Борьба за власть: Борьба за жизнь!

«Любовь, как старая рана, может затихнуть в тишине, но стоит лишь прикоснуться, и она вновь начинает кровоточить, оставляя за собой только горечь утраты и надежду, что когда-нибудь боль утихнет.» S.F.A.

***

Возвращение султана окуталось мрачным безмолвием, словно всё вокруг утонуло в черноте глубокой ночи. По всему дворцу разнёсся тревожный приказ: праздники отменяются, смех, разговоры и даже слёзы — под строжайшим запретом. Яркие одежды, символ радости и жизни, остаются скрытыми в дальних уголках гардеробов, как будто цвет веселья был навсегда изгнан из этих стен. Султан, охваченный горем, заперся в своих покоях, словно в тёмной тюрьме, не желая впускать даже своих собственных детей. Он отправил Селима в Кютахью, Баязида — в Конью, Мехмета — в Амасью, а Мустафу — в Манису, отдаляя их от себя, будто боялся, что их улыбки напомнят ему о счастье, покинувшем его жизнь. Михримах вернулась в свой дворец, отгородившись от мира, к мужу и дочери. В этом страшном безмолвии больше не звучали жизнеутверждающие мелодии, стены дворца словно поглотили звуки, превратившись в глухие свидетели утрат. Пол под ногами стал невыносимо суровым, каменным, словно протянул свои шипы, заставляя терпеть тот невыносимый дискомфорт. Воздух, некогда наполненный радостью и смехом, стал сухим и тяжёлым, давя на грудь, словно напоминанием о том, что счастье — лишь тень, оставшаяся в прошлом. Любимое занятие султана — удовольствие от красного вина — превратилось в горькое воспоминание, напоминание о том, что когда-то жизнь была иной. Два месяца, проведённые в таком мрачном состоянии, тянулись как целый год, растягиваясь на бесконечные часы страданий. Луиза потерявшая такую важную часть себя, стала близка к Джихангиру, сыну, которому она хотела передать всю свою любовь и заботу. Он, казалось, полностью замкнулся в своём мире, отказавшись от слов и улыбок, его взгляд устремлён только к двери, в ожидании того, что и кто покинул его навсегда. Это ожидание — страшное и безнадёжное, — глубоко проникает в его сердце, как осколок, рвущий душу на части. Дыхание становится медленным, словно время пытается замедлить бег, а пульс учащается, отражая ту невыносимую боль и жажду возвращения, которая поселилась в его груди. — Джихангирушка… С трепетом произносит она, поглаживая его маленькую головку, как будто старается передать всю свою любовь и тепло через нежные прикосновения. Слёзы выступают на её глазах, но она пытается сдержать их, чтобы не напугать ребёнка. В этот момент в покои тихо входит Рамира . Её лицо, не смотря на печаль, освещено лёгкой улыбкой, которая сквозь слёзы искрится на свету, как бриллианты. — Малышка, всё готово. Тихо шепчет она, подходя ближе. — Ты иди. Я присмотрю за ним. Луиза направляется к двери, но, обернувшись, бросает взгляд на мальчика. Он лежит в постели, как загипсованный в своей печали, не в силах встать с неё с тех пор, как узнал о непоправимой утрате. Его душа, словно разбитое стекло, рассыпалась на тысячи кусочков, и каждый из них причиняет ему невыносимую боль. Никто не сможет подойти к нему, никто, кроме неё, его защиты и утешения. — Я должна это сделать. Произносит она, смахивая слёзы с щёк, которые горько обжигают её кожу, словно палящий солнечный свет. — Должна… ради Карла и Маргариты… Решимость переполняет её сердце, и пусть в горле стоит ком, а ледяное ощущение тревоги сжимает живот, она знает, что сделает всё, что в её силах, чтобы помочь и этому мальчику. И своему брату и сестре. — Ради него! Говорит она с почти молитвенной интонацией, и в её глазах вспыхивает