Портрет немертвого

С самого начала. Ты наверное удивишься, насколько. Виктор поднял один из разбросанных на полу документов. После Милены в кабинете остался красноречивый бардак. Будто она нарочно создала его таким, чтобы названый брат легко воспроизвел события. Как спешно хваталась за блестящие безделушки в стеклянном шкафчике и прятала в клатч. Как порвался, зацепившись за перстень на указательном пальце, один из браслетов Валерии. Как он упал под сапожок и носком был отправлен под диван, из-под толстой ножки которого теперь подглядывает рубиновыми глазками. Когда же пришли тени, Милена гордо вздернула подбородок и вышла. Прощальным жестом изящная кисть разметала со стола нагромождение бумаг. «Как будто такие мелочи могут меня выбесить…» — хмыкнул Виктор под нос. Взгляд скользнул по документу вниз. Подобрав следующие за ним, Виктор зацепился за диаграммы с процентами, отмечающие динамику родства по кандидатам. Картинка сложилась. Больше ста лет назад Алексей вывел через генеалогическое древо последних ближайших родственников Валерии, а затем, едва в 80-х был изобретен ДНК-тест, отслеживал уже процент близости к главной ветви. Бумага зашуршала, ломаясь в пальцах, Виктор потер хмурую трещину на переносице. Егор Корвин не был удачей. Он действительно был истинной кровью, которую растили и скрывали ко дню триумфа. С рождения его смертный век был отмерен вокняжением Виктора. — Вот как… Хрупкий юный херувим оказался принцем крови. А ведь я брезговал пить ее, даже когда сама текла по рукам. Виктор невольно усмехнулся и оценил когти, несдержанно вышедшие из подушечек пальцев. Попытался втянуть их, но руку охватил тремор. От абсурдности ситуации и самоконтроль трещит по швам. Вероятно, и сам Егор жил в неведении. Иначе как его скрыть от соглядатаев? В назначенный день к нему постучался загадочный вестник, либо выловил в подворотне. Как в сказках, где добрый волшебник должен открыть истину о происхождении героя. Только Егор не герой, а вместо доброго волшебника в его жизнь как по часам вошел Алексей. «Хотя не обязательно он делал все своими руками. Он не любитель возиться с несмышленой нежитью». Это также объясняет, почему Юхио не смог взять верный след. С самого начала нужен был Егор, остальные смерти и пропажи только путали. Алексей пролил реки крови, чтобы в них затерялась драгоценная капля. — Ха… — ладонь сползла на неверящую ухмылку. — Неплохо. А ведь почти получилось. Однако чего-то они не учли. Впрочем, как и я. Тоже не подумал бы… Он осекся, сглатывая мысль, что его нежизнь была на волоске. Потому что он просчитался. Его нежизнь была спасена — потому что он просчитался дважды. Дрогнувшей рукой Виктор опустил документы к старомодному канделябру на углу стола. Самый высокий из огоньков вспыхнул, горячим языком подлавливая белый край, за ним в бумагу вцепились другие два. Огненным цербером они начали раздирать тонкую стопку в черные клочья. — Даже жаль, что ты разлюбила родню, Валерия. Эта сказка на ночь пришлась бы тебе по вкусу. Глядя как огонь подбирается к пальцам, Виктор хмыкнул. Будь у Лекса или Милены больше наглости или глупости, быстро выложили бы прижизненный ДНК-тест Егора к голове. Конечно, Виктор отбил бы доказательство. Бумажка ничего не значит для старейших. Тело упыря — прах от праха, подобие формы, шутка тьмы. Только кровь имеет значение. Именно в ней среди поглощенных душ жертв можно прочесть и последнюю душу неумершего. Уж вкус своей госпожи они бы узнали. Слух резанул скрип двери, в запах жженой бумаги вплелся пудровый. «Пришла все-таки». Виктор дождался, когда пламя потянется к последнему желтеющему