Шестая Тень / The Sixth Shadow

После того дня отношение Цунаде к Сакуре стало заметно теплее. Словно исчезла всякая необходимость вести себя беспристрастно, и теперь женщина чувствовала себя намного спокойнее рядом с ней, гораздо чаще ругалась, называла Сакуру по имени, а не «Харуно» или «девушка», и просила называть ее сенсеем в ответ. Женщина странно упорствовала в том, чтобы ее называли сенсеем — Сакура пыталась избегать этого термина, так как Какаши оставил после себя не самые приятные ассоциации. И Хината, и Ино раньше называли Цунаде своим сенсеем, в то время как Сакура упрямо придерживалась «сама», но по какой-то причине у Цунаде больше не принимала это, и она поправляла Сакуру каждый раз, когда она пропускала сенсея, часто бросая в нее вещи. Было очевидно, что она должна что-то сделать… но Сакура не хотела, чтобы это что-то стало использование слова “сенсей”. В конце концов, после долгих размышлений и нервных мыслей, она остановилась на альтернативном варианте и спросила Цунаде, можно ли вместо этого называть ее «шишоу». Женщина какое-то время смотрела на нее в явном недоумении, но потом с удивительной легкостью согласилась… а остальное, как говорится, уже история. Шишоу теперь было их фишкой. Цунаде-сама стала Цунаде-шишоу, а Сакура стала «соплячкой» и «мелкой», а иногда и деши, что буквально переводится как «ученица». Но больше всего, однако, Цунаде-шишоу стала называть Сакуру по имени, без суффиксов, без жеманного «тян». Сакуре это нравилось. Тем временем дела в отделе оплаты счетов также улучшались. Как будто Сакура достигла точки в своей жизни, когда все просто... вроде как начало вставать на свои места. Она и Икуо (так звали мальчика наверху, который пытался украсть ее работу в баре) в последнее время действительно начали ладить. Она предполагала, что такое происходит с людьми, если они проводят каждую ночь вместе в вонючем баре и вместе же моют обоссаные полы в ванной. Хотя Сакура начала ходить в больницу для обучения, где она познакомилась с другими ребятами своего возраста, которые также пытались изучать медицинские ниндзюцу, она совершенно не находила общего языка ни с кем из них. Теперь их жизнь казалась такой отличной от ее собственной. У Сакуры не было времени, чтобы узнать обо всех отсылках к поп-культуре, которые они делали, ни читать еженедельные подборки сплетен, ни ходить вместе тусоваться после смены. Она даже не понимала их шуток, и часто их очевидная демонстрация богатства (у большинства из них были родители, которые платили за их обучение) заставляла ее чувствовать себя неловко. Хотя она провела большую часть трех месяцев, пытаясь добиться того, чтобы ее соседа выгнали из бара, с целью вернуть себе прежнюю зарплату, Сакура начала понимать, что на самом деле он был большим другом, чем все другие начинающие медицинские стажеры в больнице… Таким образом, где-то в процессе, Икуо — так звали вредителя — стал единственным человеком в ее возрасте, которому она доверяла больше всего. Где-то по пути, между соревнованиями за то, кто лучше убирает со стола... или лучше готовит жаркое... или за то, кто сможет обнаружить и убрать больше всего паутины за короткий промежуток времени. В конце концов, оба поняли, насколько нелепо они вели себя, пытаясь уволить другого. В конце концов, они были естественными союзниками! Оба находятся в одинаковом положении, когда их эксплуатирует владелец бара. После этого пришло осознание того, что они были большими идиотами, потому что не воспользовались преимуществом того, что они соседи... или что они ниндзя. Это было, когда они начали ходить на работу по очереди благодаря разумному использованию хлипких теневых клонов (давным-давно Сакура реконструировала дзюцу, чтобы помочь ей в учебе), или когда они