Пылающие Тернии

«Если после войны остаётся

хоть один выживший, значит,

сражение того стоило».

Турианская поговорка

      Когда-то Гаррус тоже так считал, но потом он заразился от Шепард желанием спасти всех.       Это было глупо, ведь спасти всех всё равно не удалось: даже спустя два месяца после победы над Жнецами подсчёт мёртвых, раненых и пропавших без вести всё ещё продолжался. Но ему удалось спасти её.       Он нашел Шепард под завалами, отказываясь принимать её смерть. Ему было достаточно одного раза, когда она умерла над Алкерой, а он был в десятках тысяч световых лет от неё – на Цитадели. Пытался сделать что-то правильное. То, чему хотел научить его отец, и то, в чём убедила его она. Тогда Гаррус ещё не осознал, что эта человеческая женщина значит для него. Но он не смог работать в СБЦ. Не после того, как вновь осознал масштабы бюрократии, не после того, как Совет и Альянс напрочь забыли об угрозе Жнецов, и не после того, как Шепард умерла.       Гаррус хотел бороться с преступностью своими методами: жёстко, эффективно, без навязанных ограничений, а ещё он был готов умереть.       Умереть Шепард ему не дала.       Поэтому теперь он не дал умереть ей. Как и вся команда Нормандии.       Они искали её под завалами разрушенной Цитадели, пока наконец не нашли – в критическом состоянии, но живую.       Доктор Чаквас сделала всё, что могла. Она превзошла саму себя, но не только она. Альянс прислал лучших специалистов, как и азари, саларианцы, турианцы, кроганы, кварианцы, геты, ханары, элкоры и даже волусы. Все расы старались спасти человека, который спас галактику. И они смогли.       Гаррус зашёл в больничную палату Шепард. Пахло лекарствами и свежим воздухом из окна, в котором даже после двух месяцев всё ещё ощущался запах гари, пусть даже и гораздо более слабый.       Земля восстанавливалась после шрамов, нанесённых Жнецами.       А вот у Шепард количество шрамов возросло.       – Шепард, а ведь в галактике теперь станет гораздо больше кроганов, а у тебя столько шрамов, – он намеренно растянул последнее слово. – Мне ревновать?       – А кроме моих шрамов есть причины? – она улыбалась, сидя на кровати, но было заметно, что улыбка даётся ей с трудом.       – Нет, ни одной, – честно ответил Гаррус.       – Вот и славно, помоги мне дойти до зеркала, – Шепард намеревалась встать.       Гаррус многозначительно посмотрел на неё, потом на инвалидное кресло рядом с больничной койкой, снова на неё.       – Ты же знаешь, что я уже могу ходить, правда совсем чуть-чуть, но всё-таки.       – Я лучше принесу тебе зеркало вместе с куском стены, Шепард.       – Гаррус, ну пожалуйста, врачи разрешили понемногу начинать ходить, – она явно плохо контролировала своё обаяние, либо наоборот, слишком хорошо. – Даже не так, они настоятельно советовали. Постоянно находиться в постели вредно. Ты ведь не станешь спорить с доктором Чаквас?       Она явно манипулировала Гаррусом, но он был не против. Тем более что ей действительно требовалось заново учиться ходить. А ещё он вспомнил больную мать, прикованную к постели, которая умерла, когда его не было рядом.       – Как я могу тебе отказать? – его мандибулы разошлись в добродушной усмешке. Он аккуратно помог ей подняться, а затем подхватил под талию, стараясь перенести большую часть её веса на себя.       Через несколько минут они смогли дойти до зеркала в туалете.       Шепард задумчиво ощупывала свои шрамы на лице и шее, опираясь на Гарруса.       – На моей родной планете, на Мендуаре, – начала она, – у нас было только одно зеркало, и тоже в туалете.       – Прелести жизни на далёкой колонии? – поинтересовался Гаррус.       – И да, и нет. Моя семья была небогатыми фермерами, но я не любила зеркала.       – И почему же?       – В детстве разбила нос, упав с дерева, а потом пыталась его обработать, стоя пред зеркалом. Я не дотягивалась, всё лицо заливала кровь, руки не слушались и было ужасно больно.       – Теперь ты уже не маленькая девочка, – Гаррус погладил её по рыжим волосам. – Медицина шагнула вперёд, а если ты куда-то не дотянешься, то я тебя подниму.       – Я знаю, спасибо.       – Но я же ещё никуда тебя не поднял.       – Я заранее.       – Пожалуйста, Джейн.       Он не так давно стал называть её по имени, но это определённо ему нравилось.       – Пойдём обратно? – предложил он.       Оказавшись в постели, Шепард задумчиво перевела взгляд на улицу. За окном люди восстанавливали свой мир.       – Я убила СУЗИ и гетов, – Гаррус научился читать её эмоции, он чувствовал её горечь. Она сомневалась в своём решении. – Были и другие варианты.       – Я не сомневаюсь в твоём выборе, Джейн. Ты поступила правильно, так что не вини себя ни в чём. Ты спасла эту чёртову галактику, даже если не все её обитатели заслуживали этого.       – Я знаю, спасибо, – она повернулась к нему. – Просто паршивое ощущение, когда приходится кем-то жертвовать.       – Вермайер? Аленко?       – Вермайер. Аленко.       Она замолчала, разглядывая одеяло. Гаррус не нарушал установившуюся тишину, пока Шепард не заговорила вновь.       – Как моя команда? Ждёт возвращения своего коммандера?       – Мы все на Земле, – Гаррус развёл руками. – Помогаем ей восстанавливаться, как можем, но ждём твоего возвращения. Ни у кого не хватит смелости забрать твой корабль, даже у командования Альянса.       – Счастливая старость нам не светит? – усмехнулась Шепард.       – А тебя бы это устроило? Сейчас идёт восстановление ретранслятора, а затем – придётся собирать галактику по кускам.       – Присмотрите за Джокером в моё отсутствие, – Шепард опустила глаза. – Не дайте ему замкнуться в своих мыслях.       – Обещаю.       Врачи сказали Гаррусу, что Шепард будет восстанавливаться ещё как минимум полгода. Долгий ли это срок – зависит от того, как его провести. Желая отвлечься от потерь настоящего и неопределённости будущего, Гаррус решил сменить тему.       – Я говорил, что вокруг скоро будет много маленьких кроганов, – медленно начал Гаррус. – Пока ты лежишь здесь, предлагаю действовать на опережение – усыновим Грюнта.       Взгляд Шепард стал удивлённым и даже немного растерянным.       – Да ладно, Джейн, ты ведь и так вытащила его из пробирки, ты ему почти как мать, – Гаррус придал своим субгармоникам шутливое звучание. Он знал, что Шепард научилась считывать их тон. – А как он тебя слушается. Я никогда не видел более послушного крогана.       – А Рекс против не будет? – часть веселья передалась и Шепард.       – Сделай свой самый лучший взгляд, и сердце старого крогана растает.       Шепард засмеялась, но смех оборвался болезненным кашлем. Гаррус рефлекторно потянулся к ней.       Прошлое всегда присутствует в наших мыслях, столь же зыбкое и изменчивое, как и будущее, ибо существует лишь та реальность, какую мы воображаем себе, а воображение – самое непостоянное из всех качеств.       – Прекрати, мне смеяться больно, – говорит Шепард, но её слова прерываются хрипами, а шрамы на её лице вскрываются, заливая постель кровью.       Гаррус хватает Шепард за плечи и зовёт врача.       – На Мендуаре в подвале моего дома всегда было зеркало. Огромное, богато украшенное и очень старое. Оно всегда было там, сколько я себя помню. Казалось, будто мир внутри зеркала настоящий, а реальность – просто жалкая приближённая копия. Я его боялась.       Шепард истекает кровью. Кожа сползает с её лица, открывая череп и мешанину имплантов. Гаррус кричит. Шепард рассыпается в прах в его руках.       Прошлое позади сдвигается, разрывая память на куски и переписывая заново, чтобы создать иную, более мрачную реальность.       Гаррус просыпается.

