Порочный круг

— Итак, оружия будет предостаточно. В изобилии найдется всё, что только можешь пожелать: кистень, чекан, клинки самых разных видов, от узких и гибких рапир до широких, увесистых мечей, стилеты — тонкие, как острое жало змеи, способные пронзить любую защиту, тяжёлые молоты, способные раскрошить кости и артефакты. Я мог бы ещё долго перечислять всё, что тебе встретится, — мужчина слегка прищурился, будто что-то обдумывая, затем бросил взгляд на девушку и, недовольно хмыкнув, продолжил, уже более холодным тоном: — Но до оружия доберутся далеко не все. И ты, уж поверь, явно не из тех, кто сможет оказаться среди этих счастливчиков. Девушка запрещала себе представлять все это, пыталась удержать свой разум от скольжения в мрачные образы, но мозг будто нарочно выдавал ей живые, яркие картины, такие реалистичные, что от них по коже проходил холод. Она видела груду тел, беспорядочно разбросанных, кровь, потемневшую от пыли и грязи, искаженные в агонии лица, застывшие в последних моментах ужаса и боли. Казалось, за год службы в рядах слуг Лорда можно было бы и привыкнуть к постоянному кровопролитию и убийствам. Безусловно, но обычно, как она выяснила в результате своих наблюдений, к становлению Пожирателем люди хоть немного готовятся, либо же их фанатики-родители настаивают на продолжении семейного дела, а следовательно и воспитывают своих детей подобающим образом. Её случай был редким исключением. Ни Эбигейл, ни её родители не были ярыми последователями Лорда. Ей нужно было пристанище. Да, выбор крайне идиотский, но это был единственный вариант, при котором она могла рассчитывать на... безопасность. Ведь, несмотря на то, чем была насквозь пропитана Пожирательская деятельность, все прекрасно знали - слуги Лорда неприкосновенны. Дома она более не могла оставаться: хандра мамы, гнёт отца, давка со всех сторон, всё это в какой-то момент достигло точки кипения, и она приняла безмозглое роковое решение уйти из родительского дома, пока ещё может. В ушах эхом отдавались звуки — глухие удары, хруст ломающихся костей, прерывистые хрипы и стоны тех, кто цеплялся за жизнь, даже когда уже не оставалось сил. Перед внутренним взором разворачивалась сцена жестокой, бесчеловечной бойни, где каждый боролся за выживание, не задумываясь о чужой жизни. Это было не просто побоище — это было место, где человеческая жизнь теряла всякую ценность. Эбигейл напряжённо сглотнула, ее пальцы сжались в кулаки, и она заставила себя моргнуть, разрывая картину, чтобы снова сосредоточиться на реальности, но ощущение надвигающейся бойни уже поселилось в ней, стало её неотъемлемой частью, глухо гудя где-то на грани сознания. — Возле склада с оружием всё начнётся, — продолжал он, акцентируя внимание на каждом слове. — Как только ты приблизишься, будь готова к тому, что примерно четверть погибнет прямо там, на месте. Так что первый и главный совет: беги. Не останавливайся, не оглядывайся. Найдешь чем защищаться позже. Или подберешь у тех, кому оно больше не понадобится. Разницы нет, главное — не лезь вперед. — Его голос прозвучал с ноткой холодного цинизма, словно это была простая констатация фактов, а не предупреждение о кровавой резне. — Когда все начнется, у тебя будет выбор, — добавил он после паузы, чуть смягчив тон. — Или ты справишься и найдешь способ защитить себя, или станешь одной из тех, кому это оружие больше не понадобится. Никто не сделает выбор за тебя, Хоббс. Эбигейл, всё это время внимательно вслушиваясь в каждое его слово, стиснула губы и нахмурилась. В глубине её взгляда затаилась и тревога, и неприязнь, но, несмотря на нарастающий в душе вихрь эмоций, она молчала, не в силах сформулировать слова во внятное предложение. — Что бы ни случилось, не вздумай идти к реке. Никому ни слова — просто держись подальше, даже если будешь умирать от жажды. — продолжил свою лекцию Крауч, ходя из стороны в сторону. А Эбигейл сидела в кресле, смотря в одну точку, стараясь запомнить как можно больше ценной информации. Эби чувствовала, что её терпение на исходе. Она была на грани — измотанная, будто за последние несколько дней жизнь выжала из неё все силы. Каждая его фраза казались ещё одним шагом к пропасти.  Вместо поддержки, вместо помощи, которой она так нуждалась, он только подливал масла в огонь. На поддержку от такого то человека как Крауч было рассчитывать мягко говоря глупо, она понимала. В конце концов он здесь не чтобы ей сопли утирать - он пришёл, чтобы увеличить её шансы на выживание. Но с каждой его неудачной попыткой "помочь" в ней нарастало ощущение безысходности, будто она барахтается в трясине, которая только затягивает глубже. Она и так прекрасно понимала, что шансов никаких. Как бы Барти ни старался и ни распинался о всех основных тонкостях "Селекции". Всё давно было ясно, и она уже не раз проанализировала ситуацию до мельчайших деталей. Происходящее сейчас… всё это было просто бесполезно, пустая трата времени и сил. В глубине души она это знала, понимала с самого начала. Даже если ей удастся одолеть полукровок, грязнокровок и магглов, каков будет следующий шаг? Что ждёт её впереди, когда с "грязью" будет покончено? Ей придется пойти против… Дэниэла? Его лицо, его глаза, полные доверия и уверенности в следующем дне, встали перед её мысленным взором. Сможет ли она переступить через себя и свои моральные установки, если придётся сделать выбор? — Перейдем к практике, — вздохнул Крауч, приблизившись к ней и указав взглядом на дверь. Мерлин, дай ей сил. *** — Ну