уголку, и позволил ему опалить подушечки пальцев. Растерев пепел, не сразу вернул почерневшей коже чистоту. Боль от ожога — ничто по сравнению с болью предательства. Хотя для «предательства» ведь нужно сначала «доверие», а он никому и не должен был доверять. Обидно ловить себя на сентиментальности. — Любимая сестрица, надо же. Я ожидал, что ты побоишься показаться передо мной. Бедро уперлось в край стола, Виктор запрокинул голову и погрузился во тьму под веками. Усталый выдох смешался с хрустом разминаемой шеи. — Я не знала. Брат мой, любовь моя… — голос Милены задрожал в такт с перестуком сережек, украшающих хорошенькую голову. Судя по звуку это те, что дарил Виктор, похожие на аккуратные гроздья черного винограда. Какая тонкая попытка тронуть. — Лекс, он… Он принес перед самым судом… — И ты ничего не сделала, — губы треснули в жалкой улыбке, адресованной потолку. — Ни весточки, ни намека. — Он угрожал мне! Лекс, он… — Да блядь, заткнись уже! За долю секунды Виктор врезал ее хрупкое тело в стену, пальцы сжали горло до дрожи в уронивших туфли ножках. Скребя затылком по ткани обоев, Милена закатила глаза, острый язычок вывалился, неспособный что-либо произнести. Тонкую кожу ее шеи небрежно вспорол коготь, из-под него бурой змейкой сорвалась к ключице густая упыриная кровь. Склонившись к беглянке, Виктор едва вдохнул насыщенный горькими веками запах. И без крови ясно, что Милена врет. Мог бы прочесть ее эмоции по вкусу на языке, но стоит ли давать надежду? Раз проверяет, значит, мог и поверить. Хрипло выдохнув, резко убрал руку. Тонкое тело сложилось к ногам под придушенный кашель. У черного в тон Виктору платья упала бретелька, приобняв острое плечо. «Не только сережки. Она отлично подготовилась… Багровая сутана судьи мало кого может соблазнить». — Ты можешь унижать меня, братец… У тебя есть право… Мы ведь семья, — проронила она в пол, урывками возвращая дыхание. — Я всегда принадлежала тебе… Мое тело, моя кровь, моя душа… На Виктора снизу вверх обратились блестящие, похожие на два карих омута глаза в обрамлении латексных ресниц. Колючие и длинные, они трепетно задрожали, когда она истончила голос до ломкого: — Давай, покажи свою власть! Ты ведь любишь это, всегда любил… Я склоняюсь к твоим ногам, брат… Она всколыхнула в Викторе достаточно омерзения, чтобы он остыл. Размяв запястье, отвернулся от хнычущего лица с четко держащейся на длинных ресницах тушью. Не настолько она готова унижаться, чтобы размазать по щекам макияж. — Я готова дать тебе растерзать свое тело и гордость, но… — ее горло восстановилось и голос зазвенел угрожающей струной. — Ты не посмеешь меня упокоить. «Хватит уже этого спектакля!» Виктор подхватил острый подбородок и поднял на себя кукольное личико. — О! Так вот на что ты рассчитываешь, дорогая сестрица? Она ответила яростным взглядом. — Я нужна тебе, брат, — из интонаций исчезло наигранное кокетство. — Так же, как и ты мне. Всегда так было, с самого начала… Томно моргнув, она опустила дрожащие ресницы. Тонкие пальцы скользнули к ширинке брюк, чуть надавливая ладонями на бедра Виктора. Волна возбуждения спустилась к паху, натягивая ткань перед самодовольной улыбкой алых губ. Едва кончики пальцев добрались до пряжки ремня, Виктор подхватил тощий локоть. Усадив сестрицу на стол, дернул к себе за раздвинутые колени. Она болезненно ойкнула, едва успев врезаться в столешницу локтями. — Ты ведь… — зашептала, снова цепляясь в его брюки. — Оставил меня ради этого, помнишь? Чтобы я была… Виктор снова сжал пальцами ее горло. Услышав хрип, чуть ослабил хватку. На этот раз он не мешал ей греметь ремнем