Шестая Тень / The Sixth Shadow

Дрожащими пальцами она с нетерпением разорвала конверт и прочитала записку. Очевидно, ей предстояло встретиться с отрядом АНБУ через двадцать минут в сарае. Сакура поднялась с кровати и мысленно пожалела о своей поздней смене в больнице, пока ошеломленно влезала в запасное снаряжение АНБУ. В три часа ночи и в одиночку застегнуть ремни было гораздо сложнее, чем с Нэко, которая помогала ей разобраться в тонкостях униформы, но она справилась. После этого она сунула в карман банан, чтобы перекусить по дороге, и, захватив свой дорожный рюкзак, который она всегда носила с собой, покинула свою мрачную квартиру менее чем за пять минут. По пути к сараю она расчесала волосы, проглотила банан и прикрепила чакрой к губам солдатскую таблетку. Она не хотела, чтобы ее поймали, когда она неизбежно захочет ее съесть. В общем, Сакура гордилась тем, что добралась до ангара через восемь минут после вызова, но была удивлена, когда там уже находилось значительное количество АНБУ. С Какаши и Цунаде в качестве учителей, пунктуальность не была тем, чего она привыкла ожидать - не от Цунаде, потому что она часто задерживалась на собраниях и тому подобное, и не от Какаши, потому что... он был Какаши. – Нам нужно ждать кого-то еще? – спросила Сакура у группы в целом. – Нет. – ответил агент слева от нее. Она узнала в нем Кума-сана. – Мы все здесь. – Но разве вызов не через десять минут? – Двадцатиминутный вызов был назначен специально для тебя – сообщил ей Кума. – Обычно агенты должны быть в состоянии ответить на вызов менее чем за десять минут – предпочтительнее пять. По таким подсчетам, ее восемь минут были нечем хвастаться. Сакура просто кивнула и опустила голову. Надеюсь, АНБУ не ожидали, что она станет какой-то блудливой боевой машиной... Но у нее не было времени беспокоиться о том, чтобы разочаровать их, потому что отряд отправился сразу после ее прибытия. Вместо того, чтобы выйти из Конохи через главные ворота, как Сакура делала каждый раз в своей жизни, они, как воры в ночи, скрылись через скрытый участок стены, который, казалось, был подготовлен именно для этой цели. Не было ни Котецу, ни Идзумо, чтобы дать разрешение на уход, только их тихие шаги и шелест ветвей на ветру, крик совы, фырканье дикой кошки. К удивлению Сакуры, она смогла не отставать от темпа отряда, когда они устремились к Суне. После того, через что Наруто и Какаши заставили ее пройти в прошлый раз (а ведь это было всего неделю назад?), она чувствовала, что могла бы выдержать что угодно. Ей даже не пришлось использовать солдатскую таблетку во рту, когда они разбили лагерь на ночь. Сакура была удивлена тем, что ANBU побеспокоились о таком обыденном деле... но она полагала, что они все-таки люди. В этом она убедилась, когда они сняли маски, чтобы поесть, и сели в кружок, молча кушая вместе, все они, мужчины и женщины, в конце дня. Сакура была вынуждена вытащить солдатскую таблетку изо рта, чтобы нормально поесть (и лечь спать), и покраснела, когда некоторые из агентов ANBU весело посмотрели на нее. – Хн, интересно – прокомментировал Кума-сан, – И сколько же ты их там накопила? Сакура нахмурилась, – Только одну, капитан. Кума не стал ее расспрашивать, – Я не могу не заметить, что эта таблетка выглядит странно. Это ведь солдатская таблетка, верно? Снотворное или рекреационное... – Это солдатская таблетка – подтвердила Сакура, – Я делаю свои собственные, поэтому они выглядят по-другому. – Правда? Разве это не трудоемко? Сакура пожала плечами, – Да. Но, честно говоря, мне не нравится, как пищевой краситель стандартных таблеток взаимодействует с некоторыми базовыми компонентами, поэтому я поцарапала его... и изменила некоторые другие вещи. – Она протянула Куме свою таблетку, покрытую слюной, для осмотра. – Я знаю, что они выглядят немного отвратительно, и на их изготовление ушло много работы, но они того стоят, по моему мнению. – Что именно пищевой краситель делает с обычными таблетками? – с интересом спросил Кума-сан. Некоторые из других АНБУ, казалось, тоже обратили внимание. Немного смущаясь и стараясь не показаться занудой, Сакура попыталась