Дом Багровых Сердец

Октавия

      Крови никогда не бывает достаточно.       Мужчина пролил реки кларета на мой ковер.       Этого недостаточно.       Никогда не бывает достаточно.       Даже если я выпью город досуха, этого будет недостаточно. Я хочу большего. Нужно больше. Между ребрами у меня ноет желание, чего-то не хватает, что-то утрачено. Я знаю, что это, но не хочу об этом думать. У меня был шанс, и я его упустила. Что ж, я покончила с этим… с ней.       Я разминаю виски.       Черт, я устала.       Я ерзаю на своем месте, и мальчик из прислуги, прислонившийся к стене, вздрагивает. Жалкий. Я даже не могу вспомнить его имя — Фред? Фрэнк? Пусть будет Фрэнк.       — «Прибери тут. От него воняет мочой и перебродившей рыбой», — говорю я, указывая на истекающего кровью мужчину.       — «Н-но, леди Бомонт», — заикается мальчик.       Я перевожу взгляд на него и замираю. В такой неподвижности, которая делает смерть похожей на безумие рождения. В такой тишине, которая вгрызается в кости человека от волнения. Отрешенная, бездонная пустота, перекатывается в сознании Фрэнка, пока он не вздрагивает. Я выжидаю. Каждая клеточка моего древнего тела замирает, как будто времени никогда и не существовало.       Должна сказать, что не улыбнуться, глядя на то, как дрожит Фрэнк, — это большой подвиг. Осталось очень мало вещей, которые я нахожу забавными, но хрупкость людей — одна из них. Я выжидаю мгновение. Два. Потом еще два. Достаточно долго, чтобы он разинул рот и произнес задыхающуюся мольбу.       Я не должна играть, Ксавье говорит мне, что это жестоко. Но я не такая жестокая, как наша дорогая сестра Далия.       Фрэнк дергается.       — «Я…я...»       — «Мне нужно повторять?» — Я произношу каждое слово так же медленно, как и резко, мой голос звучит как треск и шепот в воздухе. Движение снова проникает в мои конечности, и его дрожь ослабевает.       — «Н-нет. Я найду вам донора вместо него», — говорит он и, спотыкаясь, пробирается вперед, чтобы подхватить умирающего за подмышки.       Кровь — это наша сила. Хотя, на самом деле, я думаю, она делает нас слабыми.       — «Стоп, разве я сказала забрать его?» — Я поднимаюсь со стула. Фрэнк с глухим стуком роняет мужчину на пол, который издает сдавленный стон, а затем отступает, на его лбу появляются морщинки замешательства. Раньше меня это беспокоило — то, как они на меня смотрят. То, как на меня смотрят все в этом ебучем городе. Неважно, что здесь тысячи обращенных вампиров. Но я единственная, кто родился такой. Только меня они боятся, и все потому, что я не была создана, как другие вампиры. Это, а также, возможно, мое поведение на протяжении многих лет, не очень-то располагает город ко мне.       Рождена от матери, которая бросила свою семью. Чудовище с глазами цвета засохшей крови. Я преследую их в кошмарах. Я пыталась принять их, упиваться этим, сторониться. Даже оплакивала то, как они обращались со мной на протяжении многих десятилетий. Но ничего не меняется.       Люди сторонятся меня, охотники ненавидят, а вампиры… ну, они не боятся меня, но большинство потворствуют и почитают. Это отвратительно. Вот почему мне нравится трахаться со всеми подряд, потому, что никто никогда не смотрит на меня со стороны.       Человек, истекающий кровью на моем ковре, быстро угасает. Я хватаю его за горло и поднимаю на ноги.       — «У тебя есть только один шанс. Для кого ты воровал?» — рычу я.       Эрин, мой начальник охраны, поймала его на попытке выхватить книги и гримуары у одного из продавцов на рынке по пути на работу. Он хрипит под моей хваткой, и я понимаю, что сдавливаю его голосовые связки. Я немного ослабляю пальцы.       — «Я не знаю... куратор... Ему нужна была книга о дампирах. Сказал…» — он затихает, его кожа становится все бледнее.       Я встряхиваю мужчину, и его голова дергается вперед-назад, пока его глаза не возвращаются в фокус.       — «Что они сказали?» — спрашиваю я.       — «Что… что если мы не откроем… не откроем дверь… начнется война».       — «О чем ты, блять, говоришь? Какую дверь?»       — «Ту, что на территории Монтегю. За границей».       — «Это миф», — огрызаюсь я.       — «Не для куратора и тех, на кого они работают».       Я зыркнула на мужчину. Мне нужно больше. Его голосовой аппарат вибрирует под моей ладонью. Я смотрю на Фрэнка, чьи глаза расширяются. Бесполезный. Все они.       — «П-п-жл», — умоляет он.       