Шестая Тень / The Sixth Shadow

Сакура была настолько поглощена своими мрачными мыслями, что осознание хамства направленного на Какаши, почти не воспринималось как повод для беспокойства. И если она думала, что с потрясениями дня покончено, она очень, очень ошиблась. Вскоре, после внезапного появления Какаши, присоединились Наруто и команда Гая, и они отправились обратно в Суну. Это не было бы проблемой, если бы не то, что произошло после того, как они прибыли туда. В этот раз половина населения ждала их у ворот. Все они очень оплакивали потерю своего каге, когда увидели, что Гаара мертв. Даже Наруто вел себя так, будто это был конец света. Лично Сакура не могла сочувствовать. Да, она слышала, что Гаара передумал и отказался от своих прежних психотических привычек, но Сакура просто не могла смириться с тем, что он чуть не убил ее. И что он пытался сделать то же самое с Наруто и Саске. Если и был повод для расстройства, так это тот факт, что сам Наруто был расстроен из-за смерти Гаары и, что акацуки успешно украли однохвостого. Как медик, Сакура никогда не любила смерть, но она могла признаться, хотя бы самой себе, что она была бы гораздо сильнее тронута, если бы умер кто-то другой. Именно тогда Чиё сделала последнее, чего Сакура ожидала, опустившись на колени рядом с Гаарой. С того места, где стояла Сакура, прицел почти срабатывал. Гаара со своим бледным лицом и рыжими волосами выглядел почти как точная копия Сасори. Сакура на долю секунды замерла, логика боролась с инстинктами. Она знала, что прямо сейчас ее миндалевидное тело наполняло ее кровь адреналином, что это было причиной того, почему ее сердце колотилось, а желудок трепетал от страха, но было трудно оставаться логичным, когда все, что ее разум хотел, это увести Чиё подальше от этого монстра! Следующие несколько секунд прошли в тумане. К тому времени, как она поборола свой страх и вырвалась из оцепенения, Чиё уже произнесла слова, которые будут преследовать ее до конца ее дней. — Я могу вернуть его. Сакура сразу поняла, что она имела в виду. Она помнила технику, которую Чиё использовала, чтобы исцелить ее спину в пещере, технику, которая была странной и тревожной и, похоже, сильно ударила по старушке. Она вспомнила тяжелые вздохи, которые вырвались из Чиё после исцеления, ее дрожащие руки и запавшие глаза. И Сакура была еще очень жива в тот момент. (Даже вне этого она инстинктивно понимала, что что-то не так, что-то совершенно не нормально с этим дзюцу.) Но Гаара был мертв. Если Чиё попытается исцелить его, вернуть его… она…? Сакура выдохнула. — Нет, остановись! Но было слишком поздно. Кто-кто из толпы повернулся к ней с отвращением. Они заботились только о своем Казекаге. Им было все равно, что Чиё предложила обменять свою жизнь на жизнь Гаары. Сакура чуть не растерялась. Ей хотелось кричать, биться, утащить Чиё, если это нужно, но было слишком поздно. Она ничего не могла сделать перед лицом всеобщего согласия всех в толпе. Ни один человек, кроме нее, не пытался отговорить Чиё отдать свою жизнь. Даже Наруто. Через минуту Чиё была мертва, забытая куча на траве, когда шиноби Суны приветствовали возрождение Казекаге. Сакура опустилась на колени рядом со старухой и заплакала. Женщина, которая дала ей последний пузырек противоядия вместо того, чтобы использовать его на себе. Старуха, которая научила ее ядам, храбро сражалась рядом с ней против Сасори... эта женщина была мертва. Она заметила, что Какаши был единственным, кто не аплодировал. На самом деле, он стоял немного позади нее с несчастным взглядом. Почему-то это разозлило Сакуру. Он был очень груб с Чиё на протяжении всего их знакомства, а теперь вел себя так, будто ему было грустно? Пошел нахуй! Возможно, она была несправедлива, но в тот момент Сакуре не пришло в голову, что Чиё была той, кто противостоял Какаши в первую очередь, или что Какаши вел себя безразлично ко всем подряд, в тот момент все, что она могла чувствовать, это сильный прилив гнева, наполняющий ее, гнев, который был более сильным, чем что-либо, что она чувствовала в течение