Искупление

      На минуту Роман подумал, что должно быть до сих пор находится в том чëртовом подвале на фабрике. Подумал, что у него галлюцинации, он спит или вовсе умер, потому что в реальность происходящего не верилось. Питер его поцеловал. Сам, без внушения и абсолютно трезвый. Роман и мечтать об этом не мог.       Ни один поцелуй с девушкой не дарил ему таких ощущений: он превратил его тело в податливую субстанцию, мысли в голове едва формулировались, и всё, что Роману оставалось — подчиняться, отвечая на умелые поцелуи и бояться сделать что-то, что всё это прервёт.       — Скажи что мы делаем это впервые, — тихо произнёс Питер, слегка отстранившись, но жарко дыша в губы напротив.       — Да, — охотно сознался Роман, едва узнавая свой голос.       — Хорошо, а то я чувствую себя глупо, — нервно усмехнулся Питер, смотря Роману прямо в глаза.       — Почему?       — Не знаю, — окончательно выпустил он Романа из объятий. — Иногда казалось, что я неправильно всё понимаю, что-то надумываю себе, боялся всё испортить.       — Да, я тоже, — признался Роман уже скучая по исчезнувшему теплу, что дарило тело Питера.       — Значит, у нас всё хорошо?       — Да. Да, конечно, — растерянно зачастил Роман.       «Хорошо» — это совсем не то, как он себя чувствовал. Он был счастлив, едва ли не впервые в жизни. Но пугать Руманчека этим своим признанием он не стал. Впрочем, как теперь вести себя с ним Годфри тоже не представлял.       Всю неловкость ситуации разрядил стук в дверь. Оба парня вздрогнули от неожиданности.       — Мистер Роман, — донёсся со стороны коридора голос управляющего. — Я привëз вам телефон, как вы просили.       — Спасибо, Говард, — поблагодарил его Роман, открыв дверь и забирая покупку.       — Простите, что так долго, — повинился пожилой мужчина, даже не переступив порог. — Пришлось везти «Мазерати» на мойку, какие-то негодяи у бара закидали его яйцами.       — Это тебе ещё повезло, — усмехнулся Питер, осторожно проходя мимо Романа и Говарда в коридор. — Ты занял чье-то парковочное место.       Пока управляющий причитал по поводу машины и хулиганов, Руманчек исчез из поля зрения, и Роман позволил ему это, понимая что им обоим нужно время.       Стоило снова остаться одному, как вновь появилось это чувства нереальности — слишком много невероятных событий произошло за день. Позже Роман долго не мог уснуть, силясь усмирить хаотичные мысли. Фантомное ощущения теплых влажных губ и мягкой щетины держали на грани яви и давали надежду на продолжение. Но лёд между ним и Питером всё ещё был тонким, поэтому Роман решил для себя, что не будет ничего предпринимать, он отдаст инициативу в руки Руманчека, и только тому решать, что им теперь делать.

***

      В первые минуты за завтраком, казалось всё будет неловким. Напускная сдержанность между ним и Романом в присутствии Линды, Мишель и Нади была почти комичной. Обменявшись со всеми приветствием, они едва посмотрели друг на друга. Питер не смог сдержать улыбки, когда Роман возился с кофемашиной непривычно долго, а затем просыпал сахар на столешницу. Дважды.       Пытаясь вслушиваться в разговор женщин о воспитании детей, Питер дождался, пока Роман опустится на стул рядом с ним, и коснулся под столом своим коленом его. Надо отдать Годфри должное — он не подал и вида, хотя Питер готов был поспорить, что парень на мгновение застыл.       Казалось Роман гость в собственном доме, таким отстранённым и замкнутым он был. Пока все они уплетали приготовленный Мишель омлет, Годфри не проронил ни слова, лишь иногда оказывал знаки внимания и заботы Наде, что сидела по правую руку от него. В груди Питера от всего этого нарастало щемящее чувство. Роман по-прежнему был полон напряжения, как и все предшествующие недели. Но теперь Руманчек знал наверняка — Годфри способен быть другим, пусть он и наблюдал это недолго. Но именно с Питером он несколько раз сбрасывал свою маску, будто тот стал для него кем-то близким, тем, кому Роман мог доверять. А он действительно мог довериться Питеру.       