Пылающие Тернии

«Враг моего врага – мой друг».

Древнетерранская ересь

      Сначала пришла боль. Ноющая боль в шее, запястьях и щиколотках, давящая в голове и выворачивающая наизнанку в желудке. Аргиос Морр сблевал на пол, содрогаясь от спазмов. Вместе с отвратительной горечью и кислотой к нему пришли воспоминания.       Инквизитор Хайм дал им задание – ему и ещё трём аколитам Ордо Маллеус – прибыть на имперский мир Икари и проверить донесения о проявлении Губительных Сил, полученные от информатора на планете.       – А тебе крепко досталось, аколит, – раздалось рядом.       Аргиос поднял голову. За решёткой сидел человек в чёрной шинели с крова-красной оторочкой. Комиссар. Шинель местами порвана и залита кровью. На руках и ногах кандалы, на шее – шипастый ошейник.       – Где мы? – хрипло спросил Аргиос, борясь с привкусом рвоты и новыми позывами. Точно такие же кандалы и ошейник были на самом Аргиосе.       – Мы в городе ксеносов, – ответил комиссар. – Простит меня Император, но живыми нам отсюда не выбраться.       – Откуда знаешь, что я аколит?       – Увидел твою инсигнию, пока ксеносы стаскивали с тебя броню, – комиссар указал на воображаемый кулон у себя на шее.       Инквизитор дал задание, и они приступили к его исполнению. Их было четверо. Делия Камрин – старший аколит, псайкер, пиромант. Индр δ-12 – аколит, техножрец-лексмеханик. Филон Отрелл – аколит, в прошлом странствующий проповедник. Аргиос Морр – аколит, в прошлом медик Имперской гвардии.       Теперь трое из них мертвы.       После прибытия на Икари они остановились в хостеле отдалённого от столицы некрупного города, чтобы встретиться с информатором и начать расследование. Через несколько часов на город напали ксеносы. Эльдар. Они словно пришли из ниоткуда.       Индр, как главный хранитель знаний в их ячейке, высказал предположение, что рядом с городом находится вход в Паутину. Он также уточнил природу Эльдар. На город совершили нападение Тёмные Эльдар – Друкхари.       Инквизиция даёт простой выбор своим аколитам – либо вы служите и сражаетесь, либо умираете. Но нападение на город нельзя было назвать сражением – это была резня.       Вокс-каналы инфорсмента и местного СПО быстро заполнили беспорядочные сообщение о превосходящем противнике и тяжёлых потерях. Город не смог бы выстоять без дополнительных сил из столицы. Аколиты это понимали. Они также понимали, что подкрепления были отправлены, но с учётом удалённости этого города на момент их прибытия здесь остались бы только мёртвые тела.       Аколиты попытались вырваться из окружения через подземные коммуникации, но они не смогли. Ксеносы перехватили их. Аргиос видел, как погибла Делия во вспышке пламени, как удар хлыста разорвал Индра и как Филона унёс канализационный поток, куда он упал вместе с четырёхлапой тварью, отдалённо напоминающей собаку. Последнее, что ощутил Аргиос, – жгучая боль от попадания из оружия ксеносов. Видимо, с каким-то ядом. Мир начал темнеть, и земля ушла из-под ног.       Потом он пришёл в себя от ударов и шипящих голосов ксеносов. У него забрали броню и оружие, заковали в кандалы и надели ошейник. Любое сопротивление сопровождалось новыми ударами.       Рядом были другие люди. Такие же пленники, как и он. Их куда-то тащили, потом бросили в клетки. Везли, вытащили из клеток. Сопротивление, удары, крики и смерть. Мир снова начал темнеть.       Аргиос сел на пол, осматриваясь. Он находился в клетке из толстых, явно металлических прутьев. Рядом такая же клетка, отделённая перегородкой. В ней комиссар и c десяток людей в лохмотьях, в которых с трудом, но всё же угадывается форма солдат СПО. Все без брони и оружия.       Кроме клеток в помещении находится стол, усеянный крючками, словно мишень в тире – попаданиями от лазгана. Крючки острые и угловатые, покрытые какими-то лохмотьями – издалека при тусклом освещении не разобрать, но Аргиос догадывается: это плоть тех, кого пытали на этом столе.       Аргиос знал об эльдар немногое. По рассказам других аколитов это древняя раса высокомерных ксеносов. Сейчас они в упадке и поделены на две части. Аэльдари с миров-кораблей и друкхари. Они одинаково ненавистны взгляду Его, но первые крайне редки, а вот вторые более многочисленны, совершают набеги на миры людей ради рабов, и живыми им лучше не попадаться. Никогда.       