Шестая Тень / The Sixth Shadow

Сакура не хотела поднимать вопрос о смерти своих родителей. Саске-кун ясно выразил свое отвращение к ней; он не стал бы слушать. Какаши даже не вариант с тем, как он ее игнорировал. А Наруто… как она могла искать у него утешения, когда однажды так бессердечно смеялась над ним за то, что он сирота? Что она сказала? Что у Наруто не было манер, потому что его родители умерли или что-то в этом роде? Она была очень, очень дерьмовым человеком. Она не упадет так низко, чтобы пойти к Наруто за утешением сейчас, не ради чего-то подобного. Она бы не стала. Это было бы ужасно с ее стороны. Тем не менее… часть ее хотела, чтобы они спросили. Первые дни после смерти родителей были заняты разбором своего небольшого наследства и разборками с коллекторами. Она видела свою команду только во время похорон Третьего Хокаге. Всю оставшуюся неделю она была так занята, отбиваясь от сборщиков долгов, что едва успевала горевать. Сакура смутно осознавала, что всего несколько месяцев назад ее родители брали кредиты для оплаты расширения бизнеса — чтобы профинансировать покупку нового магазина, который прямо сейчас лежал в руинах. Теперь у нее не осталось ничего, кроме долгов: ни родителей, ни наследства, ни даже фотографии на память о них, поскольку семья Харуно была слишком бедна, чтобы позволить себе фотографа по бешеной цене. Вскоре у нее также не стало дома: все задолженности вынудили ее продать единственную вещь, которая у нее осталась от них. Все, что осталось у Сакуры — это несколько безделушек, которые поместились в две картонные коробки, которые она вынесла, затем закрыла дверь дома в последний раз, и ее дом больше не принадлежал ей. Найти новую квартиру было тяжело, тем более, что у нее ничего не было на свое имя в разоренной деревне. Повезло, что две коробки она оставила у соседки, так как ей пришлось целый день ждать своей очереди на жилье для генинов. Она должна была сама оплачивать счета за воду и электричество, но жилые комплексы генинов были деревенской собственностью и, таким образом, аренда была бесплатной для тех, кому посчастливилось получить место. Судя по всему половина недавно осиротевших генинов тоже пыталась заполучить место. Сакура увидела, что некоторые из ее бывших одноклассников тоже стоят в очереди. Большинство из них были гражданскими. Она никогда еще не испытывала такого облегчения, что была лучшей выпускницей-гражданской в своем классе, поскольку только благодаря этому ей дали одну из последних свободных квартир.

***

До конца недели она была занята приготовлениями к похоронам родителей. Сакуре пришлось часами выпрашивать у гробовщика приемлемую цену за два гроба взрослого размера (то, что детские гробы были столь же распространены, было… слов не находилось). Сакура побывала у многих гробовщиков, большинство из которых имели столь же недоступные цены, пока, наконец, один из них не уступил, рассказав ей «коммерческую тайну» о том, как технически она может сократить расходы на транспортировку и покупку самой древесины, если достанет ту для него. На самом деле, было незаконно рубить дерево, которое не принадлежало ей, и мужчина, должно быть, знал об этом — знал, что у нее могут быть проблемы из-за этого, поэтому Сакура не была уверена, было ли его предложение ей вызвано добротой или желанием защитить свой бизнес — но она была рада и этому. Она была вынуждена осматривать различные владения в Конохе, пока не нашла одно, казавшееся довольно большим и заброшенным достаточно давно, на окраине. Оно подходило. Сакура не была уверена, на чьи земли она вторглась, так как наблюдение за главными воротами через ветхий забор ничего не дало, но она была слишком отчаянной, чтобы волноваться. Она помнила, как выбирала самую красивую ель, какую только могла найти в зарослях на участке, но ничего не помнила о процессе рубки, хотя это, должно быть, заняло несколько часов. Ее голосовые связки едва функционировали к тому времени, когда она пришла в себя, с упавшей елкой у ее ног и пальцами, полными рубцов, которые почти кровоточили. Человек, отвечающий за вырезание надгробий, был далеко не таким щедрым, как гробовщик, поэтому Сакуре пришлось использовать последние остатки денег, которые у нее были после продажи родительского дома, чтобы заплатить за них. В конце концов, ее родители были гражданскими лицами. Деревня покрывала расходы только на похороны шиноби пропавших без вести или убитых при исполнении, и даже тогда они обычно были скрягами. Поскольку, казалось бы, у каждого человека в Конохе, включая многих гражданских, были близкие, которых нужно было похоронить, цены выросли в геометрической прогрессии. Воротилы в отрасли получали добрую долю прибыли от вторжения. Сакуре не нравилась идея отдавать им хоть сколько-то своих денег, но место последнего упокоения ее родителей было важнее. Если это означало, что в обозримом будущем ей придется обходиться без воды и электричества… пусть будет так. Может быть, ей удастся поймать какую-нибудь дичь в заброшенных землях, откуда она взяла дерево. Дни возвращения домой к счастливой семье и еде на столе закончились.