использовали гендзюцу, чтобы напугать бармена, чтобы он немного поднял зарплату. Поэтому было естественно, что вскоре после этого Сакура и Икуо начали делиться своим набором для заточки оружия или планировать совместную трапезу, чтобы сэкономить ресурсы и время... или что они даже начали делить свои счета. Наконец, они договорились об одном прекрасном маленьком соглашении, выдумкой которого Сакура гордилась: она была единственной из двоих, кто платил за электричество, а это означало, что вся готовка и ночное чтение делались в ее квартире, а за воду платил Икуо. Оба пользуются только его ванной… а ванная Сакуры была перепрофилирована под кладовую. Их план сработал. Разделив задачи, которые необходимо было выполнить каждому, они на самом деле сэкономили много времени. Стирка, готовка, охота, рыбалка и собирательство… это было очень удобно. Несмотря на все, что происходило в ее «домашней» жизни, Сакура продолжала вкладывать все свои силы в свое медицинское образование, что привело к росту слухов о том, что она была медицинским вундеркиндом среди персонала больницы. Она пыталась разыграть этот успех как свой природный интеллект и врожденный талант к контролю чакры. Она обманула всех, кроме Цунаде. — Притормози с клонами, девочка, — сказала ей однажды женщина. — Ты тренируешься стать чертовым медиком. К настоящему времени ты должна знать чем опасно чакроистощение, как свои пять пальцев. Сакура послушалась ее совета… отчасти. Не то чтобы она могла перестать посылать клонов в бар или сократить использование своих буншинов для учебы, поскольку они были основной причиной ее быстрого прогресса. Однако это правда, что их использование выматывало ее, и она знала, что в конце концов выгорит, если будет продолжать в том же темпе. Именно тогда она начала брать книги о системе чакры, пытаясь узнать, какие органы производят ее, чтобы она могла заставить свой резерв пополняться быстрее, чем это происходило само по себе. В настоящее время потребовалось почти четыре часа интенсивной медитации перед сном, чтобы убедиться, что она проснется на следующий день с полностью восполненными резервами. Таким образом, у Сакуры появилась привычка полностью пополнять свои резервы не реже двух раз в неделю, а также отдыхать по вечерам в воскресенье, чтобы тусоваться с Икуо и некоторыми другими их соседями. Она даже начала спать по субботам. Новые изменения в ее распорядке дня были передышкой. Она делала теневых клонов, но усталость теперь была гораздо более терпимой. Она по-прежнему ходила на кладбище каждое утро перед уроками, но только на гражданское кладбище, так что шансы встретить там Какаши были невелики. Теперь она слишком себя уважала, чтобы возвращаться к мемориалу и продолжать шептать его имя… и, честно говоря, это было почти облегчением, знать, что шансы столкнуться с ним там — быть снова намеренно проигнорированной — ничтожно малы. По вечерам, когда она возвращалась из больницы, она садилась и просматривала свои финансы и финансы Икуо, планируя, как лучше управлять их расходами. Затем она ложилась немного отдохнуть, прежде чем в сумасшедшие часы утра наступало время убраться в баре… и все начиналось сначала. Так дела шли почти год, пока устоявшаяся схема Сакуры не была безвозвратно нарушена. Это случилось в ее первую весну после смерти ее родителей. Деревья, которые дали ей ее имя, были в полном цвету, фестиваль ханами был в разгаре, и в тот конкретный день она должна была отправиться на пикник с Икуо и несколькими их соседями. Вместо этого она и несколько соседей собрались на кладбище шиноби, чтобы похоронить Икуо. Чунин, который сопровождал Икуо в том, что должно было быть легким C-рангом, по крайней мере, пришел засвидетельствовать свое почтение. — Прости, — сказал он