давай, дамы вперёд, — ухмыльнулся он, слегка поднимая подбородок, и отступил на шаг, жестом приглашая её начать. Она вздохнула, стараясь не выдать своих эмоций, и медленно встала в стойку, напрягая каждую мышцу. Он ждал, но атаковать первой она не решалась. Её пальцы сжались в кулаки, ногти упирались в ладони, и всё её тело было готово к удару. Но стоило ей сделать малейшее движение, как он ринулся вперёд с такой скоростью, что она едва успела осознать происходящее. В следующий миг, прежде чем она успела что-либо предпринять, сильные руки молниеносно обхватили её, и через мгновение она уже лежала на холодной земле. Его хватка была твёрдой — одна его рука удерживала её запястье над головой, а вторая прижимала к плечу, не оставляя ей ни малейшего шанса вырваться. Эбигейл попыталась извернуться, но его железная хватка держала её словно в тисках. Её собственное дыхание сбилось, и в ушах стучала кровь, пока она чувствовала, как беспомощно застряла в этом положении. Она сделала резкий рывок, но ничего не изменилось — его пальцы не сдвинулись ни на миллиметр. — Поздравляю, ты трупак. Слишком медленно, — раздался над ней его голос, спокойный и чуть надменный. Он смотрел на неё сверху вниз, словно оценивая её попытку, и этот взгляд раздражал её ещё сильнее, чем его сила. Эбигейл стиснула зубы, чувствуя унижение и злость. Она знала, что он сильнее, опытнее, что его годы тренировок не сравнятся с её навыками, но всё же ощущение беспомощности и полного контроля с его стороны вызывало у неё ярость. — В бою таких колебаний не прощают, — тихо произнёс он, ослабляя хватку, но не сразу отпуская её руку. Должно быть останутся синяки. — Ещё раз, — процедила девушка сквозь зубы, тяжело дыша. Резким движением она надавила на его грудь, отталкивая Пожирателя от себя, и тот, усмехнувшись, отпустил её. Поднявшись, Эбигейл сердито отряхнула рукава тёмной водолазки, на которых уже появились следы земли. Она сжала зубы, позволяя глухой злости придать ей решимости. Чувство поражения бурлило внутри, провоцируя появление какой-никакой мотивации. Она вновь встала в стойку, стараясь выглядеть увереннее, хотя сердце всё ещё бешено стучало после недавнего падения. На этот раз она решила не ждать его атаки. Если продолжит медлить, снова окажется на земле. Он был выше, сильнее, опытнее и быстрее её, но если она использует свою ловкость и миниатюрность, это может дать ей преимущество. Эби сцепила зубы, сосредоточившись на каждом его движении, словно стараясь прочитать намерения в едва заметных переменах в его позе. Не давая ему времени на реакцию, Эбигейл резко рванула вперёд, устремившись к нему с неожиданной скоростью. Она сделала обманный выпад в сторону, надеясь дезориентировать его, и стиснула кулаки, готовясь нанести удар. Всё казалось правильно, каждый её шаг и жест были продуманы. Но он, как будто предугадывая её замысел, плавно сместился в сторону, а его взгляд оставался спокойным и сосредоточенным, как у хищника, оценивающего добычу.  Внезапно она ощутила, как его нога ударила её в голень, метко и неожиданно, точно змея, нападающая из травы. Боль пронзила ногу, она пошатнулась, потеряв равновесие, а перед глазами потемнело, как будто окружающий мир на мгновение утратил свои очертания. В следующую секунду её тело снова встретилось с землёй. Ещё один глухой удар — на этот раз так сильно, что дыхание перехватило. Она почувствовала, как грубая поверхность земли вдавливается в спину, а лёгкие сжались, не давая ей вздохнуть. Эбигейл зажмурилась, стараясь справиться с болью, но тут же заставила себя открыть глаза и подняться, хотя каждая клеточка тела протестовала. — Хоббс, с такими успехами ты и до арены не доберёшься. Нужно думать быстрее, — раздался его голос сверху. Он смотрел на неё спокойным, даже немного снисходительным взглядом, склонив голову. — И помнить, что твои действия предсказуемы. Люди к Играм хоть готовятся, и разгадать твои нехитрые умыслы им проблемы не составит. А это мы ещё не взяли оружие в руки. За что ей все это? — Ещё раз, — прохрипела Эбигейл, едва справляясь с головокружением и прилагая все усилия, чтобы не потерять концентрацию. Перед глазами всё плыло, перед ней оставались лишь его тень и его силуэт, смутный, но угрожающий. Она глубоко вдохнула, будто пытаясь вобрать в себя остатки силы, и заставила себя подняться, хотя предательская дрожь в ногах выдавала её слабость.  — Желание дамы — закон, — ухмыльнулся он, протягивая ей руку в шуточно-джентельменской манере, но этот жест Хоббс проигнорировала. И прежде чем, уже оказавшись на ногах, она успела полностью понять, что происходит, его фигура метнулась в сторону. В следующее мгновение он уже оказался у неё за спиной, двигаясь с такой скоростью, что её инстинкты не успевали среагировать. Одним уверенным движением он захватил её запястье и рванул руку за спину, прижимая её к своей груди. — Честность, это удел слабых. Хочешь жить — хитри. — произнёс Крауч, склонившись к её уху и понизив тон. Боль пронзила плечо, резкая и обжигающая, и с губ Эбигейл сорвался тяжёлый стон. Она попыталась вывернуться, найти опору, но его хватка была неумолимой, как железо. Она чувствовала, как его сильные пальцы сжимают её запястье всё крепче, а его свободная рука удерживает её, не давая пошевелиться. Она словно попала в капкан. — Мы только начали, — тихо, с вызовом прошептал он у неё над ухом, и в его голосе звучала насмешка, заставлявшая её злиться ещё сильнее. — А ты уже еле на ногах держишься. Что будешь делать, когда на тебя кинутся толпой? Когда все будут пытаться разорвать тебя на части?  