Портрет немертвого

Я не мог отвести взгляд от тебя. Так насколько важно, что он чувствует? 1595 год, Яффа Османская империя Арон влетел в обитель тенью. Легко спутать с летучей мышью, мчащей в пещеру перед рассветом. Стены узких коридоров со свистом пронеслись мимо, пара собратьев испуганно пригнулись к полу. «Аарон! Это он! Старший вернулся!» На пороге скриптория он принял человеческий облик. Слабость повалила на колени, с льняных одежд на песчаный пол посыпались бурые капли, словно принес за собой дождь. Рядом гулко рухнул ритуальный кинжал в бронзовых ножнах. — Где тебя носило? — вскрикнул коршуном Хирам. — Не знаешь, что ты мне нужен?! Арон знал, что найдет его в скриптории. Желтый свет лучины пляшет на бледной лысине и размывает почерк на свитках и книгах, заваливших столешницу. Тяжелый взгляд придавил свинцом и вынудил Арона посмотреть на свои ладони. Алые, будто держит в каждой по цветку мака. Тяжело вздохнув, равви скрипнул стулом. Прикосновение к плечу легло слабым утешением. — Мальчик мой, что с тобой случилось за эти ночи? Грешник?.. — Бахадир-бей мертв. Хирам удовлетворенно закивал, тонкие пальцы невесомо погладили рассыпанные по широким плечам кудри. — Это правильно. Что ж, не буду винить тебя за то, что задержался. Сопутствующие жертвы возможны, когда несешь царство… — Без полководца армия османов замедлится примерно на десять дней, пока прибудет сын бея. Его тоже нужно будет убить? Мрачный тон вернул скрипторию потустороннюю тишину. — О чем ты говоришь, Аарон? — осторожно уронил равви. — Если он окажется грешником… — Он окажется грешником, если за это заплатят мамлюки или венгры. — Дурак! — равви резко отпрянул, складывая цепкие пальцы за спиной. — Мы — гвура. Карающий меч не ищет выгоды и не ждет платы. Арон безучастно проследил, как Хирам дергаными жестами перекладывает на столе свитки и конверты — весточки от влиятельных людей средиземноморья. Арон ведь читает все эти письма. Он же пишет ответы. Равви говорит, нужно улучшать арабскую вязь. Взгляд поднялся вверх по стене. На ней раскинулось широкими ветвями древо жизни. Старый шрам на теле камня, в котором выдолблен скрипторий. От потолка к полу спускаются ветви с нанизанными на них десятью сферами — сущностями, которые они несут в мир смертных. Среди них гвура «суд» и хесед «милосердие». Соединяясь, они привносят в мир тиферет — «красоту». — Потому что мы суд, а не милосердие, — прошептал Арон. — Потому что мы суд, а не… — вторил равви. — Верно, мальчик мой. Видишь, ты все понимаешь. — Но почему мы суд? Кто поставил нас судом? Над кем? Хирам смолчал, и это разожгло в Ароне недобрый огонек. Поднявшись, он едва не вжал равви в стену — и когда тот стал таким маленьким? Будто смертный старичок. Похожего по фигуре имама Арон однажды умертвил, чем ослабил позиции его течения при дворе султана. — Равви, у вас всегда был для меня ответ. — Аарон, я мягок к тебе, потому что понимаю, что ты устал… — голос Хирама зазвенел натянутой струной. Но Арон не расслышал угрозы. — Потому что на самом деле мы демоны, да? — клыки выдались вперед, искажая облик. — Мы не проводники ничьего царства! Мы сор, путающийся в корнях… Звонкая пощечина мотнула голову в сторону. — Мальчишка. На этот раз тихий, шипящий тон сумел проникнуть внутрь, сжать изнутри трахею. Арон отступил назад и сгорбился, только сейчас осознав, на кого посмел оскалиться. — Что ты несешь? — Я… Я просто… Клыки испуганно втянулись в десны. Почему они суд, а не милосердие? Глупо спрашивать, они ведь питаются чужими жизнями. Никому не дано выбирать, будет он мужчиной или женщиной, иудеем или арабом, рабом или сыном бея. Когда вору отрубают руку, никто не интересуется палачом или его платой. — Равви, простите. Вы правы. Я немного устал. — Я купил тебя за бесценок и вырастил как родного, даже обратил в семью. Я обучил тебя чтению и письму. Сделал старшим учеником, отличил среди других, — усталый голос тонет в шорохе пергамента. — Верил, что ты будешь умнее. Разочарование Хирама больно кольнуло под ребра. Арон сжал кулаки. Все правда, только обучал его читать и писать равви Фаддей. Именно он объяснял смысл букв, тайное значение Торы, учил переписывать Книгу Создания. Теперь он беснуется в ящике на дне моря. — Мне просто… жаль, что мы не тиферет, или… — шепнул Арон себе под нос. — хоть что-то иное. — Тиферет? — на этот раз равви усмехнулся почти по-доброму, как смеются над неуклюжестью щенка. — Конечно. Такой нежный мальчик, как ты, хотел бы нести в мир красоту… Может, поэтому я тебя так крепко и полюбил. Арон безвольно уронил голову. — Напиши ответ в Бурсу и иди отлежись, — приказал Хирам. — Три ночи не буду тебя тревожить.