и лишь усмехнулся, когда напряженная головка члена ткнулась в тонкое кружево. Тоже специально? Упырицы ее возраста брезгуют современным бельем, но Виктора эти кокетливые преграды заводят. Трусики нужны были, чтобы он сорвал их. — …Чтобы я управляла ими независимо от тебя, — закончила Милена, дыханием обжигая плечо. — Упокоишь меня — кто знает, не отвернутся ли от тебя твои ненавистные Корвины? Она запустила руку под платье, готовя себя к проникновению. Закончив, сама направила его внутрь, ловкими пальцами прираздвинув влажные губы. Как делала это уже несчетное число раз. Толчок внутрь выбил из нее воздух. Вскрикнув, она вцепилась зубами в собственное хрупкое запястье. От выдавшихся клыков порвался жемчужный браслетик и дробью разбежался по столу и кабинету. — И ты… Ты не… — захныкала торопливо. — Не можешь… Заполнив ее в очередной раз, Виктор склонился к аккуратному ушку и вдохнул запах пудры. — Не поверишь, — шепнул. — Я все это знаю. И новым толчком выбил стон. Как делал это уже несчетное число раз. — Ах… Мой любимый брат… Руки безвольно обвили его шею, но бедрами сжала крепко, будто вцепилась дикая кошка. В стук их соития ворвался стук двери, лопатки Виктора вспороли нервные коготки. — Это еще кто?! Пшел вон! По кабинету разнеслись три четких, идеально выверенных шага. Виктор едва сдержал расползающуюся неуместно широко улыбку. — А, любовь моя, не переживай, — почти совладав с мимикой, он ласково заглянул в ее лицо, ладонь накрыла скулу. — Это мой портретист. Я сказал Больдо пропускать его куда захочет, ведь творческим людям нужно… ловить вдохновение время от времени. — И в твой кабинет тоже?! Милена взвизгнула так громко, что он поморщился и выпустил коготь, чтобы покопаться в ухе. Иногда проще добить перепонку и отрастить новую. — Он нас увидел! — она застучала локтями в плоскую грудь. — Прикончи его! Упокой сейчас же! Я требую! Виктор ощутил взгляд Арона, спокойный и наблюдающий. Судя по шорохам, он без стеснения устроился на гостевом диванчике, как будто не против немного подождать, пока Виктор освободится. Как будто речь не о его персоне. — Об этом даже не думай, дорогая, — Виктор до тихого хруста сжал челюсть Милены, следя как гладкое личико искажается морщинками боли. — Мы договорились не трогать чужие игрушки, помнишь? Она открыла смазанный алым рот, как хватающая воздух рыба. Небрежно хмыкнув, Виктор убрал руку. — Если у тебя испортилось настроение, на этом и закончим. Я вызову, когда придумаю наказание, которое удовлетворит меня и будет соразмерным твоему вероломству. Тело Милены забилось дрожью, а подгоняемый страхом взгляд заметался по кабинету. Стоило Виктору податься назад, худые икры с силой вжали обратно. Между телами влажно хлюпнуло. — Хочешь продолжить, сестрица? Колючий взгляд из-под латексных ресниц стрельнул в Арона, затем испытующе перекинулся на Виктора. В секунду лицо Милены переменилось, и морщинки на переносице разгладились. Тонкие пальчики заскользили по черной рубашке вверх и подцепили пару пуговиц, вскрывая до белой кожи. Коготок неспешно скользнул по борозде одного из шрамов. — Когда он смотрит, мурашки по коже… — ее небольшая грудь заметно всколыхнулась под тонким шелком платья, а алые губы тронула знающая улыбка. — Если он тебе нравится, то пусть тогда… присоединится? Поищет... вдохновение. Она затаила дыхание, считывая реакцию на профиле Виктора. — Думаешь, я им командую? — неожиданно для себя он тихо усмехнулся и увел взгляд. — Спроси сама. От волнения он и сам сглотнул. «На что же еще ты готов ради меня?» Арон медленно покинул скрипнувший диван, размеренные шаги обошли