Эбигейл стиснула зубы, пытаясь подавить нарастающее отчаяние. Её тело уже протестовало, руки ослабли, а в голове стучало от боли. Она отчаянно искала хоть малейшую возможность для манёвра, но его хватка была надёжной, а его контроль — абсолютным. Крауч наконец отпустил её, и она тут же рухнула на колени, едва удержавшись, чтобы не упасть лицом вниз. Его хватка оставила на её запястье горячий, пульсирующий след, а пальцы онемели от недавнего напряжения. Эбигейл жадно втянула воздух, отчаянно стараясь привести дыхание в порядок, а перед глазами всё расплывалось, словно мир потерял свои очертания и замер, обволакивая её туманом боли и усталости. Каждое движение отзывалось тупой, ноющей болью, будто каждая мышца протестовала и хотела отказаться от дальнейшей борьбы. Её плечо саднило, а побитые руки дрожали, словно не желая подчиняться, но она сцепила зубы, заставляя себя выровнять дыхание и не дать слабости взять верх. Ей хотелось просто сдаться, закрыть глаза и позволить этой нестерпимой усталости захлестнуть её, но она знала — если она отступит сейчас, если позволит себе сдаться, то не имеет смысла и думать о предстоящем бою. Она просто не сможет выдержать настоящую бойню, если сломается здесь, под его напором. В горле пересохло так, что казалось, каждая попытка вдохнуть оставляет только боль и пустоту. Эбигейл уткнулась ладонями в холодную, неровную землю, чувствуя, как пальцы слегка дрожат от усталости и напряжения. Она старалась удержать равновесие, но слабость разливалась по телу волнами, будто её силы покидали её, оставляя лишь гулкую пустоту. Тошнота подступала к горлу, становясь всё ощутимее, и сдерживать её становилось всё труднее. Хоббс закрыла глаза, пытаясь подавить неприятное ощущение, но чувство слабости и разочарования только усиливалось. Мокрые пряди волос прилипли ко лбу и вискам, тяжело спадая на лицо, и это липкое ощущение раздражало ещё больше, напоминая о боли и усталости, которые она пыталась игнорировать. Её руки, грязные и сбитые, казалось, больше не слушались — каждый нерв отзывался тупой болью. Но она крепче сжала пальцы, пытаясь сосредоточиться и не позволить себе упасть. — Ты упрямая, — голос Крауча прозвучал с лёгкой насмешкой, но в нём сквозило что-то ещё. — Хоть что-то приятно радует. Эбигейл, сидевшая на земле, чувствовала на себе его пристальный взгляд. Она изо всех сил пыталась унять боль и стук сердца, но каждая клеточка её тела отзывалась усталостью. Но, несмотря на боль, она нашла в себе силы поднять голову, взглянув ему прямо в глаза. — Я руку не чувствую, — едва слышно прошептала она, стараясь не показывать, как тяжело ей говорить. Крауч, немного помедливший, присел на корточки рядом, внимательно глядя на неё и вновь протягивая руку, чтобы помочь подняться. Но в этот миг в Эбигейл мелькнуло что-то, от чего усталость отступила на второй план. Она решительно ухватилась за его протянутую руку, сделала быстрый рывок и рванула его вниз, воспользовавшись моментом. Сначала его глаза широко раскрылись от неожиданности, но она не дала ему опомниться и, напрягшись из последних сил, повалила его на землю. Она прижала его руку к земле, опираясь всем телом, стараясь удержать его хотя бы мгновение. Её дыхание было сбивчивым, сердце билось как барабан, но она чувствовала вспышку торжества — хоть на мгновение, но ей удалось его повергнуть. Однако победа была мимолётной. Ещё секунда — и он, извиваясь подобно змее, в мгновенье перехватил её запястье, резко рванул, и их позиции поменялись. Эбигейл снова оказалась на земле, её голова тяжело ударилась, и перед глазами замелькали искры. Он удерживал её так, что она не могла двинуться, прижав руки к земле. Боль и разочарование смешались с уколом бессильного гнева. Снова. Крауч с усмешкой посмотрел на неё сверху вниз, немного ослабляя хватку, но его взгляд был цепким и испытующим. — Ну, может, не так уж и безнадёжна, — с лёгкой усмешкой бросил он, не отпуская её руки. — Уже лучше. Крауч выпрямился и, протягивая ей руку, смотрел на неё с тем же спокойным, но цепким взглядом. Эбигейл, на миг поколебавшись, всё-таки приняла его помощь, цепляясь за его крепкую ладонь и прилагая все силы, чтобы подняться на ноги. Она почувствовала, как он чуть приподнял её, но в следующее мгновение резким движением толкнул обратно на землю. Не успев понять, что происходит, она с глухим стуком оказалась снова на холодной, твёрдой земле. Вздох вырвался из её груди, перемешанный с болью и удивлением. Будь все проклято. — Это тебе тоже стоит запомнить, — с насмешкой сказал он, посмотрев на неё сверху вниз. — Никому не доверяй. — Его слова звучали сурово и отрезвляюще, как холодный душ. Эбигейл, лежа на земле, пыталась прийти в себя, но он, не дожидаясь её ответа, продолжил. Медленно отряхивая пыль с брюк, он будто бы намеренно давал ей время осознать сказанное. — Если каким-то чудом будет выбор оружия, бери что-то, что сможешь спрятать и воспользоваться в любой момент. — Он сделал паузу, бросив на неё оценивающий взгляд. — Например, стилет. Или просто небольшой клинок. Эбигейл, неторопливо поднимаясь на ноги, смотрела на него, стараясь впитать каждое его слово. Крауч говорил об этом, как о чём-то обыденном. — Целься в сердце или горло, — добавил он, холодным тоном, будто перечисляя простые шаги в инструктаже. — Удар должен быть точным. Никаких зрелищ, их будут ждать от других. Твоя задача элементарно выжить. Эбигейл замерла, позволяя словам