Fleur-de-Lys

Звонкие удары шпаг непрерывно звучали в пространстве на протяжении уже почти часа. Несмотря на изрядную утомленность, парень ловко уворачивался от атаки своей подруги, которая, казалось, лишь распалялась сильнее. В отдаленном углу с книгой в руках тихо сидела Ребекка, периодически наблюдая за учебным боем, который все больше начинал походить реальную битву.   — Ты можешь не спать, Марсель? — Кэролайн раздраженно сделала замечание своему другу, словно не замечая, что он почти напрочь выбился из сил. Одно ее резкое движение — и шпага вылетела из его рук, отлетая довольно далеко, а сам он едва успел отскочить, прежде чем мог получить укол. Но рубаха сбоку превратилась в решето.   — Боже… Как я рад, что это была учебная рапира, — выдохнул Марсель, снимая защитную маску.   Кэролайн гневно отшвырнула оружие в сторону и подлетела к нему.   — Именно поэтому я сказала тебе собраться! — прошипела она в паре сантиметров от его лица. Но тут ее глаза резко потемнели, а лицо покрылось сеткой из вен, когда в нос ударил запретный запах. Ребекка мгновенно оказалась между ними, когда Марсель дотронулся до своего бока, на котором выступила кровь и немного окрасила ткань его одежды. Кэролайн крепко зажмурилась и резко отстранилась от них на приличное расстояние, глубоко дыша в попытке выровнять дыхание.   — Кэролайн, все нормально. Это небольшая царапина, ничего серьезного, — попыталась успокоить ее Первородная.   — Ничего нормального нет во всем этом, — выплюнула девушка. — Я не могу разобраться с самоконтролем. Один раз все получается идеально, а в другой раз полностью выходит из-под контроля. И я не понимаю, как именно это все работает, потому что мои эмоции сводят меня с ума, но никто не учит, как с ними справляться. Как будто меня бросили в глубокий водоем, где я сама должна научиться плавать.   Ребекка сочувствующе выдохнула, прекрасно понимая, кого она подразумевала под этим «никто».   — Не прибедняйся, Кэрри. Ты только что прекрасно взяла под контроль свой голод, — подбодрила она ее, но девушка как будто ее не слышала, поглощенная своим чрезвычайно нервным состоянием. Было очевидно, чье присутствие ей было необходимо. — Где мой брат? — спокойно спросила Первородная.   — Который из трех? — фыркнула Кэролайн. — Кол обратил меня и сбежал подальше от гнева Клауса, Элайджа не появлялся уже много дней.   — Где Ник, Кэролайн? — сдержанно уточнила Ребекка, игнорируя истерику своей собеседницы.   — Откуда мне знать? Я не его жена, — слишком резко огрызнулась Кэролайн и тут же прикусила язык, словно, наконец, почувствовав другие эмоции, помимо раздражения и злости. Она извиняющимся взглядом посмотрела на Ребекку. — Прости. Я не знаю. Последний раз видела его пару дней назад, — она опустила глаза, мимолетно взглянув на кольцо от солнца на своем пальце.   — Ясно, — выдохнула Ребекка, подойдя к ней ближе и заботливо касаясь ее плеча. — Когда ты ела последний раз?   — Не помню, — рассеяно ответила девушка, - кажется, вчера.   — Ты могла бы… — начал Марсель, приблизившись к ней и с надеждой смотря на нее.   — Нет, — твердо оборвала Кэролайн друга. — Я не собираюсь питаться тобой.   — Это вовсе необязательно, — вмешалась Первородная. — В погребе есть небольшой запас крови специально для тебя. Сходи, приведи себя в порядок. На сегодня достаточно боев.   Кэролайн перехватила ее ободряющую улыбку и, благодарно кивнув, покинула их.  

