Шестая Тень / The Sixth Shadow

Сенджу Цунаде, принцесса слизняков, саннин, а теперь Годайме Хокаге — создательница всей области современной медицины, рассмеялась ей в лицо. Это было не то, чего Сакура не ожидала. Она ожидала, что расплачется или распадется на части из-за отказа, но этого не произошло. Она не могла заставить себя собраться с силами, чтобы грустить на этот счет. Вместо этого она просто провела свой день как обычно, часы просто проходили мимо. Когда наступила ночь, она легла спать, а когда наступил следующий день, Сакура встала, купила ирисов, навестила родителей и неторопливой походкой вернулась в башню Хокаге, как и вчера. А когда Цунаде снова отвергла ее, она лишь медленно кивнула и все повторила. Таким образом, Сакура снова попросила Цунаде учить ее на следующий день, и еще через день, и еще через день. Она заменила приставание к пустоте приставанием к самому высокопоставленному человеку в деревне, и обнаружила, что предпочла бы это боли от продолжительного отсутствия Какаши у мемориала. Посещать Цунаде было достойным дополнением к ее распорядку дня. Это давало ей повод вставать каждое утро и после уходить с кладбища, так что это было хорошо. Однажды утром, возможно недели через две, секретарь сказал ей, что все встречи с Хокаге были расписаны за три месяца. Сакура не была идиоткой, она хорошо понимала во что играет Цунаде, но ей нечего было делать, кроме как сидеть в убогой квартире для «генина без ресурсов», за которую она умудрялась бороться изо всех сил, квартире без окон и со спертым воздухом, который всегда пах как тухлое жаркое из бара по соседству… и Сакура обнаружила, что совсем не против обосноваться в башне Хокаге: по крайней мере, так она могла чувствовать, что делает что-то полезное. По крайней мере, так она была окружена шумом и людьми, даже если никто из них не разговаривал с ней. Она садилась спиной к стене в коридоре за пределами ванной, ближайшей к кабинету Хокаге. Цунаде может быть легендой среди шиноби, но она все еще была человеком, а людям время от времени нужно писать. Таким образом блондинка была вынуждена проходить мимо Сакуры всякий раз, по зову природы, и когда это случалось, Сакура ненадолго выходила из своего кататонического состояния, поднимала свое онемевшее тело, чтобы она могла загнать Цунаде в угол, и выполнить свою ежедневную просьбу. (- Пожалуйста, обучите меня, Хокаге-сама. - Нет, соплячка. Сколько раз мне тебе говорить?) Ответ женщины никогда не менялся. Однако Сакуре нечего было терять, поэтому она не сдавалась, терпя отказ за отказом с покорностью того, кто опустошен, того, кто просто повторяет движения, того, кто больше не может даже чувствовать боль. Отказы Цунаде так и продолжались, пока однажды… однажды это не изменилось. Однажды ее ответ изменился. Блондинка уже была у дверей своего кабинета, когда Сакура услышала: «Хорошо». С широко распахнутыми глазами она повернулась, почти веря, что ослышалась. — Хокаге-сама? — тихо спросила она, нерешительно заглядывая в кабинет, куда только что вошла женщина. Изнутри Цунаде слегка повернулась к ней лицом, взгляд скользнул за плечо, голова наклонилась, когда она жестко, оценивающе уставилась на Сакуру. Казалось, что кто-то по-настоящему видит ее впервые за много месяцев. Сакура проснулась от этого взгляда, и внезапно тяжесть этого момента легла ей на плечи. Впервые за много месяцев, сердце забилось в груди. Цунаде продолжала смотреть на нее таким же образом и в конце концов сказала: — Докажи мне, что ты достоин, сопляк, и я возьму тебя. —Да! — воскликнула Сакура, удивив себя своим пылом. — Спасибо! Спасибо! Спасибо… Цунаде нахмурилась. — У тебя есть один шанс, Харуно. Облажаешься и ты навсегда оставишь меня в покое. Меня чертовски тошнит от того, что я вижу твое лицо всякий раз, когда мне нужно облегчиться. Харуно… она знала фамилию Сакуры? Удивительно. Кто-то… кто-то знал о ее существовании, кто-то, помимо сплетничающих домохозяек-вдов, — самый важный человек в Конохе. Челюсти Сакуры сжались. Она должна была удержать внимание Цунаде. Не важно какой ценой. — Я докажу Вам, что я достойна, — тихо пообещала она, зеленые глаза горели обещанием всей жизни. Блондинка рассмеялась и встала из-за стола, за которым только что сидела, лениво потягиваясь. Она