***

      Гаррус поднялся со своей кровати рядом с главной батареей Нормандии, всё ещё видя перед глазами отблески кошмара.       Джейн мертва.       Он отказывался в это верить, но реалист внутри побеждал. Один раз она уже обманула смерть, но сейчас...       Вспышка разрушительной энергии активированного Горна, уничтожение Жнецов, разрушение Цитадели. Он видел это с борта Нормандии, когда поступил приказ улетать. Он сопротивлялся, вцепившись когтями в кресло Джокера, но понимал, что иного пути нет. Джокер сопротивлялся сильнее. Однако и он понимал, что Шепард им уже не спасти.       Перед Кроносом Гаррус сказал ей, что всегда готовится к худшему и ему не снятся кошмары до, ведь он не хочет видеть ожившие страхи ещё и во сне. Но он не сказал, что кошмары, бывает, снятся ему после.       – СУЗИ, сколько я спал? – спросил Гаррус.       Молчание было ему ответом.       Мандибулы непроизвольно сжались – он ещё не привык к её смерти. После падения Нормандии на неизвестной планете, когда он зашёл в кабину пилота и увидел пустые глаза вместо привычного оранжевого визора, а потом взглянул на Джокера, то все слова застряли у него в горле, так и не обретя звучание субгармоник.       Вместе с СУЗИ Нормандия словно лишилась души.       Победа над Жнецами оказалась горькой на вкус и пахнущей жженой электроникой и сгоревшей плотью. Каждая пуля могла стать смертельной, каждый бой мог стать последним, – реальность всегда была жестокой. На Цитадели, на Тучанке, на Раннохе. Сейчас.       – Встретимся в баре, Джейн, – прошептал он и вышел из главной батареи.       После крушения Нормандии Гаррус стал негласным капитаном корабля. Он не просил об этом, но, увидев лица своих друзей во время церемонии прощания перед мемориальной доской, он понял, что не может иначе. Как бы ему не было херово – им не лучше.       Табличку Шепард он так и не смог повесить. Так же, как и не смог зайти в капитанскую каюту, потому что там было слишком много её запаха.       Шёл уже второй день после крушения. Согласно омнитулу, Гаррус проспал три с половиной часа – непозволительная роскошь, но иначе тело уже отказывалось функционировать.       На дисплее отображалось уведомление о новом сообщении. Джокер просил зайти к нему. Гаррус ответил, что поднимается.       В столовой Гаррус встретил Тали, мрачно пьющую питательный декстро-коктейль.       – Тали, как проходит восстановление Нормандии? – спросил он, видя, что она находится на ногах только благодаря силе воле, которой у этой кварианки оказалось удивительно много. Она с инженером Адамсом почти не вылезала из инженерного отсека последние сутки.       – Нормально, Гаррус, могло быть гораздо хуже. Как видишь, минимальное энергоснабжение мы уже восстановили. Через день-два сможем взлететь, – Тали провела рукой по столу. – Наша девочка очень сильная.       Гаррус понял двусмысленность её фразы, но надежда была слишком слаба.       – Поспи, пожалуйста, – сказал он, не особо рассчитывая быть услышанным. Тали всегда была упрямой. – Мы всё равно не взлетим раньше, чем залатаем дыру в обшивке рядом с мостиком.       – Ладно-ладно, уговорили, – огоньки под маской стали чуть более живыми.       – Я не один?       – Адамс заботится обо мне, словно я его родная дочь.       – Еще будучи ребёнком в паломничестве, ты вместе ним часами копалась в ядре SR-1. Так что неудивительно.       – Кила, как же давно это было.       В лифте Гаррус столкнулся с Явиком.       – Вакариан, – коротко поприветстовал его протеанин. – Лейтенант Вильямс просила передать, что закончила проверку вооружения в арсенале.       – Отлично, как обстановка на планете?       – Я исследовал джунгли снаружи корабля. Следов разумной жизни нет. Присутствует вода. Доктор Чаквас проводит её комплексный анализ.       – Хорошо, возможно, нам придётся пополнять здесь запасы.       – Приказы? – четыре глаза смотрели на Гарруса, не мигая.       – Найди Вегу и Лиару и проверьте местную флору и фауну на наличие опасных для нас сейчас видов и на пригодность к пище.       – Принято.       Рядом с кабиной пилота Кеннет и Габриэлла ремонтировали обшивку Нормандии после того, как её насквозь пробило дерево. Обычно разговорчивые, сейчас они действовали молча, прерывая тишину рабочими репликами.       – Сколько примерно осталось? – спросил Гаррус.       – Несколько часов здесь, потом столько же снаружи.       – Хорошая работа. Отдохните после.       За стеклом кокпита раскинулся мир. Во всех возможных смыслах этого слова. Листва на деревьях колыхалась под дуновениями ветра, на горизонте громоздились покрытые лесом скалы и огромный газовый гигант выглядывал из-за кучевых облаков, занимая половину неба.       