Сакуре, — Мы столкнулись с отрядом Ива-чунина… клиент солгал о ставках. Была погоня, и… ну. Он не мог угнаться. — Ах, — все что смогла выдать Сакура. Ах, потому что все, о чем она могла думать, это небольшая травма лодыжки, которую он получил в то утро, когда ушел. Все, о чем она могла думать, это вопрос: «Эй, хочешь, я посмотрю на это?» и его тупые уверения, что в этом нет необходимости, и Сакура-чан, ты сама мне говорила, слишком много исцеления делает мышцы жесткими! Все, о чем она могла думать, это то, как она согласилась, и Икуо умер из-за незалеченой лодыжки. Он умер, и последнее, что она сказала ему, было: «Ты упертый дурачина». Она, к которой все приходили со своими соболезнованиями, как будто Сакура была самым близким родственником, которого Икуо имел во всем мире, даже если они знали друг друга не так уж и долго, и все же. Их дружба была дружбой по расчету, в основном случайной, наполненной сочувствующим молчанием, а не разделенной между ними правдой и общим прошлым, разговорами об оплате счетов, а не приятными тусовками и гармоничными беседами. С миссией, на которой они оба чуть не погибли, потому что в тот день у них отняли все D-ранги. Они понимали друг друга, но в то же время никогда не говорили о сложных вещах. Никогда раньше не говорили о своей личной жизни, никогда не упоминали о тех, кого потеряли; что случилось, из-за чего они оказались соседями в этом ветхом доме. Они обсуждали практические вопросы: расписание готовки и кто что будет убирать сегодня вечером, а не свои слезливые истории… если их вообще можно было так назвать. Смерть ее родителей была столь же ошеломляющей, как и все остальное – убиты шрапнелью. Сакура даже не была там, чтобы увидеть… она не выделялась даже в этом. Жизнь Икуо до их встречи была загадкой, как и ее жизнь для него. И все еще… В те ночи, когда панические атаки Сакуры доводили ее до предела, когда она думала, что вот-вот умрет, или, что еще хуже, хотела умереть, когда хотела, чтобы все это закончилось… Икуо был там. Он всегда был рядом. Но потом он подвернул ногу, а Сакура не вылечила ее. Он уехал на задание и не вернулся. Она не вылечила лодыжку. Сакура вернулась домой с похорон и заперлась в своей квартире. Наверху она услышала шаркающие звуки. Она подпрыгнула на месте, думая, что Икуо все-таки был там, ее мысли пронеслись над квитанцией, о которой она собиралась его отчитать, но затем реальность настигла ее, и она вспомнила, откуда только что пришла. Судя по всему, в квартиру уже въехал новый арендатор. Прошло всего полчаса, прежде чем она встретилась со знакомым арендатором. Его сопровождал один из профессиональных генинов — Сакура не знала ее имени. Ей редко удавалось узнать имена многих генинов, которые проходили через их здание, прежде чем ей сообщали даты их захоронения. — Эээ… Сакура-нее-тян… Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, но… Акио только что въехал и… ну… может, ты поможешь ему? — спросила генин. Сакура пустым взглядом посмотрела на того, кто переехал в квартиру Икуо, и кивнула, выдавив из себя улыбку. У них даже были похожие имена. — Конечно, пожалуйста, садись, Акио-кун. Мальчик кивнул и поспешил к сиденью, на которое она указывала. — Спасибо, дальше я разберусь с этим сама, — сказала Сакура генину, чье имя она, вероятно, скоро узнает, как только увидит его на надгробии. Девушка улыбнулась. Это была хрупкая, грустная вещь. — Я знаю, что сейчас действительно не самое подходящее время, Сакура-нее-чан, — повторила она, как заевшая пластинка. — Но, ну, его только что выгнали из приюта после того, как он сделал генина, и… — Я уверена, что он сам может мне сказать, — холодно перебила Сакура, но тут же почувствовала себя виноватой за свой тон. Она с усилием собралась, — Спасибо, — повторила