Но с меня хватит. Я сжимаю пальцы, пока мои ногти не прорезают его кожу. Кровь нежными лентами стекает по костяшкам и затекает под рукав. Мои когти с хлюпаньем пронзают его мышцы и артерии, пока я не стискиваю его дыхательное горло. Я обхватываю его и вырываю, позволяя его туше упасть на пол.       — «Приберись здесь», — рявкаю я и выхожу из кабинета. Как только я открываю дверь в клуб, воздух наполняется шумом. Оглушительный ритм так сильно бьется в стенах, что у меня вибрируют ноги. Сегодня в клубе «Шепот» многолюдно. Я выхожу на балкон бельэтажа и смотрю вниз. Люди, доноры и вампиры танцуют подо мной, как личинки. Изо дня в день одно и то же мелькание блестящих от пота тел. Одна и та же гребаная музыка. Та же человеческая вонь.       В моем клубе мрачно, свет приглушен, чтобы побудить все желания выйти наружу. Стены окрашены в оттенки запекшейся крови. Вдоль стен выстроилось кольцо кабинок того же смутного цвета. Бар в центре клуба — единственное пятно яркого света, а витрина за стойкой официантов усиливает его сияние.       Витрина заполнена всеми видами и вкусами донорской крови — ароматом страха, подпитываемым похотью, и вызывающим панику. Мы любим подавать самую дорогую и эксклюзивную кровь. Одним из моих дополнительных видов деятельности является донорство и сбор более специализированной крови. Это дорогостоящий процесс, потому что в этом городе царит опасность. Вы хоть представляете, как сложно навести ужас на человека, живущего в мире вампиров? Это дорого и непривлекательно.       Музыка переходит на более медленный, чувственный ритм. Личинки сближаются, а их клыки вонзаются в шеи и руки. Именно в это время суток половина толпы обнажена, и клыков столько же, сколько членов в кисках и ртах. Я чувствую, что кто-то поднимается по лестнице в мой бельэтаж. Я уже собираюсь уволить охранника, когда появляется копна густых волос Ксавье.       Я вздыхаю.       — «Любимый братик», — говорю я и поворачиваюсь обратно к толпе.       Он улыбается.       — «Добрый вечер, Октавия». — Его голос низкий и богатый, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, и присоединяется ко мне, выглядывая из-за балкона.       Ксавье невыразимо красив. Его челюсть выточена так, что может заставить плакать мраморную скульптуру. Его волосы длиной до подбородка имеют вороненый блеск, за который женщины платят тысячи. А что касается его тела… Хотя я не любитель мужского телосложения, я могу оценить, как женщины восхищаются рельефами, прорезающими его пресс, и мускулистыми глыбами, возвышающимися над его плечами. Однако Ксавье притворяется скромным, пока не захочет женщину. И тогда появляется эго.       — «И что привело тебя на мою территорию? Наши братья и сестры испытывают твое терпение?» — спрашиваю я.       Его губы кривятся в усмешке.       — «Обязательно быть сукой в такую рань? Я только что прибыл и даже не завтракал».       — «Что ж, дорогой брат, угощайся. Внизу настоящее пиршество траха и сосания».       Он опускает взгляд на пол клуба, и его губы изгибаются, обнажая едва заметные клыки.       — «Не понимаю, почему ты лелеешь наших братьев и сестер», — говорю я.       — «По той же причине, по которой я лелею тебя». — Его губы снова кривятся, и мое терпение иссякает.       — «Посади меня в одну коробку с ними, и я с радостью кастрирую тебя».       — «Тав, дорогая, зачем тратить время? Мои яйца отрастут».       Я прищуриваюсь, глядя на него. Он называет меня Тав только тогда, когда приносит плохие новости, чего-то хочет или я сделала что-то, чтобы доставить ему удовольствие.       Я смотрю ему в глаза.       — «Возможно, но, по крайней мере, я буду чувствовать себя лучше. Ты собираешься сказать мне, почему ты здесь? Может, ты и мой любимец, но я занята… делами… чем бы мне ни пришлось заниматься».       Он закатывает глаза.       — «Ты бессмертная. Мы не занимаемся делами. Мы роскошествуем и злорадствуем по поводу бесконечного избытка времени, которое у нас есть. Кроме того, у тебя нет друзей. Кто именно отнимает у тебя время?»       — «Мне не нужны друзья. У тебя их достаточно для нас обоих».       — «В твоих словах звучит горечь».       — «Только потому, что мне приходится терпеть твое присутствие, Ксав».       Он обнимает меня за плечи.       — «Ты такая милая, когда злишься. Ладно, сдаюсь. Я пришел с посланием от Мамы».       — «Тебе обязательно так ее называть?»       — «А как бы ты предпочла?»       — «Дьяволица, предвестница смерти, сулящая боль, Лилит?»       Ксавье смеется.       — «Что-то у нас сегодня драматичный вечер, не так ли?»       — «Иди нахуй, Ксавье. Скажи мне, чего хочет Мать, или убирайся из моего клуба. Я из-за тебя проголодалась».       — «Она просит тебя присутствовать на ужине».       — «А остальные будут?»       Он кивает.       — «Увы, сегодня я мальчик на побегушках, доставляющий всем одно и то же послание. Далее я отправляюсь в церковь».       'Церковь Крови' — это территория Сэди. Нас пятеро, два мальчика и три девочки: я, Ксавье, Сэди, Далия и Габриэль. Мать собрала каждого из нас, имея на то свои причины, при разных обстоятельствах. Ни одна из наших историй не красива. Но что я точно знаю, так это то, что за Сэди Сент-Клер не следуют хорошие истории. Одни говорят, что Корделия заставила Сэди наблюдать за тем, как она высасывает досуха ее родную мать.       Другие говорят, что Корделия нашла Сэди в горах, сидящую со скрещенными ногами в ореоле покрасневшего снега. В одной руке — волчий хвост, в другой — отгрызенная задняя лапа, и обе щеки украшены бордовой корочкой.       Но история, которую чаще всего рассказывают, начинается в лесу Монтегю, за границей города. Корделия охотилась после наступления сумерек. Она наткнулась на милое создание, лежавшее в листве, неподвижное, как смерть. Не совсем человек, не совсем фейри. Не вампир и не ведьма, не демон и не дампир. Корделия была в недоумении, потому что, несмотря на неподвижность существа, сердце Сэди все еще билось. Медленно, медленно, медленно. Ее волосы цвета свежевыпавшего снега были рассыпаны по плечам.       Под Сэди лежало ложе из увядших роз. Все они скрутились и пожухли по краям, словно девушка высасывала из них жизнь.       Корделия наклонилась и убрала снежный локон, а Сэди набросилась на нее, впиваясь зубами в лицо. Она вырвала кусок ее плоти и проглотила. Корделия и сегодня носит маленький шрам под глазом.       Сэди оскалилась, обнажая острые зубы и рыча. Корделия забрала ее и заперла в клетке, пока она не научилась вести себя цивилизованно.       О, как Сэди кричала, кричала и кричала. Она кричала до тех пор, пока ее голос не просочился сквозь стены и она не лишилась дара речи. Если вы когда-нибудь посетите замок Сент-Клер и задержитесь допоздна, то в некоторые ночи вы все еще сможете услышать ее истошные вопли, отражающиеся от стен.       Все это говорит о том, что никто из нас на самом деле не знает, как появилась Сэди. Мать отказывается говорить о своем творении. А Сэди не произнесла ни слова за все века, что я ее знаю.       — «Повеселись, доставляя это послание», — говорю я и пренебрежительно машу рукой в сторону разврата внизу. — «И угощайся вкусненьким по дороге».       Он наклоняется к моей руке и нежно целует ее тыльную сторону.       — «Ты всегда хорошо ко мне относилась».       — «Хм. Будь хорошим мальчиком и съеби, понял?»       Это, по крайней мере, вызывает у него широкую улыбку, обнажающую его белые зубы и острые клыки. Он склоняет голову и исчезает. Порыв ветра разносится по залу, когда он с вампирской скоростью мчится в главный зал клуба.       Движение в углу танцпола внизу привлекает мое внимание. Здесь нередко заключаются сделки. Это рай для тех, кто придерживается менее законных обычаев в городе. Одно из преимуществ этой обители — вы платите каплю крови за вход, и клуб хранит ваши секреты, отсюда и название «Шепот». Магия — чудесная штука, особенно магия крови, и этот дом жаждет ее.       Я сосредотачиваюсь на парочке. Они стоят как-то странно, оба повернуты к танцующим, а их руки неестественно сомкнуты для двух предполагаемых незнакомцев. Что-то происходит между ними, и в этот момент на пару падает луч прожектора, и я понимаю, кто это. Моя недостающая частичка. Рэд, моя вечно досаждающая охотница.       О, это просто бесценно. Как раз то, что мне нужно, чтобы развлечься. Прошло две недели с тех пор, как я ее видела. С той ночи, которая превратила нас из случайных знакомых в смертельных врагов.       Я перепрыгиваю через балкон и приземляюсь на пол этажом ниже.       Танцующие людишки отходят от меня, некоторые смотрят в сторону. Даже не осознавая моего присутствия, их подсознание считает меня монстром. Мурашки ползут по их рукам, сигнализируя о том, что поблизости хищник. Что ж, им не о чем беспокоиться. Я слишком озабочена предстоящим весельем, чтобы переживать о них. Я обхожу край танцпола и бесшумно подкрадываюсь к Рэд сзади. Музыкальный ритм переключается на новую частоту, свет меркнет, и я встаю прямо за ней. Желание наклониться и впиться зубами в ее шею становится непреодолимым. Я подаюсь вперед, когда что-то острое колет в мое нутро.       Я хмурюсь и смотрю вниз.       Что. За. Нахуй?       Острие кола пронзает мой живот.