Секреты и Маски/Secrets and Masks

      12 Декабря       Гермиона, конечно, не ожидала от Малфоя любезностей, но кто мог подумать, что совместная аппарация будет настолько грубой.       Её чуть не стошнило, когда они приземлились у порога Мэнора. Его магия была настолько жёсткой, что оставляла ощущение головокружения, подкашивала ноги, заставляя лоб пульсировать от невыносимой боли. У Гермионы закрадывались подозрения, что это было сделано нарочно – жёсткие методы должны были удерживать её в уязвимой позиции. Гораздо легче справляться с дезориентированным человеком.       Она едва стояла на ногах, что уж говорить о способности сражаться. Тело дрожало от изнеможения.       Гермиона чувствовала до смешного абсурдную слабость. Тело горело, словно по венам растекалась жгучая лава. Явное последствие заражения темной магией Волдеморта, которой она пропиталась, пока её жизнь прочно связывали с жизнью Малфоя. Её кровь буквально пылала. Каждый стук сердца отзывался в теле новым приступом жара. Гермионе казалось, что в её жилах течет кислота. Шипящая. Разъедающая. Хотя, в какой-то мере, она даже наслаждалась этими мерзкими ощущениями.       В глубине души Гермиона считала, что заслужила это. С чего бы ей выйти сухой из воды, когда пять её товарищей расстались с жизнью на том злачном поле, обратившись в прах? Она подвела их и теперь была готова расплатиться за свои ошибки.       Морозный декабрьский дождь обрушился на них серой стеной. Гермиона чувствовала, как с волос начинает стекать запекшаяся кровь. Было что-то умиротворяющее в ярких каплях, срывавшихся с ее подбородка. Багровая лужа под ногами удивительным образом помогла ей прояснить сознание. Будто вместе с кровью стекали следы её провала.       Она глубоко вдохнула, заполняя легкие дождем. Вдохнула так глубоко, как только могла, лишь бы забыть о том, где она находится, и начать мыслить трезво...       Но в голове эхом кружили слова Волдеморта. Неизбежные. Вселяющие ужас.       «Теперь вы навеки связаны кровью».       «Пока смерть не разлучит вас».       Гермиона содрогнулась. Опираясь одной рукой о свое колено, она согнулась пополам, массируя виски. Голова шла кругом, казалось, что её стошнит в любую секунду.       — Ради Салазара, — усмехнулся Малфой. — Заканчивай свой блядский спектакль.       — Может лучше ты просто отъебёшься?! — огрызнулась Гермиона, не поднимая взгляда. Любое движение грозило нарушить её и без того хрупкий баланс. — Меня сейчас, на минуточку, раздирает от боли. Последнее, чего мне хочется – слушать твои нравоучения. Так что сделай одолжение – отъебись!       Если бы только Грейнджер не была сейчас до отвратительного беспомощной, то уже давно не оставила на нём живого места. Чувство беспомощности только усиливало тошноту. С самого начала войны Гермиона была той силой, с которой невозможно было не считаться. Сильная, смелая, смертельно опасная. Чёртова львица.       Сейчас она едва узнавала саму себя.       Но танец войны принуждает любого менять свои роли. Сегодня ты ведущий, а завтра уже ведомый.        — Шевелись, грязнокровка, нет времени прохлаждаться, — раздраженно выдохнул Малфой.       Гермиона стиснула зубы.       — По-моему, я уже сказала тебе отъебаться? Ты напал на меня, использовал Годрикову кучу заклинаний, отобрал мою палочку, и, вдобавок, преподнёс своему хозяину на блюдечке с голубой каёмочкой в качестве подарка. Одному Мерлину известно каким тёмным, дьявольским проклятием крови он меня наградил. Я в агонии, я потеряла кучу крови, а мой мозг вот-вот взорвется от напряжения. Поэтому будь так добр, уступи мне пару минут, чтобы перевести дух прежде, чем ты утащишь меня в свою камеру пыток или что у тебя там!       — Надо же, — ехидно подметил Малфой, — у кого-то ещё сохранился гонор. А мне казалось, гриффиндорцы всегда такие добренькие.       — Верни мою палочку. Ооох, тогда я покажу тебе, какая я добренькая!       — О, я бы с радостью оценил твои попытки, — Гермиона отчетливо уловила в его ухмылке нотки садизма.       Дождь усиливался. Гермиона была уверена, что некоторые из упавших на спину капель были градом, но не стала проверять.       Что бы там ни капало, Малфой явно не был в восторге. Он грубо схватил её за руку, заставив разогнуться, и потащил по вымощенной камнем дорожке. Прогулка была недолгой, но оба вымокли до нитки. Одежда и волосы прилипли к телу, когда они оказались на пороге дома. Малфой распахнул двери резким взмахом палочки и насильно впихнул Гермиону в дом.       Резкость движений только усиливала головную боль.       — А что насчет... Аргх-х, — она снова стиснула зубы, превозмогая боль, когда он потащил её за собой. Боль переносилась легче, если отвлечься на что-то ещё. — А что насчёт дракона?       — А что с ней?       С ней?       Чёрная Тень – она? Эта незначительная деталь выбила Гермиону из колеи больше, чем следовало. Она не так много знала о драконах, только основную информацию: их особенности размножения, различные сильные и слабые стороны. Всё, что могло спасти ей жизнь на поле боя, если она вдруг будет зажата между каменной стеной и огромной драконьей пастью. Грейнджер полагала, что драконы не были необходимой к подробному изучению областью. Их итак оставалось немного, к тому же имелся эксперт в лице Чарли Уизли. Если Ордену когда-либо потребуется информация о любом из них – он всегда готов помочь.       Однако, факт того, что громадное чудовище, испепелившее дотла бесчисленное количество орденовцев, приходившее к выжившим – таким как Симус – со страшным рёвом в ночных кошмарах, было женской особью, поверг Гермиону в шок. Непонятно почему. Её разум был слишком затуманен, чтобы и дальше развить эту мысль.       — Почему мы не прилетели на ней сюда? — Она поняла, что продолжает задавать вопросы, только чтобы не думать о боли.       — Какая разница?       — Никакой. Пожалуй, прос... ммм... простое любопытство.       Холодные хрустальные глаза Малфоя посмотрели на неё с раздражением. — У меня был ублюдски длинный день, так что я не собирался проебать ещё два часа, сидя на её спине под проливным дождем. Она прекрасно знает дорогу до дома.       Гермиона уже собиралась задать новый вопрос, но его пронзительный взгляд отбил всякое желание.       Он зашагал ещё быстрее, уводя её вглубь Мэнора. Грейджер спотыкалась о свои же ноги в попытках нагнать его широкий шаг. Она старалась тщательно осмотреть всё вокруг, одновременно размышляя о плане побега, пока Малфой волочил её за собой.       Гермиона отметила перемены с последнего визита в Мэнор. Конечно, вокруг было всё также темно, а в интерьере преобладали готические картины и тёмные артефакты. Всё то, что олицетворяло аристократское благосостояние. Однако, дом ощущался тепло. Странная атмосфера уюта, которую она не могла припомнить ранее. Серебряные окантовки по краям портьер, такие же блюдца с мелкими побрякушками внутри, ваза с чудесными белыми розами на подоконнике, изящный канделябр, с зажжёнными свечами, от которых веяло нотками цитрусовых, и превосходные, набитые вручную подушки, раскиданные по тёмно-зелёной софе на втором этаже.       Это были неприметные мелочи, но их сочетание смягчало общую картину. Они делали Мэнор – домом. Ну, почти.       Малфой резко вильнул вправо, увлекая её за собой по узкому коридору. Они шли по бесконечному ряду портретов его предшественников. Такие же безжалостные серые глаза, следившие за ней, пока она проносилась мимо. Холод и отвращение в их взгляде были точь-в-точь как у того, кто привел её сюда.       — Ты не переживаешь за неё? — его глаза сузились, и Гермиона решила уточнить. — Свою дракониху?       Малфой насмешливо прыснул, едва разжав губы. Он остановился пред массивными дубовыми дверьми с латунными ручками.       — Вовсе нет. Тебе доводилось видеть её в деле, Грейнджер. Ты правда думаешь, что кому-то из твоего жалкого Ордена под силу её остановить? Или может ваши маленькие металлические машинки могут стать для неё помехой?       Гермиона собралась духом, чтобы встретить его взгляд.       — Я своими глазами видел, как она плавила ваши маггловские коробочки, — он до боли сжал её руку. Угрожающе. — Я слышал вопли людей, что прятались в башне, которую она в итоге сравняла с землёй. Твои солдаты для неё пустое место.       Они вонзились друг в друга взглядами словно ножами.       Блять, она его ненавидела. Мерлин, кажется, не считая Волдеморта, она не ненавидела никого так же сильно как Малфоя. Жестокость ради жестокости. Словно ребёнок с лупой, стоящий над муравейником и с наслаждением наблюдающий за истошными криками муравьёв, которые сгорают заживо. Ебанный садист.       Роль самого смертельно опасного последователя Волдеморта не была для него просто работой. Он наслаждался ею. Он наслаждался всем, что происходило.       Её руки непроизвольно сжались в кулаки. Их трусило.       — Тебя это вообще не волнует?       Малфой устало вздохнул, его лицо утратило любой интерес. Сплошная скука.       — Тебе придется уточнить.       — Тебя вообще не волнует то, скольких людей ты убил? Не волнует, хотя бы на долю секунды, сколько жизней ты отнял?       Он фыркнул, приподнимая бровь. Уголки губ растянулись в хищной ухмылке.       — Нисколечко. Это рабочие моменты. Я нахожу это преимуществом моей должности, смотреть как ваши ненаглядные члены Ордена рыдают и молят оставить их в живых. Порой, это самая приятная часть моего блядского дня.       Гермиона больше не могла держать себя в руках. Прежде, чем что-либо осознать, она ударила его прямо в лицо. Изо всех, блять, сил.       Голова Малфоя откинулась вслед за ударом. Гермиона почувствовала, как жжётся её кулак. Но это было мелочью в сравнении с нарастающей в нём яростью. Вокруг него потрескивала тёмная магия, температура вокруг резко снизилась. Гриффиндорка могла бы сравнить эти ощущения с приближением дементоров, в груди все леденело от страха.       Малфой обернулся не сразу. Он уставился в стену, на его напряженном лице заходили желваки, кадык дернулся. Он размышлял. Гермиона видела, как крепко он сжал свою палочку. Мир застыл на мгновение. А после его глаза закрылись, послышался глубокий вздох. Когда он все же открыл их, снова повернувшись к ней, весь его вид источал яд. Взгляд был животным. Диким.       — Я спишу это со счетов, Грейнджер, — он рычал сквозь зубы, подходя ближе, чтобы до боли сдавить её руку, — один единственный раз. Если ты ещё хоть раз вздумаешь показать свои львиные когти, то пожалеешь, что вообще родилась на свет. Я заставлю тебя пожалеть. Ты меня услышала?       Гермиона не ответила. Просто смотрела на него, чувствуя, как накаляется атмосфера вокруг. Ей было до ужаса страшно, но это никак не отразилось на её лице. Напротив, Грейнджер скривилась от отвращения, всем своим видом показывая, насколько он ей противен. Она ни за что не покажет, что ей страшно. Что у неё тоже есть слабости. Ни за что.       — Не будь ты так полезна Тёмному Лорду, — его ногти больно впивались в нежную кожу руки. — Я бы прикончил тебя, не раздумывая.       — Не отбери ты мою палочку, — прошипела Гермиона, вздёрнув подбородок. — Ты бы уже был трупом.       Малфой прыснул со смеху и швырнул её в дверной проход. Гриффиндорка споткнулась, но тут же ухватилась за угол стола, повернувшись к нему лицом. Инстинкты были быстрее разума, пробиваясь сквозь завесу усталости, отчаяния и боли.       Никогда не поворачивайся к врагу спиной. Никогда не допускай брешь в защите.       Её глаза метались по комнате в поисках какого-нибудь оружия, обдумывая пути отступления. Любую возможность.       Нужно отдать должное, когда она представляла себе клетку, в которой Малфой её запрет, то явно не ожидала этого!       