она уже более мягко. — Как я уже сказала… дальше я разберусь сама. Профессиональный генин, имени которого она все еще не знала, закрыла перед ней дверь. Сакура смотрела ей вслед, потом вздохнула. Она заварила чашку горячего чая, а затем выслушала рассказ мальчика, который теперь будет жить в квартире Икуо. — Я… я был так счастлив… меня повысили до г-генина… но потом… — всхлипнул он, — надзирательница выгнала меня и моего брата, потому что она говорит, что я уже достаточно взрослый, чтобы обеспечивать м-мы теперь вдвоем… и я п-провел день моей выпускной с-стоя в очереди, ожидая, когда до меня дойдет дело… а потом эта дама продолжала говорить мне собрать кучу бумаг и п-подписей, и это было у-ужасно… и… потом… ― Хорошо. Я понимаю, — оборвала его Сакура. Мальчик вздрогнул, и она чуть не ударила себя за свой тон. Соберись, Харуно. Никого не волнует, что Икуо только что умер. Никого. Она понизила голос. — Тот брат, которого ты упомянул… где он? — В моей квартире, — признался мальчик, испугавшись так, будто думал, что она собирается его выгнать. Сакура вздохнула. — Хорошо. Вы ели что-нибудь? — Со вчера ничего… Она зажала нос. Боже, эта деревня. ― Хорошо. Тогда скажи ему, чтобы он спустился сюда. Я приготовлю тебе яичницу-болтунью, а потом мы еще поговорим. И принесите все ваши вещи. Я хочу посмотреть, что мне нужно найти для вас. Глаза мальчика блестели от непролитых слез, он кивнул и убежал, обещая скоро вернуться. Сакура провела рукой по волосам. Жизнь продолжалась. У Сакуры внезапно появились еще две головы, о которых нужно было позаботиться. Икуо остался мертвым. Когда Цунаде сказала ей, что ее ждет первое настоящее испытание, она была в ужасе. Это был проект, объяснила блондинка. Сакуре разрешалось выбирать любую тему исследования, которую она хотела, но ожидалось, что она овладеет новой темой или навыком без чьей-либо помощи. С ее точки зрения, это был еще один шанс быть исключенной из программы, хотя, по словам Шизуне, это была возможность доказать, что она больше, чем просто человек с фотографической памятью; что она была кем-то, кто мог совершить научную революцию. Обе женщины подчеркнули, что Сакура должна тщательно выбирать направление своего проекта… Сразу же, несмотря на то, как сложно это обещало быть, ее осенила отличная идея. — Шаринган? — скептически спросила Цунаде. — Ты уверена, Сакура? Я не думаю, что Хатаке хотел бы, чтобы кто-то прикасался к нему или изучал его, бывший студент или нет. Он страстно ненавидит медиков, сопляк. — Я… я знаю… — ответила Сакура. — Я надеялась, что смогу изучить ваши заметки о шарингане и, эм… заметки о его операции по имплантации и посмотреть, смогу ли я найти для него способ отключать его по желанию… По правде говоря, она просто надеялась, что Какаши узнает о ее проекте и будет тронут. Если ей удастся помочь ему с его проблемой с запасами чакры, починив его шаринган… возможно, тогда он, наконец, будет считать Сакуру своим товарищем по команде. Цунаде посмотрела на нее суровым взглядом. — Прости, Сакура. Хорошо быть амбициозной, но здесь ты откусываешь больше, чем сможешь прожевать. Даже я не смогла придумать лекарство от проблемы с трансплантацией глаза Какаши с помощью одних заметок, или, по крайней мере, не без труда. В качестве первого проекта тебе нужно выбрать что-то более доступное. Сакура вздохнула. — Хорошо, — согласилась она. — Я выберу что-нибудь другое. В мыслях она билась головой о стену. Цунаде кивнула, протянув руку, словно собиралась заправить прядь волос Сакуре за ухо, но прервала это движение. — Подумай об этом немного, детка. Большинство медиков даже не учатся самостоятельно придумывать новые навыки — это требует гораздо больше работы, чем просто повторять, это уж точно… Но это важный