объяснить общую идею своего нового рецепта и почему она предпочитает его стандартным таблеткам. Постепенно Нэко, а затем и другие АНБУ начали задавать вопросы, пока даже парень из Аваби не спросил ее (довольно раздраженно), тестировались ли эти таблетки кем-то, кроме нее. Сакура ответила, что нет, не проверялись, чем вызвала подозрительные взгляды со стороны отряда. По правде говоря, она создала альтернативные солдатские пилюли, потому что нуждалась в них, и до сих пор никому не рассказывала о своем изобретении. Даже Цунаде. Особенно Цунаде. Дело в том, что солдатские пилюли считались наркотиком и поэтому тщательно нормировались. Из-за чрезмерного использования теневых клонов, чтобы опередить конкурентов, Сакуре требовалось слишком много солдатских таблеток, чтобы функционировать, поэтому она разработала собственный рецепт, который помог бы ей оставаться энергичной в течение долгих дней работы в больнице, учебы, исследований и тренировок. Фактически, она создала различные таблетки, чтобы удовлетворить свои потребности. Она приберегла менее энергичные, более природные, для повседневных нужд, затем у нее было несколько таблеток для экстренных операций - эти таблетки она принимала во время бегства в Суну - они обеспечивали средний уровень энергии, которой хватало надолго, а затем у нее были боевые таблетки, которые она создала специально для выживания в опасных для жизни ситуациях, когда требовалась немедленная энергия. Они были ужасны для организма, но хорошо справлялись со своей работой. Она использовала эти таблетки только дважды: один раз, чтобы испытать их во время экзаменов на чунина в Суне, а второй раз, тоже в Суне, во время миссии по спасению Гаары. Она приняла одну прямо перед боем с Сасори. Скорее всего, это спасло ей жизнь. Она сказала АНБУ, что создала таблетки для личного пользования, а не для продажи, поэтому их никто и не тестировал. Это была не ложь, но и не полная правда. Если бы Цунаде узнала, каким количеством таблеток она пичкала свою бедную систему, то у нее сложилось бы неверное представление. Сакура не хотела этого... но она также не хотела прекращать употреблять таблетки. Такие люди, как Цунаде, просто не понимали таких, как она, людей с меньшим, чем в среднем, количеством чакры. Она должна была найти способ не отставать от Наруто и Саске. Она просто должна была. Но АНБУ не нужно было ничего об этом знать. Нехотя, Сакура передала несколько своих таблеток, объяснив, что существует три их вида. Некоторые были настроены скептически, другие были осторожно заинтригованы. – Сейчас слишком рискованно испытывать их, – сказал Кума-сан, – но я буду рад увидеть больше твоих пилюль, когда мы вернемся в Коноху. Не стесняйся заходить в штаб-квартиру в любое время, Кураги. Сакура неловко заерзала. Она не хотела, чтобы АНБУ проверяли ее таблетки... тогда ее наставница может узнать о них... – Э-э, я имею в виду, я бы не хотела навязываться. Командир АНБУ, вероятно, не будет в восторге от того, что я буду слоняться там, капитан... АНБУ обменялись веселыми взглядами, и Сакура почувствовала, что только что выставила себя идиоткой. Кума весело сказал: – Уверяю вас, командир АНБУ не будет против. Теперь - о нашем сегодняшнем патрулировании...? На этом разговор закончился, так как обсуждалась смена караула. Сакура с тревогой надеялась, что к моменту их возвращения в Коноху о таблетках можно будет забыть. Остальная часть их путешествия по пустыне прошла без происшествий.  И снова они добрались до Суны за рекордные три с половиной дня. Там Сакура и АНБУ разошлись в разные стороны. Нэко научила ее использовать чакру, которая должна была предупредить АНБУ, если что-то случится, но в остальном она была предоставлена сама себе. Очевидно, Цунаде не сообщила Суне, что посылает Сакуру, опасаясь, что сообщение может быть перехвачено Акацуки, но Сакуру приняли хорошо. Это было хорошо, так как до похорон оставалось несколько дней, хотя она предпочла бы, чтобы казекаге не был так радушен; ужин с человеком, который однажды чуть не задушил ее до смерти, был не очень приятным, особенно если добавить к этому тот факт, что