Карфаген

Тео, вымотанный после ночи, спит, а сидящий на постели Раптор, который давно оделся и должен уже выходить, не может заставить себя перестать любоваться омегой. Раптор и при желании не вспомнит, сколько раз он просыпался в постели не в одиночестве, но точно знает, что чувства, которые он испытывает именно с этим омегой, не имели аналогов в прошлом. Интерес к Тео растет по часам, и альфа постоянно ловит себя на мысли, что, даже не находясь рядом с ним, думает о нем. Это непривычно для Раптора, ведь все его мысли всегда были посвящены боям и заданию, и даже самые красивые омеги на земле не могли их вытеснить. У всех первородных свое предназначение, которое никогда не отходит на второй план, но Раптор чувствует, что делит мысли о задании с омегой, с которым теперь хочется не только спать. Каан создан для уничтожения, и его основная миссия — сеять зло. Что бы ни случилось, Каан от нее не отходит. Раптор создан для войн, для защиты и нападения, и именно этим он жил столько веков, даже не позволяя себе думать о том, что может быть по-другому. Тео пока не сидит на троне в его голове, но отрицать то, что он уже стоит рядом с ним, тоже нельзя. Раптора бы эти мысли напугали, ведь первородные, как и люди, не любят неизведанное, особенно если оно касается образа их мыслей. Но альфа не боится, напротив, ему нравится думать о том, что, приехав в Харон, он снова увидит смешно морщащего во сне нос омегу, сможет слушать его хриплый голос, а если повезет, даже вызовет у него улыбку. Тео превратился в своего рода отраду для мужчины, и Раптор дает себе клятву, что он его никогда не отпустит. Мужчину отвлекает короткий стук в дверь, и он, подойдя к ней, забирает у охранника телефон, который заказал для Тео. Раптор кладет коробочку на тумбу рядом с кроватью, а сам думает, что бы ему подарить человеку, который вызывает в нем такие неоднозначные чувства. Что вообще в этом мире способно быть достойным красоты омеги, перед которым и солнце смущается. Раптор обязательно подумает, какой подарок выбрать первым для своего супруга, а пока, оставив на лбу парня легкий поцелуй, идет на выход. Он выходит на террасу, на которой стоит Каан, и, подойдя к другу, тоже смотрит на серый Бугатти внизу. — Тебе одного было мало? — спрашивает его Раптор. — Мне бы машину заказать, а то моего красавца взорвали. — Я заказал его пару недель назад, уже доставили, — усмехается Каан. — А у меня ведь был единственный в своем роде. Удивительно, чего только нельзя сделать за деньги. — Так зачем тебе еще один? — не понимает Раптор. — Это подарок моему омеге. Ему понравился мой, я заказал для него такой же. — Черт, мне что, теперь своему самолет дарить? — озадаченно спрашивает Раптор. — Хочешь соревноваться? — выгибает бровь Каан. — Все равно проиграешь. — Вызов принят, — ухмыляется Раптор. — Мне бы еще с подарком для Ареса разобраться, он попросил здание Ллойда. Когда я сказал нашему управляющему недвижимостью, что мне оно нужно, тот чуть не поседел, — улыбается Каан. — Запросы Ареса способны переплюнуть запросы моего самого капризного любовника, а их было немало. — На то он и Арес, он убежден, что ему можно все, — кивает Раптор. — Ладно, удачи тебе с твоими принцессами, а я пошел. Амон звонил, говорит, нападение взяли на себя Белтейн.

***

Тео просыпается с отличным настроением. Он долго не вылезает из постели, продолжая думать о прошлой ночи, и чувствует, как сгорает от нетерпения ее повторить. Когда он все-таки выбирается из нее, он замечает коробку с телефоном на тумбе и, включив его, находит один единственный контакт, вбитый под именем Раптор. После душа омега проходит к большому зеркалу в спальне и, сбросив на ковер полотенце, впервые за долго время опускает глаза ниже лица. Тео не любит смотреть на себя голого из-за шрамов и обычно торопится одеться, но этой ночью Раптор целовал их и оставлял поверх них свои следы, и омега должен увидеть их, пока они не потускнели. Он подходит ближе к зеркалу, внимательно рассматривает шею, невесомо касается пальцами всех засосов, опускается к груди. Его тело — карта ласк альфы, и это первое утро, когда Тео оно нравится. Завтракает омега у себя на балконе и все время ищет глазами Гидеона. Тео распирает от радости, очень хочется с кем-то поделиться, и если бы взбалмошный омега ворвался к нему, он бы с удовольствием рассказал ему, как впервые в жизни почувствовал себя на седьмом небе. Поняв, что Ги сам не придет, Тео решает отправиться на его поиски. Он сразу выходит на главный двор, учитывая, что Ги живет в этой части дворца, но не идет к лестницам, а останавливается у двух отличающихся только цветом автомобилей. Кузов автомобилей плавный, с обтекаемыми линиями, словно их отточил ветер, что придает им вид стремительности даже в состоянии покоя. Тео останавливается именно у черного, чей глянцевый цвет поглощает свет, и поглаживает ладонью капот. Уже через минуту омега отходит от бугатти и смотрит на идущего к нему Каана. Тео прекрасно знает, кто к нему направляется, и с трудом давит в себе желание, чтобы не пуститься в бег. — Заблудился? — альфа скользит по нему безразличным взглядом, и Тео это снова удивляет, учитывая, что его внешность не оставляет равнодушным никого. В глазах Каана нет и намека на интерес. — Нет, я искал… — Тео не договаривает, потому что на ступеньки выходит лохматый Гидеон и, громко зевнув, потягивается. На омеге черные, с трудом держащиеся на бедрах свободные джинсы и короткий белый топ, совсем не скрывающий его живот. Ги, заметив Каана и Тео, хмурится, зато взгляд альфы, стоит омеге появиться в поле зрения, моментально меняется. Тео с трудом сдерживая улыбку, следит за мужчиной, чьи глаза словно увидели самое прекрасное, что существует на земле, и он даже не пытается скрывать свой интерес. — У меня в глазах двоится? — спустившись вниз, смотрит на Каана Ги и не перестает зевать из-за бессонной ночи. — Тебе же понравился мой, я и тебе такой заказал, — говорит альфа и, притянув его к себе, обнимает за талию. Ладонь скользит под топ, поглаживает лопатки парня. — Ты шутишь? — широко раскрыв глаза, смотрит на него Ги. — Не шучу, — Каан пытается поцеловать его, но тот отчаянно машет головой. — Но ты же не разрешаешь мне выезжать! — выбирается из его объятий омега. — Разрешаю с охраной, — Каан явно недоволен тем, что его лишили объятий. — Спасибо. Наверное, — растерянно говорит Ги, не отрывая взгляд от серой красотки. — Мне никогда не дарили подарков. — Если тебе нравится — мне достаточно, — протягивает ему ключи Каан. — Нравится. Уезжай, — бурчит Ги, которого смущает присутствие Тео. — Целовать не будешь? — хмурится Каан. — Нет, — скрещивает руки на груди омега. — Ночью возьму больше, — усмехается альфа и садится за руль. — Это что было? — стоит черному бугатти покинуть двор, идет к Ги Тео. — Что именно? — поглаживает дверцу новой красотки Ги. — Вы как парочка, — смеется Тео. — Ничего подобного, — щетинится Ги, который в глубине души жалеет, что не поцеловал Каана. Он ведь этого ждал, а омега и сам хотел, но как всегда уперся. — Подарок же шикарный, — снова любуется автомобилем Тео. — Может, покатаемся? — Я не знаю этот город, — удивлен его предложением Ги. — Я знаю, — загорается Тео. — Нам обоим разрешают выходить с охраной, давай проверим красотку. — А давай! — подхватывает его инициативу Ги и открывает дверцу автомобиля. — La Voiture Noire, — пытается имитировать французский акцент парень и под смех друга заводит автомобиль. Омеги не могут скрыть восторга, услышав урчание двигателя, напоминающее мощный рык хищника. Стоит Гидеону нажать на педаль газа, и это урчание превращается в рев, который разносится по окрестностям, заполняя двор громким и насыщенным звуком. Охрана, поняв, что омеги выезжают, направляется к джипу и спустя пару минут догоняет бугатти на выезде на трассу. Далеко омеги не уезжают, они делают пару кругов на трассе у леса и, попросив охрану купить им по фраппучино, долго сидят потом в машине у дороги. — Так, говоришь, было хорошо? — дослушав рассказ Тео о ночи, спрашивает Ги. — Очень, — вздыхает напившийся вкусного кофе омега. — Влюбишься, а он тебя съест, — качает головой Гидеон. — Тебя не съели же, — дуется Тео. — Я думаю, он меня маринует, — хохочет Гидеон. Ги, приехав в Харон, сразу поднимается к себе, а Тео идет проверить новые кусты роз, которые он посадил с Элиссой. Закончив в саду, он идет на главный двор, узнать, нет ли вестей от Раптора, и замечает красивого альфу в военной форме, стоящего у Ламборгини его мужа. — Привет, — здоровается с ним омега. — Это же машина Раптора, он внутри? — кивает на дворец. — Нет, — с интересом смотрит на него парень. — Раз машину пригнали, я думаю, он в лагере и уже на своем новом звере. — Понятно, — прикусывает губу расстроившийся омега. — Я Джулиан, — протягивает ему руку парень. — Я работаю на вашего мужа. Вы же Тео? — Как ты понял? — усмехается омега. — Я слышал, что вы очень красивый, так и понял, — смущается альфа. — Ты же человек, Джулиан? — внимательно смотрит на него Тео. — И на вид тебе лет двадцать, а ты уже солдат. Не тяжело работать на моего мужа? — Я люблю работать на него, и вообще, я безмерно уважаю вашего супруга, хочу быть, как он, — честно говорит парень, вызывая в Тео умиление. — Уверен, ты уже хорош, раз Раптор зовет тебя своим солдатом. — Был хорош, — поникшим голосом говорит Джулиан. — Я оплошал и разочаровал его. — Понимаю, он может быть тем еще букой, сам его порой побаиваюсь, — смеется Тео, вызывая улыбку у парня, которая быстро сходит с лица Джулиана, стоит ему заметить вышедшего на балкон Гидеона. Тео больше ничего не спрашивает, прощается с альфой и уходит к себе.

