Карфаген

Несмотря на то, что незнакомка в пабе особого доверия Гидеону не внушила, он все равно рискнул и пошел по ее карте. В конце концов, если эта вампирша не лгала, и ее паб взаправду излюбленное место беглецов, то ее маршрут может ему помочь. И он помог. Гидеон прибыл в аэропорт без эксцессов, и стоило ему перебраться через потрепанные временем железные ворота, на которых висел внушительного размера замок, как он встретил четверых мужчин, представившихся солдатами Белтейн. Один из альф сразу же протягивает ему телефон, и Ги, пока вертолет готовится к взлету, отходит с ним в сторону. Прежде, чем поднести телефон к уху, он переводит дыхание, а услышав почти что родной голос, чуть ли не расклеивается. Риксби вкратце рассказывает парню последние новости, заверяет его, что Амаль в порядке, и обещает, что вытащит его. — Ты, главное, не теряй надежду, знай, что у тебя есть я, и я ближе, чем ты думаешь. — Я ее никогда и не терял, хотя он говорил другое, — Гидеон чешет локоть, который он ушиб, перебираясь через ворота. — Не верь ему, все, что он говорит, направлено на то, чтобы дискредитировать нас и переманить тебя на свою сторону. — Зачем ему это? Я ведь и правда не знаю ответов на его вопросы, — не понимает омега. — Ты не удивляешься, что я все еще жив? — Не удивляюсь, потому что я знаю Каана Азари. Он как змей обвивается вокруг своей жертвы и медленно душит ее. Ему нужна информация об оружии, которое мы создали против него и его соратников, и хотя ты не успел его протестировать, он этого не знает. В любом случае, скоро мы увидимся и поговорим. — Вы создали оружие? — шокировано спрашивает Гидеон, двигаясь к зовущим его альфам. — Да, и оно эффективное. Выбирайся оттуда, мне нужен мой лучший солдат живым и здоровым. Гидеон бежит к вертолету, благодарит трех оставшихся на взлетной полосе альф за помощь и взбирается на борт. Он только устраивается, тянется за наушниками, чтобы не слышать звук, издаваемый вращающимися лопастями, и видит, как на лобовое стекло вертолета ложится черный пепел. — Нет, только не это, — в ужасе выпаливает омега. — Быстрей! Взлетай уже! — кричит он пилоту, а сам как завороженный продолжает наблюдать за танцем пепла, накрывающим все вокруг. Пилот двигает рычаг вверх, но несущий винт останавливается, и лопасти со скрипом, знаменующим провальность побега, зависают в воздухе. Гидеон смотрит через стекло, как прямо к вертолету идет Каан, и, услышав выстрелы, с горечью прикрывает веки. Несчастные думают, что смогут остановить чудовище свинцом, а Гидеон на их казнь смотреть не желает. Хотя его заставляют, потому что он распахивает веки, когда что-то сильно бьется о вертолет, заставив его пошатнуться, и смотрит на сползающее вниз по стеклу окровавленное туловище, хозяину которого пару минут назад он жал руку. Каан останавливается у двери, и, отодвинув ее в сторону, не замечая вжавшегося в сиденье пилота, протягивает руку омеге: — Пошли домой, Юнги. Домой. Какая ирония, что место, где Гидеон задыхается, он называет его домом, и какая трагедия, что, судя по всему, так оно и есть. Гидеон отстегивает ремень, снимает наушники и, проигнорировав его руку, спрыгивает вниз. Он не смотрит на части тел, разбросанные на полосе, плетется к первому из двух приехавших за Кааном мерседесов и садится на заднее сиденье. А ведь все так хорошо шло, Гидеона от свободы отделяли какие-то несколько минут, а теперь он снова будет вынужден смотреть на нее через окна личной тюрьмы. Каан опускается на сиденье рядом, снимает испачканный пиджак и закатывает рукава рубашки. Гидеон двигается ближе к дверце и, прислонившись головой к стеклу, думает о том, что и его наказание не заставит себя долго ждать. — Они ведь убегали, зачем ты их убил? — бесцветным голосом спрашивает омега, когда автомобиль выезжает на основное шоссе. — Они враги, и не сегодня, так завтра снова поднимут оружие против меня, — берет у шофера мокрые салфетки альфа и тщательно утирает руки. — Ты же солдат, а на войне врага обязательно надо добивать. — Столько лет ты прожил среди людей и неужели не мог хотя бы попробовать научиться сочувствию? — нервно потирает лицо Ги. — Это каким же чудовищем надо быть, чтобы устраивать такую мясорубку? — Не разговаривай, — Каан комкает салфетку в руке и, откинувшись назад, прикрывает веки. — Молчи до Харона, я не хочу снова злиться. Еще слово, и я перекину тебя через колени и отшлепаю так, что ты ходить не сможешь. Убегать от меня тем более. Узнав о побеге Юнги, Каан, помимо злости на него, одновременно испытал новое чувство, значение которого он не сразу понял. Каан, как сильнейшее и бесстрашное существо во вселенной, долго вслушивался в себя, пытаясь понять, что это за чувство, которое глушит поднявшуюся в нем злость, и в итоге осознал, что это то, что люди называют «страх». Каан испугался, и то, что причиной этому снова стал омега, который с каждым разом открывает в альфе нечто новое, помножило его злость на два. Учитывая, что смерть Азари не пугает, он пришел к неутешительному для себя выводу, что больше всего его напугала потеря Юнги. Ги, решив не проверять, блефует альфа или нет, сразу умолкает. До Харона они доезжают в полной тишине. Гидеон думал, что за побег его как минимум изобьют, и не понимает, почему его не наказали. Хотя все еще впереди, мало ли, что в голове этого психопата. Во дворе их встречает Элисса, и Ги, проигнорировав ее, следует за охраной, а Каан остается с матерью. — Все нормально? — обеспокоено спрашивает сына женщина. — Да, просто никак не могу понять, как он покинул дворец, и его никто не увидел, — прислоняется к арке альфа. — Он ведь обезвредил своих охранников, — ровно отвечает Элисса. — А остальные куда смотрели? — пристально изучает ее Каан. — Раптору нужно разобраться со своими псами, ведь если из Харона можно так легко выйти, значит, в него можно так же легко и зайти. — Возможно. Отдохни пока, я налью тебе выпить, — зовет его за собой пытающаяся уйти от нежелательного разговора Элисса, и Каан не отказывается. Ги с момента, как вошел в комнату, которую надеялся больше никогда не увидеть, с кровати так и не встал. Его тошнит от этой темницы, от того, что сколько бы он ни старался, его положение не меняется, и только вернувшийся к нему Маммон не дает провалиться в пропасть удручающих мыслей. Омега с удовольствием поглаживает кота, ворчит, что он его бросил, и думает зайти хотя бы под душ, как дверь в его комнату открывается, и на пороге стоит Каан. Видимо, расплата себя долго ждать не заставила. — Иди за мной, — приказывает альфа, Ги в ответ на это закатывает глаза и не успевает открыть рот, как Каан, грубо схватив его за руку, волочит за собой. — Куда ты меня ведешь? — безуспешно пытается вырвать руку Гидеон, который в глубине души удивлен его грубости. Хотя чему удивляться, видимо, альфа закончил притворяться, и теперь Гидеон увидит того настоящего Каана, которого тот прятал все это время глубоко в себе. — Покажу кое-что. Они выходят наружу, минуют двор и, завернув направо, оказываются в печально известном амфитеатре. Гидеон, который думал, что, еще только попав в Харон, окажется в центре амфитеатра, понимает, что этот день настал. В амфитеатр первородные ведут тех, кто приговорен к казни, а значит, Гидеон скоро увидит свою маму. Каан не останавливается, проходит к ступенеобразным сиденьям и, толкнув омегу на них, сам спускается вниз, к стоящему посередине арены пленнику, у которого завязаны глаза. Гидеон все еще не понимает, что происходит, нервно поглядывает на окруживших его охранников и решает, что он будет в очереди вторым. — Его поймали невдалеке, — смотрит снизу вверх на омегу Каан. — Хочу, чтобы ты послушал его рассказ. Так какова твоя миссия? — ходит перед пленником альфа. — Истребить вас! Гидеон, который судьбе пленника не завидует, в глубине души аплодирует его смелости. — Скучно и не ново, — раздраженно говорит Каан. — Я не спрашиваю про ваши абстрактные цели. Мне интересно, почему ты ошивался тут, ведь меня тебе не убить. — Гидеон Фуше, — выпаливает пленник, и Ги прикусывает изнутри щеку. — Повтори, — обхватывает его сзади за шею Каан, приближается вплотную к его уху. — Гидеон Фуше предал орден, и он должен отправиться в ад, как и ты! — выкрикивает пленник, и Ги жмурится, когда Каан ломает ему шею. — Изверг, — еле сдерживает сочащуюся из него злость и ненависть омега, когда Каан поднимается к нему. — Два момента, — останавливается напротив него альфа. — Если ты сбежишь и дойдешь до своих, они тебя убьют. — Они могли бы сделать это в аэропорту, но они хотели спасти меня! — кричит ему в лицо подскочивший на ноги Гидеон. — Не заставляй меня думать, что ты глуп, и не учел, что куда продуктивнее сперва пытать того, кто был в логове врага, — хмурится Каан. — И второе, куда бы ты ни сбежал, я тебя найду, у меня на тебя нюх. А теперь поднимайся, освежись, отдохни, я хочу с тобой поужинать, и надеюсь, этот ужин будет не таким, как прошлый. Больше никаких игр, провокаций и попыток мне что-то доказывать. Мое терпение закончилось, и я уже чувствую, как ломаются твои позвонки под моими пальцами, — тянет его на себя, окутывает яростным взглядом, из-за которого у Гидеона кровь в жилах леденеет. — Ты же был нормальным час назад, — рвано выпаливает омега, стараясь не смотреть ему в глаза. — Уведите, — приказывает Каан и, отпустив парня, отходит. Гидеон послушно следует за охраной, стараясь не переходить на бег, а Каан опускается на ступеньки и достает из кармана зазвонивший телефон. — Есть кое-что. Омега в близких связях с неким Риксби. Он темная лошадка в Белтейн, но поговаривают, что не так прост, как кажется. Он курирует работу ордена в Европе и на Ближнем Востоке. Гидеон Фуше не просто воспитанный им солдат, но и его фаворит. Я проверил через несколько источников, и, судя по всему, он и этот Риксби в куда более тесных связях. Помимо него омега ни с кем постоянно не встречался, нет никакой информации о его личной жизни, но в Белтейн он слывет как «голое оружие». Открывал любые двери своим телом и красотой, часто играл роль мальчика по вызову, через постель и работал. — Это я и по Оркусу понял, — отвечает собеседнику Каан. — Хорошо. Альфа убирает телефон в карман и, откинувшись назад, задумывается. Гнев, который все еще плещется на дне сознания, снова поднимает в нем цунами, но теперь Каан зол не просто на упрямство омеги, но и на то, что у него все же оказывается есть любовник. Каан разберется с этим Риксби, это даже не обсуждается, и уже сейчас понимает, что после этого начинать с Юнги придется заново. Не сказать, что они особо и продвинулись в сближении, но Каану не жаль. По этой земле не будет ходить альфа, который слышал стоны его омеги. Если Каан чувствует злость, то Ги чувствует страх и разочарование. В амфитеатре он вида не подал, но глупо будет отрицать, что после озвученного чужими устами имени, его душа не в смятении. Он все равно пытается уговорить себя верить только Риксби, думает, что Каан все подстроил, и не хочет смиряться с тем, что ставший ему домом орден отказался от него. Он возвращается в комнату и первым делом видит, что она вся заставлена пакетами и коробками. — Вы серьезно? — оборачивается к уже новому охраннику Ги и пристально смотрит на него. — Сами примерить и продефилировать не хотите? Новый охранник — вампир, которому на вид лет тридцать, с усмешкой смотрит на него, а потом одними губами произносит: — Светя другим, сгораю сам. — Ты издеваешься надо мной? — моментально мрачнеет Гидеон. — Моя смена заканчивается, я приступлю к следующей к восьми, — еле слышно произносит мужчина. — Меня зовут Ден, и я солдат Белтейн. Если это правда, и ты не предатель, ты меня не выдашь. Если меня казнят, Белтейн убедится, что ты служишь Несокрушимому, и тебя спишут. — Меня уже списали, — выдыхает не верящий в услышанное Гидеон. — Один из наших назвал мое имя на казни. — Это все, чтобы сбить его с толку. Ты для нас приоритет, солдат, так сказал Рикбси, и я здесь, чтобы помочь, — выглядывает за дверь Ден, и, убедившись, что никого нет, возвращает внимание к омеге. — Докажи. Откуда я знаю, что это не игры Каана? — подходит к нему ближе Гидеон, все еще отказываясь верить в то, что его организация так глубоко пробралась в логово врага. — Мне надо выйти, пока второй не вернулся, но я ждал этого назначения два года, чтобы попасть в логово, и все эти месяцы служил клану Азари. Можешь представить, как тяжело мне было переступать через себя и играть роль их собачки? — шипит Ден. — Могу, делаю то же самое. — Я не с пустыми руками, есть кое-что, что может помочь тебе выполнить свой долг и уничтожить его, но ты должен знать, что и сам не выживешь. — Я рожден, чтобы служить Белтейн, и если моя смерть принесет ее и ему, я готов, — не задумываясь, отвечает Гидеон. В конце концов, вступая в ряды Белтейн, он, как и все остальные солдаты, клялся спасти человечество даже ценой собственной жизни. — Я принесу оружие, как только наши дадут добро, а пока не слезай с него. Он ведь не просто так обращается с тобой, как с принцессой, вот и сделай так, чтобы он был тобой одержим, — говорит Ден. — Чем больше он будет уверен в тебе, тем лучше. Оружие, которое я тебе дам, эффективно, только если вы сблизитесь. — Не понял, — хмурится Гидеон. — Объясню все, когда твое задание начнется, — открывает дверь Ден. — Ты будь готов, потому что, вынув его сердце, его не убить, и следовательно, тебе придется еще его и сжечь до прибытия подмоги. Я всем тебя обеспечу, даже пожарную сигнализацию отрублю, ты главное поглоти все его внимание, сделай то, за что тебя называют «голым оружием». Ден уходит, а Гидеон, в котором пока царит хаос из мыслей, проходит к кровати. С одной стороны радостно, что он в этой башне больше не один, но с другой, его пугает пока еще не озвученный план Белтейн и то, что ему, скорее всего, осталось недолго. «Очередные подарки от господина», — кривит рот омега, возвращая внимание к новым пакетам в углу, и валится на кровать. Вышедший из ванной Маммон, поняв, что парень распаковку делать не будет, решает взять это в свои лапки. Как бы ни было грустно это принимать, Элисса права. Гидеону нужно поменять мышление и перестать долбиться о стену, которую он не пробьет. Борьба ведь это не всегда оружие и кулаки, она может быть и молчаливой, может быть и ненасильственной, а главное, может быть хитрой. Этот альфа, несмотря на все его угрозы, сдувает с него пылинки, и отсутствие наказания за побег тому доказательство. В аэропорту, да и по дороге домой, от него не исходила злость, которую Ги ожидал и даже жаждал, пытаясь так доказать себе, что он ему безразличен. Пару минут назад же Каан был в бешенстве, он не кричал, не разносил все вокруг, он разговаривал спокойно и так же невозмутимо убил, но при этом даже воздух рядом с ним был другим. Гидеон не хочет видеть его ярость, не хочет чувствовать этот взгляд, которым в аду пытали бы грешников, и поэтому засунет поглубже свое желание с ним бодаться, все-таки рискнет и сконцентрируется на миссии. Теперь, после появления Дена, ему тем более нужно сменить тактику и, забыв обо всем, начать двигаться к цели. Ги не знает, почему Каана швыряет из одного состояния в другое со скоростью света, но он сделает все, чтобы рядом с ним этот мужчина не срывался. В конце концов, столько лет Гидеон умело пользовался своей красотой, и в итоге его враги не просто образно лежали у его ног, а тонули в луже собственной крови под ними. Значит, с Кааном тоже надо пойти проверенным путем, убрать кнут и достать пряник, пусть даже это будет тяжело, и поступать так не хочется. Раз есть оружие, то Гидеон, как солдат, им воспользуется, и кто знает, может, у него получится то, что до этого момента не получалось ни у кого. Гидеон поднимается с кровати, освобождает содержимое пакетов и по одному рассматривает все наряды. Все очень красивое, но откровенное, также среди вещей есть пара нарядов унисекс. Гидеон даже на задания так откровенно не одевался, но если Каан хочет поиграть, он поиграет, он сделает так, что Азари окончательно сойдет по нему с ума. Поэтому Гидеон через планшет делает заказ средств для ухода, добавляет туда и краску для волос, чтобы закрасить седину, и морально готовится к ужину.