После того, как Линда ушла на работу, а Мишель была занята с Надей, Питер схватил Романа за запястье и привёл в кабинет. Он не рассчитывал накидываться на него так сразу, но ничего не смог с собой поделать. Вид растерянного и сбитого с толку парня пробудил в нëм животные инстинкты и ничего общего с его оборотническим духом это не имело. Питер прижал всем своим телом Романа к закрытой двери и терзал его рот, словно изголодался.       Он понятия не имел был ли когда-то у него опыт с парнями, как и не знал о предпочтениях Романа, но всё, о чём Руманчек мог думать здесь и сейчас — это невероятно привлекательный упырь, который томно смотрел на него расфокусированным взглядом в те короткие моменты, когда они давали друг другу перерыв, чтобы отдышаться.       Питер не мог не заметить, что Роман словно боится сделать что-то не так, даже его ответные ласки были неуверенными, едва уловимыми. А между тем, Питеру хотелось почувствовать намного больше. В отчаянии он слегка прикусил нижнюю губу Романа, на что получил протяжный сексуальный стон. По шее и спине Питера пронесся рой мурашек удовольствия, и невольно он подался бедрами вперёд, а его уже давно затвердевший член скользнул по такому же твердому естеству Романа. На короткий миг их обоих закоротило. Воздух казался наэлектрилизованным, жарким, было сложно дышать, словно вокруг пылал пожар. Наблюдая, как Роман откинул голову назад, наслаждаясь очередной фрикцией, Питер прильнул губами к его выставленной на обозрение шее, слегка оттянув горловину водолазки. И тут вся магия момента исчезла. Руки Романа упёрлись Питеру в грудь.       Руманчек непонимающе взглянул на парня и хотел было снова затянуть его в поцелуй, но Роман ловко отстранился от двери и обошëл Питера.       — Что случилось? — спросил Питер растерянно.       — Ничего, — тихо ответил Роман, стоя к нему спиной. Он нервно провел по волосам рукой, а после обернулся. — Прости, я просто…       Питер выжидающе смотрел на него, не торопя с ответом, но и не помогая.       —…Будет лучше на этом остановиться.       Это не то, что Руманчек рассчитывал услышать. Он видел, как Роман временами на него смотрит и как он реагирует на случайные прикосновения. А после вчерашнего, после того, как Роман сам подтвердил, что догадки Питера о симпатии к нему верны, Руманчек не понимал, почему Годфри вдруг идет на попятную. Может быть Питер был слишком напорист? Может быть Роман не был ещё готов к чему-то кроме ванильных поцелуев? Но он бы поспорил, что до последней секунды парню всё нравилось. Что же произошло потом?       Питер всё ещё ждал объяснений, но Роман, молча пройдя мимо него, просто ушёл, и до конца этого дня Руманчек его не видел.

***

      Роман пытался сосредоточиться на отчëтах лежащих перед ним на столе, но это оказалось непросто. Даже в Белой Башне он не нашёл спасения. Мысли снова и снова возвращались к Питеру.       «Бойтесь своих желаний» — лучше и не скажешь. Роман так долго мечтал о том, что Руманчек увидит в нём больше чем друга, а теперь, когда каким-то чудом это случилось, Годфри снова обуял страх. Он едва не забылся под натиском страсти и своих чувств к Питеру, едва не притворился, что между ними нет никаких преград. Так легко бы было поддаться, отпустить себя и наплевать что будет потом, но Роман так не мог. Он больше от этого потеряет, чем выиграет.       — Ты заставляешь нервничать свою секретаршу, — сообщил Прайс, без стука входя в кабинет. — В курсе, что часы переработки у нас не оплачиваются?       Роман изо-всех сил сдержался, чтобы не показать Йохану средний палец. Но тот видимо уловил настрой и позволил себе саркастично хмыкнуть. Он занял кресло напротив Романа и пару секунд выжидательно смотрел на него.       — Что? — не выдержал Роман.       — То, что ты торчишь в Институте целый день, дает мне повод полагать, что дома не всё спокойно. Уже жалеешь о своем решении приютить Руманчеков?       — Разве тебе не нужно самоутверждаться за счёт работы своих подчинённых вместо того, чтобы доставать меня?       — Не переживай, я всегда держу их в тонусе. Так что с тобой, рассказывай.       — Не знал, что ты у нас психотерапевт на полставки.       — Признаться, я скучаю по твоей матери, она любила посплетничать.       — Могу устроить вам встречу быстрее, чем ты думаешь.       — Тогда так и будешь покупать кровь у упырей, кроме меня никто не решит твоих проблем.       — Ты создал аналог? — впервые за время их разговора Роман испытал интерес.       — Почти, — самодовольно кивнул Прайс. — Жду заключения из одной нашей лаборатории. Но думаю, что через неделю всё будет готово.       — Отлично.       — Так что там у вас с Питером?       — Ты не отстанешь, — вздохнул Роман и поднялся на ноги. Пытливый взгляд Йохана его нервировал. Роман обошёл стол и подошёл к шкафу, где в тайнике был скрыт мини-бар.       — Не скажу, что я специалист по любовным делам, но мужчин знаю лучше чем ты это точно.       — Он поцеловал меня, — признался Роман после того, как наполнил стакан бурбоном.       — И?       — Что «и»? — выпалил Годфри, смотря на ученого в ответ. — Куда это нас теперь приведёт?       — Он что ещё не в курсе, что убил тебя?       — Ты верно забыл, что сначала это я его убил. И нет, он этого до сих пор не помнит. А когда вспомнит, не думаю, что у него ещё будет желание ко мне прикасаться.       Роман одним большим глотком осушил стакан и жестом предложил Прайсу присоединиться, тот отказался.       — Кто знает, — повёл Йохан плечами. — Питер так рьяно тебя спасал, когда ты пропал. Он явно что-то чувствует к тебе, и у тебя есть отличная возможность загладить свою вину и купировать все плохие воспоминания.       — Тебя послушать, так всё просто.       — Ты сам всё усложняешь. Вы не люди, чтобы судить их мерами. Убийства и жестокость у вас в крови: ну да, потрепали вы друг другу шкурку, но здесь и сейчас вы оба живы. У вас есть второй шанс, которого нет у многих других.       Слова Прайса ясности в мысли Романа не принесли. Он думал над ними всю дорогу до дома, но согласится с ученым никак не мог. Да, может быть сверхъестественная суть помогает справиться им с какими-то моральными терзаниями, но факт предательства она не отменяет. А предательство было по большей части со стороны Романа. Сколько раз он корил себя за содеянное: за смерть Дестини, за обман Питера об этом. Быть может даже было бы лучше, если бы Роман позволил тогда в переулке Руманчеку себя прикончить, а не стал бы защищаться. Они оба действовали на эмоциях. Чертов Питер напал на него с ножом, хотя прекрасно знал, что ему с Романом не справиться. А Роману ничего не оставалось, как всадить этот самый нож в живот друга. Нет, он себя не оправдывал. Он злился на них обоих. Но что толку от прошлого? Никто из них не в силах ничего изменить, разве что Прайс изобретёт машину времени.       Порог дома Роман переступил с боевой решимостью, хотя никакого плана действия у него всё ещё не было. Взбудораженный разговором с Йоханом и своими мыслями, он лишь понял, что не собирается больше прятаться и отсиживаться где бы то не было. Будь что будет.       Однако из всех вариантов развития событий он как-то выпустил из внимания Линду, на которую тут же наткнулся в гостиной. Судя по трём пустым бутылкам пива на журнальном столике, сегодня тяжелый день не только у него.       Сидя на диване, женщина смотрела в экран телевизора, где шло ток-шоу, но Роман не был уверен, что она действительно видела, что происходило. Линда о чем-то думала, погрузившись в себя, и Роману нужно было просто пройти мимо, но он вспомнил про обещание данное Питеру.       — Что-то случилось? — спросил он, как можно участливее.       — Да. Ты случился, — не приветливо буркнула Линда, поднимая на него глаза. — Я уже не раз прокляла тот день, когда мы переехали в трейлер Винса.       Роман стоически проглотил нападку. Но видимо Линда того и ждала, чтобы высказаться. Она слишком долго копила всё в себе, и вот Роман сам встал под огонь.       — Ты запудрил Питеру мозги, от тебя всегда были одни проблемы!       Вот этого Роман стерпеть не мог. Не он был виновником проблем Руманчеков, и уж тем более он не делал ничего во вред Питеру, ну кроме тех злосчастных событий четыре года назад.       — Давайте, валите всё на меня! — не сдержался он.       — А что, скажешь не из-за тебя мы все очутились в такой ситуации?! — ударила Линда по больному. — Мой собственный сын меня не узнаёт. Он отдалился и снова спасает твою шкуру от неприятностей.       — Я его об этом не просил! — почти прорычал Роман.       — Ну конечно, — фыркнула Линда, поднимаясь на ноги. — Святой Роман всегда выходит сухим из воды. Знал бы Питер какой ты на самом деле! В прошлый раз он не послушал меня, и я едва его не потеряла. А знаешь, я расскажу ему всё прямо сейчас, расскажу то, что ты сделал…       — Нет! — встал Роман на еë пути, угрожающе нависая. — Не расскажете! Мы договаривались, что вы дадите мне время. Я уладил все ваши проблемы с полицией, именно поэтому сейчас вы здесь, а не в палатке под мостом или за решёткой.       Лицо Линды искривила презрительная гримаса. Её не так просто было напугать.       — А я всё гадала, когда ты покажешь свои клыки. Не смей угрожать мне, засранец! — Болезненно тыкнула она пальцем в его грудь. — Я здесь ради своего сына. И если ты не будешь достаточно любезен, мы уедем.       — Питер ещё не готов, — сквозь зубы произнес Роман.       — Он сильнее, чем ты думаешь. Он — Руманчек, — гордо заявила женщина.       — Прайс сказал, что он нестабилен, вы сами его слышали. Вы не сможете с ним справиться, если он начнёт обращаться.       — Он мой сын, и я знаю его гораздо лучше тебя.       — Ваш сын? — саркастично фыркнул Роман, прожигая Линду глазами. — Тогда что вы делали все эти четыре года? Что-то я не слышал о ваших попытках вернуть его.       — Я верила, что он вернётся сам.       — Сам? — ошарашенно уставился он на женщину. — Он одичал, он не помнит ничего из своей прошлой жизни. И вы верили?! Верили что, великая кровь Руманчеков должна привести его к вам? Если бы не я и не и Прайс Питер бы до сих пор бегал по лесу и убивал.       — Что? — задушено прозвучало откуда-то слева.       Внутри Романа всё онемело. Он обернулся и увидел застывшего неподалеку Питера. Вид у него был потрясенный, и боль плескалась в голубых глазах.       — Ну, теперь ты доволен? — зло бросила Линда Роману и поспешила к сыну.       Нет, Роман не был доволен. Он не хотел, чтобы Питер узнал об этом так.       — Сколько? — тихо спросил Руманчек, игнорируя попытки матери хоть как-то его утешить: её рука легла на его предплечье, но осталась незамеченной.       Роман понял, что он спрашивает сколько человек пострадало. Скрывать эту правду уже не было смысла.       — Точно не знаю, — растерянно дëрнул Годфри рукой, весь былой запал испарился. — Но когда мы искали тебя, в полицейских сводках было три вероятных случая.       Глаза Питера остекленели, он глубоко вдохнул и тяжело опустился в кресло.       В гостиной повисла мрачная тишина.       На мгновение Питер уткнулся лицом в ладони, а затем медленно убрал их. Роман хотел бы сейчас оказаться рядом и вместо Линды участливо гладить его по спине, посмотреть в глаза, передать уверенность и силы, которых тому явно не хватало.       — Эти сны, они ведь были не совсем снами, так? — отрешённо произнёс парень ни к кому конкретно не обращаясь.       — Ох, милый… — причитала Линда, присаживаясь рядом на подлокотник.       — …Я видел, как убивал…всех их…этих девушек.       — Это был не ты, — перебил его Роман, ему было больно смотреть на такого Питера. — Ты себя не контролировал.       — Ты говорил, что в Хемлок Гроув уже был варгульф убивающий людей, и мы…мы охотились на него, — поднял Руманчек на Романа глаза.       — Да, но там всё было иначе.       — Почему? Убийство есть убийство, — не понимал Питер.       — Кристина была чокнутой, она помешалась, — старался достучаться до него Роман. — И мы не хотели её убивать, ты не хотел. Ты искал способы вылечить её.       — Но не смог.       — Нет, но…       — Я ничем от неё не отличаюсь, — с болью в голосе сказал Питер.       — Ты бы не причинил вред невинным людям, — заверила Линда. — Ты хороший волк. Обращение в неправильную луну ни одному оборотню не приносило добра.       — И я знал про луну, так? Тогда зачем я это делал?       На это у Линды не нашлось ответа.       — Потому что ты — это ты, — тихо сказал Роман. — Ты хотел всех спасти.