***

Под вечер Тео становится тоскливо. Он не знает, куда себя деть, чем заняться, и продолжает смотреть на дверь в ожидании, что Раптор уже вернется. Ги опять ушел в библиотеку, он толком не объясняет парню, чем там занимается, а Тео совсем не настроен на чтение. Тео знает, что Раптор не виноват, что омега воспылал чувствами к нему и хочет его постоянно видеть, но все равно мысленно ругает мужчину, который весь день пропадает на работе. С сумерками Тео слышит со двора голос Раптора, и, забыв про цветы, за которыми ухаживал, бежит к мужчине. Омега не подходит ближе, потому что альфа, стоя у машины, продолжает разговаривать по телефону. Наконец-то он убирает его и, подойдя к парню, оставляет короткий поцелуй на его губах. — Слышал, ты сегодня катался, — отстранившись, говорит мужчина. — С Гидеоном, — кивает Тео. — Покатаешься со мной? — С радостью, только жакет возьму, — Тео, который не ожидал приглашения выйти за пределы дворца, бежит к себе. Спустя минут десять он спускается вниз и, собираясь сесть в автомобиль, замечает огромный букет белых роз на сиденье. — Это мне? — восторженно спрашивает омега. — Тебе, — кивает Раптор и, подняв цветы, передает подошедшему охраннику. — Сколько там роз? — смотрит вслед удаляющемуся букету Тео. — Он его еле тащит! — Много, — дождавшись, чтобы он сел, опускает дверцу Раптор. — Это тоже тебе, — протягивает ему коробочку устроившийся рядом Раптор. — А еще, Ариса не отдавала твои вещи на благотворительность, а выставила их на онлайн аукционе. Я все выкупил. Привезут завтра. То, что купили — выкупил тоже, ничего пока не забрали. — Зачем? — ошарашено спрашивает парень. — Зачем ты сделал это? — Ты же расстроился, что потерял их, а мне не нравится, когда ты расстраиваешься, — как ни в чем ни бывало объявляет Раптор, и Тео приходится уткнуться взглядом в свои руки, чтобы совладать с эмоциями. Тео делали самые разные подарки, ухаживали, как за принцем, но то, что делает этот первородный, в голове не укладывается. Его забота, казалось бы, слишком проста, но при этом она с легкостью затмевает все, что было до. — Что в коробочке? — все же тянется за ней парень. — Я заметил по твоим вещам, что ты любишь антиквариат и украшения с историей. Надеюсь, я не ошибся. Открывай. Тео поднимает крышечку и, разинув рот, смотрит на потрясающей красоты брошь, украшенную изумрудами и бриллиантами. Центральным элементом броши является большой, глубокого зеленого цвета изумруд, окруженный кругом из бриллиантов. — Это же… это очень дорого, — поднимает глаза на мужчину омега. — Это всего лишь камни, — хмыкает Раптор. — Но у броши дорогая история. Это брошь княгини Романовой, известная как «Владимирская изумрудная брошь». Ее купил на частном аукционе здесь один бизнесмен, а я выкупил ее для тебя, — рассказывает мужчина. — Мне кажется, тебе нравится, и это хорошо, потому что брошь всего лишь первый подарок, — усмехается, заметив, с каким интересом парень рассматривает брошь, но касаться ее словно боится. — Спасибо, я правда не могу найти слов, — честно говорит Тео. — Но не думай, что меня можно купить подарками. Все мужчины меня всегда баловали. — Не сравнивай меня ни с кем, — выезжает со двора Раптор. — Не сравниваю, — бурчит Тео, закрыв коробочку. — Но буду рад, если, когда ты задерживаешься, ты будешь мне об этом сообщать. — Зачем? Я же все равно приду. — Затем, что я скучаю, — тихо говорит омега. — Хорошо, — притянув его к себе, целует в висок явно довольный его ответом альфа. — Куда едем? — чтобы сбросить смущение, спрашивает Тео. — Поужинаем на Темзе. Точнее, в ресторане, который на тридцать первом этаже небоскреба Shard, там не только вкусно, но еще открывается панорамный вид на Темзу и Лондон. Тебе понравится. — Я, кстати, познакомился с очаровательным альфой, — говорит омега, а Раптор сразу мрачнеет. — Расслабься, он твой солдат, и вообще напоминает мне ребенка. Джулиан зовут. — Джулиан, — сразу разглаживаются морщины на лбу мужчины. — Он не просто солдат, он мой лучший солдат, — с гордостью говорит альфа. — Этот паренек мне важен, он фактически мне как сын, учитывая, что его становление происходило у меня на глазах. — И не скажешь, ведь, по его мнению, он у тебя в немилости. — Он слишком рассеянный в последнее время, но усердно старается, чтобы исправиться, а я это люблю, — говорит Раптор. — Порой нужно поднажать, чтобы они выкладывались на всю мощность. Я знаю потенциал Джулиана и не сомневаюсь в нем. — Получается, что он и мой сын тоже, раз мы женаты, — усмехается Тео. — Я и не против, приятный парень. — Хватит болтать о других альфах, когда я везу тебя на свидание, — шутливо ворчит Раптор. — Хорошо, — радуется чудесному вечеру Тео, но сам же свою радость омрачает: — Нет новостей об убийце Джона? Не хмурься, не ревнуй, я хочу справедливости. — Нет, но следствие заново открыли, я настоял. — Если убийцу найдут, у тебя не будет явного повода держать меня у себя, — Тео сам не думал, что озвучил свои мысли. — Разве он мне нужен? — усмехается Раптор. — Ты и пугаешь меня, и радуешь. — Пугать я тебя не хочу, но отпускать тоже. Ужин проходит замечательно. Тео, который еще в машине нацепил на жакет брошь, светится от счастья. Они попивают прекрасное вино, любуются вечерним Лондоном, и Тео кажется, что они — самая настоящая пара, не только на бумагах. — Никогда бы не подумал, что Раптор романтик, — немножко захмелев, улыбается омега. — Это так называется? — Романтик с замашками собственника, — поглаживает свой бокал Тео. — Сидим вдвоем в огромном и пустом ресторане. — Зато все мое внимание на тебе, и я не считаю тех, кому хочу оторвать голову, — усмехается альфа. — Мне многое нравится в современном мире, но есть и то, что я не могу принять. Раньше смотреть на чужую пару нельзя было под страхом смерти, а сейчас люди обнаглели. — Раньше существовало рабство, так что ностальгию по чудовищному прошлому испытывать не совсем верно, — серьезно говорит парень. — Не буду разбивать твои розовые очки и портить настроение, — подливает ему вина Раптор. — Лучше расскажи мне о прошлом как свидетель, — воодушевляется Тео. — Ты же давно живешь, и вот мне интересно, какие исторические события ты видел лично. — Боюсь, одного вечера для этого будет мало. — Ладно, тогда я подумаю, что спросить, — задумывается Тео, вспоминая впечатлявшие его моменты из истории. — О, есть один! — восклицает омега. — Правда, что португальский король Педру был похоронен напротив своей фаворитки, чтобы и после смерти быть рядом с ней? Я немножко романтик, и когда наткнулся на эту историю, она меня взбудоражила. Ты знал Педру? — Я скажу больше, — вспоминает Раптор, — Педру I приказал вынуть из могилы тело Инес, которая и была его фавориткой, облечь его в королевские одеяния, надеть корону, посадить на трон и оказывать королевские почести, присягая на верность посредством целования руки ее трупа. — Ужас, — чуть не давится вином Тео. — Разве? — ухмыляется Раптор. — Ты живешь в современном мире, но все еще фанатеешь по варварским обычаям! — искренне возмущен Тео. — Я бы поступил так же, — пожимает плечами альфа, а по омеге расползается холодный пот. — Ты ведь любил? Я слышал про это, — осторожно спрашивает парень. — Возможно. — Расскажи про нее. — Про него, и ворошить прошлое не хочу, — поворачивается к окнам и смотрит на город Раптор. — Взамен я отвечу на любой твой вопрос, — не отступает Тео. — Ги сказал, что именно так они с Кааном узнавали друг друга. Задавали друг другу по одному вопросу. — Этот человечишка очень много говорит, Каан его балует, — качает головой Раптор. — Расскажи. — Его звали Эйнджел, и он был прекрасен, как ангел, — возвращается мысленно в прошлое Раптор. — Он был вампиром. Я собирался сделать ему предложение, но его убили. Все. — Ты поступил так же с его убийцами? — Тео уже шагнул в омут, значит, нырнет с головой. — Убийцей. И нет, я его не нашел, — лицо Раптора застывает, будто бы покрыто ледяной коркой. — Почему его убили? — Не скажу точно, но, судя по его разговорам, от зависти, — сжимает челюсть альфа. — У него был сводный брат, который был человеком. Я его практически не видел, потому что парень был болен. Он вырезал всю семью, сжег дом и пропал. — Тебе, получается, и хоронить было нечего? — если бы Раптор смотрел на Тео, он бы заметил его испуганный взгляд. — Моего омегу я нашел в саду. Он убил его там. — Призрак, что ли? Как он мог пропасть? — Мальчишка был ребенком и либо подох в канаве, учитывая его проблемы с головой, либо же наоборот — он слишком умный и хорошо прячется. Если второе, то, значит, рано или поздно я его найду, — с пугающей твердостью говорит альфа. — Это же было давно, ты не думал отпустить? — нервно раздирает пальцы под столом Тео. — Это мое недоделанное дело, а я люблю все доводить до конца. Больше они к этой теме не возвращаются и остаток ужина проводят за рассказами Раптора про мировые войны. Вернувшись домой, они вместе принимают душ, а потом, уже лежа в постели после секс марафона в ванной, Тео снова думает о его словах про бывшего. И никто ведь не спросит, почему убил. Никто никогда не спрашивает у него причины, все только обвиняют или ставят его перед фактом. Когда Раптор узнает, кто именно спит с ним, он даже слушать его не станет, Тео не сомневается, и от мысли, что этот момент может наступить в любой день, слеза разбивается о руку обнимающего его альфы. — В чем дело? — напрягается альфа и, подняв его лицо, всматривается в мокрые глаза. — Ничего, — зарывается лицом в его грудь Тео. — Тебя что-то расстроило? — Нет, — мычит Тео, а сам думает, может, рассказать правду, снять с cебя этот груз и перестать дрожать перед каждым приходом альфы, думая, что он все знает. Омега быстро передумывает, ведь даже если их счастье хрупкое, сейчас он им живет, если правда раскроется — все однозначно закончится. Тео устал прощаться с теми, кого любит, и пусть он нашел сердце в самом холодном существе на земле, добровольно от него отказываться он не готов. — Спасибо за чудесный вечер, — бурчит парень, крепче обнимая мужчину. — Он всего лишь первый, — поглаживает его по волосам Раптор. — Только с подарками все туго, я не романтик, и я замучился с этой брошью, поэтому мне легче деньги давать. — Я люблю деньги, — поднимает голову Тео. — Считаю, это лучший подарок. — А я люблю твою честность, — улыбается альфа. — Спасибо, что облегчаешь мои страдания. Утром ты получишь безлимитную карточку и покупай, что вздумается. Просто потом показывай мне подарки, которые я дарю, чтобы я восхищался своим вкусом. — Хорошо, — смеется Тео. — Посмотрим, когда ты заберешь у меня карту, я ведь люблю жить красиво. — Никогда не заберу, тебе можно все, потому что ты даришь мне взамен куда больше, — целует его в макушку. — Тогда у нас отличный обмен, — приподнявшись, садится на него омега. Утром Раптор нехотя уходит, оставив на кровати омегу, от губ которого невозможно оторваться. Тео поворачивается на другой бок, поглаживает бедро, на котором горит след от чужой ладони, ведь альфа взял его буквально перед выходом, и предается мечтам о следующем свидании. Раптор садится в автомобиль, включает телефон и сразу набирает Калума, которому поручено выяснить все про прошлое Тео. Раптору это важно только из-за шрамов, которые не дают ему покоя и каждую ночь напоминают о том, что он должен защитить своего омегу. Раптор забывает, что благими намерениями вымощена дорога в ад, и его открытие может сделать так, что защищать Тео придется от него самого.