Крауча снова и снова прокручиваться в голове. — Вот сюда, — Крауч резко ткнул пальцем в точку на её груди, точно над местом, где бешено билось сердце. Его палец словно прожёг кожу, и Эбигейл отшатнулась, инстинктивно прижимая руку к груди, словно уже могла ощутить этот пронизывающий удар. Крауч не отрывал взгляда, его глаза холодно блестели, и он продолжил, жестом указывая на её ладони. — Бей со всей силы, не жалей себя и, тем более, его. Эбигейл стояла, словно парализованная, но внутри у неё уже начинало закипать что-то тёмное и яростное - предвкушение от того, как это будет — чужая горячая кровь на её руках, тёмными каплями стекающая по пальцам. Она попыталась подавить это ощущение, но Крауч, словно почувствовав её колебания, продолжил, подступая ближе и медленно, почти лениво прижимая палец к её горлу. Его холодное прикосновение обжигало её кожу. — Можешь ударить сюда, — его голос стал ещё тише, почти интимным, но от этого он казался ещё более зловещим. — Крови будет больше, намного больше. Смерть станет мучительной, но эффектной. Такой удар заставит зрителей остолбенеть. Эбигейл не могла отвернуться, она приковала взгляд к руке, что он прижимал к её горлу, в точку, где проходила главная артерия. Она понимала, что удар туда не оставляет шанса на выживание, что это — смертельное место, где кровь вырывается наружу фонтаном, заставляя врага захлёбываться в собственной агонии. — Поняла? — продолжил Крауч, и его тон сменился на холодный и приказной. — Если у тебя не будет оружия, у тебя всегда останутся руки. А у твоего противника есть глаза, которые ты можешь выдавить. Бей без колебаний — зрители оценят каждый момент этого представления. Эбигейл сглотнула, её пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Слова Крауча впитывались в её сознание, становясь новой жестокой реальностью, в которой не было места жалости. Либо она — либо ее. Не смотря на все, она не хотела умирать в девятнадцать. Но и жизни в той фантастической перспективе, где она выживет не могла представить. От её рассудка ведь не останется ничего, она будет опустошённым сосудом, который можно будет выставить на показ, чужого любования ради. Мерлин… — Запомню, — тихо ответила она, стараясь удержать голос ровным, хотя сердце уже колотилось с удвоенной силой. Утро началось далеко не с кофе. Крауч слегка приподнял бровь, и в его глазах мелькнула едва уловимая насмешка, будто он оценивал её готовность, проверял, насколько она действительно сконцентрирована. — Ладно, тогда вот ещё кое-что, — продолжил он, скрестив руки на груди. — В бою палочками пользоваться нельзя, это знают все. Но вот лазейки… они всегда есть. Владеешь беспалочковой магией? Он ведь и сам понимает, что нет. К чему это сейчас вообще? Или он надеется, что она освоит эту дисциплину за день? — Ну да, ладно, и так очевидно, что нет, — с усмешкой бросил он, увидев как она приподняла брови в вопросе "издеваетесь?". — Но если уж намерена выжить, придётся выкручиваться, как бы ни было трудно. *** Во рту всё ещё ощущался неприятный, горьковатый привкус восстанавливающих зелий, который, казалось, никак не уходил и не уйдёт вовсе, сколько бы она ни пыталась его проглотить. Он оставался на языке тяжёлым напоминанием о боли.  Хоббс стояла перед зеркалом, разглядывая своё отражение, которое казалось ей чужим и, как никогда, измождённым. На неё смотрели глаза, потускневшие от постоянного напряжения, с тёмными кругами под ними. Её плечи опустились, лицо было осунувшимся и бледным, а где-то глубоко внутри разливалась тяжёлая, всепоглощающая пустота. Хоббс чувствовала себя до краёв наполненной усталостью, так, что даже дыхание давалось с трудом, словно ей приходилось поднимать тяжёлый груз с каждым вдохом. Завтра всё начнётся. Эта мысль звучала глухо, как далёкий набат, от которого нельзя скрыться. Завтра её, возможно, уже не будет, и эта мысль — суровая, беспощадная — впивалась в её разум острыми когтями, заставляя сердце учащённо биться. Хоббс знала, что её ждёт, и это знание подавляло, как могильная плита, нависающая над её телом и разумом. Она попыталась собраться, напрячь плечи, вздёрнуть подбородок, но усталость снова потянула её вниз, будто выжимая последние капли сил. Вспомнила слова Нотта и почувствовала, как внутри все сжимается. Эбигейл тяжело перевела взгляд в сторону, когда услышала внезапный хлопок — звук, будто кто-то с треском порвал ткань тишины. Она машинально опустила глаза, замечая у своих ног маленького, но ворчливого домового эльфа Нико. Он стоял, сгорбленный и сморщенный, его глаза сверкали из-под мохнатых бровей, а тонкие пальцы нервно дрожали. — Чего тебе? — раздражённо бросила Эбигейл, её голос звенел от накопившегося гнева. Сейчас её раздражало всё — от шумного дыхания до скрипящего, тягучего голоса Нико, который ещё больше подливал масла в огонь. — Неважно, просто убирайся! Эльф поник, поджал уши, но, не поднимая глаз, продолжил, словно невзирая на её слова. — Но… мисс… Ваш отец… попросил Нико передать вам кое-что. Сказал, что это… важно, — его голос был чуть слышен, почти как шёпот, но в нём звучала настойчивая твердость. Он неуклюже вытащил из свертка маленький, потускневший медальон и протянул его девушке своей костлявой, крючковатой рукой. — Нико просили сказать… что это для… крайнего случая. Эбигейл недоверчиво взяла медальон, на мгновение задержав взгляд на странной вещице, излучавшей неясное тусклое свечение. Повертев его в пальцах, она заметила на верхушке небольшую выпуклость, словно крышечку. Осторожно