***

— Ты понимаешь, что ты творишь? — нахмурившись, смотрит на прислонившегося к бару Раптора Каан, а Киран, устроившийся на диване, расположившимся на середине кабинета, прикуривает сигару. — Ты с дубу рухнул? — повторяет за другом Кир. — Мы можем держать его в подземелье хоть полгода, скроем информацию, скажем, что казнили. А ты за это время найдешь убийцу или убедишься в том, что омега им и является. — Я не советуюсь, я свое решение объявляю, — раздражено говорит Раптор, который другой реакции и не ожидал. — Следствие ни к чему не привело, отпечатки его пальцев на оружии обнуляют все мои усилия. Может, со временем я и найду убийцу, но сейчас у меня его нет. Как и других вариантов оставить его в живых или не обрекать на жизнь в темнице. Если он станет моим, то вампирское сообщество проглотит факт того, что он убил нашего, потому что я намекну на то, что это был мой заказ. Придется очернить имя покойного, но я сделаю это, если кто-то откроет свой рот. Если я сделаю это, не сделав его неприкосновенным — парень пострадает от руки наших же. Они должны понять, что его трогать нельзя. — Укуси его, — предлагает Киран. — Сделай одним из нас, и мы не будем убивать своего. Я придумаю, как это представить. — Он себя убьет, — кривит губы Раптор. — А став твоим, он этого не сделает? — выгибает бровь Каан. — Я не видел от него особого рвения или какой-то тяги к тебе, а ты тут жениться собрался. Ты правда пойдешь на брак ради того, чтобы спасти его? Человека? Слышать о своем решении из чужих уст действует, как пощечина, но ничуть не отрезвляет. Раптор все последние часы думал об этом сценарии, пытался разобраться в себе, объяснить, стоит ли его влечение такого серьезного шага, и решил, что определенно стоит. Раптору даже сравнивать его отношение к Тео не с чем. Никогда ранее первородный не испытывал ни к одному живому существу настолько сильной тяги, одновременно переплетающейся с нежностью. Он хочет его до безумия сильно — это не обсуждается, в то же время, помимо желания затащить его в свою постель, он ловит себя на мысли, что хочет за ним ухаживать, наказать его обидчиков, заставить его, в конце концов, ему улыбнуться. Возможно, Каан прав, человек не стоит того, чтобы Раптор давал ему фамилию, но по сути, он ведь все равно ничего не потеряет. На худой конец всегда можно развестись. Пока он не может найти настоящего убийцу, омега будет под его защитой, даже если ради этого придется сделать его официально своим. В то, что Тео и есть убийца, Раптор больше не верит. Не может этот напуганный и отзывающийся о муже только хорошо мальчишка так хладнокровно лишить его жизни. Даже если на кону стоят большие деньги. В конце концов, Тео и так бы не жил в нищете, ведь стоит ему выйти за порог дома, как все альфы мира готовы скинуть свои богатства под его ноги. Раптор бы скинул. Однозначно. Тео убивает своей красотой, ему бы не пришлось прибегать к холодному оружию. — Ты сам одержим человеком! — взрывается Раптор, Киран на всякий случай кладет сигару в пепельницу, чтобы если они вцепятся, успеть вмешаться. — Ты опять начинаешь, — не реагирует на его агрессию Каан и оборачивается к вошедшему в кабинет и, как и всегда, опоздавшему Аресу. — Прошу у всех прощения, что опоздал, я просто не хотел приходить. Что я пропустил? — падает на диван рядом с Кираном Арес. — Раптор женится, — еле сдерживает усмешку Киран. — Да ну вас! — хлопает себя по коленям Арес. — И не на мне? — Решение твое, поступай, как считаешь нужным, — сказав Раптору, идет к окну Каан. — Давайте о насущном. Если твои источники правы, что теперь вся деятельность наших врагов контролируется отсюда, то виноват в этом тоже ты, — оборачивается к Кирану альфа. — Чем ты занят, если в нашей системе безопасности такая дыра? Куда твой брат смотрит? Калеб обладает мощнейшим оружием, и при этом его никто не контролирует и не использует! — Мы не единственные всесильные, и ты должен понять, что я делаю все, что нужно, — холодно отвечает ему Киран. — Плохо делаешь, — отодвинув кресло, садится за стол Каан. — А ты? — смотрит на Раптора. — Как они могли протестировать смертельное оружие на твоих солдатах? Почему вообще твои солдаты вместо нападающих стали пушечным мясом? Куда Асмодей смотрит? Чем Амон занимается! — повышает голос. — Не ты должен курировать их работу? — Ой все, папочка зол, всем достанется, — улыбка застывает на лице Ареса, когда он ловит взгляд Каана, и альфа даже вжимается в диван. — Тебе я голову оторву, потому что ты получаешь максимальное финансирование, твои ученые живут как короли, а людишки создали оружие, которое с первого раза убивает вампиров! Говорят, это всего лишь одно из них! — рычит на него альфа. — Ты вообще работаешь? — Ну, я в отпуске был, — бурчит Арес. — Мне нужен образец, чтобы понять, что это, не нужно на меня наезжать, мне работать не с чем. И вообще, во всех моих травмах виноват ты, не создавай новую! — Может, это Джефферсоны мстят тебе за Ансбах, они этим же оружием и уничтожили отряд в Гильменде, — вмешивается Киран. — Конечно, во всех бедах клана ведь виноват я, — скалится Каан. — Вы все святые, а я, в отличие от вас, уничтожаю наших врагов и при этом виноват. — Мы живем в новом мире, тут многое решает дипломатия, а не насилие, но ты застрял в средних веках, — не сдается Киран. — Неудивительно, что твое насилие они отражают насилием. — Какая дипломатия? — у Каана глаза наливаются красным. — Что ты несешь? Времена меняются, но по прежнему управляют людьми только страх и сила. Посмотри на нашего заокеанского друга, что он решал дипломатией? Мне тебе экскурс в историю провести? Рассказать про то, как великие державы стали великими? Дипломатия это то, что приходит в конце — оправдывает руины, налаживает связи, где убийство братом брата прощается во имя взаимной выгоды в будущем. Вы обленились. Все трое. Я начинаю сомневаться в вашей силе, и главное, в вашем желании служить клану. — Многоуважаемый властелин тьмы, — подскакивает на ноги Арес. — Ты имеешь право злиться, и, возможно, ты прав, мы что-то пропустили, но мы исправимся. Мы решим вопрос с оружием, не гневайся так, не пугай меня. — Нужно отправить ликвидаторов в Афганистан, — идет к столу Раптор. — Я займусь этим сегодня же, поручу моему лучшему воину. Мы уничтожим ячейку там и достанем образец для Ареса. — Я сам поеду, — заявляет Арес, который знает, что возглавлять операцию будет Джулиан, и знает, насколько серьезная угроза, и не хочет им рисковать. — Ты на поле боя? — кривит рот Раптор. — Я хочу разобраться со всем на месте, заодно увижу Кемп Бастион, ни разу там на базе не был, да и не стоит мне тут сидеть и ничего не делать, когда его величество так зол, — косится на Каана. — Ты не против? — спрашивает Каан Раптора, и тот качает головой. — Тогда я приставлю к вам еще Асмодея. — Зачем? — не скрывает злости Арес. — Он прав, мы не знаем, насколько велика угроза, и подмога не помешает, — отвечает за Каана Раптор. — Я бы и сам полетел, но раз команда идет отсюда, я должен найти гидру и отрубить ее бессмертную голову. — Что с убийствами в Бирмингеме? — вновь обращается к Кирану Каан. — На след напали, — докладывает альфа. — Сузили район поисков, думаю, скоро мышка попадется в капкан. — Поторопись, а то скоро никого из наших помощников в Бирмингеме не останется.

***

Джулиан снова стоит в стороне и наблюдает за тем, как грациозно двигается по татами Арес. Терпеть с каждым разом все сложнее, но Джулиан в первую очередь солдат, и учитывая, что Раптор даже слушать его жалобу на Ареса не стал, он вернулся в строй. Арес переходит к следующему солдату, Джулиан, забив на данное себе слово уменьшить количество выкуренных в день сигарет, идет наружу. Не проходит и десяти минут, как следом за ним на улицу выходит и Арес, и, заметив стоящего у автомобиля Асмодея, идет к нему. — Ты закончил? — спрашивает Ареса Асмодей. — Зрителя нет, и мне стало скучно, — кивает на остановившегося невдалеке Джулиана Арес. — Может, ты и ему шанс дашь? — спрашивает Асмодей. — Тем более, мы на задание скоро отправляемся, и твоя работа — выдрессировать их как нужно. — Он и так хорош, — нарочно толкается языком за щеку Арес, увидев подошедшего к нему Джулиана. — Может, поэтому и не дерешься со мной? — скалится Джулиан. — Боишься. — Меня провокациями не возьмешь, но поцелуем можно, — наступает на него Арес. — Не надо, не строй из себя непробиваемого, — кривит рот Джулиан. — Ты перед солдатами облажаться не хочешь, меня не подпускаешь, знаешь же, что даже если победишь меня, все равно и от меня получишь. Так пойдем внутрь, признай перед всеми, что ты трус, и я тогда претензий на то, что ты не ставишь меня на бой, предъявлять не буду. Ну что, слабо? — Джулиан, не надо, — пытается остановить его Асмодей. — Все нормально, этот трус все равно не нападет, — с презрением смотрит на Ареса парень. — Так напади ты, докажи, что не только на словах ты такой… Джулиан, с которого сняли чеку еще в первый день тренингов с ним, взрывается как по щелчку. Он с размаху бьет его в лицо, за этим следует хук справа, и, отлетев в сторону, утирает своей формой асфальт. Это Джулиана не останавливает, он подскакивает на ноги, разминает шею и, дав Аресу подойти, снова нападает. Он валит его спиной на землю, молотит без остановки по его бокам, Арес, откинув голову назад, громко смеется, доводит парня до точки кипения, а потом резко разворачивается и бьет снизу в челюсть, заставляя Джулиана ослепнуть от искр перед глазами. — Я тебе не по зубам, малец, — шипит Арес ему в лицо. — Ты оставил на мне ударов десять, я ударил один раз и чуть в нокаут тебя не отправил. Сдайся. — Ни за что, — кроваво ухмыляется Джулиан и бьет его лбом в нос, из которого сразу же хлещет кровь. Пока Арес пытается проморгаться, Джулиан успевает еще пару раз оставить отпечатки своих кулаков на его лице. — Снова посмеешь унизить меня перед моими сослуживцами, я пойду на тебя с ножом, — шипит Джулиан и пытается выползти из-под него. Его попытки проваливаются, потому что Арес два раза бьет его в бок, и парень, которого прошибает нечеловеческой болью, так и остается прибитым к асфальту. — Повтори, — шипит Арес, а сам, нагнувшись, его кровь нюхает. Джулиан, забыв про боль, в его глазах новую угрозу видит. — Больше не такой смелый? А сейчас? — опускается к горлу, царапает кожу зубами, и Джулиан понимает, что он его укусит. Он все равно пытается выбраться, но пальцы, впившиеся в его бока, и шевельнуться не дают. — Не смей, — рычит парень. — Останови меня, — ухмыляется Арес и обнажает клыки. — Арес! — кричит идущий к ним Асмодей. — Прекращай. — Дай малышу за себя постоять, он ведь так рвался меня наказать, — смотрит на него Арес, чьи глаза окончательно меняют свой цвет на красный. Джулиан и капли своей крови этому уроду не даст, он лучше сдохнет, чем так осквернит имя своего рода. Он времени не теряет, шарит рукой по боковому карману военных брюк и, достав короткий армейский нож, со всей силы вонзает его слева в шею первородного и выдергивает. Рука с ножом падает на асфальт, потому что все силы парня ушли на удар, а Арес, не веря в произошедшее, растерянно смотрит на парня. Кровь так и хлещет из раны на его шее, но он даже не морщится, прикладывает к ране ладонь и поднимается на ноги. — Я просто за тобой ухаживал. — В гробу я видел твои ухаживания, — обнимает себя Джулиан и не удерживает стон боли, сорвавшийся с губ. — Долго же придется тебя усмирять, — качает головой Арес, — но ничего, у меня для этого есть вечность, которую я и тебе подарю. Быстрее поправляйся, нам скоро улетать, — идет к автомобилю альфа, вся футболка которого уже залита кровью. — Идти сможешь? — опускается на корточки рядом с ним Асмодей. — Нет, я даже дышать не могу от боли, — больше не притворяется сильным Джулиан. — Я позову парней, заберем тебя в госпиталь. — Я убью его. — Никто тебя не осудит. — Почему и вы его так ненавидите? — хватает за рукав собравшегося подняться Асмодея. — Потому что я был тобой, был тем, чьи мечты он разрушил и чье имя очернил, — тихо говорит Асмодей. — Значит, я отомщу за нас обоих.