пересекла комнату, достала толстый том с одной из полок у двери, шлепнула его обратно на стол и начала листать. — Видишь это, малыш? Сакура кивнула. Цунаде указала на картинку. — Это схема человеческого тела, а, точнее, его чакросистемы. В других частях книги ты найдешь аналогичные диаграммы, подробно описывающие нервную систему, человеческий скелет, человеческую мышечную систему, лимфатическую систему, органы… что угодно. Я готова одолжить тебе эту книгу на одну неделю. — Вы хотите, чтобы я все выучила? Цунаде фыркнула. — Ты действительно веришь, что сможешь? Сакура решительно кивнула. — Да, Хокаге-сама. Блондинка расправила плечи. — Чтож, я собиралась сказать тебе выбрать только один раздел и изучить его, включая каждый компонент этой системы и ее функции, и, конечно, как разные части взаимодействуют друг с другом и тому подобное… но раз ты такая самоуверенная? Вперед. Удиви меня. Сакура взяла толстый фолиант из рук и прижала к груди. Она поклонилась. — Спасибо за эту возможность, Хокаге-сама. — Не думай, что это означает, что я возьму тебя. — Я сделаю все, что потребуется! — Похоже, ты не понимаешь: мне нужно поднимать деревню с земли, Харуно. Это означает, что у меня нет времени ни на что, кроме совершенства. Сакура подумала, но не сказала: «Тогда мне просто нужно быть совершенной». С тех пор, как она поговорила с Цунаде, Сакура начала учиться, как одержимая. Ей удалось создать двух хлипких теневых клонов и заставить их учиться вместе с ней. Теневые клоны были слабы, им не хватало чакры, они были вообще не боеспособны, но они могли учиться так же хорошо, как и она. Однако усталость от их создания накапливалась, и к концу каждого дня она чувствовала себя так, словно училась за троих. Когда неделя закончилась, она снова вошла в офис Хокаге, но усталая, бледная и с темными мешками под глазами. — Ты пахнешь, девочка, — поздоровалась Цунаде. Сакура не знала, что на это сказать. Ей это было и не нужно, потому что следующие слова Цунаде были: «лови», когда она что-то кинула в нее. Сакура поймала неуклюже. — Это пустой свиток, — озадаченно заметила она, открывая его. Она ожидала тестовую работу. — Да, так и есть, — сухо сказала Цунаде. — Но если ты хоть что-нибудь выучила за эти семь дней, ты, черт возьми, позаботишься о том, чтобы он стал более, чем полным. Я хочу, чтобы все, что ты знаешь об анатомии человека и современной медицине, было там. Схемы тоже, если получится. Ты столько времени, сколько захочешь, если ты закончишь к тому моменту, как я покину этот офис сегодня вечером. В итоге она попросила еще два свитка до окончания рабочего дня. Вопреки всем предсказаниям, Сакура стала ученицей Цунаде. Каждый день был испытанием; настолько же возможность что-то узнать, насколько и возможность потерпеть неудачу и вылететь из программы. По словам Цунаде: «У меня нет времени ни на что, кроме алкоголя или чертовых старейшин, одержимых желанием испортить мне день». Сакура не была ни тем, ни другим, поэтому ей приходилось бороться, чтобы оставаться актуальной, чтобы сделать себя приоритетом. Еще двум девушкам удалось запрыгнуть на подножку вагона учиться-у-Хокаге, и обе были наследницами клана. Они даже не прошли «вступительный тест», как Сакура… но, конечно, Ино-свинина и Хината-чан получили VIP-обслуживание. Она старалась не слишком обижаться на это. Она продолжала бороться. В один из таких долгих дней работы в башне, когда она уже уходила к себе в квартиру, она вдруг вспомнила, что забыла сумку, и бросилась за ней. Когда она подошла к кабинету Цунаде-сама, она услышала голоса, доносящиеся из-за двери. Точнее, она услышала слова: «гражданская выскочка». Сакура нахмурилась, задаваясь вопросом, что за мудак был здесь в такой поздний час, чтобы жаловаться на гражданских, и, что важнее, должна ли она подождать, пока они закончат, чтобы войти и забрать свою сумку. Как только она собиралась это сделать, АНБУ — АНБУ! — спрыгнул со стропил и остановил ее. Он держал сумку Сакуры! — Я думаю, ты захочешь это услышать, Харуно, — просто сказал АНБУ, бесцеремонно бросив сумку ей в руки и снова исчезнув. Сакура неуверенно сглотнула, но осталась на месте. Услышать это? Что? У нее было слишком много уважения, чтобы шпионить за Хокаге, но с другой стороны… АНБУ предположил, что