Петля

      Приоткрыв дверь, Зуко сразу заметил Азулу и замер. Она чинно сидела на койке и обводила палату немного раздраженным взглядом. Одеяло заправлено, волосы заплетены в небрежную косу, тарелки на подносе не тронуты… Зуко кивнул в знак приветствия, но сестра никак не отреагировала.       — Здравствуй, — протянул он, закрывая дверь. Она коротко взглянула на него и снова уставилась на стену напротив. Руки на коленях едва заметно напряглись.       — Сегодня ты не такая голосистая? — поддел он, вспоминая оглушительный визг Азулы в лесу. Вновь не получив никакого ответа, Зуко прошел на середину палаты. Он двигался нарочито медленно и старался держать дистанцию, чтобы не спугнуть Азулу, но она все равно нервно вскинула голову.       — Что на этот раз? — хрипло выплюнула она.       Зуко нахмурился, останавливаясь в трех шагах от койки. Перебинтованные ступни Азулы приподнялись на носках, словно она готовилась подорваться с места, лицо не утратило враждебного выжидания. Зуко попробовал отшутиться:       — Ты никогда не отличалась приветливостью, но даже это слишком.       Она угрюмо почесала перевязанную ладонь.       — В чем дело, Азула?.. Что такого я сделал, что ты избегаешь говорить со мной?       Сестра резко распрямила плечи.       — С какой стати мне с тобой говорить? — запальчиво бросила она. — Какого Коха я вообще здесь делаю?       Помедлив, Зуко оглянулся по сторонам, подхватил стул в углу и придвинул к койке. Сел, уперся локтями в колени, чтобы их с Азулой глаза были на одном уровне. Этой паузой он надеялся забросить сети на упорно ускользающее терпение.       — Такого… что ты странно себя ведешь, — отрывисто проговорил он. — Расскажи, что случилось, и я попытаюсь вытащить тебя отсюда.       Азула вскинула подборок, настороженно сузила глаза.       — С самого начала, — подсказал Зуко, догадавшись, что за надменной дерзостью скрывается неуверенность.       — Я пришла в себя и обнаружила, что меня загоняют в лес. Попыталась убежать, но преследователи быстро взяли меня в кольцо и мне не осталось ничего, кроме как попробовать переждать нападение, — сухо объяснила Азула. — Не знаю, сколько я просидела там, пока не заснула… Разбудил меня ты.       Зуко осторожно кивнул, побуждая ее продолжить, но сестра упрямо поджала губы.       — Где ты была до того, как заметила преследователей?       Она вновь осмотрела палату, словно надеялась на чье-то появление, потеребила рукав серой робы и наконец снизошла до ответа:       — У реки.       — И что ты там делала?       — Стирала, — невозмутимо сказала она. Зуко приподнял бровь.       — Стирала?.. Зачем?       Азула посмотрела на него так, будто он сказал несусветную глупость.       — А что, по-твоему, делают с грязным бельем?       Он воздержался от того, чтобы закатить глаза, благодарный уже хотя бы за то, что она не молчала.       — Ты не так меня поняла. Я имел в виду, что тебе незачем стирать, вокруг тебя десятки слуг.       Сестра приглушено фыркнула.       — Может, вокруг тебя и вьются десятки слуг, но у меня такой роскоши никогда не было. Я с девяти стираю за всю семью.       Зуко озадаченно моргнул. Крепость его выдержки захлестнули первые волны недоумения и недоверия. Он подозревал, что разговор с очнувшейся Азулой не будет простым, но не настолько же…       — Хм, расскажи о семье.       Азула шумно набрала в грудь воздуха и откинулась на стену палаты, словно разговор обещал быть долгим.       — Семья как семья. Не без трудностей, но у кого их нет? — Она взялась за растрепавшийся конец косы и снова переплела пряди, вот только скреплять их было нечем. — Отец изготавливает театральные маски, мать шьет кукол, брат служит в гарнизоне Похай… Я приехала с родителями на Фестиваль огненных дней, не зная, что ярмарка в этом году не очень масштабная: все-таки при дворе траур… Но кое-что нам все же удалось продать.       Зуко предупреждающе сузил глаза. Как бы он ни пытался слушать Азулу спокойно, каждая новая деталь рассказа раскачивала его самообладание. В ее словах открыто читались насмешка, издевка и ехидство, даром что Азула говорила тихо и умиротворенно. Она болтала о несуществующих родственниках, а в нем неотвратимо поднимало голову раздражение. Интриганка, плутовка, притвора… просто-напросто актриса! Хотелось схватить ее за плечи, тряхнуть как следует и заорать в лицо: признайся! Хватит морочить мне голову! Ты нагло лжешь!       Тем не менее он все еще пытался удержать себя в руках. Выждав время, за которое досада перестала удушливо тлеть в мыслях, Зуко спросил:       — Ну и где твоя семья?       Азула повернула к нему голову, рассеченный шрамом глаз злобно блеснул.       — Откуда я знаю? Я, видно, отбилась от бродячей ярмарки! Помню детский кукольный театр, шествие с бумажным драконом, фейерверки… а потом все как будто схлопнулось. Я очнулась у реки, далеко от огней и толпы.       Он неуверенно кивнул, посмотрел на собственные сцепленные пальцы. Фестиваль огненных дней действительно проходил сейчас в городах, деревнях и колониях страны. Он сам велел оставить празднество в силе, чтобы немного отвлечь людей от смертей в столице и неудачной попытки взять Омашу. Но это нисколько не добавляло ясности в рассказ Азулы…       — Ладно, что насчет семейного дома? Где он?       — На Угольном острове, — живо ответила Азула, и в ее глазах явственно вспыхнула надежда. — Ты… ты поможешь добраться до дома? Думаю, если просто вернусь туда, вскоре прибудут и родители.       Зуко молчал и смотрел на сестру в упор. Она нисколько не терялась под его взглядом. Напротив, держалась так непринужденно, будто не она сейчас несла полную чушь. Целительница Масами предупреждала об этом. Она успела завести с Азулой несколько бесед, прежде чем позволила Зуко войти в палату. Но он все равно не мог поверить в то, что видел и слышал.       Никаких припадков, осознанная речь, внешнее спокойствие… и при этом совершенно другой человек. Как такое может быть?       Вздохнув, Зуко потер переносицу. Желание уйти свербело в нем все сильнее. Казалось, есть только один способ добиться правды — поместить Азулу в такие условия, в которых у нее не останется иного выхода, кроме как во всем признаться. И все же Зуко не мог так поступить. Ему надо вернуть Азулу в здравом уме и твердой памяти, не навредив ей.       — Если ты просто уедешь домой, можешь разминуться с родителями, — взвешенно начал он. — Вдруг они останутся искать тебя в столице?       Азула сдунула прядь с виска, нахмурилась.       — А можно развешать листовки?       — Можно. Я попрошу у Масами бумагу, чтобы ничего не упустить, подожди.       Когда Зуко вошел в палату во второй раз, Азула придирчиво отщипывала лепешку. Судя по докладам целительницы, она плохо питалась, а по утрам и вовсе не могла притронуться к еде.       — Почему не ешь? — поинтересовался он, перенося стул к столу. Помощница целительницы в это время раскладывала письменные принадлежности. Зуко отпустил ее с благодарным кивком.       — У меня нет аппетита сразу после пробуждения, — пробормотала сестра. — А еще эта говядина с кровью… Терпеть не могу недожаренное мясо.       