блюда из скорпионов считались в деревне деликатесом. К счастью, на большинстве ужинов присутствовали брат и сестра Гаары - Канкуро и Темари, которые были еще большими болтунами, чем казекаге, поэтому ей удавалось обходиться без лишних разговоров с Гаарой - да и скорпион был очень вкусным, если забыть о том, что это был скорпион. В эти дни Сакура навещала брата Чиё, Эбизо. Старик сначала отнесся к ней довольно настороженно, но у Сакуры не было недостатка в упрямстве. Она настояла на том, чтобы провести время с ним, чтобы узнать больше о жизни Чиë, просто из уважения и восхищения. Эбизо обвинил ее в попытке шпионить для своей деревни, но в конце концов согласился рассказать ей глупые анекдоты о своей сестре, "и ничего больше, девочка! Слышишь?". Сакуру это вполне устраивало. Это было именно то, чего она хотела. Она просто надеялась узнать немного больше о женщине, рядом с которой чуть не погибла. Это был достойный поступок. Эбизо, казалось, был тронут ее словами и действительно посвятил много времени разговору с ней о своей сестре. От него она узнала о странно мрачном чувстве юмора Чиë и о том, как она регулярно доводила беднягу до учащенного сердцебиения своими шутками. Сакура узнала, что Чиë когда-то возглавляла печально известную бригаду кукловодов, когда та была самой могущественной; ее научили любимой карточной игре Чиë, и она обнаружила, что ужасно в нее играет, потому что она была очень сложной; а Эбизо даже показал ей первую куклу, которую Чиë сделала, когда они оба были маленькими детьми. Она была похожа на забавного крокодила, только не зеленого или коричневого, а ярко-розового цвета. Эбизо настаивал, что никогда не покажет Сакуре настоящих боевых кукол Чиё, но Сакура заверила его, что не желает их видеть. Детская кукла казалась ей более значимой - мало того, что это было что-то очень личное для кукловода, так Сакура уже видела все боевые куклы Чиë в действии. Эбизо нехотя принял это объяснение и даже позволил ей нарисовать эскиз розового крокодила. Сакура не была великим художником, но она была полна решимости приложить усилия. Она потратила целый вечер на то, чтобы добиться правильных пропорций и всего остального - она собиралась вставить рисунок в рамку дома. Если Чиë будет на виду, то у ниндзя Конохи может сложиться неверное представление о ее приверженности, но никто не поймет значения розового крокодила. Это был день перед похоронами, и вскоре после них она должна была уехать... к тому времени рисунок должен быть идеальным. Сакура ничего не объяснила Эбизо, и поэтому удивилась, когда сумерки опустились на пустыню и ей пришлось прибегнуть к свече, чтобы продолжать рисовать, старик спросил ее, не хочет ли она пойти с ним к деревенскому водохранилищу, когда она закончит. Он хотел показать ей еще кое-что: место, где Чиë проводила больше всего времени. Сакура с радостью пошла. И хотя Эбизо заставил ее повязать повязку на глаза и поводить кругами, прежде чем они вошли в помещение, где находилось небольшое подземное озеро, это того стоило. Вода была темной, но над ней открывалось маленькое стеклянное окошко, в котором, как светлячки в ночи, отражались звезды. Вокруг озера стояли свечи, которые Эбизо зажег с помощью дзюцу. Старик показал ей, как ловить рыбу - в стиле Суны, - и Сакура почувствовала, что он учит ее не чему-нибудь, а целому образу жизни. Эбизо, как она поняла, был очень мудрым человеком. Пока они ловили рыбу, старик рассказал ей еще несколько анекдотов из их с сестрой детства, о том, как они учили друг друга ловить рыбу после миссии в Волне, как Чиë в порыве вдохновения сделала их собственные удочки, и что она использовала их творение как вдохновение для создания своей первой куклы. Сакура не скрывала, что ей очень понравилась эта история. Они рыбачили в тишине до поздней ночи. Наступило утро, и Сакура приготовилась к похоронам. Она нашла магазин, где продавалась традиционная церемониальная одежда Суны - в песчаной деревне на похороны одеваются в белое - и занялась подбором подходящего наряда. Примеряя вещи, она не могла не слушать деревенские сплетни, которые в основном были сосредоточены вокруг уважаемой старейшины Чиë и ее предстоящих похорон.  