это важно… — О, ради бога, — донеслось раздраженное бормотание с потолка. Затем ее внезапно схватили грубые руки, и она тут же очутилась в маленькой комнате, которая, казалось, находилась прямо… под кабинетом хокаге. Как ни странно, в поле зрения не было АНБУ, хотя один из них только что внес ее внутрь. Все, что Сакура могла видеть в маленькой комнате, это дверь и табурет. Она нахмурилась… и прислушалась к разговору, происходившему над ней. — Что Вы тогда предлагаете, Хьюга-сан? — раздался голос Цунаде-сама, нехарактерно ровный. Повисла напряженная пауза. — Мою дочь замедляет большое количество учеников, которых вы взяли. Если Вы собираетесь оставить только одну, как Вы мне сказали, зачем тратить столько времени на всех трех? Сакура замерла. В одном только этом предложении было так много всего, что нужно было обдумать… Цунаде сказала, что в конечном итоге выберет только одну ученицу? Значит ли это, что Ино и Хината были ее конкурентками? Она об этом не знала… Означает ли это… что она с самого начала была обречена на провал? — Вы понимаете, что Иноичи пришел ко мне с теми же опасениями? — Бросьте, Хокаге-сама. Все мы знаем, что бьякуган — превосходный медицинский инструмент. Техники ментального захвата Яманаки меркнут по сравнению с ним. Ее даже не брали в рассчет. Почему? Почему это было так несправедливо? — Чтобы стать медиком, нужно нечто большее, чем додзюцу, — ответила Цунаде, и Сакура оживилась. — Если откровенно, Хокаге-сама, я могу понять, по крайней мере, шанс наследницы Яманака, хотя бы для вида, но гражданская выскочка? Хватит тратить время моей дочери на эту девицу. Слишком много учеников сильно замедлят темп ее обучения, а у Вас и так мало времени. Кулаки Сакуры сжались. Какой абсолютный мудак! — Я хочу напомнить Вам, что я Ваша Хокаге, Хьюга, — холодно ответила Цунаде. - Не смейте указывать мне, что делать. Ваша дочь в настоящее время отстает от двух других в своем прогрессе, включая гражданскую. Сакура судорожно выдохнула. — Она начала после двух других, — многозначительно ответил мужчина. - Если бы Хината провела такое же время под Вашей опекой, ее медицинские навыки были бы заметно лучше. — Вы этого не знаете. – У нее есть бьякуган! — Что вы хотите, чтобы я сделала? Иноичи настаивает, чтобы я была единственным учителем его дочери, как и Вы. — Выгнать гражданскую, например. Это будет хорошим началом. — Я сделаю это, если она окажется хуже двух других. — Если? Вы, должно быть, шутите, Хокаге-сама! Цунаде неопределенно хмыкнула. — Вы, вероятно, планировали провести тест, — продолжил Хьюга, — Выбрать будущего ученика… но я боюсь, что Яманака может попытаться оспорить ваше окончательное решение, если тест не будет беспристрастным. — Вы что-то предлагаете, Хьюга? — Только чтобы экзаменатором был кто-то из больницы, кто-то непредвзятый… а также, что каждый участник должен иметь одинаковое количество наставлений, когда они будут сдавать. У гражданской преимущество в два месяца. — Хорошая попытка, но всего три недели, — тут же сказала Цунаде. — Почти четыре. — Почти четыре недели, — поправила она. — Значит, Вы согласны с тем, что будет проведена официальная проверка? — Я полагаю, это справедливое требование. — Превосходно,— Хьюга казался довольным. — Когда будет тест? — Как только Хината и Ино нагонят три с половиной недели занятий, — коротко ответила Цунаде. — А как же гражданская? Это решение все еще несправедливо. — Как это несправедливо, Хьюга? Вы только что сказали, что это то, чего вы хотите. — Цунаде начала злиться. — Гражданская может продолжать практиковать свое медицинское ниндзюцу, даже если вы не учите ее. Сакуре хотелось ударить его по лицу. Очень, очень сильно. Наступила многозначительная пауза. — Вы, должно быть, чувствуете большую угрозу со стороны этой гражданской девочки, — хладнокровно заметила Цунаде. Хьюга ничего не ответил. Почти минуту Сакура в напряженном молчании ждала окончательного решения Цунаде. Наконец женщина вздохнула. — Хорошо. Я запрещаю Сакуре тренироваться в течение ближайшего месяца, до теста. Вас это устраивает, Хьюга? — Да. — Тогда мы договорились. А теперь убирайся с глаз моих. Сакура подождала, пока шаги мужчины не покинут офис, затем быстро последовала его примеру, открыв дверь странной комнаты, в