***

  Немного подкрепившись и переодевшись, Кэролайн уселась перед зеркалом. Рассеянно водя щеткой по волосам, она поймала в отражении свою руку и взглянула на нее, прервав свое занятие. Она разглядывала колечко, которое красовалось на ее пальце уже несколько дней, и окунулась в недавние воспоминания…   — Дай мне свою руку, — загадочно произнес Клаус, входя в комнату Кэролайн утром второго дня после ее обращения.   — И тебе доброе утро, — она села на кровати, растеряно поглядывая на него, когда он уселся рядом.    — У меня для тебя небольшой подарок, который позволит тебе находиться под солнцем, — объяснил он, параллельно захватывая ее руку.   — И что, мне даже нельзя будет выбрать украшение, которое придется носить всю свою… — Кэролайн задохнулась, не договорив, когда он надел кольцо ей на палец. — Геральдическая лилия?   — Флер де Лис, — выдохнул Клаус, неотрывно смотря на нее. — Этот символ имеет много значений. Это трехлепестковое пламя любви, мудрости и силы. Знак благородства, доброты и чистоты, как цветок лилии. Это королевский символ.   Кэролайн заворожено слушала его мелодичный голос, ловила его мягкую улыбку, погружаясь в странное спокойствие, даже умиротворение, когда он рассеянно провел большим пальцем по ее тоненькой ручке. Прямо сейчас все недавние споры потеряли всякий смысл. Прямо сейчас над ними больше не висел груз бессмысленного расставания, и она четко увидела это в его глазах…   Легонько тряхнув головой, Кэролайн вырвалась из воспоминаний и глубоко вздохнула, поникнув плечами. Нет, наконец, она больше не боялась, что он избавится от нее. За дни после ее обращения Клаус не только перестал отдалять ее загадочным молчанием, а, напротив, делал все, чтобы она скорее привыкала к своей новой сущности и новым способностям. Но его исчезновение на два дня вновь выбило ее из колеи. Хоть старый конфликт был исчерпан, Кэролайн не могла не думать о том, что происходит в семье. Кол исчез, и это не давало ей покоя. В глубины души периодически закрадывались тревожные мысли. Противостояние с Элайджей в связи с охотой на ведьм по вине Клауса накалилось до предела, и его исчезновение как нельзя лучше подтверждало это. К тому же после недавнего инцидента в конюшне она поняла, что Марсель с Ребеккой практически приблизились к краю. Все это беспокойство усиливалось из-за обостренных эмоций Кэролайн, с которыми она не могла справиться.   Погруженная в спутанные мысли, Кэролайн вышла из комнаты и направилась к балкону. Внизу все еще о чем-то беседовали Марсель с Ребеккой. Она напряглась, чтобы услышать их, но тут разговор прекратился, и она рвано вдохнула, когда ее друг резко впился в губы Первородной. Пока девушка в оцепенении наблюдала за этим опрометчивым действием, краем глаза она уловила размытое движение, и через секунду ее друг оказался прибитым к стене в мертвой хватке Клауса. Сама не понимая как, отдаленно слыша умоляющие всхлипы Ребекки, Кэролайн оказалась внизу и замерла, встретившись с мрачным взглядом Первородного.   — Клаус, — осторожно начала Кэролайн, стараясь отвлечь его от Марселя.    — Ник, прошу тебя! — где-то рядом взмолилась его сестра.   Мужчина поочередно обвел обеих девушек тяжелым взглядом, прежде чем еще сильнее сжать пальцы на шее задыхающегося Марселя. Кэролайн молниеносно втиснулась между ними, с какой-то невиданной прежде яростью отталкивая Первородного.   — Хватит, Клаус! — она окатила его ледяным взглядом, не терпящим возражений, и максимально заслонила собой друга. Воспользовавшись временным отвлечением брата, Ребекка вцепилась ему в руку.   — Ник, я тебя умоляю! Он не такой, как все, и ты знаешь это. Ты увидел это в тот же самый день, когда спас Кэролайн на плантации. Ты увидел, как он готов был броситься защищать ее, поэтому спас и его тоже, поэтому позволил ему расти в нашей семье, дал ему имя. Ты не можешь его убить, он дорог не только Кэролайн или мне, тебе он тоже не безразличен. И если бы это было не так, ты никогда не приютил бы его, — Ребекка одержимо убеждала брата, крепко держась за его руку, и с облегчением выдохнула, когда почувствовала, что его напряжение начало отступать. Клаус немного отошел назад, словно сдавшись ее уговорам.   — Ты права, не могу, — тихо произнес он, чувствуя, как сжатая до сих пор рука сестры расслабленно сползла с его плеча. Рядом послышалось еще два вздоха облегчения. А затем произошло это… Ребекка болезненно вдохнула под ошеломленные взгляды Марселя и Кэролайн, когда Клаус резко погрузил кинжал в ее грудь. — Но тебе, дорогая сестра, необходим урок о том, что следует, а что не следует делать.   Он аккуратно уложил ее, посеревшую и безжизненную, покрывшуюся крупными темными венами, на пол, а затем поднял глаза на безмолвно шокированных свидетелей. Но затравленный взгляд Марселя был лишь тенью того, какой яростью мужчину сейчас прожигала Кэролайн. Гневно поджав губы, она схватила в охапку своего друга и унеслась прочь.  