Сакура с радостью узнала, что жители Суны были гораздо более щедры, отдавая должное старухе за ее битву с Сасори... хотя ей хотелось, чтобы они не отвергали ее вмешательство так полностью. Похоже, жители Конохи и Суны были гораздо более похожи, чем можно было подумать. В итоге она купила комплект похоронных одеяний, а также традиционный наряд Суны, который показался ей красивым, и несколько набедренных повязок. Она уже выходила из магазина, когда кто-то тронул ее за плечо, и, повернувшись, она оказалась лицом к лицу с Гаарой. Сакура ничего не могла с собой поделать: она подпрыгнула на месте, заставив людей обернуться и уставиться на нее. Она мысленно ругала себя. Идиотка. Идиотка. Идиотка. Теперь у всех сложилось впечатление, что она опасается Казекаге. – Не ожидал, что ты так почитаешь нашу культуру – сказал Гаара, не обращая внимания на ее промах, и посмотрел на ее сумку. Он уже был облачен в погребальную мантию. – Нет ничего плохого в том, чтобы немного помочь местным жителям... – ответила Сакура со слегка принужденной улыбкой. Гаара кивнул. Он выглядел неуверенным, – Да. Вы... действительно помогли нам. – Он тонким жестом обвел их. – Я знаю, что они могут не подчеркнуть это... своими словами. – Сакура бросила на него неловкий взгляд. Гаара продолжил: – Люди моей деревни... они легко осуждают чужака, слишком медленно доверяют и слишком быстро осуждают. Наш народ - гордый, и все же мы живем в убожестве. Это то, что делает нас... нами. Иногда это бывает... трудно. Я пытаюсь изменить ситуацию... но это происходит медленно. – Э... верно. Она действительно не могла понять этого парня. Казекаге посмотрел на нее пронизывающим взглядом. – Я знаю, что в прошлом я обращался с тобой неправильно. То, что я сделал с тобой... было плохо. Я не жду, что ты что-то скажешь или сделаешь, ни сейчас, ни в будущем, но я хочу, чтобы ты знала: то, что ты сделала для моего брата, несмотря на то, что я сделал с тобой... Это... это что-то значит. Это значит все. Я безмерно благодарен тебе. Как Казекаге Сунагакуре-но-Сато, я хотел бы, чтобы ты знала, что твое спасение моего брата никогда не будет забыто. Сакура была так поражена, что на секунду замерла, а Гаара пристально смотрел на нее. Точно. Она должна была что-то сказать. – С-спасибо. Я имею в виду - не за что? Не за что. И это не было проблемой. Э-э. Да. Гаара усмехнулся. – Действительно. А теперь давай поспешим - иначе мы опоздаем на похороны Чиë-баа-сама. Ты прошла такой долгий путь... будет жаль, если ты их пропустишь. Ее похоронят с высочайшим почетом... Думаю, тебе это понравится. Сакура кивнула и беззвучно последовала за ним. Похороны действительно были незабываемыми. Тело Чиё несли по деревне в красивом гробу, трое маленьких детей шли впереди процессии, напевая душераздирающую мелодию, красивую местную песню, которую Сакура никогда раньше не слышала, пока они не добрались до улицы на закате. Затем каждый из старейшин, предположительно те, кто лучше всех знал Чиë, вышел вперед, чтобы сказать несколько слов о ней. Каждый говорил о чем-то своем. Кто-то говорил о храбрости Чиё в бою, кто-то о её непреклонной верности деревне, конечно же, всегда упоминалась её жертва ради Гаары... Особенно эмоциональной показалась Сакуре речь Эбизо. Но тут, сразу после того, как Эбизо закончил, заговорил еще один старейшина, его тон был лихорадочным и возбужденным. Остальные смотрели на него странно, как будто он не был назначен произносить речь, но никто не прервал его. Старик начал рассказывать о величии Суны, о золотых годах бригады кукловодов с Чиё во главе и о том, как старуха восстановила их честь, в одиночку победив Акасуна но Сасори и отомстив за своего Казекаге Сандайме. Толпа, казалось, цеплялась за каждое его слово, аплодисменты следовали за этим заявлением. Имя Сакуры не было упомянуто, но это, похоже, никого не волновало. Это, - горячо закончил старик, - это, как ничто другое, сделало Чиё величайшим из героев, её победа над великим Сасори, битва, которая навсегда останется в истории. Он был хорошим оратором, этого нельзя было