***

Арон застыл посреди гостевой комнаты, лицом к широкой кровати. На ней распластан чехол для одежды, в пальцах открытка с серебристыми вензелями. Тихо, даже голос Хирама растворился. Может, благодаря присутствию Больдо, что терпеливо замер за спиной. На открытке небрежно, будто птица лапой нацарапала, но с нажимом: «Приглашаю тебя на Званую ночь, мой драгоценный убийца! Надеюсь, тебе понравится костюм, и я смогу полюбоваться тобой при полном параде. За эту прихоть не суди строго. Твой друг Виктор» Он узнал. Ожидаемо, ведь у Корвинов хватит возможностей, чтобы дотянуться до искомой информации. Но почему тогда Арон все еще жив? Когда он… «Я не уверен, что мне нужно знать, что ты чувствуешь и какой ты на вкус. На наш договор это не повлияет. До встречи, Арон». Что если он знал уже тогда? «Если, конечно, вообще придешь. Помнишь ведь, что это последний шанс сбежать от меня?» Значит ли это, что Виктор знает и… дает ему возможность уйти? Выдохнув, Арон тяжело потер лицо, будто желая убрать с него эмоции. Как нередко счищал с ладоней присохшую кровь. Нет, Виктор точно не из тех, кто откладывал бы казнь. Значит, он знает не все. Может, прошлое художника не имеет большого значения? Но зачем тогда дал понять, что знает? Холодок пробрался под ребра с отчетливой мыслью: «Он хочет, чтобы я боялся». — Проверяете, сбегу ли я после такого приглашения? — Арон нервно улыбнулся. — Хорошо, Виктор. И потянулся распаковывать подарок. Костюм оказался непривычно узким. Брюки и жилет прилегают в бедрах и талии, даже рубашка как нарочно трется о кожу. Под строгим взглядом Больдо Арон смог отказаться только от пиджака. «Так вы выглядите хорошо, господин Рагман. Он любит, когда соблюдены детали». Он занял место у стены. Хотел спрятаться в тени, но ослепительная белизна и роскошь бального зала не дали ни единого укрытия. Взгляд прошелся по толпе немертвых, отмечая тех, кого видел на портретах. В пальцах многих гостей бокалы. В свете множества ламп их содержимое играет рубином, и переливается, скользя по прозрачным стенкам на алые губы. От такого откровенного подражания замутило. «Лучше, чтобы упыри видели, кого пьют, или же чтобы жертвы имели шанс пережить пирушку?..» — продумал комментарий Виктора и сам же отмахнулся. Как будто уже понимает ход его мыслей. Мимо прошел официант, и взгляду открылась веселая компания, прильнувшая к Виктору. От его обаятельной и одновременно безразличной улыбки будто патока по языку заскользила. Арон в удивлении засмотрелся на безупречно мрачный облик будущего темнейшего. Обсидианово черный фрак, антрацитовая рубашка и вызывающе крупный гранат на ковбойском галстуке. Гармонируют с ним гранатовые же запонки… на рукавах Арона. С первого взгляда ясно, что они одеты в тон. Похожая гармония у многих пар и даже троек в зале. — …Твой? Не совсем в твоем вкусе, но хорош. Почему же не познакомишь? Узнал и голос, и манеру. Алексей остриг и покрасил волосы, и больше не носит пышные бакенбарды, но выражение лица и острый нос те же лисьи. «Я Алексей, запомни. Алексей Корвин-Литвицкий. Запомни мою доброту, ведь Виктор наказал тебя выпить досуха». Тяжело выдохнув, Арон вернул лицу беспристрастное выражение и вздернул уголок губы в намеке на улыбку. Теперь они сошлись компанией из жемчужной парочки и обсидиановой.