которой находилась, и выбежала в коридор снаружи, как можно дальше от офиса Цунаде. О Боже. О Боже. Цунаде собиралась отобрать это у нее. Ее последний спасательный круг. Ее последняя причина вставать по утрам, заставлять себя есть отвратительные остатки жаркого из бара под ее квартирой, ее последняя причина прятать сумку со всеми острыми кунаями с их блестящими краями. Внезапно ее сердце начало выпрыгивать из груди, так сильно, что она на мгновение вздрогнула. Она ожидала, что это прекратится через мгновение, но этого не случилось, оно продолжало свой воинственный темп, стуча все быстрее и быстрее, пока Сакура не начала чувствовать слабость, пока она не почувствовала, что больше не может стоять. Это было не то энергичное гудение, которое сопровождало пробежку, это было гудение настолько сильное, что причиняло боль, и она думала, что у нее вот-вот случится сердечный приступ. Она вдруг почувствовала тепло во всем теле. Тошноту. Испуг. Сакура нырнула в пустую кладовку и присела на пол, дрожа, потея и тяжело дыша. Пока она смотрела в темное пространство перед собой, пытаясь успокоить свое сердце, гадая стоит ли ей позвать кого-нибудь на помощь, если у нее действительно случился сердечный приступ, чувствуя себя бессильной перед всем в своей жизни, преданной даже своим собственным телом, Сакура достала из сумки кунай и обдумала это. Она спрятала большую часть своих кунаев под половицей в ресторане внизу, но сегодня она взяла один, потому что он был нужен для вскрытия. Она не должна была брать с собой эту чертову штуку. Сакура провела им по венам на запястье, как делала это несколько раз раньше. На самом деле она никогда не разрезала их, но эта мысль приходила ей в голову не раз. Она колебалась, пот стекал по рукояти куная. Это нельзя было назвать жизнью, то, чем она сейчас занималась. Ино уже жаловалась на новое пристрастие Сакуры к жареному, когда, по правде говоря, она ненавидела тошнотворный, отвратительный запах, который цеплялся за каждую стену ее квартиры, который цеплялся к ней. Ино также ревниво задавала вопросы о новой диете Сакуры. Она знала, что похожа на скелет, особенно когда ее платье было снято, а макияж смыт. Сакуру это все еще беспокоило, потому что она знала, как важны внешние данные. Такая женщина, как Цунаде, которая изо всех сил старалась выглядеть молодой и красивой, оказывала огромное влияние. Цунаде была единственной причиной, по которой она больше ни к чему не прилагала даже минимальных усилий. Цунаде была единственной причиной, по которой Сакура каждое утро вылезала из постели, единственной мыслью, которая могла заставить ее покинуть кладбище… единственный оставшийся у нее шанс. Они не могли отнять этого. Они не могли. Сакура смутно осознала, что жалобно рыдает, но предательское тело снова подвело ее. Она едва могла контролировать свое дыхание, не говоря уже о рыданиях. Она звучала как раненое, умирающее животное. Вот как Шизуне нашла ее через полчаса, хотя к тому времени она, к счастью, уже спрятала кунай. Шизуне была милой секретаршей, которую Сакура иногда видела поблизости - она оказалась единственной ученицей Цунаде (пока не появились Сакура и двое других), и с ней нужно было считаться. Помимо этого, Сакура не знала ее очень хорошо. — О, дорогая, — тихо пробормотала Шизуне. Сакура несчастно посмотрела на нее. Быть обнаруженной таким образом было последним, чего она хотела. Она отвернулась, хоть это и было бессмысленно. Ее дыхание было по-прежнему частым, сдавленным, почти истеричным, отчетливо слышимым в пустой подсобке. — Я могу войти? — осторожно спросила Шизуне. Сакура подумала, что отказ, вероятно, только оттолкнет ее, поэтому в конце концов она беспомощно пожала плечами, что Шизуне восприняла как приглашение сесть рядом с ней и утешающе провести рукой по ее спине. После этого она успокоилась. Позже Шизуне объяснила, что она использовала гендзюцу, хотя в тот момент Сакура была под впечатлением, что женщина похожа на богиню. — Я должна извиниться от имени госпожи Цунаде, — пробормотала Шизуне. – Почему? - Сакура ненавидела то, как уязвимо она звучала. — Это она приказала АНБУ украсть твою сумку и отвести тебя в потайную комнату. — Она хотела, чтобы я все это услышала? - Цунаде все это время знала, что Сакура была