красками, нравившимися сердцу, но сейчас голубые глаза ничего перед собой не видели. Сейчас омеге хотелось уничтожить плот, который варвар так старательно строил. Хотелось его сжечь. Путь от хилого домика до пляжа обычно занимал больше двадцати минут ходьбы. Сейчас казалось, что он добрался до пляжа меньше чем за пять минут. Впереди проступил силуэт склонившегося над плотом варвара, а после раздался его голос: — Позавтракал? — Животное! — не сдерживая себя, Тэхён накинулся на Чонгука, но успел только дважды ударить его по лицу и трижды по вновь потной обнажённой груди, прежде чем его несильно оттолкнули назад. — Ты отвратительное животное! — Роза, тебе нужно поесть, ты слишком нервный, когда голодный, — не став акцентировать внимание на буйном поведении, альфа кивнул в сторону подготовленной рыбы. Тёмный взгляд с голубых глаз пополз ниже, к шее, на которой виднелось множество бордовых засосов. — У тебя красивая шея. — Тебе совсем не стыдно?! — Почему мне должно быть стыдно? — шагнул ближе Чонгук. На его лице не было чёрной повязки. — Я целовал своего законного мужа, а не омегу из подворотни. — Ты чуть меня не изнасиловал! — содрогнулся Тэхён, ощутив неконтролируемое желание смыть с тела всю грязь прошлой ночи. — Даже мысли такой не было, — не отводя взгляд. — Я бы не тронул тебя. — Ты уже дважды меня тронул! — омега тоже, задрав голову, сверлил альфу разъярённым взглядом, уже привыкнув к рубину в его глазнице. — Была веская причина, чтобы это сделать, — напомнив, Чонгук повернул голову направо и попросил таким же спокойным тоном: — Не кричи, Вуур спит. Тэхён инстинктивно глянул в ту же сторону и нахмурился, напряжённым взглядом огладив гигантское тело Вуура, занимающее значительное пространство пляжа. Солнце, полезное для твёрдой чешуи, палило по спящему дракону, согревая его, окутывая со всех сторон. Драконы всю жизнь были тесно привязаны к солнцу. Рождённые в огне, они всегда тянулись к жару. — Это всё твоя вина, — прозвучало уже тише. Сложив руки на груди, Тэхён пояснил: — Мы оказались здесь из-за тебя. — Из-за меня? Ничего не перепутал? — услышанное было столь абсурдным, что губы невольно растянулись в оскале. — Не я травил Вуура. — Я просил тебя, — в памяти всплыл день, когда Тэхён был готов ползать на коленях, лишь бы его просьбу выполнили. — Даже молил! Если бы ты тогда согласился вернуть Юнги Вендон, ничего бы этого не было! Я не хотел травить Вуура! Ты меня вынудил! — Не кричи. Вуур спит, — резким, не терпящим возражений тоном. Глянув на выпуклый живот, постоянно притягивающий взгляд, Чонгук опустился на колени и продолжил подготавливать плот, решив закончить бессмысленный спор. Каждый считал себя правым. Увы, им не дано понять друг друга. Сейчас это уже было не так важно, как необходимость добраться до другого острова. Времени совсем мало, вскоре их начнут искать. Они обязаны успеть добраться до нужного острова, иначе шанс на спасение может быть упущен. — Мне нужна твоя помощь. Поможешь привязать мешки к плоту? — Нет, — прошипел Тэхён, двинувшись в сторону камня, на котором лежала рыба. Не станет он помогать варвару. Точно не после вчерашнего. Схватив еду, омега уже было двинулся в сторону леса, как вдруг замер, услышав: — Тэхён, я завтра отплываю. Тебе не стоит оставаться на острове, это небезопасно. Я не буду силой заставлять тебя плыть со мной, решать только тебе. Прими решение до завтра. Чонгук лгал без угрызений совести. Иллюзия выбора позволит омеге принять правильное решение. Они оба поплывут, он ни за что не оставит без присмотра своего наследника, чей папа ни дня не сумеет прожить на необитаемом острове в одиночестве. Так ничего и не ответив, Тэхён продолжил идти в сторону дома. Ответ на озвученную просьбу не требовался. Если потребуется, Чонгук силой затащит омегу на плот.