потянув за неё, она вытянула тончайшую иглу, блеснувшую в свете, как крохотный клинок. Эбигейл нахмурилась, подняв вопросительный взгляд на Нико. — Яд? — спросила она, едва шевеля губами, словно опасаясь. Эльф мелко кивнул, сгорбился ещё сильнее и пробубнил что-то едва различимое, словно оправдываясь, но Эбигейл жестом остановила его, не позволяя продолжить невнятную речь. Она бросила ещё один долгий взгляд на медальон, и почувствовала, как нарастает что-то холодное и глухое, проникающее глубже, чем просто страх или сомнение. Прекрасно. Теперь и родной отец в открытую желает ей смерти. *** Дрожащей рукой Эбигейл крепче сжимала портключ, словно это крохотное, холодное на ощупь кольцо могло дать ей хоть немного уверенности и сил. Дрожь пробегала по её телу, и чем ближе приближался час, когда всё начнётся, тем сильнее её захватывал страх, подбираясь к самому сердцу. Салазар, как же ей было страшно. Мысли путались, и она никак не могла найти ни одной, которая дала бы ей опору. Всё внутри неё было словно наэлектризовано, каждый нерв напряжён до предела, а дыхание казалось слишком тяжёлым, словно мир вокруг сжимался, давя на неё со всех сторон. Одежда неприятно прилипала к телу, холодные капли пота текли по спине, а собственное тело казалось ей слишком тесным. Она чувствовала себя зажатой, как в ловушке, каждый шов одежды был как напоминание о том, как мало у неё сейчас свободы. Она стиснула зубы, разглядывая портключ в своих пальцах, как будто надеялась, что ответ на её страх появится прямо перед ней. Волосы, собранные в тугой хвост, казалось, стягивали её голову так сильно, что даже кожа начинала побаливать, как если бы скальп готов был отойти. Всю ночь, не сомкнув глаз, она то и дело ловила себя на мысли о том, чтобы просто отрезать их, избавиться от хвоста, который легко схватить в бою, от длинных прядей, которые могли выдать её или помешать. Её пальцы сами тянулись к ножницам, как к единственному решению, к единственной гарантии безопасности. Но каждый раз в самый последний момент она останавливала себя, не решалась сделать этот отчаянный шаг, хотя мысли не прекращались. В ту ночь её также неоднократно посещала мысль всё-таки воспользоваться подарком отца по назначению и покончить со всем, не дав тому начаться. Смерть от тонкой иголочки с ядом ведь куда милосерднее, чем от топора в голову или чего позрелещней. Теперь, стоя на пороге, она чувствовала себя разбитой, уязвимой, словно кто-то сорвал с неё все слои защиты, оставив её наедине со страхом. Она не хотела умирать, и уж точно не так жестоко, не в этой бессмысленной борьбе, где, казалось, её жизнь ничего не стоила. Мысль об этом засела в её сознании ледяной иглой, и чем больше она пыталась отогнать её, тем глубже эта мысль проникала, затмевая собой всё остальное. Грудь будто стянуло тугим обручем, и в глазах темнело от страха, от осознания, что, возможно, это её последний шанс, последний миг перед тем, как всё погаснет. Внезапно неприятное, колющее чувство подкатило к носу, и она поняла, что больше не может сдерживать это всё внутри. Тяжело сглотнув, Эбигейл согнулась, обхватив себя руками, будто пытаясь защититься, собрать себя, но это не помогало — внутри всё сжималось от ужаса, от бессилия перед тем, что вот-вот могло случиться. К горлу подступал ком, каждый вдох давался с трудом, словно воздух отказывался идти в лёгкие. Её плечи мелко дрожали, сотрясались от тихих, подавленных всхлипов, и перед глазами всё расплывалось от горячих слёз, которые она больше не могла сдержать. Они текли по щекам обжигающими дорожками, капли падали на её дрожащие пальцы, стискивающие колени, но остановить их было невозможно. Она чувствовала, как страх, боль и отчаяние выплёскиваются наружу, проникая в каждый уголок её души, заставляя сердце биться болезненно и учащённо, словно ему оставались считанные мгновения. Она не могла смириться с мыслью, что это может быть конец. Не сейчас, не так. Почему именно она? Ну почему?  Эбигейл судорожно взглянула на часы, и в тот же миг её ноги подогнулись, она рухнула на колени, больше не в силах сдерживать накатывающий на неё крик отчаяния. Пять минут. Пять ничтожных, тягучих минут — её последние "спокойные" мгновения перед тем, как всё закончится. Пять минут до того, как она отправится туда, где каждый шаг может стать последним, где за любой ошибкой стоит неминуемая смерть. Сердце бешено колотилось, больно ударяя о рёбра, а её собственное дыхание эхом отдавало в ушах. Она не выдержит. Это больше, чем она может вынести. Она не протянет там и минуты — слишком слаба, слишком неподготовлена. Всё, ради чего она боролась, внезапно показалось ей пустым и незначительным, просто тенью, которую сейчас накрыло паническое осознание собственной беспомощности. Всё было напрасно. Ничто не могло дать ей уверенности, не могло укротить этот ужас, вцепившийся в неё с такой силой. Её взгляд заметался по комнате, и вдруг остановился на палочке, лежащей на тумбочке. Она смотрела на неё, не отрываясь, и в её голове закралась мысль — ужасная, отчаянная, но настойчивая. Она могла бы закончить это прямо сейчас. Ещё мгновение, и всё её мучение, все страхи исчезли бы, просто растворились в одном коротком заклинании. Только одно слово, и ей не пришлось бы сражаться, не пришлось бы терпеть ни боли, ни страха. Никаких страданий. Только тишина. Мысль казалась соблазнительной, пронзительной, как спасение, но сердце сжималось от ужаса перед этим шагом. Господи, как она хотела жить. Она хотела жить больше