Теперь Аргиос понял, почему. Он подавил ещё один рвотный позыв. Кажется, дело было не только в нейротоксичном яде в оружии ксеносов, от действия которого Аргиос потерял сознание, но и в том, что у него было сотрясение мозга после ударов по голове.       «Убить себя, чтобы не дать такой радости ксеносам», промелькнула мысль, но Аргиос отбросил её. Суицид – слабость. Для начала нужно оценить обстановку и, если смерть неизбежна, забрать с собой как можно больше ксено-тварей. Из ячейки аколитов, которая просуществовала пять лет, Аргиос остался один, да и то вряд ли надолго. Что ж, они всегда были готовы к такому исходу.       Пол клетки покрыт запёкшейся кровью, вперемешку с дерьмом и мочой. Потолок теряется в сумраке. Откуда-то сверху доносятся приглушённые крики боли.       Аргиос осмотрел прутья своей клетки, испытал их на прочность, попробовал просунуть руку. Бесполезно. Прутья даже не прогнулись, рука пролезла до ключицы, но на этом всё. Таким образом отсюда не сбежать.       – Мы пробовали, – заметил комиссар. – Бесполезно. Остаётся ждать.       – А чего ждать, сэр? – подал голос один из солдат. Вместо ожидаемого уважения в его словах звучала язвительная усмешка. Судя по голосу, он молод, в СПО недавно, и субординацию ему ещё не успели вбить в голову. – Нас выпотрошат, расчленят или, может быть, бросят собакам?       Аргиос начал понимать, почему комиссар сидит в углу клетки в одиночестве, в отдалении от солдат.       – Ждать возможности для атаки, солдат, – жёстко отрезал комиссар. – Или ты предпочтёшь умереть на условии ксеносов?       – Я предпочту сдохнуть, сохранив при этом свою жопу, а не как бедняга Мортимер, – солдат кивнул в сторону пыточного стола. – А ещё предпочту хотя бы каплю воды, как и все здесь. Может, ты впервые сделаешь что-нибудь полезное и даруешь мне милость Его?       Это была откровенная провокация на драку. Кажется, комиссар это тоже понимал, поэтому он не сдвинулся с места.       – Точно, ты ведь только в спину можешь стрелять, – продолжил солдат. – Недавно из Схолы, и уже считает себя самым главным.       – Да воздаст Император всем по грехам их, – отстранённо сказал комиссар.       Что бы ни происходило в СПО до нападения друкхари, комиссара там не уважали, а сейчас всё только ухудшилось. Впрочем, уже не важно. Аргиосу приходилось видеть, как сломленные, загнанные в угол и истощённые люди теряли остатки человечности и превращались в животных, ведомых инстинктами.       – Я служил в гвардии, – начал он. – Я сражался с ксеносами и с отступниками. Я видел столько смертей, сколько тебе, трусливый уёбок, и не снилось. Иногда единственно, что остаётся, – это смерть на своих условиях.       – Пошел ты нахуй, инквизиционный ублюдок! Ты, я смотрю, ещё ни разу не умер, – выплюнул другой солдат. – Вы только и можете, что сжигать на кострах без разбирательств. Собрался он, блять, сдохнуть героем.       Аргиос понял, что больше у него нет ни сил, ни желания разговаривать с забившимися в угол агрессивными крысами.       – Аргиос Морр, – он протянул руку комиссару через прутья решётки. – Напоследок рад встретить человека с сильной волей.       – Октавий Брайн, – комиссар ответил рукопожатием. – Взаимно.       – Сколько времени прошло с нападения ксеносов?       – Пару дней, – комиссар замолчал ненадолго. – Примерно. Здесь тяжело следить за временем.       – Что происходило, пока я был в отключке?       – Я сам не видел всего, – ответил комиссар, – но подозреваю, что ксеносы захватили город полностью, заковали всех выживших в кандалы и ушли с нами тем же путём, что и пришли.       – Подкрепление из столицы не успело? – поинтересовался Аргиос.       – Как видите.       – Многих они взяли в плен?       – Я лично видел тысячи людей и пять ксеносов – тоже пленников. Эльдар, но с менее бледной кожей.       «Возможно, аэльдари с мира-корабля» подумал Аргиос, но свои мысли предпочёл оставить при себе.       – Отсюда можно бежать? – Аргиос не особо рассчитывал на положительный ответ.       – Мы в их городе, – ответил комиссар. – Он огромен, запутан, как лабиринт, и неясно, как мы здесь оказались – словно провалились в варп, но это не варп. Мы можем сбежать из клетки, из этого помещения, но за этими стенами другие, а потом ещё и ещё. И везде ксеносы.       – Остаётся ждать подходящего момента, чтобы умереть?       – Истинно так, да поможет нам Император.       Комиссар сложил руки на груди в аквилу и начал негромко читать молитву. Аргиос присоединился.       Из молитвы Аргиоса вырвал звук открывающихся дверей. Зашло трое ксеносов. Первый из них – женщина, если половые признаки эльдар похожи на человеческие. На ней мало одежды: открыт живот, шея и предплечья. На ногах, плечах и ключице чёрная броня с острыми шипами и крючками. На поясе ксеноса висит длинный свёрнутый кнут, угрожающе отливающий голубым. Тоже с шипами. Аргиос свыкся с мыслью, что шипы и крючки были у друкхари почти везде. За женщиной – двое ксеносов в полном доспехе и глухих шлемах. С собой они ведут на цепях уродливых, покрытых шипами и скалящих пасти собак.       Женщина подошла к клетке Аргиоса и посмотрела на него немигающим взглядом полностью чёрных глаз. Её лицо похоже на человеческое, но в то же время отвратительно неправильное с утончёнными вытянутыми чертами и острыми ушами. Солдаты СПО, до этого что-то негромко говорившие в соседней клетке, замолчали.       – Мы знаем, к'хто ты так'хой, ак'холит, – произнесла она на готике с жутким акцентом. – И мы хотим, чтобы ты расск'хазал про так'хих к'хак ты. Всё расск'хазал.       – Открой клетку, – с вызовом сказал Аргиос. – И посмотрим.       – Я не глупа. Ты желаешь лёгк'хой смерти, – ответила друкхари, отвратительно улыбаясь и обнажая острые зубы. – Ты всё расск'хажешь, к'хогда ок'хажешься в моих рук'хах.       Она что-то прошипела на неизвестном языке и указала на Аргиоса. Один из сопровождавших её ксеносов подошёл, бросил в клетку шуршащий свёрток и поставил за ограждением, но в зоне досягаемости руки, кружку с какой-то жидкостью. Если, конечно, это можно было назвать кружкой.       – Пей, не сдохни раньше, чем я вернусь, – прошипела друкхари.       Ксеносы ушли.       Аргиос осторожно подошёл к свёртку. Это оказался питательный батончик из рациона гвардейца в герметичной пластиковой упаковке, который был у Аргиоса при себе, когда его схватили друкхари. Он внимательно осмотрел его – никаких видимых следов вскрытия упаковки не было. Возможно, когда голод станет невыносимым, придётся съесть, но аккуратно, по кусочку, прислушиваясь к собственным ощущениям.       Аргиос взял кружку с неизвестной жидкостью. Аккуратно пролил каплю на пол, чтобы оценить последствия, – ничего не произошло. Понюхал, обмакнул палец – вода. Вроде бы не отравлена, но осторожность не повредит. Сделал маленький глоток. Ничего, только отсутствие какого-либо вкуса.       – Может, нам тоже надо было вступить в инквизицию, и тогда ксеносы бы нас кормили и поили? Как считаете? – раздалось из соседней клетки.       Аргиос встретился взглядом с измождёнными жаждой солдатами СПО. Они хотели пить, они хотели есть, и в них читалось желание убивать уже за возможность получить хотя бы каплю воды. Того, что дали Аргиосу, едва хватит одному человеку. Хорошо, что солдат отделяла клетка.       Аргиос посмотрел на комиссара, всё так же сидевшего в углу, в стороне от солдат. С ним Аргиос бы поделился, потому что вместе больше шансов выжить, вот только тогда на комиссара накинутся солдаты, начнётся драка, и ничего никому не достанется. Видимо, комиссар тоже это понимал и потому молчал. Аргиос положил батончик за пазуху своего истрёпанного подбронника и сел подальше от соседней клетки, пытаясь найти хотя бы немного удобное положение на холодном полу и стараясь не обращать внимания на презрительный шёпот солдат. Всё ещё болела голова и периодически хотелось блевать.       Время тянулось, словно машинное масло. Такое же вязкое и мутное. Аргиос съел половину батончика, выпил немного воды и размышлял о своих перспективах. Шансов выжить у него не было. Шансы убить хотя бы одного ксеноса – незначительные. Если откроют клетку, то он нападёт в самоубийственной атаке, но из всего оружия у него только собственное тело и чашка. Как бы сейчас пригодился его силовой меч.       