Гаррусу захотелось зарычать от осознания того, что это будет мир без неё.       Когда они покидали Землю, красная сфера разрушения выводила из строя Жнецов, а затем Горн сфокусировал энергию в луч, отправив его через ретрансляторы по всей галактике. Именно этот луч и догнал Нормандию в процессе трансляции.       На настоящий момент не удалось идентифицировать планету, где они упали, но вряд ли она находилась далеко от Солнечной системы.       Закончилась война, вспышками проходившая по галактике миллиард лет. А теперь что?       Джокер дремал в кресле пилота. Гаррус мягко потряс его за плечо.       – Ты просил зайти, – негромко сказал Гаррус.       – А, да. Задремал. Последние сутки выдались выматывающими.       – Как ты?       Джокер покосился на закрытую дверь за спиной Гарруса.       – Хуёво, если честно, – Джокер покачал головой. – Я пообещал себе, что Алкера не повторится. Сука, я верил в это! Да, я идиот, который забыл о возможности сдохнуть каждый ёбанный день. Но мы здесь и живы, а она на Земле и скорее всего мертва.       – Это был её осознанный выбор, – Гаррус наклонился к Джокеру. Он старался говорит ровно, но субгармоники выдавали его эмоции. – Ты не идиот и ничего не забыл. У турианцев есть поговорка: «Если после войны остаётся хоть один выживший, значит, сражение того стоило». Нам остаётся только принять новый мир со всеми жертвами, которые пришлось совершить.       – Со временем получится, но не сейчас, – Джокер отвернулся к зеленеющий планете. – Спасибо, Гаррус. Отрезвляет.       – Так зачем ты меня звал?       – Я взял курс на Скиллианский Предел при трансляции с Земли, а пока рылся тут в данных о планетах этого региона, кажется, понял, где мы находимся.       – И где же мы?       – Мендуар.       Гаррус застыл. Кошмар всё ещё был слишком ярким. Мендуар – родная планета Шепард. Планета, где она едва не погибла при нападении батарианских пиратов.       «На Мендуаре в подвале моего дома всегда было зеркало. Огромное, богато украшенное и очень старое. Оно всегда было там, сколько я себя помню. Казалось, будто мир внутри зеркала настоящий, а реальность – просто жалкая приближённая копия. Я его боялась».       Гаррус с трудом вырвался из липких объятий кошмара.       – Ты уверен? – спросил он Джокера.       – Не абсолютно, но косвенных признаков много. Направление прыжка, газовый гигант, на орбите которого мы находимся, состав атмосферы, длительность суток, особенности флоры и фауны, расположение звёзд. Так что с очень большой вероятностью мы на Мендуаре. Звёздное скопление – Врата Ориона, звёздная система – Диахронис.       – Сколько отсюда до Земли? – вопрос сформировался непроизвольно.       – Если ретрансляторы уцелели, то несколько дней, а если нет, то несколько месяцев, – Джокер открыл карту галактики на приборной панели. – Точнее надо уже считать.       Гаррус привык готовится к худшему, но в данном случае худший вариант был не самым плохим. Нормандия скоро будет восстановлена, и тогда единственное, что будет препятствовать им к возвращению на Землю без помощи ретрансляторов – отсутствие запасов продовольствия на весь экипаж на такой срок и нехватка топлива.       – Сможем найти топливо на такой полёт? – спросил Гаррус. Близость Земли пробудила в нём какое-то подобие надежды.       – Топливные склады должны были остаться, – сказал Джокер. – А если нет, то справимся сами. В этом регионе много планет с богатыми залежами полезных ископаемых. Однако, Гаррус, я позвал тебя не только поэтому.       – Что-то случилось? – Гаррус напрягся.       – Поступил сигнал бедствия. Точно определить расположение источника не удалось, но он на поверхности планеты.       – Сейчас ты скажешь, что есть одно «но».       – Именно, Мендуар мёртв, если верить отчётам. Часть населения эвакуирована, остальные мертвы.       – А что в сообщении? – спросил Гаррус.       – Ничего, просто стандартный сигнал SOS.       – Отчёты могут ошибаться, – медленно сказал Гаррус, ощущая иррациональную тревогу. – Кто-то мог выжить. Отправим челнок, когда поднимемся на орбиту. Пока Нормандия лежит, ангар всё равно заблокирован. И отправь ответное сообщение, что спасательный челнок будет через несколько дней.       – Если там кому-то срочно нужна помощь, они не факт, что доживут, – заметил Джокер.       – Справедливо, но мы всё равно должны проверить.       Гаррус покинул кабину пилота, ощущая дурманящую смесь из необъяснимой надежды, ответственности за команду и иррациональной тревоги, вызванной недавним кошмаром, нахождением на Мендуаре и сигналом бедствия.