стол. Милене пришлось задрать голову, чтобы не выпустить его из виду. Ее острые плечики накрыли широкие ладони, и медленно спустились вниз, собирая дрожь с выгнувшейся месяцем поясницы. Будто скульптор оценил податливость глины. «Или тебе попросту не впервой?.. — Виктор уперся взглядом в черные радужки напротив. — Вечно я тебя недооцениваю…» От ответного взгляда из груди вырвался горячий выдох, а пальцы еще сильнее стиснули бедра Милены. — Мм… — она приглушила стон запястьем. Арон умостил хорошенькую голову на своем плече, пальцы скользнули под бретельку, накрывая грудь. Подушечкой большого он смял напряженный сосок и Милена закатила глаза, подаваясь бедрами на бедра Виктора. Так плавно и естественно, что перехватило дыхание. Виктор забыл двигаться, чтобы доставить себе удовольствие. — Ах… Пожалуйста, брат… Виктор резко приподнял ее над столом, всаживаясь на всю длину. Арон же осторожно придержал на своем плече ее затылок, смягчая грубые толчки и помогая плавно раскачиваться между телами мужчин. Умелая нежность против несдержанности. — Блядь, не так быстро, — ругнулся Виктор, ощутив, что теряет контроль. «Умелая…» Мысль вспыхнула искрой. Наконец он разглядел, насколько спокойное и невыразительное у Арона лицо. Только они с Миленой получают удовольствие, а вот он… Как игрушка, втянутая в игру, но не вовлеченная. С новым хлюпом Милена сжала его член кольцом мышц. Виктор согнулся, сдерживая тяжелый стон, и едва не лег на нее. Взмокший лоб уперся в плечо Арона, перед глазами оказалось задранное черное платье, смятое под его локтем. Мутный взгляд упал ниже, туда, где пальцы испачкались в ее соках и нашли точку удовольствия. Арон управлял ее пиками и падениями, а Виктору оставил толкаться внутрь. Умело и спокойно. «Все-таки женщины тебя не сильно заводят, да? — Виктор заглянул в безмятежную бездну зрачков Арона. — Я помогу». Он опустил бедра Милены на стол и накрыл костяшки его пальцев, мягко забирая от ее лона. Под замершим взглядом поднял к щеке и прислонился, пачкаясь в липком. Легкий укус резцами по ребру ладони предупредил побег, после чего в ход пошел язык. Широко раскрыв рот, Виктор собрал с кожи вкус Милены. Очистил, не упуская укромных мест между пальцами. И не переставая двигаться в ней. Дыхание Арона наконец сбилось, и другой рукой он крепко прижал к себе исступленно выгнутую шейку упырицы. «Теперь тебе тоже хорошо?» — чуть улыбнулся Виктор. Устроив вылизанные пальцы на своем загривке, он толкнулся вперед резче и закусил губу, когда Арон действительно сжал его волосы. «Ах, терпеть не могу когда их дергают…» Виктор решил, что перетерпит это ради Арона, но не ожидал, что от сжатых корней по позвоночнику пробежит горячая волна, вскрывая его изнутри протяжным стоном. Контроль, который он тоже не любил терять, убежал сквозь пальцы, снова подхватившие бедра Милены, чтобы удобнее входить на весу. Размазывать ее хрупкое тело между ними. Ни боль в исцарапанных плечах, ни грохот упавшего на пол канделябра, обрушившего на них лунный полумрак, не помешали Виктору достичь пика. Он задержался внутри, утомленно следя, как Милена доводит себя тонкими пальчиками. Ее стоны нарастали настолько оглушительно, что вот-вот разобили бы стекла окон. В момент кульминации она резко уперлась кистями в Виктора, спихивая с себя. — Ах-ха… Я все. — Довольно быстро, — рассеянно бросил Виктор. Опустив ее, он под любопытным взглядом заправил в штаны опавший член. Милена задумчиво пробежалась кончиками когтей по его затылку, взывая к отголоскам дрожи. — Да уж, давно не ощущала от тебя такой страсти, братец… — промурлыкала под ухо. — Надеюсь, ты еще