***

— Комар, — шипит Гидеон, заметив стоящего у дверей во дворец Чимина. — Дохляк, — не остается в долгу омега. — Если вы вцепитесь, я нажму сигнализацию, — в этот раз Тео медлить не будет. Тео показывал Гидеону цветы, которыми занимается вместе с Элиссой, и они только собирались пройти во дворец, чтобы выпить кофе, как заметили красноволосого вампира. — Расслабьтесь, я к своему заехал, хотя и с вами не прочь замутить, — скрещивает руки на груди Чимин. — У тебя недотрах? — кривит рот Гидеон. — Думаешь, твой умеет лучше, чем я? — скалится Чимин. — Уверен. — Давай уединимся, я не скрываю, что тащусь по тебе, — делает к нему шаг Чимин, которого откровенно забавляет злить этого котообразного. — Я могу выдернуть твой язык и задушить тебя им же, — испепеляет его взглядом Гидеон. — Один поцелуй, и ты поймешь, о чем я, — не сдается Чимин. — Я с омегами не сосусь. — На меня не смотри, — бурчит Тео, поймав взгляд Чимина. — Боишься, что понравится? — снова возвращает внимание Гидеону Чимин. — Меня на слабо не взять. — Его лучше не трогать, — вздыхает Тео. — А тебя можно? — Если жизнь дорога, то нет, — улыбается ему Тео. — Ты правда мне нравишься, — обращается к Ги Чимин, — ты отлично дерешься и при этом выглядишь, как кукла. Я бы поборолся с тобой в постели. — Без меня не начинайте! — подлетает к омегам подслушавший последние слова Арес и довольно потирает ладони. — С тобой и не хотим, — смеряет его холодным взглядом Ги. — И не надо, я по альфам, — пожимает плечами Арес. — Сам в шоке. Недавно узнал. Пригласите меня на ваши омежьи посиделки, принесу лучшее вино, посплетничаем, все расскажу. С вашими альфами мне правда скучно, их ничего, кроме войнушек, не интересует. — Ты вообще первородный или клоун? — выгибает бровь Гидеон, который сколько бы ни старался, но так и не может понять Ареса. — Ни то, ни другое, малыш, — ухмыляется Арес. — Ну пососитесь, я потом в красках вашим это опишу и посмотрю, как у них дым из ушей пойдет, — мечтательно вздыхает. — Сумасшедший, — улыбается ему Чимин. — Может, я и сумасшедший, а вы слабаки! — скрещивает руки на груди Арес. — Омеги — оплот цивилизации, свободные, сильные, а вы свой род позорите. Вы не должны подчиняться альфам или бояться их! Трахайте, кого хотите, я прикрою. — Есть такое понятие как хранить верность, — тихо встревает Тео. — Этому машине-убийце? — смеряет его взглядом Арес. — Знаешь, скольких он перетрахал за эти века? Уж я-то знаю. — Не хочу слушать, — пятится назад Тео. — А ты послушай, — двигается на него альфа. — Самые громкие оргии организовывал твой муж! Эх, были же ночки, как мы отрывались, — предается воспоминаниям. — А твой вообще во времена своего имперского величия держал гаремы, которые вызывали зависть у всех остальных! — обращается к Гидеону. — А твой с собой в походы отдельно обслуживающих его красавиц таскал, — смотрит на Чимина. — Это было в прошлом, — пытается защитить Каана в своих глазах Ги. — Да ладно? — хмыкает Арес. — А где они сейчас? Откуда вы знаете, где они шатаются, накормив вас легендами о работе? Думаете, одни вы способны удовлетворить первородного? — Я понял, что он делает, — смотрит на омег Ги. — Он провоцирует. Хитрый змей. — Я говорю: забейте на них и развлекайтесь, — острый слух первородного ловит движение снаружи. — Или ты слабак, не твоя лига? — обращается к Чимину. — Да он только хорохорится как петух, знает же, что двинется, я его без головы… — Ги не договаривает, как Чимин, толкнув его спиной к стене, впивается в его губы. В следующую же секунду он уже, согнувшись, хватается за живот, на который приземлился кулак Гидеона. — Умничка. Все четверо оборачиваются на стоящего в проходе Каана, чей взгляд не сулит ничего хорошего Чимину. — Он мой друг, — сразу же прячет Чимина за спиной Гидеон и старательно не показывает страх нависшему над ними альфе. — Мы просто дурачились, это Чимин, он омега генерала Амона. На Каана, кажется, его слова не действуют, потому что пламя в его взгляде только разгорается, и оно явно не то, которое после испепеляет Ги в костре страсти. — Так, все нормально, — протискивается между ними Арес, забирая внимание Каана. — Это социальный эксперимент, я кое-что проверял и понял, что ваши омеги слабаки, которых ничего, кроме вас, не интересует. — Эй! — легонько бьет его в спину Гидеон. — Значит, твоих рук дело, — уже улыбается Каан. — Снова занимаешься подстрекательством? Арес обожает свою роль Дьявола и наслаждается каждой ее минутой, как истинная звезда, привыкшая быть в центре внимания. Он живет среди людей и не прячется в тени, напротив, он любит устраивать шоу с их участием и наслаждаться их предсказуемостью. Все первородные знают, что Арес искусно плетет интриги и провокации, видя в этом развлечение, и уже давно не реагируют. Его любимая игра — находить слабые места в людях и тонко, незаметно подталкивать их к тому, в чем они сами себе боятся признаться. Аресу нравится, когда люди теряют свои маски, когда их подавленные желания и страхи вырываются наружу. Ему не нужно даже применять насилие, ведь ему достаточно лишь намекнуть — и человек сам выбирает путь, который раньше казался запретным. Жизнь среди людей — нескончаемая вечеринка для Ареса, и даже Каану он не позволит ее испортить. — Я просто скучал в ожидании тебя, — дует губы Арес и цепляет пальцем пуговицу на рубашке мужчины. Гидеон воздухом давится. — Прекращай для своего развлечения устраивать представления, — строго говорит Каан. — Да понял я, что ты альфач-собственник, — закатывает глаза Арес и идет за мужчиной в тронный зал. — Не собираюсь тебя благодарить, — выйдя во двор, выпаливает Гидеону Чимин. — Радуйся, что по животу получил, если бы не я, ты бы без головы остался, — цедит сквозь зубы Гидеон. — Он что, так тобой одержим? — задумывается Чимин. — Он просто не любит делиться, — улыбается Гидеон. — Как и я. — Я усек, ладно, но тебе же понравилось? — играет бровями омега. — Он целуется лучше, — хмыкает Ги и идет к лежащему на капоте бугатти Маммону. Чимин провожает его взглядом и думает, что сегодня ему есть, чем порадовать Риксби. Стоит Чимину покинуть двор Харона, как следом за ним выезжает до этого не мелькавший сегодня во дворце Калеб. Вчера Калеб поймал Кирана, выходящим из кабинета Каана, и снова поделился с ним мыслями о том, что омега не чист. Калеб навел справки про новую пассию Амона, и, учитывая, что практически вся биография Чимина написана с его переезда в Лондон — она кристально чиста. Это и насторожило альфу, ведь все вампиры, проживающие несколько столетий, имеют полную биографию, которая хранится в каждой стране, но то ли омега сам все подчистил, то ли это сделали за него, а, значит, у него сильные покровители, которые явно не клан Азари. Калеб бы, может, и сдался, забросил бы идею рыть дальше, но его неприятно удивила реакция Кирана, который в грубой форме приказал альфе не лезть не в свое дело. Учитывая, как Киран на дух не переносит Амона, Калеб быстро сложил дважды два и понял, что защищает он не интересы генерала. В любом случае, Калеб отступать не будет и докажет двум заносчивым альфам, которые сомневаются в том, что он приносит пользу клану, свою правоту.

***

«Капля его крови — океан вашей»! — Ги влетает в библиотеку, чуть не сшибая с ног собирающегося на выход Харвера. — Стойте, не уходите, — схватив мужчину за руку, тянет его к столу омега. — Я дочитал до середины, и тут карающая рука Света объявила всему живому эту фразу, но о ком речь? Про кого он сказал это и поднял бунт? — Это легенды шумеров, — устало массирует лоб Харвер. — Неужели ты не знаешь, что легенды — это не исторические факты? — Нет уж, в этой книге и фактов достаточно, хотя признаю, многое напоминает сценарий к фильму ужасов, — не согласен с ним Ги. — К примеру, почему он то воин света, то всадник? Что вообще за всадники? — Дитя Смерти — несет смерть, — взгляд Харвера застывает на лежащей на столе книге. — Он восседает на верном друге — вороном коне, и там, где проходится, оставляет после себя горы трупов, накрывает щедрый пир для воронов. Ги кажется, Харвер не просто перерассказывает ему легенды, а описывает то, что видел собственными глазами. — Голодный до власти ей не насыщается, и, даже обладая высшей, в каждой из жизней дорывается до вершины. Он восседает на бледном коне и после себя оставляет смуты, в которых брат грызет горло брату, — продолжает старец, поглаживая бороду. — Одержимый войной ей и зовется, его не трогает плач сирот или родителей, потерявших детей, он идет вперед, не оглядываясь. Есть еще один, но на коня так и не сел, лишь от скуки порой скашивает целые города, коллекционирует души. Они не приходят, как знамение конца. Они и есть конец, который вольны отстрачивать только сами. — Так значит, Левиафан — смерть? — выпаливает Ги. — Хотя логично же, учитывая, что его создали разрушать. А кто остальные? Где они сейчас? — Ты все-таки решил верить в легенды? — усмехается Харвер. — Я уже не знаю, во что мне верить, — честно говорит парень. — Но я твердо знаю, что в этом дворце что-то происходит. Прошу, объясните мне, у него ведь никого нет, он просто оружие, а тут он выходит из воды и рычит про кровь. Почему он угрожает своим? Кого он защищает? — Ты сам трактуешь так, как тебе хочется. — Тогда эта чертова книга ничего не объясняет и вообще бесполезна! — передумав швырять ее, убирает руку Гидеон. — С меня хватит. Голова взрывается уже. — Изучай мир вокруг себя, ищи ответы не на страницах книг, — аккуратно поднимает книгу Харвер. — Задавай ему правильные вопросы, он сам тебе все расскажет. — Что изучать? Как задавать вопросы тому, кто потерял память? — никак не может успокоиться Гидеон. — Его по приказу высшей силы создали из Смерти, он служил им, выполнял их приказы, делал чистку, и тут внезапно он ей же угрожает! Фактически своим создателям. Я перелистываю дальше, а там опять о других созданиях. Что с ним? Кого он пытался защитить? — Я не скажу ничего из того, что нет там, поэтому прости, — качает головой Харвер. — Жил же себе хорошо, по речке катался, но нет, угораздило меня во дворец переехать, — бурча ругательства, идет с книгой к шкафу старец.