***

Уже полдень следующего дня, и Тео не понимает, почему за ним не приходят. Каан вроде ясно дал понять, что его казнят на рассвете, но омеге только принесли завтрак и все. Ожидание пытает не меньше, чем сам факт того, что это его последний день на земле, и парень не может найти себе места. Охранники, которые научены горьким опытом, на него даже не смотрят, ставят поднос, не поднимая глаз, и на вопросы не отвечают. Наконец-то его дверь снова открывается, и остановившийся напротив альфа просит его идти за ним. Тео, который все же дождался казни, первые секунды даже двинуться не может. Глаза наполняют слезы, а подкатившее к горлу сердце грозится лопнуть. Ему страшно настолько, что он сползает на пол и, задыхаясь из-за панической атаки, просит дать ему пару минут. Испугавшийся за жизнь ценного пленника охранник бросается за водой, а омега, которого колотит, раздирает рубашку на груди, но кислород в кровь не поступает, и он только хрипит. — Пей, — подносит бутылку к его губам охранник и придерживает парня за голову. — Не могу дышать, — с трудом выговаривает Тео. — Принеси бумажный пакет! — кричит охранник кому-то за дверью. — Тебя не на казнь ведут, а наверх, ну же, дыши. Тео слышит слова, но не вникает, цепляется пальцами за его рукав и только открывает и закрывает рот в попытке глотнуть воздуха. — Вдох, выдох, вдох, выдох, — повторяет охранник, и омега, следя за его губами, наконец-то понемногу расслабляется. Спустя минут семь Тео уже сам сидит на полу и жадно пьет воду. — Нам приказали перевести тебя в покои Раптора, — говорит охранник и протягивает ему руку. Тео, которого еще до конца не отпустило, опирается о мужчину и на ватных ногах следует за ним. К его удивлению, его выводят из дворца, но они вновь заходят в него уже через другой вход. Тео пока все еще не особо соображает, просто покорно следует за охранником, и только оказавшись в просторной спальне на втором этаже, начинает осматриваться. Он понятия не имеет, что происходит, и сколько ему ждать ответа, и, завидев на тумбе графин с водой, снова наливает себе выпить. Хотя Тео не отказался бы от любимого Джоном виски. По его подсчетам, с момента, как он покинул камеру, прошло уже около часа, а к нему так никто и не зашел. Омега решает времени зря не терять и, воспользовавшись одиночеством и, скорее всего, временными условиями, принять душ. Он проходит в ванную, снимает грязную и уже провонявшую одежду и становится под душ. Вода заметно улучшает состояние парня. Тео вместо планируемого быстрого душа проводит под водой почти двадцать минут. Тщательно обсушившись, он наматывает полотенце на бедра и, с отвращением посмотрев на валяющуюся на полу грязную одежду, решает поискать что-нибудь в спальне. Идея была плохая, потому что стоит Тео выйти из ванной, как он сразу же липнет к закрывшейся за ним двери. На кровати, широко расставив ноги, сидит облаченный в военную форму Раптор и играет с зажигалкой Зиппо. — Я думал уже пойти спасать тебя, мало ли, вдруг утонул, — поднимается на ноги альфа и, сделав к нему пару шагов, останавливается. Тео, который ужасно смущен, сам себя обнимает за плечи и мечтает провалиться под пол. — Ты был едой? — Раптор уже стоит вплотную, широко раскрыв глаза, рассматривает его покрытое то ли шрамами, то ли ожогами тело, даже тянется, но рука в воздухе замирает. — Нет, — Тео шарит за собой в поисках ручки, чтобы открыть дверь и закрыться в ванной. — Ты был едой, это следы укусов, — все-таки касается шрама на его животе альфа. — Их прижигали, или ты прижигал? Это Джон сделал? — Нет же, — все-таки бросается в сторону Тео и, схватив покрывало с кровати, кутается в него. — Я не буду отвечать на вопросы, а тебе не помешало бы научиться быть тактичным, — с обидой добавляет. — Я все равно узнаю, — с трудом обуздав гнев на врага без лица, говорит Раптор, который уже ненавидит того, кто посмел осквернить своим низменным желанием эту красоту. И пусть эти ожоги ее не портят, и омега того, кто так поступил, оправдывает, Раптор такое с рук не спустит. — В любом случае, я здесь для другого, — выдохнув, идет обратно к кровати альфа, которого раздражает, что Тео укутался в одеяло с головой. — Тебя не казнят. — Ты нашел убийцу? — с надеждой всматривается в его лицо Тео. — Нет, им все еще являешься ты, но я нашел выход, точнее, их два, — говорит Раптор. — Выбор будет за тобой. — Слушаю, — подходит к нему Тео, волоча за собой длинное покрывало. — Ты должен стать вампиром. — Нет! — выпаливает в ужасе омега. — Или мы поженимся. — Что? — Тео кажется, он не так расслышал. — Других вариантов нет, — как ни в чем не бывало заявляет Раптор. — Брак со мной автоматически делает тебя одним из нас, а значит, неприкосновенным. — Не понимаю, — шумно сглатывает омега. — Что за бред? И вообще, зачем тебе это делать, тем более, ты видишь мое уродство. — Не вижу, — честно отвечает Раптор. Он выяснит, кто так поступил с парнем, найдет ответы на все вопросы касательно него, но он точно не видит уродства, о котором говорит это прекрасное создание. — Ты влюбился в меня? — выходит совсем неуверенно, но Тео не знает, как ему это все понимать. — Нет, но я тебя хочу, — не раздумывает альфа. — Просто любовника мне не спасти от наказания или заточения, поэтому мне придется дать тебе свое имя. — А если я откажусь? — несмело спрашивает парень. — Тебя казнят. — Но я не убивал, — с обидой сморит на него Тео. — Доказательства говорят об обратном, — хмыкает Раптор. — Я не согласен, свадьбы не будет, я только похоронил мужа, я не хочу быть супругом первородного! — на Тео снова накатывает паника. — Тогда у тебя остается второй вариант, — поднявшись, встряхивает его за плечи альфа, словно пытается привести в чувства. — А если я выбираю смерть? — Значит, ты идиот, который не хочет узнать, кто убил его любимого, — с раздражением говорит Раптор и, грубо толкнув его на кровать, выходит прочь. Мало того, что он все еще не разобрался в себе, и как бы уверенно ни звучал при друзьях, не понимает, что он творит, так этот пацан его еще своим почившим мужем доканывает. Раптора выбешивает одна мысль, что он когда-то любил, и пугает, что все еще любит. Он уже поручил Калуму все выяснить про этого омегу и очень надеется, что найдет ответ и на вопрос про ожоги. Тео так в покрывале и опускается на кровать и думает о произошедшем. Он не просто удивлен предложением альфы, он абсолютно не понимает его поступков. Когда-то давно Джон тоже спас его тем, что фактически дал ему свою фамилию и взял под свое крыло, но у Тео была возможность до этого поближе познакомиться с альфой, даже взрастить к нему чувства, в случае же с Раптором новость о браке застала его как гром среди ясного неба. Будучи в тронном зале и не получив от альфы реакции на приговор Каана, Тео решил, что все кончено, что, несмотря на сигналы, которые он получал от мужчины, тот за него бороться не будет, и ошибался. Тео в смятении, он и правда не хочет связывать жизнь с тем, от кого все эти годы скрывался, но в то же время он испытывает некую нежность к мужчине, который пусть и строг с ним, но его защищает. И это не единственная причина. С самого детства Тео был очарован этим хмурым мрачным воином, за которым украдкой подглядывал и которым восхищался, и теперь, учитывая, что они могут настолько сблизиться, его разрывает от противоположных чувств. Как же удивительна и жестока жизнь, которая порой дает человеку то, о чем он уже и не смел мечтать, учитывая обстоятельства, но в такой форме, в которой принять это практически невозможно. Хотя, будто бы у Тео есть выбор. Может, и правда пора отбросить в сторону свои чувства и согласиться на то, что предлагает Раптор, ведь по итогу Тео может не просто выжить, но и найти тех, кто сломал его жизнь, убив его мужа. А самое главное, кто знает, может, из этого брака Тео сможет выбраться с минимальными потерями и даже сумеет начать новую жизнь, с новым именем и новой легендой.