***

  В полной тишине Клаус сидел в своем кабинете, лениво отпивая виски из бокала, периодично покачивая одной ногой, небрежно закинутой на вторую. Сквозь поток множества мыслей он уловил едва слышное движение и ухмыльнулся в бокал, не поднимая глаз.   — Вижу, тихо подкрадываться ты уже научилась. Какие еще навыки без меня осваивала, милая?   — Значит, это тот самый кинжал, о котором я слышала от Кола, — низким голосом заключила Кэролайн, подпирая плечом стену и полностью игнорируя его вопрос. — Предположу, что его настигла та же участь, что и Ребекку, — она вновь смотрела на него тем же ледяным взглядом, когда он поднял глаза, в которых не было и капли сожаления о содеянном. Девушка громко фыркнула, в возмущении широко распахивая глаза. — Ну, конечно! Как я могла поверить, что ты позволишь ему избежать твоего гнева за столь самовольные действия, — она стремительно пошла на него, а ее возмущение начало переходить на крик. — Кто следующий? Элайджа? Или его не видно столько дней, потому что ты уже все решил привычным способом?   — Мой дорогой старший брат принял решение покинуть нас, — Клаус невозмутимо поднялся с места, оказываясь рядом с выходящей из себя новоявленной вампиршей, чьи глаза метали в него молнии, в то время как его собственный взгляд выражал лишь раздражающее спокойствие. И ее это невероятно бесило. – Его девка пала жертвой охоты на ведьм, и он не оценил моей причастности к этому, — он ехидно сгримасничал, будто говорил о какой-то незначительной мелочи. — Но зато ты можешь не беспокоиться, что Элайджа составит компанию тем двоим в их воспитательном сне.   — Да что с тобой такое?! — не выдержала Кэролайн и налетела на него, впечатав спиной в стену. На секунду Клаус замер, но затем перехватил ее и резко развернул так, что теперь ее спина оказалась прижатой к стене, а он над ней навис.    — Тебе следует как можно скорее усвоить, Кэролайн, что все мои действия всегда направлены на защиту семьи, — низко прошипел он совсем близко к ее лицу. — На все, что я делаю, у меня есть причина, и я не обязан разжевывать суть своих стратегий.   — Хочешь поговорить о стратегиях? — она с вызовом посмотрела на него. — Думаешь, хорошая стратегия устраивать раскол в семье, когда твой отец наступает на пятки? — опешив от ее слов, Клаус ослабил хватку и чуть отошел, когда Кэролайн уловила мимолетно проскочивший страх и растерянность в его взгляде. И немой вопрос в его глазах. — Кол мне все рассказал, — добавила она тише, значительно умерив свой пыл под такой сменой его настроения.   Клаус отпустил ее, отходя еще дальше, и развернулся, облокачиваясь спиной на стол. Он потер переносицу, устало прикрыв глаза, и глубоко выдохнул, вновь обращая взгляд на Кэролайн.   — Я немного слукавил перед братьями, когда сказал, что Майкл напал на наш след, — тихо начал Первородный. — Мне нужно было убедить их, что отправить тебя в свободное от нашей семьи плаванье будет лучше и безопаснее.   — Что?! — Кэролайн буквально задохнулась. После недолгого ступора, она гневно метнулась в его сторону, но он ее перехватил, прижав спиной к своей груди и склонившись над ухом с шепчущей исповедью.   — Я не могу позволить себе быть слабым и чтобы об этих слабостях кто-либо прознал, тем более Майкл, — она замерла, почувствовав дрожь в его голосе и поняв, что он говорит о ней. Клаус глубоко вдохнул, прижимаясь щекой к ее затылку. — Это то, что я делаю, Кэролайн. Это то, почему я не позволяю сестре влюбляться каждый месяц в очередного дурачка. Ей всегда не везет в любви, мужчины приходят и уходят, а я остаюсь. И если нам снова придется бежать — ей будет больно. Я подставил ведьм, чтобы отвести внимание от нас, потому что не собираюсь дожидаться, когда отец на самом деле узнает о нас. Я просто действовал наперед. Я не пытался намеренно разрушить жизнь Элайджи, мне не было известно насколько сильна эта его привязанность. Но даже если бы и было, я не поступил бы иначе, потому что моя семья превыше всего, — он почувствовал, как напряжение девушки в его объятиях чуть спало, она затаила дыхание, пока сосредоточенно слушала его. — Ну а Кол…  Его подпольные игры и безоглядное доверие к ведьмам давно подводили его к тому, где он сейчас. Поверь, ему не повредит немного полежать в гробу и переосмыслить свое поведение за моей спиной, включая твое обращение. Хотя, не могу сказать, что испытываю сожаление по этому поводу.   