отрицать, но у него была плохая память на все случаи, когда он пропускал участие Сакуры в последних событиях. Тем не менее, он едва успел закончить свою речь, как его оборвали неистовые аплодисменты толпы. Сакура просто стояла в шоке. Почему никто не вмешался? Почему никто не заступился за нее? Она была невысокого роста, но если бы встала на цыпочки, то едва смогла бы разглядеть Гаару, яростно шепчущего двум своим советникам. И все же толпа продолжала скандировать "Убийца Сасори" все громче и громче, и, казалось, никого не волновало, что его убили двое, а не один. В тот момент Сакура почувствовала себя очень, очень маленькой. Она погрузилась в себя, не зная, что делать. Должна ли она что-то сказать? В конце концов, она тоже была там, она тоже помогла победить Сасори. Но с другой стороны, не будет ли это бесчестно - устраивать драку на месте погребения Чиë? Ведь драка разгорится, она была уверена. Многие в толпе все еще аплодировали, как фанатики, и ей не хотелось идти против них. Тогда господин Кума вырвался из толпы и шагнул вперед, рядом со стариком. – Это ложь! – громко воскликнул Кума. – При всем уважении, старейшина Чиё никогда бы не выиграла ту битву, если бы не присутствие там Харуно Сакуры! История запомнит Харуно не меньше, если не больше! Вы должны поблагодарить Коноху за то, что Сасори ушел из жизни! – Как ты смеешь! – прорычал старейшина. – Как ты смеешь проявлять такое неуважение! – Ты грязный лжец! – закричал на него один из других старейшин, – Оскверняешь память Чиë таким образом! – Единственный лжец здесь - это ты! – обратился Кума к женщине. – Будь ты проклят, мразь из Конохи! Началось столпотворение. Вокруг Сакуры люди стали толкаться и тянуться к ней, больно хватать ее за волосы и толпиться вокруг нее до такой степени, что она едва могла дышать и почти не слышала ничего, кроме громких, взволнованных голосов, переговаривающихся между собой, говорящих о ней. Затем песок зашевелился сам собой, вырвав ее из толпы, и потащил ее к выходу. Сакура вскрикнула, испугавшись, что Гаара собирается убить ее, и некоторые АНБУ двинулись к ней, чтобы помочь, но тут песок отбросил ее прямо к самому Казекаге. – Хватит! – крикнул Гаара. За все время пребывания в Суне она не слышала, чтобы он хоть немного повысил голос, но сейчас он говорил громко - так громко, что вся толпа разом замерла на месте. – Вы все плюете в ее память, – гневно огрызнулся Казекаге. – Все до единого. Немедленно прекратите свои склоки, ибо нам нужно похоронить женщину. Это похороны старейшины нашей деревни, старейшины, которой мы многим обязаны, которая жила и умерла с честью, которая обменяла свою драгоценную жизнь на мою. Если вы не уважаете ее смерть, вы не уважаете меня. Постепенно в толпе снова воцарилось ложное спокойствие, и торжественность момента была восстановлена. Люди все еще перешептывались, но в целом погребение прошло без дальнейших инцидентов. Сакура вернулась в особняк Казекаге, где она жила последние несколько дней, и рано легла спать - но не смогла уснуть. Она беспокоилась, что следующий день будет еще хуже. Это предсказание оказалось весьма обоснованным, поскольку на рассвете ее разбудил от беспробудного сна посланец Казекаге. По его словам, ее присутствие было необходимо. Сакура последовала за ним в конференц-зал, также расположенный внутри башни. Даже на расстоянии целого этажа она слышала громкие голоса. Когда дверь открылась, неприятный запах, уровень шума, духота в помещении и аура, которую оно излучало, стали почти невыносимыми. Сакура почувствовала, что у нее все внутри сжалось от ужаса. К её удивлению, здесь были все члены АНБУ, а также члены совета старейшин, сам Гаара, его брат и сестра, и несколько незнакомых ей людей, но выглядевших очень важными. К ее еще большему удивлению, они спорили о ней. Сакура беспокойно села. – Что происходит? – спросила она. Кума-сан наклонился и тихо прошептал ей на ухо. – За голову Сасори назначена большая награда. Мы пытаемся решить, какая деревня должна его забрать. Сакура нахмурилась. – Почему бы вам просто не разделить ее? – Суна настаивает на том, что Чиё сделала всю работу. Сакура