***

— Я понимаю, что ты в раздрае, но вместо того, чтобы обижаться или жалеть себя, просто докажи ему, что ты лучший, — Киран опускается на скамью в холле офиса и смотрит на понурого Джулиана. Десять минут назад закончилось совещание, на котором Раптор раздавал указания и проходился по сделанному, а Джулиана на него не позвали. Парня это так сильно коробит, что он продолжает нервно раздирать пальцы и с обидой кусает губы. Он отлично справился с заданием в Кувейте, более того, им удалось минимизировать потери, но Раптор его даже для отчетности не позвал. — Уже стемнело, да и на сегодня все, поэтому возвращайся к себе, отдохни, а утром начни с новыми силами, — пытается подбодрить его Киран. Он не будет судить Раптора за его действия по отношению к парню, но зная, насколько Джулиан ценный кадр, ему совсем не хочется, чтобы он замкнулся в себе или решил, что он правда ни на что не годен. Оба кивают проходящим мимо Асмодею и Амону, и Джулиан тянется к карману за телефоном. — Хотя, я могу тебя подбодрить, и даже твой злой начальник меня не остановит, — внезапно загорается Киран. — Ты же хочешь чувствовать себя полезным, так вот, я поручаю тебе одно из моих заданий. Джулиан сразу поворачивается к нему и готовится внимательно слушать. Он сделает что угодно, лишь бы доказать Раптору, что он все еще на коне. — Мне нужно было встретиться с нашим контактом в ВВС, забрать данные и дать ему новые поручения, сделаешь это за меня? — спрашивает Киран. — Конечно, что угодно, — кивает Джулиан. — Запиши его номер, свяжешься с ним утром и проведешь встречу. Нам нужна будет их поддержка в случае, если угроза примет масштабный вид. Потом сам лично Раптору по встрече отчитаешься, скажешь, мое поручение. — Все сделаю, — не скрывает благодарную улыбку парень, записывая номер и данные их источника. — А у нас с ВВС источники не из высшего звена? Насколько я знаю, наши источники или начальники, или заместители начальников штаба, — нахмурившись, смотрит на него, учитывая, что ему дали контакты обычного офицера. — Понимаю, о чем ты, — усмехается Киран. — Но как показала практика, мелкие крысы работают не менее усердно, да и последнее сотрудничество с начальниками плохо закончилось. Кровь отлынивает от лица Джулиана, но он не может побороть себя и все-таки спрашивает: — Я слышал, что нас предали, и кого-то из них мы казнили, всю семью уничтожили. — Это старое дело, — зевает Киран, — но да, был один, с кем мы долго сотрудничали и кому доверяли, но он нас предал. — Я знаю о чем вы, парни в штабе это обсуждали, — старается звучать ровно Джулиан. — Он продал ваши данные другому клану, и Арес, кажется, провел зачистку. Делал мою работу до меня, — нервно усмехается. — Он продал нас не просто другому клану, он одновременно работал на двоих, но вы любите сплетничать и преувеличивать, никакой зачистки не было, — качает головой Киран. — Его мы убрали в назидание остальным, с кем сотрудничаем. Люди думают, что, занимая высокие должности, им ничто не грозит, ведь кто посмеет посягнуть на командира королевских ВВС. — Так его семью не убили? — растерянно смотрит на него парень. — Нет, зачем нам его семья? — хмурится Киран. — Просто я слышал, там была его дочь или сын, и всех замочил Арес. — Арес? — смеется Киран. — Вечно ему достается, все любят делать из него главное зло. Арес, конечно, не святой, но он детей не убивает. Я не говорю про массовую зачистку на войне и битве — там мы не различаем пол и возраст, но тут я, скорее, поверю, что Раптор спит без Глока под подушкой. Я не помню подробностей дела, но точно знаю, что ребенка Арес не тронул бы. Поменьше сплетничайте и побольше выкладывайтесь. Киран хлопает его по плечу, покидает здание, а Джулиан так и сидит, прилипший к скамье, и не успевает за хаотично скачущими в голове мыслями. Конечно, Киран может ошибаться, но ему очень хочется верить. Джулиан видит, как из лифта выходят Арес и Раптор, и, проследив за ними взглядом, тоже двигается к машине. Одно появление Ареса поднимает смятение на душе парня. Он настолько им одержим, что, даже будучи в Кувейте, ему все время мерещился Арес. Уснув до вылета прямо сидя на скамье в палатке, Джулиан проснулся от того, что ему в нос ударил парфюм Ареса, и он, даже выбежав наружу, искал его глазами. Сомнений быть не может — он влюбился в первородного, и если Киран прав, и Арес совсем не тот, кем ему его представили, то Джулиан дал бы этим чувствам шанс. Сейчас он в этом сильно сомневается. Кто тогда провел зачистку? Почему Асмодей ему солгал? Или это Киран лжет? Джулиану нужно начать расследование с нуля и теперь уже без того, чтобы прислушиваться к кому-либо. Завтра во время встречи с контактом Кирана, он прощупает почву, и, кто знает, может, новый знакомый и ему кое в чем поможет. Сейчас Джулиану нужно срочно напиться. Он и так напряжен после задания, теперь еще его голова загружена новой информацией, и если он насильно не отключит мысли, то не выспится, а, следовательно, завтра опять опозорится перед Раптором. Поэтому вместо того, чтобы завернуть домой, он паркуется перед первым же пабом и, пройдя внутрь, занимает место за свободным столиком в углу. Джулиан, который планирует отсюда не выходить, а выползать, сразу же заказывает себе бутылку виски. Он глушит алкоголь, не чувствуя вкуса, все ждет, когда мысли утихнут, и, практически опустошив бутылку, кладет голову на стол. Никто альфу не беспокоит, и он, уставившись стеклянным взглядом в стену, видит перед глазами только одно лицо. Он не помнит, когда, в какой момент он перестал мечтать разбить это наглое красивое лицо и стал им любоваться, но определенно это случилось не вчера. Сперва Джулиан к нему испытывал только ненависть, потом ее сменило раздражение, ведь Арес сам щедро подкидывал дрова в костер злости парня тем, как провоцировал его и вился вокруг его матери. Сейчас он просто хочет его видеть, любоваться его слишком совершенными для обычного человека чертами и слушать его голос, пусть даже Арес снова начнет его задирать. Джулиан вываливается наружу только после того, как официантка предупреждает, что они закрываются. Он доходит до джипа на еле удерживающих его ногах и, уронив ключи, сразу же забывает об этом и продолжает дергать на себя дверцу автомобиля. Осознание, что автомобиль заблокирован, и без ключей двери не открыть, приходит к парню спустя минут пять, он хлопает себя по лбу и, пошатнувшись на месте, пытается найти их на земле. Джулиана подташнивает из-за того, что он долго смотрит вниз, и парень, вывернув свой желудок прямо на траву, уже шарит по ней руками. Спустя пару минут он видит дорогие ботинки перед глазами, поднимает голову и, промычав «опять ты», возвращается к поиску ключей. На этом память о прошлой ночи обрывается. Джулиан просыпается из-за подкатившей к горлу тошноты и, подорвавшись с кровати, замирает и не знает, куда бежать. Это не его квартира, не его спальня. — Налево, — слышит парень из-за спины и, прижимая ладонь к губам, срывается в указанном направлении. Прочистив желудок, он опирается ладонями о края раковины и смотрит на свое бледное лицо и выступившую на лбу испарину. Он долго умывается холодной водой и только потом осознает, что он в одних боксерах. И голос, который он слышал, принадлежит Аресу. Джулин возвращается в спальню, первым делом бросается к валяющимся в кресле брюкам и, натянув их на себя, оборачивается к читающему газету прямо в кровати Аресу. — Какого черта я тут делаю? Где я вообще? — с нотками истерики в голосе спрашивает его парень. — Выпей то, что в стакане сперва, не хочу, чтобы ты опять меня облевал, — как ни в чем ни бывало переворачивает страницу Арес и поправляет водруженные на нос очки. — Почему ты здесь? — Пей! — убирает газету Арес, и Джулиан все же идет к тумбе. Спустя минуту он опускает на тумбу пустой стакан и тянется за футболкой. — Объясни мне, что я тут делаю? — закончив одеваться, поворачивается к Аресу Джулиан и даже не пытается прикрыть веки, когда тот абсолютно голый выбирается из-под одеяла. — У тебя одежды нет? — В своем доме я хожу голым, — открывает шторы первородный, ничуть не смущаясь наготы, и заставляет парня жмурится из-за залившего комнату солнечного света. — Может, ты все же оденешься? — все