Петля

      Азула испустила дрожащий выдох. Все расплывалось в полумраке, не давая с ходу понять, что она сидит на столе с разведенными ногами, а перед ней Зуко. И он тоже обнажен.       Она закусила губу, сдерживая стон. Все внутри сжималось от невыносимого давления, тягуче-приятного, настолько отчетливого, что бедра рефлекторно вздрагивали. Глаза напротив то вспыхивали искрой жажды, то снова подозрительно прищуривались, но это не мешало Азуле видеть взаимность, доведенную до абсолюта.       Она цеплялась в его плечи, вонзала ногти в кожу, притягивала ближе, растворяясь в зыбком помутнении. Когда Азула чуть не свалилась от очередного толчка, Зуко прижался к ней, удерживая одной рукой. Вторая оказалась на шее, медленно сжала пальцы, и это неосторожное движение вдруг отозвалось вспышкой в животе.       Этот всполох рос в ней. Разбухал вместе с удушением, оседал на коже потом, сушил приоткрытые в мольбе губы. Он расползался от движений Зуко — одинаковых, настойчивых и таких, из-за которых Азула не решалась теперь разжимать пальцы на краю столешницы. Она даже не решалась смотреть на то, как соединяются их тела, но что-то все-таки ее повело.       Азула заторможено моргнула, воздух застрял в горле. Не показалось…       Зуко она больше не видела — между бедер двигалась змея. Живая, гибкая, с блестящей черной чешуей. Хватило пары секунд созерцания, чтобы закричать в ужасе, и все развеялось…       … Глаза резко распахнулись. Сверху накрывал темный купол балдахина, подушка отчего-то казалась влажной. Несколько минут Азула не могла пошевелиться, судорожно пытаясь выровнять дыхание. Она никогда не испытывала ничего более страшного. Ни разу до этого.       «Ну так делай боясь».       — Заткнись, — прошептала она не то самой себе, не то отцу за то, что когда-то заронил в ней подобную мысль.       Сердце работало на износ, ее всю колотило. Знобило, как в самой жуткой лихорадке. Дрожащими пальцами Азула натянула одеяло до подбородка и принялась считать.       Один…       Перед глазами стальная поверхность моря.       Два…       В беседке позади раздаются голоса и смех.       Три…       Пальцы ног увязают в теплом прибрежном песке.       Четыре…       Их дом на Угольном острове еще пышет жизнью.       Пять…       Если обернуться, можно увидеть всю семью в сборе.       Закончив счет, Азула тяжело сглотнула и еще какое-то время лежала неподвижно. Она уже давно перестала удивляться образам из снов. Большую часть все равно забывала, стоило подняться с постели и включиться в ежедневную рутину, но это… Азула не была уверена, что когда-нибудь забудет недавний сон. Он жег мысли запретом, плавил тело ненужной жаждой — настолько противоестественной, что даже во сне связь с Зуко обратилась кошмаром.       Азула не развивала бы мысль о брате и при куда более спокойных обстоятельствах, но сейчас стало окончательно понятно: лучше держаться от него подальше. Если собственный разум начинает расставлять ловушки, это очень плохой знак.       Сделав несколько быстрых вдохов и выдохов, Азула села на колени, подползла к краю кровати и оттянула ткань балдахина. Спальня утопала в густой темноте, но, вероятно, служанки просто еще не раздвинули шторы. Смахнув волосы с лица, Азула встала и осторожно побрела к окну, зная, что не сможет снова заснуть. Бешенный стук сердца не оставлял ни малейшего шанса.       Когда она отодвинула штору, на пол упала полоска бледного света, и Азула облегченно прикрыла глаза. Слава Агни, дурной сон не настиг ее глубокой ночью… Она стояла у окна, пока не восстановилось дыхание, затем обернулась к кровати, и пульс против воли подскочил снова.       Агни правый, что же это в самом деле?..       Сглотнув, Азула прошла на цыпочках до прикроватного шкафа. Перед глазами чернело небольшое послание, и поначалу Азула даже подумала, что ей почудилось. Развернув свиток, она увидела то, что уже однажды попадалось. Охваченный пламенем мак.       