***

      Питер медленно брёл по лесу, взрывая ботинками опавшие листья. Ему необходимо было побыть наедине с собой и разобраться в мыслях и чувствах. Утешение, что ему предлагали, лишь душило. Линда и Роман обманывали его всё это время. Но он сам хорош: в глубине души Питер давно догадывался, что стоит за его кошмарами, но легче было об этом не думать. Он убийца. Монстр. И самое страшное — он об этом ничего не помнил. Варгульф блокировал воспоминания, и Питер не мог в полной мере прочувствовать всю горечь.       Он всмотрелся в вечерний лес впереди: любое из этих деревьев могло быть свидетелем его преступлений, но сейчас это были просто деревья, в серых стволах которых гулял ветер. Питеру казалось он должен убиваться, должен просить прощения у своих жертв, а всё, что он сейчас чувствовал — сожаление. Этого было недостаточно. Его собственная бесчувственность терзала и не давала покоя. Он был бы рад спрятаться от этого в шкуре волка, но до полнолуния было ещё далеко, а снова нарушать правила значит вновь проливать кровь. Замкнутый круг.       — Уроборос, — прошептал Питер и замер на месте.       Это слово вылетело у него бессознательно, вместе с тем, как в голове возник образ свернувшегося в кольцо змея, кусающего себя за хвост. Всего лишь рисунок, но образ на столько яркий, что он сразу понял — это очередное бессмысленное воспоминание вырвалось наружу.       Он зацепился за него, но новой вспышки не последовало. Что это было? И что «уроборос» значил для Питера?       Он и не понял, как спустя какое-то время вновь оказался у дома. Ноги сами привели его обратно, хотя он пока не думал о возвращении. Уже совсем стемнело, и вокруг коттеджа зажглось мягкое освещение. Почти во всех окнах горел свет, напоминая о тепле и жизни внутри. Питер замер на полпути, его мысли окутала неопределенность: что его ждёт, когда он зайдёт в дом? Он не хотел ни с кем разговаривать и обсуждать случившееся, но знал наверняка, что его там ждали и возможно даже волновались.       Набравшись решимости, он всё же пошагал к входной двери, и не успел коснуться ручки, как дверь распахнулась. Роман явно не ожидал этой встречи. Он был одет в пальто, и его взгляд не предвещал ничего хорошего. Лишь мельком взглянув на Питера, он перешагнул порог и молча направился к припаркованному автомобилю.       — Куда ты? — зачем-то поинтересовался Питер, следуя за ним.       — Шарлин связалась со мной, — бросил Роман, обходя машину, чтобы добраться до водительской двери.       — Как? Когда? — недоумевал новостям Руманчек.       — Говард сказал, что записку принёс курьер десять минут назад. Она назначила встречу на заводе.       Роман забрался в «Мазератти», а Питер открыл пассажирскую дверь.       — Что ты делаешь? — возмутился Годфри, когда он забрался в салон.       — Я еду с тобой.       — Нет, не едешь! — желваки на скулах Романа заиграли.       — Лучше тебе просто заткнуться и завести эту тачку.       Мгновение они сверлили друг друга упорными взглядами, но в итоге Роман сдался. Захлопнув свою дверь, он завёл мотор. На дорогу со двора они выезжали молча.       — Я скажу это один раз, — нарушил тишину тихий, но уверенный голос Романа. — Понятия не имею что нас там ждёт, и если ты обратишься…       — Не обращусь. Я это контролирую, — заверил Питер. — После полнолуния стало легче. Я же не обратился на фабрике, когда мы вызволяли тебя. Кажется, варгульф повержен.       Роман вскинул на него недоверчивый взгляд.       — Будь другом: если все же обратишься, — произнёс он, возвращаясь к дороге. — лучше убей меня, не хочу потом иметь дело с твоей матерью.       Питер какое-то время сопротивлялся, но улыбка всё же озарила его лицо. Роман улыбнулся в ответ.       — По рукам.