навык, если ты когда-нибудь захочешь изобретать свои собственные дзюцу или медицинские процедуры. А теперь хорошенько подумай, что ты хочешь сделать. Сакура остановилась. — Шишоу… каким был твой первый исследовательский проект? — Хм… ну, можно сказать, что медицинские ниндзюцу в целом начинались как проект, — размышляла Цунаде. Сакура кивнула. Ей было трудно осознать тот факт, что до ее шишоу наук о целительстве даже не существовало, но это была правда. До Шишоу были только Хаширама Сенджу, который мог использовать свои способности только на себе, и некоторые члены Узумаки, которые исцеляли других, через укус с помощью своего странного кеккей-генкая. — Но откуда Вы знали, что это сработает? — сказала Сакура. Она всегда задавалась этим вопросом. — Вы просто встали однажды и сказали: «Хм, я думаю, что собираюсь произвести революцию в области современной медицины и, следовательно, в жизни ниндзя и тактике ведения войны в целом?» Это просто… Шишоу, когда я думаю об этом, это просто сногсшибательно. При этом Цунаде взъерошила ей волосы. — Хватит лести, паршивец. Это не избавит тебя от проекта». — Но это был честный вопрос! Женщина откинулась на спинку стула, повернувшись, чтобы посмотреть в большое окно позади нее. Сакура заметила, что она, казалось, смотрела на каменные лица, задаваясь вопросом, думает ли она о Хашираме Сенджу. Цунаде судорожно вздохнула. — Меня вдохновил двоюродный дедушка, — пробормотала она. Сакура моргнула. Подожди ― двоюродный дедушка. Но это был не Хаширама. Это был… Нидайме. — Вы имеете в виду лорда Тобираму, шишоу? Женщина согласилась с мычанием. Сакура нахмурилась, задаваясь вопросом, правильно ли она выучила свою историю. — Что с лицом? Не фанат Нидайме? — Цунаде скосила глаза на Сакуру, по-видимому, прекратив смотреть в окно. Сакура вздрогнула. — Ч-что? Нет! Он мне нравится! Я имею в виду… Я просто думала, что Хаширама может лечить себя? Это не значит, что мне не нравится второй! Он создал Академию и сделал много… э… действительно классных… бюрократических вещей… Да, второй Хокаге был отстойным по сравнению с остальными, но Сакура не собиралась рассказывать об этом своей шишоу. Цунаде фыркнула. — Ладно, хватит, паршивец. Иди и подумай, какой проект ты хочешь. Меня ждут документы. Двадцать минут спустя Сакура сидела в одной из самых дорогих деревенских чайных, перекусывая моти и потягивая чай. Обычно ее никогда не замечали в подобных заведениях (прожив год в нищете, она не была склонна тратить даже на копейку больше, чем было необходимо), но владелец сказал ей заглянуть через некоторое время после того, как она неделю назад она исцелила его сына, и обещал бесплатное данго, так что она решила, что может позволить себе эту маленькую слабость… особенно когда ей действительно сейчас нужно немного тишины и покоя. Она только открыла свой блокнот с чеками, чтобы начать перечислять расходы за неделю — занятие, которое часто помогало ей чувствовать себя уверенно, — когда вошли Ино, Хината и Тентен. Вздрогнув, Сакура едва успела нырнуть за цветочный горшок, который стоял на ее столе, прежде чем трое заметили бы ее. Это было рефлекторное действие. Возможно, из-за того, что она уже несколько месяцев не заботилась о макияже – в конце концов, это было довольно дорого – и ее одежда была плохо сшита, а волосы не подстрижены. Так что нет. Сакура была не в восторге от перспективы увидеть Ино или услышать, что ты прибавила в весе, Лобастая. Или, возможно, она боялась, что Ино просто проигнорирует ее, как начали делать многие стажеры ее возраста в больнице. В конце концов, Сакура не видела Ино с момента экзамена… и тогда она выглядела очень рассерженной. Хината тоже была там, что еще хуже! Ург. Сакура еще ниже пригнулась за вазой, надеясь, что блондинка