всего на свете. Её руки дрожали, а горло сдавило так, что воздух едва проходил сквозь стиснутые зубы. Она готова была сделать всё, пойти на что угодно, лишь бы не отправляться туда, на эту бойню Две минуты. Эбигейл отчаянно взглянула на часы, и силы словно покинули её тело. Она полностью рухнула на холодный пол, не обращая внимания на боль, обхватив себя руками, словно так могла защитить себя от того, что вот-вот случится. Портключ в её ладони, такой твёрдый и холодный, казался единственным связующим звеном между ней и тем неумолимо приближающимся моментом. Она крепко сжала его, так сильно, что костяшки побелели, но это не помогало. Сердце бешено колотилось, заглушая всё вокруг, а всхлипы вырывались из горла, несмотря на её отчаянные попытки подавить их. Внутри всё словно разламывалось на куски. Она знала, что это конец, знала, что надежды уже нет. Никто не придёт её спасать, никто не сможет остановить неумолимо тикающие секунды. Ей предстояло пройти через этот кошмар в одиночестве, и от одной этой мысли становилось ещё страшнее. Слёзы катились по её щекам, падали на пол, и с каждым тихим всхлипом страх становился всё глубже. Она ощущала, как её собственные руки слабеют, как дрожь охватывает всё тело, а мысли путаются в голове, не давая сосредоточиться ни на чём, кроме осознания собственной беспомощности. "Это конец", — пронеслось в голове, но она пыталась бороться с этой мыслью, как могла.  Ещё секунда и всё кончено, ещё миг, и её судьба будет решена. Минута. Это конец. Конец.  Девушка с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как ломота прокатывается по телу, словно она провела здесь целую вечность. Ноги подкашивались, и ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы унять дрожь. Её взгляд пробежался по комнате, цепляясь за знакомые детали, за те мелочи, которые окружали её каждый день, но сейчас казались такими далекими и потерянными, словно больше ей не принадлежали. Последний взгляд на всё это — каждый уголок, каждый знакомый предмет, оставленный теперь навсегда. С усилием сжав портключ в ладони, Эби закрыла глаза и почувствовала, как мир вокруг начал меняться. Резкий рывок пронёсся через тело, словно её скрутило и вывернуло наизнанку. В горле защипало, словно воздух внезапно кончился, и мир пошатнулся, когда перемещение завершилось. Её дыхание сбилось, но, даже ощутив возвращение почвы под ногами, она ещё долго не могла прийти в себя. Но сейчас это не имело значения. Ни боль, ни страх — ничто не казалось важным, как если бы она уже оставила за спиной всё, что было дорогим. Нет смысла тешиться надеждами.  Смерть уже близко. Эбигейл почувствовала на плечах теплое прикосновение чужих рук, и, немного замедлившись, неохотно обернулась. Перед ней стоял Дэниэл, его лицо казалось ещё более мрачным, чем обычно, а во взгляде беспокойство. Его тёмные глаза вглядывались в её лицо, словно пытались прочесть её мысли, понять, что происходило внутри неё. Он чуть приподнял руку и кончиками пальцев едва касался её щеки, осторожно, будто боялся сломать хрупкую поверхность. — Ты плакала, — его голос звучал мягко, и в нём не было осуждения, только тихое признание того, что он уже всё понял. По красным, воспалённым глазам, по неровному дыханию, по тому, как её пальцы, чуть заметно, но всё же дрожали. Эбигейл не могла найти слов, чтобы ответить, и лишь слегка отвела взгляд, чувствуя, как тёплая волна стыда и уязвимости прокатилась по её сердцу. Как же гадко. — Слушай… я знаю, тебе страшно, — продолжил он, осторожно заглядывая ей в глаза, словно пытаясь передать ей хоть немного уверенности, — но помни, что у тебя есть небольшое преимущество. Пока грязнокровки живы, никто из Пожирателей тебя не тронет. Это не гарантия безопасности, но… это что-то. — Он выдохнул, замолчав на миг, как будто сам искал в себе силы продолжить. — Я постараюсь быть рядом, если смогу, но ты должна надеяться только на себя. Её сердце болезненно сжалось, потому что она и так знала это. Она знала, что в итоге будет одна, что не сможет положиться ни на чью помощь. Да и как можно? Это борьба, где каждый отвечает за себя, и жалеть себя некогда. Несмотря на всё напряжение, страх и отчаяние, которые сковывали её изнутри, Эбигейл не хотела, чтобы Дэниэл подвергал себя опасности ради неё. Она понимала, что это испытание, возможно, будет последним для каждого из них, и что в схватке, которая ждёт впереди, шансов выжить крайне мало. Но у Дэниэла был реальный шанс на победу. Он был силён, уверен в себе и, самое главное, — не должен был позволить себе отвлекаться. Она не простит себе, если её страх и слабость окажутся для него роковыми. Тянуть его с собой в преисподнюю — последнее, что она могла бы ему предложить. — Давай только без геройства, — произнесла она с неожиданной твёрдостью, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Я справлюсь, по крайней мере постараюсь. — Эби глубоко вдохнула, стараясь собраться с мыслями, и крепче прижала ладони к его плечам, как будто хотела запомнить это ощущение. — Когда окажемся на арене… каждый сам за себя, ясно? Не надо рисковать собой ради меня. Я не прошу этого. Дэниэл смотрел на неё, и в его взгляде было напряжение, которое трудно было скрыть. Он хотел что-то возразить, но Эбигейл успела первой. Она чуть приподнялась на носочках, едва коснувшись его щеки губами, стараясь не передавать ему свою тревогу. Это было её тихое прощание, её способ сказать, что даже если они не увидятся больше, она будет помнить о нём. — Просто… береги