долгого времени. Но она не выпустила его. Часть ее знала, что было бы неправильно набрасываться на него на глазах у всех и из ничего, поэтому она закусила губу и осталась на месте, но, судя по растерянному взгляду Какаши, она могла сказать, что он это заметил. Вместо того, чтобы остаться на ночь в Суне, седьмая команда снова отправилась в путь, на этот раз вместе с командой Гая обратно в Коноху. Кажется, никто не знал, что Сакура не спала уже более сорока восьми часов, но она была слишком гордой, чтобы напомнить им об этом. Она вызвалась нести ночную вахту, как и все остальные, и легла, зная, что поспит всего несколько часов. Хотя все было в порядке. Она могла справиться с этим. Она бы предпочла это, чем обращение с ней как с какой-то принцессой. В своих снах она видела свой собственный труп, играющий на траве, и Наруто и Какаши, уходящие от него. Она очнулась, когда на него налетели стервятники, чтобы съесть ее останки, только стервятники не смогли этого сделать, потому что она была марионеткой. Она проснулась вздрогнув, ужасное осознание пронеслось в ее голове. Только после нескольких секунд глубокого дыхания, сев на свою постель, она поняла, что на самом деле она не марионетка. Не мертва. А Чие мертва. Второе, что она осознала, что уже было утро. Кто-то посчитал ее неспособной нести вахту. Кто-то забрал ее часы, никому не сказав. Она расспрашивала о том, что произошло той ночью, когда жевала несвежую пустынную ящерицу на завтрак. Наруто небрежно упомянул, что Какаши разбудил его, даже если это должна была быть Сакура, но, конечно же, Наруто этого не помнил. Другими словами: она должна была знать. Это Какаши позволил ей проспать часы. Вместо благодарности она обнаружила, что возмущена. Как он посмел так унижать ее? Как он посмел предположить, что она не сможет дежурить так же, как и остальные? Ее гнев по отношению к мужчине продолжал медленно нарастать и нарастать, пока она тихо варилась над ним. Несмотря на то, что иногда она могла говорить громко, Сакура была неконфликтным человеком и знала, что пожалеет об этом, если позволит себе взорваться на Какаши, так что снова она не стала жаловаться на его кажущуюся небрежность и стиснула зубы. Она знала, что обычно не реагировала бы так, но ничего не могла поделать. Каждая мелочь раздражала. Последней каплей стало то, что Ли указал на солнечный ожог из-за пореза на рубашке. Тогда Сакура поняла, что совершенно забыла о своей травме. После того, как ее бой закончился, она использовала печать, чтобы частично заглушить боль, исходящую от нервных окончаний в этой области, и забыла снять ее. Распухшая, рассерженная красная кожа, которую видел Ли, вовсе не была солнечным ожогом, а скорее травмой, оставленной катаной Сасори, поскольку она пронзила ее живот и вышла из спины, хотя Ли, казалось, только заметил небольшое растяжение открытых участков кожи на животе. Лучше бы он этого не заметил, потому что теперь она тоже об этом вспомнила. Сейчас, когда она вспомнила о травме, Сакура знала, что, хотя она может и ненавидеть заставлять всю группу останавливаться ради нее, ее нужно перевязать, особенно с учетом изнуряющей жары и палящего солнца на некоторые открытые части раны. Поэтому она объявила перерыв (черт возьми) и объяснила, что ей нужно кое-что перевязать, продолжая молиться, чтобы другие не смотрели. К счастью, на ней были нагрудные повязки и сетчатая рубашка с укороченным верхом под одеждой, которая на самом деле была больше похожа на куртку с короткими рукавами, чем на рубашку, учитывая, что у нее была молния. Эта застежка-молния оказалась ее спасительной изюминкой, так как она сделала всю процедуру гораздо менее смущающей, чем могла бы быть. Тем не менее, здесь не было ни кактусов, ни флоры, за которыми можно было бы спрятаться, а шиноби по своей природе были любопытными людьми. Сакура обнаружила, что все смотрят на нее, пока она неуклюже расстегивала рубашку. Именно из-за этого она увидела выражение ужаса на лицах всех, когда они увидели ее верхнюю часть живота. Наруто громко ахнул и издал звук умирающего кита, в