***

Теперь, когда Сакура стояла перед скорбящей толпой в черном, когда она смотрела, одетая в похоронную одежду своей матери, как крышка над бледными лицами ее родителей закрывалась, чтобы никогда больше не открыться, когда она боролась с импульсом прыгнуть в дыру с гробами и еще раз долго смотреть на них, прикоснуться к ним в последний раз, все, что она могла сделать, это ненавидеть себя. Ненавидеть себя, винить себя и смотреть, как мужчины засыпают землей ее мертвую семью. Но жизнь была жестокой сукой, и она продолжалась. Сакуре не дали времени оплакивать. У нее не осталось средств на еду или предметы первой необходимости, ей нужно было достать деньги. Ей нужны были миссии, ей нужна была помощь — ей была нужна седьмая команда. Они снова начали ходить на миссии, и никто из ее товарищей по команде не заметил, что с ней что-то не так. Сакура старалась изо всех сил наносить макияж каждый день, чтобы выглядеть презентабельно и как будто она не была ходячим трупом, и они, казалось, не замечали ничего, кроме этого. Как оказалось, ниндзя-отступник Учиха Итачи (старший брат Саске-куна, какого черта?!) ввел Какаши в кому, так что большую часть месяца он отсутствовал, а тренировки и миссии были отменены. Тем не менее, какая-то ссора, в которой Сакура не была причастна, точно произошла — она могла сказать, что и Саске, и Наруто были вовлечены в что-то важное, но ни один из них не удосужился сообщить ей. Саске попал в больницу из-за того, о чем Сакуре никто не расскажет, а когда она спросила его, что произошло, но он только мрачно смотрел на нее и игнорировал. Она по-прежнему навещала его каждый день, но ее желание делать это угасало с каждым разом, когда он бросал ей в лицо ее доброту (и очищенные от кожуры яблоки). Затем он и Наруто попытались убить друг друга. А Сакура просто… она просто… Ей было все равно. Она провела последние месяцы, живя как пустая оболочка, и никто этого не заметил. И она просто… часть ее просто хотела, чтобы это закончилось. Она хотела вернуть своих родителей. Она хотела вернуть свою прежнюю жизнь; ее дом обратно. Она хотела, чтобы ее команда — единственные люди, которые у нее остались — заметила, что она трещит по швам. Ее наполнило странное, почти текучее оцепенение, когда она прыгнула на пути у чидори Саске, на пути у расенгана Наруто, между не одним, а двумя смертельными ударами. Сакуре было все равно. Может быть, она так и не выглядела, крича мальчикам, чтобы они остановились, потому что, конечно, ей было небезразлично, что с ними происходит. Но она была равнодушна к себе. Какаши остановил два удара прежде, чем они успели попасть, и часть ее, не такая уж маленькая часть («ками, что со мной не так?») была разочарована. Если что-то из этого и отразилось на ее лице, никто из ее товарищей по команде этого не заметил. Саске был слишком занят сравнением урона от своей атаки с атакой Наруто, Какаши был слишком занят, ругая их, а Наруто был слишком занят, оправдываясь. И Сакура, которая только начала осознавать, что она склонна к суициду, что она только что почти… почти что… чтож. Никому не было дела до Сакуры. И она делала это не в первый раз. Она так же бросилась перед жестоким нападением Гаары на Саске, с одним только кунаем, и опять никто не подумал спросить ее об этом. Часть ее ненавидела их за это. Ненавидела, что их это так мало заботит, что они не замечают, но, опять же, сказала она себе, это была ее вина. Что посеешь, то и пожнешь, Харуно. Неудивительно, что им все равно. Ты не заслуживаешь большего. Саске сбежал в ту же ночь. Он еще раз доказал, как мало он о них заботился. Потом ушел Наруто, по крайней мере пообещав вернуться. Это было уже что-то. Местонахождение Какаши оставалось загадкой. Сакура знала, что ей нужно найти его, нужно узнать куда он делся, сможет ли он ее учить — но кого она вообще может спросить где он? Его? Ха. Она не знала никаких других ниндзя. Никого из джонинов, знакомых на первый взгляд, поблизости не находилось вообще — большинство из них, вероятно, даже не представляли кто она такая, даже если бы ей удалось их найти. Что она должна была делать? Как она должна была оплачивать свои счета? Как она должна была продолжать жить? К счастью, бар через улицу нанял ее для ночной уборки или, в некоторые дни, в качестве дополнительной пары рук на кухне. Заметьте, она не была нанята как генин, платить за помощь генинов было слишком дорого. Однако это не означало, что от Сакуры не ожидали, что она не будет действовать как соответствующе, использовать свои навыки ниндзя и «превосходную» выносливость, чтобы убирать намного быстрее, чем любой средний гражданский, покупать гораздо больше продуктов или лучше готовить. Она никогда раньше не занималась подобной работой. Конечно, она помогала по дому и убиралась в собственной спальне, но была огромная разница между этим и необходимостью научиться быстро и эффективно убирать вонючий бар или готовить различные блюда так, чтобы они были вкусными, но