раз взвесишь нашу ситуацию и станешь чуть-чуть снисходительнее к бедной сестрице. Похлопав его по лопатке, она ловко выскользнула из ловушки разгоряченных мужских тел. Между ними остался испачканный, зияющий пустотой стол. — Конечно… — ее голос раздался уже за спиной, под постукивание надеваемых туфелек. — Я дам тебе полный отчет по своим действиям. И выложу все, что я знаю по Лексу. О, ты еще будешь целовать мои руки, братец… Виктор обернулся, в очередной раз поражаясь, как легко она приходит в себя. Как будто закончила со скучной бумажной работой. Даже по аккуратной прическе больше не угадать, что минуту назад ее трепали чьи-то руки. Сняв салфеткой остатки размазанной помады, Милена щелкнула клатчем и приняла деловитый вид. Взгляд скользнул мимо плеча Виктора. — В будущем можешь и его… «Она все еще считает секс оружием, — осознал Виктор. — Наивно настолько же, насколько жалко». — Ха… — выдохнул. Под холодным взглядом подошел к дивану, пальцы легко зацепили застрявший у ножки браслетик Валерии. Витиеватое плетение напоминает колючую лозу, в ней запутались бутонами цветков рубины. «Это нужно исправить». — Во-первых, не тебе давать мне разрешения звать кого-то или нет… в будущем, которого у тебя может не быть. Оказавшись у двери, он навис над Миленой. Браслет лег в оробевшую ладонь и под затаенное дыхание Виктор сжал ее, добиваясь тихого вскрика и прикушенной губы. Платиновые колючки впились в кожу маленькими клычками. Из сжатых пальцев побежал бурый ручеек, возвращая в кабинет тяжелый запах старой крови. — Во-вторых, — он склонился к белому ушку. — Хочешь оставаться моей драгоценной семьей? Тогда докажи свою ценность. Мне нужно как минимум пять причин, по которым я не должен тебя уничтожить. Он удовлетворенно проследил, как она пугливо сглатывает. — Ты назвала только одну. Хватка разжалась и окровавленный браслет загремел на пол. Следом и у Милены подкосились ноги, но она сделала вид, будто придержала клатч. — А теперь удачи, — хмыкнул Виктор, отступая. Проследив, чтобы она скрылась, щерясь за плечо и торопливо стуча каблуками, он перевел мрачный взгляд на свою руку. Кровь запачкала запястье и намочила манжету рубашки. Виктор бы проигнорировал, но вспомнил, что за спиной все еще находится Арон. Медлительно вытащив из полки стола платок, очистил им хотя бы кожу ладони, а затем бросил обратно. «Не стоит уж слишком подыгрывать его брезгливости». — Так… Зачем пришел? — выдохнул, наконец поднимая взгляд на гостя, и тут же нахмурился. — И почему так смотришь? — Узнал вашу интересную сторону, — отозвался Арон. — Мне попробовать называть вас братцем? — Только рискни! Что за… — Это шутка. — Ха? Виктор раздраженно убрал со лба прилипшие на испарину прядки волос. Взгляд столкнулся с невозмутимым лицом. — Ты можешь как-нибудь выделять эмоциями шутки? Это очень облегчило бы мне существование! Неожиданно уголок губы Арона дернулся в улыбку, отбившись на щеке милой ямочкой. — Вот да, хотя бы так… Виктор совсем растерялся, когда он начал расстегивать пуговицы рубашки и переливающийся обсидианом шелк заиграл на мышцах рук. «Надо подарить ему больше таких...» — Не помню, говорил ли я, но в обители мы называли друг друга братьями… — пояснил Арон уже обыденным, ничего не выражающим тоном. — По вере. «А лучше заменить весь его гардероб на черный». Одним коротким жестом Арон сбросил шелк с плеча, обнажая выпуклые мышцы, стянутые белоснежной кожей. — Многие из них погибли из-за меня. Виктор непонимающе нахмурился. Еще меньше, чем Арона, он понял собственное частое сердцебиение и жар, захвативший тело. Хотя он только что разрядился и уж