то время как Ли начал засыпать ее вопросами, а Гай воскликнул над силой юности у красивых девушек. Даже стоический рот Неджи отвис. Сакура еще даже не видела состояние травмы, ее глаза были прикованы к глазам Какаши, потому что именно он отреагировал сильнее всех. Судя по тому, как он смотрел на ее рану, можно подумать, что на ней изображены все существующие ужасы. Его лицо все еще было закрыто маской, но ей показалось или он побледнел как полотно? Скорее всего ей не привиделось, потому что его глаза в тот момент были такими выразительными, такими широкими и внутренне взволнованными, что Сакура поняла, что что-то серьезно не так. Никто больше, казалось, не заметил этой реакции, все были слишком заняты, глядя на нее, но каким-то образом это потрясло Сакуру гораздо больше, чем наличие самой травмы, и она инстинктивно повернулась, чтобы прикрыть ее. Что такого ужасного увидел Какаши? Она отвернулась от него так быстро, как только могла, но ущерб уже был нанесен. Была ли ее травма действительно таким уродством? Это было отвратительно? Почему он так отреагировал? Внезапно ей захотелось спрятаться, но они были в пустыне и идти было некуда. Она повернулась спиной к группе, которая погрузилась в мертвую тишину и несчастно уставилась на свой живот. Ее когда-то безупречная кожа теперь была покрыта рваными ранами и проколами, еще с тех пор, как Сасори пытался освободиться от ее хватки, вспомнила она. То немногое, что не было похоже на заражение термитами, стало пятнисто-фиолетовым — она предположила, что остатки яда от его клинка — хотя выглядело это ужасно. Окровавленная и местами почерневшая, будто в нее ударила молния. Яд Сасори определенно был самым смертоносным из тех, с которыми она когда-либо сталкивалась, и, что еще хуже, у Сакуры было очень мало противоядия, а затем она использовала добрую половину, чтобы отдать Чиё-баасаме… Она вздохнула и достала фляжку. Она знала, что вся группа наблюдает за ней, пока она извлекает все больше и больше жидкости, не издавая ни единого звука, но больше всего ее внимание было сосредоточено на технике извлечения. Как только рана была достаточно чистой, и она убедилась, что ее кровоток также в порядке, она полностью сняла рубашку, чтобы как следует завязать повязку вокруг туловища. Она снова услышала громкий вздох Наруто и шепот: «Ее проткнули насквозь?!» и упорно старалась игнорировать это. — Боже, я в порядке! — она поймала себя на том, что кричит, даже когда болезненно перевязывала проклятую повязку на различных рваных ранах, — Бой окончен, и я победила! Я выиграла, так что перестань вести себя так, как будто я слабачка! — Я не говорил что ты… — начал Наруто, но ее взгляд заставил его замолчать. Безо всякого предупреждения все ее сдерживаемые чувства разом вырвались наружу, и прежде чем она поняла, что происходит, она поймала себя на крике на единственного человека в этой богом забытой пустыне, о котором она заботилась больше всего. — Разве ты не знаешь, что неприлично пялиться на женщину, когда она переодевается!? Неужели ты никогда не научишься приличиям?! Я сказала тебе отвернуться! — Н-но, Сакура-тян, эта травма выглядит ужасно… — Я в порядке, Наруто! — взвизгнула она, заставив даже себя вздрогнуть от этого тон, —Оставь меня в покое! — Я не извращенец, клянусь! —ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! Наруто отступил назад, уставившись на нее огромными глазами, и Сакуре вдруг стало стыдно. Она знала, что ей придется извиниться за это. Не осмеливаясь ни с кем встретиться взглядом, она неловко натянула рубашку обратно, больше чем когда-либо благодарная за молнию (иначе ей пришлось бы просить о помощи), и метнула в спину Какаши злобный взгляд. Она понимала, что сделала из себя чертового изгоя. Ей было стыдно. Но смерть Чиё, не говоря уже о том, что она сама едва не столкнулась с загробной жизнью, потрясла ее. А если бы на месте Чие была она, людей все равно это не волновало бы? Как они могли так легко забыть о жертве старухи? Это было несправедливо. Большая часть ее не могла не отождествлять себя с Чиё. Она