там? — Не думаю, что она хотела бы, чтобы ты это знала, но да. Цунаде была той, кто сделал так, чтобы ты это услышала. - Почему? — повторила Сакура, как заевшая пластинка. — Было бы ужасно несправедливо оставить тебя непосвященной, не думаешь? Сакура так и предполагала. Несомненно, ублюдок Хьюга и, вероятно, отец Ино расскажут своим дочерям об испытании. Ино может рассказать ей об этом… а может и нет. В конце концов, они были соперницами, и это была возможность всей жизни. Сакура была бы единственной, кто не в курсе. Может быть… значит ли это, что Цунаде не собирается бойкотировать ее так сильно, как предполагал этот диалог? Ей очень хотелось спросить Шизуне, но она не осмелилась. Женщина отвела ее на одну из кухонь на нижних этажах башни (до сегодняшнего дня Сакура даже не знала, что там есть кухни) и стащила для них рожок мороженого. Они все время болтали на более легкие темы — ну, в основном Шизуне болтала. Однако, будучи медицинским работником, она в конце концов обратилась к слону в комнате (или к одному из них) и спросила, были ли у Сакуры панические атаки прежде. Сакура тупо покачала головой. Паническая атака. Конечно. Конечно же, черт возьми, у нее должны были быть проблемы с паническими атаками, потому что она была такой бестолковой трусихой, что малейшая случайность доводила ее до состояния, в котором она полностью теряла контроль над чем-то таким обыденным, как ее сердцебиение, ее дыхание, ее слезные протоки, все. Она была уверена, что у настоящих шиноби не бывает таких жалких вещей, как панические атаки. Она даже не хотела знать, что Какаши будет думать о ней, если узнает, что она такая жалкая. Этот человек никогда не выглядел испуганным, у него, вероятно, никогда в жизни не было даже малейшего намека на тревогу. Сакура тупо слушала, как Шизуне провела ее через краткое руководство о том, как справляться с паническими атаками и как ей следует обращаться за профессиональной помощью, если они продолжат ее обременять. Она сразу поняла, что никогда этого не сделает. Это отразится в личном деле, если она обратится за так называемой помощью. Тогда никто и никогда не захочет ее принять. Все будут знать. Она схватила Шизуне за рукав, глядя прямо перед собой, пытаясь снова успокоиться. — Пожалуйста, не говорите Цунаде-сама. Пожалуйста. Шизуне долго смотрела на нее, потом вздохнула. — Хорошо, Сакура. Я не буду. Но обещай мне, что позаботишься о себе, хорошо? Она была таким хорошим человеком… Сакура была тронута. Она кивнула, хотя обещание было пустым.

***

Цунаде, возможно, и заставили отстранить ее от подготовки на весь месяц — для самого важного испытания в ее жизни — но все было на кону. Сакура не могла подчиниться этому приказу. Она не могла. Итак, она сделала лучшее, что смогла придумать, и попросила отпуск на месяц, чтобы отправиться «отдыхать» в Страну Волн. Тот факт, что Цунаде так легко согласилась, вселил в нее надежду. Тот факт, что стопка медицинских текстов, которые, как она уверена, она видела в кабинете женщины, появилась в ее грязной квартире в утро перед отъездом, подбодрил ее еще больше. Хорошо, что Тазуна и Цунами писали ей после того, как узнали о Разрушении Конохи. Ну, они адресовали письмо всей седьмой команде, но Сакура осталась единственной, кто получил его. Она ответила, туманно объяснив, что Наруто и Саске тренируются, и получила приглашение навестить их в следующем письме. Это было идеальным оправданием. Хокаге могла запрещать ей учиться сколько угодно, но во время отпуска Сакура по закону уже не шиноби. Пока не закончился отпуск. Она ответила им, что с удовольствием приедет на несколько дней, и, как только она получила от них согласие, Сакура робко подошла к Цунаде со своей просьбой. Она более или менее понимала, что отец Хинаты — Хьюга Хиаши — был важным и влиятельным игроком на политической арене, как и отец Ино, и Цунаде-сама, скорее всего, не могла открыто перечить им. Но то, как она оставила эти книги на столе Сакуры (или, что более вероятно, приказала кому-то из АНБУ оставить их там) было почти громким одобрением, не так ли? Тот факт, что она предоставила ей отпуск, но сказала «держи это в секрете, Харуно», должен был что-то означать, не так ли? Это вселило в Сакуру надежду, что эту ситуацию еще можно было спасти.