ее не заметит. Она больше чувствовала, чем видела, как Ино, Хината и Тентен пересекают заведение и садятся за другой стол, который находился в другой части чайного домика. Спасибо ками. Быстро заметив стол, который был вне их поля зрения (хотя и намного ближе к ним), Сакура быстро передвинула свои вещи к этому столу и снова села, тяжело вздохнув. Ее не заметили, спасибо ками. Это было близко. К сожалению, с того места, где она сейчас сидела, она могла слышать разговор девочек. Сакура сказала себе, что ей это неинтересно (да и подслушивать было невежливо), и вернулась к блокноту. К сожалению, она была совершенно неспособна отключить их. Прямо сейчас они обсуждали мальчиков и макияж. Все то, что наполняло Сакуру внезапным, почти непреодолимым чувством ностальгии. Блин. Как давно ей не доводилось участвовать в подобном разговоре? — Хватит нести чушь, Тентен. Мы все знаем, что ты запала на Неджи. — Неа. Мы не собираемся туда. Он мне не нравится, а даже если бы и да, я бы тебе не сказала. — Не обязательно. Мы можем просто заставить Хинату спросить ее кузена, что он думает, а? — НЕ СМЕЙ, СУКА! — Т-тентен-чан… Я м-могу спросить, если т-ты хочешь, чтобы я т-к… — Да! Да, пожалуйста, спроси его! — Нет, не спрашивай его, Хината! Ты меня слышишь? Не спрашивай его! Он сразу поймет, что кто-то подговорил тебя на это! — Но так ли это плохо, Тэн? — Еще бы! Сакура вздохнула в свой зеленый чай. Она очень скучала по таким тусовкам… но не была уверена, что ей будут рады. Хината практически плакала в последний раз, когда увидела ее, а Ино кипела. Блин. Ее хватка на чашке усилилась. Никто не сказал ей, что преследование ее целей будет иметь такие последствия. Сакура снова попыталась сосредоточиться на блокноте. Это не имело значения. Догонять мальчиков важнее, чем болтать о мальчиках. Она почти допила свой чай, когда ее внимание неизбежно снова привлекла девчачья беседа. — Итак… девочки, вы участвуете в следующих экзаменах на чунина? — спросила Ино. Сакура не могла игнорировать это. Она не могла. — Н-ну, после того, как кузен Неджи прошел последние, отец сказал, что теперь м-моя очередь… — Повезло ему… — вздохнула Тентен. — И повезло Шике, — проворчала Ино. — То же самое для Шино-куна. ― Это отстой. Теперь мы все должны сдавать экзамены с кем-то, кого мы не знаем… и экзамены на чунина должны проверять командную работу, черт возьми! — возмутилась Ино, ― Интересно, с кем пойдет Лобастая? Сакура оживилась. — Ты думаешь, она будет участвовать? — спросила Тентен, ― Я думал, что она слишком занята медицинским дерьмом. — Я-я слышал, что Цунаде-сама обучает ее только медицинскому ниндзюцу, к-к тому же… — согласилась Хината. — Я просто предположил, что она н-не будет сдавать экзамены, пока Н-наруто-кун не вернется. Имя Саске сияло своим отсутствием. Сакура стиснула зубы. — Ты смеешься? — воскликнула Ино. — Лобастая — моя соперница! Я ни за что не стану чунином, если у нас двоих не будет эпического шоу! Я все еще хочу отомстить за последние экзамены. — Ну, если и будет поединок, я сомневаюсь, что он будет эпическим, — сказала Тентен. — Без обид. Ино издала недовольный звук. — Хочешь поспорить? Пятьдесят рё за то, что она будет участвовать в следующих экзаменах. — Я принимаю ставку, Яманака, — игриво ответила Тентен. — Пятьдесят за то, что не будет. Тем временем Сакура почувствовала тошноту, сидя в своем кресле. Изначально она пришла в это кафе, чтобы немного расслабиться. Может быть, просмотреть некоторые счета группы, но в основном подумать о том, каким должен быть ее медицинский проект для шишоу… и вот это случилось! — Эй, ребята, не хотите ли пойти за мороженым? она услышала голос Ино. — Может быть, заглянем в больницу, посмотреть, не столкнемся ли мы с Лобастой? Тогда мы сможем