***

Амона разрывает от злости. Он еле дождался прибытия в Лондон и, доложив о поездке Раптору, сразу же сорвался в офис Кирана. Альфа начинает возмущаться прямо с порога, где, не выбирая выражений, обвиняет Кирана в том, что он назло ему выкупил время его омеги. Киран, который и с места не поднялся, терпеливо слушает возмущения первородного и продолжает расслабленно крутиться в своем кресле. — Закончил? — воспользовавшись паузой, спрашивает Кир. — Как ты вообще посмел? — упирается руками в его стол Амон. — Он тебе не принадлежит, он свободный омега, и, раз ваши, как ты говоришь, устоявшиеся отношения настолько серьезны, что идут к браку, никто не может их сломать, — терпеливо объясняет ему Киран. — Почему ты видишь во мне угрозу? Сомневаешься во мне? Или в Принцессе, что он выберет меня? — Он нахуй тебе не дался, я знаю омег, которые греют твою постель, и он не из них, — шипит Амон. — Меня злит, что ты используешь его как инструмент мести за Египет. — Остынь, я забыл о Египте, — отмахивается Киран. — Я просто был на аукционе, увидел знакомое лицо и захотел его поддержать. — Ты унизил меня перед ним, — рычит Амон. — Каким образом? — выгибает бровь Киран. — Я, как твой друг, позаботился о чести твоего омеги, не дав ему поужинать с каким-нибудь извращенцем. — Он бы ни с кем и не ужинал! Я бы выкупил его время! — срывается на крик Амон. — И раз это правда, и ты так внимателен к моему омеге, то откажись от ужина. — Боишься, что я его прямо на столе возьму? — скалится Киран. — Я не откажусь от ужина, потому что не против поесть с ним, а потом ты приедешь и заберешь свою Принцессу. Я заплатил, и я поужинаю. — Я верну тебе деньги. — Оставь себе, — поднимается на ноги Киран. — Лучше будь умнее, покажи, как ты ему доверяешь, что оставляешь его с таким красавцем, как я. Поверь, если у него есть к тебе чувства, он сам этот ужин еле высидит. — Они есть, — твердо заявляет Амон. — Тогда не о чем переживать, или ты хочешь вернуться в варварское прошлое и устроить мордобой? — усмехается Киран. — Если ты протянешь к нему свои когти, тогда мы в прошлое и вернемся, — идет к двери Амон и, прежде чем захлопнуть дверь, слышит брошенное в спину: — Я джентельмен. Киран и правда считает себя джентельменом. Считал до встречи с огненноволосой фурией. Если Чимин даст хоть один намек, поманит его, то Киран обо всем забудет, и плевать, что потом начнется третья мировая. Так сильно за все эти века на земле Киран Телмеес никого не желал. *** На ужин Гидеон спускается ровно через десять минут после того, как к нему стучатся. В этот раз перед ним открывают двери тронного зала, и омега, переступив порог, прикусывает губу. Эффект оказан должный. Каан ставит стакан на стол у стены и, так и не сказав ни слова, почти минуту его разглядывает. На Гидеоне темно-фиолетовый костюм-двойка, а талия омеги затянута в кожаный пояс корсет. Его волосы красиво уложены, и парень, вспомнив одно из своих главных оружий, еще и подвел глаза. Каан, в отличие от Гидеона, выглядит потрясающе всегда. Сегодня на нем серый костюм, ворот белой рубашки расстегнут на пару пуговиц, а из обычно гладко уложенных назад волос пару прядей ниспадают на лоб. Гидеон задерживает взгляд на его острых скулах и, поймав в ответ такой же пристальный, смущенно его отводит. — Твоя красота опасна для жизни, — наконец-то подает голос альфа. — Жаль, что не твоей, — хмыкает довольный собой Ги и, пройдя к столу, опускается на стул. Каан лично наливает ему вина, а Гидеон, нахмурившись, разглядывает блюда. На столе присутствует кухня минимум трех стран, но основной упор сделан на морепродукты. — У тебя есть аллергия на что-то? — внимательно наблюдает за ним Каан. — Нет. — Тебе не нравятся морепродукты? — Мне ничего, кроме картошки фри, не нравится, — заявляет омега. — Прости? — приподняв бровь, смотрит него Каан. — Я люблю картошку фри, не чипсы, не криспы, не тушенную, не запеченную, а именно хрустящую фри, а не то что вы мне тут подаете, — раздраженно говорит Ги и отпивает вина. — Вы, люди, не знаете вкуса еды, — усмехается Каан и, позвав охрану, отправляет заказ омеги на кухню. — Куда нам до высших существ, — кривит рот Ги, так ни к чему, кроме вина, и не притронувшись. — Ты — человек, маленькое озлобленное существо, которое ест картошку и пьет как сапожник. Почему же ты так сильно меня влечешь, — мыслит вслух альфа. — Я человек, который не убивает ради пропитания, в отличие от вас. — Мы не убиваем. — Не вижу нимба над твоей головой. — Не будь язвой. — Мы все еще можем сыграть в три вопроса? — ждет, когда ему снова наполнят бокал, Ги. — Можем, но сперва скажи мне, что за представление ты устроил? — нарочно откровенно разглядывает его наряд Каан, который получает удовольствие от того, что смущает парня. — Не скажу, что мне не нравится, но я же вижу, что ты переигрываешь. — А что мне делать? — пожимает плечами Гидеон, и стоит охраннику положить на середину стола блюдо с картошкой, как тянет его к себе. — Я не могу с тобой бороться. Я бы уложил сотню вампиров за дни здесь, а тебя не могу. При этом я хочу жить лучше, и если ради этого надо привыкнуть к мысли, что ты моя тень, и терпеть тебя, то так и быть. Сделаем обмен. — Что ты хочешь? — Каан не думал, что можно наслаждаться тем, как ест другой, но именно это он и делает, пока Гидеон жадно поглощает картошку, которую обхватывает своими тонкими пальцами. — Хочу свободу передвижения хотя бы по территории дворца, — заявляет омега. — Можно, но ворота миновать не разрешаю, — кивает альфа. — Хорошо, теперь вопросы, я задаю первый, — утирает салфеткой руки омега и отпивает вина. — Ты знаешь, что у тебя проблемы с контролем гнева? Точнее, не так: ты знаешь, что твое настроение скачет со скоростью света? Иногда ты спокоен, иногда у тебя глаза горят, и я бы подумал, это нормально, мы, люди, тоже такие, но у тебя контраст слишком разительный. — Я создан для истребления, но, чтобы сосуществовать с вами, часто давлю истинные порывы, и, видимо, моя сущность прорывается, — улыбается Каан. — Моя очередь, у тебя есть любимый человек или вампир? — Ты жалок, — с презрением смотрит на него явно не ожидавший такого вопроса Ги. — Отвечай. — Любимого не было, но альфы были. — Много? — Каан обводит пальцем ободок стакана, внешне выглядит спокойным, но под его взглядом у Ги вся поверхность кожи покалывает. — Это второй вопрос, и неужели тебе это так важно? — спрашивает омега. — Нет, твоя прошлая сексуальная жизнь мне не важна и ничего не меняет, но я хочу знать все о тебе, — говорит мужчина. — Я не помню, — прячет глаза Ги. — Понятно, — цокает языком Каан. «Сколько же их было, что ты счет потерял», — не озвучивает. — Ты способен испытывать сочувствие, влечение, любовь, хоть что-то? — задает следующий вопрос Ги. — Нет. — А мама? — Я ответил уже, — твердо говорит Каан. — А я? — выстреливает в упор омега, не позволяет себе трусить. — Ты словно Королева Калахари — уникальный брилиант, на цену которого можно купить десяток стран, и за которым я до этого момента не охотился, потому что не испытывал желания кому-либо его подарить, — улыбка трогает губы альфа. — Ты как оазис для путника, слоняющегося по пустыни. Как лучшее блюдо после месяцев голода. Ты — нечто настолько прекрасное и чудесное, что, боюсь, в момент нашей близости я не удержусь и сожру тебя. Как мне назвать это чувство? — заставляет омегу пожалеть о вопросе, потому что все время, пока он говорит, Гидеон против своей воли заслушивается, как в нем сладкая истома разливается, чувствует. Это отвратительно и жалко быть настолько лишенным внимания, чтобы млеть от слов, которые произносят уста его врага. — А мать? Неужели и к ней ты ничего не испытываешь? — концентрируется на вине сильно смущенный омега. — Я умею испытать уважение. Умею быть благодарным, — говорит Каан. — Мой клан — это как семья для вас, но ведь и в человеческой семье любовь не является обязательным условием. Теперь ты — твоя кровь и твоя метка, как и когда ты понял свою силу? — Причем тут моя метка? — мрачнеет Ги. — Ты не спрашивал себя: откуда она? — Это просто родимое пятно, ну да, оно красивое, — пожимает плечами омега. — А про кровь я узнал случайно. У тебя когда-то был омега, жена, дети? Ой, нет, детей точно нет, — хихикает уже не совсем трезвый парень. — Какое счастье, что такой монстр, как ты, не может создать себе подобного. — Он создал его с парой, — уводит глаза Каан, а Ги на его лице печаль видит. — А потом, испугавшись его силы, убил его пару, чтобы Левиафан никогда не размножался. — Это было бы грустно, если бы речь была не о тебе, — тихо говорит Гидеон, которого на самом деле задевает эта информация. Даже если это, как и многое из того, что говорит Каан — всего лишь миф, каким чудовищем нужно быть, чтобы лишить свое создание пары. И каким чудовищем нужно быть, чтобы факт его размножения настолько пугал даже Творца. — Последний вопрос — как именно ты убил Оркуса? — прерывает его размышления Каан. — Я пришел по вызову, он сразу стал слюной капать, и пока он копошился, пытаясь меня трахнуть, я его отравил, заколол, отрубил конечности и сжег, — с гордостью заявляет Гидеон. — И ты говоришь мне про жестокость? — усмехается Каан, которому все еще сложно представить, как этот маленький комок агрессии справился с генералом. — Я убиваю, чтобы человечество выжило, а ты убиваешь для удовольствия, — зло смотрит на него омега. — Последний вопрос будет моим — почему я? Ответь честно, почему ты защищаешь меня? Из-за желания затащить в постель — нет, ты мог бы взять меня силой. — Мог бы, но мне нужно не твое тело, точнее, не только оно, — исправляется Каан. — Я хочу твое сердце. — Плохие новости, — выпаливает ошарашенный его ответом Гидеон, — его ты не получишь. — Я верю в лучшее, — улыбается Каан. — Ты не ответил на вопрос. — Ты сильный, я таких людей не встречал, — снова тянется к бутылке альфа. — На протяжении веков они сдавались блеску металла, денег, обещаниям вечной жизни, а ты даже сейчас ужинаешь со мной и косишься на приборы. Ты подыгрываешь, плетешь паутину, и вместо того, чтобы злить меня, даже этим забавляешь. Ты красивый. Ты безумно красивый. Я не знаю, почему и как, но когда я вижу тебя, я перестаю видеть все остальное. Такого никогда не было. — Как романтично, но я сыт и картошкой, и тобой, — отодвинув стул, поднимается на ноги Гидеон и чувствует, как его покачивает. Напрасно все же он столько выпил. Каан поднимается следом и, не дав омеге толком выйти из-за стола, тянет его на себя и, обхватив пальцами за подбородок, нежно его целует. — Ты пахнешь маслом от картошки, — усмехается ему в губы альфа и снова их касается. Ги обвивает его шею руками, чтобы не упасть, и, раскрыв губы, впускает его язык. Каан забывает о нежности сразу же, вжимает его в себя, не дает дышать, берет напором, Ги и не сопротивляется. Так сладко, так трепетно, комната ходуном ходит, и не помнится, что он враг. У Гидеона внутреннее возгорание, ледники сходят, он за ворот его рубашки цепляется, сам отстраняться не дает. Губы омеги уже болят, тело, которое прилипло к нему, плавится в его руках, но никто не хочет останавливаться. — Не сопротивляйся себе, — шепчет Каан, ладонь по позвоночнику вниз ползет. — Ты же видишь, что когда не сопротивляешься, тебе самому хорошо. Ты сокровище Харона, мое сокровище, протяни мне руку, я брошу к твоим ногам весь мир. Он грубее, чем хотелось бы, сжимает его ягодицу, и тогда Гидеон словно вмиг трезвеет, отстраняется и, качнувшись, идет к двери. — Только попробуй взять меня на руки, — шипит, ударившись плечом о косяк, омега, и Каан протянутую руку опускает. — Ты же не знаешь, куда идти, — доносится до омеги усмешка, и тот, обернувшись, смотрит на мужчину. — В твои покои? — Да. Гидеон все пытается ответить, найти нужные слова, но, поняв, что ничего на ум, кроме мата, не приходит, а драться с ним смысла нет, пропускает альфу вперед. Они поднимаются наверх и идут в противоположную от спальни Гидеона сторону. Каан открывает двери, впуская омегу первым, а сам проходит следом. «И никакого гроба посередине», — думает Гидеон и осматривается. Комната в три раза больше его покоев, ничего необычного в ней, кроме чрезмерно большой даже для троих кровати, нет. Слева еще две двери, и Ги думает, что одна ведет в ванную, а вторая, скорее всего, гардеробная. Спальня выглядит мертвой, здесь словно и не живут, ничего о хозяине по интерьеру не прочесть. Она, как и весь Харон, выдержана в красном, черном и белом цветах, ничего лишнего в ней нет, зато есть то, что безумно влечет Гидеона — огромные окна на всю стену и дверь на балкон, с которого открывается вид на главный двор. — Не будь дикарем, это отныне твоя спальня, поэтому проходи, располагайся, — Каан бросает пиджак на кресло и закрывает шторы, словно делает это назло стремящемуся к окну омеге. — Я не буду спать с тобой, — старается звучать твердо Ги, так и не осмелившись двинуться. — Будешь, — подходит к нему Каан и осторожно проводит костяшками по скуле, поглаживает раскрасневшиеся от алкоголя щеки. — Перестань изображать девственника, мы выяснили, что это не так. Также перестань изображать ненависть, ты млеешь от моих поцелуев, подрагиваешь, когда я тебя касаюсь, — доказывает свои слова, рука спускается к горлу, и Ги мурашками покрывается. — Ты же сказал, силой не возьмешь, — поднимает на него глаза омега. — Спать со мной пока не значит спать подо мной, — усмехается альфа. — Тогда зачем я здесь? — не понимает Ги, который и не думал, что будет когда-то скучать по своей комнатке. — Так я могу обеспечить твою защиту, так ты не сможешь сбежать, и так мне хочется, — говорит Каан. — Поэтому ложись и спи. Людям сон важен. — Я не смогу уснуть рядом с чудовищем, — топчется на месте Гидеон. — Поверь мне, сейчас я не чудовище, но еще пара твоих слов, и я им стану, — начинает расстегивать свою рубашку альфа, и Ги, шокированный тем, что он уже раздевается, обойдя его, присаживается на постель. Он знает, что Каану не за чем ему лгать, и если он сказал, что не тронет его, то все именно так, но не может даже представить, что он сомкнет глаза в его присутствии. — Может, тогда уж две кровати… — оборачивается к нему Гидеон, и, увидев, что альфа без рубашки, вспыхивает как факел. Тело Каана — мечта любого альфы, да и омеги, который хотел бы иметь к нему доступ. Гидеон бы хотел такое тело себе, но даже если он будет стараться, такие мускулы и пресс ему не видать. Смущение быстро исчезает, потому глаза Гидеона застывают на его спине, и он, подскочив на ноги, идет к нему. — Что это? — омега даже протягивает руку, но не касается. — Метка, — Каан не оборачивается, не мешает ему смотреть на нее. — Почему у тебя почти такая же метка, как у меня! — в шоке выпаливает Ги и все-таки касается ее, не верит, что она настоящая. Он царапает ее, пытается понять, татуировка ли, но только убеждается в том, что это не так. — Родимое пятно, ты сам же сказал, вот и у меня такое, — как ни в чем ни бывало заявляет альфа и, обойдя его, идет к кровати. — Я думал, только у меня такое, — следует его примеру Гидеон и садится с противоположной стороны. Он все еще не понимает, как ему относиться к очередному открытию и гонит от себя мысли о том, что это не просто совпадение. Однозначно оно, ведь стоит Гидеону зациклиться на том, что между ним и этим первородным есть какая-то связь, он окончательно запутается в и так бушующих в нем чувствах и сдастся. Он ведь так и не нашел ответов про свою метку и смирился, что это необычное родимое пятно, а теперь оказывается, почти такое же есть у Каана, который даже не человек, и, кажется, никогда им не был. Паника охватывает парня, в глубине души он понимает, что совпадение в этом конкретном вопросе равно нулю, и он решает, что начнет поиски о метке заново. Ги не может разделять хоть что-то обещее с древнейшим злом, это было бы очень плохой шуткой. — Спи, — ложится на спину Каан, заметивший его замешательство. — Мне меч между нами положить, чтобы ты лег? — Обойдусь, — бурчит все еще шокированный открытием Гидеон и перетаскивает подушки на середину, выстраивая между ними стену. — Да ты издеваешься, — смахивает подушки с кровати альфа и, схватив его за запястье, тянет на себя и вжимает собой в кровать. — Если я решу тебя трахнуть, меня ничто не остановит, так что перестань тратить свои силы, — шипит ему в губы. — Я рядом с тобой на цыпочках хожу, ты даже толику моего желания еще не прочувствовал, потому что я его в узде держу, и при этом, перетрахав половину вашей никчемной организации, ты ведешь себя как недотрога и раздражаешь меня! — опасно блестят глаза мужчины. — Но ты же не решишь, ты подождешь? — хлопает ресницами постоянно выбивающийся из роли Гидеон. — Подожду, все надеюсь, что ты сдашься сам себе, но учти, терпения у меня уже почти нет, — прерывисто целует его губы, руками под его корсет пролезает, поглаживает. — Ты скорее грешник, чем ангел, но если тебе нравится эта игра, я подыграю, продлю удовольствие от ожидания, — больно кусает в губу, себе не признается, что за всех его бывших мстит. — Так не испытывай его, отправь меня в другую комнату, — освободив руки, кладет их на его грудь омега. — Как ты меня нашел в Кройдоне? — Я тебя чувствую, — Каану сложно отвлекаться от его губ. — Не убегай, иначе я не смогу защитить тебя, — теперь его рука сжимает бедро омеги, и Ги чувствует, что еще пара касаний, и он сам сдастся. — Думаешь, мне нужна защита? — приставляет спрятанный в рукаве нож для устриц к его горлу Ги и победно скалится. — Обожаю тебя, — усмехается Каан и, отпустив его, падает на спину рядом. — Я сердце тебе вырежу, пока ты спать будешь, — бурчит Гидеон и прижимает нож к груди. — Я не сплю, но я сам могу вынуть его, только, к твоему сожалению, это меня не убьет, — невозмутимо говорит Каан. — Спокойной ночи, котенок. — Спокойной ночи, чудовище, — поворачивается на бок Ги, думая о том, что пора ему все же добраться до библиотеки. Вопросов с каждым разом все больше, а теперь еще и метка, которая снова лишила омегу покоя. Вдруг план Белтейн нужно будет реализовать прям завтра, а Ги так и не узнает, почему у абсолютно разных созданий одинаковая метка, и почему, черт возьми, его так сильно влечет к своей жертве.