***

Было приятно снова увидеть Тазуну, Цунами и Инари. Ее помнили даже многие строители. Сакура провела свой первый день в Стране Волн, вспоминая с ними об их последней встрече и о том, как все в итоге сложилось. Она была потрясена, узнав, что мост в конечном итоге был назван Великим Мостом Наруто, в то время как все остальные были шокированы тем, что она не знала. Очевидно, они предполагали, что Хокаге уведомит Наруто и остальную часть седьмой команды. Сакура была рада за Наруто. Она действительно была. Но часть ее… ну, часть ее не могла не завидовать. Страна Волн никогда не переставала напоминать ей обо всех ее недостатках. О том, какой неудачницей она была — с того самого момента, казалось, вечность назад, когда Какаши послал ее охранять мост, пока мальчики тренировались, еще во время их первой миссии в Волне. Всем работникам — и самой Сакуре — было ясно, что она будет всего лишь комаром для Забузы. Все же Какаши тренировал мальчиков. В те дни, в ожидании битвы, пока Наруто и Саске каждую секунду бодрствования пытались научиться ходить по деревьям, навык, который она освоила с первой попытки, Сакура провела «охраняя» мост и становясь все более беспокойной. К тому времени, когда наступил третий день ожидания, увидев, как крайне усердно тренировались Саске и Наруто, пока она ничего не делала, она стала чувствовать, как беспокойство пробирается в кости. Сначала, когда Какаши-сенсей сказал ей, что у нее очень важная миссия по охране моста, пока он будет учить мальчиков ходить по деревьям, она почувствовала себя очень польщенной, но ее мнение быстро изменилось, когда рабочие встретили ее скептическими взглядами. Теперь ее важная миссия казалась ни чем иным, как предлогом убрать ее с пути, пока Какаши проводит время, тренируя мальчиков. Наруто заверил ее, что Какаши просто читал свою книгу, пока они тренировались, но Сакура не была так уверена. Что, если он тренировал мальчиков и попросил их помалкивать? Просто маленький секрет между парнями? Она рассеянно смотрела на воду, размышляя над этим, когда Тазуна-сан взял ее на слабо. — Вот тебе идея, девочка. Вместо того, чтобы размышлять весь день, почему бы тебе не попробовать научиться ходить по воде, если ты так хороша в ходьбе по деревьям? Сакуре понравилась эта идея в первые пять минут, когда он ее предложил. Возможно, даже первые полчаса. После этого она забыла каково это — быть сухой — и прокляла эту глупую идею к чертям собачьим. Теперь каждый член команды был осведомлен о ее продолжающихся неудачах в навыке, которым она раньше хвасталась, о том, что хождение по деревьям было легкой прогулкой для кого-то с ее превосходным контролем чакры — за исключением того, что теперь она слышала, как один из рабочих высмеивал ее про себя, называя ее нынешние попытки «хождением по грязи», а другой отметил ее превосходный «контроль над брызгами» — к ее бесконечному огорчению. Излишне говорить, что самолюбие Сакуры было достаточно уязвлено, и она тратила каждую свободную секунду на попытки научиться ходить по воде, но, в отличие от мальчиков, почему-то все ожидали, что она поможет Цунами с покупкой продуктов и приготовлением ужина, так что время на обучение у Сакуры было значительно сокращено. Мало того, ее влюбленность в Саске вынудила ее сделать все, что в ее силах, чтобы скрыть свои усилия от Наруто и Саске, из-за чего она пряталась, чтобы высушить волосы и переодеться, прежде чем мальчики вернутся. Она не хотела, чтобы ее маленькая победа в ходьбе по дереву померкла в их глазах. К счастью, скрывать ее деятельность от товарищей по команде, которым было все равно — которые даже не спрашивали — было относительно легко, особенно благодаря буквально армии одинаковых нарядов, которые она привезла с собой. Накануне третьего дня безостановочных попыток научиться ходить по воде Сакуре, наконец, начало удаваться делать это достаточно стабильно, чтобы назвать это навыком, которым она овладела. В основном. В тот день рабочие остались после захода солнца, чтобы дать ей последний шанс, наконец, сделать все правильно, и Сакура сделала. Когда ей, наконец, удалось уверенно шагнуть по воде и показать им всем жеманный знак мира, двадцать с лишним мужчин разразились бурными аплодисментами, аплодируя этому маленькому достижению почти так, как если бы местная команда гребцов только что выиграла финал чемпионата. Опять же, Сакура была так довольна собой, что совершенно не могла сдерживать улыбку всю