Ненависть к ксено-ублюдкам даст ему сил, но друкхари выше, быстрее и, скорее всего, сильнее. За внешней утончённостью приходившей друкхари скрывались напрягающиеся под бледной кожей мышцы. И ещё у нее кнут и наверняка клинки. Определённо, с шипами и похожие на крючки. Аргиос усмехается своим мыслям. Что ж, это будет короткое сражение, но он не даст взять себя живым.       Ксеносы снова приходят. Скорее всего – те же самые, ещё бы Аргиос умел различать их лица. Женщина друкхари командует своим солдатам снова дать ему воды. Солдаты в соседней клетке скалятся в его сторону.       – Мон'кей все такие тупые? – говорит друкхари, смотря на солдат. Она обнажает острые зубы. – Мясо среди вас, идиоты.       Аргиос понимает её намек, комиссар понимает её намек, солдаты не понимают. Поначалу. Потом они оборачиваются к комиссару, который поднимается, приготовившись к драке. Солдаты медленно окружают его, непроизвольно облизывая пересохшие губы. Они сомневаются, они боятся. Недолго.       – Даже орк'хи умнее, тупые, трусливые обезьяны, – подстёгивает их друкхари.        – Подчинитесь ксеносу? – комиссар пытается остановить солдат. – Открой клетку, тварь. Или это ты тупая и трусливая, что боишься горстки умирающих людей?       – Отк'хрою, чуть позже, – друкхари смеётся, обнажая длинный язык.       – Похуй! – кричит один из солдат и бросается на комиссара. – Мы и так уже мертвы.       Комиссар встречает его ударом раскрытой ладони в челюсть. Раздаётся хруст, и солдат падает навзничь со сломанной шеей. Комиссар прошёл обучение в Схоле, его навыки на порядок лучше, и он бы справился с ними по одиночке. Со всеми. Но они не дают ему такой возможности, накидываясь одновременно.       Сражение превращается в пьяную драку в кабаке. Поначалу комиссар виден среди набросившихся на него тел, но через мгновение он утопает под ними. Слышится треск одежды, и пьяная драка превращается в безумный праздник плоти среди лязгающих голодных пастей, окровавленных зубов и искажённых гневом, голодом и жаждой лиц. И рычания зверей, которое не может принадлежать человеку.       Друкхари смеётся, облокачиваясь на прутья решётки. На её отвратительном лице написан детский, незамутнённый восторг.       Аргиос её ненавидит, он их всех ненавидит, но вынужден ждать. Момента, когда эта ненависть сможет вылиться наружу.       Праздник плоти останавливается, когда всего двое обезумевших солдат расползаются по разные стороны клетки, скуля и прижимая к себе оторванные части тел.       Друкхари что-то командует, и безумцев вытаскивают из клетки, пристёгивают цепи к их ошейникам и уволакивают за двери. В клетку к Аргиосу кидают оторванную руку комиссара, а на остальные тела спускают собак.       – Ешь, мон'кей, – бросает друкхари и уходит. Её слова сочатся весельем.       Мысль о мести согревает Аргиоса, как тёплый огонь ночного костра на диком мире. Ему нужно, чтобы они открыли проклятую клетку, но его оставляют в одиночестве, уведя насытившихся собак. Время течёт, словно густая кровь. Тёмная, вытекающая из открытой раны. Ничего не происходит.       В очередной раз открывшиеся двери приносят четверых ксеносов. Один из них отличается. Друкхари ведёт за цепь ошейника другого эльдар, вернее другую. Её руки скованы за спиной, а ноги связаны цепью, оставляющей небольшое расстояние для шага. От рук тянутся дополнительные цепи, за которые её удерживают друкхари в закрытом доспехе. На ксеносе нет брони, из одежды – окровавленные повязки на бёдрах и на груди. И кожа не такая бледная, как у друкхари.       «Аэльдари, которых видел комиссар. И она тоже пленник», понимает Аргиос.       Аэльдари пытается выглядеть надменно, несмотря на своё положение. Можно сказать, что у неё получается. И она опасна. Очень опасна в первую очередь для друкхари, раз они ведут её втроем.       Аргиос внимательно следит, отмечая, что у ксеноса глаза не полностью чёрные, а пронзительно синие с нормальным «человеческим» белком.       Аэльдари заводят в клетку, где раньше был комиссар, и приковывают к стенам за цепи на руках, ногах и шее. В неудобном положении, на коленях и специально разнеся точки крепления в разные стороны, чтобы лишить возможности двигаться.       