Зуко внимательнее присмотрелся к ней. Чувство, что Азула говорит о нем самом, не покидало его. Сколько он ее знал, она никогда не жаловалась на отсутствие аппетита, ела много и разнообразно, не избегая кровяных соков мяса и сырых морепродуктов, а теперь внезапно оказалась на его месте…       — Я передам целителем, — заверил он, окуная кисть в чернила. — Предлагаю составить текст листовки и отдельно письмо лично в руки твоим родителям. С чего начнем?       — С письма, — пробубнила Азула, одновременно с этим прожевывая лепешку. Еще одна привычка, которой раньше у сестры не было… Она надиктовала небольшое послание о том, что все в порядке, с ней ничего не стряслось и волноваться незачем. Она ждет встречи с родителями на родном острове, до которого ей помогут добраться, и жизнь снова вернется в привычное русло.       — … «С уважением ваша дочь Рэн», — добавила Азула. Не удержавшись, Зуко покосился на нее.       — Какая еще Рэн?       — Что значит «какая еще»? Это мое имя!       Зуко фыркнул, откладывая кисть. Недописанная строчка повисла в воздухе.       — Прекрасный спектакль, Азула! Ты превзошла саму себя, — он встал из-за стола, не переставая посмеиваться. — Я все ждал, когда ты оступишься и испортишь игру, но ты держишься хорошо, выходит крайне убедительно!.. Понимаю, за дни постельного режима можно умереть от скуки, и тебе, видно, захотелось развлечься… Что ж, я готов закрыть глаза на эту выходку и отпустить тебя из лечебницы с одним условием: это больше никогда не повторится.       Она бросила на тарелку недоеденный кусок лепешки и надменно взглянула на него.       — Хочешь упрекнуть меня во лжи? А где гарантии, что ты сам меня не обманываешь?       Зуко перестал смеяться и схватил лист, не готовый, впрочем, сжигать его прямо сейчас.       — Я в своем уме, Азула, можешь даже не пытаться. Если поначалу меня и напугало твое состояние, то сейчас оно не вызывает ничего, кроме усмешки. Не хочешь идти навстречу — что ж, оставайся здесь. Можешь провести в лечебнице годы, если так этого желаешь. Мешать тебе я не стану.       Подскочив на ноги, сестра охнула и окинула перебинтованные ступни беглым взглядом. Понимание вынудило Азулу притормозить шаги, но вот слова… они лились бесконтрольно.       — Какое право ты имеешь держать меня тут? Кто ты вообще такой?       — Такое, что я твой брат и Хозяин Огня, — процедил он, разворачиваясь к двери. — Я навещу тебя через три дня. Надеюсь, этого времени хватит, чтобы прийти в себя.       Хлопнув дверью, Зуко смял недописанное письмо и спрятал в складках одежды. В этот раз лечебницу он покинул самостоятельно. Оказавшись в кабинете, Зуко быстро прочитал прошения и уже готов был звать к себе Мэй, когда заметил стопку свитков на дальнем столике в углу. Секретарь Мичи оставлял там разобранные бумаги отца; видимо, за последнюю неделю набралось много любопытного и полезного. С переездом в королевские покои Зуко велел сберечь все письма, указы и послания, осмотреть их и только после этого решать, как поступить далее. Он не готов был просто перенести все в Катакомбы драконьих костей, как это обычно бывало…       Решив изучить свитки позже, Зуко позвонил в колокольчик и велел пригласить Мэй. Она явилась достаточно быстро.       — Здравствуй, Мэй. Присаживайся, — сказал он после того, как она поклонилась. — Ты изменилась, — заметил Зуко, понимая, что они толком не разговаривали после ее возвращения из Омашу.       — Вы тоже, Ваше Величество, — ответила она, не поднимая глаз. Губы Зуко сами собой сложились в улыбку — искреннюю и непринужденную впервые за долгое время.       — Тебе вовсе не обязательно обращаться ко мне так. Я все тот же, Мэй.       Она вскинула настороженный взгляд.       — Хорошо… Зуко, — помедлив, добавила она и слабо улыбнулась.       — У меня к тебе важное дело, — начал он без предисловий и сразу понял, что поторопился. Чуть было открывшая себя Мэй вновь опустила плечи и слегка отодвинулась в кресле. Ее голос зазвучал сухо и вежливо, как при приветствии:       — Чем могу быть полезна?       — Прости, я… я знаю, сейчас не самое подходящее время. Все мы раздавлены потерей Тай Ли, и мне бы не хотелось взваливать на тебя ненужные заботы, но… кажется, я оказался в ситуации, в которой помочь мне можешь только ты.       — Что стряслось?       — Азула, — выдохнул он и покачал головой. — Она странно себя ведет, я не узнаю ее. Обещай, что сохранишь все в тайне.       Мэй торопливо кивнула, внимательно выслушала его и согласилась с предложенной идеей. Он знал, что мог на нее положиться, даже если их дружба сгинула в лабиринте минувших лет. Мэй удивительным образом сочетала в себе чувство долга и желание помогать близким. Она точно постарается найти выход.       Оставалось время для еще одного разговора до начала совета, и Зуко решил не медлить. Он направился к Ли со сбором успокоительных трав от Масами, пусть советницы Азулы прекрасно варили настойки сами. Но теперь осталась одна Ли, и то прикованная к постели… Зуко решил, что подобный жест не будет лишним.       Когда его провели в покои Ли, он обнаружил старушку в кресле у открытого настежь окна. Она тяжело приподнялась для поклона, но Зуко остановил ее коротким движением и занял место напротив.       — Как вы себя чувствуете?       — Приемлемо, Ваше Величество, — проскрежетала Ли. — Благодарю за беспокойство.       Зуко попробовал обнадеживающе улыбнуться, но губы словно потеряли чувствительность. Он не мог сказать, сколько Ли лет, обе сестры были дряхлыми всю его сознательную жизнь. Собранные в высокий пучок седые волосы, блеклые глаза, поплывшие черты лица… После смерти сестры Ли сделалась еще более старой, хотя, казалось, такое невозможно в принципе. И все-таки он пришел сюда не для того, чтобы сокрушаться о скоротечности жизни…       — Вероятно, у ее матери было нечто подобное, — просипела Ли после того, как Зуко закончил рассказ об Азуле. Он знал, что ни одно слово не покинет этих напрочь пропахших старостью комнат и мог говорить открыто.       — Сомневаюсь, — возразил Зуко, на что Ли сухо улыбнулась.       — Какая здоровая женщина исчезнет просто так, без предупреждения? — она прокашлялась, прикрываясь дряблой рукой. — Хорошо, хоть нам удалось вовремя найти Азулу…       — Но я помню, как мама прощалась со мной.       Ли задумчиво прищурилась, прося его продолжить одним лишь выражением лица.       — Она разбудила меня ночью, сказала, что… — Зуко прикрыл глаза, слыша голос матери так четко, словно она бормотала у него под ухом. — Все, что она делала, она делала, чтобы защитить меня… «Помни об этом, Зуко. Как бы ни складывалась жизнь дальше, никогда не забывай, кто ты».       У него перехватило дыхание от одной лишь мысли, что тогда спросонья он не понял, что это прощание. Что он упустил мать. И теперь она где-то там в мире — недосягаемая и стертая из летописи Страны Огня. Он надеялся, что она хотя бы жива…       — Это случилось накануне коронации покойного Хозяина Огня Озая, верно?       — Да, — выдохнул Зуко, открывая глаза. — В ту ночь умер дед… Я понимаю, как это выглядит со стороны.       Ли невесело хмыкнула, потирая узловатые суставы запястий.       — Поверьте, Ваше Величество, за свою жизнь я много на что насмотрелась. Вы не обязаны что-либо пояснять или оправдывать. Что было, то было, не к чему ворошить пепел… И все-таки попытайтесь присмотреться к Азуле внимательнее. Нет ли в ее поведении чего-то, что отсылает к Урсе?       Зуко упрямо мотнул головой.       — Очевидно, маме пришлось бежать, и это было осознанное решение, но Азула… она не кажется вменяемой. Она сочиняет небылицы о себе и даже имя другое взяла! — он прерывисто вздохнул, упираясь логтями в подлокотники кресла. — Одна часть меня хочет верить сестре и искать выход, другая — уверена, что это просто вымысел. Вот только зачем Азуле выдумывать такое?       Ли сосредоточенно потерла виски и отпила непонятный отвар. Глядя на нее, Зуко с сожалением предположил, что наградил старушку головной болью.       — Это действительно очень любопытно… Вы не пробовали спросить Ее Высочество открыто?       — Пробовал. Она говорит о себе, как о некой Рэн, и знать меня не знает!       Скрестив руки на груди, Ли запрокинула голову и надолго задумалась. Она сидела неподвижно, и Зуко чуть было не подскочил с места, решив, что ей стало плохо, пока не заметил, что Ли слегла притопывает. Видимо, так было проще размышлять…       — Я не покидаю покоев с тех пор, как умерла Ло, временно отошла от дел, но… кое-что все же слышала, — пробормотала она, переводя взгляд на Зуко. — Последняя травма Ее Высочества… какой она была?       — Кто-то подкрался со спины и ударил ее по голове. Крови не было, Азула быстро шла на поправку, хоть целители и предположили, что у нее сотрясение мозга, — коротко описал он. — Я редко виделся с ней в те дни, но она казалась вполне здоровой, насколько в принципе можно быть такой с учетом ее травм.       — Хм, это, конечно, не совсем то, но почему бы не попробовать? — протянула Ли вполголоса. — Немало ран, полученных на войне, не видны глазу. — Наверное, недоумение на его лице было столь явственным, что Ли невесело усмехнулась и покачала головой. — Я говорю о контузиях… Каждый проживает их по-разному, однако забывчивость и потеря памяти — нередкое явление.       — К чему вы клоните?       — Вы что-нибудь знаете о чтении духа, Ваше Величество?       Углубившись в мысли, Зуко поднял взгляд к потолку. Казалось, он когда-то слышал об этом мастерстве из уст дяди, но не был уверен. Сглотнув, Зуко покачал головой.       — Есть настоятели, которые способны понять, что происходит с человеком с помощью огня. Они читают его дух и энергию, — спокойно объясняла Ли. — Часто в такие храмы попадают солдаты после… тяжелых потрясений, — обтекаемо добавила она. — Быть может, стоит свозить туда Ее Высочество?       Зуко задумался, взвешивая за и против. Дядя действительно рассказывал о таком, теперь он в этом не сомневался. Кажется, речь шла о штурмующих Ба Синг Се бойцах в той самой битве, в которой Айро потерял сына…       — Где находятся эти храмы?       — Точно не в столице — во всяком случае за всю свою жизнь я о таком не слышала… Вам нужно спросить у мудрецов огня, они наверняка осведомлены.       Он не ощущал абсолютной уверенности, но что-то было в этой идее. Что-то, что вынуждало верить в ее оправданность и правдивость.       — Кто знает, вдруг это в самом деле поможет Азуле, — пробормотал он. — Благодарю.       Пожелав Ли скорейшего выздоровления, Зуко вернулся к себе. Он не узнал причин необычного поведения Азулы, но хотя бы представлял куда двигаться далее. Осталось понять, кому доверить сестру в поездке.       Он пообедал в одиночестве, хоть придворные наперебой предлагали составить ему компанию. Сколько Зуко себя помнил, отец всегда ел в окружении членов семьи — с другими он неизменно сохранял дистанцию, если только это не был пир или иное празднество. У Зуко не было такой роскоши вовсе…       Отца отравили, дядя сбежал, мать пропала, Азула больше не Азула, взрыв унес Тай Ли. Вот и все, что осталось от семьи. Он один.       «Жизнь все равно идет, где бы ты ни был, хочешь ты этого или нет», — донеслись внезапным эхом слова дяди, и на мгновение Зуко прикрыл глаза. Жизнь действительно идет, это правда, и он не имел права стоять на месте.       Думая об этом, Зуко отправился на совет. Увы, правление и вполовину не было таким воодушевляющим, каким считал Зуко ранее. В тронном зале он не испытывал ничего, кроме напряжения и ощущения, что за ним следят сотни неморгающих глаз. Он старался не ударить в грязь лицом, которое и так уже имело отпечаток ошибки…       Зуко перешагнул порог и прошел мимо поднявшихся с мест советников, министров и генералов. Только к третьему по счету совету Зуко привык к мысли, что теперь так будет всегда. Чванливые и надменные старики больше не посмеют смотреть на него свысока, хоть и пытались исподволь ужалить. Он вдавливал ногти в ладони каждый раз, когда эмоции брали верх. Это помогало не вспылить и не повести себя глупо, но влияло на покорение огня и фехтование. Так не могло продолжаться долго, отстраненно думал Зуко, однако пока не придумал иных способов побороть запальчивость.       Ему не хватало хладнокровия отца, изворотливости сестры, осторожности дяди. Зато упорства было не занимать, и это внушало надежду на то, что Зуко со всем справится.       Опустившись на трон, он поприветствовал собравшихся и позволил им занять места. Акайо присел последним — не то из вежливости, не то из-за подавленного состояния после смерти Тай Ли. Зуко дал ему место в совете, чтобы хоть так сгладить утрату старшей дочери. Из Акайо мог получиться неплохой заместитель министра Циня. Он как никто другой выражал готовность наказать зачинщиков взрыва, о котором до сих пор мало что было известно.       Пока распорядитель зачитывал повестку обсуждения, Зуко обвел взглядом каждого члена совета. Акайо хмуро поглаживал бороду, сидящий слева от него министр Цинь делал пометки в свитке. Полковник Шину разглядывал стену огня перед троном, которую теперь подпитывала сила Зуко, пока советники Сота, Нобу и Тору обменивались бумагами. Министр Озэму изучал новые колонии на карте мира, а генерал Буджинг смотрел на Зуко с неприкрытым вызовом. Их столкновение четырехлетней давности все еще давало о себе знать.       Пользуясь паузой, Зуко снова взглянул на Акайо. Они недолго пробыли родней, тем не менее Акайо оставался для Зуко ближе всех присутствующих. Мог ли он доверить ему Азулу?.. Кто-то должен сопровождать ее в храм, отправить сестру в одиночку Зуко не решался. Вдруг она опять сбежит или на нее нападут…       Заметив, что пламя перед троном плюется всполохами, Зуко сделал глубокий вдох и постарался взять мысли под контроль. Огонь почти сразу подчинился, а вопросы продолжали кружиться, сталкиваясь друг с другом. Ему нужно отыскать дядю и мать, вернуть Азулу, успокоить народ. Покончить с покушениями и наказать виновных. Усмирить восстания в колониях и решить судьбу Аватара. Захватить Омашу и сформировать администрацию в новых территориях. Устранить проблему растянутых коммуникаций и недостаточного снабжения, и это еще не говоря о…       — Новая вспышка гнилой горячки установлена в провинции Хань Туй. По предварительным оценкам заражено две тысячи сто сорок восемь человек, из которых восемьсот девяносто семь — солдаты.       Вздохнув, Зуко на мгновение перевел взгляд на огонь. Тот, как обычно, плескался у подножья трона — упрямый и безразличный к чужим невзгодам и испытаниям. В нем было столько жизни и свободы, сколько Зуко не ощущал в себе с тех пор, как стал Хозяином Огня, и в этом сквозила особая ирония.       — Продолжайте, — глухо бросил он. Очередной долгий день был в самом разгаре…