же отворачивается Джулиан. — Может, ты не будешь пить, если не умеешь? — прислушивается к нему Арес и тоже тянется за одеждой. — Ты забрал меня из паба? Я ничего не помню, только помню, что ключи упали, — массирует лоб Джулиан. — Мне позвонила барменша, сказала, что ты бухой в стельку и вышел на парковку, — рассказывает Арес, закончив одеваться. — Как я мог не приехать? Я же не мог позволить тебе разбиться. — Почему тебе звонила барменша? — не понимает Джулиан. — Потому что когда ты вошел туда, я попросил ее позвонить. — Ты следил за мной? — Да. — Психопат, — качает головой Джулиан. — Почему ты не отвез меня домой? — И что бы я сказал твоей матери? Забирай тушу своего сыночка-неудачника, который настолько сломлен тем, что злой папочка его игнорит, что нажрался в стельку? — хмыкает Арес. — Адрес твоей квартиры я не знаю, — лжет. — Ты не знаешь, почему я пил, — чувствует стыд после его слов парень. — Подозреваю. — Ты же не… — внезапно озаряет Джулиана, и он с паникой смотрит на разворошенную постель. — О, поверь, ты все так же желанен, но ночью у меня было одно желание — утопить тебя в ванне, что я почти и исполнил, — ухмыляется Арес. — Не понял. — Ты чуть свой желудок не выблевал, всю тачку мне испоганил, мою рубашку от Атоллини заблевал! — возмущается Арес. — Как думаешь, у меня бы встал? И потом, если бы я тебя трахнул, ты бы запомнил, это не может быть забыто, — скалится. — Придурок, — зашнуровывает ботинки Джулиан. — Подожди, ты меня купал? — снова паника берет вверх. — О да, намылил как надо, — цокает языком Арес. — И… — Везде, — кивает Арес. — Зато ты пахнешь теперь, как булочка. Могу и трахнуть, — обводит языком клыки. — Блять. — Тебе не помешало бы пить воды побольше, обезвоживание — зло, смотри на мою кожу, я ведь прекрасен, — подходит к зеркалу Арес. — Пошел ты, — забрав куртку, идет к двери Джулиан. — Оставайся, придешь в себя, я тебя снова искупаю, но уже и сам искупаюсь. Тебе ведь понравилось то, что ты видел в душевой? — преграждает ему путь Арес. — Секса мне хватает, поверь, — цедит сквозь зубы Джулиан. — Что-то я не заметил. — Заметишь, обещаю. — Эй, не буди во мне злого Ареса, — мрачнеет первородный. — Он воообще спит? — одаривает его кривой улыбкой Джулиан. — У меня работа, надо успеть переодеться. Джулиану чертовски стыдно за произошедшее ночью. Собираясь напиться, он планировал проснуться в своей постели в обнимку с ведром и даже не подозревал, что постель будет Ареса. Джулиан умеет пить, и это не первый раз, когда он глушил вискарь в одиночестве, и только сейчас он вспоминает, что забыл главное правило из-за постоянных мыслей о первородном, и мало того, что не заказал себе поесть, ел только вчера утром. Весь день проходит как в тумане, и лучше Джулиану становится только ближе к вечеру. Раптор его снова не вызвал и сам в лагере не появился. Джулиан даже рад этому, учитывая, что был не в форме. Приехав к себе, он принимает душ, планирует, что сразу же нырнет в постель и выспится, но, получив сообщение от Раджеша, бьет себе по лбу. Он совсем забыл, что сегодня обещал прийти на день рождения, и самое ужасное, что магазины почти все закрыты, доставку не заказать, а у него и подарка нет. В надежде, что мама не забыла и купила подарок девушке, он набирает ее и, узнав, что она все сделала, облегченно выдыхает. Джулиан второпях переодевается в джинсы и футболку и, прихватив ключи, мчится сперва к маме за подарком, потом отправляется в клуб. Джулиан, которого даже в пути неумолимо клонило в сон, стоит переступить порог клуба, как заряжается всеобщей атмосферой веселья. На алкоголь он и смотреть не хочет, поэтому растягивает на весь вечер один коктейль и вливается в компанию друзей Раджеша. От танцев парень отказывается, зато с удовольствием общается с остальными гостями и радуется, что коллег здесь почти нет, и можно чувствовать себя не солдатом, а обычным человеком. Ближе к полуночи Джулиан уже сидит на диване в лаундже и кивает на предложение омеги, с которым он успел пару раз поцеловаться, продолжить общение наверху, в комнатке. Раджеш подмигивает другу, подбадривает его, а Джулиан и не думает отказываться. В конце концов, он не помнит, когда в последний раз у него был секс, и, может, это тоже влияет на то, что он стал одержимым первородным, чье тело снится ему в мокрых снах. В любом случае, ему ничего не мешает расслабиться в этой веренице тяжелых дней и получить удовольствие. Он ведет парня за собой в комнатку и, закрыв за ними дверь, сам его раздевает. Первый заход выходит торопливым, они вгрызаются друг в друга как голодные звери, заставляя кровать под ними жалобно скрипеть, и пока омега продолжает скакать на нем, Джулиан тянется за телефоном на тумбе и заказывает им вина и фруктов. Было бы неплохо поухаживать за слишком активным парнем, который явно решил затрахать его до смерти. Джулиан, в чем мать родила, идет к двери забрать свой заказ, но когда распахивает ее, то на него смотрит Арес, взгляд которого красноречивее слов. Арес, отодвинув шокированного парня, проходит внутрь, игнорирует прижимающего к себе одежду омегу и с притворным интересом рассматривает комнатку. — Не так я думал все будет, но ладно, — хмыкает первородный. — Это мое, — обратившись к омеге, кивает он на так и застывшего у двери Джулиана. Потом альфа подходит к кровати и, подхватив омегу под локоть, выставляет его за дверь. Следом он швыряет его одежду и, не дав Джулиану даже дернуться за ним, запирает дверь изнутри. — Ты совсем охренел! — наконец-то Джулиан возвращает себе способность разговаривать. — Умолкни, — отталкивает его Арес и, переступив через валяющиеся на полу ботинки, садится на кровать. — Правило номер один — тебя никто не трахает, — размеренно продолжает первородный. — Правило номер два — ты никого не трахаешь, — выдергивает из брюк ремень альфа и, намотав на ладонь, подзывает парня. — Ты нарушил одно из двух, а теперь иди ко мне, ложись и прими наказание. — Ты думаешь, я это сделаю? — истерично смеется все еще не успевающий за своими мыслями Джулиан. — Я думаю, ты ляжешь на мои бедра и сделаешь это добровольно, — глаза мужчины теперь красные. — И я, думаю, что был достаточно терпеливым и заслуживаю уважение. — Я не мальчишка, которого ты можешь наказать за плохое поведение, и вообще, я ухожу, — поднимает с пола джинсы Джулиан. — Потому что ты этого хочешь или лишь бы доказать мне что-то? — поправляет свои кожаные перчатки Арес. — Потому что ты не можешь меня остановить, — хмыкает Джулиан, запутавшись в штанине, но кое-как их натягивает. — Тебе нравится грубо? — в мгновение ока подорвавшись с места, впечатывает его в стену Арес, пальцы скользят к горлу. — Нравится, когда я жесткий? Хочешь увидеть мое истинное лицо? Только учти, грешники, увидев его, не выживают, а ты грешен, дитя, — проводит языком по его щеке, заставляя Джулиана чувствовать, как собственный позвоночник прогибается под чарами его одновременно пугающего и возбуждающего голоса. — Ты скажи, что ты хочешь, и я буду таким. Тебя возбуждает насилие? Так поиграем, твое желание — закон, — теперь язык касается его губ, и Джулиан, потеряв над собой контроль, раскрывает их. Только Арес поцелуй не углубляет, он так и стоит, впившись в него кровавым взглядом, и Джулиан теперь вместо желания испытывает страх. Даже несмотря на то, что альфа намекает на секс, пусть и своеобразно играет с ним, пробует его, в этом красном озере напротив плещется гнев, и Джулиан без слов знает, почему он злится. Он ведь сам злился, когда видел его с мамой, с омегами, с солдатами. Арес не просто ревнует, он ведет борьбу между двумя самыми опасными чувствами, одновременно переплетающими его внутренности. — Мое желание, чтобы ты убрал руки с меня, — шумно сглатывает Джулиан, испугавшись лица, которое все больше приобретает зловещие черты. — Чего ты на самом деле хочешь? — прислоняется лбом к его лбу Арес и выдыхает. — Убери руки, — уже тихо просит Джулиан, но хватка на талии не ослабевает. — Чего ты хочешь? — мажет губами по его губам. — Убери… — осекается Джулиан, почувствовав, как грубо он сжимает его ягодицы. — Чего ты хочешь? — красное сменяется черным, и желание выходит за берега, накрыв собой и Джулиана. — Поцелуй меня.