Аргиос узнаёт в ошейнике на аэльдари ошейник-блокиратор психосил, который принадлежал псайкеру из его ячейки. Под ошейником видно что-то мягкое, светлое и заляпанное кровью. Кусок содранной с кого-то кожи – чтобы аэльдари не задушила себя ошейником или не сломала себе шею.       Аргиос замечает на ксеносе свежие шрамы, похожие на следы пыток. Видимо, друкхари от неё что-то нужно, но она всё ещё не сдалась.       Друкхари склоняется к аэльдари. Шепчет на непонятном языке, гладя её по черным волосам, шипит. Затем достаёт шприц и вводит его содержимое ей в плечо. Ксеносы в полном доспехе внимательно следят, преграждая выход из клетки.       Друкхари достаёт кривой клинок и начинает нарочито медленно вырезать на спине аэльдари какой-то узор, невидимый для Аргиоса, поскольку он находится сбоку от ксеносов. Друкхари улыбается, разрезая кожу и по-прежнему что-то нашёптывая. Аэльдари не шевелится и молчит. По её спине на пол клетки стекают тёмно-красные ручейки крови.       Молчание разрывается на бесчисленные красные капли, когда друкхари ударяет свою жертву рукоятью клинка.       – Представляешь, ак'холит, – голос сквозит ложным дружелюбием, – она отк'хазывается наслаждаться болью. Упрямая сук'ха. Надеюсь, к'хогда я приду к тебе, то ты будешь более сговорчив.       Друкхари уходят, оставляя аэльдари в соседней клетке истекать кровью.       В голове Арглиса всплывает поговорка, древняя как мир. «Враг моего врага – мой друг». Сомнительная стратегия, потому что в случае победы общего врага бывший союзник становится новым врагом, но Аргиос уже ничем не рискует, кроме вида собственной смерти. И он вспоминает рассказы знакомых аколитов, что с аэльдари, несмотря на их надменность, иногда можно договориться.       – Знаешь готик? – спрашивает Аргиос.       Аэльдари молчит.       – Ты их пленник, как и я. Ты ведь с мира-корабля?       Аэльдари молчит.       – Я сдохну. Возможно сегодня, возможно завтра, но я собираюсь забрать с собой побольше этих тварей. Ты считаешь не так же?       Аэльдари вздыхает, но вздох обрывается кашлем.       – Ты думаешь, человек, они дадут тебе такой шанс? – она говорит медленно, видимо, подбирая слова. – А не просто изнасилуют и вскроют?       У нее мелодичный голос почти без акцента, и она произносит правду, которую Аргиос старается игнорировать. Ему нужно, чтобы они открыли проклятую клетку!       – Ты хорошо говоришь на готике, – он меняет тему, не собираясь выдавать ксеносу свои эмоции.       – Было время научиться, – отвечает она. – Твоё сопротивление ожидаемо, но бесполезно, человек. Моли своего бога о лёгкой смерти.       – Когда откроют мою клетку, – начинает Аргиос.       – Ты станешь их игрушкой, – прерывает ксенос.       Аргиос замолкает, впрочем, на что он надеялся, когда пытался предложить ксеносу какое-то подобие союза.       Время течёт, словно тяжёлый крейсер, продирающийся сквозь въедающийся в обшивку варп. Аргиос замечает, что аэльдари уже не истекает кровью. Она дышит – слишком громко для вязкой тишины, прерываемой только отдалёнными криками, – и молчит.       Друкхари приходит снова и приводит с собой человека – обнажённого и напуганного мужчину. Она швыряет его на пыточный стол, срезая кожу и плоть. Растягивает с помощью цепей его сухожилия и, надрезая их, наблюдает, как они разрываются на части, словно натянутые тросы. Человек бьётся в агонии, срывая голос, а друкхари смотрит на аэльдари и жестом подзывает её, видимо, предлагая ей занять своё место.       Аэльдари молчит. Друкхари снова шипит на неизвестном языке.       – Я предложила ей тебя в к'хачестве игрушк'хи, – ксенос обращается к Аргиосу. – Всем нравятся забавные животные.       Друкхари уходит.       Ненависть пылает погребальным костром, поджигая кровь, но Аргиос вынужден ждать.       Аэльдари в соседней клетке тяжело дышит, натягивая цепи и обнажая зубы. Они отличаются от человеческих – более тонкие, с острыми клыками.       Аргиос понимает, что ксеносу вряд ли давали воду, а пока она жива, возможно, у него есть какой-то шанс сдохнуть не на пыточном столе. Он бы мог протянуть ей чашку воды через прутья клетки.       – Пить хочешь? – спрашивает Аргиос, не особо надеясь на ответ от высокомерного ксеноса.       – Да, – хрипло отвечает аэльдари. – Нет! Не приближайся. Наркотик. Кровь.       Аргиос понимает, что было в том шприце. Он не разбирается в физиологии этих ксеносов, но, видимо, сильнодействующие наркотики с тяжёлыми отходняками они умеют делать. Он перемещается в дальний угол своей клетки.       Время течёт, словно раздробленные в пыль кости, оседающие в умирающем теле. Аргиос выпивает немного воды и молится о терпении.       Двери снова открываются. Вместе с друкхари приходят двое аэльдари. Один из них, по-видимому, мужчина, хотя по лицу трудно определить, а остальное закрывает лёгкая броня и длинный плащ. Он тащит за собой сопротивляющуюся аэльдари с огненно-рыжими волосами. Ожидаемо, без брони и оружия. На её лице такой спектр эмоций, что Аргиос не может понять и половины, но определённо видит там гнев и отвращение.       Ксенос кидает её на пол к соседней клетке. Друкхари рядом откровенно забавляются. Скованная аэльдари в клетке поднимает голову, но по-прежнему молчит. Ксенос-мужчина начинает говорить. Он эмоционален. В его мелодичных словах слышатся просьбы и уговоры. Он указывает попеременно то на рыжую аэльдари, то на друкхари, то на пыточный стол.       – Изгнанник с мира-к'хорабля, к'хоторого она приняла в свой отряд странник'хов, её предал, – друкхари приваливается к клетке Аргиоса, скрестив руки на груди. – Удивительно.       В речи изгнанника появляется злость, кажется, смешанная с отчаянием. Он указывает на большой оранжевый камень на своём нагруднике.       – Решил напомнить надменной сук'хе, что её к'хамушек уничтожен, а значит её душу пожрёт Голодная Сук'ха, к'хак бы она не цеплялась за свою гордость, – подсказывает друкхари, обращаясь к Аргиосу, как к тупому животному, которое просто подвернулось под руку и от которого не ждут ответа. – Она себе же делает хуже, отк'хазываясь выдавать информацию, полученную в странствиях.       Аргиос начинает понимать смысл пыток аэльдари. Что бы не означали её странствия, если она командир отряда, то наверняка знает больше, чем её подчинённые. Друкхари, видимо, нужна эта информация, и раз она не собирается делиться добровольно, то остаётся только сломать её волю.       Аэльдари в клетке молчит.       Изгнанник кричит, хватает рыжую аэльдари за волосы, бьет об угол стола. Она сопротивляется, но тщетно.       – Тупая жестокость, безвк'хусица, – замечает друкхари.       – Может, вы уже прекратите пытать друг дружку и откроете эту ебанную клетку? – спрашивает Аргиос. Его ненависть ищет выход.       – Тише, мон'кей, – отвечает друкхари, отвратительно улыбаясь. – Не торопись.       Изгнанник за волосы поднимает рыжую аэльдари с пола и затаскивает на стол. Она кричит, когда крючки втыкаются ей в спину. Изгнанник фиксирует её ноги, прибив их к столу длинными шипами, и снимает с себя броню.       – Он говорит, что давно хотел это сделать, – замечает друкхари. – Долго же сдерживался.       Аэльдари в клетке молчит, крепче стискивая зубы.       Изгнанник насилует свою жертву, выворачивая ей руки в суставах. Он оставляет кровавые полосы от ножа на её коже, и у Аргиоса закладывает уши от надломленного вопля. Вопль захлёбывается, когда ксенос выдавливает жертве глаза, а затем отрезает кисти рук. Он кричит, швыряя их в клетку.       Одна кисть прилетает в скованную аэльдари, забрызгивая её кровью. По её щекам текут слезы, а лицо искажено гримасой пылающей ярости. Натянутые цепи скрипят от натяжения, удерживая аэльдари. Она хочет убивать, она готова убивать, и она умеет убивать. Аргиос понимает это так же отчётливо, как неотвратимость собственной смерти. Он почти уважает эту обжигающую ярость.       Изгнанник оборачивается, испытующе смотря на аэльдари. Он, видимо, хочет что-то сказать, но обжигается и, одеваясь, уходит.       – Просто трахнул и убил, – разочарованно говорит друкхари. – Расточительно. И мало.       Она открывает клетку аэльдари, облизывая губы. Заходит внутрь, наклоняется и хватает аэльдари за волосы, оттягивая назад голову, а потом проводит длинным языком по её лицу.       