дорогу домой, витая в облаках, когда она объясняла Тазуне, что теперь сможет нести его по воде, если случится атака. Она и не подозревала, насколько наивными были ее предположения. Уже следующий день доказал это. Пока Наруто и Саске сражались за свои жизни против Хаку — угадайте, что сделала Сакура? Она просто стояла там. Просто стоял перед Тазуной и все. Конечно, она отразила случайный кунай раз или два, но и только. Любое дерево могло бы сделать то же самое. Саске чуть не умер, пронзенный сенбоном, а где была Сакура? Просто стояла как тупица и ничего не делала. Когда она стала плакать над телом Саске, это было не только из-за его травм — Сакура не была глупой, она могла сказать, что он все еще дышал — это было из-за абсолютной беспомощности. Она ничего для него не сделала. Ничего. Она чувствовала себя такой глупой, с ошибочной гордостью за способности ходить по воде, которые ничего не дали, когда дело дошло до драки. Вся уверенность, полученная от обучения хождению по воде — от того, что те мужчины подбадривали ее, когда она стояла на темной поверхности на закате, — была потеряна в ту секунду, когда тело Саске упало на землю. Многие люди могут думать, что Сакура очнулась после того, что произошло в Лесу Смерти. Они будут неправы. Прямо там, на том мосту, когда она рыдала над распростертым телом Саске, Сакура поняла, что она была просто самодовольным, бесполезным ничтожеством. В тот день она начала ненавидеть себя. Только время от времени. Лишь иногда к ней подкрадывались эти коварные мысли. Поначалу это происходило только в моменты тишины, например, по пути домой, когда Наруто и Саске слишком устали, чтобы ссориться, и только тишина составляла ей компанию. Когда она добралась до дома, ее родители остановили ее, насильно усадив в гостиной и с нетерпением требуя подробностей о ее первой миссии. Сакура хотела поразмышлять об этом в своей комнате, но теперь она была вынуждена в мельчайших подробностях рассказать все о C-ранге, превратившемся в A-ранг, в то время как ее родители были от всего этого в восторге. О, они так гордились ей. На ней не было ни единой царапины, удивлялись они. Они сделали вывод, что она, должно быть, такая талантливая, и не могли быть дальше от истины! Их убежденность в том, что с такой врожденной гениальностью она должна скоро стать чунином, вызывала у Сакуры тошноту. Они не знали. Они не знали, и она не смогла заставить себя сказать им. Сакура, покинувшая свой дом перед миссией, расцвела бы под похвалой. Она высоко оценивала свои навыки ниндзя до того момента. Непрестанное изумление родителей теми дзюцу, которые она могла выполнять, ката, которые она знала, как она могла попасть в яблочко с большого расстояния — это всегда было тем, что, как ей казалось, делало ее особенной: отличающейся от всех других детей, рожденных гражданскими. Никто из них не проложил свой путь через большую страшную школу ниндзя так, как это сделала Сакура — никто из них не дошел до команды с Джонином-сенсеем. Почти все они бросили учебу после третьего года, а те немногие счастливчики, которые сумели закончить школу, застряли карьерными генинами. Сакура чувствовала себя такой особенной, потому что была единственным исключением. Эту идею поддерживали ее родители, которые хвастались перед всеми, кто хотел услышать (и теми, кто не хотел), что их ребенок сумел пробиться в одно из первых мест Академии, в команду легенд, как им нравилось называть команду семь, поскольку Ирука-сенсей сказал им, что видит у Сакуры большой потенциал. Сакура во все это верила. До текущего момента. Теперь она поняла, что она ниндзя и уже не такая, как ее родители или одноклассники, гражданского происхождения. Что, черт возьми, она делала, равняясь с отчисленными гражданскими? Она больше не была гражданской. Сакура, вернувшаяся из Волны, изменилась в момент осознания, что все эти так называемые «достижения» были ложными. Теперь она была другой Сакурой, которая думала — понимала в своей голове — что предыдущая Сакура была просто глупым, избалованным маленьким гражданским, играющим в ниндзя. Сколько учеников услышали от Ируки, что они созданы для больших дел? Сакура знала, что Наруто, безусловно, слышал, и Саске, должно быть, тоже, так как Мизуки-сенсей всегда говорил всему классу, что однажды они достигнут небывалых высот, помяните мои слова… А что, если Ирука-сенсей говорил что-то подобное? Сакура не была кем-то особенным. Он говорил то же самое о