Спальня. Огромная, величественная спальня. Мебель была выполнена из тёмного дуба как и двери, а стены окрашены в тёплый оттенок бежевого цвета. В самом центре стояла невероятно огромная кровать с балдахином, устланная безумно дорогими, на первый взгляд, белоснежными простынями и роскошными изумрудно-зелёными подушками. Возле окна стоял туалетный столик, по комнате было расставлено несколько комодов, гардеробный шкаф и тёмно-зелёное кресло в тон подушкам. Повсюду горели свечи, те же серебряные блюдца и вазы с белыми розами, что она приметила ранее. Просто и элегантно. Ничего общего с её представлениями о Малфой Мэноре.       Западная стена представляла собой витражные окна в полный рост, открывающие вид на сад. Вероятно, открыть их без помощи магии было невозможно. Слева от кровати располагалась ещё одна дверь, за которой, судя по всему, была ванная комната. По-видимому, Малфой решил отвести ей немного личного пространства. Маленькую птичью клетку. Ему определенно была ненавистна мысль о том, что она может облапать своими грязнокровными ручонками его чистокровные владения. Может боится, что Грейнджер заразит всё какой-нибудь несуществующей болезнью, едва дотронувшись.       Даже пыль в этой комнате выглядела дороже, чем всё когда-либо полученное Орденом. Хотя в сравнении с богатствами Малфоев, эта комната не стоила и кната. Скорее всего, что это одна из комнат для слуг, капля в море его богатств.       Он был единственным наследником своего рода и последним из ныне живущих Малфоев. Гермиона с трудом могла вообразить, насколько Малфой был богат, особенно будучи главным генералом и самым преданным последователем Тёмного Лорда. Он запросто мог наполнить золотом ванную старост и смыть её, не моргнув.       Малфой зашёл в комнату и закрыл за собой двери. Он оглядел Гермиону и весело ухмыльнулся:       — Ну как, уже придумала блестящий план побега?       — Я придумаю, как сбежать!       — Очень сомневаюсь, — медленно и уверенно проговорил Малфой. — Ты в плену, грязнокровка. Смирись.       — Орден придёт за мной. Они найдут меня и избавят от этой проклятой связи, — Гермиона шагнула ближе и посмотрела ему прямо в глаза. — И когда это произойдет – я буду твоей смертью. Будь уверен, как только эта долбанная связь между нами исчезнет, я перережу тебе горло, улыбаясь от уха до уха.       Малфой не торопился отвечать. Он сузил глаза, склонил голову в бок, изучая её. Оценивая. Его прищур был настолько свирепым, что Гермиона мысленно готовилась к Аваде. В любой момент.       Её рука инстинктивно потянулась к набедренной кобуре, только та была пустой. Малфой рассмеялся, хищно проводя языком по зубам.       — Ничего другого я от тебя и не ожидал, Золотая девочка. Бесстрашное сердце до последнего вздоха. Истинная гриффиндорка, да? Мой маленький ручной львёнок, который сделает всё, что я пожелаю.       Гермиона с вызовом встретила его взгляд. Она не собиралась признавать, что от его слов у нее скрутило живот.       Малфой оскалился. Он подошел ближе, приставив свою палочку к её глотке.       — Мы с тобой отлично повеселимся. Он испытывал её. Издевался. Пантера, мучившая раненую лань. Он сам сказал – она пленница, которая не сможет сбежать. По крайней мере, сейчас.       Это было его маленькой нездоровой игрой. Забавный способ убить время, в ожидании очередного приказа Волдеморта. Возможно, его отправят убивать её друзей или избавиться от команды по спасению взятой в заложники Гермионы. Всё может быть.       — Роми. — тихо позвал Малфой, не отводя от девушки холодных глаз. Не опуская палочки.       Рядом с ним мгновенно материализовался домашний эльф.       — Слушаю, Хозяин? — большие эльфийские глаза блестели от нестерпимого желания услужить. — Чем Роми может помочь?       — Подай мне бокал красного вина, — его палочка всё сильнее впивалась в кожу Грейнджер. — И подавитель магии.       — Сию минуту, сэр. — Роми поклонился и исчез по щелчку крошечных пальцев.       