Последнее предложение вернуло Кэролайн в реальность. Она усилием вырвалась из его рук, обращая возмущенный взгляд на него.   — Серьезно? Как это мы перескочили от того, что ты мечтал от меня избавиться, к тому, как ты теперь рад, что твой брат обрек тебя возиться со мной вечность?   — Ты думаешь, что выдержишь вечность рядом со мной? — Клаус тихо засмеялся, глядя на раздувшуюся от злости девушку. Она раздраженно выдохнула и закатила глаза, пытаясь привести дыхание в норму. Закипать до бесконечности, глядя на его самодовольное лицо, на котором не было и тени раскаяния буквально ни за что из сказанного за последние минуты, ей поднадоело. К тому же в глубине души она не находила глубоких возражений в противовес его действиям. Первородный с интересом изучал ее сменяющиеся эмоции, внутри себя удивляясь отсутствию бури осуждения, которая, по его расчетам, уже давно должна была политься на него из ее неугомонного рта. — После всего сказанного я даже не удостоюсь словесной порки от тебя сегодня?    — Не льсти себе, думая, что мне нечего сказать, Клаус. Защищать свою семью любыми способами — это высокая цель, но из-за твоих сомнительных методов мы в итоге остались буквально без каждого из них. И я даже описать не могу, как сильно злюсь. На каждое твое действие, каждое слово, на тебя. На себя. Черт, такое чувство, что в последнее время я целиком состою из одной лишь злости. Так что не говори мне о порке, потому что я сейчас как один сплошной нерв, который с удовольствием отточил бы свои удары на ком угодно.   Клаус удивленно вздернул брови вверх и усмехнулся. Он оттолкнулся от стола, скидывая свой жакет и закатывая рукава рубашки под недоуменные взгляды Кэролайн.   — Что ты делаешь? — с недоверием вкрадчиво спросила она.   — Собираюсь удовлетворить твою претензию. Давай, — он широко расставил руки в стороны в пригласительном жесте.   — Ты издеваешься? Что я должна…   — Многообещающая сталь в твоем голосе минуту назад сильно расходится с тем нытьем, которое я слышу сейчас, — перебил ее Первородный, явно дразня своими насмешками. — Так и будешь стоять там, глупо хлопая глазками и бросаясь пустыми угрозами?   Кэролайн злобно поджала губы в тонкую линию, чувствуя, как снова закипает яростью. Сжав кулаки, она бросилась на него в попытке нанести удар, который с легкостью был перехвачен.    — Как убежденному феминисту, мне не хочется говорить, что ты бьешь как девчонка, — сказал Клаус, наблюдая за все больше свирепеющим лицом девушки. Каждое его слово предназначалось для того, чтобы задеть, раззадорить ее как можно сильнее. Чтобы она без стеснения выпустила всю свою силу и дала новой сущности свободно дышать. — Давай попробуем еще раз.   Кэролайн с новым рвением летит на него. Удар, еще удар, резкий поворот — и она вновь оказывается прижата спиной к его груди, а его рука сжимает ее шею.   — Бой — это ритм. В нем есть музыка, как и в тебе. Свой сюжет, узор. Почувствуй этот ритм.   Она вырывается, тут же нанося более импульсивный удар, который снова ловит слишком быстрое сопротивление.   — Легато, — произносит он, намекая на необходимость более плавных и связных движений и переходов без какой-либо паузы. Кэролайн рвано дышит и вновь широко замахивается, но мужчина почти сразу блокирует ее. — Остинато, — его раздражающе спокойный тон звучит в противовес вспышкам ее гнева в дыхании и движениях, пока он требует многократного повторения музыкальными терминами. Девушка делает шаг назад и наносит новый удар, более интенсивный. Обостренные эмоции просят выхода, и она им позволяет, задействовав ноги и перемещаясь на вампирской скорости за его спину. Но для того, чтобы застать его врасплох, этого недостаточно. — Крещендо, — выдыхает он, вдохновляя на увеличение силы. Клаус делает резкий разворот, перехватывая ее руки накрест, лишая ее возможности двигаться. — А потом, когда разучишь каденцию…   Кэролайн внезапно ловко выкручивается из его мудреной хватки и с силой прибивает его к стене так, что кирпич осыпается крошкой.   — Меняешь тональность, — заканчивает она его мысль, победно глядя на него. Во взгляде Первородного проскальзывает короткая вспышка гордости, но он сохраняет серьезный вид.   — Очень хорошо, — выносит он свой вердикт, затем скользит ладонью от ее плеча вниз по руке, которая его прижимает к стене, и захватывает ее запястье в кольцо. — А теперь… голова или сердце? — он пристально смотрит на нее, ловя тень страха и сомнений в ее глазах после этих слов. — Все это бессмысленно, если ты не готова убивать.   — Что если я не смогу? — ее голос тихо срывается, когда она опускает глаза и руку, но он резко хватает ее, привлекая обратно, кладя ее ладонь на свою грудь — ровно на то место, под которым находится его сердце.   — Это необходимо, чтобы выжить, — его голос тверд, он смотрит так, словно верит в нее больше, чем в кого-либо когда-либо верил. — Итак, голова или сердце?   Кэролайн судорожно сглатывает. Его взгляд вбивает в нее уверенность, и она, чуть оттянув руку назад и собрав все скопившиеся со дня обращения эмоции воедино, со всей силы пробивает ему грудную клетку, обронив громкий вздох, когда слышит вырвавшийся болезненный стон Клауса. Его сердце буквально бьется в ее руке, он тяжело дышит, глубоко заглядывая ей в глаза. Она испытывает такое странное, но в то же время всепоглощающее ощущение власти над ним в этом момент, что по телу пробегает табун мурашек. Он явно понимает это, потому что вновь смотрит на нее с неоспоримой гордостью и восхищением, улыбаясь ей своими идеальными губами.    Кэролайн отпускает его сердце и резко выдергивает свою руку из его груди, и он шумно выдыхает, обжигая ее горячим воздухом. Их взгляды все еще неразрывны, когда она неосознанно подносит свою окровавленную руку к губам, невесомо пройдясь по ним влажными пальцами. Когда его кровь попадает внутрь, по всей ее сущности проносится необъяснимая волна какого-то первобытного желания, будто если бы она соприкоснулась кожей с кем-то в обнаженных объятиях. Лицо инстинктивно покрывается венами, она распахивает потемневшие глаза и видит, как во взгляде Клауса мелькает животное желание. Она не успевает даже моргнуть, когда он яростно впивается в ее приоткрытые губы, намертво сдавливая пальцами ее талию и прижимая к себе.    Через мгновение из Кэролайн вырывается грудной стон, и она припечатывает его к стене, чтобы прижаться ещё сильнее. Она комкает окровавленной рукой белоснежную рубаху, оставляя багровые разводы. С каждым требовательным касанием его блуждающих по ней рук, с каждым жадным поцелуем, которыми он почти съедает ее, она чувствует, как из глубин сущности прорывается внутренний зверь, ежесекундно завладевающий ее инстинктами.    Кэролайн яростно рвет рубашку, обнажая его грудь, приникает губами и проводит языком по зажившей ране, где все еще остался кровавый след. Клаус зажмуривается в приятной дрожи от ощущения ее языка на своей коже, пару мгновений наблюдает за ее действиями из-под прикрытых глаз, прежде чем нетерпеливо перехватить ее, в доли секунды поменявшись местами. Когда она оказывается прижата к стене, он, низко рыча, в клочья разрывает все, что на ней надето, тут же следом врываясь языком, настойчиво размыкающим ее губы. Кэролайн несдержанно выдыхает ему в рот, когда чувствует скользящие вниз по спине ладони, которые подхватывают ее под ягодицы и приподнимают ее, заставляя обвить ногами его напряженное тело. Она тесно жмется к нему, чувствуя его возбуждение сквозь брюки.    Легкий ветерок внезапно проносится по ее коже, когда Клаус резко перемещается и опрокидывает ее спиной на стол. Он слегка отстраняется, нарушая сумасшедший темп, который они набрали за считанные мгновения, чтобы приспустить брюки, высвобождая возбужденную плоть. Его завороженный взгляд скользит по ее растрепанным роскошным волосам, искусанным губам, неровно вздымающейся идеальной груди, медленно спускается ниже, впитывая в себя ее дикий, такой непривычный образ. Вместе со взглядом вниз скользит рука, и Кэролайн выгибается всем телом, не желая чтобы он хоть на секунду перестал ее касаться.    