***

Гидеон не удивляется, что он отрубился сразу же, хотя и не думал, что уснет рядом с первородным. Видимо, нервное напряжение и вино сделали свое дело. Омега открывает глаза к десяти, потягивается в постели и, окончательно проснувшись, присаживается на постели. Каана рядом нет, и парень облегченно выдыхает. Все-таки условия в этой роскошной спальне куда лучше, чем было у Ги до. Он проходит в большую ванную, распечатывает новую зубную щетку и усмехается, увидев свое опухшее лицо в зеркале. Пока Гидеон завтракает прямо в постели, Джесс вместе с помощниками переносят его вещи в гардеробную. К полудню, уставший от заточения омега идет в гардеробную выбрать себе наряд, чтобы использовать полученное разрешение и прогуляться, но застревает там еще на час, рассматривая вещи Каана. Гардероб альфы состоит в основном из классической одежды, но при этом тут есть и базовые вещи. Гидеон долго разглядывает стеклянный ящик с часами и запонками, примеряет парочку на свое запястье и переходит к отделу с обувью. Чертов альфа обладает шикарным вкусом, и Ги в очередной раз не понимает, каким образом он мог привлечь его внимание, учитывая, что омега абсолютно пофигистично относится к своей внешности и даже голову моет только по необходимости. Ги знает, что он красивый, он слышал это с самого юношества, но при этом он никогда не был тем, кто акцентируется на своей красоте. Он наряжался только на задания, где целью было одурманить вампиров своей внешностью, а в свободное от работы время ходил в оверсайз. Амаль часто ругал его за то, что он прячет такое тело под одеждой на пару размеров больше, но Ги было комфортно, и он не парился. Теперь про свой комфорт придется забыть. Он уже понял по одежде, которую ему выбирал Каан, что альфе нравится, когда красоту подчеркивают. Ги пойдет ему навстречу, но только потому, что если он так и не сможет сбежать, то хотя бы обеспечит себе комфортное существование, а потому что, по словам Дена, он должен сделать из Каана того, кто будет подчиняться только ему, и это будет уже огромная победа, и не лично Гидеона, а всего Белтейн. Омега идет к своим вещам, которые занимают уже один шкаф, и, выбрав несколько нарядов, кладет их на кожаный пуфик в середине гардеробной. Через десять минут Гидеон выходит оттуда, одетый в белую широкую футболку, еле прикрывающую его ягодицы и заставляющую гадать, есть ли под ней шорты. Он знает, что его ноги — оружие не менее эффективное, чем его катана, и, оставшись довольным своим видом, идет на выход. Каан не солгал, его без слов выпускают в коридор, и омега отправляется гулять, точнее, на разведку. Цель номер один — узнать все про дворец, цель номер два — сделать так, чтобы желание Каана только росло. Ги верит, что Каан, несмотря на свою черную душу, джентельмен, альфа ему это уже доказал, поэтому без его согласия он его не тронет, и можно начать его пытать. Согласие Ги ему даст, он пойдет даже на такое, если будет знать, что это поможет ему выполнить свой долг. Гидеон спускается на террасу, вдыхает свежий воздух и, завидев пьющую кофе Элиссу, направляется к ней. Женщина, чья рука с чашкой замерла у губ, вылупив глаза, смотрит на парня. — Вкус тебе явно не прививали, выглядишь как проститутка, — наконец-то совладав с собой, выпаливает Элисса. — Они выглядят отлично, — хмыкает Гидеон и берет со стола перед ней виноградинку. — Послушай, ты в Хароне, а не в подворотне, иди оденься, — строго говорит вампирша. — Вашему сыну нравится, — очаровательно улыбается ей Ги и идет обратно во дворец, решив начать сперва с него. Полдня Гидеон проводит, гуляя по первому этажу, с трудом скрывает восхищение от красоты интерьера, только в подземелье его не пускают, но он уже репетирует, как будет надувать губы перед Кааном и попадет туда. К вечеру Гидеон идет на главный двор и, устроившись прямо на бордюре слева, играет с Маммоном, который бегает за мячиком, подбрасываемым омегой. Он отвлекается на шум со стороны ворот и, разинув рот, наблюдает за словно вплывающим во двор Bugatti La Voiture Noire. Каан выходит из автомобиля, натягивает на себя пиджак, а омега, поднявшись на ноги, идет к нему. — Вот это машина, — не скрывая восхищения, говорит Ги альфе и даже поглаживает капот черной красотки. Ги слишком поглощен чудом современной инженерии и пока не замечает, что на него смотрят не менее восхищенно. Каан скользит взглядом по его голым ногам, все пытается незаметно заглянуть под футболку. — Я бы за всю жизнь на такую не заработал, — наконец-то переводит внимание на альфу Гидеон и сразу смущается из-за его откровенного взгляда. — Дарю. — И куда я на ней поеду? — скрещивает руки на груди омега. — По двору покатайся, — Каан становится ближе. — Вы очень жадный, господин первородный, — Ги проглатывает смущение и стойко выдерживает его взгляд, направленный к его губам. — Очень. — Нравится мой наряд? — щурится омега. — Не слишком откровенно? А то твоя мать не оценила. — Никто не смеет смотреть на тебя, поэтому можешь ходить хоть голым, — касается костяшками его щеки альфа. — Обойдешься. — Я и так вижу твою задницу, — усмехается Каан, — и понимаю, почему они все умерли. — Если бы я знал, что, трахнув меня, ты умрешь, я бы тебе здесь же дал, — вздыхает Гидеон. — Определенно не умру, ведь одного раза с тобой мне будет мало, — тянет его на себя Каан и глубоко и жадно целует. Ги, который не ожидал такого прямо во дворе перед охраной, теряется. Альфа сильнее вжимает его в себя, запускает ладонь под футболку и, убедившись, что шорты есть, и они крохотные, легонько сжимает левую ягодицу. Ги сразу же дергается, но он его не отпускает, будто бы нарочно прикосновениями пытает, выдержку проверяет. Ги все равно отстраняется, быстро возвращает на лицо маску безразличия и двигается в сторону лестницы. — Ты куда? — окликает его Каан. — Меня твоя мать обещала познакомить с Харвером, — больше не смотрит на него омега. — Он не знает, как меня убить, — слышит усмешку в его голосе омега. — Попытка не пытка, — сверкая попой, поднимается по лестнице Гидеон, а Каан, которому нужно унять возбуждение, прислоняется к автомобилю. Кажется, он переоценил свои силы, решив, что в их игре с омегой хищник именно он.

***

— Ненавижу парковку на этой чертовой улице, — устав искать место для парковки на Marylebone Road, демонстративно бросает автомобиль прямо на дороге Арес. Альфа, несмотря на бегущего к нему охранника магазина, вход к которому он перекрыл, идет к обладающим двумя звездами Мишлен ресторану The Greenhouse. — Собраться всей семьей, чтобы обсудить злого старшенького так радостно, обожаю сплетни, — садится за столик Арес и, взяв меню, просит официанта принести ему коньяк. Арес прибыл последним на зов Элиссы. Вокруг стола уже сидят Киран, Калеб, Раптор и сама Элисса. — Мне Намджун вкратце рассказал о твоем беспокойстве, но считаю, что оно безосновательно, — Раптор, учитывая проблемы клана, явно не хочет находиться здесь и тратить свое время на разговоры, поэтому постоянно смотрит на часы. — Вы знаете, что предчувствие редко меня обманывает, а сейчас оно буквально вопит о грядущих переменах, — говорит Элисса, ковыряясь вилкой в своем табуле, к которому она заказала курицу с персидскими специями. — Сперва пробудился Левиафан, потом начались резкие перемены в настроении Каана, сейчас в Харон вообще хаос — и все эти события связаны с одним и тем же человеком. Все началось именно с его появления. Все еще думаете, что я себя накручиваю? — Никто не отрицает его влияние на Каана, но угрозы он не представляет, — размеренно объясняет Киран, который ничего поесть не заказал, зато с удовольствием попивает свой Олд фешен. — Согласитесь, Каан способен сам разобраться со всем, что бы ему угрожало, а с человечишкой тем более. — Но он не хочет, — цедит сквозь зубы Элисса. — Вы парня не знаете, но мне удалось провести с ним больше времени, и он не так прост, как вам кажется. Он уже вслух сказал, что поработит его, и как бы мне ни хотелось это признавать, у него получается. Элисса отвлекается на громкий смех Ареса, которому уже принесли коньяк, и ждет, когда он успокоится. — Поработить Каана? Ты сама себя слышишь, женщина? Поработить того, кого не смог контролировать его же создатель? — утирает выступившие от смеха слезы Арес. — Что этот омега может сделать? Затрахать его до смерти? — Ты, видимо, забыл, что происходит, когда Каан сбивается с пути, — шипит на него Элисса. — Этот парень обладает оружием, я не знаю, каким именно, но вдруг это особый яд? Другого оправдания его чарам нет. В любом случае, если мы не будем за ним пристально приглядывать, то этот омега сделает так, что враг победит. Он идеально собранное и засланное в наши ряды оружие, только вы спите. Я боюсь, что потеряю сына, а вы потеряете брата. Если вам плевать на него, то так и скажите, и я буду воевать за него одна. — Все не так, — говорит Раптор. — Мы пристально следим за ним и за его изменениями, и позволь заверить тебя, что угрозы Каану нет. Скорее, он угроза всему живому на земле. — Я хочу знать все про этого парня и даже то, что знаете вы, но мне не говорите, — постукивает ногтями по столу женщина. — Мы знаем ровно столько же, сколько и ты, — заверяет ее Киран. — Почему тогда он? Почему из всех вампиров и людей на земле, спустя столько веков, мой сын зациклился именно на нем, притом настолько, что скорее разрушит город, чем позволит волоску упасть с его головы. — Влюбился, — пожимает плечами Калеб. — Я бы попытал паренька, вызвал бы у него боль, но, учитывая, под чьей именно защитой он находится, я дорожу своей жизнью, так что это чисто мое предположение. Всем присутствующим снова приходится подождать, пока Арес перестанет истерически смеяться, привлекая к столу внимание всех остальных посетителей. — Вы все глупые, прости, Элисса, — прокашливается Арес. — Паренек красив, насквозь пропитан ненавистью и неподкупный. Это же идеальный состав для того, кого боятся и кого боготворят все. Вы не понимаете, что тут чисто сработал эффект «в первый раз»? — смотрит он на мужчин. — Каан им одержим, потому что ни одна живая душа за эти века не смела не преклонить голову перед ним. Потому что, попадая в его руки, люди и вампиры ломались уже к следующему рассвету, притом не важно, от страха или от чувства легкой влюбленности, которой в свое время были подвержены мы все по отношению к нему. Этот парень сорвал джекпот, он просто первый, кто открыто идет против него и при этом его возбуждает. Он тупо ему не дает! А когда даст, Каан насытится и пойдет искать новую жертву. — Не скажу, что не вижу истины в твоих словах, но мое сердце все равно неспокойно, — допивает вино Элисса. — Прошу вас докладывать и мне все, что я упускаю. Не забывайте, как нам и этому миру важен Каан, и не оставляйте его одного. А теперь благодарю, что, несмотря на сложный период, уделили мне время, — поднимается на ноги женщина и, подав руку Калебу, идет с ним на выход. — Из-за нее я тоже начинаю грузиться, — честно говорит мужчинам Киран. — Причин же нет, она всегда была паникершей, а ты поддаешься, — журит его Раптор. — Как хорошо, что она не знает про то, что жизнь ее сына в этом омеге, иначе не видать нам покоя. — А вот это единственное, что немного меня пугает, — серьезно говорит Арес. — После всех поисков, запросов, которые я сделал, мы расслабились, что это просто совпадение, проклятие, но я все еще ищу ответы. Я боюсь, что этот омега и правда может стать тем, из-за кого Каан забудет о своем предназначении. — Ты же понимаешь, что это нереально, что Каан не умеет любить, а значит, нам нечего бояться, — заверяет его Киран.