Аэльдари кусает за язык, дёргает и бьет головой в лицо. Брызгает кровь, слышится хруст, и друкхари отпрыгивает с громким шипением. Она хватает кнут с пояса и ударяет им, а потом ещё раз, и ещё. Кнут со свистом разрезает воздух, а аэльдари кричит.       Аргиос зажимает уши, пытаясь справиться с резкой болью в них. Он даже не подозревал, что живое существо способно так кричать.       Крик прекращается, когда друкхари в изукрашенной броне оттаскивает друкхари с кнутом от клетки. Он что-то говорит, указывая на двери, и она быстро уходит, явно боясь смотреть ему в глаза.       Аргиос потирает уши, ему кажется, что он оглох. Новый друкхари что-то сообщает аэльдари и тоже уходит. Ксеносы в полном доспехе снимают мёртвое тело с пыточного стола. На крючках остаются лоскуты кожи и куски плоти.       – Их лидер сказал, что завтра выпустит нас сражаться на арену, – говорит аэльдари. От полыхающей ярости остаются только тлеющие угли.       – С кем? – спрашивает Аргиос.       – Друг с другом. Разве не очевидно?       – Без брони и в рукопашную?       – Я лишь передала его слова, – аэльдари вздыхает. – Им нужно зрелище, человек.       – А если мы им его не дадим, то окажемся на пыточном столе?       – Раньше или позже, – аэльдари ненадолго замолкает. – От тебя им нужна какая-то информация?       – Как и от тебя, – Аргиос решает, что сейчас уже нет смысла этого скрывать.       – И если ты выдашь им ее, то поставишь под удар свой мир?       – Как и ты, полагаю, – Аргиос кивает своим мыслям. Он всего лишь аколит, но всё равно его знания в руках ксеносов могут повредить Империуму.       – Видимо, им надоело пытаться сломать меня в клетке, поэтому арена – это шанс замолчать навсегда, – голос аэльдари звенит сталью.       «Несмотря на все пытки, она всё ещё не сдалась и, похоже, не собирается», понимает Аргиос. Он почти уважает её силу воли.       – Я согласен, ксенос, – говорит он. – Я сделаю всё, чтобы убить тебя.       – Взаимно, человек.       Это не то, чего изначально хотел Аргиос, но тоже неплохо. Если он убьёт ксеноса, то тогда друкхари не получат информацию от неё, а после Аргиос попытается не дать им возможности взять себя живым. Если ксенос убьет его, что ж, тогда друкхари не получат информацию от него. Дальнейшая судьба ксеноса Аргиоса не интересует.       Вот только план может рассыпаться, даже не начав реализовываться, если аэльдари умрёт от жажды. Аргиос не знает, сколько эльдар может прожить без воды, а также не знает, сколько они уже находятся в этих клетках, но она ведь уже хотела пить. А просто попросить ей, видимо, не позволяет гордость.       – Наркотик больше не действует? – спрашивает Аргиос. – Могу протянуть тебе чашку с водой. Я пробовал, не отравлена.       Аэльдари кивает, соглашаясь. Аргиос подходит к решетке, протягивает воду, и ксенос медленно пьет, полностью опустошая чашку. На полу клетки Аргиос замечает оторванный кусок языка друкхари.       – Шипела эта тварь просто отвратительно, – замечает он.       – Теперь помолчит какое-то время, – говорит аэльдари. – Мерзкая же у неё кровь на вкус.       Аргиосу кажется, что он сошёл с ума вместе с этим проклятым местом, ведь он почти готов рассмеяться.       – Если бы тебе в руки попалось колдовское зеркало, сделанное человеческим, как вы их называете, – аэльдари замолкает, видимо, подбирая слово, – псайкером. Как бы ты активировал его?       – Не знаю, – честно отвечает Аргиос. Он не ожидал такого вопроса. – Посмотрел бы в него для начала. Подумал бы о чём-то, глядя в отражение, может, разбил бы. Зависит от конкретного зеркала. К чему это вообще?       – Воспоминания из прошлой жизни.       – Аэльдари всегда говорят загадками?       – Вся жизнь загадка, а ответ на неё – в конце пути.       Дальнейший разговор не имеет смысла. Аргиос устраивается на полу поудобнее и невольно погружается в объятия сна. Знание, что смерть близка, приносит ему облегчение.       В конце концов, за ними приходят. Аэльдари уводят первой, а затем забирают и Аргиоса. Перед ареной ему выдают броню. Его же броню – панцирный доспех, в котором он и попал в этот город ксеносов.       