***

— Мы и так знали еще по прошлой утечке, что Джефферсоны в числе спонсоров Белтейн, ничего нового ты мне не сказал, — хмурится Каан, а сидящий напротив него Асмодей опускает глаза. — В этих учениях у побережья Шотландии участвуют не только британские вооруженные силы, но и военные корабли и самолеты из стран НАТО, включая США. Там десяток кораблей и более десяти тысяч военнослужащих. Думаю, обычные учения, — делится мнением Амон. Каан, Киран, Амон, Асмодей и Элисса обедают в главном зале Харона, точнее, обедают все, кроме Каана, который медленно попивает коньяк. — Они отрабатывают сценарии, связанные с контртеррористическими операциями, но мы пристально следим за ними, — подтверждает его мысли Кир. — Это немой театр силы со стороны наших врагов, и адресовано это представление нам, — не согласен с ними Каан. — Мы все равно не можем открыто вмешиваться в отношения страны и ее союзников. Если все и так, как ты говоришь, мы примем их сообщение и тогда ответим, — хмурится Киран. — Как? — выгибает бровь Каан. — Создадим реальную угрозу, — предлагает Амон. — Это интересно, — задумывается Каан. — Ты должен попробовать это мясо, я же не зря всех на уши подняла, и так давно мы с тобой не сидим за одним столом, — снова пытается накормить сына Элисса и, отрезав кусочек, кладет в его тарелку. — Ты опять про мать забыл, наши обеды отменяешь. — Ты все больше напоминаешь мне людей и, честно говоря, раздражаешь, — прикрывает веки Каан. — Не будь груб, — улыбается привыкшая к характеру сына Элисса и добавляет ему в тарелку еще и соус. — Два кусочка. Скажешь свое мнение, и отстану. Обещаю. Именно его я сама готовила, недаром же ты мне шефа подарил, я учусь. — Как скажешь, — Каану легче сдаться, чем видеть ее обиженное лицо, поэтому он отправляет мясо в рот и тщательно прожевывает. — Сочное. Ты молодец. — Вот видишь, не сложно же, — не может скрыть радости женщина. — Я люблю воскресные обеды, и раз мы живем в стране, где они — традиция, что плохого, что мы чтим ее? — Ты точно стала человеком, — усмехается Каан и поднимается на ноги, коря себя за то, что времени, чтобы навестить свою одержимость, у него не осталось. Он успокаивает себя тем, что вечером, вернувшись домой, прижмет Юнги к себе и до утра не отпустит, и отправляется обратно в офис. — Ты хотя бы останься, хочу поговорить, — кладет руку на ладонь поднявшегося следом за альфами Кирана Элисса, но тот не опускается на стул. — Подозреваю, о чем ты хочешь поговорить, — усмехается Киран, — и, опережая твои вопросы, сразу скажу — все нормально. — Ты знаешь, что я верю всему, что ты говоришь, и раз так, то хорошо, я не буду делиться, — убирает руку женщина. — Моя дорогая Элисса, — нагнувшись, целует ее в щеку Киран. — Тебе не о чем беспокоиться, а об остальном мы позаботимся. Киран выходит на террасу и, заметив стоящего у бассейна Асмодея, идет к нему. Асмодей что-то усиленно набирает на телефоне, но, увидев альфу, сразу же убирает его в карман. — Тоже весь в любовных делах? Устраиваешь пир во время чумы? — пристально смотрит на него Киран. — Нет, решаю вопрос по заданию Раптора, — отвечает Асмодей и следит за тем, как альфа прикуривает. — Ты же бросил курить. — Это было вчера, а сегодня новый день, мой дорогой друг, — затягивается Киран. — Не хочешь съездить со мной в национальную галерею? Хочу немного отвлечься от всего, насладиться красотой. — Я по-другому отвлекаюсь, но съездил бы в другой день, прости, сегодня вынужден буду отказаться, — виновато говорит Асмодей. — Ничего страшного, значит, впитаю красоту в одиночестве, — выпускает дым в небо Киран. — Ты слышал легенду о «Тайной вечери Христа с учениками» да Винчи? — Смутно что-то припоминаю, — задумывается Асмодей. — Про то, что он лицо Иуды срисовал с бездомного? — Не только Иуды, он искал подходящую модель для создания и Христа, — говорит Киран. — Для Христа в итоге он выбрал юношу, которого увидел в церкви, слушая церковный хор, но для Иуды он три года не мог найти подходящий образ. Так продолжалось, пока однажды он не заметил в канаве спившегося оборванца. Леонардо запечатлел на холсте греховность, себялюбие, злочестие, которыми дышало лицо этого человека. Когда оборванец увидел завершенную картину, он сказал художнику, что уже видел ее. По его словам, три года назад, еще до того, как он все потерял и пел в хоре, какой-то художник написал с него Христа. — Все, вспомнил, это и правда интересно, ведь у зла и добра, получается, одно лицо, — кивает Асмодей. — Самое интересное все равно — сама картина, — смотрит на гладь воды Киран. — Да Винчи изобразил момент, когда Иисус, сидя со своими учениками, произнес: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст меня», — вновь смотрит на альфу мужчина, заставляя того поежится. — Лица учеников передают то, как каждый воспринял его заявление. Люби искусство, дорогой Асмодей, оно не только радует глаза, но и обогащает разум, — сбросив окурок на пол, идет ко двору мужчина.

***

Каан опять загружен, более того, по словам Джесс, он после обеда во дворце не появлялся. Поняв, что альфу сегодня он не увидит, Гидеон возвращается к себе и, устроившись рядом с Маммоном, продолжает думать о том, что прочитал в книге. Все же он погорячился, вернув ее Харверу, и завтра заберет обратно и начнет снова читать. Если Каан придет ночью, омега надеется, что он его разбудит, потому что Ги скучает по нему и не хочет тратить время на сон. Омега в итоге так и засыпает на покрывале, и будит его стук в дверь. — Отлеживаешься, наслаждаешься королевскими почестями, — кривит рот вошедшая в спальню Элисса. — Греешь постель, ждешь моего сына. Прям мечта средневекового правителя, и ничего, что твои братья называют себя свободными и независимыми и борятся за ваши права. — Чего вам неймется? — закатывает глаза Гидеон. — Больше не стремишься сбежать? — подходит ближе Элисса. — Быстро освоился, понял, что так по-королевски нигде жить не будешь. — Допустим, — Гидеону даже спорить с ней лень. — Я пришла позвать тебя на ужин вниз, и Тео позвала, не буду же тебя обделять, хотя от идеи я сама не в восторге. — Я не ем так рано. — Выпьешь с нами чай, заодно послушаешь, почему твоя организация и вы всегда проигрываете, — ядовито ухмыляется женщина. — И почему же? — все же слезает с кровати Гидеон, чтобы впустить в комнату свежего воздуха. — Ответ перед моими глазами, — смеряет его презрительным взглядом вампирша. — Вы все слабы, кто-то боится за свою жизнь, кто-то продается. Ты второй. Вам не суждено победить. — Война еще не закончилась. — Но ты лежишь в постели моего сына и ждешь, когда он, умытый кровью твоих сестер и братьев, придет наслаждаться твоим телом, — стреляет прямо в цель, не щадит. — Чего так уставился? Знаешь же, что я права, хоть новости посмотри. Хотя нет, спроси у Каана, когда он будет вжимать тебя в эту кровать, где он был эти сутки. Спроси, чем он занимался, а потом продолжай раздвигать ноги. — Убирайтесь, — вскипает Гидеон, не в силах справиться с правдой, а в том, что это именно она, он не сомневается. Каждый раз, когда они целуются, когда занимаются любовью, когда Каан прижимает его к себе, Ги знает, что этими же руками он убил его мать и продолжает убивать людей. Ги просто блокирует эти знания, выключает их с ним и позволяет себе непростительную слабость, забывая на время о том, какой он монстр. В то же время, Ги этого монстра любит и в вечной борьбе разума с сердцем пока проигрывает. Элисса уходит, а Ги тянется за планшетом и открывает BBC. Искать ничего и не приходится, потому что на первой же полосе красным все написано. Пять военных кораблей было потоплено во время учений у берегов Шотландии, пропавшими без вести числятся восемь человек, еще шестеро погибших. Ги смотрит на фотографии с места событий и не может поверить глазам. Будто бы корабли целиком утащило на дно, о чем и пишут репортеры. Жертв могло бы быть больше, если бы не оставшиеся корабли, быстро забравшие спрыгнувших в воду солдат. — Зачем ты это сделал? — кладет планшет на постель Ги и накрывает ладонями лицо. Поняв, что сидеть в этой теперь напоминающей ему карцер комнате он не сможет, он идет в гардеробную переодеться и отправиться на поиски Каана. План меняется, потому что, когда Ги заходит обратно в спальню, он видит снимающего пиджак и явно уставшего Каана. — Это были наши? — прислоняется к двери Гидеон, не собираясь подходить к нему. — Ты же корабли потопил. — Кто ваши? — кривит рот Каан, которому очень хочется подойти и обнять его. Столько часов он боролся с собой, чтобы не плюнуть на дела и не сорваться во дворец к человеку, который заменил ему все. — Наши — это все, кто борется против тебя и твоей долбанной семьи! Зачем? Зачем ты потопил корабли, забрал невинные жизни? — восклицает Гидеон. — Невинные жизни? — скалится Каан, гнев в котором еще не до конца испарился. — Они пришли с демонстрацией силы и получили в ответ тоже демонстрацию, и перестань называть их «наши». — Думаешь, у меня когда-то будет общее с тобой? Что мы с тобой будем «мы»? — еле контролирует свой голос омега. — Юнги, — делает шаг к нему Каан. — Ненавижу тебя, — качает головой Ги, — каждый раз, когда мне кажется, что мы ближе, что все по-другому, ты показываешь истинное лицо, ты не позволяешь мне заниматься самообманом. Ты жадное, одержимое кровью и людскими страданиями существо, а я идиот, тупой придурок, который обо всем забыл. — Перестань, не говори так… — Выйди! — рычит Гидеон, не дав альфе подойти. — Юнги. — Это твой дворец, я знаю, но я не могу тебя видеть, выйди, — сжимает ладони в кулаки омега. — Иначе я за себя не ручаюсь. — И сам же от себя пострадаешь, — с горечью улыбается Каан. — Хорошо, я выйду, но я не жалею, это моя работа, я защищаю свой род. — А моя — убить тебя, неубиваемого, — брошенный в закрывшуюся за альфой дверь светильник разламывается на два. — Будь проклят! — Ги швыряет следом и статуэтку, смахивает подушки на пол, но злость на себя не унимается. Это он виноват, Элисса права, он ведет себя, как течный омега, который забывает обо всем, когда первородный смотрит на него. Но, черт возьми, как же он смотрит, как скручивает в спирали все внутренности Гидеона, прикосновениями в нем огонь вызывает. Следующей в дверь летит бутылка недопитой воды. Как он действует на него, что сводит его с ума, что заставляет вместо того, чтобы ненавидеть его, ненавидеть себя. Последняя мысль вспыхивает вспышкой в голове, и Ги со всей силы швыряет о стену вазу и, отскочив из-за задевшего его осколка, громко выругивается. — Ты не поранился? — дверь распахивается, и на пороге стоит обеспокоенный Каан. — Убирайся! — Можешь разрушить хоть весь дворец, но осторожнее, не навреди себе, — не торопится подчиняться альфа. — Ты издеваешься надо мной? — кричит Гидеон, заставляя развернуться поднявшуюся для уборки прислугу, и истерически смеется. — Я подумал, ты себе навредил, — несмотря на злость в глазах напротив, идет к нему Каан. — А тебе это так важно? — уже тихо выпаливает Ги. — Очень важно, — оставляет между ними шаг альфа. — Ты чудовище, и я тебя ненавижу, — глаза в глаза отвечает Гидеон. — Хорошо, я согласен, — прислоняется лбом к его лбу Каан. — Мне бы свою голову разбить, потому что это она дурная, — уже не мешает ему обнимать себя Гидеон. — Нет, ее надо беречь, — целует его в лоб альфа, а потом в губы, и Гидеон снова сдается. Он обвивает руками его шею, позволяет ему успокоить себя, покрыть поцелуями, затмевающими разум, а потом долго сидеть на его коленях, ничего не говоря. Никто не извиняется, не сожалеет, это правда проклятие, когда другой становится центром вселенной, которую сам же разрушает. И Гидеон смиряется.