Когда его рука доходит до самого низа, а большой палец мгновенно находит именно то место, куда сейчас стянуло всю ее сущность, она глухо стонет, прикрыв глаза. Клаус довольно ухмыляется, отмечая одну любопытную навязчивую мысль: как бы он ни привык за эти годы к ее чистому светлому человеческому образу, он мог поклясться, что никогда не видел ее более естественной и уверенной. И собой. Как пять минут назад в этом бою или прямо сейчас, когда она с вызовом смотрит на него, когда он ухватывает ее за талию и резко подтягивает ближе к краю стола, устраиваясь между ее ног.    Кэролайн ловит его коварный взгляд, когда чувствует, как он медленно водит головкой члена по ее распаленным складкам, распространяя влагу, якобы случайно пару раз задевая клитор, заставляя ее бесконтрольно дрожать. Она зажмуривается, подчиняясь этой сладкой муке, закусывает губу до крови, а затем несдержанно вскрикивает, когда он резким толчком входит в нее полностью. Оказавшись целиком в ней, Клаус почти сразу начинает двигаться. Резко, ненасытно и даже немного грубо. Ведь она больше не хрупкая девочка, и он теперь мог безоглядно выплеснуть всю скопившуюся за долгое время страсть. Он может жадно касаться всего ее тела, вымещая всю свою похоть и желание обладать ею безраздельно. Может наслаждаться этим умопомрачительно красивым лицом, искаженным от удовольствия, которое он ей сейчас щедро дарит, не боясь сделать больно. Может слушать этот голос, слегка охрипший от стонов под его ласками.   Клаус видит, как она почти взрывается от первого оргазма, предельно выгибаясь в пояснице, содрогаясь в его руках, пока он продолжает двигаться. Мужчина ловко меняет позицию, оказываясь лежа на ней целиком на столе. Через пару фрикций, когда она приходит в себя, он резко переворачивается так, что она оказывается сверху. Кэролайн устремляет на него затуманенный взгляд и слегка улыбается, поняв, что он только что передал ей право быть главной. Сначала она дает его рукам направлять ее движения, медленно, настраиваясь на новый бой. Клаус крепко вжимает пальцы в ее бедра, вскоре обнаруживая, что она сама двигается на нем, набирая темп. Он одной рукой удерживает ее за талию, другой скользит на грудь и болезненно сжимает ее, пока она все больше ускоряет движения, захваченная подступающими волнами экстаза.    Эта прекрасная порочная картина перед глазами почти заставляет его забыть свое имя: Кэролайн двигается на нем, самозабвенно запрокинув голову чуть назад, ее грудь соблазнительно и мягко подпрыгивает, ее лицо охвачено мучительной жаждой разрядки, а стоны становятся все громче. Она инстинктивно протягивает руку вниз, видимо, чтобы ускорить развязку, но Клаус низко рычит, перехватывая ее руку, и подтягивает ближе, ухватившись зубами за сосок. Кэролайн ошеломленно выдыхает, чувствуя, как этот контраст приближает ее к финалу, и через пару его глубоких и резких толчков в ней именно это и происходит.    Почти не дав ей опомниться, Клаус снова переворачивается, подмяв ее под себя, совершает еще несколько довольно грубых толчков и почти замирает, задыхаясь от воздуха в собственных легких. Кэролайн чувствует, как внутри нее разливается теплая влага, как его голова обессилено опускается на ее грудь, как сбивчивое дыхание обжигает ей шею, в которую он уткнулся, невесомо касаясь губами, пока она лениво водит пальчиком по его взмокшей спине. Кажется, проходит несколько мгновений, прежде чем Клаус поднимает голову, чтобы посмотреть на нее с удушающей нежностью и бережно коснуться ее губ. Она улыбается сквозь поцелуй, про себя отмечая, как сильно трепет в этих его действиях отличается от жадности, с которой он ей только что владел.   Этой ночью он взял ее на каждой поверхности в этой комнате, не давая заснуть почти до утра.   Этой ночью он понял, что никуда ее не отпустит.