***

Как и обещал, Виктор представил его и другим гостям. — Видишь старика с военной выправкой? Виктор качнул бокалом в сторону мужчины в костюме, действительно напоминающем генеральскую форму образца девятнадцатого века, с золотыми эполетами и широким поясом. По сухим чертам лица и белым волосам можно судить, что обращен он был на исходе лет. — Феликс Корвин-Круковский. Тебе лучше обращаться к нему «Ваше высокородие», крайне щепетильный пацан. Арон отметил, что «высокородие» и улыбается будто нехотя, лишь морщинка на щеке дрогнула, после того как леди перед ним сделала реверанс едва не до пола. — Заигрывает с ним Глафира Петровна. Одно время она была любовницей Валерии, но сейчас, как видишь, ищет нового покровителя. Глафира заливисто засмеялась. Ее взгляд невольно зацепился за Виктора и лицо на миг исказила холодная ярость, которую тут же прогнал взмах веера. Под новую полуулыбку Феликса она послала им воздушный поцелуй. — Значит, вы ее отвергли. Она для вас не опасна? — спросил Арон. С минуту Виктор смотрел на него, будто ждет кульминации шутки, а затем спрятал в кулак смешок. — Опасна ли она для меня?.. — заговорщицки положил руку Арону на плечо и прижался бедром. — Может, это покажется тебе интересным поворотом дел… В каждом втором здесь течет кровь Валерии, а во мне нет. Как сам думаешь? Арон отвернулся, не найдя, что ответить. Среди великолепия нарядов и изящества фигур взгляд зацепился за скрюченного в коляске ребенка. Напомаженные кудри скрывают плечи разной вышины. С подбородка на нежное жабо капает кровь, пачкая заколку с изумрудом. «Андраш», — узнал Арон. За коляской мужчина в черном. Настолько невыразительный, что можно спутать с личным слугой. — Силадьи Бела, — Виктор без улыбки кивнул мужчине. — И его подопечный Андраш Хуньяди-Корвин. Он из тех, кого Валерия называла выродками из-за смешения родственной крови, но и он же ее прямой потомок. — Значит, он и первый претендент на ваше место? Виктор невесело улыбнулся и отпил из бокала, острый кончик языка снял с губ вязкий остаток. — Да, но он слабоумный. Управляет им Бела, вот кого стоит опасаться. — М. — Ладно, драгоценный мой, — Виктор присжал плечо, оставляя теплый след. — Я вижу, что все собрались, пора бы мне сказать пару слов. Он направился к последней прибывшей гостье и с нарочитой охотой поцеловал ручку в белой перчатке. Та кокетливо поправила голливудскую волну у виска. Обтягивающее платье в пайетках и повязка с пером — образ ревущих двадцатых. — Милена, дорогуша, как я мог начать без вас? — Верно говорите, милый друг, — ее голос мелодичный, как тонкий ручеек в саду. Милена Батори. Узнав ее, Арон чуть не поперхнулся. Видимо, этой ночью он обязан повстречать все свои причины не приезжать в Нове-Корвин. «Мне советовали тебя как профессионала, поэтому допускаю плату вперед… Не вижу твоего лица и, надеюсь, не увижу никогда. Как выполнишь заказ, убирайся из Сибири». Но в злосчастном 1917-м году многое пошло не так. Он не только не убрался вовремя из Сибири, но еще и наткнулся на Корвин-Литвицкого. Нахмурившись, Арон отступил в толпу, надеясь остаться незамеченным. По щелчку пальцев на них обрушился спасительный полумрак. Свет сошелся на невысокой сцене, туде же обратился и тихий гул и взгляды. — Что ж, родные, — Виктор занял место ведущего. — Простите за фамильярность, мы ведь не все родственники по крови, но я это нарочно. Можем начинать? Не хочу занимать своей речью всю ночь, поэтому буду краток. Я собрал вас здесь в первую очередь для того, чтобы мы могли разделить скорбь по нашей темнейшей княгине Валерии. Если бы не это печальное событие, я не был бы вынужден… Как рыба в воде. Но в