Малфой и Гермиона молча ждали его возвращения. Ни один не собирался отводить взгляд, чувствуя, как между ними разлетаются молнии. Воздух пропитывался враждебностью, отражая всю глубину их отвращения друг к другу.       «Я, блять, ненавижу тебя». — подумала Грейнджер, надеясь, что он способен слышать её мысли через их непонятную связь на крови.       «Я ненавижу тебя.»       Хлопок оповестил их о возвращении эльфа, но никто не отвёл взгляд.       «Ненавижу.»       «Ненавижу.»       «Ненавижу.»       — Прошу Вас, сэр. — эльф, довольный тем, что исполнил волю хозяина, протянул Малфою две ёмкости.       Малфой влил бесцветное зелье в бокал вина, не сводя с неё насмешливых глаз. Он поднял бокал и покрутил, чтобы размешать содержимое, но Гермионе это движение напомнило что-то элегантное. Изысканное. Словно Драко дегустировал старинное вино из родового погреба. Словно был актером чёрно-белых голливудских фильмов. Он был истинным воплощением аристократии, конечно, если не был занят массовым геноцидом.       Малфой изящно протянул ей бокал.       — Выпей.       Это была не просьба. Это был чертов приказ. Гермиона фыркнула, отшагивая назад.       — Ты что, отбитый? Правда подумал, что я буду молча пить всё, что ты мне подсунешь? Убери это от меня подальше! Мерлин знает, что за дурь ты туда влил!       В голове проплыла пленка из воспоминаний о всех ведьмах, которых из года в год приходилось вытаскивать из окровавленных постелей. Самый страшный фильм ужасов. Кровавое месиво, оставшееся на кровати после Лаванды Браун, которую она не успела спасти. Разодранные до костей запястья Парвати Патил, которая до последнего боролась с металлическими наручниками, удерживающими её.       Обе были дороги Гермионе. Она знала, что они бы никогда не смирились со своей участью, даже будучи пленными. Они были отважными и боролись бы до последнего вздоха, но Пожиратели Смерти накачивали их различными зельями, притупляя сознание.       Если Малфой собирался накачать её одним из таких зелий и приковать к этой кровати, то он ещё не знал, с кем столкнулся. Она заставит его сожрать пуд соли.       Малфой пристально следил за ней, пытаясь уловить ход её мыслей. А когда понял, то разразился искренним смехом.       — Святой Салазар, ты что, подумала, что я стану тебя насиловать?! Совсем сдурела? Даже под страхом смерти я не прикоснусь к грязнокровке!       Гермиона не верила. Она смотрела на него с ненавистью и осуждением, не теряя бдительности. Малфой был одним из двух Демонов, а значит одним из сильнейших в армии Волдеморта. К этой должности вела только одна дорожка – из бесчисленных трупов. Их можно было собрать в кучу, и та бы затмила Астрономическую башню. И если, убивая Малфой не задавался вопросом этичности, то вряд ли насилие можно считать чем-то излишним.       — Не делай из меня идиота, Грейнджер! — приблизился Драко. — Если кто и владеет беспалочковой магией, так это ты! — ещё шаг. — Уверен, что ты, невыносимая всезнайка, припрятала в своей умной головке тысячу ходов на случай, если останешься без палочки.       Тысячу один.       Гермиона отшатнулась. Мозг подал сигнал о панике, когда он шагнул вслед за ней.       — Как ты думаешь, зачем я использовал такую «кучу» заклинаний? — поддразнивал Драко. — Чтобы дезориентировать тебя. Слабая. Уязвимая.       Дыхание перехватило, когда она уперлась в дверцы шкафа.       Малфой сделал последний шаг, поймав её в ловушку.       — Это обыкновенный подавитель магии. Ни больше. Ни меньше. Он блокирует магию в твоих венах, не позволяя прибегать к невербальной магии. Ты либо выпьешь его добровольно, либо я силком волью его тебе в глотку. Третьего не дано. Выбирай?       Гермиона подняла на него свирепый взгляд, сжимая кулаки:       — Иди. Ты. Нахуй.       Малфой возвёл глаза к потолку. Он сокрушенно покачал головой, а после одарил её чёртовым стальным взглядом.       — Будь по-твоему.       