спросить ее. — Хах, хорошая идея. — Я-я в деле. Сакура бросила деньги на стол и выбежала из чайной, прежде чем ее успели заметить. Чувак. Это было близко. Опять. Она остановилась только тогда, когда достигла одного из верхних этажей башни, где, как она была уверена, ни одна из девушек не будет ее искать… просто потому, что это была частная зона, и их туда даже не пускали. — Вот ты где, Сакура! Сакура вздрогнула, повернувшись и обнаружив, что к ней направляется Цунаде. — Что стряслось с твоими трусиками? Ты выглядишь так, будто только что пробежал полдеревни. — Это потому, что я… вроде как? — Ха? — Цунаде странно посмотрела на нее. — Я думал, ты сказал, что возьмешь расслабляющий перерыв? — Ах, да… но… кажется, я уже знаю, каким должен быть мой проект. — Ой? — спросила Цунаде, прислонившись к стене перед ней. — Тогда послушаем. Сакура глубоко вздохнула. — Я хочу участвовать в следующих экзаменах на чунина. Она вздрогнула, почти ожидая, что женщина посмеется над ней, как в первый раз, когда Сакура попросила ее тренировать ее, но Цунаде ничего подобного не сделала. ― Экзамены на чунина? Хм… — она просканировала Сакуру сверху вниз. — Мне было интересно, не спросишь ли ты. Подожди, что? — Йиш, не смотри так удивленно, Сакура. Думаешь, я не заметила, сколько мышц ты нарастила в последнее время? Я подумала, что если у тебя есть дополнительная энергия, чтобы еще больше тренироваться, пусть и по-другому, это должно быть потому, что ты стремишься к повышению. Я знаю, насколько ты амбициозна. Амбициозна…? Ну, в каком-то смысле она так и думала. — Я, ах… ну. Так ты не против, если я сделаю экзамены на чунина своим следующим проектом? — Я этого не говорила, — ответил Хокаге. — Если ты спрашиваешь меня, позволю ли я тебе пренебречь твоим медицинским образованием только ради этой конкретной выставки пони и собак, ответ — нет. — Но потом… — Однако я согласна драться с тобой каждое утро. Глаза Сакуры расширились. — Действительно? — Действительно. Я бронирую пятидесятую тренировочную площадку с шести до девяти утра. Будь там. — О-конечно, шишоу! — Тем не менее, я все еще ожидаю, что ты выберешь проект. …Правильно. Она облажалась, не так ли? Оказалось, что понимание Цунаде слова «спарринг» было кодом для бросания валунов в сонно уворачивающуюся Сакуру. Солнце еще даже не взошло полностью, из-за чего адские скалы было еще труднее разглядеть! Тем не менее, женщина продолжала настаивать на том, что уклонение — это самое ценное умение, которым может обладать любой, особенно полевой медик, и что боль — лучший учитель. Вывод: Сакуре было очень больно после окончания каждой тренировки. Что еще хуже, Цунаде настаивала на том, что, поскольку она не будет там, чтобы лечить Сакуру во время экзамена на чунина, она также может получить преимущество в обучении самоисцелению, что было заметно сложнее, особенно когда она испытывает боль. — Я буду великодушна и позволю тебе выбрать это в качестве проекта на конец месяца, — решила женщина. Мысленно проклиная своего шишоу, расхаживая взад и вперед по своей квартире, Сакура задалась вопросом, не забыла ли женщина, что даже многие из лучших хирургов, которые работали в больнице, не способны к самоизлечению… учитывая, что многие из них не были полевыми медиками, но все же! Кое-кто из ее начальства даже предупредил, чтобы она не пыталась исцелить себя от сильной боли, так как это может привести к фатальным ошибкам, которые могут убить ее позже… и теперь Цунаде-шишоу хотела, чтобы она во всем разобралась сама. Через несколько дней после этого откровения Цунаде позвала Сакуру в свой кабинет, чтобы сообщить ей, что она уже записала ее на экзамены. Не только это, но, по-видимому, Сакура попала в команду Ино-свинины. Сакура подумала бы, что это