Шикамару, если комментарии Ино были верны. Шикамару, лодырь всего класса… Теперь Сакура поняла, что была глупа, поверив всем этим пустым банальностям от своих учителей в Академии, от чертового продавца овощей, от своих родителей. Так глупо. Ино была права. Она действительно просто зазнавалась, все это — ничем не подкрепленная болтовня. Мысли о том, как Какаши-сенсей бросил ее с какой-то нудной миссией по «охране моста», грызли ее изнутри, о том, как она во все это поверила, гордилась перед мальчиками и работниками своей способностью ходить по деревьям. Глупая. Глупая. Глупая. Насколько жалкой она была? И вот, когда на нее полились похвалы родителей, Сакура попыталась сменить тему, не желая разочаровывать их и говорить правду, но также не желая продолжать слушать ложь, продолжать верить в сказку, которую она когда-то лелеяла; в ту, что она теперь рассмотрела без прикрас: просто сказка. Каждое слово похвалы, исходившее из их уст, раздражало. Она пыталась найти предлог, чтобы сбежать, когда они задали ей Вопрос. Они спросили ее, когда она пригласит своих товарищей по команде. — На ужин или обед, Сакура-чан! Что угодно, мы просто хотели бы встретиться с ними! — весело добавила ее мать, когда она выкрикнула: — Чего? Сакура чуть не растерялась. Приглашение ее команды на ужин гарантировано закончилось бы отказом. И Какаши-сенсей, и Саске-кун сказали бы, что у них есть дела поважнее. Зачем им проводить с ней время, верно? — Нет, — ответила она с более резким тоном, чем ей хотелось. — Но, Сакура… – Я сказала нет! С этими красноречивыми словами она сбежала в свою комнату, как какая-то соплячка. Следующие несколько дней были, мягко говоря, неловкими. Сакура чувствовала смесь вины, стыда и депрессии. Она избегала темы приглашения своих товарищей на каждом шагу, когда ее родители пытались поднять этот вопрос, иногда даже приходилось проводить больше времени вне дома, оправдывая это командными миссиями D-ранга. Она убивала время, размышляя в магазине данго. Сакура была так расстроена, что почти отказалась записываться на экзамены на чунина, думая, что только доставит проблемы своей команде, и они будут ненавидеть ее еще больше за это, но затем случился тот странный тест-гендзюцу, подготовленный Ирукой-сенсеем, который Сакура прошла. И в результате ее уверенность возросла. Она записалась, даже не сказав родителям. Она не хотела слышать их полные надежды предположения о результатах, хотя прекрасно знала, что не пройдет. В ту ночь она слышала, как они разговаривали. — Она стыдится нас, дорогой. Это был голос ее матери. Очень хриплый голос матери. Сакура почувствовала, как у нее упало сердце. — Ну же, Мебуки, — ответил более глубокий ритм ее отца. — Она подросток. Ты же знаешь, какие они. — Но, аната, может, она и права, может, нас ей не достаточно. Ты только посмотри на всех этих родителей-ниндзя, которые могут передать свои дзюцу и свое наследие, а тут мы… у нас даже нет домашней библиотеки. Чем мы ей полезны? — Не говори так, — он звучал с болью. — Она стыдится нас, — повторила Мебуки, продолжая плакать.

***

— О чем ты думаешь, Сакура-чан? Сакура оторвала взгляд от мерцающих вод под мостом. Она сидела на краю, ловила случайную рыбу и практиковалась в ее оживлении, хотя, должно быть, потерялась в мыслях. Это часто случалось. Редко случались дни, когда ее не поглощали сожаления. Впрочем, обычно ее не прерывали. — Инари-кун, — сказала Сакура, выдавив из себя улыбку. — Ты казалась грустной, Сакура-чан, — серьезно сказал маленький мальчик. — Все нормально? Она кивнула и немного взъерошила ему волосы. Он заметил. Мальчик девяти лет. — Очень мило с твоей стороны беспокоиться об этом, Инари-кун. Он изменился — повзрослел — с глубокой нежностью подумала она. Дьяволенок теперь также имел некоторые ангельские качества. — Ну, что тебя беспокоит? Может быть, я смогу помочь. — Ах, меня ничего не беспокоит. Я просто практикую свой таинственный задумчивый взгляд, чтобы привлекать всех мальчиков, вот и все. Инари усмехнулся, бросив на нее странный, немного с отвращением взгляд, и встал. — Ты серьезно?! Ты имеешь в виду, что я волновался ПРОСТО ТАК?! Сакура хихикнула, но не ответила. Именно в этот момент к ним бросился один из друзей Инари. Выражение лица ребенка сразу заставило Сакуру вскочить на ноги. – Что случилось? — Сакура-чан, это Тазуна-сан! Ты должна помочь! — Что? Что случилось? Лицо мальчика было осунувшимся и бледным, как мел. — Он… он умирает.