***

Чимин получает информацию об ужине к полудню от самого Кирана и, злясь, что придется отменять планы на вечер, плетется домой. Эти дни Чимин много думал об аукционе, точнее, об альфе, который выкупил его время, и до кое-чего додумался. Он пока не знает, насколько правильные сигналы получил от Кирана, и сработает ли его задумка, но попытка не пытка. Поэтому, придя домой, Чимин первым делом долго отмокает в ванне, а потом увлажняет кожу. На ужин Чимин собирается в черном топе и дизайнерском укороченном шотландском килте. Он долго смотрит на себя в зеркале, объясняет сам себе, что это огромная возможность, и надеется, что его план все же сработает. Киран всегда был целью номер один для омеги, но когда-то, пытаясь пробраться в Харон, Чимин и мысли не допускал, что у него получится привлечь внимание славящегося «изысканным» вкусом первородного, и он начал присматриваться к остальным. Так как Каан и Раптор, как и Киран, были для Чимина «высшей» лигой, он эту тройку и не рассматривал, сразу начал изучать генералов, и до Амона даже пытался замутить с Асмодеем. К счастью омеги, до Асмодея он так и не дошел, потому что успел привлечь внимание Амона, когда, как и остальные зеваки, подошел к дому, из которого выносили труп очередного убитого неизвестным вампира. Амон время терять не стал и сразу пригласил омегу на кофе, а Чимин начал свою игру. Он поправляет волосы и, брызнув на себя любимый мист для тела с запахом переспелой сливы и жасмина, отвечает на звонок от Кирана. Он не разрешает альфе заехать за собой и, закончив собираться, отправляется в ресторан сам. Войдя в ресторан, куда омега нарочно опоздал на пятнадцать минут, он идет прямо к Кирану, который уже сидит за столиком и потягивает виски. Альфа, чья рука со стаканом застыла у губ, даже о злости на его опоздание забывает, сканирует взглядом его наряд и только потом поднимается. Киран с трудом выкроил для себя эти два часа, потому что понимает, что опасения Каана верны, и, скорее всего, они стоят на пороге большой войны. Почему бы не отправиться на нее, насладившись обществом омеги, который одним своим появлением заставляет забыть Кирана даже о ней. — Я эти минуты в наше время включать не буду, — отодвигает для него стул Киран и ждет, пока омега устраивается. Чимин понимает, что Киран закрыл ресторан для посетителей, и радуется этому, ведь он может приступить к реализации своего плана прямо здесь. Кроме официанта, обслуживающего их столик, и охранника у двери в ресторане больше никого нет. — Позволь в очередной раз сказать, что ты прекрасен, — лично наливает ему вина Киран. — Благодарю, — тянется за бокалом Чимин. — Не жалеешь, что сто тысяч заплатил? — Заплатил бы еще больше, если бы ты чаще со мной ужинал, — не может отвести взгляда от его полных, покрытых персиковым блеском губ альфа. В голову лезут не самые приличные картины, и Кирану становится даже душно. — Какие вы, альфы, слабые, — отпивает вина Чимин. — Перед красотой слабость признать не стыдно, — усмехается Киран. — Расскажи о себе. — Я родился и вырос здесь, — сделав заказ, говорит Чимин. — Лжешь, но да ладно, — смачивает горло Киран. — Лучше ты расскажи, неужели не нашлось на целом свете омеги, который бы тебя заинтересовал, кроме того, кто встречается с твоим другом? — наматывает на палец прядь своих волос Чимин и радует Кирана тем, что так открыто с ним флиртует. — Амон мне не друг, и я встретил тебя, не зная о нем, — следит за тем, как официант раскладывает закуски, Киран. — Тогда ты был не очень мил, — надкусывает кростини Чимин и с удовольствием жует. — Почему ты встречаешься с ним и ненавидишь меня? — двигает к нему тарелку Киран. — Не люблю высокомерных. — Дело ведь не только в этом, — не принимает его ответ альфа. — А в чем еще? — хлопает ресницами Чимин. — Будто бы я тебя когда-то встречал. — Вряд ли, я бы запомнил. Чимин прикусывает изнутри щеку, лишь бы не выдать, как четко Киран бьет его в самое больное место, и переходит к салату. — Ты спишь с Амоном? Вилка так и не накалывает помидорку, и Чимин, откинувшись назад, недовольно смотрит на альфу: — Что за грубость? — Продолжим ужин или поедем ко мне? — наклоняет голову вбок Киран и, слегка прищурившись, смотрит на него. — Ты же открыто на это намекаешь, посылаешь сигналы, я их ловлю. — Ты слово «нет» не понимаешь? — Чимин и так знал, что от него хочет этот альфа и к чему может привести этот ужин, но все равно немного удивлен его напором. Кажется, все будет намного легче, чем он думал. — Если не понравится, повторять не будем, — продолжает Киран. — Я тебя ему не отдам, не выйдет, а мы живем в мире, где тот, кто первым тебя встретил, ничего не меняет. Главное, кого ты выберешь. Чимин не комментирует, поглаживает пальцем ободок бокала, смотрит на него из полуопущенных ресниц, а сам внутри все по полочкам раскладывает, дальнейшие шаги продумывает. — Так сильно меня хочешь? — Чимин перекидывает ногу через ногу, нарочно касается под столом его колена. — Я вроде намерений и не скрывал, — криво усмехается альфа. — Ты сводишь меня с ума, то, как ты разговариваешь, как смотришь, как пошло облизываешь свои губы, как одеваешься. Все в тебе — мой личный фетиш. — Я не моногамен, более того, я не только по альфам, — Чимин наслаждается мимолетным удивлением на лице мужчины, которое сменяется вспыхнувшим на дне глаз пламенем желания. — Ты распаляешь меня. — Сейчас ты сгоришь, — нагибается через стол Чимин и, вплотную приблизившись к его лицу, шепчет: — Ты же знаешь, что под килтом белье не носят? Киран толкается языком под щеку, сжимает пальцами нож для мяса, который моментально сгибается, и с трудом переводит дыхание. — Не провоцируй меня, если не пойдешь до конца, — кое-как берет себя в руки альфа и незаметно поправляет давящую на член ткань брюк. — Амон мне важен, у меня есть к нему чувства, — падает обратно на стул Чимин и отравляет в рот оливку. — Но секс я люблю тоже, и этого мне не скрыть, — омега знает, что играет в опасную игру, но в то же время все еще сомневается, что Киран попадется. По той информации, которая у него имеется, этот альфа не склонен к импульсивным поступкам, и, более того, не из тех, кого можно так легко поманить. — Поедем ко мне, — поднимается на ноги Киран, принявший слова омеги за приглашение, и, обойдя стол, протягивает ему руку. Чимин не скрывает удивления, видимо, имеющиеся у него данные все же не настолько верны. — За мной Амон сюда заедет, — Чимин смотрит на его руку, но свою не протягивает, встает на ноги и прислоняется к столу. — Похоть не имеет причин, не надумывай себе ничего, но у меня такое чувство, что трахаешься ты как бог, — пальцами по его животу к ремню скользит. Всю свою жизнь Чимин играет роли и через них получает желаемое, и это впервые, когда она ему тяжело дается. Внешне этого никак не разглядеть, но, еще приняв решение в ночь аукциона, Чимин понял, что миссия «Киран» будет не из легких для его психики. Переспать с альфой, который фактически виновен во всем, через что омега прошел — то еще испытание. Поэтому Чимин снова уговаривает себя, концентрируется на его внешности, на руках, которые и правда могут доставить удовольствие, и настраивается на секс. Чимин берет со стола очередную оливку, а Киран кивает охраннику, и через минуту официант вместе с ним покидают ресторан. — Давай проверим это, — Киран заставляет его опереться руками о стол и, приблизившись, впивается в его губы. Он проталкивает в него свой язык и, не дав парню прокусить оливку, забирает ее. Чимина это дико возбуждает, но он делает обиженное лицо, и Киран, взяв еще одну оливку, подносит к его губам. Чимин обхватывает ее губами, но не отстраняется, облизывает его пальцы и только потом жует и проглатывает оливку. Киран тянет его на себя за талию, жадно целует, вжимая в себя, заставляет омегу почувствовать его возбуждение каждой клеточкой тела. Сколько Киран мечтал об этих губах, с ума сходил, представляя их вкус, мягкость, и все равно реальность переплюнула воображение. Чимин и есть похоть, все в нем кричит об удовольствии, которое он способен доставить, и в Киране даже о мыслях об этом ревность поднимается. Он целует его жадно, больно, не дает ему отстраниться, пожирает его стоны, а потом, просунув руку под его килт, оттягивает зубами его губу. — Ты и правда без белья, — рвано выпаливает альфа, еле себя контролирует. — Зачем мне лгать, — присаживается на стол Чимин и, широко разведя колени, тянет его на себя за воротник пиджака. Он снимает последнюю оборону, сам себя предлагает, и, все еще убеждая себя, что это его выбор и цель, призывно облизывает свои губы. За столько лет Чимин совершенствовал свое мастерство соблазна, отточил все навыки и ни разу не споткнулся. Этот раз не исключение. Они снова целуются, не реагируют на упавшую вазу с цветами, отдаются животным инстинктам, накрывшим обоих. Чимин сам расстегивает его брюки, аж рычит от нетерпения и довольно усмехается, обхватив пальцами твердый член. Киран, который больно сжимает его ягодицы, тянет его за них же к себе, продолжая вылизывать языком его рот, давит на колено и, заставив бесстыдного омегу максимально раскрыться перед ним, пристраивается. — Даже не поухаживаешь за мной? — обиженно дует губы Чимин. — Я уверен, направляясь сюда, ты уже знал, чем именно я буду ужинать, — говорит альфа, и Чимину начинает казаться, что паутину плетет не он, а Киран. В любом случае поздно соскакивать. Киран относительно легко в него проталкивается и, оказавшись полностью в нем, довольно ухмыляется, Чимину приходится снова прикусить изнутри щеку, чтобы не дать ему как минимум пощечину, лишь бы стереть эту наглую ухмылку, подтверждающую его мысли о том, кто именно плетет паутину. Чимин облокачивается о стол, сам поддается вперед и затуманенным взглядом смотрит на мужчину. Киран даже пиджак не снял, он трахает его прямо на столе, задрав килт до живота, Чимин глухо стонет и морщится при особо грубых толчках. — Я думал, ты сноб, — закидывает голову назад омега, когда альфа обхватывает его член и в такт своим толчкам двигает по нему ладонью. — Ты сам не захотел поехать ко мне, — нагибается к его лицу альфа, снова терзает его губы, наращивает темп. Чимин в немом крике открывает рот, когда он, выйдя из него, погружается снова до упора, и, вцепившись ногтями в его руки, до крови их царапает. Трахается он так же, как и дерется. Чимин даже замирает, вспоминая Кирана на поле битвы, и вместо него прямо сейчас видит перед собой того самого воина, наводящего страх на их земли и лично на него. Киран замечает его отрешенность, мстит ему тем, что больно шлепает его по ягодице, и парень, сбросив наваждение, снова выгибается на столе. За стеклом проезжают автомобили, запах разлившегося по скатерти бальзамического соуса щекочет ноздри, Чимин пытается отвлечься на что угодно, лишь бы не думать о том, как сильно ему нравится грубый секс с Кираном. А нравится очень, Чимина уже колотит в преддверии наступающего оргазма, Киран трахает его слишком вкусно, не дает привыкнуть к одному углу проникновения, постоянно меняет его. Он тянет его на себя, заставив обвить ногами его талию, и продолжает трахать на весу, заставляя омегу вцепиться в него обеими руками. Чимин кончает именно от этого грубого и дикого секса, где Киран управляет им, как хочет, и не дает по привычке взять все в свои руки. Киран кончает следом, двигает его как марионетку на своем члене, продлевая удовольствие, и Чимин, вцепившийся зубами в ткань его пиджака, чуть не сползает на пол после ошеломительного оргазма. Киран заправляет рубашку, застегивает брюки, и омегу аж бесит, что после бешеного секса у него даже прядь из зализанных назад волос не выбилась. Чимин же выглядит как тот, кого только что переехал автомобиль. Он весь запыхавшийся, лохматый, губы горят, задница ноет, а колени все еще разъезжаются, стоит посмотреть на затянутую в белую рубашку грудь. Чимин залпом выпивает бокал чудом не пролившегося вина, поправляет одежду и проверяет в камере телефона свой макияж. — Скажешь ему о том, что здесь произошло, и твой пробный период закончится, — убирает телефон омега и внимательно смотрит на мирно попивающего виски альфу. — Пробный период? — усмехается Киран. — Мой? Ты стонал, как сука в течку, и сам не хотел спрыгивать с моего члена, а теперь ты даешь мне пробный период? — Я просто дал тебе меня попробовать, и ты понятия не имеешь, что я умею, ведь подставлять задницу не единственный мой талант, — обводит языком свои губы Чимин, и Киран снова убирает руку под стол. — Поэтому будь хорошим мальчиком, молчи о произошедшем, и кто знает, чем я смогу тебя еще порадовать. — Уйди от него, и не будем ломать комедию, — мрачнеет Киран. — Быть моим фаворитом намного престижнее, не мелочись. — Я сказал тебе, Амон мне важен, нравится тебе это или нет, — серьезно говорит Чимин. — Я не ангел, и я люблю ходить по лезвию ножа, вот только если ты меня подставишь, ты потеряешь больше, чем я. Окна озаряет свет подъехавшего автомобиля, и Чимин снова проверяет свой макияж. Киран постукивает по столу пальцами, сидит мрачнее ночи и все пытается успокоить бушующие в нем чувства, ведь тот, кто не привык делиться, должен пойти против своих принципов. Через пару минут в ресторан проходит сильно недовольный Амон. — Время закончилось, — останавливается у столика генерал, и Чимин поднимается на ноги. — Он тебя не обижал? — обращается к омеге. — Нет, только заставил страдать от скуки, — обвивает руками его шею омега и нарочно пошло его целует. Киран залпом допивает остатки виски в стакане и удивляется, что, учитывая, как сильно он его сжимает, он не треснул. — Я говорил тебе, не лезь к моему омеге, — с усмешкой смотрит на Кирана Амон. — Ты не в его вкусе. — Я и не лез, я просто поужинал, — довольно скалится Киран, думая о том, что этот идиот и не подозревает, что он трахнул его омегу на этом же столе. — Пока. Надеюсь, не увидимся больше, — громко заявляет Кирану Чимин и идет в обнимку с Амоном к выходу. Киран провожает их взглядом и ухмыляется, когда у самой двери Чимин, незаметно для Амона, поднимает килт, демонстрируя Кирану свою задницу, на которой горят красные следы от ладоней альфы. Киран уходить не торопится, он продолжает потягивать виски и думает об омеге, который его околдовал. Киран может пойти напролом, разрушить отношения генерала с ним, но он уверен, что Чимин не блефовал, и тогда он потеряет доступ к нему. В то же время, Киран и представить не может, что будет делиться тем, кем одержим, еще и с другим альфой. Ситуация невиданная, и в данный момент его выбешивающая, ведь даже один поцелуй Чимина с Амоном чуть не сломал всю выдержку альфы. Надо успокоиться, не действовать на эмоциях и дать себе время переварить все случившееся. Потом Киран решит, как ему действовать дальше. А пока он наслаждается обжигающим горло алкоголем и думает о пусть и слишком быстром, но самом лучшем сексе в своей долгой жизни. Нервное напряжение из-за страха, что Амон что-то понял, отпустило Чимина сразу же, как они покинули ресторан. Омега всю дорогу ныл своему жениху, что Киран его утомил и испортил настроение тем, что не дал ему побыть с любимым и заставил терпеть себя. Амон, которому нравится, как его омега отзывается о сопернике, привез его домой, и всю ночь Чимин прикусывал свои губы, чтобы с них вместе со стоном не вырвалось проклятое «Киран». Пока Амон в душе, Чимин, забравшись под одеяло, с довольной ухмылкой думает о произошедшем в ресторане и смеется над собой. Когда-то он боялся мечтать об одном первородном, но теперь у него под каблуком будут двое, и один из них ему за все заплатит. Главное, убедить Кирана, что эта фактически унижающая его связь того стоит, ведь отказаться от Амона не вариант. Только генерал может дать Чимину официальный пропуск в Харон, а не только в свою постель, как это сделал бы Киран.