Медленный вдох, еще более медленный выдох. На обратной стороне, как всегда, ничего не оказалось. Азула даже объяла пальцы огнем и провела ими вдоль свитка, помня о красках, что проявлялись лишь при жаре, но лист оставался глух. Ничего, кроме мака.       Раньше послания приходили отцу, а теперь ей тоже, и что же это? Угроза, предостережение, чье-то баловство?.. Пожевав губу, Азула плотнее запахнула халат и вышла из покоев. С побегом Айро стражники стояли подле дверей и не могли никого пропустить, но особой пользы разговор с ними, увы, не дал. Они действительно не покидали пост и ничего подозрительного не видели.       На завтрак Азула спустилась в смешанных чувствах. Сердце дрогнуло, стоило увидеть сидящего в одиночестве Зуко. День только начался, а уже решил проверить ее выдержку на прочность…       — Доброе утро, — пробормотала она, занимая место напротив. Зуко поднял взгляд и коротко кивнул в ответ. — А где Тай Ли?       — Спит, — ответил брат столь же немногословного. Азула недоумевающе прищурилась, и тогда он пояснил: — Ее слишком впечатлила казнь. Сперва Тай Ли не могла заснуть, потом видела кошмары, плакала… Под утро я попросил у Ло и Ли снотворное.       Судя по пустой тарелке, он сам проснулся недавно и, как всегда, не мог есть сразу. Бледность кожи и серые тени под глазами намекали на то, что Зуко не отходил от Тай Ли. Они провели ночь вместе.       Это откровение вдруг ущипнуло Азулу и заставило отвести взгляд. Поворошив приборы в мрачной задумчивости, она принялась нарочито бодро накладывать еду.       — Тебе нужно поговорить с ней, — начала она спокойно и взвешенно, хотя все внутри переворачивалось от несоответствия внешней холодности и злого огня, что опалял сейчас мысли. — Отец и так не лучшего мнения о Тай Ли… Ее публичная ранимость станет для него красной тряпкой.       Зуко кивнул, вяло покачивая в руке чашу с жасминовым чаем.       — Я говорил с ней. Возможно, тебе тоже стоит попробовать, она ведь твоя подруга.       Пиала с острым соусом дрогнула, и Азула пролила на рис больше, чем хотела. Она досадливо поморщилась.       — Тай Ли — твоя жена, я в это не суюсь.       Азула чувствовала настороженный взгляд Зуко. Он прожигал лоб, скулы и нос, но она упорно не поднимала глаз, соскребая излишки соуса на край тарелки.       — Вы поссорились? — поинтересовался брат спустя минуту, на что Азула лишь тряхнула головой. — Тебя что-то гложет?       — Нет.       — Ведешь себя странно, — негромко обронил Зуко, вынуждая вскинуть взгляд.       — Неужели?.. С каких пор ты такой наблюдательный?       Он скупо усмехнулся, изучая блюдо с нарезанными овощами, но по-прежнему ничего себе не накладывая.       — С тех самых, как вернулся? — протянул Зуко с вопросительной интонацией. — Или, может, еще раньше, когда ты впервые меня обманула?.. Общение с тобой учит быть настороже, знаешь ли.       Пару секунд Азула недоуменно разглядывала его, а потом рассмеялась — весело и искренне. Зуко так редко позволял себе шутливый тон в ее присутствии, что всякий раз это заставало врасплох.       — Ну, зато ты теперь всегда в форме!       Хмыкнув, Зуко осушил чашу и наполнил снова. Какое-то время Азула сосредоточенно жевала под его неприкрытыми взглядами. Видимо, свежий шрам вновь привлек его внимание.       — На самом деле ты прав: утро внезапно подкинуло повод для беспокойства, — признала она, покончив с рыбой. Похоже, отец решил пропустить завтрак, а значит, разговор с ним откладывается… Промокнув губы салфеткой, Азула достала из рукава черный свиток и протянула его Зуко. — Видел такой когда-нибудь?       Развернув послание, Зуко изучил его с обеих сторон и медленно покачал головой.       — Откуда он у тебя?       — Кто-то оставил его на прикроватном шкафу, пока я спала. Я видела подобный свиток у отца еще до отправления в До Хван и, с его слов, он не был первым.       — У отца есть какие-то предположения? — спросил Зуко, продолжая поглядывать на крохотный рисунок мака.       Азула пожала плечами, пока аккуратно подливала себе чай.       — Никаких. Тогда он просто отмахивался от посланий, а после не было возможности поговорить об этом… Так, значит, тебе их не оставляли?       — Нет, — нахмурился Зуко, сворачивая свиток. — Но я проверю спальню после завтрака.       — Тогда уже после совета, — буркнула Азула, окончательно уязвленная осознанием того, что Зуко даже не заходил в свои покои. Все это время он был с Тай Ли… — Поешь чего-нибудь, совет не закончится быстро, — процедила она со смутным ощущением повторения, как будто уже когда-то слышала эти слова… Жизнь словно шла по кругу — истощающему и издевательскому, — и Азула была в самом центре бури.       Когда они прибыли в тронный зал, все советники и министры уже были в сборе. Азула всматривалась в лица присутствующих, но те оставались сдержанны и невозмутимы, как и всегда. Ни намека на напряжение и внезапную нервозность. Похоже, ни одного из них черные послания не затронули…       Отец тоже был собран и сосредоточен. Согласование атаки на Царство Земли шло полным ходом — ничто не вносило суету и сомнения. Когда эскадрилью дирижаблей разбили на три звена — юг, юго-запад и юго-восток, — Азуле досталось первое. Она скрипнула зубами, но высказывать недовольство при всех не стала. Провинция Гаолинь не представляла особой угрозы. Пусть земли зажиточны и богаты на ресурсы, для Азулы это слишком простая и оскорбительная мишень.       Зуко предстояло брать юго-восток. Поселения вдоль гор Сишаан и Восточное море с целой россыпью островов сложно назвать невыполнимой задачей, но территории здесь куда более обширные. Азула метнула злобный взгляд в Зуко, правда, ответного так и не встретила. Брат не насмехался над ней, не злорадствовал, а только задумчиво поглядывал на стену огня перед троном.       Самый большой и сложный будущий трофей отец оставил себе. Штурм Базы генерала Фонга и полный захват моря Мо Се, а следом Омашу и острова Большого Шимсома. Это парализует все Царство Земли. Если и останутся мелкие очаги сопротивления, их быстро подавят.       Когда обсуждение подошло к концу, Азула не смогла задержать отца: опередил министр Цинь. Рвано выдохнув, она выскочила из тронного зала, надеясь, что смогут поговорить в его кабинете. Вечер наползал на дворец с паучьей скоростью, и Азула даже не удивилась этому: настолько привыкла к многочасовым советам…       Она стояла на балконе, но ветер стих, и остудить гудящую голову не было ни единой возможности. Небо гасло на глазах, отчетливо давая понять, что до прилета кометы Созина остались считаные дни. В прошлый раз с ее помощью пали все поселения Воздушных кочевников, в этот — сгинет Царство Земли. Азула пока не чувствовала изменений в теле, но читала доклады прошлых завоевателей и знала, на что похоже благословение кометы. Дикий огонь под кожей, бурление крови и сила, которую невозможно сдерживать.       Хорошо, что от этого жара не лопаются глаза. Азуле очень хотелось видеть предстоящую атаку. Увидеть и замуровать в собственной памяти.       Спустившись на первый этаж, Азула удивилась, что отец по-прежнему не вернулся. Подоспевший дворецкий кратко объяснил, что Его Величество в охотничьем шатре, на что Азула пораженно моргнула. Она ни разу не слышала о подобных увлечениях отца, да к тому же в такое время суток…       Замешательство перевесило осторожность, и она тут же покинула дворец. Трава сочно хрустела под ногами, Исао брел за Азулой безмолвной тенью. Пойманную дичь явно привезли с окрестностей, ведь в столице леса вырубили давным-давно.       Наспех возведенный шатер она увидела практически сразу. Он выбивался из гармонично сотворенного сада, пусть и стоял немного в отдалении, окруженный факелами на подставках. Кивнув стражникам, Азула велела Исао дожидаться тут.       Она сдвинула тяжелую полу, проскользнула внутрь и застала отца у стола. Канделябры по периметру рассеивали мягкий свет, и на секунду даже показалось, что сейчас не вечер.       — Отец? — вопросительно позвала Азула. Он обернулся, и она убедилась, что одежда, которую он успел сменить, и руки еще чисты. — Что ты делаешь?       — А-а, это ты… Проходи, — рассеяно отозвался он. Похоже, затяжной совет все-таки утомил его; она редко видела отца в подобном виде… — Его подстрелили пару-тройку часов назад.       Азула шагнула ближе и увидела драконьего лося. Острые шипы на спине были такие длинные, что легко угадывались даже сквозь шерсть.       — Но зачем разбивать шатер на заднем дворе? Дичь могли сразу доставить на кухни.       Отец кивнул, скользя пальцами по ряду ножей и топоров, выложенных на краю стола. Спустя пару мгновений он внезапно отдернул руку и присмотрелся к подушечкам пальцев. Видимо, поранился.       — Мне захотелось подышать за пределами дворца. В последнее время там не очень хорошо думается.       Азула растерянно уставилась на него. Заготовленные претензии по поводу бесславного захвата Гаолинь на секунду померкли в сознании. Сейчас куда больше волновал странно ведущий себя отец.       — Я никогда не разделывал дичь. Подумал, в этом что-то есть, — задумчиво обронил он и покрутил нож, примеряясь к весу.       — Тебя что-то тревожит?       Отец оторвал взгляд от рукоятки и посмотрел на Азулу вполне ясными, пусть и уставшими, глазами. Он практически никогда не пил, но подобное предположение все же просочилось в голову. Теперь Азула была уверена, что он трезв.       — Нет, — сказал он со сдержанной улыбкой и начал прощупывать живот лося. Азула не видела его действий, стоя по другую сторону от стола.       — Тем не менее ты решил разделывать тушу на ночь глядя… — пробормотала она. Отец снова кивнул, и за этим последовал хрусткий звук вгрызающегося в шкуру лезвия.       — Я все равно не засну, — протянул он. — Предстоящая атака занимает все мысли.       Какое-то время он сосредоточенно растягивал рану на брюхе, чтобы вытащить внутренности. Хлюпающие и чавкающие звуки разгоняли инстинктивную тошноту, но Азула постаралась пересилить себя. Никто ее тут не держал, однако она не хотела уходить без ответов.       — Почему из всех мест ты поручил мне захват провинции Гаолинь? — наконец решилась спросить она, когда отец брезгливо скинул в мешок блестящий комок кишок. Охотничий фартук и руки уже покрывали первые мутные разводы крови.       — Я понимаю твое недовольство, — выплюнул он, продолжая копаться во вспоротом брюхе. Хоть временами отец и морщился, Азула не могла сказать, разочаровала ли его подобная затея или нет… — Но у тебя поломана ведущая рука, и об этом не следует забывать.       — Я справлюсь! — вспыхнула она, едва не сорвавшись на крик. — Велю целителям снять шину за день до вторжения.       Отец оттер руки, бросил тряпку на край стола и сдвинулся к шее драконьего лося.       — День или два ничего не меняют. Ты не задействовала руку практически месяц, и снятая шина не даст никаких гарантий.       Азула сердито выдохнула. Еще чуть-чуть — и из ноздрей повалит самый настоящий дым.       — Это ради твоей же безопасности, — пояснил отец, игнорируя злобное шипение. — Да, захватывать Гаолинь лично тебе не придется — за это отвечают командиры под твоим руководством. Но я не хочу кидать тебя в самое пекло.       Азула обессиленно запрокинула голову. Темный купол шатра так напоминал сегодняшнее пробуждение, что она невольно задержала дыхание. Она смотрела, смотрела, пока уши царапали хруст сухожилий и шерсти да редкое бульканье крови.       — Те послания… они еще приходят тебе? — пробормотала Азула, когда всплеск раздражения наконец-то схлынул.       — Какие послания?       Опустив взгляд, она заметила, что отец распарывает кожу на ногах дичи.       — Черные свитки, на которых нет ничего, кроме охваченного огнем мака.       Занесенный нож застыл в воздухе, и отец впервые оторвался от своего занятия. Левую половину лица пятнали крохотные брызги крови.       — Мне оставили такой сегодня, — продолжила Азула. Отец нахмурился еще больше.       — Свиток у тебя? — спросил он, и, получив кивок в ответ, дополнил: — Я посмотрю, как закончу.       Ему пришлось переместиться за спину лося, и Азула отошла, чтобы не мешать. Здесь не было стульев, и тогда она начала мерить настил короткими шагами. Звуки планомерной разделки уже почти не нервировали…       — Ну как? — поинтересовалась она спустя несколько минут. — Это занятие правда стоило того?       Отец глухо усмехнулся, все также стоя полубоком.       — Не думаю, что готов повторить в ближайшее время, но за простым делом действительно можно продвинуться в рассуждениях. В конце концов руки двигаются без твоего участия.       Азула согласно улыбнулась, пусть он и не видел этого. Настил вокруг стола распускался кровавыми цветами, и она долго разглядывала его, прежде чем внезапно услышала:       — Мужчинам нашей династии приходилось охотиться лишь на одного зверя. Если убьешь дракона, сам станешь драконом… Фигурально, конечно, но все равно почетно, — пробормотал отец с непонятной интонацией. — Жаль, Айро уничтожил последнего, когда я еще даже не умел говорить… Дракон Запада, — пренебрежительно бросил он.       Верно, Айро получил это прозвище, но никогда не делился подробностями своей охоты. Азуле всегда казалось, что для дяди это не объект славы.       — Ты часто вспоминаешь Айро? — внезапно для самой себя спросила Азула. Отец медленно повернул голову, будто сам не ожидал услышать подобное.       — Вовсе нет, — сказал он, и Азула посчитала его ответ вполне искренним. — Но где бы Айро ни был, ему лучше не попадаться нам на глаза.       — Если он будет схвачен, велишь казнить его?       Отец надолго задумался, и ей даже показалось, что он оставит вопрос без ответа. Но вот он вздохнул, отложил нож и потянулся за тряпкой.       — Вряд ли. Я не желаю ему смерти. Он не соперник мне… уже нет. Просто старик, который сильно сдал после смерти единственного сына.       Он долго оттирал руки, и, когда насквозь влажная тряпка перестала впитывать кровь, потянулся за еще одной.       — По правде говоря, я даже рад, что Зуко остался в живых, — неожиданно сказал он. Азула приоткрыла рот, растеряв все слова, растерянная и пораженная до невозможности. Никогда еще отец не позволял себе говорить нечто подобное… — Лучше уж своевольный сын, чем никакого. И мне точно следует сказать тебе спасибо: ты хорошо на него влияешь… Зуко все больше становится таким, каким я хочу его видеть.       Она, кажется, даже попятилась. Удивление было столь огромным, что не помещалось в голове. Даже воздух, по ощущениям, закончился в груди…       — Я… я рада, что ты доволен, отец, — сбивчиво пробормотала она. — И… буду продолжать делать то, что должно.       Он благодарно кивнул, а затем протянул руку. Азула недоуменно моргнула.       — Свиток, — подсказал отец.       Ахнув с пониманием, Азула выдернула послание из рукава и протянула ему. Неясная тень расползлась по его лицу, пока он разглядывал свиток.       — Да, они идентичны, — заявил отец. — Мичи находит черные свитки среди обычных посланий, но не может выследить отправителя. Я получаю их с начала лета… Твоя стража никого не видела?       — Нет.       Вздохнув, он свернул послание и отложил его на наиболее чистый край стола. Взялся за нож.       — Похоже, свитки намекают об угрозе, но пока ничего не происходит… Не переживай, мы разберемся с этим.       Азула признательно кивнула, но вряд ли он увидел это, вновь склонившись к туше лося. Нож входил гораздо проще и уже не порождал столько брызг крови. Поколебавшись, Азула решила, что задерживаться дольше нет смысла и, поклонившись, двинулась на выход.       Она уже поднимала полу шатра, когда за спиной вдруг что-то грохнуло. Резко обернувшись, Азула увидела нож на настиле. Отец медленно отшагнул от стола и опустил голову, будто не сразу понял, что уронил нож. Видно было, как он пытается нахмуриться, но ничего не получается, мышцы словно одеревенели. Азула тут же подорвалась с места, почувствовав неладное.       — Что такое?       