Гермиона и пискнуть не успела, его рука уже сжимала её подбородок. Он грубо прижался к ней всем телом, припечатав к шкафу. Одним движением Малфой запрокинул ей голову и тут же получил в ответ удары по рукам и плечам. Гермиона балансировала, пытаясь врезать ему ногой. Ни черта не получалось. То ли он был настолько силён, то ли Гермиона была слишком слаба после стольких событий и потерянной крови. Как бы то ни было, её удары не возымели никакого эффекта. Он даже не вздрогнул, когда она забилась в истерике в его руках.       Только сейчас Гермиона поняла, насколько она беспомощна. Кажется, ещё ни разу в жизни она не была настолько напугана. Мерлин свидетель, это было охуеть какое ненавистное ощущение.       Малфой силой открыл ей рот, удерживая одной рукой. Второй он прижимал бокал к её губам, насильно вливая содержимое в глотку. Там было немного, едва хватало на полный рот. Опустошив стакан, он швырнул его в стену и тот разлетелся на мелкие осколки. Его рука накрыла нос и губы Гермионы, не позволяя ни вдохнуть, ни выплюнуть.       Она судорожно замахала руками, пытаясь вырваться. Её пальцы схватили мужские запястья, впиваясь в кожу, в попытках вырваться. Малфой был непоколебим. Он видел, как панически расширялись зрачки его сегодняшней жертвы. Хрустальные глаза были безразличны к её тщетным попыткам и дикому ужасу. Холодные. Мертвее камня.       Лёгкие горели от нехватки кислорода. Головокружение вернулось, комната стала плыть у Гермионы перед глазами.       Ей нужно было дышать! Просто дышать!       Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее сдавливало лёгкие. Выбора не было. Либо глотнуть, либо задохнуться.       Гермиона всегда любила красное вино. Тонкие фруктовые нотки, шлейф мускатного ореха. Оно напоминало времена, когда Гарри и Рон тайно проносили несколько бутылок в общую комнату в их последний год в Хогвартсе. Они собирались у камина, кутались в плед и делились историями за бокалом красного вина в пятничный вечер. Отличное начало выходных.       Красное вино ассоциировалось с уютом. Комфортом. Семьей. Она всегда отдавало ему предпочтение, словно это было наивысшее наслаждение из всех возможных.       Но только не это. Это вино отдавало привкусом пепла. Оно сжигало внутренности, затекая в глотку, заставляя живот скрутиться в тошнотворном кульбите.       Малфой позволил ей вздохнуть, как только убедился, что она всё проглотила.       Гермиона рухнула на пол, судорожно хватаясь за горло. Она жадно глотала воздух, наполняя изголодавшиеся лёгкие. Мало-помалу комната стала принимать свои очертания, но тошнота никак не отступала. Она была на волосок от смерти, почти задохнулась от жёсткой хватки его рук, но Малфоя это мало тревожило.       — Роми, — произнёс он ровным голосом, наблюдая за Гермионой свысока.       — Да, хозяин?       — Зелье начнет действовать где-то через двадцать минут. Мне нужно уладить кое-какие дела. Присмотри за нашим новым питомцем и проследи, чтобы её не стошнило в мое отсутствие.       — Как пожелаете, хозяин.       Малфой окинул её взглядом и вышел. На его губах красовалась садистская ухмылка.       Однажды, Гермиона убьёт его. Она была готова поклясться в этом. Даже если ей придется расплатиться своей – она отберёт жизнь Драко Малфоя.       Эльф растворил осколки в воздухе прежде, чем Гермиона успела выхватить хоть один от разбитого бокала. Девушка заставила себя встать на ноги, игнорируя мучительную боль в груди. Она нервно изучала комнату.        — Что мисс предпочитает на ужин? — радостно прощебетал эльф.       Гермиона молча продолжила обыск. Один за другим она выдвигала ящики комодов в поисках какого-нибудь оружия, но находила только гору вещей. Она бросилась к гардеробному шкафу, рассчитывая обзавестись вешалкой, достаточно острой, чтобы перерезать глотку Малфоя. Увы, все вешалки были зачарованы и неподвижны. Долбанный Малфой всё предусмотрел.       — Мисс нравится баранина? Роми нравится, — вещал домовик, задумчиво разглядывая потолок. — И жареная картошка. Роми нравится жареная картошка. Здесь есть еще один домовой эльф, Квинзель. Она считает, что жаренный картофель гадкий. Роми так не считает. Мисс нравится жареная картошка?       Гермиона направилась к двери возле кровати. Она была права, там находилась ванная комната. Вся отделка была выполнена из мраморной плитки, а фурнитура из серебра. Под окном стояла огромная медная ванна. В любой другой день Гермиона пришла бы в восторг, но сегодня её голову целиком и полностью занимало убийство Малфоя.       Она взвыла от досады. Осознание того, что и здесь она ничего не найдёт только усилило панику.       — Нет нужды расстраиваться, — промямлил эльф, нервно сминая край своей тёмно-зелёной робы. — Если мисс так не нравится жареная картошка, Роми с радостью приготовит что-нибудь ещё. Роми делает очень вкусные сырные сэндвичи. Может, мисс предпочтет их?       Гермиона подошла к прикроватной тумбочке, на которой горела свеча. Может, получится его сжечь? Или лучше поджечь занавески, испепелить эту комнату, и воспользоваться этим как отвлекающим маневром? Может, получится сбежать? Малфой так дорожит своим Мэнором, он точно не станет стоять в стороне, пока тот горит, верно?       Видимо, он уже предвидел такой исход событий. Свечи тоже были зачарованы и прикованы к своему месту. Рука потянулась к огню в надежде сжечь хотя бы себя. Самоубийство не входило в планы на вечер, но её жизнь не стоила раскрытия секретов Ордена.       Гермиону лишили и этого. Она чувствовала тепло, но не жгучий жар. Как бы долго она не держала руку над пламенем, следов на коже не оставалось. Малфой зачаровал и чёртово пламя.       — Сука! — от злости Гермиона со всей силы ударила тумбочку ногой.       — Хорошо, никаких сырных сэндвичей, — пискнул Роми. — Может лазанья? Роми готовит очень вкусную лазанью. Если мисс угодно...       — Роми, — шикнула Гермиона, сжимая переносицу. Голос вибрировал от злости. — Я ценю твою заботу и предложение поужинать, но, если ты не заткнёшься, я задушу тебя одной из этих мерзко-зелёных подушек. Ясно?       — Ясно. — прошептал Роми, помолчав некоторое время. — Роми очень сожалеет. Роми не хотел злить мисс.       — Ничего страшного, — выдохнула Гермиона. Она почувствовала укол в сердце от того, как дрогнул голос крошечного создания. Она не хотела расстраивать Роми. Эльф казался милым, просто сейчас было не время заботится о чужих чувствах. Нужно было сосредоточиться на плане побега.       Звук распахнувшихся дверей прервал поток мыслей. Стоило Малфою шагнуть в комнату, как она попятилась назад, пока не ощутила, что за спиной стена. Лучше стена, чем он.       Малфой улыбнулся, заметив ее манёвр.       — Мне тут стало любопытно, Грейнджер, скольких людей ты уже убила? Двадцать? Пятьдесят?       — Я ещё не близка к нужному количеству мертвых Пожирателей. — выплюнула Гермиона, отступая в сторону ванной. Если сорваться на бег, то она может успеть запереться внутри. Это поможет выиграть минуту или две.       — Не вздумай, грязнокровка.       Малфой резко уперся руками по обе стороны от Гермионы. Она подпрыгнула от неожиданности, когда его ладонь врезалась в стену, прямо перед её лицом, отрезая пути к спасению.       — Просвети меня, — он обхватил её подбородок, приподнимая голову на уровень своих глаз. — Сколько раз ты уже успела подумать о том, чтобы убить меня?       — За прошедшие двадцать минут? — её рот скривился от отвращения к его прикосновениям. — Или в целом?       — В целом, — хмыкнул Малфой.       — Сотни. Может тысячи.       Одной рукой он извлёк палочку из нарукавной кобуры, другой удерживал девушку за подбородок.       — И с каких же пор ты грезишь моей смертью?       — Со смерти Дамблдора, — выпалила она. — В ту ночь я окончательно убедилась, что ты – предатель.       — Как именно ты планировала сделать это? — его глаза сузились, а палочка по миллиметру приближалась к виску Гермионы.       — Я думала ёбнуть тебе по голове чем-нибудь тяжёлым, чтобы ты вырубился, затащить на Астрономическую башню и скинуть с неё.       — Занятно, — протянул Малфой с хрипотцой, приставив палочку меж её бровей. — Довольно символично, не находишь?       — Мне казалось наказание должно быть равносильно преступлению.       — Безусловно. И как бы ты расправилась со мной сейчас? Какое наказание, по-твоему, будет равносильно тем преступлениям, что я совершил?       Гермиона злобно уставилась на него. Глаза сужены, челюсть плотно сжата.       — Ещё не придумали наказания, способного искупить весь тот ужас, что ты сотворил. Ты ёбанный монстр, даже дьявол не смог бы по достоинству тебя наказать.       Она готова поклясться, что увидела, как губы Малфоя дрогнули в ухмылке.       — Я и сам не сказал бы лучше.       Гермиона выстроила защиту сразу же, как он вторгся в её сознание. Она с трудом сопротивлялась силе его тёмной магии, стараясь максимально сосредоточится.       Она представила себе кирпичное сооружение. Её собственную крепость, с высокими непробиваемыми стенами и заваренной железной дверью. Высота достигала пятьдесят, а может и шестьдесят этажей. Крепость была похожа на лондонский Биг Бен, только включала в себя множество маленьких окошек, составляющих идеально симметричные ряды.       Она справится. Она годами училась окклюменции: хранить свои воспоминания в самом безопасном месте своего разума, возводя вокруг него настолько прочные, нерушимые стены, что даже самые способные легилименты не смогли бы разрушить их. Именно в таком месте они и были. Безопасном. Недоступном.       Малфой материализовался рядом с ней и присвистнул, разглядывая масштабы крепости перед ними.       — А ты не теряла время даром, грязнокровка.       Гермиона пропустила замечание мимо ушей и просто наблюдала. Похоже Малфоя мало заботили её попытки держать его как можно дальше от воспоминаний. Здание, созданное, дабы оградить Малфоя от секретов Ордена, вызвало у него лишь одно – легкое недоумение. Будто он был поражён тем, что какая-то грязнокровка смогла воздвигнуть нечто, подобное этому. Конечно, крепость не способна вечно его сдерживать. Ничто не способно.       Мало кто мог спрятать от него свои мысли. Вероятно, вытягивать чужие секреты было для него так же просто, как дышать. Не в этот раз. Ему придется приложить немало усилий, чтобы добраться до её тайн. Гермиона заставит его днями и ночами напролет метаться по дорожкам в её голове, пытаясь разрушить защиту. Она рассчитывала загнать его в угол. Лелеяла надежду, что неудача лишит его сна, медленно сводя с ума. Ей нужно было отвлечь его, подкинуть что-то настолько интригующее, что Малфой ослабит бдительность. Тогда она сможет сбежать.       В противном случае придется искать способы разорвать их связь и убить его голыми руками.       — Сколько лет ты практикуешь окклюменцию? — спросил Малфой, всё ещё оценивая крепость.       Гермиона промолчала.       Малфой наконец оторвался от созерцания здания. Его взгляд был холодным. Бесчувственным. Даже в её сознании хрустальные глаза были мертвецки пустыми. Он нетерпеливо приподнял бровь:       — Чего молчим? Обычно тебя не заткнуть, всезнайка.       В ответ тишина. Снова.       — Отлично. Если тебе нечего добавить, то, пожалуй, ты не станешь возражать, если я поболтаю с твоим впечатляющим разумом?       Полы его мантии скользнули вдоль её руки, когда он направился к крепости. Кожа Гермионы покрылась холодным потом, по спине побежали мурашки.       Драко замахнулся и со всей дури ударил ногой по железным воротам.       Они даже не скрипнули.       Он бил снова и снова, и звуки его ударов разлетались словно сокрушительные удары гонга. Ворота оставались заперты. Также неподвижны, как и вся зачарованная мебель в её новой тюремной камере.       Гермиона позволила себе победную улыбку.