точно не голое плечо могло бы так завести. — К чему ты… — Мне тоже не хочется называть вас братом, — пояснил Арон. — Даже только во время секса. Виктор как будто подавился воздухом, столкнувшись с прямым взглядом слишком черных, чтобы быть живыми, глаз. Когти крепко вцепились в край стола, вызвав жалобный скрежет. «А… Вот оно, — тело прошила дрожь, а взгляд жадно прошелся по фигуре Арона, как по своим владениям. — Я хочу не трахаться. Я хочу его». И тут же оказался понятен простой жест Арона. Он не соблазняет в прямом смысле, он предлагает свою кровь. То есть — себя. — Уверен? — Виктор понизил тон. — Ты разве не боишься? Взгляды столкнулись, и ни капли былой дрожи или испуга не мелькнуло в лице Арона. Фарфоровая статуя оказалась безмятежной. Будто вокруг исчезли музейные заграждения и в пустом зале лишь один посетитель волен владеть этим сокровищем… или разрушить его. — Да ты совсем бессмертным стал, я смотрю... Жар внутри стал нестерпимым. Пальцы до боли сжались в кулаки, а выдавшиеся клыки укололи нижнюю губу. «Я хочу его! Кровь, душу и плоть. Дьявол, я хочу все». Сбитое дыхание стало знаком для Арона. Сделав два шага вперед, он оказался совсем близко, а взглядом скользнул по шее Виктора. — Я не прошу вашей крови взамен, — бросил к ногам. «Блядь… Да почему я должен себе отказывать?!» — Ты сам на это пошел. Резко сжав талию Арона, Виктор с гулким грохотом усадил его на стол. Прижав за бедра к себе, только сейчас осознал, что действовал необдуманно. Эта поза удобна с невысокой Миленой, Арон же и так выше на полголовы, а теперь ему пришлось еще и сгорбиться. Виктору же наоборот — прогнуться. Удивительно, но это не вызвало раздражения. Все, что раньше раздражало в Ароне — статность, невозмутимость, то что приходится смотреть на него чуть снизу — теперь вызвало откровенный, до дрожи в кончиках пальцев, восторг. «Ты сам себя предложил». Пальцы вцепились в курчавые волосы, отклоняя, бедра вжались между раздвинутых ног. Жертвенно подставленное плечо пронзили выдавшиеся во всю длину клыки. «Ах… И теперь ты так славно трепыхаешься», — мелькнуло на задворках сознания, когда Виктор ощутил, как в его руках напрягаются и расслабляются, не сразу впуская боль, тугие мышцы. Будь Арон в полной силе, наверняка смог бы оттолкнуть. Но он даже не попытался. Вместо этого Виктор ощутил себя в судорожных объятьях, и в глотку полилась лавой старая кровь. Обжигающая и тяжелая, она оседает внутри, не давая насыщения, дразня голод. Только душа живых способна питать нежизнь. Себе подобных пьют по двум причинам: в порыве страсти или ради контроля. «Какой же он… горький». И нет ни одной причины пить много. Всецело поглощенный, Виктор не сразу заметил, как невольное сопротивление тела в его руках начало спадать. Пальцы Арона, напряженно вжимавшиеся в лопатки, вяло скользнули по спине вниз. «Прости…» — Виктор тут же отпрянул, с влажным чмоком вырывая из плоти алые клыки. Крови натекло столько, что она побежала по обсидиановой рубашке. С сожалением Виктор провел по ней ладонью, будто мог бы собрать и допить. Дрогнул, ощутив, что под тонкой тканью прощупываются ребра. Поднял взгляд на искаженные, едва узнаваемые на проступившем черепе черты. От кожи не осталось и следа девственной чистоты. Открылось истинное лицо, лицо праха. Одумайся Виктор чуть позже, и высохшее сердце было бы сложно заставить биться. «Прости… Просто ты…» Алая в крови ладонь накрыла впавшую щеку, Виктор задержал дыхание. — Ты такой красивый. По неясной причине больно защипало глаза, сухие веки сощурились. Он согнулся, прячась в Ароново плечо. — Но что мне, блядь, с тобой делать?