искра надежды. Она выходит из покоев, и, оседая на пол в коридоре, кажется, что весь мир вокруг неё исчезает. Горькие слёзы катятся по её лицу, но она быстро приходит в себя, словно бойцовая лошадь, ощущающая во время схватки страх, но исполняющая свой долг. У неё нет права на слабость — слабость в её мире означает ничтожность и смерть, это значит отказаться от себя и своей семьи. Она должна быть сильной! Она должна победить! И, несмотря на все преграды, она поклянётся сама себе, что добьётся этого, какой бы ценой это ни обошлось. Она медленно шла в хаммам, снимая с себя чёрное платье, будто освобождая не только тело, но и душу. Вокруг неё витали горячие пары, но внутри неё бушевала холодная волна тревоги. Дрожь пробегала по её телу, коленки не слушались, то ли от страха, то ли от волнения. Её руки дрожали, сжимались в кулаки, словно пытаясь вырваться из невидимых тисков. Она вдруг ощутила непередаваемую боль, обжигающую от воспоминаний, которая обрушилась на неё, как острый удар ножа. С остановившимся дыханием она опустилась на колени, и слёзы, как горькие ручьи, потекли по её щекам. Она закрыла рот рукой, стараясь подавить крик, зная, что стены могут прочесть её страхи и бездну одиночества. Льющаяся на себя холодная вода не могла смыть боль, лишь усиливала её тяжесть на груди, заставляя сердце биться в бешеном ритме. Она выливала на себя тёплую воду, стараясь омыть не только тело, но и душу, смывая слёзы, оставшиеся как следы на её лице. Вздохнув, она вытерлась полотенцем, чувствуя, как кожа кричит от переживаний, и взглянула на своё платье, рысшитое красивыми узорами в фиолетовом цвете — цвете покойной Хюррем султан. Она ждала, пока её тёмные, шелковистые волосы высохнут, а в голове крутились мысли, полные боли и тревог. Когда она, наконец, одела платье, к её образу добавилась нотка грации. Она сама себе создала причёску, расчесывая волосы перед большим зеркалом, которое отражало не только её внешность, но и внутренние страдания. Волны её волос струились по плечам, завиваясь в кудри, придавая ей таинственный вид. Открывая коробочку с украшениями, она выбрала яркое ожерелье с большими бриллиантами и зелёными серьгами, как символ своего внутреннего конфликта — красоты и боли. Надев их, она опрыскала себя ароматными духами со сладким ванильным запахом, который, казалось, был единственным, что могло скрыть её замешательство. Слегка подкрашивая глаза, она наносила на губы нежное ароматное масло, стараясь остановить дрожь в руках, но вкус горькой корицы заставил её быстро выплюнуть её, как и все ненужные тревоги. Собравшись с силами, Луиза шла к нему уверенной походкой. Встретив взгляд Хатидже султан, она попыталась улыбнуться, подмигнув и склонив голову в бок, будто скрывая от всех свои темные мысли. Но, подойдя ближе, её сердце заколотилось, охвачённое страхом. Заходя в покои султана, она увидела его, сидящего на троне с чашей вина, погружённого в мрак собственных раздумий. Его взгляд мгновенно сменился на гнев, и Луиза вздрогнула, когда чаша полетела в сторону. Она, инстинктивно наклонившись, оказалась на полу, её лицо окатило вино, как символ бесконечной боли, с которой она боролась. Он подошёл слишком близко, гневно и властно, и Луиза почувствовала, как рукоятка кинжала холодно коснулась её спины. Его рука обхватила её горло, заставляя подняться, посмотреть в глаза, полные властной тёплой ярости. Поднимаясь, она слегка лизнула нижнюю губу, ощущая, как пересохло горло, словно не оставалось места для надежды. — Ты знаешь, что должна ответить мне за это... Произнёс он спокойно, но с неумолимой