села на свое место, нахмурившись. Отлично. Через минуту Кума-сан позвал ее, чтобы она рассказала о событиях своей борьбы с ниндзя-отступником. Она начала говорить, стараясь объяснить как можно лучше, но совет так часто перебивал ее, что она не могла вставить ни слова. Это было крайне неприятно, ей казалось, что они пытаются не дать ей говорить, что ее слова не будут услышаны. Ее мнение не имело никакого значения. Сакура сжала кулаки и сидела там, кипя от злости и желая проткнуть пером одного из этих одиозных старейшин. В другом конце комнаты она заметила, что у Гаары было такое же выражение лица... но его самоконтроль, похоже, значительно улучшился с тех пор, как им было по двенадцать лет, потому что на этот раз он не пытался никого задушить до смерти, хотя выглядел так, будто ему этого очень хотелось. Они просидели в той комнате целый день, у Сакуры началась сильная головная боль, которую не могли унять даже медицинские ниндзюцу, и все же к вечеру никаких договоренностей достигнуто не было. Солнце село уже несколько часов назад, и Сакура была крайне измучена. Особенно ей не нравилось ощущение, что она ничего не может сделать. Несмотря на то, что она спасла Канкуро и помогла убить Сасори, старейшины обращались с ней как с маленькой девочкой. Единственный ниндзя Конохи, который, казалось, получал от них минимальное уважение, был Кума-сан. Поначалу, когда она поняла, что АНБУ был там в качестве дипломата, Сакура была шокирована. В ее представлении теневые силы Конохи были самыми далекими от дипломатов людьми... но в течение вечера она поняла, какой хороший выбор сделала Цунаде, назначив на эту должность Куму. Любой, кто не был полностью закален, был бы съеден советом, как бешеными волками. Было что-то в ауре Кумы, прямо тогда, в этой комнате, что требовало уважения, требовало, чтобы его слушали, когда он говорил. Сакура хотела бы быть такой же. Только сейчас она поняла, почему Цунаде-шишо так ненавидела Совет. Судя по всему, Гаара и его брат с сестрой были на ее стороне, но казекаге не мог править, не получив зеленый свет от старейшин, а старейшины были полны решимости не оказывать Сакуре никакого доверия.  Даже когда Канкуро встал и буквально закричал на совет, чтобы выступить в защиту Сакуры, когда Гаара вышел из себя, а Кума-сан громогласно заявил старейшинам, готовы ли они отказаться от союза с Конохой, никаких соглашений достигнуто не было. Сакура опасалась, что они провели всю ночь наперебой, когда Темари предложила им сделать перерыв. Уровень шума в комнате несколько снизился, пока различные фракции рассматривали достоинства этого предложения. Сакура огляделась, отметив, что, кроме Кумы, остальные члены АНБУ выглядели напряженнее средневекового лука, и подумала, не хотят ли они выпрыгнуть из окна так же сильно, как и она. Наконец, было решено сделать небольшой перерыв. Это было первое и единственное соглашение, которое было достигнуто за более чем девять часов споров. – Неужели все дело только в деньгах? – сердито сказала Сакура Куме. – Я просто не могу поверить, что все подняли такую шумиху из-за каких-то никудышных монет! – Не удивляйся, – сказал АНБУ, – Деньги движут миром. – Но у Конохи и так много денег, а Суна - наши союзники, – пожаловалась Сакура. – Почему мы не можем просто отдать их им и все?. К сожалению, это было неправильное решение. Не один из старейшин, задерживавшихся в этом районе, услышал ее слова и набросился на эту возможность, как стервятники. Совет почуял слабину. – Правильно, девочка! – Мы же союзники, не так ли? – закричала какая-то старуха. – Хватит с меня эгоизма Конохи! Всегда берут и никогда не отдают, даже когда им гораздо лучше! – Даже девушка признает, что они не заслуживают этих денег! – провозгласил старик речи. Рядом с ней Кума-сан выглядел разъяренным. Сакура сжалась в комок. Черт. Она дала им шанс, в котором они нуждались... о черт. Остальные старейшины почуяли запах крови и все они обступили ее, как акулы в воде. Сакура сглотнула, понимая, что ее случайный комментарий мог быть ошибкой. Но к тому времени было уже слишком поздно. Она уже не могла взять свои слова обратно.