удача, если бы не потому, что это был ее шишоу, который в первую очередь выполнял задания. Из всех ее одноклассников десятая команда была худшей для нее. В отличие от всех остальных, они были ориентированы на проникновение, а это означало, что они будут худшими на экзамене, посвященном боевым навыкам, выслеживанию и командной работе. Еще более удручающим был тот факт, что Ино была в этой команде — она была фактическим лидером, теперь, когда Шикамару больше не был членом, и что она, скорее всего, ненавидела Сакуру после всего разгрома в больнице. — Вы только что сказали… десятая группа, шишоу? — слабо спросила Сакура. Цунаде нахмурилась. — Да. Проблемы? Сакура тут же чуть не разразилась истерическим смехом. И вот она подумывала отозвать заявление с экзаменов в связи с большой нагрузкой, которую будет означать для нее проект самоисцеления — и вот это случилось?! — Извини, Шишоу — я не могу… Пожалуйста, не ставь меня в эту команду — или, черт возьми, даже отзови мою заявку! — Прости, Сакура, но мое решение окончательное. — Но! Но места размещения еще не закончились, верно? И Ино, и я… у нас есть… э-э. История. Цунаде усмехнулась. — Думаешь, я не знаю, как ты победила Яманаку с огромным перевесом в прошлом году, Сакура? Я знаю, ты бы предпочла, чтобы я связал тебя с кем-то другим, но, Сакура, одной победы недостаточно, чтобы стать дерзкой. Сакура замолчала. Неужели Цунаде действительно думала, что не хочет быть в команде Ино, потому что… что? Сакура была слишком дерзкой? Она серьезно? — Это не… это не то, о чем я думал! Я не зазнаюсь! ― Конечно, нет ― лукаво ответил ее шишоу. Иногда Сакура действительно не понимала, что вообще происходит в голове женщины. — Шишоу… Мы с Ино соперницы, — медленно сказала Сакура. — Я не слишком самоуверенна, я просто реалистка. Я выставлю себя дураком, если ты поставишь меня в ее команду. — Пожалуйста, не берите меня в ее команду. Цунаде вздохнула, — Я знаю, ты думаешь, что Яманака может попытаться бойкотировать тебя — хитрые педерасты, как они есть, — но Сакура, как моей ученице, тебе придется иметь дело с такими вещами много раз в своей жизни. Бойкотировать ее? — Нет, я имею в виду… мы были друзьями в детстве. Ино хотела бы победить меня честно и справедливо. — Скорее всего. «Шишоу! Я серьезно. Я не хочу быть в команде Ино, потому что это будет очень неловко. Вы не можете поставить меня в команду Куренай-сенсей или Гай-сенсея? Цунаде вздохнула. — Честно говоря, Сакура, нет. И знаешь почему? — Э… Потому что ты хочешь, чтобы я умерла? — Я хочу, чтобы эти экзамены стали для тебя опытом. Верно. Конечно. — Если бы я отправила тебя в любую из штурмовых групп, — объяснила Цунаде, — экзамен, скорее всего, был бы для тебя легкой прогулкой. Я слышала, ты добралась до предварительных отборов, только что закончив Академию. Если ты попытаешься пройти тесты сейчас, с более способными товарищами по команде и способностью лечить практически любые травмы, которые они могут получить… хорошо. Я не позволю своей ученице получить повышение, не будучи уверенным, что она его полностью заслужила. Подождите секунду… Сакура замерла. — Разве это не окольный способ сказать, что Вы намеренно помещаете меня в команду, наименее подходящую для этого теста?! — А, так ты знала, что десятая команда окажется в невыгодном положении. Хе. Я знал, что ты лжешь о сопернице. — Шишоу! Это совершенно несправедливо! — Что ж, жизнь несправедлива, Сакура. Однажды ты поблагодаришь меня, когда дополнительные тренировки спасут тебе жизнь. А теперь перестань таращиться и убирайся. Сакура медленно подняла челюсть с пола, все время в ужасе глядя на Цунаде. — Правильно… конечно, шишоу. Я сбегаю. — Вот! Это отношение! Сакура вышла из кабинета. Черт. Ее жизнь была таким дерьмовым шоу.