Друкхари снимают кандалы с рук и ног и разрешают надеть броню, внимательно следя за каждым движением. Аргиос одевается, пробует надеть шлем, но ошейник напоминает о своём присутствии, не позволяя этого сделать. Друкхари явно оставили его намеренно. Аргиос не спорит. Он пристёгивает шлем к поясу, подавляет желание атаковать прямо сейчас, поскольку у ксеносов численный перевес, а значит они смогут взять его живым, если захотят, и выходит на арену. Оружия ему не дали. Не отдали и инсигнию аколита.       Аэльдари уже здесь. На ней лёгкая броня и длинный плащ, почти такой же, как был на изгнаннике. Она безоружна, по крайней мере внешне. Аргиос с трудом различает лица эльдар, но он уверен, что это тот же самый ксенос, что сидел в клетке рядом с ним. И почему-то умереть от рук именно этого ксеноса кажется не самой плохой перспективой. В прошлой жизни, которая закончилась в подземелье имперского мира, такие мысли были бы ересью.       Впрочем, сдаваться Аргиос не намерен.       Арена представляет из себя огромный круг, засыпанный песком вперемешку с влажными следами крови, трупами и частями тел. Людей, ксеносов, каких-то тварей, даже не выглядящих разумными. По периметру арена обставлена блестящими зеркалами высотой в несколько человеческих ростов, а над ними, на трибунах восседают сотни друкхари, ожидающие зрелища.       «Будет вам зрелище, твари», думает Аргиос.       – Не страшно мне зло, и смерть не страшна, ибо Император придёт за мной, – произносит Аргиос слова молитвы. Он готов.       Аэльдари атакует стремительно, направленным ударом в голову. Аргиос уворачивается. Он не сомневается, что этот удар раскрошил бы ему череп. Несмотря на пытки и явное истощение, аэльдари очень опасна. Она выше примерно на полголовы, быстрее и сильнее. В её движениях – отточенные рефлексы воина. Однако Аргиос не только гвардейский медик и аколит Инквизиции. Он умеет сражаться в ближнем бою: сражался с людьми, орками и проявлениями варпа, но раньше в его руке всегда был силовой меч.       Аргиос пытается контратаковать, но терпит неудачу – ксенос ускользает от атаки, разорвав дистанцию. Так повторяется ещё несколько раз, пока Аргиосу наконец не удается подловить аэльдари, схватив за плащ. Этого оказывается достаточно, чтобы ударить её в спину.       Доспех ксеноса только выглядит слабым, но от сломанных костей Аргиоса спасают бронированные перчатки. Однако аэльдари мешкает и пропускает несколько возможностей для ответной атаки.       «Шрамы на спине. Боль», понимает Аргиос.       И тогда ксенос атакует в самый неподходящий момент, ударяя ногой под колено. Аргиос падает. Он перекатывается, ожидая ещё одной атаки, но ничего не происходит. С трибун раздаётся чей-то крик.       Аргиос поднимает голову и видит, как с трибун кидают на песок арены силовой меч. Почти у края.       Аргиос подрывается с места. Аэльдари почему-то остается позади, меч почти рядом, как вдруг в ногу словно вцепляется стая бешеных псов и Аргиос снова падает. Он тянет руку к бедру и обнаруживает там метательный нож, воткнувшийся по самую рукоять.       Аэльдари оказывается рядом, подбирает меч и нависает над Аргиосом. Во-первых, это его силовой меч – грёбанные друкхари не отдали его сразу, решив повеселился, – а во-вторых, он всё-таки проиграл.       – В твоей ноге зеркало, не нож, – тихо говорит аэльдари. – Достань и разбей об зеркала арены, когда я подниму тебя. И попроси своего бога о спасении.       Аэльдари поднимает Аргиоса с песка за ворот брони, а над ухом с приятным гудением активируется силовое поле меча. Мгновение осознания, кажется, растягивается до бесконечности, но Аргиос решает послушаться – ему уже нечего терять. Он выдёргивает зеркало из ноги и разбивает об зеркала арены.       Слишком многое происходит почти мгновенно.       Аэльдари ударяет мечом, круша зеркала. Раздаётся оглушительный звон. Весь периметр арены охватывает пламя, вырывающееся из тысяч зеркальных осколков. Оно устремляется вверх, словно огромные крылья, но не обжигает, а дарует тепло. Аэльдари толкает Аргиоса вперёд – в самое сердце пламени, туда, где он разбил зеркальный нож. Кажется, с трибун кто-то спрыгивает. Аргиос молится. Мир исчезает.