полумраке скрыт холодный блеск множества пар глаз, раздевающий до костей. А может, Виктор чувствует их. Поэтому в широкой улыбке всегда напоказ острые клыки. — Не желаете перебраться ко мне? Рядом оказался Алексей, уже без спутницы. Напряжение сковало плечи, Арон заставил себя смотреть строго на сцену. — Что вы имеете ввиду? — уронил безучастно. Алексей загадочно пригубил кровь, взглядом тоже привязанный к Виктору, как поплавок к рыбке. Освещение сцены отражается в глазах восхищенным блеском. — Я имею ввиду в Альпы. Там обычно отдыхаю. Но часто и путешествую, так что скучно не будет. — К чему… — сморщился Арон, на этот раз обернувшись. Алексей ответил оскалом. — К чему я веду? Очевидно, ты меня узнал. Как и я тебя. Решил, что притворившись художником, пролезешь сюда и в третий раз? Ловко, мне бы в голову не пришло. — Я не прикидываюсь. — Да ладно? Тебе ли не знать, что дурную кровь не очистишь. Только если вылить ее всю… Арон дрогнул и посмотрел на Виктора, будто ухватился за точку опоры. Пусть даже такую шаткую. «Мой драгоценный убийца!..» Алексей тоже вернулся взглядом к сцене, шумно глотая кровь. Едва бокал опустел, рядом возник официант. Ловко подставив под бокал поднос, юркнул в полумрак. — Если честно, Арон, я не считаю наше первое знакомство таким уж провальным. Скорее, это твой счастливый билет. Арон смолчал, а Алексей понизил тон, растягивая слова так, будто хочет впечатать их под череп: — Рано или поздно он падет. Даже гениальные безумцы в конце концов оступаются, а он… Бесстрашный, но не такой уж и гений. Неплохо справляется для дворняги, это да. Но править он не рожден. Виктор засмеялся со сцены, и зал охотно подхватил. Уверенность, грация, блеск в глазах — все в нем напоминает хищное животное, в любой момент готовое атаковать. Да Арон и так знает, что Виктор всегда тянется к сабле. — Я не хочу тебя принуждать или запугивать, — продолжил Алексей. — Но как думаешь, что будет, если он узнает? Семнадцатый год. Подвал. Наш секрет. Арон часто задышал, и стало тесно в толпе, прижимающей его к Алексею. Тот нарочно наклонился к плечу, дыхание мерзко скользнуло по рубашке. В этот момент Виктор нашел их взглядом и беззаботный оскал на миг утонул во мраке. Бросив публике пару улыбок и напутствий, он хлопнул в ладоши. Свет сцены тут же померк, остались только приглушенные огоньки на многочисленных люстрах и светильниках. Их блеск создал ощущение, будто зал обняло ночное небо. В гомон голосов и звон хрусталя вкралась живая музыка. — Спасибо за приятную беседу, Арон, — нарочито громко усмехнулся Алексей. — Надеюсь, мое приглашение в Альпы вас еще соблазнит. Костяшки пальцев коснулась бедра Арона, в карман брюк скользнул картонный прямоугольник — визитка. — Определись с хозяином, пока не поздно. Шепнув это на прощанье, Алексей приподнял бокал. Его фигуру поглотил полумрак, а шаги затерялись в шорохе платьев. Черная визитка распласталась на ладони и через секунду сжалась в комок. Арон поискал, куда можно ее выбросить. Поднял лицо к фальшивому небосводу, и с дрожью подумал, что в него можно упасть. Комок картона вернулся в карман. — Танцы! — совсем рядом раздался хриплый голос Виктора. — Кстати, где мой спутник? Не замечали такой мрачный предмет мебели с телом Аполлона? Ха-ха, дорогуша, уж вы бы не пропустили, но попрошу придержать клычки… — Хотите танцевать? — Арон вырос за его спиной. Виктор артистично отклонился и замахал на себя ладонью, будто стало дурно от испуга. — Легок на помине! Простите, родные, неприлично прийти с парой и ни разу не пригласить на вальс. Он откланялся леди и под смешки взял Арона за талию, уводя в центр зала. Подражая другим парочкам, Арон