почти без свежих ингредиентов. Тем не менее, она научилась, и быстро. Крики бармена эффективно мотивировали, но больше всего ее подгоняло осознание того, что ее средства к существованию зависят от того, насколько хорошо она работает. Если она не соответствовала требованиям, мужчина выгонял ее, а затем домовладелец следовал его примеру. И так получилось, что Сакура быстро стала мастером в искусстве уборки и приготовления пищи, даже усовершенствовав свои навыки охоты и собирательства далеко за пределы разумного уровня, которым должен обладать любой генин. Эта часть не была строго необходимой, однако ей нужно было прокормить себя, и это обходилось намного дешевле. (Кроме того, бармен иногда давал Сакуре деньги, чтобы купить продукты в супермаркете, и она предпочла оставить деньги себе, и купить ему все свежие версии всего, что он хотел, в супермаркете под названием лес). Только тогда мальчик, который жил над ней, пронюхал о ее стратегии и попытался украсть у нее работу, договариваясь с барменом за ее спиной. За этим последовало то, что бармен нанял мальчику за половину зарплаты, которую он платил Сакуре, уволил Сакуру, а затем спросил, не хочет ли она быть снова нанятой за половину того, что он платил ей до сих пор… что уже было гроши. Сакура была вынуждена согласиться… и вот она здесь. Угасающая, работающая в дурацком баре, запах которого прилипал к ней за день и не смывался; желающая, чтобы ее жизнь не была сраным грустным маленьким шоу. Поскольку ее в основном вызывали ночью, а Сакура в последнее время почти не спала, это оставило ее на весь день саму с собой. По утрам, после похода в цветочный магазин, который не принадлежал Ино, и оставив белые ирисы на полированном дешевом граните, на обратном пути в квартиру Сакура всегда выбирала маршрут, который проходил бы мимо мемориального камня. Всякий раз, когда она проходила мимо зловещей плиты из черного камня и полированной скорби, она шептала «сенсей» и «пожалуйста, обучите меня» во влажный воздух. В конце концов, Какаши часто посещал мемориал, не так ли? Это была вся информация, которую она получила из расспросов. Никто больше не сказал ей ничего, кроме этого, кроме как «засекречено» или «не знаю». Мемориал был единственным местом, где она надеялась найти его. Возможно, он увидит ее — поскольку Сакура ходила каждый день, имело бы смысл… но, как скоро стало понятно, это были пустые надежды. Какаши не появлялся. Несмотря на то, что Сакура каждый день проходила мимо мемориала и безнадежно оглядывалась, пытаясь разглядеть предательскую копну седых волос, он так и не позволил ей увидеть себя, если он действительно был там. Вначале она думала, что если бы она только пожелала достаточно сильно, Какаши появился бы и решил все ее проблемы, как непобедимый сэнсэй, которым он должен был быть, человек, который повернулся лицом к своей команде на мосту и поклялся никогда не оставлять их. (- Те, кто нарушает правила, отбросы, но те, кто бросает своих товарищей по команде-) Только Сакура не была его товарищем по команде, не так ли? Сделала ли она когда-нибудь хоть что-нибудь, чтобы заслужить его уважение? Нет. Она не сделала. Наивная идиотка, какой бы она ни была, полагала, что Какаши будет заботиться о ней только потому, что дурацкий клочок бумаги объявил ее его ученицей. Она должна была знать, что Какаши, как и она, всегда смотрел только на Саске. Раньше это ее не беспокоило, потому что Саске был центром ее вселенной, и она была рада за него… но потом Саске отвернулся и плюнул на ее доброту. На ее, Наруто, Какаши и Сакура- -Сакура была настолько измучена, что просто села и приняла это — его отказ, отказ Какаши, отказ Наруто, отказ ее родителей — даже если они не бросили ее нарочно; приняла жареное вонючее подобие квартиры, сплетни, чувство бесполезности, бесполезности, бесполезности! бурлящее в ее кишках. Ей надоело ссориться со своим подонком-соседом Икуо из-за работы в баре на первом этаже, потому что обоим нужно было оплачивать счета. Ей нужно было подняться до уровня Наруто и Саске, нужно было что-то делать, кроме как разговаривать с призраками и жалко надеяться, чтобы ее жизнь стала другой. После двух месяцев убогого существования, которое нельзя было назвать «жизнью», разве что «повторение движений человека», Сакура решилась. Ей было уже настолько похуй, ей было наплевать, даже если высшая власть в деревне прогонит ее и растопчет ее метафорическую гордость, потому что она была зияющей пустотой, и в этот момент она чувствовала себя совершенно оторванной от реальности. Все, что она знала, смутно, это то, что ей нужна помощь. Помощь в виде учителя, который мог бы дать ей что-то, на чем она могла бы сосредоточиться, что-то, над чем нужно работать, что-то, что дало бы ощущение, что ее жизнь имеет смысл. Таковы были мысли Сакуры, когда она стояла перед Хокаге. — Да? — безразлично спросила женщина. — Я могу вам чем-то помочь? Сакура глубоко вздохнула. — Пожалуйста, обучите меня, Хокаге-сама.