***

Амон предложил Чимину переехать в Харон к нему, и омега, целью которого было именно это, сколько бы в себя ни вслушивался, радости среди бушующих в нем эмоций не нашел. С Амоном все слишком затянулось, Чимину уже терпения на него не хватает. Альфа откровенно его раздражает, и даже лежа под ним, омега с трудом заставляет себя принимать его ласки и имитирует удовольствие. Амон постоянно рассказывает то про работу, то про свои планы на него, но в голове Чимина его слова звучат как гул далекого прибоя, и он не вслушивается. Изображать заинтересованность уже даже не хочется, он просто кивает и продолжает мечтать о другом мужчине. Самое интересное, что даже то, что раньше ему нравилось в Амоне, сейчас его раздражает. Ему кажется, альфа слишком громко говорит, все его шутки натянуты и банальны, и даже улыбка у него самая неискренняя из всех. Амон начал замечать перемены в омеге, что не может не пугать Чимина, и по-хорошему бы взяться за себя и играть свою роль блестяще, но как ему это делать, если его сердце и разум далеко, рядом с другим первородным. С последним тоже все не гладко, Чимин чувствует его злость и нежелание продолжать эту игру и боится, ведь несмотря ни на что, терять Кирана ему не хочется. Пусть между ними все сложно, и он является целью номер один в списке врагов омеги, Чимин сходит с ума от этого альфы. Вчера Киран прислал ему кроваво-красные розы, а на записке написал: «такие же, как ты, с виду красивые, но кровь пустят». Чимин от цветов не отходил, как влюбленный идиот только ими любовался. Дальше терзать себя Чимину не удается, потому что он получает новое задание и долго не может отослать ответ. Чимин знал, что рано или поздно ему поручат именно это, более того, он сам планировал ускорить достижение цели, но сейчас, перечитывая зашифрованное послание, он никак не может отправить набранное им «сделаю». Киран должен был умереть под ним, на пропитанных кровью простынях, и последняя картина, которая бы уже навечно отпечаталась на сетчатке первородного — было бы лицо Чимина. Риксби, учитывая детали задания, хотя обещал омеге казнь Кирана от его руки, передумал. Чимин не может спорить с ним, но и выполнять задание ему не хочется, не важно — из-за того, что его лишили трофея, или из-за нежелания прерывать жизнь существа, к которому у него теперь уже тяга. Он наливает себе воды, снова возвращается к дивану и пытается успокоить колотящееся в груди сердце. Это его работа, его цель, к которой он шел столько столетий, и такой шанс может больше не выпасть. Чимин не может свернуть с пути только потому, что ему хотелось пронзить его сердце лично, ведь дело только в этом, а не в том, что его враг был с ним заботлив. Если он не выполнит задание, то поставит под угрозу не только себя, но и всех, кто зависит от него. Риксби утверждает, что можно пожертвовать одной жизнью ради спасения множества, и Чимин был с ним согласен, но что делать, если жизнь эта принадлежит тому, с кем омега, как оказалось, сейчас прощаться не готов. Каждый вдох становится все труднее, страх ошибки окутывает омегу изнутри, но несмотря на все это, он твердо знает, что в этом вопросе выбора у него нет. Чимину пора отбросить сомнения, перестать мучать себя из-за того, кто, мало того, что его не помнит, так и не испытывает к нему ничего, кроме похоти, и делать свою работу, даже если она не в том виде, в котором он ее представлял. Киран смотрел ему в глаза, когда убивал, его рука не дрогнула, а лезвие, пронзившее павшего воина, вошло в его грудь вплоть до рукояти. Такое не забывается, и ни одно чувство в мире не может заставить Чимина отступить от жажды мести. Его взгляд сразу становится жестче, лицо накрывает маска безразличия, и пусть внутри омеги бушует настоящий шторм, он нажимает на кнопку «отправить». Возможно, это даже к лучшему, что все быстро закончится. Чимин наконец-то обретет пусть и нежеланную больше свободу и уберет частичку «не» из своей татуировки. Вечером он приезжает в указанное в задании место, выкуривает две сигареты подряд и, пройдя в закусочную у дороги, пишет Кирану «скучаю». — Где ты? — прилетает в ответ через минуту, и Чимин, поняв, что цель на крючке, скидывает ему локацию. Он и не сомневался, что Киран клюнет, ведь сколько бы альфа ни возмущался, он все равно всегда приходит. — Странное место для свидания, — спустя полчаса проходит в закусочную красивый первородный, заставляя остальных присутствующих сворачивать себе шеи, наблюдая за ним. — Я прячусь от Амона, — старается говорить расслабленно омега. — Мало мне унижения с тобой, учитывая, что я вынужден делиться моим омегой с другим, так еще и в клоповник меня пригласил, — недовольно говорит Киран, не собираясь опускаться на явно липкое сиденье. — Не ворчи, — улыбается ему Чимин. — В этой дыре на знакомых не нарвешься, и тут лучшие молочные коктейли, попробуй, и поговорим. — Нет, вставай, поедем в Four Seasons, и ужин в номер закажу, — запахивает полы пальто Киран. — Дай я хотя бы допью свой шейк, — не торопится Чимин, смакует каждое мгновенье, ведь, выйдя за эту дверь, он может больше никогда не увидеть Кирана. — Не стой как истукан, сядь. — Тут все заляпано, — нехотя опускается на край сиденья альфа и наблюдает за тем, как омега посасывает через толстую трубочку коктейль. Кирану не терпится уже самому впиться в эти губы. То, как на него действует этот парень, не поддается объяснению, но стоит Чимину появиться в поле зрения, как борьба альфы с самим с собой испаряется. Красивый, умный, сильный, порой слабый, порой заноза в заднице, но все равно не менее желанный. Чимин пробуждает в нем новые чувства, объединяет в себе почти все, что никогда нарочно не искал Киран, и как же раздражает, что до него он успел познакомиться с Амоном. В любом случае, Киран надежды не теряет, и либо переговорами, либо кровью заберет его себе. Третьего не дано. Он погряз в этом омеге, и отказывать себе в удовольствии видеть его рядом всю свою жизнь он не станет. Киран сильнее Амона, он сильнее почти всех, кто населяет эту землю, и это впервые, когда ему хочется пробудить эту силу не ради войн и завоеваний, а ради одного красноволосого вампира. — Я все, — отодвигает от себя стакан Чимин, — но подожди, — не дает ему встать. — Скажи, мы поедем в отель, потрахаемся, и да, секс у нас потрясающий, но тело ведь надоедает? — делает паузу, пытается выбрать правильные слова, а Киран с непониманием смотрит на него. — Однажды ты проснешься и поймешь, что твой интерес угас. Не знаю, зачем я это говорю, — прикрывает ладонями лицо омега. — Я тоже не знаю, зачем ты это говоришь, — хмурится альфа, — но я отвечу. Интерес к красивому телу и правда угасает, я проходил такое не раз. У меня в гареме были жемчужины со всего мира, да и в современности я встречался со многими, кого вы, люди, называли самыми красивыми, и быстро остывал. Внешностью можно привлечь, но не удержать. Мой опыт — живое подтверждение этому, — усмехается. — С тобой все было по накатанному сценарию — ты привлек меня своей красотой, но прибегаю я к тебе, как пес по первому зову, потому что ты дерзкий, умный, хитрый и немного сумасбродный. В тебе есть что-то, что заставляет меня постоянно думать о тебе и глотать свои принципы. Я ненавижу себя каждый раз после того, как ухожу от тебя, я чувствую себя идиотом, которого стоит приманить, и он прискочит, но это реальность, я снова здесь, снова хочу не просто спать с тобой, но видеть и слушать. Такого со мной не было. — Лучше бы ты не отвечал, — сглатывает ком в горле Чимин и поднимается на ноги, лишь бы альфа не заметил, как блестят его глаза. Они двигаются к выходу и, выйдя на тротуар, не торопятся идти к бентли, который стоит через дорогу. Чимин шарит по карманам в поисках сигарет, медлит, и Киран начинает терять терпение. — Ты же не дашь мне курить в машине, я тут покурю, — поджигает сигарету омега. — Я сам курю в машине, иди к бентли и не говори глупости, — усмехается Киран и внезапно вслушивается. По воздуху проносится свист, потом хлопок, и Чимин не успевает среагировать, как альфа, толкнув его на землю, хватается за плечо, на котором расползается черная дыра. — Беги к машине и дави на педаль, — бросает ему ключи Киран и, снова пошатнувшись на месте, разворачивается в сторону, из которой в него стреляют. В воздухе раздается еще один резкий свист, и пуля снова пронзает его тело, впиваясь в него с острой болью. Чимин видит безликие фигуры в тени здания, держащие оружие с особенными патронами, сделанными для первородных. Как говорит Риксби, он сам сделал эти пули и наделил их первобытным злом. Они разрывают плоть и добираются до самой сущности вампиров, оставляя на теле горящие следы, которые после жгут и душу. Киран скрипит зубами, чувствуя, как в груди поднимается древняя сила, еще несколько выстрелов пронзают воздух, заставляя его упасть на одно колено, но с каждым мигом боль его превращается в ярость. Чимин так и сидит на земле, с ужасом смотря на то, как тело альфы меняется. Оно словно бы подрагивает из-за темной энергии, вырывающейся из него наружу, вдоль позвоночника мужчины раздается хруст, как будто бы его кости ломаются, и внезапно из его спины вырываются два огромных, черных, расправившихся, как занавес ночи, крыла. С каждым их взмахом воздух вокруг становится тяжелее, земля под ногами начинает трескаться, словно не выдерживая той силы, что пробудилась в нем, и омега начинает отползать в сторону. Руки Кирана, что когда-то выглядели человеческими, вытягиваются, превращаясь в острые когти, и все его тело становится выше, шире. Деревья, которые еще недавно стояли зелеными гигантами, теперь увядают на глазах. Листва чернеет, гниет на глазах и осыпается на асфальт. — Кто ты? — не узнает свой голос шокированный Чимин. Нападающих все больше, они окружают существо со всех сторон, не прекращая выпускать в него пули, и Чимин чуть не глохнет от очередного: — Сядь в машину. Омега больше судьбу не испытывает, спотыкаясь о собственные конечности, бежит к бентли, садится за руль, но на педаль не давит. Чимин продолжает наблюдать за тем, чье истинное обличье видит в первый раз, и не может взять под контроль трясущиеся руки. Киран Телмеес — не просто первородный, а значит, Риксби этого не знает, иначе не посылал бы своих парней на верную гибель. В альфу стреляют без остановки, но несмотря на это, он продолжает идти на нападающих и раскидывает по сторонам уже части их тел. Чимин не знает, как ему быть, как спасти своих от гнева существа, которое не знает, что такое пощада, но даже на фоне только открывшейся правды в его голове все равно набатом бьют слова первородного, сказанные в закусочной. Теперь на Кирана направлена пулеметная очередь, он снова падает на колени, и на прикрывающих его крыльях зияют дыры. Чимин не думает, он уже точно знает, что не хочет этого, что не готов прощаться, не узнав ответы, и тем более не готов быть тем, кто наблюдает за смертью своих. Учитывая, что Риксби любит следить за исполнением задания лично и ничего не предпринимает, есть только один способ выйти из этой мясорубки с минимальными потерями, и Чимин действует. Он скидывает Элиссе локацию, пишет, что на Кирана напали, и, увидев, что она прочла, прикрывает ладонями лицо. Он это сделал — совершил или самую большую ошибку в своей жизни, поддавшись любопытству и жалости, или признал масштаб своей ненависти и любви и обрел освобождение. Чимин не может смотреть на то, как расправляется с солдатами монстр, которого он впустил не только в свою постель, и давит на педаль. Он отъезжает до конца квартала, останавливается у магазина и пытается совладать с желанием вернуться и вмешаться. «Я сделаю это сам. Я сам убью его, но я хочу знать, кого именно я буду убивать», — шепчет омега, утирая горячие слезы, убеждает себя, что раз приговор вынес он, и исполнение — его дело. — Ну же, где вы, — продолжает нервно смотреть на экран телефона парень, думая все же набрать Риксби и умолять его отозвать парней. Он только подносит трубку к уху, как видит, что вокруг сгущаются тени, расползаются, как густой туман, и окрашивают мир в тона зловещего мрака. — Раптор, — с облегчением выпаливает омега, убирая телефон. — Наконец-то. Поднявшийся ветер несет с собой запах гниения и разложения, словно сама природа отступает перед властелином тьмы, и Чимин, как завороженный, вглядывается в этот мрак, в котором все равно ничего не различить. Судя по тому, что больше не слышно звуков стрельбы, нападающие начали отступать, не готовые вести бой против двоих, что и входило в план омеги. Еще через минуту Чимин слышит треск и звук, напоминающий гул ветра, доносящийся с начала квартала, но все это длится буквально мгновение, и наступает тишина. Омега так и сидит в бентли, не осмеливаясь вернуться на место битвы, когда к нему подъезжают несколько автомобилей, из одного из которых выходит Раптор. — Он с вами? — выпаливает выбравшийся из Бентли Чимин. — Да. Что вы здесь делали? — нахмурившись, смотрит на него Раптор. — Мы любовники, — смысла скрывать уже нет. — Не мое дело, — хмыкает Раптор. — Он поправится? — с надеждой спрашивает Чимин. — Хорошо, что он был не один, — усмехается альфа. — Можешь уехать на его машине? Или ты на своей? — На своей. — Ладно, мы заберем бентли тогда, а ты иди домой, приходи в себя. Ты молодец, — кивает омеге и возвращается в автомобиль. — Я молодец, я сам заманил его и сам сорвал операцию, — понуро плетется к закусочной Чимин. Он уже знает, что за последствия будет отвечать сам, что он фактически нарушил устав, предал собственные принципы. Но сейчас жалеть о сделанном уже поздно, поэтому Чимину просто остается ждать расплаты. Омега, который загружен мыслями о потерях и состоянии Кирана, даже не помнит, как доехал до дома. Он проходит в квартиру, запирает дверь изнутри и сразу тянется к бите в углу. — Не стоит, свои. Наверное, — доносится до парня голос Риксби, и он, оставив биту, проходит в гостиную, где помимо альфы еще и Амаль. Расплата ждать себя долго не заставила. — Ты подвел меня, — подходит к нему Риксби, а омега, не выдержав его взгляд, опускает глаза. — Я сделал все, что ты сказал, хотя ты не выполнил свое обещание, и не описал силу, с которой мы столкнулись, — зло говорит Чимин и, получив звонкую пощечину, отлетает к стене. — Ты сам умолял меня поставить тебя на задание в Харон, ты просил у меня возможности отомстить, и что ты сделал, когда получил эту возможность? — рычит альфа, заставляя парня все больше вжиматься в стену. — Твоя работа — молча выполнять приказы! — Мы договаривались, что я его убью! — потирает щеку Чимин. — Ты дал мне слово! Но оказалось, что ни я, ни те несчастные на это не способны! Ты хоть сам знаешь, с кем воюешь? — Не оправдывайся, я знаю, что ты вызвал подмогу, и я в тебе разочарован, — с презрением смотрит на него Риксби. — Я бы не убил Телмееса, мне это не по силам, и это не было моей целью! Благодаря тебе, мне не удалось пробудить его, проверить все, что я хотел! Я думал, что работаю с сильными омегами, а оказалось, что работаю со шлюхой, которая забыла о своей цели из-за члена! — Проверять было нечего, он рвал их на части! Ты, зная, что не убьешь его, положил там с десяток наших! — дрожит голос парня. — Ты отправил нас на смерть. Или ты сам расскажешь мне правду, или ты к нему через меня не доберешься. Он моя цель. Я хочу видеть в его глазах сожаление, хочу, чтобы до того, как я вырву его сердце, он вспомнил! Но еще больше я хочу знать все о его сущности, и я сделаю это даже без тебя. — Ты смеешь ставить мне условия, щенок? — рычит Риксби. — Я сам все исправлю, а ты отныне должен будешь сильно постараться, чтобы я вернул тебе звание моего солдата, — собирается на выход альфа. — Можешь оправдывать свой поступок как угодно, но я знаю, что в глубине души ты хотел его спасти. Так вот и ты знай, что в твоей судьбе есть только месть, там нет любви, и нет вас с ним, ты уж поверь мне, — кривит рот мужчина. — Он убьет тебя снова, но уже не кинжалом в грудь, а тем, как поступит. Он не выберет тебя в этой жизни, у него и голос не дрогнет, а благодаря твоей сегодняшней слабости он убьет еще и всех остальных. Гордись собой, слабак. Риксби с Амалем покидают квартиру, а Чимин сползает по стене вниз и, обняв свои колени, вслушивается в бьющее набатом в голове: «вас с ним нет».