скользнул ладонью по пиджаку Виктора и остановил на плече. Женская роль, но кого это волнует. Волнует только запах с нотками корицы и недавно выпитой крови. Слишком близко. Как и четкий профиль, будто написанный кистью каллиграфа по идеально белому пергаменту. Тяжелые мысли куда-то выветрились, Арон перестал падать в потолок. — Вы умеете танцевать? — выдохнул. Виктор умело увлек его в движение под неслышный счет, вкрадывающийся в музыку в нарастающем темпе. На первых же поворотах его туфли отдавило дважды. — А ты, как я вижу, вообще не умеешь? — скривился. — Не торопись шагать, я поведу. Арон ощутил себя увальнем, но уверенные движения партнера и мягкое руководство оставили ему лишь следовать и кружиться, пока вокруг расступаются другие пары. Он едва задел их взглядом, но заметил, что некоторые отходят в сторону и останавливаются, сливаясь с толпой наблюдателей. — Не смотри ни на кого больше, — приказал Виктор. — Ты ведь здесь только ради меня, верно? Кстати, оценил приглашение? На миг у Арона перехватило дыхание от быстрого поворота, едва сумел правильно поставить ноги. Он не успел набрать воздуха и ответить, как Виктор продолжил: — Очевидно, оценил. Раз пришел такой бесстрашный. И снова поворот, за которым участилось сердцебиение и не случилось даже вдоха. Пальцы Виктора соскользнули на талию. — О чем говорили с Лексом? Погоду успели обсудить? На этот раз Арон сумел подстроить дыхание, чтобы ответить. — Предложил перебраться к нему. — Ты согласился? Музыка сбавила темп, и Виктор замедлился, пока не разомкнул их объятья. Взгляд он увел в сторону, рядом тут же показался официант. Пальцы ловко выхватили с подноса бокал крови. — Так и не ответишь? Арон проследил, как глоток за глотком дергается кадык. С усилием восстановил дыхание. — Не вижу смысла в очевидных ответах. Вернув опустевший бокал на поднос, Виктор хрипло засмеялся. — Да уж, это так на тебя похоже, что лучше не скажешь… — Виктор, неплохая речь, — их прервал Феликс, под локтем волочащий подскисшую за веером Глафиру Петровну. — Хотел бы дать пару советов, если позволишь. — Кому как не вам знать, как я обожаю советы! Мне определенно пригодится, когда буду брать следующий титул… Виктор снова стал предельно оживленным. Арон сделал шаг назад и с молчаливого кивка дал толпе восторженных поклонников захлестнуть будущего темнейшего набегающей волной. У вычурного камина нашлась парочка белоснежных стульев. Заняв один из них, он устало уронил лицо в ладони. Тесно в этой дорогой одежде, и тесно в голове. Ему действительно тошно за все время, проведенное в компании этих немертвых. Но разве Виктору не должно быть хуже? Наоборот, он как будто играется, а рядом с ним… хотя бы можно дышать. Опасное заблуждение, которое может стать еще и дурной привычкой. «Смогу ли я дописать этот портрет?..» Из размышлений вырвал крик боли. Музыка оборвалась на неверной ноте, толпа забесновалась в нездоровом оживлении. В нос ударил резкий запах старой крови. Крови немертвого. — Виктор! — сорвалось с губ. Арон прорвался в толпу и вместе с другими гостями замер перед незримой чертой. С резким хлопком зал залил белый свет, являя им испачканный кровью паркет и корчащееся в агонии тело. В шаге от него, под опрокинутой коляской закончила бег кудрявая голова с искаженным злобой лицом. Над ней Виктор в своем обсидиановом фраке, поглощающем цвет кровавых брызг. Горящие глаза подчеркивают бурые капли на белоснежной скуле. Кто-то уронил едва слышно имя: — Андраш… Толпа тут же подхватила, разнося бурным, яростным эхом. — Он убил Андраша! Виктор убил Андраша! Когти трупа бессильно клацнули о паркет, так и не добравшись до Викторовой туфли.