твёрдостью. — Султан Сулейман не бросает слов на ветер. Ты осмелилась нарушить мой приказ и пришла в мои покои! Но он прекрасно осознавал, что сама она не могла оказаться здесь Это дело рук его сестер. Они играли с огнём, и он был готов к самой жестокой расплате. Сколько невинных душ пойдёт на смерть, пока он не положит этому конец? Он любил лишь одну женщину, которую не сумел защитить, и теперь обострившееся чувство утраты разрывает его изнутри. — Этот холод... Пронзило его воспоминание о Хюррем, когда он с яростью взглянул на девушку, дрожащую на переднем плане, как осиновый лист под неумолимым натиском зимнего ветра. Балкон был отворён, позволяя ледяным порывам врываться в покои, словно напоминание о его утратам. Снег метался за окном, создавая глухую завесу вокруг, и ему было наплевать на метель — в его сердце бушевал шторм. — Выбирай: умереть от холода или от моей руки? Произнёс он, наклонившись к ней с безжалостным спокойствием. Его рука ощутимо легла ей на горло, сжимая, как оковы, притягивая её к стене, лишая дыхания. Она задыхалась, чувствуя, как мир вокруг начинает растворяться, но её уста оставались запечатанными. Как долго она сможет терпеть эту пытку? В его глазах вновь проступил образ Хюррем, её образ стал неотъемлемой частью этого мгновения. Он не видел перед собой Луизу — только мрак своей потерянной любви. Этот холод дышал вместе с ним, и он был готов сделать всё, чтобы властвовать над страхом и болью. — Хюррем? Тихо произнёс он, отпуская её горло, и она, как раненая птица, плетётся на пол, теряя силы. — Хюррем? Он опускается рядом с ней, обнимая её с нежностью, словно пытался защитить от бурь этого мира. — Не уходи. Не уходи... Пожалуйста, останься здесь. Со мной. Его голос пропитан горечью, в нём звучат нотки беспомощности. Слёзы, словно дождь, текут по его щеке, оставляя за собой влажные следы. Она, трепетно, касается его щеки своими холодными руками, и он, закрыв глаза, словно погружается в сладкий сон, который так и не хочет покидать. В этот момент он чувствует тишину. Впервые за три долгих месяца его грудь наполняется воздухом. Когда он вновь открывает глаза, в них светится нежность и решимость. Бережно вытирает с её лица капли красного вина, как будто пытается стереть все печали. Пальцы его касаются её кожи, оставляя щекочущие следы. Он берёт её на руки, как хрупкую фарфоровую фигурку, и укладывает на свою кровать, где мягкие простыни обнимают её тело. Закрывая двери балкона, он приближается к ней, сердце колотится в унисон с его ощущениями. Наклоняясь, он погружается в её губы, словно в океан, полном бурных эмоций. Их поцелуй становится поистине нектаром для душ — страстным и глубоким, переполненным теми чувствами, которые невозможно выразить словами. Каждое прикосновение, каждый вздох, словно огонь, пробуждает то, что хранилось в его душе слишком долго. По щекам Луизы катились слёзы, словно град, и она не могла ничего изменить, лишь терпеть это испытание, надеясь на скорое завершение своего ада. В метели сердца стонут, Холод душу терзает, Звуки тишины уронил, Свет любви, как звезда, мигает. Где-то в мраке поисков лики, Тени прошлого, горечь строк, В объятиях нежности, как в тумане, Тонет страсть — словно первый снег. Слёзы дождём по щекам текут, Ветер шепчет о боли вдали, Но в упрямом молчании чуда Скрыта надежда на дни другим. О, не уходи, милая гордость, Вместе пожжём все метели, Каждый вздох, как дыхание жизни, Теплоту среди стужи пронесли. В мире стонов и шрамов Мы, как искры, в ночи горим, Любовь — наш щит и оазис, Пусть всё вокруг завершается ним. Автор я сама.