себя, ладно? — прошептала она, опускаясь обратно на пятки и на мгновение отводя взгляд, чтобы скрыть боль в глазах. — Я справлюсь. Урок от Крауча я усвоила. В глазах Дэниэла промелькнуло что-то непонятное, что-то, что заставило его нахмуриться и слегка приподнять брови. Казалось, он обдумывает её слова, пытаясь понять, что именно она имела в виду. — С каких пор участникам помогают? — его голос прозвучал слегка озадаченно, как будто он сомневался в её искренности или пытался понять скрытый подтекст. Хоббс лишь слабо улыбнулась, скрывая внутреннюю боль, и пожала плечами, словно всё это не имеет значения. — Эбигейл, время, — раздался тихий голос за её спиной, прерывая её мысли. Эбигейл вздрогнула и обернулась, встретившись взглядом с Катериной, знакомой блондинкой, которая, казалось, всё понимала, но старалась держать лицо.  Девушка вяло улыбнулась, мягко кивнув в сторону, куда Эбигейл должна была направиться. — Тебе нужно переодеться в… более подходящее, — её голос звучал натянуто, словно и ей самой было тяжело это произнести. Эби кивнула, понимая, что это последнее предупреждение перед тем, как она ступит в ту реальность, которая заставляла её сердце бешено колотиться. Чувство обречённости навалилось с новой силой. На миг всё вокруг словно замерло — только она, Катерина, холодный коридор и тяжелое осознание того, что пути назад уже нет. Она обернулась к Дэниэлу, его образ на мгновение стал для неё якорем в этом хаосе. Сердце колотилось так, что казалось, ещё немного — и она просто не выдержит. Порывом, не думая, она шагнула вперёд и, обхватив его, крепко прижалась, стараясь запомнить это ощущение. Её руки дрожали, но она не отпускала, будто надеялась, что так сможет забрать с собой немного его силы и уверенности. — Спасибо, — прошептала она едва слышно, не уверена, услышал ли он. Ей хотелось сказать многое, но слова застревали в горле, оставляя лишь эту короткую благодарность За все спасибо. Эби вошла в комнату, и холодный, тусклый свет сразу окутал её, подчеркивая простоту и стерильность обстановки. Стены, гладкие и серые, казались безмолвными свидетелями всего, что здесь когда-либо происходило. Она скользнула взглядом по единственной двери, словно осознавая, что это — её единственный выход, но больше никаких окон или щелей, через которые можно было бы ускользнуть. Внутри поселилось ощущение замкнутости, почти клаустрофобии. Её взгляд задержался на стопке одежды и массивных ботинках, которые были небрежно брошены на небольшом столике у стены.  Взяв первый предмет одежды, она с трудом, преодолевая дрожь в руках, натянула на себя узкие черные брюки. Плотная ткань прочно облегала её бедра и ноги. Каждый шов был грубым и прочным, предназначенным для выдерживания неведомых нагрузок. Она ощутила, как ткань давит на кожу, обтягивая её так плотно, что казалось, брюки сливаются с телом, становясь частью её самой. Было холодно, от волнения ее трясло. Следом её руки нащупали футболку. Проста и невзрачна, но сшита из качественной ткани, которая не порвется от случайного зацепа или удара. Она натянула её через голову, ощутив легкий дискомфорт — руки до конца не слушались её, словно тело сопротивлялось. Поверх она натянула жилетку, тяжёлую и немного грубую. На её поверхности располагались множество карманов, каждый из которых имел свое назначение. Эби медленно проводила пальцами по ткани, ощущая, как толстая, жесткая материя ощущается под ладонями. Карманы были повсюду — на груди, вдоль боков, на спине, и каждый кармашек был закрыт плотными клапанами или металлическими кнопками. Последним аккордом стали ботинки. Она взяла их в руки и почувствовала, как тяжёлые, грубые подошвы создают впечатление неразрушимой защиты. Они были высокие, с массивными шнурками, протянутыми через металлические кольца. Натягивая их, Эби чувствовала, как крепко они держат её лодыжки, и даже некоторую тяжесть, словно ботинки намеренно сковывали её, не позволяя двигаться слишком быстро и импульсивно. Какое же, черти возьми, гадство. Закончив одеваться, Эбигейл ненадолго замерла. Её рука потянулась к медальону, который висел у неё на шее, и она осторожно прижала к нему пальцы. Ком из чистого страха сжал ей горло, и слёзы вновь покатились по не успевшей до конца высохнуть колее. Хоббс обхватила себя руками, слегка опустив голову, не желая более смотреть на лестницу, по которой ей нужно будет взойти на арену. Ну сколько можно... там тоже будешь рыдать при каждой удобной возможности? — Мисс Хоббс, — раздался за спиной узнаваемый голос. Она медленно подняла поникшую голову, более не решалась сделать ни движения. Что-ему-могло-от-неё-понадобиться. Когда он вообще успел войти? Видел ли он как она переодевается?.. — надеюсь не потревожил вас. Как ваш настрой? Как её настрой? Он за этим сюда пришёл? Что за бессмыслица чистой воды. Всё-таки, посчитав, что негоже стоять спиной к Тёмному Лорду, особенно когда он ведёт с тобой диалог, Эби медленно повернулась к нему лицом, по-прежнему крепко обнимая себя, и, Мерлин, он оказался куда ближе, чем она думала. Не в силах встретиться с ним глазами, она уткнула взгляд в его плечо. — Всё ещё не могу поверить, что вы выбрали меня. — выдавила она, натянув какую-никакую улыбку, — Безусловно, немного нервничаю, но это всё лишь адреналин в крови. Давно вы?.. — Рад слышать. Нет, я пришел не более минуты назад. Мистер Крауч доложил мне, что вы вполне готовы выйти на арену и отстоять честь называться Пожирателем Смерти. Не может не радовать, должен признать, — тут она уже