***

Юнги сидит на песке на берегу моря и любуется закатом, медленно окрашивающим небо в пурпурный цвет. Гаснущие лучи солнца нежно касаются поверхности воды, превращая ее в живое полотно, а легкий ветерок доносит до омеги крики разбегающихся позади него людей. Юнги крики не беспокоят, он подставляет лицо под последние на сегодня лучи солнца и предвкушает встречу с тем, кого боятся все и кого боится потерять он. Совсем недавно спокойное море колышется, вода поднимается и теперь стоит величественной и одновременно пугающей стеной. На вершине этой стены, переливаясь на свету, блестят брызги, как тысячи мельчайших бриллиантов, заточивших в себе лучи заходящего солнца. Она выглядит, как живое существо — нечто грациозное и непреодолимое, будто бы еще немного, и она прорежет облака и дотянется до самого неба. Вода сворачивается и бурлит, создает внутри вихри, а потом разом опускается обратно, представляя взору омеги идеальную гладь, посередине которой возвышается сам властелин моря. Глубокий рев зверя, распугавший весь город позади, вызывает у Юнги улыбку, и, несмотря на хаос вокруг, омега чувствует только жажду приблизиться, ведь это древнее создание, обитающее на дне, решило выйти из забвения только для него. Огромная тень, поднявшаяся из воды и нарушающая безмятежность заката, растворяется, и теперь к омеге идет мужчина, которого он зовет своим. Его черные, доходящие почти до плеч волосы развевает ветер, мускулистое тело блестит под все еще скользящими по нему вниз каплями воды, а взгляд обсидиановых глаз устремлен только на омегу. Он выходит на берег и, подойдя к Юнги, опускается на колени и нежно касается его губ. После мужчина нагибается и целует его заметный живот. Юнги сплетает пальцы с его, прислоняется к его груди и дышит запахом, который любит и знает. Малыш в животе толкается, реагирует на отца и вызывает улыбку у омеги. — Я скучал, пока ты, оставив меня здесь, проводил время в других мирах, — ластится Юнги к мужчине. — Я обменял бы на тебя все миры — и нынешние, и еще не созданные. Гидеон резко распахивает глаза и помимо потолка видит нависшего над ним Каана. — Что ты делаешь? — приподнявшись, отползает к изголовью омега, все еще не понимая, спит он или бодрствует. — Любуюсь, — усмехается альфа. — Тебе снилось нечто хорошее, ты улыбался во сне. — Да, снилось, — растеряно кивает Ги и трет лицо, пытаясь отойти от странного сна. — Не расскажешь? — тянет его на себя Каан. — Я хочу знать, что или кто вызвал у тебя столько радости. Я ревную тебя даже ко снам. — Я не помню, — зарывается лицом в его грудь Ги, пряча глаза, которые всегда выдают, что он лжет. Это он. И лицо было его, и запах его, и слова, которые он говорил во сне, он уже озвучивал ему в этой же комнате. — Раз ты проснулся, то, может, не стоит спать? — нагнувшись, целует его в колено Каан. — Обними меня, — выходит слишком отчаянно и жалобно, но Ги это нужно, потому что счастье, которое он испытывал во сне, хочется испытывать и сейчас, лежа в его объятиях. Ги прислоняется спиной к его груди, позволяет альфе обнять себя, и пока Каан оставляет короткие поцелуи на его макушке, тянется к своему животу и поглаживает его — никакого тепла, никаких толчков, ничего. Он продолжает медленно проводить рукой по плоскому животу, словно не веря в отсутствие того, что казалось таким реальным всего минуту назад. Холодная пустота под пальцами неумолимо возвращает омегу в реальность, а горло сдавливают спазмы. Впервые за последние дни ему по-настоящему хочется остаться одному, запереться в ванной, не прятать истинных эмоций, которые сейчас разрывают его и заставляют расплакаться. У них во сне был малыш, Ги все еще чувствует толчок, которым он приветствовал отца, но сейчас у него ничего нет, и даже их. Будто ребенок, которого он никогда не носил, по-настоящему был у него, и его отобрали, лишив того необъяснимого счастья, что он едва успел ощутить. Его разум понимает, что это был всего лишь сон, но сердце не хочет этого принимать, отказываясь смириться с тем, что никогда не было той жизни, за которую он на какой-то момент успел зацепиться. Ги точно сходит с ума, и, возможно, ему стоило бы обратиться за помощью специалистов. Он наконец-то успокаивается, убеждает себя, что это был сон, и удобнее устраивается в руках того, кто его единственная реальность. — Это ведь не твой мир. Ты не хотел бы вернуться к себе? Жить там, где твой дом, — спрашивает его омега. — Мой дом и мой мир там, где ты, — крепче обнимает его Каан. — Я уже сказал тебе это однажды, и ничего не изменилось, Юнги. Я обменял бы на тебя все миры — и нынешние, и еще не созданные, — шепчет альфа и касается губами его виска. Только выстроенная крепость Гидеона с грохотом рушится, а одинокая слеза, скатившаяся вниз, разбивается о руку, покоящуюся на плоском животе.