***

В стуке сердца истинного короля Игнисаквы слышалась вера в лучшее. У них выйдет. Его люди их найдут, а Вуур дождётся. Они вернутся на земли, куда его всю жизнь тянуло. — Потерпи ещё немного, мой мальчик, — прошептал Чонгук, прижавшись лбом к твёрдой чешуе. — Клянусь, я вернусь за тобой. Дождись меня, терпи, борись. Ты сильнее этого дьявольского яда. Воздух с тяжестью выходил и входил в ноздри дракона, сжимая сердце альфы. Как бы тяжело ни было, Вуур выдержит. В это нужно верить. Сидя на коленях, Чонгук водил рукой по голове зверя, что была покрыта мелкими шипами. — Вуур, ты должен бороться с ядом, ты должен вернуться в Игнисакву, — задержав руку в районе сомкнутого глаза, в который до тихого воя хотелось взглянуть. — Обещай, что дождёшься меня. Связь всадников с драконами была нерушимой. Чонгук всем своим существом слышал безмолвный ответ Вуура, пообещавшего дождаться и выжить. Его дракон — сильнейший из всех. Его дракон всё выдержит. — Уверен, что плот не развалится? — Уверен. Раздавшийся вопрос побудил Чонгука, коснувшись губами чёрной чешуи, подняться на ноги. Столько часов, сколько было потрачено на постройку надёжного плота, ни на что другое он не тратил. На поиск и подготовку подходящих по форме и размеру брёвен ушло больше трёх дней, не говоря уже о самодельной верёвке, которую пришлось делать из корней деревьев и лиан. Руки уже в первую неделю были полностью покрыты мозолями, но он, ни на что не обращая внимания, продолжал откапывать корни, очищать их и делить на тонкие полоски, которые после скручивал между собой, создавая замену верёвки. Все брёвна были прочно связаны между собой, Чонгук был уверен в стойкости своего плота. Плот был среднего размера, на него спокойно бы поместились три человека. На брёвнах был закреплён небольшой навес, сделанный из тонких веток и пальмовых листьев, способный защитить от солнца и дождя. По длине плота были зафиксированы небольшие бортики из брёвен. Плот, укреплённый со всех сторон, был надёжным и устойчивым. Часть провизии, лежащая в двух крупных мешках, была привязана к брёвнам. Запасов еды и воды хватит не больше, чем на неделю. Необходимо за это время добраться до другого острова. — Готов? — не дожидаясь ответа, Чонгук приблизился к мелководью, где уже находился плот. В голубых глазах читалась плохо скрываемая тревога. Тело, благодаря долгим тренировкам, немного привыкло к воде, но в сердце омеги по-прежнему сидели сомнения. Тэхён совсем не уверен в том, что сможет доплыть до суши, если плот развалится. Что, если он действительно развалится? Они утонут. Громко фыркнув, омега повернулся назад и глянул на кишащий живностью тропический лес. С одной стороны — дьявольский остров, вытрепавший немало нервов, а с другой — необъятный, неизведанный океан. Хотелось остаться на твёрдой земле, хоть и чужой. Хотелось чувствовать твёрдость под ступнями. Нельзя. Тэхён сойдёт с ума, если останется на этом острове в полном одиночестве. Мысли, терзания и сомнения сожрут его изнутри. Чёртов Чон-Драак был способен на многое. Способен ли он вернуть их в Игнисакву? Отчего-то думалось, что да, способен. Если Тэхён намерен вернуться к брату и Су, необходимо держаться рядом с тем, кто сможет вернуть их домой, как бы страшно ни было. — Что, если он развалится в океане? — не мог не поинтересоваться омега, хоть и собственными глазами видел, сколько времени и сил было потрачено на постройку плота. — Думаешь, я позволю своему сыну утонуть? — не дожидаясь ответа, Чонгук отрезал уверенным тоном: — Не позволю. Залезай. Ради Вуура, ради наследника, ради брата и Игнисаквы он доберётся до другого острова во что бы то ни стало. Короли отплывали от суши в полной тишине. Тэхён глядел назад, запоминая очертания острова, цвет чешуи Вуура, оттенок песка и пестрящие ряды деревьев. Сердце гулко стучало, подрагивающие ладони с силой вцепились в небольшой бортик плота. Главное, не думать о глубине и тварях, которые могут там обитать. Главное, не смотреть на воду. Ким-Хаан Тэхён будет смотреть на солнце и небо. Именно они всегда ассоциировались у него с настоящей свободой.