Она схватила его за пропитавшийся кровью рукав и дернула на себя. Взгляд отца смазано проехался по ее лицу, но Азула успела уловить расширившиеся зрачки.       — В чем дело? Тебе плохо?       — Сердце… сердце…       Азула не думая прижала руку к груди. Ладонь ошпарил бешенный стук. Она вскинула взгляд и наткнулась на опущенный уголок рта и неморгающие глаза.       — О Агни… Сейчас!.. — во рту так пересохло, что Азула даже не смогла закричать с первой попытки. — На помощь! Кто-нибудь!       Она не заметила, как выскочила из шатра и разогнала стражу.       — Бегите за целителями быстрее!       Она не видела лиц, не разбирала окриков. Метнувшись обратно к отцу, Азула едва успела подхватить его, не дав рухнуть на разделанную тушу. Выдержать вес его тела не хватило сил, и, тряхнув стол, они соскользнули на пол.       Что-то опрокинулось следом. Свесившаяся нога лося больно ударила по поломанной руке, но Азула едва ли заметила. То ли кровь, то ли кишки хлестанули по шее и заползли в воротник. Азула съежилась.       Она попробовала ослабить ворот отца, но одной рукой ничего не получалось. К счастью, двое стражников вбежали в шатер и спешно разорвали ворот рубахи до середины груди. Они что-то говорили, что-то спрашивали, но Азула следила только за отцом, оглушенная.       Бледное, покрытое испариной лицо. Пересохшие губы, жадно вбирающие воздух. И слова — бессвязные, несогласованные, отрывистые.       — Отец сгинул… от яда… Мой черед…       Он дернулся, будто пытался вырваться из рук стражников, хотя, скорее, это просто была судорога. Азула не чувствовала пульса, как бы ни стискивала запястье и ни ощупывала шею. Ее рука стала липкой от крови, пальцы дрожали, зубы тоже, кажется, нервно стучали. Отец вдруг сам стиснул запястье Азулы, да так, что она всхлипнула. Поразительно крепкая для мертвеца хватка.       — Слушай меня внимательно, — хрипел он. — Уступи сейчас, чтобы возвыситься… потом. Пусть… пусть… Зуко… трон, ты справишься. — Отец жадно втягивал воздух и все не мог надышаться. Глаза жутко блестели и закатывались, но он еще мог удерживать взгляд. — На него слетится… вся дворцовая падаль… Та, что… достала… достала в конце концов меня… Дай им пировать на моих останках… — он сипел уже обескровленными губами, и Азула склонялась к синеющему лицу, чтобы услышать. Она делала это не задумываясь, механически. — Бей по одному, пока… прячешься в тени… его власти… Если повезет, выживете оба. Если нет… взойдешь на трон… по расчищенному пути.       Он замер, часто и шумно вбирая воздух. Грудь ходила ходуном, пока пальцы сжимали руку Азулы. Судорожно облизав губы, отец попробовал сказать что-то еще. Казалось, между тем, как он упал, и корчился теперь в судорогах прошла от силы минута. И в то же время думалось, что целая вечность.       — Моих ошибок… не повторяй.       Хватка на запястье ослабла, и Азула подалась вперед. Пальцы отца разомкнулись; она вцепилась в порванный ворот рубахи, как будто могла удержать. Но тщетно: мягкий свет непотревоженных канделябров струился по застывшему лицу и такому же застывшему взгляду. Время истекло.       Азула бездумно отпрянула и стукнулась о ножку стола. Что-то сверху накренилось, попадало; под согнутыми коленями влажно зачавкало. Ее мутило, штормило. Азула чудом продолжала дышать, не ощущая тяжелый запах разделанной туши.       В шатер ворвались целители с очередными стражниками. Азула поползла спиной вперед подальше от стола и отца, не желая путаться под ногами. Потом повернулась на бок, сгруппировалась, грузно поднялась. Кожу стягивала подсыхающая кровь, волосы лежали на лице тяжелой мокрой завесой. Она побрела на выход, сама не понимая, как управляет телом.       Вечерние сумерки сгустились до черноты. Воздух скользил по Азуле теплыми нежными волнами. Ее, кажется, нагнали стражники, тормошили и расспрашивали целители, но она ничего не слышала. В ушах бился лишь белый шум, да звенел вопрос — чудовищный, неестественный…       «Что чувствовать? Что чувствовать?»