почти чувствовала, как пренебрежительное отношение было обращено на нее… так что, конечно, ей просто нужно было пойти и взорваться на бедного Наруто, который был одним из самых понимающих ниндзя по отношению к старухе. Стиснув зубы, Сакура поймала взгляд Гая и пробормотала: «Я готова продолжить». — Хорошо… — неуверенно сказал обычно веселый мужчина. Технически, Какаши был руководителем миссии, но, хер с два, Сакура обратиться к нему с после того, как он смотрел на ее рану, как будто это было аберрацией, как и она сама . Ни за что. Сакура пыталась убедиться, что ее смена караула во время второй ночи не будет ни после, ни раньше его, хотя ее товарищи по команде снова позволили ей поспать, сославшись на ее травмы в качестве причины. Она больше не могла заставить себя злиться; она была просто грустной и уставшей. Лицо Чиё преследовало ее мысли. Она извинилась перед Наруто в тот момент, когда они разбили лагерь на ночь, но блондин все еще ходил вокруг нее на яичной скорлупе. Он и Ли продолжали бросать на нее взгляды, как будто ожидая, что она снова взорвется, когда думали, что она их не видит. Сакура игнорировала этих двоих в меру своих возможностей и молча бежала позади группы. Когда они, наконец, добрались до Конохи, Сакура очень хотела уйти. Она отклонила нерешительное предложение Наруто отведать с ним рамэн, и на этот раз блондин не настаивал. Вместо этого она обнаружила, что поворачивается на каблуках и проходит мимо Какаши. Ей не стыдно было сказать, что она намеренно сильно ударила своим наполненным чакрой плечом, когда проходила мимо него, с достаточной силой, чтобы заставить его немного споткнуться, после чего мужчина подпрыгнул на милю, как будто призрак только что прошел сквозь него. Сакура прекрасно понимала, что ее маленький акт мести был крайне ребяческим и бессмысленным (она была почти уверена, что, возможно, ей, наконец, удалось нанести ему синяк, но она, в свою очередь, толкнула свои собственные раны, что было намного хуже), но все равно ни капельки об этом не пожалела. Первым местом, куда она отправилась, был кабинет Цунаде. Она была там во время устного доклада, который Наруто дал ранее, но тогда Сакуре вообще не удалось поговорить со своим шишоу. С каждым шагом, который она делала по направлению к офису, она чувствовала, как в ней нарастает глубокое изнеможение и облегчение. Когда она открыла дверь, она сначала пришла в ужас, когда кто-то пустил ей в лицо комок конфетти. Шизуне держала маленькую праздничную трубу, в которую с удовольствием дула, когда Цунаде протянула ей праздничную чашку саке. Они прижали ее к удобному креслу и начали переговариваться друг с другом, не давая ей вставить ни слова. — Расскажи нам все! —Ага! Я знала, что это в тебе есть, сопляк! — Она справилась потрясающе, не так ли, Цунаде-сама? — Конечно справилась! Она моя ученица — первый ниндзя, победивший члена Акацуки! — И в пятнадцать лет! —Выкуси, Джирайя! Губы Сакуры растянулись в усталой улыбке, когда она слушала их болтовню. Шизуне казалась более взволнованной ядами Сасори, в то время как Цунаде умирала от желания узнать, смогла ли она ткнуть свою победу в лицо Какаши. — Не могу поверить, что ты нашла противоядие от одного из ядов Акасуны-но Сасори, Сакура! – взволнованно воскликнула Шизуне, — Я всегда восхищалась его удивительным даром в нейротоксикологии — он, конечно, ублюдок, но — пожалуйста, скажи мне, что ты принесла образец! — Нет, нет, сначала расскажи нам, какое лицо сделал сопляк Хатаке, когда увидел, что ты победила члена Акацуки, а он нет! Когда обе женщины обняли и поймали Сакуру в замок, чтобы дико взъерошить ее волосы соответственно, переговариваясь друг с другом, Сакура наконец начала расслабляться. Она все еще была потрясена смертью Чиё, всего лишь примечанием в поспешном отчете Наруто, но счастье в комнате хорошо притупило ее горе. Она решила вообще избежать темы Какаши и вместо этого повернулась, чтобы ответить на вопрос Шизуне. — Вообще-то… у меня есть образец токсина прямо здесь, — сообщила она им, поднимая рубашку. Разразилось столпотворение.