не сдержалась, подняла свои заплаканные глаза на него в полном недоумении. В этих двух рубинах она безуспешно старалась найти ответы на терзающие её вопросы, которых в данный момент, стоит признать, был вагон и маленькая тележка, а его лицо лишь озарилось довольной ухмылкой. — Не обессудьте, Барти сам выразил желание передать частичку своих знаний и навыков хоть кому-то из избранных Пожирателей. Не мог ведь я безжалостно отвергнуть его порыв? А Вы, как известно, состоите в наших рядах всего год, так что было решено приставить его именно к Вам. Сбивал с толку не только тот факт, что Лорд пришёл её фактически навестить да ещё и подослал Крауча, чтобы у этой идиотки появились хоть какие-то шансы на победу, сбивал с толку факт, что он сейчас стоял и оправдывался перед ней. он перед ней. Внезапно она почувствовала прохладное прикосновение чужих рук к щекам. Она оторопела и крупно содрогнулась. Реддл, с крайней бережностью, которую от него ожидаешь в последний момент, вытирал ей слёзы. Эбигейл стояла и пыталась осознать происходящее, не в силах шевельнуться. Что на него нашло... Мелкая дрожь колотила тело, а глаза были полны страха и непонимания. Он аккуратно водил подушечками больших пальцев по её ланитам, вглядываясь в её лицо и думая о чём-то своём. Вдруг взгляд его алых глаз скользнул несколько ниже. Не к губам, нет. Мерлин, если он заметит... Следом за взглядом вниз, с прежней аккуратностью, заскользили и его изящные пальцы, очерчивая каждый выступ лица. Задержавшись на скулах и убрав одну руку, Реддл перешёл к шее. Эбигейл так же прожигала своим взглядом его идеально-выточенные черты лица, голова начинала болеть от шквала мыслей. Из оцепенения её вырвал смешок Лорда. Хоббс, всё ещё чувствуя следы его касаний, опустила свой взгляд на предмет его любования, который тот крутил в пальцах. Сердце тут же налилось свинцом и рухнуло куда-то в бездонную пропасть. Заметил. Медальон. — Я... — голос совсем не слушался. Её взгляд метался то к отцовскому подарку, то к лицу Лорда, на котором показались хищный прищур и прежняя ухмылка. Сейчас он и прикончит её. Может оно и на пользу им обоим: он не опозорится, а она умрёт быстрой смертью. — я забыла его снять, честное слово. Извините меня... — роптала она, стараясь жалко оправдаться. Конечно же ему было понятно, что это за диковинка, и что ему нагло лгали в лицо. По прежнему держа медальон в одной руке, никак не реагируя на её оправдания, Реддл потянулся другой рукой куда-то за пазуху. Через мгновение показалась его палочка. Сомнений не осталось - ей конец. Как сказал Крауч "она трупак". Что же будет с мамой, когда она узнает о смерти дочери... Вся надежда на отца. Мать он, по крайней мере, любил. А что будет с Дэниэлом, когда на арену выйдут все, кроме его везучей подружки? Он ведь неглуп, догадается. Лорд поднёс палочку к её шее, и она уже было зажмурилась до боли, сжав руки в кулаки, но ничего не происходило. Вновь почувствовав приятную тяжесь медальона на шее, она разлепила глаза и с опаской взглянула на Реддла. Тот лишь мимолётно глянул на неё и кивком указал на побрякушку на шее. Эбигейл, не желая сводить с него взгляда, своей же безопасности ради, будто если бы он хотел, она бы уже не валялась мертвым грузом на полу. Всё же, следуя немому приказу, Хоббс опустила глаза и... на месте медальона ничего не оказалось. Но как? Она ведь чувствовала, что он никуда не делся, так как же? — Полагаю, любому Когтевранцу знакомы дезиллюминационные чары, — бросил он, всё не переставая ухмыляться и довольно глазеть на неё, — иногда небольшие исключения в правилах не помешают, верно? — произнёс он, подмигивая. У неё в голове не укладывалось, кто разрешил и даже помог ей нарушить свои же правила. Она понимала, что для него события, которые вот-вот начнутся - такое же зрелище, как и для чистокровок, но к чему было это? Неужто тот, кто ежегодно отправляет по двенадцать человек на бойню, вдруг озаботился судьбой девочки-подростка? В конце концов, он, вероятно, переживал за репутацию Пожирателей. Ведь если на самом старте прикончат одного из его людей - у публики возникнут вопросы. Когда она подумала, что пытке конец, Реддл неожиданно склонился к её уху и, обдавая его горячим дыханием, понизив тон и сцепив руки в замок за спиной, произнёс: — Это будет нашей маленькой тайной, Эбигейл. Её имя из его уст оказало на неё сокрушительный эффект, и взор заполонился на пару секунд тёмными пятнами. Медленно, почти незаметно, она кивнула, сжимая руками грубую ткань жилетки, будто это могло помочь удержаться на месте и не потерять равновесие. Пальцы дрожали, а сердце бешено колотилось, как будто вот-вот вырвется из груди. Она остро осознала, что ей срочно нужна дистанция, пространство, чтобы собраться, иначе ноги могли подвести в любой момент, и она просто упала бы, не в силах справиться с тем, что сейчас творилось внутри. Нужно просто дышать… — Удачи. Хоббс стояла неподвижно, до последнего не отрывая взгляда от его удаляюшейся спины. Она даже не моргала, напряженно следя за каждым его шагом. Стоило ему покинуть комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь, она тут же осела на рядом стоящий стул, пытаясь прийти в себя. До рассудка, прежде скованного страхом, начинало доходить произошедшее, и это всё никак не укладывалось в голове. Бросив взгляд на часы, которые показывали, что до выхода на арену оставалось 5 минут, она подумала об одном. Если выживет, вот ей и мотивация, то самолично узнает у Лорда, что это была за чертовщина.