***

— Я так голоден, что съел бы быка, — Джулиан падает на стул и сразу тянется за корзинкой с хлебом, пока мама распаковывает для него только доставленный на дом ужин. Джулиан даже не дает ей переложить все из коробочек в тарелки, сразу же берет первую с кисло-сладкой курицей и начинает есть. Ава только усмехается, потому что ее крепыш всегда любил хорошо поесть. — Рада, что ты не нашел причины не прийти домой, — говорит женщина. — Мам, ты знаешь, что я не ищу причин, просто бываю сильно загружен, — добавляет соуса Джулиан. — Ты дома не показываешься почти, а мне тут нашептали, что у тебя девушка появилась, так, может, с матерью познакомишь? — обижено смотрит на него Ава. — Я даже подозреваю, кто нашептал, — тянется за колой парень. — Не важно, лучше скажи, когда я ее увижу. — Никогда, мы расстались, — бурчит Джулиан. — Почему? — удивленно смотрит на него женщина. — Она хотела серьезных отношений, хотя я сразу сказал, что я всего этого не планирую, — говорит Джулиан. — Ну так повстречались бы, а со временем бы решили, куда двигаться, — восклицает Ава. — Что за молодежь пошла нынче, всем плевать на брак и семью. Я против, чтобы меня называли бабушкой, но внуков я от тебя все равно жду. — Мам, я не собираюсь жениться, я тебе уже это говорил, но ты отказываешься понимать, — нахмурившись, говорит Джулиан. — Я принадлежу работе, и я всем доволен. — С которой ты возвращаешься с синяками! — косится на его разбитые костяшки и покрытое синяками лицо женщина. Джулиан хотел бы увидеть ее реакцию на то, что все это дело рук ее любовника. — Которую я люблю, — отрезает парень. — Работа не может заменить смех детей, человеческое тепло, заботу, — уже тихо говорит женщина. — Я не хочу, чтобы ты остался один. Я ведь счастлива, что у меня есть ты. И ты поймешь это, когда найдешь девушку или омегу, заведешь семью. — Сукин сын, — Джулиан смотрит на дверь, в которую только вошел Арес, и злится, что не запер ее за собой. — Зачем ты позвала его? — зло спрашивает мать, поглядывая на подошедшего к столу альфу. — Он хотел меня увидеть, я сказала, что дома, а ты опять ругаешься, — подставляет губы под поцелуй женщина, и Арес садится рядом с ней. Ни единой царапины, не говоря о горле, на котором нет и следа от ножа, который вонзил Джулиан. Парню приходится сильно сжать зубы, чтобы не перейти на проклятия, ведь он после их драки до конца так в себя и не пришел, а этому уроду хоть бы что. — Моя любимая семейка в сборе, — ослепительно улыбается ему Арес. — Почему не ешь? — Аппетит пропал, — бросает вилку на стол Джулиан. — Давай, беги, ты ведь не в состоянии просидеть со мной за одним столом, — усмехается Арес. — Не собираюсь, — отпивает воды Джулиан. — Мам, ты знаешь, что твой драгоценный альфа спит со всеми подряд? — Джулиан! — сверкает глазами Ава. — Не нервничай, дорогая, пусть продолжает, — поглаживает ее плечо Арес. — И тебя это не беспокоит? — игнорирует его Джулиан. — Тебе плевать, что он проводит ночи у тебя, и при этом трахает все, что движется, не различая ни пола, ни возраста, ничего? — Сынок, — хмурится Ава. — Я взрослая женщина, нам с Аресом хорошо вместе, но мы не клялись друг другу в верности. А ты бы следил за языком, некрасиво так с матерью разговаривать. — То есть, ваши эти безобразные отношения — норма? — кривит рот Джулиан. — Почему безобразные? Чем твои отличаются от наших? — смотрит на него Арес. — Он расстался со своей девушкой, не сыпь соль на рану, — журит его Ава. — Прости, не знал, идем, приласкаю, — явно доволен услышанным Арес. — Понял, что любовь завяла? — Что ты про любовь знаешь? — чуть не плюется Джулиан. — Ты прав, не многое, но ты ничего не потерял, она потеряла, — подмигивает ему первородный. — Оставь себе эти цитаты, — поднимается на ноги Джулиан. — Спасибо за ужин, мам, мне пора вернуться на работу. — Это грустно, ты такой же одинокий, как и я, — вздыхает Арес. — Без моей драгоценной Авы я бы тоже весь ушел в работу. — В твоем случае одиночество необходимость, в моем — выбор, — натягивает на себя кожанку парень. — Туше, — усмехается Арес. — Я, как твой почти отчим, буду всегда на твоей стороне, поэтому сильно не переживай. А теперь беги, сыночек, ты разговор с настоящим мужчиной не потянешь. Этот его выпад Джулиан игнорирует. Он и так на грани, учитывая, что впервые с ними на задание отправляется Арес. Джулиана радует только то, что и Асмодей там будет, а значит, если что, этот первородный сможет проконтролировать Ареса, хотя, кажется, этой способностью не обладает никто. В любом случае, Джулиан очень надеется, что возвращаться из Кемп Бастиона они будут уже без него. Джулиан сам попробует это устроить.

***

Сантина наливает Аресу его любимого коньяка и, даже обслуживая остальных клиентов, все время поглядывает на него. Арес сегодня другой, нет былой игривости, болтливости и, что самое странное, паб полон симпатичных омег и девушек, и обычно собирающий вокруг себя толпу фанатов первородный ничего, кроме стакана, не видит. Маммон, который развалился прямо на стойке, Аресу тоже не мешает. — Вырос, да? С хозяином не считаешься, — наконец-то смотрит на кота первородный, и тот сразу принимает позу «буханки». — Забыл, кто ты и откуда? Кот издает протяжное «мяу» и, подойдя ближе, тычется головой в руку альфы. — Веди себя хорошо и не забывайся, — поглаживает его Арес, и Маммон, довольно замурчав, спрыгивает вниз и покидает паб. — Плохой день? — сдавшись любопытству, спрашивает мужчину Сантина, выполняя свой долг бармена-психолога. — Я их не различаю, они все одинаковы, — двигает к ней стакан Арес и ждет, пока она снова его наполнит. — Раньше я судил о времени по битвам, об удачах — по количеству павших от моей руки, сейчас я просто слоняюсь по грешному Лондону и слежу за тем, как садится солнце. — Великому воину не пристало хандрить, — качает головой женщина. — Кто помнит об этом величии, моя дорогая Сантина? — поднимает на нее глаза альфа. — И что оно мне дало? Из века в век мы делаем одно и то же, и через сто лет все будет так же. Последняя моя большая битва была во времена первой опиумной войны, и никто тогда не спросил, почему наши потери были всего пятьдесят человек, а у противника погибло более тридцати тысяч. Люди не умеют удивлять, не развлекают. Они настолько глупы, что поверили, что пятьдесят тысяч человек разгромили армию под восемьсот тысяч только из-за технической отсталости последней. — Шестьдесят девять. — Прости? — нахмурившись, смотрит на нее Арес. — Ваши потери были в числе шестидесяти девяти. — Это не меняет сути. — Люди любят придумывать причину всему, что им не понятно, даже если она не совсем и подходит, — говорит Сантина. — Им так спокойнее жить. Поэтому ничего удивительного, что им удобно думать, что проигрыш был следствием коррупции в Китае и некомпетентности начальников императора. — Все равно мне скучно, мне надоела эта роль сторожевого пса, — вздыхает Арес, Сантина понимающе кивает и отходит, когда к альфе подсаживается красивая незнакомка. Не успевает Сантина по просьбе Ареса налить девушке выпить, как альфе звонят, и он, извинившись перед девушкой, встает на ноги. — Его величество хочет всех видеть, — подмигивает Арес на прощание Сантине и, как и всегда, оставив крупную сумму, срывается в Харон.

***

Каан в преддверии задания Ареса и Асмодея собирается пройтись по новой информации касательно оружия. Он приезжает в Харон третьим после Кирана и Раптора и, оставив автомобиль во дворе, идет к стоящим у куста роз альфам, чье внимание направлено в сторону пруда. Каан подходит к друзьям, которые настолько поглощены открытой перед ними картиной, что альфу не замечают, и, увидев предмет их интереса, моментально мрачнеет. Юнги, который одет так же, как и утром, лежит спиной к альфам на траве у пруда, а рядом с ним сидит Маммон. По расслабленной позе омеги ясно, что он не осведомлен о зрителях. — Настолько интересно, что вы во дворец не прошли? Альфы, вздрогнув от неожиданности, оборачиваются. — Нет, просто удивляемся, как он из воина превратился в омегу, которого… который, — Киран умолкает под враждебным взглядом Каана, поняв, что правильное слово ему не подобрать. — Я не опоздал! — идет к ним выскочивший из автомобиля Арес и, тоже заметив омегу, присвистывает. — И зачем он прятал эту задницу? Я бы ее покусал. — Арес, не стоит, — вмешивается Раптор, который не понимает, почему альфа, прекрасно чувствуя исходящую от Каана агрессию, нарывается. — Прости, но правда, он же конфетка, повезло Оркусу, я бы тоже предпочел умереть между этими ногами… — Умолкни, — смеряет его уничтожающим взглядом Каан. Даже Гидеон, почувствовав, как спряталось солнце за тучами, приподнимается и оборачивается. — Почему ты злишься на меня из-за комплиментов, — возмущается Арес, — этот вообще его засосал! — кивает на Раптора, который прикладывает ладонь к лицу. — Что? — хмурится Каан. — Мне Киран сказал, — выпаливает Арес, а тот, кого он подставил, закатывает глаза. — Это была кровь, он прокусил себе губу, и я поддался, — не понимает, почему оправдывается, Раптор. — Я его не целовал. — Ты ему веришь? — кривит рот Арес, смотря на Каана. — Никто не виноват, что ты себе такого омегу заграбастал, только я вслух признаю, что трахнул бы его… — Каан протягивает руку и, схватив его за ворот рубашки, резко тянет на себя. — Что, ревнуешь? — ухмыляется Арес, а альфы за ним мысленно готовятся хоронить друга. — Следи за языком, Арес, иначе я его вырву, — четко выговаривает каждое слово Каан. — Ударишь или поцелуешь? — приближается вплотную к его лицу Арес, бегает взглядом по скулам, опускается к родинке под губой. — Я не против поцелуя. — Ты доиграешься, — скалится Каан и разжимает пальцы. — Люблю опасных мужчин, не скрываю, — поправляет ворот своего пиджака Арес. — Идите в тронный зал, поговорим, а ты, — смотрит на Раптора Каан, — научись себя контролировать. Альфы двигаются ко входу, а Каан, обернувшись, наблюдает за идущим к нему Юнги, за которым смешно семенит Маммон. — Чего не поделили? — даже не подозревает о предмете их спора Ги и, остановившись напротив него, позволяет Каану любоваться его розовыми губами. Долго он пытку взглядом не выдерживает, потому, опустив глаза, смотрит на коленки, к которым прилипла трава. — Оденься, — чеканит альфа и, развернувшись, тоже идет ко входу. — Ты же сказал, я могу хоть голым ходить! — кричит ему в спину Гидеон. — Я передумал, — даже не оборачивается Каан.

***

— Кто бы ни привез эту чуму на нашу землю, он дорого заплатит, — спрыгивает с военного вертолета Арес и кивает встречающим его солдатам. Кэмп Бастион — это крупнейшая военная база Великобритании за рубежом, которая уже девять лет как официально передана афганским властям, а неофициально полностью под контролем первородных. База курирует деятельность клана на Ближнем Востоке, а также контролирует местные группировки и поток наркотиков. Нападение новым оружием произошло в провинции Гильменд, где и находится база Азари. В результате нападения погибло двадцать три солдата армии Азари, при этом нападавших было всего трое. — У нас даже пуль нет, при вскрытии было обнаружено, что они ледяные, — докладывает только прибывшим Аресу и Асмодею генерал Куоко, под чьим начальством и находится база. — Солдаты падали замертво уже после одной. — Почему вы решили, что оружие прибыло из Великобритании? — нахмурившись, смотрит на него Арес. — Один из старых пленников сказал, что большая шишка Белтейн сейчас в Британии, и он руководит операцией и поставками нового оружия, — отвечает генерал. — Значит, нужно искать крысу у себя дома, — чешет голову Асмодей. — Пока мы не знаем, с чем имеем дело, солдатам запрещено покидать территорию базы, — говорит Куоко. — Это правильно, они сами придут, — усмехается Арес. — С чего ты взял? — выгибает бровь Асмодей. — Им не нужно было создавать новое оружие против вампиров, они придут протестировать его на первородных, — цокает языком Арес. — То есть, мы наживка? — во взгляде Асмодея проскальзывает паника. — Я — самая красивая, — хлопает его по плечу Арес. — Будем сидеть здесь и ждать, когда они придут убивать нас? — отказывается воспринимать его слова всерьез Асмодей. — Нет, мой дорогой Асмодеюшка, мы выйдем за базу, не будем рисковать нашими солдатами, а пока сделайте так, чтобы все узнали, что мы здесь, — потягивается Арес. — Ты самоубийца, но я — нет. — У нас приказ от Каана, — мрачнеет Арес, — мы должны заполучить образец и тех, кто убил наших солдат. В пять часов выдвигаемся в сторону границы с Пакистаном, раз они вошли оттуда, а пока отдыхайте в палаточном лагере. Джулиан, хотя это и неприятно, впервые согласен с Аресом. Он поднимает с земли рюкзак и, на ходу стягивая с себя разгрузочный жилет, идет в сторону лагеря. Несмотря на то, что прилетели сюда они вместе, Арес на протяжении полета ни разу его не задирал. Все внимание первородного было посвящено Асмодею, которого он изводил, и Джулиан, который психологически начал готовиться к совместной поездке за сутки, был даже слегка разочарован тем, что впустую так себя накручивал. Джулиан здоровается с собравшимися в лагере солдатами и, пройдя к свободной койке, опускает на нее рюкзак и жилет. Арес разговаривает с генералом, просматривает карты на столе и как магнит притягивает к себе внимание всех собравшихся. Арес выглядит шикарно в военной форме с расцветкой мультикам. Джулиана раздражает, что он даже посередине чертовой пустыни выглядит как модель. Асмодей не скрывает, что нервничает, продолжает ворчать, что лучше бы дождаться противника здесь, а не выходить за базу с девятью солдатами. Он даже набирает Раптора в надежде, что тот прислушается к нему и отменит операцию, но альфа приказывает следовать плану Ареса, и надежда Асмодея умирает. Арес на его нытье не реагирует, закончив подготовку, в условленное время приказывает открыть ворота, и три военных джипа покидают базу. Первым делом Арес решает прощупать границу с Пакистаном. Джулиан едет во втором джипе с Асмодеем и всю дорогу не скрывает радости от предстоящей битвы. Так как они находятся в одной из крупнейших провинций производителей опиума, весь путь им встречаются вооруженные солдаты. Приблизившись к границе, Арес приказывает по рации остановить автомобили и заняться осмотром территории, в первую очередь «дырой», через которую пробрались боевики. Все идет спокойно, по мнению Джулиана, даже слишком, он глаз со скалистой местности не сводит, руку с автомата не убирает. Уже начинает темнеть, и, поняв, что крысы к капкану не идут, Арес приказывает готовиться к возвращению, и не успевает озвучить приказ до конца, как слышит жужжание и видит, что шофер третьего джипа падает на землю. — В укрытие! — кричит Арес, и Джулиан еле успевает спрятаться за автомобилем, как слышит звук пули, пролетевшей у уха. Стреляют с возвышенности впереди, и, судя по всему, тем самым новым оружием, потому что уже третий солдат-вампир не поднимается на ноги. Оставшиеся в живых солдаты прячутся за стоящим в конце колонны автомобилем, потому что к первым двум из-за града пуль никак не подойти. Армия Азари начинает отстреливаться, но страх перед новым оружием и возвышенность, за которой прячется противник, усложняют задачу солдат. — Нужно вывести солдат! — кричит Арес, который продолжает идти в направлении врага. — Асмодей, ты иди ко мне, Джулиан, выводи парней, — приказывает альфа. Джулиан открывает заднюю дверцу автомобиля, чтобы перебраться вперед и завести его, но не успевает он взобраться на сиденье, как получивший пулю в плечо Асмодей садится за руль и давит на педаль. — Держись крепче, я нас вытащу, — кричит Асмодей парню, но Джулиан, который шокирован его поведением, отпускает дверцу и падает лицом на землю. Джип на скорости скрывается за холмом и, только увернувшись от очередной пули, Джулиан понимает, что и он, и солдаты остались без прикрытия. Джулиан отстреливается сразу двумя пистолетами, забыв о рисках, приподнимается с земли, чтобы хотя бы разок попасть в цель, и ждет, пока благодаря созданному им «коридору» солдаты добегут до второго автомобиля. Обернувшийся Арес, поняв, что произошло, вприпрыжку бежит до нападающих, чтобы они не успели задеть солдат, а главное, оставшегося на открытой местности Джулиана. — Выведи всех, уезжай немедленно! — кричит ему Арес и, пошатнувшись, падает на одно колено. Долго он так не остается, несмотря на то, что его грудь буквально изрешечена, двигается дальше и, услышав звук мотора, облегченно выдыхает. Джулиан и парни уехали, а значит, можно теперь думать только об истреблении, а не о защите. — Выходите, твари, позабавимся, — рычит Арес, взобравшись на холм, и все вокруг начинает покрываться слоем льда. Стоящая до этого духота отступает, а только поднявшиеся песчаные бури затихают. Арес двигается вглубь между холмами, под его ногами трескается лед, а из рта превородного валит пар. — Сука, это больно, — шипит Арес, поймав еще одну пулю, теперь уже в плечо, но быстро забывает о ней, услышав, что кто-то за ним все еще отстреливается. — Какого черта ты не уехал! — кричит Арес, убедившись, что второй автомобиль покинул местность, а Джулиан остался. — Забери машину и уезжай! Уходи, щенок, немедленно! Это приказ! Джулиан знает, почему он остался, ведь, будучи солдатом Азари, он обязан защищать жизнь первородных даже ценой своей. Но в то же время он знает, что мог бы уехать, тем более, Арес сам ему это приказал, но осознанно выбрал не убегать. В идущего напролом на врага первородного стреляют еще раз пять или шесть, Джулиан уже счет потерял, но точно понял, что сам он уже не цель. Наконец-то Арес добирается до укрытия врага, Джулиан видит, как он сходу отрывает голову все еще пытающемуся выстрелить в него мужчине и, перешагнув через него, ловит и второго. Даже со стороны видно, что Арес еле держится, в него уже стреляют в упор, и пусть ноги его подкашиваются, он продолжает наступать и, отключив двоих, осматривается. Арес падает на колени, закончив со всеми, утирает окровавленные руки о бока и, завалившись на спину, болезненно стонет. Джулиан подъезжает прямо к нему и, спрыгнув с автомобиля, подходит к альфе. Он игнорирует то, что вокруг все усеяно ошметками человеческих тел, и шокировано смотрит на альфу, который весь покрыт слоем льда. Местами лед трескается, и не успевают трещины разойтись, как на них образуется новый слой. Арес смотрит стеклянным взглядом на небо, вся его форма в дырах от пуль и пропитана кровью. — Можешь выстрелить мне в лицо, я не умру, но я слаб, и ты доставишь себе удовольствие, — еле слышно говорит, кажется, и правда сильно раненый мужчина. — Я не знаю, что в этих пушках, но я их получил, — взглядом указывает на оружие под ногами. — Забери пленных, я, вроде, двоих оставил в живых. — Вдруг это было бы смертельное оружие, ты должен был поступить, как Асмодей, — собирает оружие врага Джулиан и, закинув его в автомобиль, достает оттуда одноразовые наручники для пленников. — Если не собираешься выстрелить в меня им же снова, то помоги, — поворачивает голову набок альфа, у которого уже синеют губы. — Ты спас мне и тем парням жизнь, не люблю оставаться в долгу, — с трудом выдавливает из себя Джулиан. — Я помогу тебе подняться, — протягивает ему руку. — Я не могу двинуться, и меня нельзя двигать, мои внутренности не вываливаются наружу из-за холода, который помогает моим органам регенерировать. На восстановление нужно много времени, поэтому есть только один способ его ускорить, — криво усмехается Арес. — Я не дам тебе крови, — отказывается даже думать об этом Джулиан. — Вон, куча трупов, пей не хочу! И вообще, могу пленником угостить! — Кровь мертвеца с такими ранами не справится, — морщится от боли Арес. — А чем напичканы эти пленники, я не знаю, и рисковать еще больше не хочу, я и так тут страдаю, — обижается первородный. — Раз ты против помощи мне, то тогда не изображай сочувствие, а садись за руль и сваливай отсюда. Если птицы меня не сожрут или враг снова не нагрянет, встану через сутки и приду. — Как же ты заебал! — выругивается Джулиан и зло пинает камушек. — Кончай ломаться, мы не знаем, будет ли у наших нападающих подмога, и если снова придут, я не смогу тебя защитить, — пытается пошевелить пальцами Арес, и у него это плохо получается. Арес прав — Джулиану не стоит еще больше тянуть и подвергать их обоих опасности, ведь по сути других вариантов сейчас и нет. Как бы Джулиан ни возмущался и ни кипел от одной мысли, что даст этому чудовищу спасительной крови, он понимает, что он уже сделал выбор, оставшись здесь, а не уехав с остальными. Джулиан обреченно опускается на землю, достает ножик и, полоснув по запястью, прикладывает его к губам альфы. Джулиан потом долго будет пытаться объяснить себе, почему он его не добил, почему не взял оружие врага, лежащее у ног, и не выстрелил ему между глаз, но пока он действует как солдат. Сейчас, в данную минуту, он оправдывает свой поступок тем, что Арес тоже поступил как настоящий солдат, не бросил своих и, даже пострадав сам, смог защитить большую часть своих людей и самого Джулиана. Он буквально грудью закрыл их всех от пуль, и пусть Джулиан его ненавидит, он тоже поступит, как мужчина. — Я этого никогда не забуду, — слабо улыбается парню первородный. — Заткнись и пей, — вжимает руку в его губы Джулиан и жмурится, когда Арес всасывается в нее. Джулиан в одиночестве забирает пленников, которым уже связал руки, и, усадив их назад, сам идет к дверце водителя. На базу они возвращаются молча. Джулиан сидит за рулем, а Арес, который благодаря крови чувствует себя заметно лучше, обмозговывает произошедшее. Заехав за ворота, Арес сразу приказывает готовить вертолет к отлету, а сам идет к вышедшему из лагеря Асмодею, который уже перевязал себе плечо, и с размаху бьет его в лицо. Асмодей не теряется, тоже нападает, но Арес, несмотря на пока еще не зажившие раны, буквально втаптывает его в песок. Джулиан пусть и немного со стыдом, но испытывает истинное удовольствие от того, как Арес мутузит Асмодея. Что бы там ни было и как бы потом Асмодей ни объяснил свой поступок, он поступил, как трус. Альфа, которого он уважал, как собственного отца, сегодня разбил все светлые чувства парня к себе. Асмодей пытается сопротивляться, но Арес словно слетел с катушек. — Я поступил так, как мы должны поступать по уставу! — сплевывает кровь на землю пытающийся подняться на ноги Асмодей. — Бежать с поля битвы? — рычит на него Арес и снова пинает в бок. — Мы не знаем, что это за оружие! — Так я его опробовал на себе, но тебя рядом не увидел! — плюет под ноги Арес. — Я взял пленных, взял оружие, а ты спрятался. — А если бы мы сдохли? Настоящий солдат подчиняется, и в случае опасности мы не рискуем, — кричит с трудом поднявшийся на ноги Асмодей. — Все верно, рискуют парни, которые погибли, потому что ты, тварь, не взял их с собой! — Я доложу Раптору, что ты самовольничал, — утирая лицо, ковыляет в сторону вертолета Асмодей. — Доложи хоть Каану, мне похуй! — кричит ему вслед Арес и, пошатнувшись, прислоняется к стене. Оружие и правда мощное, Ареса приводит в ужас то, на что еще способен Белтейн, если его пули буквально скосили с ног одно из самых древнейших существ в мире. Полет домой проходит спокойно, Асмодей сидит позади, ни с кем не разговаривает, а Джулиан и рад, потому что прямо сейчас ему надо остыть, иначе он тоже нарушит устав и сделает то, о чем впоследствии пожалеет. Аресу заметно плохо, он постоянно меняет позу, пару раз даже стоны не удерживает и все ждет, когда они окажутся дома. Джулиан наблюдает за ним исподтишка и думает о том, что это исчадие ада, хладнокровно убившее его отца и чуть не убившее его самого, пожертвовал собой ради солдат, и не просто говорит о чести, а следует ей. Что-то в этой картине не клеится. — Жаль, эта кровь не такая вкусная, как твоя, — обернувшись, ухмыляется Арес, у которого в руках фляжка с кровью. — Жаль, что я дал тебе ее попробовать, — бурчит Джулиан и отворачивается. Арес его выпад не комментирует, снова возвращает внимание к окну и думает об их недавнем диалоге с Раптором. Как бы там ни было, этот щенок был готов умереть там, но его не оставил, а это стоит всех пуль. Даже тех, которые ему предстоит получить. Когда-то он выяснит правду, узнает, откуда берет начало эта ненависть бурлящая в парне, и если он ее заслужил, понесет наказание. Сейчас ему хорошо от одной мысли, что Джулиан, который явно боролся с собой у границы, все же протянул ему руку. Арес не замечает, как улыбается, и, увидев свое отражение в стекле, сразу же мрачнеет. Арес всегда считал себя неуязвимым и никогда не задумывался, что так все и было, потому что он не испытывал того самого чувства, которое ставит другого выше себя. Сегодня он сделал то, что эту теорию доказало. Каждый вдох — это адская боль, и у него уйдут часы на полное восстановление, но, повторись все, он поступил бы так же. Там, на холме, он видел только Джулиана, и вся его цель состояла в том, чтобы пацан выбрался. Арес сделал себя уязвимым, позволив человеку оккупировать его мысли, и это пугает пострашнее оружия Белтейн. Он вновь оборачивается, бросает короткий взгляд на, кажется, задремавшего парня и чувствует, как на его покрытом, казалось бы, вечной мерзлотой сердце лед трескается. Джулиан не дремлет, его веки все так же прикрыты, но это не значит, что он не знает, чей именно взгляд прямо сейчас ласкает его скулы. Симпатия не вырастает из пропитанной ненавистью почвы, Джулиан в этом не сомневается и убеждает себя, что эти пока только зарождающиеся теплые чувства к Аресу связаны с тем, что первородный впервые повел себя, как человек. Джулиан пока не знает, что чувства любят вызов, а в закаленном ненавистью сердце рождается самая сильная любовь.